Текст книги "Умершие в мире живых. Европейские исследования"

Процессы дехристианизации и их влияние на погребальные традиции

В современном европейском обществе либерально-атеистические ценности политкорректности и мультикультурализма потеснили ценности христианские и, как права человека, стали новой сакральностью, ограничивающей христианство (Bernet 2011; Graft 2004; Günthör 2003; Kramer 2004; Андреева и др. 2018). «Одним из главных изменений этого времени является размежевание сфер публичной и частной жизни. Радикальное разделение публичного и приватного требует и совершенно разных способов регулирования этих сфер. Только публичная сфера, деятельность в которой касается интересов и прав других людей, может регламентироваться законом…» (Андреева и др. 2018: 121); частная жизнь и религиозные представления – это личное дело каждого.

Такая установка со времен Реформации и по сей день влияет на конфессиональное сознание христиан, как бы расчленяя в нем образы сакрального, как мистического и интимного, и мирского, как светского и внешнего. Поскольку большая часть бытия европейца проходит в мирском режиме, светские атрибуты и гражданские ценности получают все более существенное значение, вытесняя религиозные ориентиры на периферию мироощущения (Там же: 121–122).

Обратившись к результатам опросов общественного мнения в Баварии в 2017 г., опубликованным на сайте социологического центра «Алленсбахский институт» (Das Institute für Demoskopie Allensbach), нам удалось обнаружить следующие тенденции:

• только 20 % опрошенных баварцев называют себя «очень» или «достаточно религиозными». Чаще всего респонденты выбирают средний вариант ответа – «скорее религиозный» (30 %). С другой стороны, почти половина (49 %) указали, что они «мало» или «совсем не религиозны» (26 % и 23 % соответственно);

• подавляющее большинство (76 %) жителей Баварии считают себя хотя бы немного религиозными;

• хотя пол не влияет на ответ, в отношении возраста можно заметить, что старшее население считает себя религиозным в большей степени, чем молодежь. Например, только 43 % из тех, кто старше 60 лет, говорят, что они мало верят или не придерживаются никакой религии, в то время как среди людей от 18 до 29 лет такие составляют 55 %;

• приверженцы католической веры сравнительно часто называют себя «очень» или «достаточно религиозными» (26 %) (для сравнения, среди респондентов-протестантов таких 15 %) (Emnid 2017: 11).

Иногда церкви приходится сталкиваться с весьма резкими проявлениями протеста, в том числе и с вандализмом. Католическая церковь Всех святых в районе Милбертсхофен в Мюнхене в ночь с 5 на 6 декабря 2019 г. была исписана антирелигиозными лозунгами-призывами (см. илл. 18): «Разрушить церковь, сжечь государство» (Die Kirche zerstören, Den Staat niederbrennen); «Религия – это правило, но я хочу быть свободным» (Religion ist Herrschaft ich aber will frei sein); «Недостаточно свергнуть Бога, мы должны его убить» (Es reicht nicht Gott zu widerlegen wir müssen Ihn töten); «Ни Бог, ни Господь не сжег патриархат» (Weder Gott noch Herr das Patriarchat abfackeln). В течение следующего дня все надписи были закрашены.

Наши интервью косвенно подтверждают тенденцию увеличения числа атеистов. Опрошенные нами баварцы часто возвращались к теме церкви в разговорах, касающихся погребения:

Мне нравится, что теперь такое разнообразие и можно выбирать, как ты хочешь быть захороненным, потому что раньше в Германии все это было навязано религией. Это не свободный выбор. Католиков, христиан заставили, чтобы они делали так, как решила церковь. Раньше не было никаких и нигде братских могил (Maßengrab) и анонимных захоронений, хоронили так, чтобы потом все всё время думали о мертвых. Фараоны какие себе памятники воздвигали. Католическая церковь тоже преуспела. Вот это «Вы должны, должны, должны», это самое плохое. Я никому ничего не должна, я свободный человек! (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А.А.: 05).

У нас всегда, если на католических территориях пустили корни в одном месте и одно-два поколения там похоронены, то и третье будет там. И все эти религиозные ритуалы должны были исполняться, и никаких дискуссий. Молодое поколение не понимает эти ритуалы, и они просто вымирают. Евангелисты не так строги к гомосексуалистам, у них и священникам можно жениться, но у католиков все очень строго. Я вообще никогда не хожу в церковь. И если я иду в церковь, дайте подумать, когда я была последний раз в церкви, всегда, когда выхожу оттуда, я не могу понять, что я там делала вообще, меня там вообще ничего не держит (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А.А.: 03).

