Текст книги "Пёс. Боец"

Барон Авене не собирался применять силу – просто поговорить. Дружина же была нужна лишь для того, чтобы этот разговор состоялся, все же баронессу охраняли солдаты короля. Понять, что творилось у него в душе, он и сам не мог. Вроде как испытывал нерешительность, но в то же время готов был пойти на все. Он сам не знал, как правильно поступить, но понимал одно – тянуть больше нельзя, необходимо действовать.

Началась самая настоящая гонка. Более трехсот миль они преодолели за рекордно короткий срок, давая роздых только лошадям. Дружина пошла за ним безоговорочно, хотя он честно сообщил бойцам, что поход имеет личный характер и отказавшийся от него ни в коей мере не будет осуждаться бароном, а продолжит свою службу, как и прежде.

По большому счету, его отряд сейчас не представлял никакой опасности для находящегося перед ним замка. Люди были вконец измотаны и истощены. Им нужен был отдых, как минимум сутки, чтобы прийти в себя. Дружинникам еще удавалось изображать грозный вид, но на деле бойцы из них сейчас откровенно никудышные.

– Молодец Адель!

– Ай красавица!

– Такая не спустит!

– Нет, не спустит!

Голоса из-за спины были полны восхищения и уважения. Большинство в его дружине помнили эту девушку, когда она была вынужденной их гостьей. Вот же бестия! Будучи в плену, суметь добиться уважения наемников, которые наплевали на свою долю от ее выкупа и даже бровью не повели, когда командир отпустил ее просто так! Мало того, ее еще и сопроводили до Хемрода по оккупированной территории, рискуя попасть в лапы памфийцев.

Георг обвел взглядом сопровождавший его десяток, и парни решили попридержать языки. Каждый поспешил найти себе занятие, старательно изображая бдительность и усердие в службе. Одни осматривают подступы, другие изучают стены и башни, и все усиленно стараются стереть с лица ухмылки, правда, получается это не очень. Нет, ну эти шестеро ладно, они знали баронессу, но новички-то чему радуются? Как видно, время в пути коротали в разговорах, так что и этим все известно. Ну и пусть их. Значит, ждать. Ладно.

Десяток под предводительством барона Авене, отделившийся от кружащейся вдалеке сотни, простоял шагах в семидесяти от ворот примерно с полчаса. Ни к чему подъезжать ближе и задирать голову при разговоре. Куда проще слегка повысить голос. Но по прошествии этого времени Адель на стене так и не появилась. Вместо этого подъемный мост опустился, и из ворот выехали два всадника. Вернее, всадник и всадница. Первым был Брук, а вот во всаднице Георг сразу же узнал Адель.

Уже кипевший от злобы барон сразу же позабыл о недовольстве. Вот появись она на стене – и, скорее всего, весь негатив излился бы могучим водопадом. Но стоило ему увидеть ее выезжающей из ворот… По телу пробежала дрожь, под ложечкой засосало… Хорошо хоть на преодоление даже этого небольшого расстояния всадникам потребовалось какое-то время. Его вполне хватило, чтобы мужчина сумел взять себя в руки.

Не доезжая примерно тридцать шагов, Брук остановился, предоставляя Адели возможность проделать остаток пути в одиночестве. Увидев это, Георг обернулся к парням и легким кивком дал понять, чтобы они отъехали. Те поняли все верно и подались назад. Теперь барон и баронесса могли разговаривать хотя и у всех на виду, но находясь в некоем уединении.

– Мое почтение, баронесса, – сглотнув вдруг возникший в горле комок, поприветствовал ее Георг. Правда, справиться с дрожью в голосе он так и не сумел.

– Чем обязана столь необычному визиту, барон Авене? – Показалось или ее голос действительно дрогнул?

Боже, что с ней! Она совсем не похожа на ту пышущую здоровьем красавицу. Нет, Адель по-прежнему прекрасна, и он готов любоваться ею бесконечно, но что это за болезненная худоба? А эти синяки под глазами?..

