Текст книги "Ты – мне, я – тебе"

10

Такси только что доставило Элизабет к дому, где жил Ронни. Перешагивая через несколько ступеней, она поднялась наверх и несколько раз нетерпеливо позвонила. Дверь отрыл сам фотограф. Глаза у него были покрасневшие, он был явно неприятно удивлен визитом миссис Кларк.

– Здравствуйте, – сказала она, войдя в прихожую. – Элен здесь?

– Это вас не касается, – враждебным тоном произнес он. – Я все оплатил в больнице. Она обязана вам спасением жизни. Но всем остальным займусь я.

– Вы не приглашаете меня войти?

Ронни распахнул дверь главной комнаты.

– Элен очень устала.

Молодая француженка лежала на канапе, под головой у нее была измятая подушка. Она произнесла тихо «Хелло» и сразу же добавила:

– Вы, вероятно, сердитесь, но Ронни забрал меня из больницы.

– Мне просто кажется, что вы неосторожны… – сказала Элизабет.

Она села в кресло, которое пододвинул ей Ронни.

– Спасибо, – машинально сказала она. – Почему вы мне не доверяете? – спросила она у Элен.

– Я благодарна вам за то, что вы спасли мне жизнь, – ответила молодая женщина. – Но, если вы не против, на этом все и заканчивается.

Лицо ее было бескровным, ее бледность – пугающей, но у нее хватало сил быть агрессивной.

– Я живу, – снова произнесла она, – но так, как мне нравится.

– Поедем ко мне, всего на несколько дней. Я могла бы организовать вам встречу с Шиллером. Он ждет от меня помощи. И вряд ли будет агрессивным. Вы ведь в последний раз видели его в суде. Попробуем его уговорить. Вы могли бы проявить сговорчивость, не грозить ему тем, что увезете мальчика во Францию.

– Вы не знаете Шиллера, – ответила Элен. – Он хочет меня обмануть и конечно же предложить видеться с ребенком раз в год, здесь. У меня нет денег, следовательно, я не могу приезжать сюда. Он выдвинет против меня свой любимый аргумент: «Она не интересуется своим ребенком».

Элизабет услышала, что на ее телефон пришло сообщение. Его прислал Джон. Только два слова: «Срочно перезвони». Огорчившись тем, что приходится прерывать разговор с Элен, она встала, жестом извинилась и вышла в прихожую, чтобы позвонить любовнику.

– Извини, что беспокою, – сказал Джон. – Вероятно, твоему сыну надоело находиться под присмотром, и он скрылся. Его сотовый телефон отключен.

Элизабет внезапно охватил страх. Сын один на улицах Лос-Анджелеса?

– Я умираю от страха, Джон, – сказала она. – Если ему удастся достать этот яд, все начнется сначала.

– У него нет на это денег.

– Есть, правда немного. В любом случае, достаточно, чтобы купить несколько доз… Пройди в спальню, – произнесла она, даже не пытаясь скрыть своего отчаяния, – на столик у окна я положила свою подвеску, розовый бриллиант в двадцать девять карат. Пожалуйста, сунь его в какой-нибудь ящик. Я жду…

Она услышала звук шагов Джона, который держал в руке сотовый телефон.

– На столике ничего нет.

– Посмотри на полу, может быть, он упал рядом с кроватью. Он висит на тонкой цепочке.

– На цепочке? Постой… – произнес Джон. – Цепочка на месте, но подвески нет.

– Ты не нашел бриллианта? На полу его тоже нет?

Он встал на четвереньки, посмотрел под кровать, даже обшарил рукой пол.

– Нет.

– Этот бриллиант кто-то взял, – заявила Элизабет. – Уверена, что это сделал Джимми.

– Твой сын – не вор.

– И ты, специалист по наркотикам, мне это говоришь? Пошли ко мне Ванга. Запиши адрес…

Возвращаясь к Ронни и Элен, она постаралась взять себя в руки.

– Мне только что сообщили неприятную новость. Я вынуждена вас покинуть. Элен, прошу вас согласиться переехать ко мне. Я позвоню вам вечером. Если согласитесь, то завтра утром приеду за вами.

– Мне надо подумать, – ответила Элен.

Выйдя из квартиры, Элизабет спустилась вниз и стала ждать машину перед домом. Позвонил Джон.

