Текст книги "От винта! : Не надо переворачивать лодку. День не задался. Товарищ Сухов"

– Аэродром хорошо охраняется, но я живу здесь. Если мне разрешат отлучиться, то я готов организовать эту встречу. Что-то вроде обмена опытом. Но, скорее всего, завтра.

Практически то же самое пожелание было высказано и американской стороной. Уже после начала переговоров я подошел к Берия и сказал ему об этом. «Действуй! Ты здесь уже и не нужен. Скажи Круглову, пусть выделит машину и охрану. И готовь людей, и технику!» – ответил он. В перерыв я вышел из конференц-зала, нашёл генерала Круглова и передал ему распоряжение Берия.

– Только после обеда! «Сам» приказал посадить тебя рядом с ним!

– Понял. После обеда.

В общем, на аэродром я попал только ближе к вечеру. Ребята резались в «козла» и пили чай. Их чуткие носы с ходу повернулись ко мне.

– Что значит начальство! Всё ему достаётся! А тут сиди, чайком пробавляйся! – сказал Деодор Киреев Васильеву.

– Да ладно, ладно вам. Не забыло начальство про вас. Всё в машине лежит. Но не сейчас. – Вкратце обрисовал ситуацию. – В общем, нас просили устроить показательные выступления для союзников. Заодно надо раскачать американцев с их «тандерболтами», потрогать их в воздухе, погонять как следует. Найти уязвимые фигуры. Но не зарываться. Не доводить до абсурда. И без лётных происшествий. В «виллисе» – парашютная сумка, там всякие вкусняшки. Я на ВЧ, Голубева надо гнать за машинами.

Дозвонился до Покрышкина, приказал передать Макееву и Арсеньеву готовить перелёт 5-й эскадрильи в Гибралтар за самолётами. Если возникнут сложности, то решить вопрос через управление АДД.

– Как у вас дела? – спрашиваю его.

– Погода нелётная. Сидим по погоде. Скучно.

«Тандерболт» оказался совсем не интересным истребителем. Огромный, очень высокий фюзеляж, огромная просторная кабина. Вялый, манёвренность отсутствовала напрочь. По словам американцев, его максимальная скорость достигается на высотах выше 10 000 метров. Там, дескать, ему цены нет. Но вот, что интересно: три подвесных бака, а собственного запаса топлива всего на 800 километров. То есть, если встречать их раньше, то «тандерболты» будут сбрасывать ПТБ и после этого уходить, оставляя бомбардировщики без прикрытия. «Подраться» с американцем американцы выбрали Петра, как самого молодого. Вообще, на него легла самая большая нагрузка, потому что у него на груди была только одна «Красная Звездочка» и гвардейский значок, который и англичане, и американцы принимали за орден. А у остальных – по две звезды Героев и куча орденов. Групповой бой на высоте 8000 американцы тоже проиграли, в первую очередь – тактически, он длился меньше трех минут. Мы поднырнули под них, уклонившись от лобовой атаки, они пошли за нами, и тут же разделившаяся восьмерка: две пары выполнили вираж, две пары – косую петлю, повисла у них на хвостах. Англичане тоже старались действовать строями, а не парами и звеньями, пытались утащить нас на виражи, но мы действовали исключительно на вертикалях. Особенно Тэддеру понравился «разворот на пятке», эта фигура у союзников была неизвестна. Более того, уже позже, в СССР, выяснилось, что ни «Спитфайр», ни «Тандерболт», ни более поздний «Мустанг», из-за технических особенностей не могли выполнять такие развороты: глох двигатель, и он был очень чувствителен к резким изменениям оборотов, без чего маневр выполнить невозможно. После полётов нас потащили в англо-американскую часть базы. Там у них был неплохой бар. Единственное, у нас не было ни долларов, ни фунтов. Но это не смутило хозяев. Пива было много. Тэддера в основном интересовала тактика немцев на Восточном фронте. Оказалось, что немцы на западе пользуются совершенно другой тактикой, но там они обороняются, а здесь им приходится поддерживать свои войска и обороняться от ударов многочисленной нашей авиации. Они же на Западе распространяют сказки про Восточный фронт, объявляют о многочисленных победах, что сбить истребитель на Западе считается в 7—10 раз труднее, чем на Востоке, поэтому, дескать, лучшие лётчики у них на Западе, а русских они бьют как мух, сотнями. Я показал Тэддеру фотографию Храбака и его самолёта на нашем аэродроме. Тэддер долго смеялся.

