Текст книги "Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 2"

– Лео, в замке идёт бой! – скоропалительно воскликнул он, поправляя на себе плащ.

– Слышу…

– Интересно, кто это может быть?!.. Пойдем, взглянем!

– Не пойду, – отмахнулся Леонардо.

Зороастро вопросительно уставился на него.

– Но ведь там Колосс, его могут разрушить!.. – негодующе выкрикнул он.

– А ты считаешь, что я своим появлением остановлю бой и его разрушение, что ли?! – с усмешкой покосился на него Леонардо.

– Нет, но…

– Не надо суеты, Зороастро, мы ничего не сможем сделать!.. Колосс будет разрушен, и я знаю об этом, как и о том, что если ты сейчас отправишься туда, то в пылу боя никто не будет разбираться, кто ты и зачем туда пришёл… Тебе ясно? Побереги себя, чтобы я потом не проливал над твоим убитым телом слёзы… – не успел он договорить, как Зороастро махнул на него рукой и побежал к замку.

Сплюнув от раздражения, Леонардо бросился за ним. Когда они подбежали к подъёмному мосту Баттипонте Южных Ворот башни Торре дель Филарете, то бой уже закончился. Оставшихся в живых смельчаков немногочисленного отряда, решившихся защищать герцогский замок, французские солдаты топили в Мёртвом рве. Бросая их в холодную воду, они расстреливали их из аркебузов, арбалетов и пращей. Один за другим защитники замка тонули, окрашивая грязную серо-зелёную воду в красный цвет. Увидев это зрелище, Зороастро остановился, за его спиной встал Леонардо; за ними выстроился ещё ряд любопытных зевак, с ужасом уставившихся на исковерканные, окровавленные трупы плавающих по поверхности рва защитников замка. Покончив с казнью, разгорячённые схваткой, подвыпившие французские солдаты, не обращая внимания на очевидцев их зверства, побежали по тоннелю башни Торре дель Филарете в глубь замка на площадь Пьяцца д’Арме. Толпа зевак, стоявшая позади Леонардо и Зороастро, как по команде, сорвалась с места и, подхватив их своим безудержным течением, понесла вслед за французами.

На площади Пьяцца д’Арме вокруг Колосса толпилось большое скопление наёмников. Деревянные леса были разобраны, и два изрядно хмельных солдата – немец и француз – спорили, кто из них попадёт в родинку на щеке Великого герцога Франческо-Аттендоло Сфорца, восседавшего на коне. Выпив по четыре условленных кружки вина и отойдя от Колосса на расстояние в пятьдесят шагов, они бросили жребий, кому первым стрелять. Леонардо, замерев от гнетущего волнения, – шестнадцать лет, потраченных на создание памятника, смерть которого ему сейчас предстояло увидеть, нелегко было пережить, ибо он, как и любой зодчий, относился к своему творению, как к собственному живому ребёнку, – не сводил с них глаз, терпеливо ожидая начало конца его лучшего скульптурного произведения. Первому стрелять выпал жребий немцу. Нацелив арбалет в голову глиняного Колосса, прусский наёмник выстрелил, но его нетвёрдо стоявшие от винного опьянения ноги подвели его, поэтому стрела угодила в ухо герцога, с треском отбив его от головы. Толпа пьяных солдат взорвалась издевательским смехом. У Леонардо пересохло в горле, он закрыл глаза. Француз тоже промазал: его стрела, угодив в голову завоевателя Ломбардии, отбила часть его лба. Каждый удар стрелы в памятник отзывался в сердце Леонардо пронзительной болью проникающего в него ножа. Он услышал, как солдаты взревели ликованием: стрела французского наёмника попала, наконец, в родинку Франческо-Аттендоло Сфорца, – и он открыл глаза. Спор, кто лучший стрелок, был разрешён. Проигравший немец угощал вином победителя француза.