Я присутствовала на фирмунгах и на коммуньонах (и первое, и второе – католические ритуалы, которые символизируют вторую и третью ступени вступления в католицизм, сравнимые с первым причастием у православных. – Авт.). Все было очень хорошо организовано, просто идеально, всегда много хорошей еды, много дорогих подарков, собирается вся семья, но никто мне никогда не мог объяснить суть этого ритуала. Это нормально? И это еще одна причина, почему мне это не нужно. У евангелистов то же самое. Муж евангелист, я католичка, и я не хотела вообще детей крестить, это как театр для всей семьи, больше ничего (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А.А.: 02).

Герхард Рампп в своем материале от 28 января 2021 г. на портале социологического центра «Алленсбахский институт», анализируя доступные материалы опросов и данные по численности и религиозному составу населения Мюнхена за предшествующий год, говорит о том, что даже коронавирус не смог замедлить сокращение числа прихожан в церквях в 2020 г. Количество людей, покидающих церковь, снизилось по сравнению с рекордным 2019 г., потому что ЗАГСы и окружные суды не функционировали в обычном режиме, а были ограничены продолжительными карантинами или работали по укороченному графику. С другой стороны, увеличилась смертность из-за пандемии, особенно у пожилых людей, среди которых, как известно, больше прихожан, чем в других возрастных группах. Число прихожан-католиков и протестантов снизилось до 39,5 % (в 2019 г. – 40,73 %). На первый взгляд, изменения могут показаться незначительными, но при той же скорости сокращения (а она оставалась почти постоянной в течение последних десяти лет) число прихожан уменьшится вдвое в течение 22 лет. Эксперты предполагают, что число верующих в Баварии достигнет своего минимума к 2035 г. (Rampp 2020).

Наши информанты, рассказывая нам о коммеморативных практиках, подтверждали наличие процессов дехристианизации в регионе и описывали причины, по которым немцы все чаще покидают церковь:

Я работала в евангелистской церкви четыре года, я католичка, и знаю, что и католики, и евангелисты каждый год теряют одну-две тысячи людей. Проблема даже не в том, что мы должны платить церковный налог. Прежде всего войны, как много войн начиналось из-за всех этих религий, христианства, ислама и других, как много было убито людей? Молодежь больше не ходит в церковь. Очень много запретов. Ты не можешь делать это и это! Ты не можешь быть гомосексуалистом и лесбиянкой! Люди любят, какая разница – мужчин или женщин, это люди! Я больше не католичка, я ушла из церкви. Я не плачу налог, моя дочь, сын и муж тоже не платят налог (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 05).

Ты представляешь, каждое воскресенье нужно ходить в церковь? В 8 утра встаешь, в 9 утра – в церкви (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 03).

Традиционные религии все больше диссонируют с новыми ценностями европейского общества, с частной и социальной жизнью европейцев.

Можно предположить, что с ростом числа людей, оставивших церковь, будет расти и спрос на альтернативные способы захоронений, так как прежние коммеморативные практики ими уже не используются. Все больше немцев хотят быть кремированными, в том числе католики и протестанты. Наиболее частый ответ на вопрос: «Кремация или трупоположение?», – который мы получали от жителей Баварии, был таким: «Конечно, кремация! Я не хочу, чтобы меня черви съели, нет, спасибо! Это ужасно!» При этом на дополнительные вопросы: «Но разве быть сожженным лучше?», – следовал ответ: «Так я же уже буду мертвая! Мертвому все равно!» (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 05). Никто из опрошенных, когда разговор шел именно о выборе между кремацией и трупоположением, не говорил, что кремация, например, более экологична, – выбор обосновывался исключительно эстетичностью процесса. Данный факт наталкивает нас на заключение, что массовая агитация первой половины прошлого века за кремацию как более прогрессивный метод захоронения (Соколова 2020) приносит плоды в современном немецком обществе. Конечно, никто не исключает все тот же экономический фактор: место в колумбарии или на кладбище под урну стоит значительно меньше, чем при традиционном захоронении.

