Электронная библиотека » Кристофер Мур » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Грязная работа"


  • Текст добавлен: 22 сентября 2020, 11:06


Автор книги: Кристофер Мур


Жанр: Городское фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Мистер Ашер, – раздался голос у него за спиной.

Чарли обернулся: над ним стоял Альфонс Ривера, полицейский инспектор.

– О, здрасьте, – сказал Чарли и сообразил, что держит в руке зажженную “М-80”. – Простите, я секундочку, – сказал он и метнул шутиху в отверстие. Тут все и взорвалось.

Ривера отошел на несколько шагов и сунул руку в карман – предположительно за пистолетом. Чарли запихал фарфорового медведя в саквояж и поднялся. Он слышал, как его снизу костерят и проклинают.

– Ебаный недотепа, – визжали темные силы. – Я сплету корзинку из твоих кишок и понесу в ней твою голову.

– Ага, – вторил этому голосу другой. – Корзинку.

– Мне кажется, этим ты уже грозила, – произнес третий.

– А вот и нет, – ответил первый.

– Заткнитесь нахуй! – завопил Чарли ливнестоку и посмотрел на Риверу, который уже вытащил табельный пистолет, хоть пока и не навел.

– Что, – спросил инспектор, – в канализации… э-э… кто-то не прав?

Чарли ухмыльнулся.

– Вы же ничего не слышите, правда? – Ругань не прекращалась, но сейчас орали на каком-то языке, где для правильного произношения, очевидно, требовалось много соплей. На гэльском, немецком или еще каком.

– Я отчетливо слышу звон в ушах, мистер Ашер, от взрывов ваших отчетливо незаконных фейерверков, но помимо этого – нет, ничего.

– Крысы, – сказал Чарли, бессознательно вздергивая бровь, словно имея в виду: “Ну что, ваши уши выдержат такую гору дурно пахнущей лапши?” – Терпеть не могу крыс.

– Угу, – ровно ответил Ривера. – Крысы точили клювы об вашу руку, и вы, очевидно, полагаете, что к дешевым антикварным безделушкам в форме животных тайную тягу испытывают тоже крысы?

– Так это вы слышали? – уточнил Чарли.

– Да-с.

– И вам, значит, непонятно?

– Да, – ответил полицейский. – Но костюмчик славный. “Армани”?

– Вообще-то “Канали”, – сказал Чарли. – Но спасибо.

– Для бомбежки канализации я б надевать не стал, но каждому свое. – Ривера не двигался с места. Стоял он у самого бордюра, шагах в десяти от Чарли, оружия не прятал. Мимо протрусил бегун – и по такому случаю наддал скорости. Чарли и Ривера вежливо ему кивнули.

– Так что? – сказал Чарли. – Вот вы профессионал, куда вы с этим обратитесь?

Ривера пожал плечами:

– Вы же не слишком много рецептурных медикаментов принимали в последнее время, а?

– Хорошо бы, – ответил Чарли.

– Всю ночь пили, вас из дому выставила жена, рассудок ваш помутился от угрызений совести?

– Моя жена скончалась.

– Простите. Давно?

– Скоро год.

– Нет, это не поможет, – сказал Ривера. – Душевные заболевания в роду имелись?

– Не-а.

– Теперь имеются. Поздравляю, мистер Ашер. В следующий раз можете воспользоваться.

– Будете меня скручивать? – спросил Чарли, думая о том, как объяснит это детским службам соцобеспечения. Бедняжечка Софи, у нее папа – и зэка, и Смерть, в школе ей придется туго. – Костюм на заказ, его непросто будет накидывать на голову, если вы меня скрутите. Я сяду в тюрьму?

– Со мной не сядете. Думаете, мне легче это объяснять? Я инспектор, я не арестовываю за то, что человек швыряет фейерверки и орет в канализационные люки.

– Тогда почему вы не прячете оружие?

– Мне так надежнее.

– Понимаю, – сказал Чарли. – Вероятно, я вам показался отчасти неуравновешенным.

– Думаете?

– Так на чем мы остановились?