Леонардо думал, что на этом всё и закончится, как в следующее мгновение по Колоссу грянул залп из арбалетов и аркебузов, и он стал быстро разрушаться. Не желая больше видеть глумления над своим произведением, он начал выбираться из толпы зевак, но его остановил громкий окрик о приближении маршала Джан-Джакопо Тревульцио, который выкрикнул один из герольдов, шедших впереди французского полководца. Толпа расступилась, и Леонардо опять пришлось подчиниться её безудержному потоку. Он попятился вместе с ней назад и остановился. Маршал Тревульцио в сверкающих доспехах на высоком вороном жеребце проскакал сквозь расступившуюся толпу народа и остановился у разгулявшейся пьяной солдатни.

– Что здесь происходит?!.. Кто разрешил?! – гневно выкрикнул он, увидев разрушенный почти до основания Колосс. – Прекратить! – солдаты испуганно вытянулись перед ним, пряча за спины арбалеты, пищали и аркебузы. Маршал спрыгнул с коня и схватил за отвороты воротника первого попавшегося ему под руки солдата – это был тот самый француз, что выиграл пари у немца, попав арбалетной стрелой в родинку на лице памятника Франческо-Аттендоло Сфорца.

– Монсеньор, мы не подозревали, что это вызовет у вас такой гнев! – почти мгновенно протрезвел солдат. – Это ведь отец Людовико Сфорца, Великий герцог Франческо-Аттендоло, – злейший враг нашего короля…

– Врагом может быть живой человек, но не памятник, который к тому же является ещё и произведением искусства! А наш король не настолько глуп, чтобы воевать с произведениями искусства, кого бы они не изображали!.. – взревел Тревульцио. – Знаешь ли ты, псина, что только варвары разрушают всё прекрасное?!.. Что будущие поколения будут сожалеть о том, что никогда не увидят его, как мы сожалеем о том, что не можем увидеть прекрасные творения древних зодчих и прикоснуться к их эпохе, потому что именно такие, как ты, безумцы-вандалы, их уничтожили?!..

– Виноват, монсеньор!..

– Полковник Тремуйль! – повернулся маршал к подошедшему офицеру. – Арестовать всех, кто участвовал в разрушении Колосса!.. – и, сокрушённо покачав головой, посмотрел на разрушенный памятник. – Э-эх!.. Он ведь даже ещё не был окончен… Людовик XII мечтал встретиться с его создателем Леонардо да Винчи, а его королевские солдаты так мерзко поступили с лучшим творением мастера, что королю теперь не оправдаться за своих солдат. Выпачкали они грязью французскую королевскую корону, и Леонардо да Винчи ни за что не поверит в искренность Людовика, что он не желал смерти его лучшему творению!

Леонардо был настолько ошеломлён его речью, что невольно подался вперёд. Протиснувшись сквозь людскую толчею, он вышел на открытое пространство и окрикнул маршала.

– Монсеньор, отмените свой приказ об аресте! – обратился он по-французски, не надеясь, что его просьба будет выполнена.

– А вы кто такой, чтобы мне приказывать? – окинул его надменным взглядом Тревульцио с головы до ног, всё ещё продолжая держать одной рукой за шиворот трясущегося от страха солдата.

– Я вам не приказываю, а прошу, – Леонардо взял его за руку пониже локтя, где она была защищена толстой стальной бронёй, и сдавил её так, что броня покоробилась, а маршал вскрикнул от боли, отпустив солдата; десяток мечей и рапир его телохранителей мгновенно оказались у лица Леонардо. – Я тот, кто создал то, что они разрушили… – остался невозмутимым он, выпустив руку маршала.

– Леонардо да Винчи?!

– Да!

– Я слышал о вашем росте и силе, и у меня нет сомнений в том, что передо мной именно вы!.. – растерянно пробормотал Тревульцио. – Какая неожиданная встреча!.. Очень рад!

– А я, к сожалению, не могу вам ответить столь же приветливо… – грустно вздохнул Леонардо. – Я слышал, что вы говорили солдатам, поэтому вашему королю не придётся краснеть за них! До меня дошёл слух, что он, якобы, обещал дотла разорить гнездо Сфорца, и я сожалею, что ничего не знал о его отношении к искусству, иначе не поверил бы грязным сплетням и раньше обратился бы к нему, чтобы предотвратить разрушительный разгул пьяных солдат!..