– Прошу прощения, баронесса, я не знал, что вы нездоровы.

– Я нездорова? Ах, это! Не обращайте внимания. Хворь уже миновала, и я твердо стою на ногах. Так чем же я обязана вашему визиту, барон?

– Я привез вам приглашение моей матушки погостить у нас дома, – отчего-то струсив, решил он прикрыться матерью.

– И для этого привели всю свою дружину? – Ему опять кажется или в ее голосе слышится разочарование? Да кто же ее поймет! То называет его волколаком, то заигрывает.

– Мне несколько небезопасно находиться в Памфии, так что наличие дружины совсем не помешает, – уцепился он за слова баронессы, так как говорить об этом было куда проще.

Надо же, а ведь все эти дни он был полон решимости, сотни раз мысленно проговаривая все, что скажет ей. Но стоило оказаться лицом к лицу… Боже, да что с ним вообще такое! Ведь это так просто…

– Безопасность – достаточно веское основание, – понимающе кивнула Адель, – но могли бы ограничиться и простым посланником. Я помню о своем обещании матушке Аглае и обязательно исполню его. Однако сейчас я несколько ограничена во времени, у меня в скором времени состоится свадьба. Но после я обязательно изыщу возможность навестить ее. – Девушка буквально сочилась желчью.

Боже, что она такое говорит? А этот болван? О чем это он? Более нелепого объяснения своего пребывания в опасных землях, да еще и так близко от столицы, измыслить просто невозможно. Нужно пригласить его в замок. Этого требуют приличия. А еще… Боже, как он налился краской… Вот сейчас махнет на все рукой, развернется и умчится в свои владения. Приглашение остановит его от необдуманного шага. От какого шага? Он вообще способен принять хоть какое-то решение или все его достоинства сводятся к умению махать мечом?! Ну зачем он сюда приехал?! Лучше бы и не появлялся! Все надежды, воспылавшие было в ней, рушились с неумолимой быстротой.

– Если это все, что вы хотели мне сообщить, то прошу меня извинить, у меня много дел. В дом не приглашаю. Я, знаете ли, не привыкла, чтобы в гости ездили в сопровождении целой армии.

– Баронесса!

– Ну что еще, барон? Забыли еще что-то передать от вашей матушки? – язвительно поинтересовалась она.

Адель уже не волновалась, и если в ее голосе ощущалась дрожь, то иного рода. Не нужно быть знатоком человеческих душ, чтобы понять: ее сейчас переполняет гнев. Проклятье, да он сейчас сам готов врезать по своей голове чем-нибудь поувесистее!

– Я… Я приехал… Баронесса Гринель… Адель, выходите за меня замуж!

– Что?.. Что вы сказали?

– Вы прекрасно расслышали.

– А вам известно о том, что я уже выхожу замуж?

– Да, баронесса.

– Значит, вы прибыли сюда со своей дружиной, дабы получить именно тот ответ, который вам нужен, не считаясь со мной! – Не вопрос. Адель уверена в своей правоте.

Нет, она уже не зла. Ее охватила ярость. Да что этот барон себе позволяет! Он настоящий волколак, всегда им был, им и остался! Вот как получается. Если она согласится на его предложение, то все нормально, а если нет – он похитит ее, как добычу, и распорядится ею по своему усмотрению. Да кто он такой?!

– С чего вы взяли, что я собирался вас похищать?

А вот теперь ни о какой дрожи в голосе и говорить нечего. Оба вдруг пришли в возбуждение и теперь, уже не думая о приличиях, говорили настолько громко, что их прекрасно слышали даже на стенах.

– А разве нет?

– Да и в мыслях этого не было!

– Зачем же тогда здесь ваша дружина?

– Чтобы иметь возможность поговорить с вами, если ваш капитан попытается этому воспротивиться!

– Выходит, ради разговора со мной вы готовы были штурмовать мой замок!