– Это весь ваш боезапас? – Ривера повел подбородком на бумажный кулек у Чарли под мышкой.

Чарли кивнул.

– Давайте-ка вы швырнете все это в канализацию, и мы с этим покончим.

– Не выйдет. Я понятия не имею, что они сделают, если к ним в руки попадут фейерверки.

Теперь настал черед Риверы воздеть бровь.

– Крысы?

Чарли швырнул кулек в отверстие. Снизу донесся шепот, но торговец постарался не показать Ривере, что прислушивается.

Тот уложил пистолет в кобуру и оправил лацканы пиджака.

– Так вы часто получаете такие костюмы? – спросил он.

– Раньше было реже. Сейчас много работы с наследствами, – ответил Чарли.

– Моя карточка у вас есть – позвоните, если будет что-нибудь длиной сорок, итальянское, шерсть от средней до тонкой, э-э… или шелк-сырец, тоже пойдет.

– Ага, шелк идеален для нашей погоды. Конечно, рад буду помочь вам немножко сэкономить. Кстати, инспектор, а как вы оказались в глухом переулке, в стороне от больших улиц, утром во вторник?

– Этого я вам сообщать не обязан, – с улыбкой ответил Ривера.

– Не обязаны?

– Нет. Всего хорошего, мистер Ашер.

– И вам того же, – сказал Чарли. Значит, теперь за ним следят и под улицами, и на улицах. Иначе что тут делать инспектору отдела убийств? Ни “Большущая-пребольшущая книга Смерти”, ни Мятник Свеж ничего не говорили про легавых. И как, по-вашему, все эти смертельные дела хранить в секрете, если у вас на – хвосте фараон? Ликование Чарли от того, что он дал бой врагу – пошел наперекор своей природе, – улетучилось. Он не очень понимал, что здесь не так, но чутье подсказывало: он только что крупно облажался.


Под улицей Морриган переглядывались в изумлении.

– Он не знает, – сказала Маха, изучая свои когти, блестевшие нержавейкой в тусклом свете, что сочился Сверху. На ее теле тоже начали проступать выпуклые перья с пушечным отливом, а глаза были уже не просто серебряными монетами – теперь в них читался ум хищной птицы. Некогда она серой вороной летала над северными полями сражений, опускалась на тех солдат, что умирали от ран, выклевывала из них души. Кельты называли отсеченные головы врагов Желудями Махи, но и понятия не имели, что ей наплевать как на их дань, так и на данайцев, ее подносящих, – ей нужны только кровь и души. В последний раз она видела у себя такие женские когти тысячу лет назад.

– Я по-прежнему не слышу, – пожаловалась сестра ее Немайн, оправляя иссиня-черные перья и шипя от наслаждения, когда острыми кинжалами когтей проводила себе по грудям. У нее появились еще и клыки, что раздвигали теперь нежные черные губы. Ее работа была капать ядом на тех, кому суждено умереть. И не бывало воина яростнее, чем тот, кого коснулась капля яда Немайн, ибо ему нечего терять, он выходит на битву без страха, в таком неистовстве, что силою может помериться с десятерыми – и всех утащить с собою навстречу их року.

Бабд новообретенными когтями провела по стене стока, оставив в бетоне глубокие борозды.

– Обожаю. Я и забыла, что они у меня есть. Мы ведь запросто можем выйти, а? Хотите побыть Сверху? Я хочу побыть Сверху. Сегодня ночью мы все побудем Сверху. Вырвем Мясу ноги и станем смотреть, как он ползает в луже своей крови. Будет весело. – Бабд из них была крикуньей – говорили, что вопли ее на полях сражений обращают в бегство целые армии и солдаты сотнями шеренг умирают от страха. Она олицетворяла все яростное, неистовое и не очень сообразительное.

– Мясо не знает, – повторила Маха. – Зачем нам терять преимущество и идти в атаку до срока?

– Потому что весело, – ответила Бабд. – Сверху, а? Весело же? Я знаю, из его кишок можно сплести не корзинку, а шляпку.

Немайн брызнула ядом с когтей, и он зашипел, пенясь на бетоне.

– Надо сказать Оркусу. У него будет план.

