Текст книги "Умершие в мире живых. Европейские исследования"

Материальная культура погребальных традиций оказалась в значительной степени связанной с экономикой и политикой государства. Нехватка и дороговизна земель, турецко-греческий конфликт и позиция церкви являются тремя важнейшими факторами, определяющими динамику изменений в этой сфере. Поскольку ситуация, связанная с конфликтом, стагнирует, почти не меняясь в последние несколько десятилетий, два других динамично меняющихся фактора оказываются сегодня определяющими и диктуют форму и направление трансформаций в рассматриваемой здесь сфере.

Все посещенные мною кладбища, помимо кипарисовых посадок, были огорожены каменными, деревянными или металлическими оградами (см. фото на обложке книги), которые, кроме обозначения символической границы между миром живых и мертвых, соответствуют и вполне мирским экономическим обстоятельствам – земля на острове очень дорога, и муниципалитеты должны выкупать ее у частных владельцев или арендовать у государства, перекладывая затем расходы на владельцев и арендаторов кладбищенских участков.

Наиболее распространенным видом надгробий сегодня является намогильная плита, обычно из белого мрамора, возвышающаяся над землей настолько, чтобы в ее стенках можно было разместить ниши, обычно застекленные, куда помещаются лампады и иконки, иногда также какие-то вещи, либо принадлежавшие почившему, либо принесенные к его могиле как дар. Иногда в эту же нишу помещаются записки от родных и друзей, стихи и т. п. Позади стелы, на которой обычно выбиты имя покойного (или покойных, если могила семейная), дата смерти и возраст, в ее основании, обычно находится еще одна небольшая ниша, в которой хранятся масло для лампады, спички, бутылка для воды, используемая для полива растений, метелочка и другой инвентарь для ухода за могилой (см. илл. 3).

Нехватка участков для погребения, даже при высоких на них ценах, обусловливает существующие практики захоронения и нынешнюю планировку большинства кладбищенских территорий с теснящимися могильными плитами и очень узкими дорожками между рядами надгробий. Поскольку экономические и политические факторы существенно влияют на погребальные традиции и их материальную сторону, они заслуживают более детального описания.

Жена моего знакомого морского биолога из Никосии, изучающего морских черепах, сама – герпетолог, так рассказывала мне о местности, в которой мне предстояло проводить исследование:

Местные крестьяне еще пятьдесят-шестьдесят лет назад вели очень скромный образ жизни. Из-за недостатка средств они никогда не покидали своих мест, не ездили даже в Никосию. Вместо машин тогда здесь были только ослы. Мы из Никосии смотрели на этот район как на очень отдаленный и изолированный, с весьма отличающимся от нас населением. До независимости, когда наконец здесь началось освоение [имеется в виду развитие туриндустрии] и они постепенно достигли процветания, они буквально боролись за выживание. Местные кладбища и могилы были очень простыми: простой деревянный крест, вот и все. А сегодня – повсюду мрамор. Однако в те времена даже покупка кусочка земли для могилы была для семьи почти непосильной ношей (ПМ Соколовского С. В.).

В этом лаконичном описании ситуации основной причиной трансформации материальной стороны погребальной культуры выступает экономика, а поскольку речь идет о сельских кладбищах, прежде всего – экономика сельского населения и его хозяйства.

Упомянутое вытеснение простых деревянных крестов на могилах мраморными плитами и памятниками совпало с экономическим развитием региона благодаря его демилитаризации и открытию земель под туристическую застройку. Одновременно растущая стоимость земли и ее нехватка привели к более широкому распространению семейных захоронений и подзахоронений родственников усопшего в его могилу. В случаях, если могила оказывалась «бесхозной» – без ухода и лишенной поступлений небольшой ежегодной платы от родственников умерших, – в нее по прошествии определенного времени хоронили вновь умерших независимо от родства с хозяевами прежней могилы, а прежнее надгробие, обычно деревянный крест (это и объясняет наличие на сельских кладбищах значительного числа таких крестов без могил), убирают в сторону – к ограде кладбища (илл. 4).