– Да какой здравомыслящий человек не прибегнет к переговорам, если к стенам замка подступает сильный отряд? А это все, что мне было нужно!

– И я должна вам верить?

– Можете не верить, но это так!

– А вам известно, что если я нарушу волю короля, то буду лишена и титула, и владений?

– А зачем они вам? Я дам и то и другое. Но если для вас это так важно… Я немедленно готов подписать грамоту о передаче вам всего моего баронства при условии, что вы станете моей женой.

– Пытаетесь купить меня?

– Да не пытаюсь я вас купить! Просто готов на любые ваши условия.

– А если я откажусь?

– Я тут же уеду, и живите как хотите. Выходите замуж за кого пожелаете. Меня вы больше не увидите!

– Какого вы высокого о себе мнения. Вот он каков я – или будь счастлива со мной, или будь несчастна с другим… Вы куда, Авене?!

– Я возвращаюсь обратно в Несвиж. Счастливо оставаться.

– А ну стой, волколак несносный! Значит, ты проделал этот долгий путь, а теперь так просто уйдешь?!

– Именно это я и делаю! – уже немного отъехав и вновь развернувшись, гневно бросил барон.

Он уже вновь хотел дернуть повод и убраться прочь от этого места, но вдруг заметил, что в Адели произошла какая-то неуловимая перемена. Что это? Неужели он не ошибается и в ее взгляде мелькнул испуг? Чушь! Чего ей опасаться? Никто и не думает посягать на нее. Более того, он недвусмысленно выразил свое намерение вернуться в свои владения, и разрази его гром, если он не воплотит это в жизнь! Каким же нужно быть дураком, чтобы проделать все то, что совершил он!

Баронесса двинула поводом, и ее лошадь пришла в движение. Подъехав вплотную, Адель тихо, так, что их никто и ни при каких обстоятельствах не сумел бы расслышать, спросила:

– А кто мне делает предложение? Барон Авене или принц крови?

– Откуда вы… – скорее прохрипел, чем проговорил он.

– Так все же, кронпринц, кто мне делает это предложение?

Он вдруг понял, что до этой минуты она ни в чем не была уверена полностью. Но теперь, увидев его реакцию, убедилась окончательно. Вот оно! Вот причина ее испуга. Она боится выпустить из рук удачу. Незаконнорожденная дочь, хотя и любимая, но не признанная отцом. Самое большее, что ей светит, – это выгодная партия, которую ей обеспечит отец, и практически полная безвестность, потому как она могла стать супругой достойного дворянина, но только не принцессой. Неужели он в ней ошибался и она настолько самолюбива?

– Сэр Георг, барон Авене, вассал его величества Гийома Второго, короля Несвижа, – глядя ей прямо в глаза, твердо ответил он.

– И иного не будет?

– Иного не будет никогда.

– Что ж… Я согласна.

– Что?

– Вам слух отказал, барон Авене? Я согласна. И потом, сомневаюсь, что при столь маниакальном желании сохранить все в тайне, вы решитесь оставить меня на воле.

– Адель…

– О Боже, какой же ты все-таки глупый. Мой волколак. Может, наконец поцелуешь меня?

Глава 8
По долгу крови

– Виктор!

– Да, милорд! – Десятник с готовностью подошел к своему сюзерену, несмотря на то что карета в сопровождении десятка воинов уже тронулась с места.

Ничего страшного. Догнать неспешно передвигающийся конвой – не столь уж трудное дело, а вот послушать барона очень даже полезно. Ведь как только они удалятся, решения придется принимать уже самому десятнику. Формально командует баронесса, иначе и быть не может, как-никак она им госпожа. Но что она может сказать по вопросам, в которых попросту несведуща? Так что эта ноша ляжет на Виктора, и никуда ему от этого не деться.