– Насчет шляпки? – уточнила Бабд. – Скажете, что придумала я. Шляпки он любит.

– Надо ему сказать, что Мясо не знает.

И троица дымом поползла по трубам к огромному кораблю – делиться новостями о том, что их новейший враг не знает, среди всего прочего, что он такое и что именно он навязал этому миру.

12. Книга мертвых в Заливном Городе

Морских свинок Чарли назвал Пармезан и Романо (если короче – Парм и Роми), потому что, когда настало время крещения, ему случилось читать этикетку на – соусе “Альфредо”. Вот и все мысленные усилия – и хватит с этих поросят. На самом деле Чарли даже подумал, что перестарался, если учесть, что когда он в тот день вернулся домой после великого сточно-шутейного фиаско, дочь его с немалым ликованием колотила по столику своего детского стула окоченелой свинкой.

Колотилкой выступал Романо – Чарли сумел его опознать, потому что сам капнул лаком для ногтей между крохотных ушек, чтобы отличать свина от его сотоварища. Пармезан, равно окоченелый, валялся в своем плексигласовом убежище. На самом донышке тренировочного колеса, если точнее. Смертельная была гонка.

– Миссис Лин! – позвал Чарли. Он выковырял из-дохшего грызуна из хватки своей дорогой дочурки и бросил в ящик.

– Тут Владлена, мистер Ашер, – громыхнуло из ванной. Нажали на слив, и миссис Корьева явилась в дверях, оправляя застежки на своем домашнем комбинезоне. – Проститеся, у меня кака, как медведь. Софи в стульчике хорошо.

– Она играла с мертвой морской свинкой, миссис Корьева.

Та посмотрела на два свинячьих трупика на дне прозрачного ящика, пристукнула по стенке, покачала хабитат взад-вперед.

– Они сплют.

– Они не спят, они сдохли.

– Хорошие были, когда я в ванну пошла. Играли, бегали по колесе, смеяли.

– Им не смешно. Они умерли. И одна была у Софи в руке. – Чарли присмотрелся к той свинке, из которой Софи делала отбивную. Голова грызуна была подозрительно мокрой. – Во рту. Она совала ее в рот. – Он оторвал от рулона на кухонной стойке бумажное полотенце и принялся вытирать Софи рот изнутри. Та закурлыкала, стараясь съесть полотенце, – решила, что это такая игра. – А где вообще миссис Лин?

– Ей надо лекарство с рецептой, я коротко смотрела Софи. И медвежатки счастливили, я в ванну ходила.

– Морские свинки, миссис Корьева, не медвежата. Сколько вы там просидели?

– Может, пять минуты. Я уже думала, кишка лопнула, так тужила.

– Аййииии, – раздался клич от дверей. То вернулась миссис Лин – и тут же заковыляла к Софи. – Уже давно пора спай, – рявкнула она миссис Корьевой.

– Я сам ею займусь, – сказал Чарли. – Присмотрите пока за ней, я только вынесу МОРСКИХ СВИНОК.

– Это он про медвежаток, – пояснила миссис Корьева.

– Я, мистер Ашер, выносяй, – сказала миссис Лин. – Не проблема. Что делай?

– Сплют, – ответила миссис Корьева.

– Дамы, идите. Прошу вас. С кем-нибудь из вас увидимся утром.

– Моя очередь, – грустно вымолвила миссис Корьева. – Меня в ссылку? Нет Софи для Владлены, да?

– Нет. Э-э, да. Все хорошо, миссис Корьева. До утра.

Миссис Лин тем временем трясла плексигласовый хабитат. Ну и здоровы же спать эти свиньи. Свинину она любила.

– Я берай, – сказала она. Сунула ящик под мышку и попятилась к двери, маша на ходу рукой. – Пока, Софи. – По-ка.

– Пока, бубеле, – сказала миссис Корьева.

– Па-ка, – ответила Софи и младенчески помахала им в ответ.

– Ты когда успела этому “па-ка” научиться? – спросил Чарли у дочери. – Ни на секунду тебя нельзя оставить.