– Да-а, преступление они совершили непоправимое… – кинул Тревульцио взгляд сожаления на разрушенный Колосс. – Чем мы можем возместить вам такую утрату, мессере Леонардо?!.. Вложите оружие в ножны! – приказал он телохранителям, продолжавшим держать у лица мастера мечи и рапиры; те немедленно подчинились.

– Отпустите солдат, – опять попросил Леонардо. – Они пьяны…

– Этой вашей просьбы я выполнить не могу!.. – отрезал Тревульцио. – Им не дано было приказа разрушать памятник, и они будут наказаны по всей строгости военного устава!

– В таком случае вы ещё больнее раните меня!

У маршала от удивления вокруг глаз разгладились морщины, брови взметнулись на лоб.

– Вы – загадка для меня, мастер Леонардо! – восхищённо выдохнул он. – Подобного великодушия мне ещё не доводилось видеть!.. Ведь они разрушили ваше творение… Памятник… Памятник не как символ дому Сфорца, а как символ вашего зодчества… К тому же они – не ваши соотечественники…

– Каждому человеку Создателем отведён свой час добродетели, маршал! Для них, по-видимому, он ещё не настал… Бог мудр!.. Позволив им сегодня разрушить малое незавершённое творение зодчего, Он, возможно, тем самым в недалёком будущем их же руками предотвратит крупное разрушение храма, святилища, города и остановит убийство тысяч людей, так как полученный ими от вас сегодня урок высокой духовности, что воин должен оставаться цивилизованным человеком, в их сознании, я думаю, уже останется навсегда… Отправьте их спать, а как проснутся, то пусть прочитают молитвенное покаяние «Confiteor» – с них и этого достаточно! – махнул Леонардо на солдат, смотревших на него как на святого избавителя.

– Вы, действительно, загадка! – с точно таким же видом, что и солдаты, посмотрел на него и маршал Тревульцио.

Подчиняясь его милосердной гипнотической силе и не в силах ей противостоять, он жестом указал полковнику Тремуйлю отпустить задержанных.

– На шестое октября назначен торжественный вход в Милан короля Людовика XII и ганфолоньера Римской Католической Церкви, герцога Валентино, – вновь обратился он к Леонардо. – Я очень хотел бы представить им вас, мессере Леонардо! Не пожелаете ли принять моё предложение?

– Герцог Валентино?.. – оставил Леонардо его вопрос без внимания. – Кто это?

– Кардинал Валенсии, дон Чезаре Борджа, младший сын римского Папы Александра VI !.. – ответил Тревульцио. – Он после смерти старшего брата Джованни к званию кардинала Валенсии унаследовал от него меч гонфалоньера, копьё Знаменосца Римской Католической Церкви и титул герцога Валентино!

– Так, значит, он сейчас и кардинал, и герцог?..

– Да!

– Я подумаю над вашим предложением, монсеньор! – поклонился Леонардо маршалу.

– Буду очень рад сделать вам приятное! – также ответил ему поклоном Тревульцио.

Они попрощались. Возвращаясь в Академию, Леонардо обдумывал предложение маршала. Рядом у его плеча, едва успевая за ним и подпрыгивая на ходу, изрыгал свои недовольства Зороастро, что он простил французских солдат.

– Ну, Лео, я не знал, что ты такой добренький! – зудел он ему в ухо, мешая обдумывать разговор с Тревульцио. – Да этих пьяных вандалов надо было за кишки повесить!.. Такой труд загубили!.. А какой шедевр!.. Ему же равных не было!.. Нет, я не понимаю тебя, Лео!.. – сокрушался он. – Ты как хочешь, но я не прощу этих французов! Я отомщу им за твой шедевр!

– Я запрещаю тебе.

– Тогда и ты станешь моим врагом!

– Это почему же? – остановился Леонардо и взглянул в его преданные глаза.

– Потому что ты не умеешь по-настоящему ценить то, что создал сам!

– Прежде чем говорить, научись думать, чтобы не пугать глупостью любящих тебя!.. – указательным пальцем постучал ему Леонардо по лбу. – Сказал тоже… Не умею ценить!.. Да у меня сердце кровавыми слезами умывается, а ты ему ещё боли добавляешь… Как ты думаешь дальше жить?

– Что ты имеешь в виду?