– Машина сейчас выезжает. Элизабет, успокойся, твои бриллиантовы никому невозможно продать. У тебя уникальные камни, они всем известны, описаны, зарегистрированы. Фотография твоей подвески была опубликована в журнале «Вог» по случаю приема.

– Его взял Джимми, – повторила Элизабет. – Он его отдаст, заложит, сделает с ним все что угодно, чтобы достать несколько доз. А потом будет дешевая гостиница, передозировка.

– Нет же, Элизабет. Никто не захочет даже прикоснуться к бриллианту, предложенному внуком Вильяма Гаррисона.

– Мне знакомы рассказы о Хилл-стрит, Вильям мне многое рассказал…

– Ювелиры Хилл-стрит умны и осмотрительны. Ты знаменита, а ваши истории с подлинными или поддельными бриллиантами всем известны. Если к ним придет молодой человек и предложит купить розовый бриллиант в двадцать девять карат, они незамедлительно вызовут полицию.

– Тогда он обменяет его на наркотик, – повторила Элизабет.

Тут Джон стал говорить более твердым голосом:

– Я отправляюсь искать Джимми. Но это – в последний раз, Элизабет. Потом мы с тобой расходимся.

– Не угрожай мне именно сейчас! Умоляю, найди Джимми. Потом мы все это обсудим.

– Для начала попробую связаться с ним по сотовому телефону. Он работает в режиме приема голосовых сообщений. Как только он мне перезвонит, я попрошу его вернуться. И пообещаю, что он не понесет наказания. Скажу, что мать не будет его в этом корить. Согласна, Элизабет?

– Да, – ответила она.

* * *

На Хилл-стрит можно найти все что угодно: дешевое золото – изделия из золота восемнадцати карат тут встретишь редко, все больше цепочки из металла в четырнадцать карат, – жемчуг, полудрагоценные камни. Магазинами секонд-хэнд пользуются во времена кризисов, там продаются украшения, которые были сданы из-за отсутствия денег. На изделиях есть ценники, но торговаться можно. Сколько людских несчастий собрано в ящиках в виде украшений, которые достаются оттуда по одному – никогда их не показывают сразу по два! Вы хотите гарантии? Нет, гарантии вам никто не даст. Вещица блестит, нравится вам, вы ее берете, и на этом кончено! На клиентов, входящих в классические ювелирные магазины, смотрят с подозрением: времена сейчас трудные, в каком из карманов спрятан пистолет без права ношения или пластиковая игрушка, которой можно только попугать? Наличных денег в магазинах практически никогда не бывает, а ценные вещи хранятся в сейфах в задних комнатах. Повсюду таблички, предупреждающие посетителей о том, что работают камеры наблюдения. На эту улицу часто приходят молодые пары, здесь они покупают обручальные кольца. Дешевая любовь узаконивается дешевыми обручальными кольцами.

* * *

Джимми был парнем симпатичным. Кудрявые волосы, черные глаза, красивый рот, – элегантный молодой человек в потертых джинсах и фирменной майке. В начале второй половины дня он вошел в магазин Элайи, ювелира из семьи, где вот уже четыре поколения одного из сыновей всегда называли Элайей, и он продолжал семейное дело. Эти люди, имеющие дело с подлинным и поддельным – они научились это различать, – были честными и набожными. Каждую пятницу перед заходом солнца, около пяти часов вечера, когда начинался Шаббат, железные шторы магазинов опускались. Это был настоящий концерт щелкающего металла, скрипа замков с разных сторон. Потом включалась охранная сигнализация, улица пустела, люди не притрагивались к деньгам, устремляли молитвы к Господу.

– Хелло, – произнес Джимми, переступив порог.

Торговец, человек среднего роста со слегка сползшими на нос очками и живым взглядом, оперся руками на прилавок.

– Что вам угодно?

Элай держал руку рядом с кнопкой включения звукового сигнала – в случае ее нажатия полиция могла приехать через несколько минут. На шее у молодого человека висела тонкая цепочка. Элай сразу же узнал изделие из дорогого европейского магазина, где продавались подобные безделушки из золота в восемнадцать карат.

– Итак, молодой человек? – снова спросил он.

Слова «молодой человек» слетело у него с языка само собой, словно он когда-то был персонажем фильма «Америка, Америка» Элайи Кэзана

– Я хочу продать вам кое-что, – сказал Джимми. – Я очень спешу.