Вроде как огромная ответственность, но ведь и повод для гордости. Вопрос о том, кто будет сопровождать баронессу Авене в пути, решился почти с ходу. Самые подготовленные бойцы, лучший десяток дружины – его, Виктора, десяток. Даром, что ли, спецназ. Правда, еще и границу нужно стеречь, и окрестности шерстить, чтобы ватага лихих не вздумала возжелать порезвиться в богатом баронстве.

Соседи по обе стороны границы только облизывались на зажиточные земли, но кинуть руку боялись. Барон Авене шуток отчего-то не понимал. Было дело, сразу три памфийских замка сжег за то, что их владетели попытались нажиться грабежом в его владениях. Чуть позже досталось и своему, несвижскому рыцарю, возомнившему из себя невесть что. Если у кого и хватит храбрости, то только у лихих, а эти скрываться умели. Спецназ играет далеко не последнюю роль в их выявлении. Впрочем, и остальную дружину не в кустах нашли – управятся.

Куда серьезнее был разговор по поводу самой поездки. Ну не хотел барон отпускать баронессу! Вот на части его режь, а не хотел – и все тут. Мало того что сыну всего три месяца исполнилось, так ведь и путь предстоял не куда-нибудь, а в Памфию, где Георга отчего-то сильно не любили. Ну да, натворить дел он успел. Вроде все по законам войны, так сказать, в отместку зарвавшимся соседям, но кому понравится, что его бьют? Вот и не любят барона. А король вообще с куда большей радостью увидел бы дражайшего зятя на эшафоте, и причин у него для этого было предостаточно.

Во время последней войны с Несвижем этот щенок доставил столько неприятностей, что склонил чашу весов в этом противостоянии в пользу своего короля. А чуть больше года назад умыкнул родную дочь Джефа Первого. Какая разница, что она сама сделала этот выбор и вроде как сама же подала ему весть о скором замужестве с баронетом Гело! (Самое тщательное расследование с привлечением мастера показало правдивость этих утверждений.) Тут ведь дело в самом факте.

Да, король официально не признавал дочь. Ну и что с того? Это ему ничуть не помешало едва не начать войну против Несвижа. И направлением своим он избрал именно ту долину, где располагалось баронство Авене. Причин несколько, и все они вполне обоснованные.

Большой воинский отряд вассала короля Гийома Второго вторгся на территорию Памфии и, распугивая встречных-поперечных, добрался до самой столицы. А чуть позже уволок баронессу из замка Гринель.

Что с того, что баронесса сама возжелала этого? Она не имела права выбора, так как находилась под попечительством короля и уже обещана другому. На то было дано королевское слово. Отнюдь не последний род королевства был оскорблен этой выходкой, не говоря уже о самом Джефе Первом, выставленном на посмешище. Ну как спустить подобное? Простого лишения баронессы титула и владений в этом случае было явно недостаточно.

Для себя Джеф Первый решил, что с дочерью помирится, чего бы ему это ни стоило, вплоть до того, что во всеуслышание признает свое отцовство. Это, конечно, в значительной мере возвысит барона Гело, а в особенности его сына. Но при этом на севере у Джефа появится весьма мощная опора. Всегда и везде нужно находить плюсы.

Однако когда памфийская армия еще только выступала в поход, обрастая по пути присоединяющимся баронским ополчением, выяснилось, что король Несвижа уже выдвинулся к границе со своей армией, полностью собранной и готовой к броску. Складывалось впечатление, будто Гийом сам все подстроил, чтобы спровоцировать конфликт и иметь возможность начать войну. У западной границы появилось войско Бесфана. В последнее время бароны графства стали куда более ревностно относиться к союзническому долгу, чем несколько лет назад.

В немалой степени этому способствовало то обстоятельство, что после восшествия на престол Гийома Второго его матушка решила вернуться на родину, сменив титул вдовствующей королевы на «графиню Бесфан». Вроде как и понижение, но это как посмотреть. Она встала во главе отдельной автономии, считай союзного государства. Это куда серьезнее, чем практически бесполезный титул, не дающий фактической власти. Бесфан принял графиню с воодушевлением.