– Жизнь.

На лице Зороастро появилось выражение недоумения, уголки губ скривились вниз.

– Да-да, именно жизнь! – с подчёркнутым ударением на слове «жизнь» повторил Леонардо. – Ты, по всей вероятности, забыл, как я семь лет нищенствовал во Флоренции?!.. А у меня память хорошая! Между прочим, и ты мне помогал, чтобы я не погиб… Вспомнил?!.. А я об этом помню всегда! – похлопал он по плечу Зороастро. – Жизнь научила меня быть осторожным!.. Герцога Людовико Сфорца больше в Милане нет! Он бежал!.. Его место займёт король Людовик XII и, как видно, надолго… Помни, что я всегда вам повторяю: необходимость, а, точнее, нужда …

– … вечная наставница! – подхватил Зороастро.

– Вот именно!.. Для того, чтобы быть глупцом, – ума не надо; а вот чтобы быть в ладу с разумом – нужно прилагать много усилий!.. – Леонардо простодушно усмехнулся. – Оттого-то, наверное, в мире не так много умных людей, потому что труд для ума многим людям не под силу, – они пользуются весьма примитивным способом для усиления своих умственных способностей, считая, что им не нужно думать, потому что они и так умные!.. Не хотелось бы мне, чтобы и ты был таким…

– Считаешь, что если я начну мстить французам, то у нас не будет работы?

– Ну-у… Если не считать, что мстительность – это самоубийство, к которому ты так стремишься, то да!

– У тебя, как я вижу, тоже плохо с памятью…

– Ты так думаешь?

– Конечно! – насупился Зороастро. – Забыл, как по приказу Людовико Сфорца мы развлекали Карла VIII и его французскую свиту? Некоторые миланцы до сих пор нас за это презирают…

– Так то Людовико Сфорца и Карл VIII, а сейчас Людовик XII и… сын римского Папы! Не забывай об этом! – Леонардо опять потрепал его по плечу. – Многого ты не знаешь, мой друг, и, как я тебе уже говорил, я не могу тебе всего рассказать… Пойдём, а то вон, кажется, сюда вся Академия, включая Марко Камилани и его супругу Трулу, мчится!.. – показал он на бегущих им навстречу учеников Академии и хозяев дома. – А мысли о мщении выкинь. Сейчас такое время, что сам чёрт не знает, что завтра будет!

С ними поравнялись Лука, Настаджо, Чезаре да Сесто и Марко д’Оджоне, опередившие остальных. Они были вооружены аркебузами, боевыми топорами и мечами.

– А к нам сосед, лудильщик Луиджи Панойя, прибежал и сказал, что вы побежали на Марсово Поле: там, якобы, французские солдаты Колосс разрушают и вы вступили с ними в схватку! – первым выпалил Настаджо. – Мы вот поспешили к вам на выручку!..

– Вижу, – приветливо улыбнулся им Леонардо. – Матурина, Трула, а вы, почему дома не остались?!

Матурина вместо ответа бросилась ему на грудь и, прижавшись, обвила его шею руками. Джакомо Капротти и Андреа Салаино повисли на нём по бокам.

– Да их разве дома удержишь?! – за жену ответил запыхавшийся Марко Камилани. – Фу! Слава Богу, все живы!..

– А что с Колоссом? – спросил Чезаре да Сесто.

– Нет больше Колосса, – обернувшись, печально посмотрел на герцогский замок Леонардо. – Но отчаиваться не надо… Он, конечно, был не доделан, но за то, что сделано, мне стыдиться нечего, да и… деньги за него получены! А это, поверьте мне, не так уж и мало, если принимать во внимание нашу с вами неопределённость на сегодняшний день!.. Ну… Вся семья в сборе! – окинул он всех любящим взглядом. – Пошли назад, в Академию! А что будет завтра – время покажет…

И счастливые тем, что всё обошлось благополучно, и никто из них не пострадал, они неторопливо пошли домой…

**** **** ****

Утром 6-го октября 1499 года, в Милан торжественно въехали французский король Людовик XII и Знаменосец, и гонфалоньер Римской Католической Церкви, герцог Валентино.