Он сунул руку в карман джинсов и вынул такой бриллиант, который Элайе доводилось видеть в своей жизни только по случаю распродаж или когда ему их предлагали скупщики краденого. Великолепный розовый бриллиант с изумрудной огранкой. Редкость, от которой у любого знатока потекли бы слюни.

– Сколько вы мне за него дадите? – спросил Джимми.

Элайю охватил страх. Возможно, этот молодой человек из-за этого бриллианта убил человека. А как иначе он смог получить доступ к месту, где находилось подобное сокровище? Такое великолепие должно украшать женщину, сопровождаемую двумя дюжими телохранителями, или находиться в сейфе. И уж никак не лежать на убогом прилавке из покрашенного под дуб орехового дерева.

– Ну, что вы об этом скажете?

– Мне надо на него взглянуть…

Он был охвачен смятением. Приладив на правый глаз лупу, он поднес к лицу и посмотрел на бриллиант, блеск которого его обжигал. Он одновременно испытывал страх и огромное наслаждение. Такой камень всякий ювелир мечтал, нет, не обязательно иметь, хотя бы подержать в руках. По нынешним временам, не принимая в расчет его происхождение, необходимость предъявления сертификата, камень намного превосходил бюджет продавца с этой улицы.

– Очень красивая вещица, – сказал Элайя, – но его стоимость выше моих возможностей.

– Я хочу за него очень мало, но сейчас же.

Элайя заметил нервозность и нетерпение Джимми. Нет ли у него оружия? Умирать ему очень не хотелось.

– Быстрее, – сказал молодой человек. – Дайте мне за него тысячу долларов. Если нет такой суммы, давайте пятьсот. Уж пятьсот-то долларов у вас должны быть. За такой камень, это гроши…

– У вас есть разрешение продавать его? – спросил Элайя.

Его последней надежной было заставить парня уйти и, таким образом, покончить с этим делом.

– Заберите это, – продолжил он. – Я не хочу им заниматься. Уверен, что камень краденый.

– Я его не украл, просто взял. Он принадлежит моей семье.

– А зачем вы его взяли?

– Затем, что мне нужны деньги. Затем, что мне надоело видеть, как моя мать ходит в великолепных бриллиантах и держит меня на коротком поводке. Мне дают лишь немного карманных денег под предлогом того, что это предохранит меня от различных искушений.

У Элайи в коробке под прилавком лежали триста пятьдесят долларов наличными. Он в этот день успел продать пару обручальных колец и довольно дорогую брошь.

– Назовите ваше имя.

– Могу назвать: это не секрет. Можете даже вызвать полицию. Вызывайте. Уверяю вас, что никто не обвинит меня в воровстве, потому что моя мать скажет все, что я захочу. Это ее драгоценность, она носит его как подвеску. Меня зовут Джимми Кларк, я – внук Вильяма Гаррисона.

Джимми очень разозлился. Он-то думал, что получит деньги. Он прекрасно знал, куда с ними отправится: в Пико, в мексиканский район. Там он сможет достать наркотики и освободиться от рабства и от каторги материнской любви. Охваченный нетерпением и гневом, – он чувствовал, что поступал неправильно, – он схватил стоявший неподалеку от прилавка деревянный табурет и стал наступать на Элайю.

– Я сейчас проломлю вам голову. От вас и мокрого места не останется. Либо давайте мне деньги и забирайте этот бриллиант, либо я вас убью!

Элайя задрожал. Этот парень вполне мог привести свою угрозу в исполнение. Он нагнулся, достал из коробки триста пятьдесят долларов и положил их на прилавок рядом с бриллиантом.

– Это все, что у меня есть.

– Отлично… – сказал Джимми.

Он взял деньги и добавил:

– Возможно, завтра я вернусь за доплатой.

– Заберите камень! Оставьте себе деньги, но заберите ваш бриллиант.

– Ну нет! Я вам его продал. Если вернусь, то лишь потому, что решу, что мало получил. Согласен взять ваши триста пятьдесят долларов лишь потому, что сегодня у вас больше нет денег…

Он поставил табурет на место, сунул деньги в карман и пригрозил Элайе:

– Не советую вам вызывать полицию. Впрочем, никто вам не поверит, если вы скажете, что внук Вильяма Гаррисона продал вам украденный у матери бриллиант. Это был бы очень крупный скандал. Предупреждать мою мать тоже не стоит, она приедет, вернет вам триста пятьдесят долларов и заберет камень.