Но оставил он ее на следующий же день, потому что отправился искать замену свинкам. На сей раз он подъехал к зоомагазину на грузовом фургоне. Все мужество – если угодно, спесь, – что он собрал для нападения на гарпий в канализации, уже растаяло, и к ливнестокам он теперь и близко подойти боялся. В зоомагазине он выбрал двух расписных черепах – где-то с крышку от майонезной банки. Еще он купил им большую тарелку в форме почки, где имелись собственный островок, пластмассовая пальма, какая-то водяная поросль и улитка. Последняя, надо полагать, – для поддержания – черепашьей – самооценки: “Это мы, что ли, медленные? Да вы на этого парня гляньте”. А для поддержания улиточьего духа имелся камень. Все счастливы, если есть возможность поглядывать на кого-то сверху вниз. А также и снизу вверх, особенно если ни тех, кто внизу, ни тех, кто сверху, терпеть не можешь. Такова не только стратегия выживания бета-самцов, но и основа капитализма, демократии и большинства религий.

Четверть часа промурыжив торговца живностью на предмет жизнестойкости черепах и получив заверения, что они, вероятно, выдержат ядерную атаку, если после нее останутся какие-нибудь жучки на съедение, Чарли выписал чек и едва не расплакался над черепашками.

– У вас все хорошо, мистер Ашер? – спросил продавец.

– Простите, – ответил Чарли. – Но у меня это последняя графа в чековом регистре.

– И банк не выдал вам новую книжку?

– Нет, у меня есть новая, но в этой писала моя жена. А теперь книжка закончилась, и я больше не увижу этого почерка.

– Извините, – сказал зоопродавец; до сего момента он опасался, что в довершение нелегкого дня ему еще придется утешать любителя живности из-за пары дохлых морских свинок.

– Вы тут ни при чем, – сказал Чарли. – Я сейчас заберу черепашек и уйду.

Он так и сделал, а по дороге домой сжимал использованную чековую книжку в кулаке. Рейчел ускользала от него – все дальше и дальше с каждым днем.

Неделей ранее Джейн спустилась занять меду и нашла в глубине холодильника сливовое желе, которое нравилось Рейчел. Желе покрывал зеленый пушок.

– Братец, этому здесь не место. – Джейн скорчила рожу.

– Место. Оно – Рейчел.

– Я знаю, братишка, но она за ним не вернется. Что еще у тебя… о боже мой! – Ее отнесло от холодильника. – Что это такое?

– Лазанья. Рейчел делала.

– И это простояло здесь больше года?

– Не смог выбросить.

– Так. Я прихожу в субботу и чищу тут всю квартиру. Избавлюсь от всего, что осталось после Рейчел, а тебе не нужно.

– Мне все нужно.

Джейн помолчала, перемещая зелено-лиловую лазанью вместе с противнем из холодильника в мусорное ведро.

– Нет, не нужно, Чарли. Это барахло не поможет тебе помнить Рейчел, тебе от этого только больно. Ты должен сосредоточиться на Софи и дальше жить с ней. Ты молодой еще мужик, тебе нельзя сдаваться. Мы все любили Рейчел, но тебе нужно двигаться дальше – подумай об этом. Может, стоит чаще выходить?

– Я не готов. И в субботу ничего не получится, это мой день в лавке.

– Да понятно, – ответила Джейн. – Лучше, если тебя не будет дома.

– Но тебе же нельзя доверять, Джейн, – сказал Чарли, словно этот факт был столь же очевиден, как и то, что сестра ужасно его раздражала. – Ты выбросишь все кусочки Рейчел и сопрешь мою одежду. – Джейн и впрямь довольно регулярно тырила костюмы Чарли – с тех пор, как он стал одеваться приличнее. Теперь на ней был заказной двубортный костюм, который Чарли всего пару дней как забрал у Трехпалого Ху. Чарли его еще даже не надевал. – Джейн, зачем ты вообще носишь костюмы? Твоя новая подружка разве не учит йоге? Тебе же полагается носить такие мешковатые штаны из конопли и тофу, как она, нет? Ты похожа на Дэвида Боуи, Джейн. Ну вот, я это сказал. Прости, но это надо было сделать.