По прошествии времени после масштабного конфликта 1970‑х гг. экономический фактор стал почти единственной силой, определяющей нынешние трансформации в похоронной сфере, однако влияние церкви и ее позиции в некоторых отношениях продолжают играть важную роль. В числе экономических процессов, повлиявших на интересующую нас сферу традиционной культуры, важнейшим является «развитие» конкретных административных территорий за счет продажи земельных участков под строительство вилл для туристов и экспатриантов. С появлением значительного числа последних проблема кладбищенских участков обострилась, как и связанная с нею специфическая проблема кремации (которая будет рассмотрена ниже), не в последнюю очередь в результате политики Кипрской православной церкви.

Межобщинные столкновения и военный конфликт, приведший к разделению острова, исчезновению турецких деревень на его юге и юге-востоке, остаются третьим значимым фактором в границах исследуемого региона, обусловившим запустение и постепенное исчезновение прежде многочисленных мусульманских кладбищ.

В Приложении к данной главе представлены краткие описания кладбищ, а также историко-демографические сведения о селах, которым эти кладбища принадлежат.

Как и можно было бы ожидать от деревенских кладбищ, чьи покойники в большинстве своем оставались при жизни крестьянами, надгробия, содержащие, помимо фамилий усопших и дат смерти или возраста (это их немного отличает от русской православной традиции, где на плитах и надгробиях принято указывать лишь даты рождения и смерти, а не возраст упокоившихся), еще и эпитафии, оказались довольно редкими, но все же они встречались, и даже стихотворные, хотя часть этих поэтических сочинений рассматривается более образованными соотечественниками как любительские вирши весьма невысокого в отношении их размера и стиля уровня. Однако в данном случае нас интересует больше содержание этих эпитафий, нежели совершенство или несовершенство их формы.

На кратко описанных ниже кладбищах исследуемого региона удалось обнаружить лишь два десятка эпитафий. Условия съемки (ее освещенность и угол, не всегда удачный из-за тесноты располагающихся почти вплотную друг к другу могил) не позволяли получить качественные фотографии каждой из них. Кроме того, часть надписей оказалась довольно стандартной, сводящейся к вариациям молитвенного благопожелания «Покойся с миром!». Если говорить об авторстве эпитафий, то они распадаются на две группы: близкие родственники (родители, овдовевшие муж или жена, с одной стороны, и сам покойный, пожелавший иметь определенную эпитафию на своей могиле – с другой). Поскольку такая предусмотрительность встречается нечасто, авторство родственников абсолютно преобладает. В качестве примеров я приведу лишь по одной из документированных эпитафий от каждой из этих двух групп: одну – от скорбящих родителей умершего в результате хронического заболевания девятилетнего ребенка, другую – от философски настроенного и готовящегося к собственной смерти жителя одной из деревень.

Эпитафия на первом из этих двух надгробий (илл. 5) может быть переведена следующим образом:

Ангелу

 
В начале весны, по пришествии мая
Харон[16]16
  Харонтас, Харон – в современном греческом фольклоре – ангел смерти, или ее синоним, не всегда осознаваемое говорящим напоминание о др. – греч. перевозчике душ через Стикс в Аиде.


[Закрыть] позавидовал тебе.
Наш дорогой Никола,
Ты так талантливо играл на бузуки.
 
 
Ты был как маленькая роза[17]17
  Krino / калла – по преданию, архангел Михаил подарил этот цветок Марии.


[Закрыть],
которая росла и цвела в цветнике.
Но Харон позавидовал твоей прекрасной улыбке
и твоей невинной душе, обнимающей весь мир.
 
 
Ты был звездой утренней зари
и утренней звездой ночи,
которая всегда дарила радость
твоим матери и отцу.
 
 
Ты был светом и жизнью
и днем и ночью.
Ты был белой лошадью с крыльями.
 
 
Харон обманул тебя, притворившись,
что собирается взять тебя на прогулку,
показать тебе небеса, полные звезд,
и эти мерцающие звезды, и гаснущая луна
ослепили тебя своим светом, мой мальчик,
и ты улетел на ангельских крыльях
и исчез в небе.
 