Леонардо, всё хорошо обдумав, принял предложение маршала Тревульцио быть представленным им французскому королю и римскому гонфалоньеру, о чём он заранее его уведомил через нового префекта замка Кастелло ди Порта – Джовиа, полковника Тремуйля. В то утро торжественного въезда короля и гонфалоньера в Милан Леонардо находился в толпе встречающих их горожан. Ему любопытно было взглянуть на того, о ком уже ходили такие невероятные слухи о его непомерной жестокости; кто предупредил его не покидать города, чтобы не вызвать на себя его гнева – дона Чезаре Борджа, кардинала Валенсии и герцога Валентино (Валанского); сына величайшего коварного интригана римского Папы Александра VI, бывшего короля Испании Родриго Борджа. Увидев его восседающим на сером, в яблоках, покрытом пурпурной мантией коне со знаменем Ватикана в руках, блистающего доспехами, темноволосого и приветливейшей улыбкой на губах, Леонардо удивился, насколько миловиден и красив этот двадцатитрёхлетний юноша, о котором ходили страшные слухи: он не был похож на убийцу и палача. Позади него на вороном коне ехал маршал Джан-Джакопо Тревульцио. Заметив Леонардо в толпе, он приветствовал его кивком, потом подъехал к герцогу Валентино и, склонившись к нему, сказал несколько слов. Герцог, не прекращая улыбаться встречающему их народу, скользнул взглядом по их головам и заострил его на Леонардо. Мастера нетрудно было узнать в толпе, так как из-за его исполинского роста он возвышался над всеми. Надменные глаза Валентино буквально впились в него, и Леонардо невольно сравнил их с неподвижными глазами безжалостных на кровавую расправу хладнокровных существ, какими обычно бывают змеи. По его телу пробежал холодок. «Этот действительно способен на всё!» – мысленно подытожил он первое о нём наблюдение. Не отводя взгляда, Леонардо смотрел на него до тех пор, пока герцог Валентино сам не отвернулся; тогда он перевёл взгляд на французского короля.

Людовик XII был немногим симпатичнее своего предшественника Карла VIII, но выглядел гораздо мужественнее, отчего его привлекательность, безусловно, выигрывала. Восседающий в позолоченной повозке, украшенной золотыми ангелами, он, однако, производил впечатление безликого простого камня, облачённого в драгоценную оправу. А его ленивое покачивание головой, вялые помахивания костлявой рукой и кислая улыбка дали повод Леонардо думать, что накануне торжественного въезда из него выжимали брынзу. Он искренне удивился, как такой государь сподобился на военный поход, не оставшись в королевском дворце Парижа и не послав вместо себя одного полководца, маршала Тревульцио. Впрочем, его удивление сразу прошло, когда позади Людовика XII Леонардо увидел его главного придворного вельможу Луи Люксембурга, властно зрящего на окружающий мир, – этот, как он заметил про себя, заставит короля личным примером вдохновить войско на войну. Не желая больше разглядывать пёструю процессию французского короля, Леонардо выбрался из толпы и отправился назад, в Академию. А вечером к нему наведался курьер маршала Тревульцио, сообщивший, что пришёл за ним, чтобы вместе пойти на королевский приём, устроенный в честь торжественного въезда в Милан Людовика XII.

– Маршал Джан-Джакопо Тревульцио ожидает вас в приёмной зале крепости Рокетты, – сообщил он надтреснутым простуженным голосом.

Леонардо накинул на плечи плащ и отправился в замок Кастелло ди Порта-Джовиа. Его одолевала унылость. От встречи с французским королём и герцогом Валентино он ничего не ожидал: ни плохого, ни хорошего. Предложение маршала Тревульцио, так удачно пришедшегося ко времени, Леонардо использовал скорее для самоутверждения в глазах юного герцога Валентино, чем для собственной выгоды, желая ему показать, что он не уехал из Милана да и не собирался никуда уезжать, даже если бы присланное ему герцогом письмо имело бы совершенно противоположное указание – уехать из города. Октябрьская погода стояла чудесная: тёплый ветерок гулял по верхушкам деревьев, закат улыбался яркими облачками темнеющего неба; зажигающиеся в небе звёзды, разбрызгивая белыми лучиками, были похожи на добрые с морщинками глаза, а запахи вечерних цветов кружили голову. Идя по улицам Милана и ни о чём не думая, Леонардо наслаждался прекрасным вечером.