В итоге Памфии пришлось отказаться от войны. Правда, свое лицо и король, и его подданные сохранили. По непонятной причине, имея преимущество как во времени, так и в силах, Гийом сам направил в Клеве, столицу Памфии, посланников с предложением провести мирные переговоры и разрешить возникший конфликт. Все закончилось, так и не успев начаться.

Причины и следствие всего произошедшего были просты и в то же время сложны. Прояви барон Гатине меньшую расторопность или бдительность – все могло оказаться куда хуже. Благодаря постоянной слежке за бароном Авене, Жерару стало своевременно известно о получении Георгом вести. Вывод был только один: парень помчится в Памфию вызволять возлюбленную. Он просто не мог поступить иначе – у него куда больше сходства с отцом, чем у того же Гийома. Барон Гатине прекрасно помнил, что послужило первопричиной захвата Хемрода бароном Авене.

Самое паршивое – он знал, что остановить Георга никто не сможет. Разве что матушка. Но тут тоже ничего не получится. Ведь именно она сама в своем безумии и простоте постоянно теребила сына, настаивая на том, чтобы он наконец привез к ней ее «дочку». К тому же Георг не станет заезжать домой и соединится с остальной дружиной уже на территории Памфии. Предугадать же, что последует за этим его поступком, было совсем нетрудно. Сложнее было убедить в этом Гийома, который просто не мог поверить, что барон Авене настолько глуп, что готов пойти на подобный шаг. Ничего не поделаешь, каждый судит по себе. Король прекрасно осознавал свое положение, свой долг перед королевством и никак не мог понять, как барон Авене сможет подставить под удар свое баронство, а главное – людей, которые, поверив в него, потянулись к нему. Насколько было известно королю, дела в баронстве шли настолько хорошо, что его владетелю, просто нет никакого смысла затевать опасные авантюры.

Не так давно из-за барона уже едва не началась война. Собственная выходка дорого стоила барону. Он был вынужден выплатить компенсацию пострадавшим от его руки, и король указал ему на недостойное поведение. Но тогда все выглядело понятным – Авене просто обязан был так поступить, чтобы отвадить жадных соседей от своих владений. Несмотря на свое решение, Гийом хотя и не явно, но полностью одобрял и поддерживал этот поступок. Когда подобное произошло с несвижским бароном, который по надуманным причинам решил нажиться за счет соседа, а вместо этого пострадал сам, король и вовсе признал Георга правым.

Но это была вынужденная мера, единственно возможная. Необходимость показать всем, что он готов жить мирно, пока живут в мире с ним, и карать любого, кто возжелает поднять на него руку. А вот этот поступок… По велению сердца… Нет, это никак не укладывалось в голове короля. Гатине пришлось изрядно потрудиться, дабы убедить Гийома, что Авене не настолько практичен и действительно способен на необдуманные поступки. Как результат – он оказался прав.

Расторопность Жерара помогла избежать войны, которая Несвижу была не нужна. Они могли изрядно потрепать Памфию и даже откусить от нее кое-что, но это пошло бы лишь во вред. Дело в том, что Загрос совершил повторную попытку атаковать Несвиж, и на этот раз куда большими силами. Война была выиграна с относительной легкостью, бои имели место в приграничных областях, так и не успев перекинуться в глубь Несвижа. В этой скоротечной схватке двух государств опять проявился недюжинный талант короля как полководца. Очень многие уже поговаривали о его схожести со славным дедом.

Уже вторая попытка открытого нападения говорила о том, что с мышиной возней в Кармеле покончено. Тревожный звонок. Загросцы наконец привели земли к покорности и теперь вполне серьезно взирают на западного соседа. Памфия, конечно, давний соперник, можно сказать извечный, но сейчас Гийом не мог себе позволить сцепиться с ней. Его куда больше беспокоил загросский Кармель и опасность, исходящая оттуда.