Габи Т. сообщила, что ее муж-евангелист хотел бы быть похороненным в гробу, у них даже возникали дискуссии на эту тему, но она все равно хочет его кремировать:

Нет, только не мой муж. Мой отец тоже хотел быть захороненным в общей могиле, но где же мы ему могли найти так много людей в нашем маленьком городе, поэтому поставили урну с его прахом в колумбарии. Я думала, морские похороны для моего мужа были бы хороши, его так много связывает с водой: он любит нырять, очень любит ходить под парусом. У него есть яхта, и он ее очень любит. Но морские похороны невозможны в Германии. Непонятно, почему они постоянно показывают такие похороны в фильмах? А мы смотрим фильмы и думаем, что можно так делать (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 03).

Коммуникация живых с мертвыми

Отношение к смерти и умершим является своеобразным мерилом моральных установок и базовым фактором, определяющим сущность этических представлений на протяжении всей человеческой истории. В разные эпохи и в разных культурах представления о сущности смерти и об отношении к умершим существенно варьировались (ср.: Смирнов 1997; Crubézy et al. 2006; Korpiola, Lahtinen 2015; 2018; Classen 2016; Bertrand, Carol 2016), однако неизменным оставалось одно – эта часть мировоззренческого комплекса и ритуальных практик всегда занимала и продолжает занимать важное место в любой культуре.

В наших беседах с жителями Мюнхена выяснилось, что многие используют кладбища как парковые зоны – для прогулок и для пробежек: «На кладбище очень спокойно и прохладно летом, потому что много деревьев» (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 04). Часть респондентов отмечали, что посещают захоронения не только близких людей, но и соседей, и коллег:

На кладбище Нордфридхоф похоронены родители моего мужа и несколько его коллег. Мы с удовольствием гуляем по кладбищу, там очень красиво, и посещаем могилы коллег тоже, не только могилы родных. Смотрим на них, если не убрано, допустим, дочь не убрала, забыла папу, то мы убираем их (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 05).

Обычно родственники сами ухаживают за могилой, но если они по каким-то причинам не могут заботиться о ней, то оформляют договор с администрацией кладбища, и кладбищенские службы поддерживают могилу в порядке на протяжении оплаченного периода. Кроме кладбищенских, существуют флористические службы, которые также следят за могилами. Рекламные флаеры этих фирм можно найти прямо на могилах. Наши респонденты отмечали, что тоже приносят на могилы цветы:

Мы приносим с собой цветы на кладбище. Букет цветов или просто растения в горшках. Все равно, какое количество цветов. Четное или нечетное количество цветов – не имеет значения.

Я как-то посадила цветочек на могилу коллеги мужа, его могила была рядом с местом, куда выбрасывают старые цветы, вот такой старый цветочек подняла и посадила (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 05).

Мы также интересовались у информантов, как часто они приходят на кладбище и есть ли специальные дни для посещения. Ответы очень разнились, многие говорили, что приходят, только когда умрет кто-то из родственников, чтобы проводить его в последний путь. Часто родственники, которые остались жить в том месте, где захоронены их близкие, приходят, чтобы ухаживать за могилами. Посещения кладбища все меньше привязаны к тем церковным дням, когда католики и евангелисты традиционно поминают умерших, и все реже соблюдаются религиозные ритуалы:

Мы посещаем могилу на Пасху, Рождество и на день рождения умершего приходим, но я живу далеко, поэтому моя сестра ходит на кладбище к родителям.

В ноябре. Мой муж евангелист, я католичка, но все равно все мы в ноябре идем на кладбище. Вроде, в воскресенье, это праздник, день молитвы что ли, я не очень хорошо знаю[4]4
  Имеется в виду 1 ноября, День всех святых в Германии (Allerheiligen) – день ежегодного поминовения всех святых, мучеников и усопших. День всех святых плавно переходит в День всех усопших (Allerseelentag), отмечаемый 2 ноября. С самого утра люди отправляются на кладбище, часто общей процессией с молитвами и песнопениями, приводят в порядок могилы и ставят горящие свечи. Это символ Вечного света, светящего всем усопшим. В землях Бавария, Баден-Вюртемберг, Рейнланд-Пфальц, Саар и Северный Рейн-Вестфалия этот праздник является выходным днем.


[Закрыть].

…не знаю точно. У нас все святые дни для похода на кладбище хороши.