Он вышел. Элайя несколько минут оставался в оцепенении. В магазине было два больших окна. С улицы за ним могли наблюдать. Некоторое время он оставался неподвижен и спокоен. Он молился Богу, к которому так часто обращался и который защищал его от этого озлобленного человечества и от этих несчастных потерянных молодых людей, которые могли убить за такие маленькие деньги. Спустя четверть часа он позвонил одному из собратьев по профессии по имени Джекоб, также владевшему магазином на этой улице. Он спросил у него:

– Что тебе известно о дочери Гаррисона? Она и впрямь поселилась на Беверли-Драйв? Я узнал об этом в бесплатной рекламе.

– Да, – ответил Джекоб. – Я тоже там прочел. Полагаю, что так и есть.

Элайя заколебался.

– Как ты думаешь, могу ли с ней переговорить?

– По телефону. У нее, несомненно, есть городской телефон, не одни же сотовые. Но вот узнать ее номер телефона будет очень сложно. Она должна быть в красном списке.

– Господь отблагодарит тебя, если поможешь мне найти какой-нибудь номер, чтобы я смог с ней поговорить. Или хотя бы охранника ее дома.

– Возьми такси и найди дом в колониальном стиле на Беверли-Драйв. Номер дома 1926. Но я не уверен, что именно он.

– Не могу, – сказал Элайя. – Я устал, я старый человек, я только что испытал потрясение. Внук Вильяма Гаррисона только что едва не разможжил мне голову, требуя, чтобы я отдал ему триста пятьдесят долларов, которые были у меня в наличии.

– Почему?

– Он оставил мне бриллиант весом не менее двадцати девяти карат.

– За триста пятьдесят долларов?

– Да. Он украл его у матери. Я должен ее предупредить, прежде чем полиция не решит, что я хотел заключить сделку с этим типом. Помоги мне.

– Слушай, – сказал ему собрат по профессии, – я постараюсь помочь. Как только что-нибудь получится, я тебе перезвоню.

Элайя поблагодарил, взял бриллиант, положил его в потертую и слегка погнутую коробочку и мелкими шажками пошел в заднюю комнату, где за дешевой картиной был спрятан небольшой сейф. Он открыл его, положил туда коробочку, потом вернулся в лавочку, сел и начал молиться.

11

Элизабет ждала перед домом. Наконец, машина приехала. Ванг поприветствовал ее и хотел было сказать, что сожалеет от поступке Джимми. Элизабет оборвала его и попросила отвезти ее на Хилл-стрит. Было уже почти половина пятого дня.

– Движение будет довольно оживленным, – сказал Ванг.

– Какая разница, все равно ехать надо.

Усевшись в машину, салон которой был оборудован, как рабочий кабинет, она принялась действовать. Надо было позвонить Вильяму. В Нью-Йорке сейчас было половина восьмого. Гаррисон жил с телефонами в руках, его не беспокоила разница во времени, он привык будить людей и чтобы его будили. После сердечного приступа он старался не сердиться и не волноваться. Малейшее волнение было бы губительным для его изношенного сердца.

Он настороженно глядел через стеклянные окна салона на небоскребы Манхэттена. Днем и ночью город лежал перед ним, у его ног. Он вынужден был признаться самому себе, что наступил последний этап его жизни. Он злился на себя за то, что разрешил Вангу поехать в Лос-Анджелес вместе с Элизабет. Он уже привык обсуждать все события и свои дела с Вангом, своим доверенным лицом и терминатором. Этот китаец занимал прочное положение. Его сестра, управляющая резиденций Лэттингтаун на Лонг Айленд, была в прошлой бурной сексуальной жизни миллиардера его любовницей. Их дочь Чайна выросла красивой и умной девушкой. Скоро она должна будет поселиться в Нью-Йорке – «У меня дома», – подумал Гаррисон – и начать учебу в Колумбийском университете, так ей будет менее одиноко.

Гаррисон не доверял никому. Он опасался китайского союза как в семейном плане, так и из-за связей Ванга с мафией. Он опасался укрепления власти своей дочери Элизабет, которая предпринимала сейчас смешные попытки получить роль в одном посредственном фильме. Сейчас центром мироздания был Джимми. Ему нужна была возбуждающая близость к Голливуду. Однако тех, кто там продавался, можно было бы купить и здесь, в Нью-Йорке.