Сопутствовавшие загросцам неудачи можно объяснить противоречиями в самом островном государстве, в результате чего в командование армией вступали не столько настоящие полководцы, сколько удобные в политическом плане лица. Однако бесконечно это продолжаться не могло. Очень скоро совет республики возьмется за ум, и может появиться новый Варен, от которого загросцы слишком поспешили избавиться, потому как боялись все возрастающей популярности полководца.

Загрос вовсе не растерял свои силы и обладал весьма мощной армией, а сами загросцы хотели новых территорий и богатств. В стране наблюдался необычайный всплеск рождаемости, результат победоносной войны и повышения благосостояния. В то же время свободных земель становилось все меньше, так как патриции в стремлении завладеть обширными территориями выживали бедняков с их земель и тем приходилось искать лучшей доли в провинции Кармель. Но и там уже не наблюдалось прежнего простора. Поэтому загросцы всерьез засматривались на запад. Ну не в сторону же Диких земель расширять им свою территорию!

В этой ситуации Несвижу следовало искать любые точки соприкосновения для заключения союза с Памфией, а не затевать войны. Даже при наличии преимущества эта война не могла не подорвать силы несвижской армии.

…Тогда для Георга все закончилось благополучно, и молодые беззаботно зажили в своем баронстве. Гийом хотел было примерно наказать барона и вернуть баронессу в Памфию. Но тут опять непонятным образом повел себя Гатине. Он сумел убедить Гийома простить барона, нажимая на то, что Адель – как раз одна из точек соприкосновения с королевским домом соседа. Да, пока болезненная, но время лечит раны.

Не сказать, что в Авене все проходило безоблачно. Проблем хватало, но это были скорее домашние хлопоты. Возведение укреплений, строительство новых домов, расширение мануфактур… Люди продолжали стекаться в баронство. Все это требовало времени и денежных затрат. А еще добавилась такая головная боль, как разрешение различных споров и участие в судебных тяжбах, чем Георг обязан был заниматься как сюзерен. В его отсутствие эти вопросы приходилось взваливать на себя Адели.

Расширялось не только производство, но и росла торговля. Изготовление тканей достигло такого уровня, что товары из Авене заняли определенную нишу. Сэм ничуть не обманул ожиданий Георга. Ему удалось изготовить работоспособный опытный образец ткацкого станка и прядилки, что привело к многократному увеличению производства. Разумеется, своей шерсти на это уже не хватало, и купцы доставляли недостающее сырье. Именно шерсть, а не пряжу, что позволяло получать больший доход и в большей мере обеспечивать работой свое население.

Здесь же производились арбалеты, которые практически полностью скупались казной королевства. Кроме того, удалось наладить изготовление стрел и болтов. Благодаря станку, придуманному Сэмом, один работник мог за день изготовить полсотни стрел, а получившие изрядный опыт – и того больше. Если бы объемы соответствовали друг другу, то оружейная мануфактура приносила бы ничуть не меньший доход, чем ткацкая.

Когда наконец процесс производства был налажен, вложения начали окупаться, а в казну потек тоненький ручеек, Георг надумал наконец решить вопрос с горными овцами, коих хотел самым честным образом закупить у горцев. Однако те оказались несговорчивыми, отказавшись продавать овец на сторону, при этом готовы были торговать пряжей из их шерсти.

Надо заметить, горцы весьма трепетно относились к вопросам, где могли иметь монополию. Так, практически все жеребцы выхолащивались, имелась лишь небольшая их часть, способствовавшая размножению. Горы покидали лишь кобылы и мерины. Даже воины не имели под седлом животных, способных дать потомство. Скрещивание же коней долины и кобыл горной породы не могло дать должного результата. О горных овцах и говорить нечего, они никогда не покидали своих пастбищ.