 
Когда свет звезд и свет луны угаснет,
вспомни о своей маме и возвращайся,
не бойся земли, что укрывает тебя,
пусть она будет легкой,
и розы и душистые цветы,
пролитые слезы и боль твоей мамы,
свежий ветер и дождь
всегда будут охлаждать
твое маленькое тело ангела
и напоминать нам о тебе.
 

Эпитафия на втором надгробии (илл. 6) написана от лица покойного и является его прижизненным комментарием к загадке жизни после смерти:

 
Может, в этой могиле скрывается
нетронутое, неслыханное, невиданное,
расцветает и выражает нас, непознанных?
Все начинается после смерти!
 

Как уже отмечалось во введении к этой главе, помимо общения с умершими, существует обширная область метакоммуникативных практик, реализуемых в дискурсе об умерших и их посмертной судьбе. Одной из наиболее острых тем этого дискурса на Кипре остается до сих пор не решенная проблема кремации.

Кремация является весьма распространенной практикой в странах Европейского Союза, однако наибольшее распространение она получила в государствах с населением, в котором преобладают представители протестантских конфессий: Великобритании, Дании, Швеции, Швейцарии. В них доля кремируемых среди всех умерших превышает 50 % (в Чехии она составляет более 70 %; по некоторым оценкам, в Великобритании она превышает 75 %). В государствах с преобладанием православной религии практика кремации столкнулась со значительным сопротивлением церковных кругов. Кипр, как и Греция, относится к таким странам. Греческое правительство, хотя и приняло соответствующий закон, но из-за сопротивления церкви в течение многих лет не могло найти участка земли рядом с Афинами, где можно было бы построить крематорий. Первый и единственный частный крематорий начал свою работу после бурных многолетних дебатов и ожесточенного сопротивления Греческой православной церкви только в сентябре 2019 г. в небольшом городке Рицона неподалеку от Афин, хотя закон, разрешающий кремацию, был принят еще в 2006 г.

На Кипре проблема кремации стоит особенно остро из-за постоянного роста цен на кладбищенские участки и нехватки земель. Иногда новые могилы располагаются буквально в сантиметрах от существующих захоронений или выкапываются там, где прежде были дорожки. Экспатрианты жаловались также на дискриминационную практику выделения участков для захоронений со стороны сельских администраций, приберегающих их для своих односельчан-киприотов, в результате чего экспатриантам часто приходилось проводить погребение за десятки миль от места проживания семьи.

Помимо этого, население острова, как уже сообщалось выше, почти на 15 % состоит из иностранцев разных конфессий. Среди трудовых мигрантов наиболее многочисленными группами являются вьетнамцы, ланкийцы, филиппинцы, занятые обычно в домашнем хозяйстве и садоводстве. В ресторанном и гостиничном бизнесе работают много болгар, румын и выходцев из других стран Восточной Европы. Некоторые из них обзаводятся семьями, получают вид на жительство и не собираются покидать страну. Часть мигрантов, главным образом британские экспатрианты, хотят быть похороненными на родине. Без кремации это сделать сложнее, и отсутствие такой возможности на острове заставляет похоронные агентства заключать договоры с крематориями ближайших стран, что существенно удорожает стоимость похорон.

В апреле 2016 г. кипрский парламент утвердил закон, легализующий кремацию в стране. Cyprus Mail опубликовала статью о возможном появлении крематория на Кипре в течение ближайших пары лет, что было с энтузиазмом встречено британскими экспатриантами, проводившими в течение 14 лет кампанию в поддержку кремации. На тот период только Кипр и Мальта из всех стран Евросоюза не имели соответствующего законодательства. Под одной из петиций было собрано более 11 тыс. подписей, а в адрес церковных и официальных властей было написано множество писем от британского сообщества экспатриантов, численность которого на Кипре превышает 24 тыс. человек.