Джейн обхватила его рукой за плечи и поцеловала в щеку.

– Ты такой милый. Боуи – единственный – мужчина, которого я считаю привлекательным. Давай я уберу у тебя в квартире. И присмотрю за Софи – пусть уж вдовы порубятся денек в магазине “Все по доллару”.

– Ладно, только одежду и всякое такое. Фотографии не бери. И сложи все в подвал в коробки, ничего не выбрасывай.

– Даже еду? Чак, эта лазанья – ну…

– Хорошо, еду можно. Только не рассказывай Софи, чем ты занимаешься. И оставь духи Рейчел – и щетку для волос. Я хочу, чтобы Софи знала, как пахла ее мама.

В тот вечер, закрыв лавку, Чарли спустился в подвал, в загончик склада, отведенный его квартире, где навестил все коробки, сложенные Джейн. Когда это не помогло, он все их открыл и попрощался с каждой, даже самой крохотной, частицей Рейчел. Похоже, он вечно прощался с частицами Рейчел.

По пути домой из зоомагазина он остановился “Там, где светло, чисто и книги”, потому что книжный был частицей Рейчел, а Чарли требовалось прикоснуться к ней еще раз, – но помимо этого ему необходим был теоретический базис для того, что он делал. Он прочесал весь интернет в поисках информации о смерти, но обнаружил только, что есть множество людей, стремящихся одеваться как сама смерть, обнажаться с мертвыми, смотреть на картинки с нагими и мертвыми[46]46
  Отсылка к роману американского писателя Нормана Мейлера “Нагие и мертвые” (The Naked and the Dead, 1948).


[Закрыть]
или продавать пилюли, от которых встает даже у мертвых. Нигде ничего не было про то, как, собственно, быть мертвым. Или Смертью. О Торговцах Смертью никто никогда не слыхал, о сточных гарпиях или о чем-либо подобном – тоже. Чарли вышел из магазина с двухфутовой стопкой книг о Смерти и Умирании, прикидывая, как это обычно свойственно бета-самцам, что лучше бы немножко разузнать, с чем он имеет дело, а уж потом давать новый бой врагу.

Тем же вечером он устроился на диване рядом с малюткой-дочерью и погрузился в чтение, а новые черепашки – Драчун и Джип (названные так в надежде вдохновить их на бо́льшую долговечность) – лопали сублимированных жучков и смотрели “Землю сафари” по кабельному.

– Ну что, солнышко, если верить этой дамочке Кюблер-Росс[47]47
  Элизабет Кюблер-Росс (1926–2004) – американский психиатр швейцарского происхождения, автор книги “О смерти и умирании” (On Death and Dying, 1969), в которой выдвинула так называемую модель Кюблер-Росс, суть которой здесь излагается.


[Закрыть]
, пять этапов смерти – гнев, отрицание, торг, депрессия и приятие. И мы с тобой все их про-шли, когда потеряли маму, правда?

– Мама, – сказала Софи.

Когда она впервые сказала “мама”, Чарли едва не разрыдался. Он смотрел через ее плечико на портрет – Рейчел. Когда Софи произнесла это слово – вторично, эмоций у Чарли поубавилось. Дочурка сидела в своем стульчике у кухонной стойки и разговаривала с тостером.

– Это не мама, Соф, это тостер.

– Мама, – стояла на своем малютка, протягивая ручки к тостеру.

– Ты просто хочешь моей смерти, правда? – спросил Чарли.

– Мама, – сказала Софи холодильнику.

– Шикарно, – сказал Чарли.

Тем временем он читал дальше и понимал, что доктор Кюблер-Росс совершенно права. Каждое утро, просыпаясь и находя в ежедневнике на тумбочке новое имя и число, Чарли проходил через все пять этапов еще до окончания завтрака. Но теперь, когда этапы эти обрели имена, он стал распознавать их у родственников своих клиентов. Так он называл тех, чьи души изымал, – клиенты.