Начинало темнеть, поэтому я собрал ребят, и мы сели в «додж» и поехали на «свою» сторону. Попытки мужиков продолжить отмечать «победу» над союзниками были пресечены. Всех усадил писать отчёт об учебном бое. Собрал «сочинения» и поехал в посольство. Передал их Берия, но попросил вернуть их позднее, для использования в ВВС.

– Я их верну сразу! – он вызвал какого-то офицера и по-грузински что-то сказал ему, передав ему листы. – Что Тэддер?

– Интересовался тактикой немцев при поддержке наземных войск.

– Значит, всё-таки готовятся к наземным операциям.

– Я бы не сказал, скорее, прикидывают шансы.

– Даже так? И в чём это проявилось?

– Не заинтересовался войсковой ПВО немцев. Его интересует только объектовая ПВО.

– Сволочь! А Боров обещал открыть Второй фронт в этом году! Пошли! – И он направился к комнатам, которые занимал Сталин.

Пришлось снова повторить всё для Сталина.

– Вы считаете, что англичане не готовы открыть Второй фронт? На каких основаниях вы сделали такое предположение?

– У них очень мало самолётов непосредственной поддержки войск, командование ВВС озабочено только объектовой ПВО немцев, не знает и не пытается узнать тактику действия войсковой ПВО немцев. В этом случае их войска будут лишены поддержки авиации, и они надеются только на нас в плане уничтожения основных сил противника. Они готовы только к воздушной войне с Германией. Им нечем, в ВВС, бороться с танками и артиллерией противника. Скорее всего, вся воздушная поддержка будет состоять в массированных налётах на Германию, при этом основные удары будут наноситься по восточной части Германии. С целью уменьшить наши трофеи.

– А американцы?

– Идут строго в кильватер англичанам.

– То есть, товарищ Титов, как вы и говорили вчера ночью: хотят загрести жар чужими руками. Спасибо, товарищ Титов.

Тегеранская Конференция завершилась без подписания совместного коммюнике. Сталин согласился с мнением Черчилля о том, что операции союзников пройдут на Средиземноморском театре военных действий, и покинул Конференцию, несмотря на уговоры Рузвельта. Рузвельта он попросил максимально увеличить поставки автомобилей, средств связи, дюралюминия в чушках и в листах и другой, необходимой для фронта, продукции. Утром 30 ноября мы вылетели обратно в Баку. После посадки Сталин сам направился к нашей стоянке.

– Здравствуйте, товарищи лётчики!

– Здравия желаем, товарищ Сталин!

– Я знаю, что вы с первых дней войны на фронте, что защищали Ленинград, помогли прорвать его блокаду, били немцев под Сталинградом, на Кубани, под Курском и на Украине. Родина никогда не забудет вашего мужества и героизма. Сейчас союзники хотят украсть у нас Победу. Я прошу вас не позволить им этого сделать. От вас во многом зависит скорость нашего продвижения к логову врага. Надеюсь на вас! И благодарю за службу!

– Служим Советскому Союзу!

Я распустил строй, и все подошли к Сталину. Минут тридцать они задавали друг другу вопросы и отвечали на них. Затем Сталин попрощался с ними и подозвал меня.

– Пойдём, Павел Петрович, отличные у тебя бойцы! – Сталин впервые обратился ко мне на «ты». – Подготовь список для награждения всех. И ещё, за последнее время ты сбил много самолётов, но постоянно пишешь их в групповые. Почему?

– Мне трижды пытались запретить полёты, из-за того, что я единственный трижды Герой, пока. Если наградят четвёртой, то запретят даже приближаться к фронту. Поэтому пишу их туда, где за них не награждают.

– Ты не прав! Они – тоже не правы. Нельзя тебя лишать воздуха. Ты им дышишь. Я, как главнокомандующий, издам приказ, запрещающий это делать, кому бы то ни было. Почему союзники себя так по-разному ведут? Что ты думаешь по этому вопросу?

– Из-за различных целей в этой войне, товарищ Сталин. Война идёт за сферы влияния между Соединёнными Штатами и Великобританией. Вы обратили внимание, что Штаты в первый день активно говорили о независимости Индии?

– Да, конечно.