Маршал Тревульцио встретил его не в приёмной для гостей зале Рокетты, а на Пьяцца д’Арме у входа во дворец. Вместе они поднялись в приёмные покои короля, служившие ранее рабочей комнатой для герцога Людовико Сфорца, где Леонардо уже не раз бывал, и где каждый уголок ему был знаком; и где полководец представил его Людовику XII. В окружении многочисленной свиты, в числе которой был и герцог Валентино, король вёл себя игриво и просто, чем сразу расположил мастера к себе, однако благоприятного разговора между ними не получилось. По предусмотренному, как чуть позже догадался Леонардо, развитию их встречи, чтобы Людовику не пришлось стыдиться за выходку его пьяных солдат, разрушивших Колосс, в самом начале их беседы в покои ворвался почтовый курьер из Франции, сообщивший, что у короля родилась дочь, – и это вызвало бурю ликования. За ним вбежал королевский шут, и король как бы, между прочим, переключил своё внимание на него, да так и забыл оторваться от его шуток, прославляющих его новорождённую дочь; на чём его королевская аудиенция с мастером и закончилась. Леонардо стоял, недоумевая, что делать и как себя вести. Он бросил мимолётный взгляд на маршала Тревульцио, обменивавшегося в тот момент с Людовиком взглядом намёка, и понял, что эта встреча умышленно разыграна для того, чтобы показать, что Людовик XII благороднейший из королей, ценящий искусство, которому только по стечению обстоятельств не удалось принести извинения мастеру за вандализм его подданных. Зачем понадобилась эта выходка французскому монарху, Леонардо так и не понял: ведь он сказал уже его полководцу, что зла ни на кого не держит, и тот, безусловно, рассказал ему об их разговоре. Чувствуя себя оскорблённым и не удостаивая короля чести, как это принято при прощании, он, не глядя ни на кого, покинул аудиенц-зал. В спину ему раздался возглас возмущения кого-то из вельмож короля, но Леонардо, не удосужившись обернуться, оставил его без внимания. У выхода два лакея попытались его остановить, но, увидев его решительность, расступились, открыв перед ним створки дверей. В коридоре ему дорогу преградил холёный, с самодовольным лицом и такой же улыбкой на губах, дворецкий – это был тот самый гонец с письмом от дона Чезаре Борджа, в котором сын римского Папы предписывал мастеру не покидать Милана. Глянув на него с абсолютным безразличием, Леонардо простым движением руки отшвырнул его в сторону, как лёгкий тюк, набитый пухом. Ударившись о стену физиономией и прилипнув к ней, дворецкий удивлённо возопил и затем медленно пополз по ней вниз.

– И всё-таки я вынужден просить вас задержаться на несколько минут, мастер Леонардо, – не отлипая от стены, тщедушно простонал он. – Герцог Валентино желает говорить с вами!..

Леонардо остановился. Обернувшись, он глянул, как герцогский слуга сполз на пол и, приняв на нём более удобное положение, принялся растопыренной пятернёй разравнивать помятое лицо, светившееся от удара о стену, как поджаренный блин.

– Ох-хо-хо! – непроизвольно вырвалось у него. – Нет!.. Это не учёный… стенобитный таран!.. Ох-хо!.. Боже! Как хорошо, что я при первой с ним встрече не стал запугивать его больше… Чувствую, что я тогда умер бы гораздо раньше… Ох-хо-хо!..

Его причитания вызвали у Леонардо усмешку. Он подошёл к нему и, присев на корточки, осмотрел ушиб: лицо оплывало опухолью.

– Ничего, твоей лощёной физиономии это только придаст откормленный вид! Теперь у тебя отбоя не будет от голодных завистников! – с невозмутимой бесстрастностью пошутил он.

Из глаз дворецкого на него выглянул притаившийся в нём идиот.

– Так, может быть, мне лучше их к вам отсылать? – бессознательно пролепетал он.

– У меня дома такой питательной стены нет, чтобы их откармливать, – остался невозмутимым Леонардо.