Затем он прочел книгу под названием “Последний мешок” – о том, как покончить с собой при помощи целлофанового пакета, – только эта книга, должно быть, не очень помогала, ибо на обложке Чарли увидел, что уже вышло два продолжения. Он представил себе письмо читателя:


Уважаемый автор “Последнего мешка”,

я уже почти умер, но потом мой мешок весь запотел, мне стало не видно телевизора, поэтому я проковырял дырочку, чтоб смотреть. Попробую еще раз, когда выйдет ваша новая книжка.


Вообще-то книга не очень помогла и Чарли – разве что подстегнула его паранойю насчет целлофановых пакетов.

За несколько месяцев он прочел: “Египетскую книгу мертвых”, откуда узнал, как вытягивать из людей мозги через ноздрю одежным крючком, – это ему наверняка рано или поздно пригодится; десяток книг о том, как справляться со смертью, скорбью, похоронами, а также мифами о Преисподней, откуда узнал, что персонификации Смерти существуют с самой зари времен и ни одна не похожа на него; и “Тибетскую книгу мертвых”, откуда узнал, что бардо, переход между этой жизнью и следующей, длится сорок девять дней и по пути душе встречаются тысяч тридцать демонов – все они описывались в замысловатых деталях, и ни один не смахивал повадками на сточных гарпий: всех демонов следовало игнорировать и не бояться – они понарошку, они относятся к миру материальному.

– Странно, – сказал Чарли Софи. – Во всех книжках утверждается, будто материальный мир имматериален, однако мне приходится изымать человеческие души, привязанные к материальным предметам. Похоже, у смерти есть ирония, а то и что-нибудь по-серьезнее, как ты думаешь?

– Неть, – ответила Софи.

В полтора года Софи отвечала на все вопросы либо “неть”, либо “плюшка”, либо “как медведь”. Последнее Чарли приписывал тому, что его дочь слишком часто оставалась на попечении миссис Корьевой. После черепашек, двух хомячков, краба-отшельника, игуаны и широкоротой лягушки – все они сказали “чао” и отправились на небеса (точнее, на третий этаж) – Чарли наконец смирился и принес домой мадагаскарского шипящего таракана трех дюймов в длину. И назвал его Медведем, чтобы дочь больше не шла по жизни, лепеча абсолютную белиберду.

– Как Медведь, – сказала Софи.

– Это она про тараканчика, – пояснил Чарли, когда однажды вечером к ним заглянула Джейн.

– Ни про какого не тараканчика, – ответила сестра. – Ну что за отец вообще покупает маленькой дочери тараканов? Отвратительно.

– Считается, что их ничем нельзя убить. Они тут обретаются где-то сто миллионов лет. Выбор был – или это, или белая акула, но акул труднее держать дома.

– Чарли, смирись уже, а? Пускай дружит с плюшевыми зверюшками.

– У ребенка должно быть домашнее животное. Особенно у ребенка, растущего в городе.

– Мы тоже росли в городе, и никаких домашних животных у нас не было.

– Я о том же – и посмотри, во что мы выросли, – ответил Чарли, обводя рукой себя и сестру: один торгует смертью и завел гигантского таракана по имени Медведь, другая сменила уже трех подружек-инструкторов по йоге за полгода и носит самый новый братнин костюм из хэррисского твида.

– Отлично мы выросли – по крайней мере, кто-то из нас, – сказала Джейн, очертив рукой великолепие своего костюма, точно модель из телевикторины, – выдающая большой приз в игре “Давайте сандрогинничаем”. – Тебе следует набрать вес. Его слишком ушили в попе. – Она снова впала в эготизм. – У меня торчит между ног “верблюжье копыто”?

– Я не смотрю, не смотрю, не смотрю, – запел Чарли.

– Ей бы не понадобились зверюшки, если бы она видела мир за пределами квартиры, – сказала Джейн, оттягивая книзу ширинку, дабы смягчить ужасное впечатление от полового губошлепия. – Своди ее в зоопарк, Чарли. Пусть увидит хоть что-нибудь, кроме квартиры. Погуляй с ней.

– Ладно, завтра. Погуляю и покажу ей город, – ответил Чарли. Он бы так и поступил, если бы не проснулся наутро и не увидел в ежедневнике новое имя – Мэдилин Олби, а под ним цифру один.