В рождественские дни на кладбищах Мюнхена мы достаточно часто встречали могилы, на которых были установлены небольшие рождественские елки с игрушками, гирляндами и шариками, а в канун Пасхи – украшенные ветками вербы, декоративными разноцветными пасхальными яйцами (см. илл. 20). Конечно, эти ритуалы не имеют отношения к церковным, и в основном наши информанты сходились во мнении, что это новая тенденция и что такие действия не совместимы с церковными традициями католиков и евангелистов:

Много, очень много рождественских деревьев со свечами, с шариками! Это от эмоций, желания разделить с мертвыми праздник Рождества. Каждый может делать, как он считает нужным! Почему нет?

Может быть, это первое Рождество без умершего человека, и так они облегчают для себя горе.

Очень много пасхальных яиц на могилах (не настоящие яйца, только декоративные), чтобы мертвые тоже могли праздновать Пасху и Рождество. Все смешалось (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 04).

Иногда нам попадались могилы с памятниками, на которых были нанесены два имени, одно – с датами рождения и смерти, а другое – только с датой рождения (см. илл. 19). Из этого можно сделать вывод, что в могиле в данный момент захоронен только один человек, а второй еще жив, но таким образом он выражает свое желание быть захороненным здесь. Наши информанты комментировали такие случаи следующим образом:

Да, а когда он умрет, они допишут дату смерти на памятнике. Это очень предусмотрительно. Заранее побеспокоились, но это нормально, люди планируют свою смерть. И я думаю, это нормально, когда люди думают о смерти. Мы – немцы, мысли о смерти держим далеко от себя, стараемся не думать о ней, но не все, некоторые люди не хотят конфронтации со смертью, с этой неизбежностью, жизнь такова, и это часть жизни. Человек не знает, когда это может случиться, это может произойти в любой момент (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 03).

Еще одной формой коммуникации живых с мертвыми, обнаруженной нами на кладбищах Мюнхена, были письма, которые близкие оставляют у могилы (см. илл. 21). По этическим соображениям мы не документировали содержание писем, но в разговорах с баварцами выяснили, что, действительно, этот способ общения практикуется:

Да, я писала письмо умершему, такое обычное письмо, длинное, запечатала в конверт и положила в растения, чтобы никто не видел. Я написала о том, что я чувствую. Это не традиция, это не связано с религией. Для меня так было легче (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 05).

Я видела, что так делают, но сама никогда не писала (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 02).

Практически все наши информанты рассказывали, что, приходя на кладбище, они разговаривают с умершими:

О разном, в основном я объясняю им все, советуюсь, рассказываю о новостях: что происходит, кто родился, куда ездили в отпуск. Приходим на день рождения, поздравляем их с днем рождения. Особенно если у человека близких не осталось, то он приходит на кладбище и с памятниками разговаривает (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 04).

На могилах нам попадались вставленные в пластиковые файлы (чтобы их не намочил дождь и снег) детские рисунки и даже фотографии детей, очевидно внуков.

Практики общения с умершими также демонстрируют этническую специфику. Наши немецкие информанты говорили: «… еду мы не приносим (на могилу. – Авт.), и алкоголь тоже нет. Мертвые не пьют» (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 05). Но мы видели еду и сигареты на могилах мигрантов (см. илл. 22). «На еврейском кладбище люди приносят камни, когда посещают могилу. Мы (немцы. – Авт.) используем камни для украшения, но не кладем на могилу, как знак посещения могилы» (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 03).

Безусловно, мобильность современного общества оказывает сильное влияние на невозможность в полном объеме следовать традиционным поминальным практикам из-за удаленности от родных могил, поэтому многие из опрошенных говорили приблизительно так:

Я живу далеко от места, где мои родители похоронены, но мои умершие родители всегда у меня в сердце, на кладбище только кости, гроб и могила, мне не надо посещать их могилу. Я не должна часто ходить туда, они у меня в сердце. Я всегда могу разговаривать с ними (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: 05).

О разрыве семейно-родственных связей в современных обществах свидетельствуют и тенденции оформления захоронений, и способы ухода за ними, точнее, поиск все новых возможностей упростить эти процедуры (ср.: Рыжова 2016). Это относится даже к регионам с консервативными традициями. Так, эмигрантка из Шауляя (Литва) Маргитт Рупкалвиес, проживающая в настоящее время в Мюнхене, рассказала нам о новой традиции оформления надгробий в некогда мало восприимчивой к подобным новациям католической Литве. Здесь в последние годы появилась и стремительно распространяется мода устанавливать так называемые 3D-надгробия. Это стеклянные плиты, как правило, расположенные горизонтально, с нанесенными по специальной технологии красочными объемными рисунками: огромными цветами и цветочными венками, зажженными свечами, фигурами Девы Марии, другими изображениями, которые на первый взгляд напоминают поздравительные открытки. Спрос на изготовление подобных надгробий постоянно увеличивается (Sententa n. d.), причем никого не смущает их китчевый характер. Маргитт объяснила ажиотажный спрос тем, что в Литве в настоящее время молодежь стремится уехать в другие, более обеспеченные страны на заработки или постоянное место жительства, поэтому за могилами родителей некому ухаживать. 3D-надгробия отчасти решают эту проблему: изображенные на них цветы и свечи не требуют постоянного обновления и придают могиле ухоженный вид, особенно если оплачиваются услуги кладбищенских служб по уходу.