– Это их цель! Они уже в Австралии и поставляют туда всё! Они вырвали её из рук Англии, теперь берут следующую жертву: Индию. Если мы пустим их в Европу, то они сожрут и её. Вместе с Англией. Германия лишь разменная фигура в этой войне.

– А мы?

– Пушечное мясо для них.

– И что, Черчилль не понимает этого?

– Наверное, не понимает, а может быть, в своей ненависти к нам делает это сознательно. А может быть, он не хочет, чтобы Америка влезла и сюда, в его вотчину.

– Я чуть не сделал ошибку! Тактически нам выгоден Второй фронт, а стратегически мы только проиграем, настаивая на скорейшем его открытии. Пусть барахтаются в сторонке и играют в песочек с Роммелем. Спасибо тебе, Павел Петрович.

По прилёту в Москву сразу поехал в Химки к Расплетину. Голованов пожаловался на возросшую точность артиллерийского зенитного огня у немцев.

– Александр Андреевич, здравствуйте. Генерал Титов, представитель Ставки ВГК.

– Очень приятно. Вы по какому вопросу?

– Последнее время наша авиация дальнего действия стала нести потери из-за возросшей точности огня зенитной артиллерии. Есть мнение, что немцы используют радиовзрыватели и радиолокаторы для наводки. Нужно средство борьбы с ними.

– Да, немцы приняли на вооружение радиовысотомер на дециметровых радиоволнах.

– Большой? Маленький?

– Размером со стандартный автомобильный фургон. На грузовике. Антенна не вращающаяся. Довольно больших размеров.

– С воздуха чем можно поразить?

– Чем угодно, но они её маскируют.

– А если наводиться на источник излучения?

– А вот это интересно! Но довольно громоздко.

– А если это будет свободно падающая бомба с крыльями? Допустим, 250 килограммов. В неё оборудование войдёт?

– Металл не пропускает радиоволны.

– Значит, используем радиопрозрачный материал для головы, а остальное металл и взрывчатка.

– Это – возможно сделать.

– И чем быстрее, тем лучше, товарищ Расплетин.

– У меня есть подобная разработка, но в виде крылатой ракеты. Можно её попробовать. Там требуется только настроиться на частоту высотомера.

– Готовьте людей и технику и приезжайте в Андреанаполь на войсковые испытания.

Фельдмаршал фон Кюхлер, командующий группой армий «Север», артиллерист по образованию, довольно много внимания уделял ПВО. Штаб группы располагался в Пскове, который был прикрыт дивизией ПВО, более 200 «ахт-ахтов». И последнее время лётчиков Голованова постоянно преследовали неудачи на этом участке. Фронтовая авиация по городу ещё не работала, далековато, но мне требовалось вскрыть оборону противника до начала наступления, подготовка к которому шла полным ходом. Поэтому сразу по прилёту в Андреанаполь, я взял два Ту-2 у Папивина, и на них начали устанавливать оборудование, которое позволяло засечь работу вражеских локаторов. Руководил этим сам Расплетин. По готовности произвели ночную разведку. Погода стояла по-прежнему облачной. Во время налёта АДД на Псков засекли работу радиолокатора в метровом диапазоне и работу восьми локаторов в дециметровом диапазоне. Ракеты привезли из Капустина Яра через несколько дней. Дальность – 20 километров. Правда, вес заряда совсем маленький, 57 килограммов, но со встречной детонацией. Я предложил добавить в заряд шариков от подшипников. Сняли БЧ, выплавили тол, поставили на станок, раскрутили с шариками и залили тол вновь. Отбалансировали ракету. Мне было жутко интересно самому слетать, но я бы только там мешался. В первый раз у нас ничего не получилось: не сработали пиропатроны, ракета не стартовала. Пришлось садиться вместе с двумя ракетами. Крутились над аэродромом до полной выработки топлива. На следующую ночь ударили двумя ракетами по метровому локатору. Локатор замолчал. Подготовили четыре ракеты, договорились с АДД, они пошли на Псков с востока, а мы с юга. На этот раз ребята должны были работать по радиовысотомерам противника. И пускать по одной ракете. Неодновременный сброс очень сильно влияет на управляемость, а в случае отказа пиропатрона всем придётся покидать самолёт: не сесть. В ту ночь состоялся самый удачный налёт АДД на Псков. У Омских казарм был разрушен бензосклад с емкостями на 18 000 тонн, в Клинцах разрушен военный городок и уничтожено до 4000 немцев. Разрушены восемь железнодорожных эшелонов с живой силой и техникой, электростанция. Из восьми локаторов у немцев работало только три. Большая часть батарей противника замолчала. Как мы четырьмя ракетами заставили замолчать пять высотомеров – загадка. Видимо, зацепили что-то важное. Для того чтобы устранить опасность «не схода» ракет, было предложено вместо бомбардировщиков использовать торпедоносцы, которые я запросил на Балтфлоте. О результатах я немедленно доложил Верховному. Голованов, со своей стороны, решил ввести в группы своих бомбардировщиков такие самолёты РЭБ. Но использование ракет по высотомерам сочли излишне дорогим удовольствием, поэтому основным средством борьбы с ними стали планирующие 100-кг бомбы, которых бомбардировщик мог взять много. Размером они были в два раза больше, чем сотка, но по весу ВВ именно сто килограммов. Шарики из старых подшипников тоже прижились в производстве. Теперь реммастерские стали организованно выбивать их из подшипников и сдавать на заводы.