Директор похоронного агентства «Ангелы-хранители» в Пафосе Морин Уотт (Maureen Watt, managing director of Angel Guardians Funeral Home) сообщила, что агентство ведет переговоры с архитектором по вопросам проектирования крематория и затем подаст заявку на лицензию. Она оценила стоимость проекта в два млн евро и выразила надежду, что через два года крематорий уже будет функционировать. Однако поскольку финансовый кризис 2012–2013 гг. и последовавшая за ним экономическая рецессия существенно сократили возможности правительства субсидировать новые проекты, необходимо было найти частных инвесторов, готовых вложить эти деньги на длительный срок. Проведенный агентством «ангелов-хранителей» опрос клиентов показал, что более 91 % экспатриантов независимо от их национальности выразили желание быть кремированными. По оценке агентства, стоимость кремации будет находиться в диапазоне от £ 360 до £1100, т. е. не будет превышать британского уровня цен, в то время как для британских экспатриантов, проживающих на Кипре, стоимость перемещения тела в Великобританию на момент написания этого материала (апрель 2016) составляла €3800 (Cremations 2018). На сегодняшний день она достигла €5000.

Два года спустя после принятия закона о кремации парламентом Кипра его имплементация так и не стартовала. Из-за жестких требований к организации крематория и высокой стоимости проекта его строительство не началось до сих пор из-за отсутствия инвесторов.

Иерархи кипрской православной церкви, комментируя ее позицию в отношении кремации, неоднократно заявляли, что она обусловлена не догматами церкви, но уважением к традиции – погребение позволяет родственникам навещать могилу, что приносит им утешение. Известно также, однако, что церковь пострадает в финансовом отношении, если кремация начнет вытеснять традиционное погребение.

Учитывая позицию церкви, кипрские парламентарии включили в закон о кремации положение, в соответствии с которым выбор кремации должен быть зафиксирован умирающим письменно; в противном случае кремирование тела не будет разрешено. Церковные иерархи в свою очередь заявили, что церковь не будет проводить отпевание и поминальные службы в отношении выразивших желание кремироваться после смерти. Вот пример высказываний на эту тему. Архиепископ Хризостомос II, обсуждая вопрос кремации, заявил:

Выбрать кремацию – это право человека. Это их дело, но церковь не намерена проводить отпевание в отношении лица, которое заранее заявляет о желании быть кремированным (Chrysostomos 2016).

Типичная позиция верующих греков-киприотов отражена в высказывании одной из них – Марии Сократус:

Я верю, что нас должны хоронить. Наше тело является частью того, кем мы являемся, а кремация – это неуважение к телу. Наша религия говорит, что мы не согласны с сожжением тела, поскольку оно является храмом Святого духа; мы не должны сознательно его разрушать. Я считаю, что люди нашей веры, желающие подвергнуться кремации, по сути уже оставили церковь (Browne 2016).

В этом высказывании она почти буквально воспроизводит отдельные фрагменты речи Хризостома II, который, хотя и подчеркивая, что собственно догматических аргументов против кремации нет, все же заявил, что церковь не может отпевать тех, кто так непочтительно относится к телу, являющемуся храмом души. В то же время среди более молодого поколения распространены и совсем иные настроения. Так, например, житель Пафоса Панайотис Панайоту (в возрасте около 30 лет) заявил, что он подумывает о кремации:

Нам говорят, что мы не должны соглашаться на кремацию, но мне кажется, что нам нужно как-то адаптироваться к современному обществу, иначе мы будем выглядеть изгоями. Вся эта проблема во многом объясняется тем, что церкви нужны эти деньги, но для меня – проблема состоит вовсе не в этом. Мне не нравится мысль, что мое тело должно лежать в земле. Лучше уж, чтобы мой пепел рассеяли в океане (Browne 2016).

Похоже, что именно проблема возможности общения с умершими стала камнем преткновения для консервативного православного общества в решении вопроса о кремации.