Охваченный нетерпением, он решил проверить входящие сообщения. Голосовое сообщение от Ванга? Это какой-то скандал. Он обязан был постоянно оставлять для Гаррисона линию свободной. «Он мне звонить не должен», – подумал он. И отправил гневное сообщение. Спустя несколько минут ему позвонила Элизабет.

– Наконец-то! – вскричал он. – Мне уже надоело твое молчание.

– У меня очень большие проблемы, – сказала она.

– С Джимми?

– Да.

– Кокаин?

– Он пытается его достать. Он взял бриллиант, который я не убрала в сейф. Наверное, он сейчас пытается его где-то продать. Я в настоящий момент еду на Хилл-стрит. Ты много рассказывал ему об этом месте…

– Какой именно бриллиант?

– Розовый, из Сьерра-Леоне.

– Такой дорогой камень молодой человек продать не сможет, – сказал Гаррисон. – Его у него могут украсть, но не купить.

– И даже на Хилл-стрит?

– Ни один торговец даже в залог его не возьмет. Но эти ювелиры могут помочь тебе узнать маршрут Джимми. Нам может помочь Ровиц. Сейчас я дам тебе номер его сотового телефона. Он позвонит своему приятелю с Хилл-стрит. Ему они расскажут все, что знают. Если Джимми рискнул сунуться туда с бриллиантом, об этом спустя несколько минут узнает вся улица. Естественно, если они из осторожности заявят об этом в полицию, у тебя будут неприятности с властями. Но это неважно, ты сумеешь с ними поговорить. Если, конечно, ты не хочешь заявить о краже.

– Шутишь?

– Нет. Мне очень надоели похождения Джимми. Теперь уже невозможно сказать, кто кому раб. Ты ли его контролируешь, он ли контролирует тебя… Джон помочь не может?

– Он только этим и занимается. Но мне кажется, что он хочет меня бросить. Мирно разойтись.

– На его месте, – сказал Вильям, – я бы давно уже уехал на край света.

12

Вильям выключил телефон. Выходка Джимми была ему неприятна, и он не жалел о том, что поговорил с Элизабет довольно жестко. На сей раз он все высказал. Правду в глаза. Он отыскал свои лекарства, выпил одну таблетку сверх предписанной врачом дозы. Он должен действовать, удивлять, командовать, не давать годам взять над собой верх. Он задумался. Кража, на которую пошел Джимми, не давала ему покоя. «Неправильный поступок», – решил он. Чтобы внук Гаррисона предложил торговцам с Хилл-стрит купить бриллиант, принадлежащий его матери? Никуда не годится. Он снова увидел на Хилл-стрит себя, молодого, толстого и бедного, в те времена, когда он был подмастерьем. Он бы предпочел убить, чем украсть. К счастью, такого случая ему не представилось.

Надо было позвонить верному другу Ровицу. Элизабет могла повести себя с ним неловко, говорить высокомерно, командным тоном. Зря он дал ей номер телефона Ровица. Тот ответил на третий звонок. Он был взволнован тем, что услышал голос Гаррисона, который в своей лаконичной манере – которую тот считал деловой – сразу же перешел к делу. Вначале он рассказал о пристрастии Джимми, затем об исчезновении бриллианта.

– Я забил ему голову своими юношескими похождениями, моими первыми шагами на Хилл-стрит. Не знаете ли вы какого-нибудь тамошнего ювелира, который мог бы нам помочь?

– Там слухи разносятся очень быстро, – ответил Ровиц. – Один из моих знакомых по имени Элайя только что мне позвонил. Какой-то молодой человек предложил ему купить розовый бриллиант, который он, несомненно, украл…

– Так и есть, – сказал Гаррисон. – Этот краденый предмет… Скажем так: мой внук взял его у своей матери в момент помутнения сознания. Ровиц, мы с вами старые друзья. Мы уже целую вечность знакомы, и, возможно, скоро мы отойдем в вечность. Мой внук – бывший наркоман. Бывший? Как знать… Очень зависимый. Его мать оставила на столе в спальне редкий бриллиант: он его взял. Вот и все… Это очень серьезно.