Наконец, на 12 декабря синоптики дали хорошую погоду! Всю ночь два полка работали по аэродромам противника, а в 7 часов заговорила артиллерия трёх фронтов. В девять утра были взяты Бежаницы, и в прорыв вошли две танковые армии. Сзади на волокушах за ними следовала пехота. По лесным дорогам тянулись бесконечные казачьи эскадроны 4-го гвардейского корпуса Плиева. Штурмовики Папивина повисли над дорогами, обрабатывая малейшие узлы сопротивления. Участок, занимаемый фон Кюхлером, считался второстепенным, но хорошо оборудованным в инженерном отношении. Поэтому за 1943 год Кюхлер был вынужден расстаться с 14 дивизиями, в том числе с двумя танковыми, сгоревшими под Курском, и двумя мотопехотными, растерзанными на берегах Днепра. На этом участке немцы ожидали совершенно другое направление удара: на Витебск, который был ближе, поэтому укрепили это направление. Но сил для обороны у группы «Центр» хватало, а для манёвра было явно недостаточно. На второй день наступления была перерезана дорога Опочка – Остров. Танковые армии вырвались на оперативный простор. Мы контролировали передвижение противника с левого и правого флангов прорыва. Бои, которые навязали Кюхлеру Ленинградский и Волховский фронты, тоже не давали ему возможности для манёвра силами и средствами. На пятый день задача минимум была выполнена: станция Пыталово в наших руках! Одна из железных дорог, снабжающих группу армий «Север», перерезана. Немцы из-под Ленинграда перебросили одну группе 54-й дивизии в Остров. Но «фоккера» были перехвачены нами на маршруте с малым остатком топлива. Да и немцы уже совсем не те, что были в 41-м. Боя не получилось. Это было избиение. Немцы упорно пытались уйти на посадку, под прикрытие МЗА Острова и Пскова. Несколько «фоккеров» было сбито самими немцами. А ВПП мы заминировали.

Немцам удалось создать подобие обороны южной стороны города, но несколько массированных налётов нашей авиации практически снесли всё. Через три дня наши войска освободили город Остров. До Пскова оставалось 50 километров. Мы сосредоточили все удары по аэродрому в Пскове и по дорогам. Синоптики давали хорошую или приемлемую погоду ещё на неделю. Дальнейшее наступление на Псков шло по обеим сторонам Великой. Шансов удержать позиции у немцев не было. 4-й гвардейский кавкорпус взял Печоры с ходу! Кюхлер отдал приказ отходить из Пскова на север, несмотря на приказ Гитлера держаться. Он понимал, что основное направление удара ведёт к Нарве. Но 3-я гвардейская танковая армия и 5-я гвардейская стремительно продвигались по Эстонии. Немногочисленные немецкие гарнизоны сметались с пути гвардейцев. Погода нам благоприятствовала. Взяв Псков, 4-я и 6-я армии укрепляли оборону. Жуков ввел в прорыв ещё три мотострелковых корпуса и вышел на границу с Латвийской ССР в районе Валги. Единственная дорога вдоль восточного берега Псковского озера до Гдова постоянно подвергалась штурмовке. Похоже, что Кюхлер потерял управление войсками. Затем погода испортилась, началась оттепель. Но 30 декабря 3-я танковая армия взяла Тапу. Последняя железная дорога оказалась перерезанной. Там танки повернули на восток и заняли Силламяэ и Нарву. 3 января окружение немцев под Ленинградом успешно завершилось. А мы начали охоту за транспортниками.