А, и да – таракан сдох.


– Я с тобой погуляю, – сказал Чарли, вправляя Софи в стульчик перед завтраком. – Погуляю, солнышко. Честно. Ты представляешь? Мне дали всего один день.

– Неть, – ответила Софи. – Сок, – добавила она, потому что сидела в стульчике: значит, пора пить сок.

– И Медведя мне жалко, солнышко, – сказал Чарли, зачесывая ей волосики то туда, то сюда, а потом оставив эту затею вовсе. – Он был хороший таракашка, но его больше нет. Миссис Лин его похоронит. Эта клумба у нее на окне, должно быть, уже переполнена. – Чарли не помнил, есть ли на окне миссис Лин ящик с цветами, но кто он такой, чтоб сомневаться?

Он распахнул телефонную книгу и, к счастью, обнаружил в ней М. Олби – с адресом на Телеграфном холме, идти минут десять. Ни один клиент еще не был так близок, а сточные гарпии не пикали и не казали даже тени уже с полгода. Чарли начинал верить, что вся эта Торговля Смертью у него под контролем. Он даже пристроил бо́льшую часть изъятых сосудов. Только вот на сей раз мало времени – это плохо. Очень плохо.

Дом оказался итальянским викторианским особняком на холме под самой “Башней Койт” – огромной гранитной колонной, которую выстроили в честь пожарных Сан-Франциско, расставшихся с жизнью при исполнении. Хотя утверждали, что выстроили ее, имея в виду сопло брандспойта, почти никто из видевших башню не мог удержаться от сравнений с гигантским пенисом. Дом Мэдилин Олби, белый параллелепипед с плоской крышей и оранжевыми завитками украшений, увенчанный карнизом с резными херувимами, походил на свадебный торт, пристроенный в мошонке башни.

И теперь, трюхая вверх по мошне Сан-Франциско, Чарли размышлял, как именно будет проникать в дом. Обычно у него было время, он мог дождаться кого-нибудь и тихонько зайти следом либо еще как-нибудь исхитриться, но сегодня у него было только сегодня – войти в дом, найти сосуд и выйти из дома. Он надеялся, что Мэдилин Олби уже умерла. Ему не очень-то нравилось навещать больных. Но перед домом стояла машина со стикером хосписа, и надежды на мертвого клиента расплющились, точно кексик под кувалдой.

Чарли поднялся на крыльцо слева и стал ждать у дверей. А можно самому ее открыть, интересно? Заметят? Или его особенная “незаметность” распространяется и на предметы, которые он перемещает? Это вряд ли. Но тут дверь распахнулась и на крыльцо вышла женщина – примерно сверстница Чарли.

– Я покурю, – крикнула она кому-то в дом – и не – успела закрыть дверь, как Чарли просочился внутрь.

Он оказался в вестибюле; справа увидел то, что первоначально было гостиной. Перед ним – лестница, под ней дверь – в кухню, предположил он. Из гостиной доносились голоса; Чарли выглянул из-за угла и увидел четырех пожилых женщин: они сидели на диванах друг напротив друга. Женщины были в платьях и шляпках – можно подумать, только из церкви; очевидно, явились прощаться с подругой.

– Могла бы и бросить курить, когда мать наверху от рака умирает, – произнесла одна дама, в серых юбке, жакете и такой же шляпке. Украшала даму большая эмалированная брошь в виде коровы-голштинки.

– Ну, она же всегда была упрямой девчонкой, – отозвалась другая, в платье, сшитом, похоже, из той же цветастой ткани, что и обивка дивана. – Знаете же, как она бегала на свиданки с моим Джимми в Парк Первопроходцев, когда маленькими были.

– И говорила, что выйдет за него, – сказала третья, похожая на сестру первой.

Дамы рассмеялись – в голосах мешались стервозность и печаль.

– Ну уж не знаю, о чем она думала, – он у меня такой вертихвост, – сказала мамочка.

– Ага, и ушибленный на голову, – добавила сестра.