– Удивляюсь, как к лицу штукатурка не прилипла?!.. – дёрнул головой слуга.

– Может быть, ещё раз попробуем?!

У дворецкого так перехватило дыхание, что говорить он больше не мог. Замотав головой, он, сидя, стал отползать назад, быстро зашагав по полу ягодицами. Тут уж Леонардо не выдержал и рассмеялся.

– Постой, я ещё с тобой не закончил! – схватил он его за плечи и, подняв, поставил на ноги. – Ты можешь мне сказать, о чём твой хозяин желает говорить со мной?

– Кажется, он хочет предложить вам должность его личного механика, – нашёл в себе силы дышать дворецкий. – И просил вас пройти к нему в приёмные покои… Он сейчас туда придёт!

Леонардо на мгновение задумался, потом склонился к уху дворецкого и тихо прошептал:

– Передай герцогу Валентино, что в этом замке все стены имеют уши! Но передай так, как это делаю сейчас я – шёпотом! И ещё скажи ему, что я буду ждать его в винограднике у монастыря Святого Виктора, что за Верчельскими воротами, в сторожке виноградаря. Он найдёт её без труда, её крыша не из черепицы, а из старых гондольных досок и выкрашена в зелёный цвет.

– Передам, мессере Леонардо!

– И не мни физиономию, хуже будет!

В глазах дворецкого опять застыл испуг.

– Это я не намекаю, а рекомендую, – с усмешкой успокоил его Леонардо.

Дворецкий испустил вздох облегчения. Глядя в спину уходящего мастера, он почувствовал в себе возрождение.

– Чувствую себя Геркулесом, выдержавшим натиск Титана! – пробормотал он счастливым тоном. – Любопытно взглянуть на кисти этого художника – не удивлюсь, если они чугунные!.. Удивительно только, как он ими шедевры создаёт?!

Леонардо, выйдя из замка, прямиком направился в виноградник выданного ему земельного надела герцогом Людовико Сфорца, оставшегося, вопреки его ожиданиям, за ним. Из головы у него не выходили слова дворецкого о том, что дон Чезаре Борджа желает принять его к себе на службу личным механиком – предположение, что сыну римского Папы нужен мастер-оружейник, начало сбываться.

Вечер давно сменился ночью. В небе нежно мерцали звёзды; тёплый ветерок задремал на верхушках деревьев, лишь изредка напоминая о себе покачиванием их верхушек, что он есть, что никуда он не делся и, словно живой, переворачиваясь с боку на бок, дышит, лаская лица людей тёплым дуновением. Миновав Верчельские ворота, Леонардо свернул с дороги вправо и углубился в виноградник. В сторожке виноградаря в эту ночь дежурил Марко д’Оджоне. Он лежал на скамеечке рядом с домиком под сенью переплетённых над ним виноградных лоз и сквозь редкую листву смотрел на звёздное небо. Виноград давно уже был собран и выжат на вино, но ученики и сам Леонардо по очереди продолжали дежурить в сторожке, не потому, что кто-то мог навредить виноградникам, – они не боялись этого – а из-за того, что в сторожке было много садовых инструментов и винодельческих механизмов, изобретённых им самим и стоявших очень дорого, до которых воришки были большие охотники. Увидев приближение учителя, Марко д’Оджоне вскочил со скамейки, но Леонардо жестом показал ему, что беспокоиться нет причины.

– Лежи-лежи, созерцай! – дружелюбно улыбнулся он. – Я на пару часов составлю тебе компанию, если ты не возражаешь?

– Что вы, мессере Леонардо!..

– О чём мечтаешь? – присел Леонардо рядом с ним на скамейку и, подняв голову, устремил взгляд в небо. – Какое звёздное!.. Как из мифа о Шахерезаде из «Тысячи и одной ночи», где её волшебная тонкотканная чёрная накидка-хиджаб, сверкая звёздами, укутывала землю, превращая день в ночь!.. И каждая звезда на этом покрывале хранила чудесную сказку, слышать которую мог только добрый мечтатель!..

– Да, учитель, вы большой любитель легенд и сказок! – покачал головой Марко.