– Я сейчас перезвоню Элайе, – сказала Ровиц. – Постараюсь вам помочь.

– Буду вам за это очень признателен. Больше, чем обычно. Если позвонит моя дочь, скажите, что я ее опередил… Надо будет выплатить компенсацию ювелиру. Вы скажете мне сколько, и я заплачу.

– Я перезвоню вам, как только у меня будет достоверная информация.

* * *

Гаррисона опять охватила тревога. Сколько времени приходится терять на свою семью, которую он обеспечивает по-королевски! Ведь ему нужно посвящать больше времени политическому делу. Есть ли у него еще шансы получить контракт на разработку нефтяного месторождения на острове Суматра? Элизабет лишила его главного козыря в этой игре, бриллиантовых «Глаз», которые так хотел заполучить тамошний султан. Будучи не в силах терпеть, он позвонил дочери.

– Есть какие-нибудь новости?

– Нет.

– Мне сейчас должен перезвонить Ровиц. Если там назревает скандал, он постарается его загасить. Он сейчас все узнает и скажет, что делать. Я хочу, чтобы ты вернулась в Нью-Йорк.

– Что я могу тебе на это сказать? Пока меня больше всего заботит будущее Джимми. В настоящий момент он, вероятно, направляется в какую-нибудь зашарпанную гостиницу, чтобы приготовить там себе дозу.

Элизабет сильно изменилась с тех пор, когда он предложил ей управление несколькими фирмами. Она контролировала сеть по продаже бриллиантов и занималась подготовкой крупной сделки с Китаем – это было предложение Ванга. Гаррисон чувствовал, что вокруг него плетется какой-то заговор. Встав с кресла, он принялся ходить по комнате с сотовым телефоном в руках.

– Элизабет, ты переходишь все границы моего терпения. Не следует рассчитывать на мою кончину. Это еще не скоро. Я еще в состоянии принять меры, которые тебя парализуют.

– Делай что хочешь, – сказала Элизабет. – Меня твое наследство совсем не интересует.

– Вот как? До чего же это удивительно… Не нужны ни лимузины, ни бриллианты, ни кредитная линия в банке? Отлично. Но без меня ты станешь ничем.

– Спасибо, – сказала Элизабет. – Теперь я знаю, к чему готовиться.

– Ты – всего лишь маленькая женщина, живущая на мои подачки.

– Я никогда не была «маленькой слабой женщиной, – сухо произнесла Элизабет. – У меня твои гены. Бойся меня.

* * *

И выключила телефон. Гаррисон в растерянности стал искать утешение в виде панорамы, которая рассталась за стеклами окон. Небоскребы. На какое-то мгновение его охватило сильное беспокойство. Ему показалось, что межреберные мышцы сильно сжались. Может, он во сне отлежал бок? Может, он сломал кость из-за своего большого веса? Испугавшись мысли о том, что у него началась тахикардия, он стал шарить в широком кармане, нашел флакон, взял из него одну из пилюль, которые регулировали ритм сокращений сердечной мышцы.

И подумал о том, что если бы он тяжело болел и вынужден был бы перемешаться в коляске, то ему бы пришлось прибегать к помощи посредников. Он давал бы им баснословные чаевые. У него отняли бы мобильный телефон, его отрезали бы он внешнего мира, и он не смог бы протестовать, поскольку слуги превратились бы в охранников и в вымогателей. В конце концов, его бескровное тело оставили бы валяться на полу, от него стали бы требовать деньги и коды его сейфов. Но пока он мог еще действовать.

Он отъехал на кресле от стола, чтобы открыть ящик и достать оттуда один из многочисленных телефонов. Он проверил их работу, все они были в прекрасном состоянии.

Он понял, что ему нужна спутница жизни, законная жена, которую он мог бы подкармливать обещаниями и перспективами наследства. «Франческа, – подумал он. – Надо найти Франческу…» Он стал искать на постоянно включенном компьютере номер телефона своего представителя в Лас-Вегасе, директора его знаменитого казино «Музей». Тот перезвонил ему спустя пятнадцать минут.

– Я никогда не обращаю внимания на время, – сказал Вильям. – В состоянии ли вы понять и неукоснительно выполнить мои распоряжения?

– Да, – ответил человек, чья жизнь всецело зависела от Гаррисона. – Слушаю вас…