Изложенное свидетельствует о все расширяющемся спектре коммуникативных практик живых с мертвыми, которые уже не вписываются в рамки традиционных религиозных, а приобретают все более и более светский характер.

«Пустые формы» в коммеморативных практиках

Отметим также еще одну тенденцию, которую мы обозначили как возникновение в мемориальных практиках «пустых форм» (Морозов 2019а; Морозов, Шрайнер 2019). Хороший пример этого явления – памятник Орландо ди Лассо, расположенный на площади Променадеплатц в центре Мюнхена. Памятник знаменитому композитору был изготовлен и установлен в середине XIX в. До 2009 г. он особо не выделялся среди других монументов, стоящих на этой площади. Когда умер легендарный певец Майкл Джексон, его фанаты устроили из постамента памятника Орландо ди Лассо своеобразный мемориал. Со всех сторон постамент обклеен фотографиями Майкла Джексона, увешан воздушными шарами. Поклонники певца следят за тем, чтобы у подножия памятника все время лежали живые цветы и горели свечи (Мемориал Майкла Джексона 2019). Памятник Орландо ди Лассо был выбран для создания этого маленького мемориала потому, что во время гастролей в Мюнхене Майкл Джексон жил в отеле «Bayerischer Hof 5*», расположенном напротив площади Променадеплатц. Фактически памятник некогда прославленного во всей Европе и обласканного баварскими монархами композитора оказался «погребен» под напластованиями современной поп-культуры, превратившись в «пустую форму». Сейчас любой проходящий мимо человек охотно упомянет имя Майкла Джексона, но даже местные жители не всегда вспомнят, кто такой Орландо ди Лассо. Это тот случай, когда «на месте некогда исправно работающего механизма оказывается один кожух, внешняя оболочка, пустая форма» (Гречко 2010: 54).

О существовании «пустой формы» можно говорить в том случае, когда сообщество (коллективный или конкретный адресат) не воспринимает уже существующее или существовавшее ранее, а также возникающее на его глазах новое культурное явление как нечто осмысленное, наделенное определенным значением для данного социума, а потому предпочитает считать его «бессмысленным» или начинает приписывать ему значения, которые могли бы сделать это явление функциональным, пригодным для употребления. Это значит, что «пустая форма» – это вовсе не «не имеющая смысла форма», а скорее «форма, лишенная значения» вследствие непонимания, «бесполезности», нефункциональности. Можно также сказать, что «пустая форма» не имеет значения, но наделена смыслом. Состояние «пустой формы» в большинстве случаев является временным. Оно маркирует переход конкретного явления в новый формат своего существования.

Этот переход может иметь несколько стадий. Норберт Фишер, исследовавший захоронения и памятные знаки на месте жертв кораблекрушений в Северной Германии (Fischer 2007), выделяет три этапа их эволюции: 1) этап «поэтапного благочестия» (смерть других: создание мемориалов для безымянных пляжных трупов); 2) этап «постановочной идентичности» (собственная смерть: морские мемориалы как выражение региональной самоидентификации); 3) этап «постановочного мифа»: морская смерть как зрелище (туристический маркетинг «ужасов моря»). Практики такого рода не предполагают мотиваций, характерных для посещения могил родственников, и имеют иные эмоциональные и идеологические основания. Мотивом может послужить желание проявить солидарность с референтным сообществом или почувствовать эмоциональную сопричастность к нему. В других случаях это может быть мотивация, характерная для искателей приключений, в данном случае – лично побывать на месте массовой трагедии, чтобы «увидеть все своими глазами». На этом строится бизнес-стратегия «темного туризма» (dark tourism), в котором места захоронений используются как достопримечательности.