Загросцы, загнав горцев в потаенные долины, не смогли получить ни коней, способных дать потомство, ни овец. Вернее, последних они получили, но им в руки попали опять-таки либо выхолощенные самцы, либо самки. Получить потомство не было никакой возможности. О том, чтобы скрестить этих овец с известными породами, нечего и думать. Ну да, горцы называли их овцами, однако эти животные не имели с ними ничего общего, разве что могли давать шерсть.

Твердо решив получить желаемое, Георг затеял чуть ли не настоящий военный поход в горы. С этой целью были завербованы три сотни наемников. Плюс к этому он отказался от своей доли добычи, пообещав ее всю наемникам. За собой он оставил право забрать этих клятых овец. С великим трудом ему удалось захватить пятьдесят голов животных, из которых было двадцать самок, двадцать девять валухов и только один самец, способный к размножению.

По сути – авантюра, если учесть то обстоятельство, что об этих животных не было известно ничего, кроме того, что они обладают великолепной шерстью. Было непонятно, подойдут ли для их обитания горы в Авене, не такие высокие, как Пограничные. Сколько раз в году проходит стрижка? В какое время происходят брачные игры? Сколько вынашивает плод самка? Через какое время они готовы к воспроизводству? Вопросов множество. Но самое паршивое то, что об этом Георг подумал, лишь когда с большим трудом доставил добычу домой.

В поход он собрался, ни с кем не посоветовавшись, полагая, что овцы – они и есть овцы, его пастухи вполне с ними управятся. Ошибочное мнение. Пришлось срочно возвращаться в горы с целью захватить того, кто может ответить на все эти вопросы. Простая, казалось бы, задача отняла уйму сил и времени. Но сейчас все говорило о том, что польза от этого будет несомненной, разумеется, в перспективе. Ткани из шерсти горных овец очень ценятся.

В очередную зиму появилась еще одна статья дохода. Вернее, она обещала стать таковой. Это была опять-таки заслуга вездесущего Сэма. Изготовив тонкие стальные спицы, он придумал, как из толстой пряжи можно получать теплые вещи. Георг тут же озаботился тем, чтобы вязкой занимались лишь избранные, решив как можно дольше сохранять секрет вязания. Эти вещи должны иметь высокую цену, и их смогут себе позволить лишь состоятельные люди.

А пока несколько женщин учились этому новому ремеслу, ведь Сэм смог показать общий принцип, а все остальное приходилось додумывать. Кстати, и сама Адель увлеклась этим новшеством, что позволяло коротать свободное время, а в особенности долгие зимние вечера.

Три месяца назад баронесса, успевшая завоевать любовь всех обитателей баронства, разрешилась от бремени крепеньким мальчуганом и стала любима еще больше. Радости родителей не было предела, но люди, казалось, радуются куда больше их. Еще бы! Ведь это внук матушки Аглаи, у которой словно прибавилось сил, а сама она прямо-таки лучилась счастьем. Она старалась не расставаться с маленьким Джоном.

Адель боялась безраздельно отдавать сына в руки свекрови, ведь тот совсем еще кроха. Поэтому ей невольно приходилось быть подле Аглаи. Та и не думала отказываться от своих привычек и продолжала подолгу находиться на улице. Там же, среди людей, вертелась и баронесса, что способствовало еще большей ее популярности и укреплению любви подданных.

И вот два дня назад в замке появился барон Гатине. Георг был готов задушить этого старика, над которым возраст, казалось, не имеет власти. За прошедшие годы их знакомства Несвижский Пес совсем не постарел, наоборот, он даже выглядел куда крепче. (Впрочем, нет ничего удивительного: этому способствовали регулярные ритуалы мастера Волана. Другое дело, что об этом не было известно никому, кроме них двоих.) Как бы то ни было, от этого посещения барон Авене не ждал ничего хорошего.