Жуков, за два месяца проведший два больших наступления, был просто чёрным от усталости, когда мы летели в Москву.

– Петрович! Как ты считаешь, на сколько хватит Кюхлера?

– Бензина у него дней на десять. Голованов грохнул почти все его запасы.

– Откуда могут доставить?

– Ниоткуда. Такое количество топлива воздухом не доставить. Сейчас пришёл большой циклон, две недели плохой погоды во всем районе гарантированы. К середине января разветрится. Не раньше. К этому моменту топлива у него не станет. Авиация отработала по всем станциям и по всем известным нам складам. Обратили внимание, что как только взяли Тапу, немцы перестали вести активные действия. «Режим экономии». Но Сталинград они хорошо помнят, поэтому никто из них в помощь Гитлера не верит. Дождутся хорошей погоды, убедятся, что ни один из самолётов не долетел, и начнут сдаваться. Для деблокирующего удара требуется от полутора до двух месяцев.

– Таллин ещё держится!

– Георгий Константинович, поспали бы!

– Не могу! Я всегда больше всего волнуюсь после операции. Всё ли правильно сделал? Ты прав! Топлива у Кюхлера на прорыв нет. Плохо, что мы сейчас не видим, что происходит в котле. Но, по разведдонесениям, большого движения по дорогам не наблюдается. Затишье.

Сталин принял нас сразу, несмотря на глубокую ночь.

– Молодцы! Просто молодцы! Что с Пярну?

– Там эсэсовцы местные засели. Пока ещё сопротивляются. И в Таллине тоже, – ответил Жуков.

– Достаточно ли сил удержать фронт в случае деблокирующего удара?

– По докладам с Первого и Второго Белорусских, сил и средств у них достаточно. Партизаны активизировали диверсии на участках железных дорог. Свежих войск у противника нет. Титов говорит, что после середины января немцы начнут сдаваться. Мотивирует отсутствием топлива у окружённой группировки. У меня есть предложение: с Ораниенбаумского пятачка ударить в направлении Нарвы и окончательно поставить точку над «i».

– А вы что думаете, товарищ Титов?

– Я считаю это нецелесообразным. Сколько там сейчас войск – неизвестно. Позиции на реке Нарве готовили сами гитлеровцы. Они достаточно укреплены. Наладится погода, там и будем решать.

– По докладам с Ленинградского и Волховского фронтов в котле полное затишье. На артобстрел немцы не отвечают, товарищ Сталин. Но позиции свои не оставляют. Ни 16-я, ни 18-я армии, – сказал Василевский. – Я тоже придерживаюсь мнения подождать. Время работает на нас. Считаю, что нужно укрепить участок у Березовца, подтянуть туда гвардейские миномёты, артиллерию, противотанковые средства. Хотя морозов не было, болота на восточном берегу не замёрзли, но вдруг усилится мороз.

Сталин махнул трубкой в знак согласия. Предложение Жукова больше не обсуждалось. Мы перешли к темам других направлений. Но через полчаса Сталин отправил нас с Жуковым по домам.

Открыл квартиру, какой-то новый запах, ничего не понял. Тут из дверей появляется заспанная Людмила. Её уволили из армии в звании капитана, привезли сюда, и они вот уже две недели живут здесь. Меня потащили на кухню, где Людмила начала разогревать вчерашний борщ и резать мясо, не прекращая ни на секунду говорить. Видимо, намолчалась за эти дни.

– Никогда не думала, что стану жить в Москве, мы же коренные ленинградцы, к Москве относимся плохо. Очень много проблем было в первые дни, мне практически невозможно было выйти из дома, так как не было пропусков. Потом Николай Герасимович, наш сосед, помог. Нам почему-то приносят на дом продукты! Каждый божий день! И у меня нет карточек, до сих пор. Мы здесь временно или постоянно?

– Похоже, что постоянно, насколько это можно, служа в армии.

– Тебя-то кем назначили?

– Я теперь представитель Ставки ВГК по авиации. – Людмила повернулась ко мне лицом и присела на табуретку.

– Это – зам Верховного? – она провела рукой по лбу. – Ничего себе! Вот тебе, милочка, и вышла замуж за лейтенанта!