– А что же в этом плохого?!.. Они делают человека добрее, заставляют стремиться к чуду… И если чуда в жизни не случается, то человек создаёт его сам, своими руками, причём, совершенно не осознавая, что вечным движением к нему была услышанная в детстве сказка!.. Вон и вы по вечерам любите крутить обскур-тамбурин и слушать, как я вам их рассказываю… Разве не так?!

– Так! А всё-таки, что же это такое – звёзды?!.. Вы пишете «Книгу о Звёздах», учитель, но никому не даёте её почитать… – Марко исподлобья взглянул на учителя.

– Потому что для этого ещё не наступило время! – потрепал его по шевелюре Леонардо. – А звёзды – это огромные миры, такие, как наша земля, солнце или луна…

– А святой фра Бенедетто, тот, что крёстный отец Джованни Бельтраффио, утверждает, что это вращающаяся чёрная сфера с вкраплёнными в неё драгоценными камнями – так учит Церковь, говорит он… А ваши рассуждения он счёл бы еретическими…

Леонардо от души рассмеялся.

– Вот потому-то я и говорю, что время для моей книги ещё не наступило! – обнял он ученика за плечи и, снова посмотрев в небо, улыбнулся. – Если бы небо было вращающейся сферой с вкраплёнными в неё драгоценными камнями, то оно стало бы красного или даже белого цвета, а драгоценные камни из неё давно бы вылетели…

– Почему?! – удивился Марко.

– Трение, мой друг!.. Трение и инерция! – закон механики одинаков для всего сущего в этом мире: воздуха, воды, звука, света и в том числе, небесной сферы! Вращающаяся сфера раскалилась бы при движении, и камни, следуя закону инерции, из неё бы вылетели… Вот так-то!

– Как просто, – обескуражено развёл руками Марко, – и главное: понятно!

Леонардо снова рассмеялся, глядя на него, но тут же прервал смех, увидев приближающиеся к сторожке тёмные фигуры людей. Три человека остановились от них в нескольких шагах, видимо, вглядываясь, кто перед ними. В темноте нельзя было различить, вооружены они или нет, но на всякий случай Леонардо потянулся к жердине, поддерживающей виноградную лозу, взялся за неё рукой, чтобы в случае опасности выдернуть её из земли и отразить нападение незнакомцев.

– Кто вы? – тем временем окликнул пришельцев Марко д’Оджоне.

– Да тут ни черта не разберёшь, какая крыша – черепичная ли, зелёная… – раздался голос, оставивший без внимания вопрос Марко.

– Из гондольных досок! – бросил им Леонардо.

– Ваша Светлость, он здесь!.. – услышал Леонардо знакомый голос дворецкого.

Несколько мгновений спустя из-за их спин появились ещё несколько человек, и к Леонардо подошёл герцог Валентино, облачённый в сверкающие доспехи.

– Я к вашим услугам, дон Чезаре! – поднялся со скамейки и поклонился ему Леонардо.

– Герцог Валентино! – поправил его один из телохранителей герцога. – Обращение должно быть: герцог Валентино или ваша Светлость!

– Простите, герцог… Марко, иди, погуляй, – бросил Леонардо ученику; Марко покорно отошёл в сторону.

Герцог Валентино тоже приказал телохранителям отойти.

– Почему вы мне назначили встречу здесь, мессере Леонардо? – сразу, без приветствия, задал вопрос герцог, как только они остались одни. – А не стали разговаривать со мной в замке Кастелло ди Порта Джовиа?.. Что случилось?

– Хочу, чтобы наш с вами разговор остался втайне, – безмятежно ответил Леонардо.

– А в замке что же?

– А в замке все стены оборудованы Дионисиевым Ухом, и нет таких покоев, которые бы не прослушивались!.. Слуховые трубы я провёл даже в тюремные казематы, пороховые и продовольственные подвалы, так что там нет такого места, где бы нас ни услышали…

– Так вот почему вы сказали Августо, что стены замка имеют уши…

– Да!

– Он сказал мне, что вы уже знаете о том, что я хочу предложить вам должность моего личного механика.

– Скорее, создателя нового оружия! – на этот раз уже Леонардо поправил герцога Валентино.