В Марктобердорфере (Marktoberdorfer), недалеко от одной из самых посещаемых туристами части баварского Алльгоя (Allgäu), нами было обнаружено Чумное кладбище (Pestfriedhof), датированное приблизительно 1349 г. (см. илл. 23). Алльгой является популярным во всем мире туристическим направлением в Южной Баварии, в основном из-за замка Нойшванштайн (Schloss Neuschwanstein), построенного баварским королем Людвигом II недалеко от г. Фюссен, и замка Хоэншвангау в Юго-Западной Баварии. Внутренних туристов привлекают в Алльгое красота ландшафта, натуральные продукты, возможность покататься на лыжах зимой, а летом – велосипедный спорт и пешеходные туры, популярные среди европейцев.

Табличка на воротах кладбища рассказывает о том, что Чумное кладбище в Марктобердорфере, возможно, было основано еще в 1349 г., но, безусловно, уже существовало во время Великой чумы в 1634 г. Около 400 из примерно 1200 жителей погибли и были похоронены здесь, далеко за пределами населенного пункта, чтобы минимизировать риск заражения. Первоначально на этом кладбище был установлен только один центральный крест. В 1913 г. была построена кладбищенская стена. Остальные кресты, которые местная ассоциация краеведов перенесла сюда с близлежащих кладбищ, являются бывшими могильными крестами XIX в. (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: Марктобердорфер).

Посетители кладбища могут ознакомиться с информацией, озаглавленной «История чумного периода в Обердорфе. Чума – черная смерть», рассказывающей об эпидемиях чумы:

Чума прокатилась по Европе впервые в 954 г. 1025, 1221, 1226, 1247, 1269, 1349 и 1634 гг. также называют годами чумы. Впервые чума обрушилась на Германию в полную силу в 1349 г. Начавшись в Китае, через Индию и Аравию она достигла нашего дома в Алльгое примерно через четыре года (Там же).

В исторической справке подробно рассказывается о том, насколько заразной была болезнь, как она распространялась; о том, что она почти всегда была смертельной, уносила целые семьи, а медицине в то время не удавалось пресечь ее распространение. Далее достаточно подробно рассказывается о том, как происходил процесс захоронения во время эпидемий:

Трупы сжигали без церемоний. Никто не хотел заботиться о больных и хоронить мертвых. Община поручила все хлопоты могильщику и его помощнику, перед которыми стояла задача обеспечивать зараженных людей едой и питьем, а также кустами можжевельника, с помощью которых осуществлялась дезинфекция жилища. Продукты, вода и можжевельник два раза в день оставляли на пороге дома заболевшей семьи. В случае смерти родственникам не разрешалось покидать дом в течение четырех недель. Могильщик должен был жить вдали от города и избегать любых контактов с жителями. Первоначально мертвых хоронили на общем кладбище в открытых сундуках, покрытых тканью, позже – только зашитыми в мешок. С ростом смертности было создано чумное кладбище. Могилы были вырыты на глубине 6 футов, и с увеличением смертности глубина могил увеличилась до 9 футов. За свою работу могильщик получал 1 гульден и 1 бутылку вина за взрослого, 3 монеты – за ребенка (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.: Марктобердорфер).

К 1637 г. болезнь унесла треть населения (400 из 1200 душ) Алльгоя. Дома были пусты, поля не засеяны, не было рук для работы, не было скота, не было денег, чтобы начать все сначала. В 1650 г. в Обердорфе насчитывалось около 630 опустевших домов. Они привлекли переселенцев, особенно тирольцев, с тех пор эти места называют «Маленький Тироль» (Там же).

Реставрация Чумного кладбища во многом была инициативой местных активистов, которые действовали из любви к истории родного края или же для привлечения туристов; все они названы в табличке, которая расположена у кладбищенских ворот:

В 1913 г. была восстановлена кладбищенская стена и установлены дополнительные могильные кресты. Первоначально деревянные, разрушившиеся могильные кресты были заменены крестами из кованого железа в 1958–1960 гг. тогдашним смотрителем кладбища Карлом Фроммом, его родственниками и друзьями, а в 1992 г. Альфонс Кюфус обновил деревянные входные ворота по старому шаблону. Могильные кресты были перенесены с близлежащих кладбищ Рудерацхофена, Лойтершаха, Зульцшнейда и Обердорфа. Мемориальная доска и рассказ подготовлены Винфридом Фришнтаном, сотрудником краеведческого музея в Манктоберхоф Хартманхауз» (Там же).