– Что сделаешь, милая. Война. «Или грудь в крестах, или голова в кустах!»

– А я-то думаю, чего это какие-то люди приходят и пытаются убраться, мусор вынести. Я их выгнала, сама хожу. И ещё: двое каких-то людей постоянно за мной ходят, когда я с Серёжкой гуляю по парку возле Кремля.

– Да, ты под охраной. Этот дом тоже охраняется.

– Они здорово помогли, когда у меня на улице попытались сумочку вырвать. Догнали мальчишек быстро, но отчитали меня за рассеянность. Сказали, что уголовников в Москве много. Но они не сказали мне, что охраняют именно меня, я думала, что это патруль.

– В патруле три человека, или больше. Устав забыла?

– Нет, наверное, просто не подумала. А зачем меня охранять?

– А вдруг ты знаешь «военную тайну», а буржуины тебя схватят и пытать начнуть? Ладно, смех смехом, но тут не фронт, и тебе надо быть осторожнее. Особенно с нашими фронтовыми привычками: все кругом общее, двери всегда открыты.

Она налила мне тарелку вкусно пахнущего борща и принялась жарить мясо. Её занимали в основном бытовые мелочи. Кстати, я вспомнил, что денег у неё либо нет, либо совсем мало. На фронте деньгами мы почти не пользовались, всё оставалось на книжке. Обсудили этот вопрос и много других, пока я ел. Я ей сказал, что в Москве у меня будет странный график работы: где-то с 14.00 часов, если нет ничего срочного, и никто не звонит. Но допоздна, может быть и до утра. Попросил её сократить количество контактов с окружающими людьми, так как это могут быть и совсем не нужные люди.

– Я всё понимаю, Паша. А где Петруша?

– В 14-м полку, во второй эскадрилье. У Васильева остался, они подружились в командировке в Баку. Мне теперь постоянный ведомый не нужен. Скоро всех наших увидишь, в Москву приедут ордена получать.

В Москве пробыл всего трое суток, после этого меня отправили на Второй Украинский, где готовилась операция по захвату Румынии и Болгарии. Прилетевшую эскадрилью Голубева я разбил на звенья и направил на разные фронты, так, чтобы по типу самолётов невозможно было определить подготовку к наступлению. Все самолёты звеньев выполняли полёты поодиночке, без сопровождения, так как высотность МК XIV позволяла безопасно летать над территорией противника. Несколько раз немцы пытались перехватить их, используя водно-метаноловую смесь для форсажа, но всё равно не дотянулись. Да и лётчиков Голубев набрал себе лучших. В общем, не получилось у немцев помешать этой работе. На «спитфайрах» стояла американская камера «Кодак». Довольно сложная, настройки выводились в кабину, но у самолёта был автопилот, поэтому он мог беспрепятственно заниматься с камерой. Но полёт на такой высоте требует и внимания, и осторожности, соотвествующего оборудования и экипировки. Всё это было доставлено в Архангельск, как и обещал Тэддер, часть пошла сразу лётчикам, а часть сразу поступила в НИИ ВВС в отдел по работе с новой техникой. В том числе и турбонаддув нового «Роллс-Ройса». Вершинин и Науменко активно готовились к операциям в Румынии и Венгрии, и даже говорили, что поддержка 24-й ИАД им не потребуется, дескать, у немцев самолётов маловато для этого. Пришлось несколько умерить их рвение, сказав, что за последний источник нефти драку немцы всё-таки устроят. К сожалению, даже наши «дальние» разведчики проникали на территорию противника не очень глубоко, поэтому немцы могли скрытно подтягивать авиацию поближе. Судить приходилось по косвенным данным. И ещё: немцы не использовали для перевозки топлива цистерны, а перевозили всё в бочках, только на аэродроме это топливо перекачивалось в ТЗ. Этим они здорово повышали скрытность развёртывания.

Под Ленинградом, начиная с 7 января, АДД провело «слепую» бомбёжку узловых станций, используя данные фронтовых РЛС, так как выяснилось, что немцы, пользуясь ненастной погодой, активно начали восстанавливать железную дорогу: единственный доступный для них транспорт. Одновременно с бомбёжкой АДД провело и агитационную работу, разбросав над мешком листовки со сталинградскими фотографиями. Это, несомненно, повлияло на немецкие войска. Официально фельдмаршал фон Кюхлер был снят с должности командующего группой армий «Север», но вновь назначенный Вальтер Модель находился в Риге и не мог попасть в котёл из-за погоды, хотя я подозреваю, что не только погода влияла на доставку нового командующего.