Весть, доставленная Жераром, и впрямь была плохой. Не сказать, что она расстроила Георга, но все же, искренне любя свою жену, он не мог не сочувствовать ее горю. Король Памфии Джеф Первый, отец Адели и, по сути, тесть барона Авене, был смертельно болен. Мастера предполагали, что ему осталось не больше месяца. Переполняемый гордыней, король не слал вестей своей дочери, но Гатине было доподлинно известно, что умирающий каждый день ожидает ее появления, хотя сам же строжайше приказал не поддерживать никаких контактов с ослушницей.

Жерар не мог не восхищаться волей этого человека, поставившего во главу угла всей своей жизни служение королевству. Даже находясь на краю могилы, он и не помышлял ни о каких послаблениях для себя лично. Если бы Адель вышла замуж за барона Гело, официальное признание дочери укрепило бы его позиции на севере королевства. То же самое действие, когда она является супругой несвижского барона, для королевства нежелательно. Это выставит короля в дурном свете перед его графами и баронами.

Гатине не просто привез весть о болезни короля, он сделал все, чтобы Адель пожелала немедленно отправиться в Клеве. Правда, особо стараться ему не пришлось. Несмотря на противоречивые взаимоотношения, она любила отца и, коли уж могла успеть к постели умирающего, поступить иначе просто не могла. Единственное, чем он еще больше подтолкнул ее к этому решению, – это предоставление подорожной грамоты для нее и ее охраны. Адель была искренне благодарна Гатине за такую заботу, Георг был готов разорвать старого барона.

Как уже говорилось, Несвиж искал любые точки соприкосновения с Памфией, и молодая баронесса являлась одной из них. Кронпринц Джон, который в ближайшее время должен был взойти на престол, откровенно благоволил сестре и признавал ее практически открыто. Это не могло не способствовать развитию добрососедских отношений.

Авене не желал отпускать вместе с супругой своего сына, как не желал этого и Гатине. Отправить в Памфию фактического наследника несвижского престола – не очень хорошая идея. Все именно так. Создателю было угодно, чтобы королева Жаклин разродилась очередной девочкой, и вопрос престолонаследия все еще оставался открытым. Но тут мужчинам пришлось узнать, что Адель – дочь волевого человека, немалая часть воли которого передалась и ей. Джеф Первый должен увидеть своего внука, и он его увидит. На защиту невестки встала и матушка Аглая. Так что тут мужчины проиграли вчистую.

– Виктор, я хочу тебе сказать то, о чем не должен знать никто, – когда они оказались наедине, произнес Георг. – Если вдруг что-то случится… Ориентироваться тебе придется по обстоятельствам и решение принимать самому… Но если ты почувствуешь что-то дурное, немедленно уходите. В случае если Адель воспротивится возвращению, силу не применяй, но одно ты сделаешь непременно, даже если придется действовать силой против баронессы. Ты вывезешь маленького Джона.

– Милорд…

– Молчи. Просто сделай, как я тебе говорю. Придерживайтесь того самого пути, по которому мы вывозили Адель. Именно по этому маршруту я вышлю помощь, и вы не должны разминуться. Ты все понял?

– Признаться, нет. Но я сделаю все, как вы приказываете. Только… Непонятно, в каком случае мне нужно будет действовать именно таким образом? Я ведь могу и ошибиться.

– Не знаю. Скажем так: если вдруг ты почувствуешь, что вам угрожает опасность, вас попытаются задержать в Клеве или вдруг захотят изолировать Джона, переселив во дворец. Любая попытка отдалить тебя и твоих людей от мальчика – это опасность.

– Теперь все ясно.

– Вот и славно. В путь.

Виктор одним махом влетел в седло, хлопнул кулаком правой руки по левому плечу, потом улыбнулся и дал шпоры коню. Пора приступать к своим обязанностям, и, судя по словам сюзерена, легко не будет.

– Ты чего-то опасаешься?

– Баро-он! – Георг чуть ли не стоном отметил присутствие Гатине. И как только эта гора умудряется быть незамеченной? Просто уму непостижимо!