Старые могильные кресты, перевезенные на мемориальное Чумное кладбище Марктобердорфера с других близлежащих кладбищ, по сути являются кенотафами (Тишкин, Грушин 1997; Матлин, Сафронов 2014), так как были перенесены без останков. Еще один из видов кенотафов, распространенных в Германии, – памятники погибшим в автокатастрофах, установленные на обочине дороги рядом с местом гибели. Обычно это кресты, венки из цветов, прикрепленные к деревьям, растущим вдоль дороги, – довольно часто в Европе это искусственные цветы. В данном исследовании мы их специально не рассматриваем, но в Мюнхене на перекрестке Кноррштрассе (Knorrstraße) и Петуэльтунелль (Petueltunnel) мы обнаружили выкрашенный белой краской и украшенный искусственными цветами велосипед (см. илл. 24а) с прикрепленной надписью:

Беатрис. 53 года. 11 сентября 2013. Каждый день на улицах и дорожках Мюнхена около семи велосипедистов получают травмы разной степени тяжести. Этот велосипед-призрак напоминает о велосипедистке, которая попала в аварию со смертельным исходом недалеко от этого места (ПМ1 Морозова И. А. и Шрайнер А. А.).

Под надписью перечислены политические и общественные организации, которые, судя по всему, были спонсорами инсталляции: «Экологическая демократическая партия (ÖDP) и Единая ассоциация немецких велосипедных клубов Мюнхена (ADFC München)». Таким образом, памятник погибшей Беатрис был установлен не ее родственниками, а социальными институтами, которые старались привлечь внимание к проблеме смертей на дорогах.

Памятник Курту Эйснеру – премьер-министру Баварии (8 ноября 1918 – 21 февраля 1919) также можно рассматривать как кенотаф (см. илл. 24б). Он был установлен в 1989 г., в 70‑ю годовщину смерти Эйснера, на месте, где он был застрелен – в Мюнхене на улице Кардинала-Фаульхабер (Kardinal-Faulhaber-Straße) около дома 14А, недалеко от входа во дворец Монтгелас (Palais Montgelas). Это стальная памятная плита работы архитектора Эрики Марии Ланкес, на которой изображен контур тела Эйснера, очерчивающий позу, в которой его обнаружила полиция. Плита расположена прямо на тротуаре, по которому проходят сотни людей каждый день. На ней написано:

Курт Эйснер, провозгласивший Баварскую республику 8 ноября 1918 г., министр Республики Бавария, был убит здесь 21 февраля 1919 г.

Похоронен же Курт Эйснер на Новоеврейском кладбище в Мюнхене.

Еще одним примером интенсивной коммуникации живых с мертвыми может служить могила одиозного украинского политического деятеля Степана Бандеры (1909–1959), который с 1950 г. проживал в Мюнхене и был убит здесь 15 октября 1959 г. Его могила находится на кладбище Вальдфридхоф. Надо признать, что Бандера является весьма неоднозначной исторической фигурой, и существует множество противоположных оценок его личности и деятельности, но мы не будем их касаться; речь пойдет о том, что происходит с его могилой и памятником на протяжении последних десятилетий.

В то время, когда ценности прошлого переоцениваются, а многие памятники теряют свое значение и даже демонтируются, мы можем наблюдать и обратные тенденции. Могила Бандеры является посещаемым местом среди его поклонников, последователей, ненавистников и просто туристов. Место захоронения обильно декорировано желто-голубыми флагами Украины и красно-черными флагами ОУН (Организация украинских националистов) с надписями «Герои не умирают!», свежими цветами и горящими свечами, а предприимчивые сотрудники кладбища даже установили автоматы по продаже свечей прямо напротив памятника. Тем не менее на протяжении многих лет могила неоднократно осквернялась. Только за первую половину 2015 г. она трижды была атакована вандалами. Белый мраморный крест неоднократно обливался красной и черной краской, его сбрасывали с могилы, а саму могилу пытались разрыть (В Мюнхене осквернили… 2016). На кресте оставляли нецензурные надписи (В Мюнхене осквернена… 2015). Полиция ни разу не нашла хулиганов, поэтому родственники Бандеры планировали установить на могиле сигнализацию и видеонаблюдение. В данный момент в Мюнхене проживает зять Бандеры Андрей Куцан, муж ныне покойной старшей дочери Бандеры Наталки Бандера-Куцан, могила которой находится на том же кладбище недалеко от могилы отца.