12 января утром в районе Никольского из немецких окопов вылез трубач и человек с белым флагом. Они спустились и вышли на лед Тосно, дошли до середины и остановились. Им навстречу вышли лейтенант Пеньков и ефрейтор Иваненко. На ломаном русском языке офицер-парламентёр представился как полковник Антонио Гарсия Наварро, начальник штаба 250-й испанской дивизии. Он попросил встречи с представителем командования Ленинградского фронта по поручению командира дивизии генерала Эмилио Эстебан-Инфантеса. Его проводили в штаб полка. Там с ним встретился Говоров. «Голубая дивизия» 14 дней не получала продовольствия, денег, топлива и боеприпасов от немцев. Испанцы решили сдаться. Капитуляция была принята. Довольно большой участок фронта в районе Красного Бора перешёл в руки наших войск без единого выстрела. Оказалась отрезанной 5-я горнострелковая дивизия немцев в районе Рыбацкого. На следующий день сдалась и она. Фронт посыпался. Сдавшийся через несколько дней Кюхлер подтвердил наши предположения, что в котле не было топлива. Уничтожение бензосклада в Пскове практически решило судьбу группы армий. И диверсионные группы Волховского фронта уничтожили ещё два больших хранилища топлива. Плюс, разыгравшаяся на две с лишним недели непогода, и плотная опека днём и ночью котла с воздуха, при условии того, что единственная истребительная 54-я дивизия немцев была практически уничтожена ещё во время боёв за Псков. 14 января СовИнформБюро объявило о полном освобождении Советской Эстонии. А 25 января – о ликвидации котла под Ленинградом, где были добиты части СС, не желавшие сдаваться.

К этому времени 24-я дивизия уже находилась в Одессе. 14-й полк занимался морем, а остальные готовили площадки для работы по Румынии. Немцы перебросили в Румынию 2-й воздушный флот. Опять Рихтгофен! После поражения под Курском его перебросили в Италию, где он опять отличился и успешно действовал против англичан и американцев во время их высадок в Сицилии и Италии. 10-я немецкая армия продолжала удерживать Рим и наносила ощутимые удары союзникам под Монте-Кассино. Поэтому Рихтгофен выделил две дивизии на ФВ-190 для противостояния нам в Румынии. И довольно большое количество транспортных самолётов работало из Румынии и Болгарии на Крым, где по-прежнему находились немецкие войска. С появлением «ночников» спокойная жизнь у немецких транспортников кончилась. Да и удары по транспортам противника стали регулярными и эффективными. С кавказских аэродромов Ермаченков переместил под Одессу торпедоносцев и два полка новеньких Ту-2. Мы обеспечили им эффективное прикрытие. Кроме того, на свои базы вернулись эсминцы ЧФ, а пора безраздельного господства немцев над морем кончилась. Снабжение немецкой армии в Крыму нами было прервано. 16-й полк, наконец, получивший «Кинг кобры», подвешивал 665-литровый ПТБ и тоже развлекался над морем, ловя «юнкерсы» и «хейнкели». В начале февраля немцы, через оставленную в Одессе агентуру, выяснили место, где базируются «ночники», и попытались проштурмовать наши аэродромы. Более сотни «фоккеров» с бомбами под вечер на малой высоте пересекли линию фронта. Но, встреченные летчиками Науменко, до нашего аэродрома в Котовке добрались только двенадцать машин. На этом воздушная «битва за Румынию» была закончена. Король Румынии Михай I арестовал Антонеску и присоединился к Объединённым Нациям. Румынская армия начала военные действия против сил 6-й, 8-й немецких и 2-й венгерской армий. Через открытые румынами позиции в прорыв были брошены 50 советских дивизий. Что в конечном итоге предопределило поражение немцев на всём юге. 8-я армия немцев сумела зацепиться за предгорья Карпат, но наша 53-я армия взяла Арад и ворвалась в Трансильванию, угрожая немцам окружением в Карпатах. Положение немцев в Крыму было критическим, но они пока держались, в основном за счёт грабежа населения. Болгария вышла из войны, как только наши войска достигли её границ.