Греческие кладбища на Кипре, подобно погребениям из любых эпох и разных континентов, не могут не отражать социальной и культурной специфики населения, которое в заботе о своих мертвых создает и сохраняет их. Даже если в фокусе внимания оказывается только материальный аспект погребений, его анализ позволяет уловить присущие данному периоду социальные трансформации и устойчивые ценности и стереотипы (если говорить об описываемой в этой главе территории) – консервативной крестьянской культуры (ее консерватизм, помимо полевых наблюдений автора, отмечается многими поколениями побывавших в этих краях путешественников, включая относительно недавние их наблюдения – ср.: Thubron 1986: 127). Фотофиксация погребений свидетельствует, что на всех осмотренных кладбищах этой территории дорогие деревянные кресты были вытеснены мраморными надгробиями. Можно было бы предположить, что такие кресты являлись лишь временными навершиями свежих могил, которые по прошествии небольшого времени заменялись менее подверженными влияниям стихий и дорогими каменными надгробиями, однако эта гипотеза, верная в отдельных случаях, не находит своего подтверждения в их большинстве, поскольку фамилии и даты смерти, вырезаемые на крестах или написанные на табличках, прибиваемых к таким крестам, не совпадают с фамилиями и датами смерти, выгравированными на плитах и памятниках. Если вспомнить процитированное ранее замечание одного из наших респондентов о бедности населения этого региона в прошлом и его относительной состоятельности, пришедшей с развитием туризма сегодня, становится понятным, что семьи усопших продолжили тратить на отпевание, поминки и похороны примерно такую же, довольно высокую для их семейного бюджета, цену, и хотя стоимость земельных участков, гробов и всего необходимого для пристойного (т. е. рассматриваемого сообществом как норма) погребения кратно возросли (по ценам 2018 г. – около 10 тыс. евро за участок и погребение (ср.: Grave Issue 2018)), они вряд ли превысили ту всегда довольно высокую долю бюджета семьи, которую она была готова или вынуждена под давлением негласной социальной нормы и общественного мнения на него потратить.

Клиффорд Гирц в одной из глав известного сборника своих статей «Интерпретация культуры», озаглавленной «Влияние понятия культуры на понятие человека», выдвинул идею, не вполне реализованную антропологами и сегодня: рассматривать культуру не столько как комплекс моделей поведения – обычаев, традиций, практик, привычек и т. п., сколько как набор различных механизмов контроля – инструкций, правил, рецептов, установлений, запретов и проч. (Geertz 1973: 44; Гирц 2004: 56). Похоже, что забота о душе умершего (а греческие православные погребальные обряды являются выражением этой заботы) накладывает на семью усопшего в рассматриваемом здесь случае культуры греков-киприотов столь высокие обязательства, что их выполнение не может не обеспечиваться эффективными механизмами социального контроля. Таким механизмом в этом случае, считающимся, впрочем, типичным для большинства средиземноморских культур, является известный и многократно описанный комплекс чести и стыда (ср.: Peristiany 1965; Pina-Cabral 1968; его критику см. в: Herzfeld 1984; Gilmore 1987). Обязательными и принудительными такие негласные нормы делает сила родственных и соседских связей и сплоченность кипрских сельских сообществ в целом, проявляющаяся, в частности, и в том, что на похороны является все местное население, включая полицейских и служащих в армии, так что во время отпевания в церкви и рядом с нею оказывается почти столько же людей, сколько приходит в церковь по большим праздникам, например во время пасхальной службы.

Комплекс чести и стыда продолжает сохранять свое влияние, что заставляет семьи киприотов идти на высокие расходы, связанные с погребением и поминками. Принцип быть не хуже остальных принуждает их тратить огромные суммы на свадьбы (Argyrou 1996) и похороны и менять деревянные кресты на дорогие мраморные надгробия. Другой наблюдаемой тенденцией, влияющей на перемены в интересующей нас области, является борьба традиционных эгалитарных ценностей кипрской деревни (большинство погребений на обследованной мной сельской территории выглядят более или менее одинаково, хотя изредка встречаются откровенно бедные, отмеченные лишь деревянным крестом, надгробия, но таких с годами становится все меньше) с растущей коммерциализацией погребения и связанных с ним обрядов, выражающейся не только в появлении мраморных надгробий и дорогих гробов, но и ощутимой дифференциации маркеров «богатых» и «бедных» могил и участков кладбищ (это более характерно для кладбищ крупных городов).

Заслуживает внимания также возрастная дифференциация надгробий, в которой детские могилы и памятники выделяются в особый тип. Его особенностями являются наличие на таких могилах игрушек, писем, эпитафий, склепов, практически не встречаемых на могилах умерших остальных возрастных категорий. Иные формы дифференциации покойных (гендерная, профессиональная) выражены слабее и встречаются на исследованной территории северо-западного Кипра лишь в ограниченном числе случаев.