В этот момент нас перебрасывают чуть севернее Львова. Второй Украинский фронт прорвал оборону немцев и вошёл в Польшу, ударив на Сандомир и Краков у Перемышля и Владимир-Волынского. Двести сорок километров было пройдено за восемь дней! Бои идут на окраинах Кракова. В Сандомире и Тарнобрежеге захвачены мосты через Вислу. Особенно тяжёлые бои начались в районе Свалки под Сандомиром: тяжёлая танковая дивизия немцев «Лейбштандарт Адольфа Гитлера» пыталась вернуть город и сбросить наш плацдарм в реку. Они накапливались в лесистых оврагах севернее, и оттуда, под прикрытием 200– и 100-мм брони, пытались прорвать фронт 1-й ГТА и 13-й гв. армии. 2-я ВА Красовского бросила на поддержку три дивизии штурмовиков. Бои шли 18 дней, но плацдарм мы удержали, и даже расширили его на глубину 40 километров. Южнее, где дела шли много успешнее, на левый берег Вислы была переброшена 4-я ТА генерала Баданова, которая при поддержке 10-го гв. корпуса окружила 42-й немецкий корпус западнее Сандомира. Огромную помощь фронту оказала наша авиация, совершившая более 18 000 боевых вылетов. Сломив сопротивление немцев, наши войска начали продвигаться вдоль берегов Вислы к Варшаве, одновременно расширяя прорыв вправо до Буга. Стремительно продвигающаяся с юга весна создавала прекрасные возможности для наступления, подсушивая дороги. Первый Украинский и Второй Белорусский фронты проявляли активность, не давая командованию группы армий «Центр» возможностей для манёвра. Фельдмаршал Буш нервно радировал Гитлеру, прося разрешения на отход от Витебска, так как Первая гвардейская и 4-я танковые армии вышли на оперативный простор и рвались к Варшаве, а он сидел под Витебском. В этот момент начал наступление 1-й Прибалтийский фронт из Эстонии на Ригу. Войск у Моделя было совсем немного. Его войска только начали пополнять. Никто из немцев не думал, что большая часть войск Ленинградского фронта передана 1-му Прибалтийскому, и что удар будет таким мощным. Через две недели была освобождена Рига, наступление на Вентспилс не удалось, там находилось очень много немецких войск, отошедших от Риги, поэтому, блокировав их, фронт продолжил наступление в направлении Восточной Пруссии и Польши. После взятия Люблина немцы, наконец, дали команду начать отводить войска группы армий «Центр»: генералы смогли убедить Гитлера. Но положение Буша было обречённым. Сняться с позиций вместе с тяжёлым вооружением он уже не мог. Рокоссовский неожиданным ночным ударом, без артподготовки, взял Верхнедвинск и форсировал Западную Двину, оказавшись в тылу у Буша. Он двинулся на Минск с севера, блокировав Полоцк. В прорыв вошли войска вновь образованного 3-го Белорусского, бывшего Западного фронта, под командованием генерала Черняховского, и начали наступление на Вильнюс. В этот момент прекратила своё существование группа армий «А» в Крыму. Всеми забытая, обовшивевшая, полуголодная армия сдалась, освободив нам войска 4-го Украинского фронта, которые срочным порядком начали перебрасывать в Венгрию. К маю 44-го года мы завершили блокаду группы армий «Центр». В кольце оказались части двух танковых и трех полевых армий. В отличие от Крыма, эту группировку мы активно резали на части и добивали. Но большая часть армии сдалась 5 мая. Генерал Буш отдал приказ о капитуляции и попытался на «шторьхе» вылететь на запад. Больше его никто не видел. Скорее всего, сбит, и покоится где-то в белорусских лесах. Нашу дивизию резерва неоднократно перебрасывали на различные участки: когда всей дивизией, когда в составе полков. В целом в первой половине 44-го года немецкая авиация активности не проявляла. Отдельные транспортные операции, отдельные бои небольшим составом и охотники. Единственным запомнившимся действием немцев был достаточно удачный налёт на Полтаву. Но мы не слишком противодействовали ему. Нас очень интересовал аналоговый вычислитель и прицел «Мустанга». Снять его можно было только со сбитой машины. Что мы и сделали. А ПВО базы находилось полностью в руках американцев. Мы охраняли её с земли. Академик Лаврентьев в Уфе быстро разобрался с устройством, более того, сделал его «всеракурсным», в отличие от американского.