– Ну да, особенно теперь.

– С тех пор как его машиной переехало, – уточнила сестрица.

– Так разве он сам не выскочил перед машиной? – спросила та дама, что молчала до сих пор.

– Нет, он кинулся прямо под нее, – ответила ма-мочка. – Всё наркотики. – Она вздохнула. – Я всегда говорила, что у меня всех по одному – девочка, мальчик и Джимми.

Остальные дамы кивнули. Они уже не впервые об этом, догадался Чарли. Такие пачками покупают открытки с соболезнованиями и всякий раз, когда мимо проезжает “скорая”, записывают, что нужно забрать из химчистки черное платье.

– Знаете, Мэдди неважно выглядела, – произнесла дама в сером.

– Ну так она ж умирает, голубушка, это всегда так.

– Наверное. – Еще один вздох. Звякнул лед в бо-калах.

У всех в руках были аккуратные коктейлики. Готовила их явно женщина помоложе, которая сейчас курила на крыльце. Чарли осмотрел комнату – не светится ли что красным? В углу стояло дубовое бюро, в которое ему очень хотелось заглянуть, – но, очевидно, не сейчас. Он метнулся в кухню, где за дубовым столом сидели двое мужчин где-то под сорок или чуть за; они играли в “Скрэббл”.

– Дженни идет или нет? Ее очередь.

– Она с кем-нибудь из дам могла к матери зайти. Сестра из хосписа впускает их по одной.

– Скорей бы кончилось. Вот так ждать – хуже не-куда. Мне домой к семье надо. Тут уже, блин, как-то – совсем невмоготу.

Старший протянул руку через стол и положил на фишки брата две крохотные голубые таблетки.

– Это поможет.

– Что это?

– Морфий замедленного действия.

– Правда? – Младший вроде бы встревожился.

– Ты их и не почувствуешь – они просто как бы остроту притупляют. Дженни их принимает уже две недели.

– Это вы поэтому всё так хорошо переносите, а я разваливаюсь на куски? Обдолбались мамиными лекарствами?

– Угу.

– Я не принимаю наркотики. А это наркотик. Его не принимают.

Старший брат откинулся на спинку стула.

– Это болеутолитель, Билл. Тебе же больно?

– Нет, я не буду принимать мамины лекарства.

– Как хочешь.

– А если ей понадобятся?

– У нее в комнате морфия хватит, чтоб завалить кадьяка. А если потребуется еще, из хосписа привезут.

Чарли захотелось схватить младшего брата за грудки, хорошенько потрясти и заорать: “Глотай, идиот!” Может, преимущества личного опыта. Снова и снова он видел одно и то же: родня у смертного одра, от горя и усталости помутились рассудки, туда-сюда по дому скользят призраками друзья, прощаются или бродят так просто: вправе потом сказать, что они там были, – может, тогда сами они будут умирать не в одиночку. Почему всего этого нет в книгах мертвых? Почему в инструкциях ему ничего не говорили о боли и смятении?

– Схожу поищу Дженни, – сказал старший брат. – Вдруг проголодалась? После доиграем, если хочешь.

– Ничего, я все равно проигрывал. – Младший собрал фишки и сложил доску. – Я наверх пойду, авось вздремнуть получится. Ночью моя очередь караулить маму.

Старший брат вышел, и Чарли увидел, как младший сунул голубые таблетки в карман рубашки. Затем вышел и он, и теперь лишь Торговец Смертью остался в кухне обшаривать буфеты и шкафчики в поисках сосуда. Но еще не начав, Чарли понимал, что вряд ли найдет его здесь. Надо идти наверх.

Ему очень, очень не нравилось навещать больных.

Подпертая подушками Мэдилин Олби лежала под одеялом, натянутым до самого подбородка. Такая тощая, что тело едва угадывалось. Весит фунтов семьдесят-восемьдесят, не больше, решил Чарли. Лицо осунулось так, что глаза ввалились и проступали контуры глазниц, а нижняя челюсть растягивала пожелтевшую кожу. Чарли диагностировал рак печени. Подруга снизу теперь сидела у кровати; в другом углу расположилась в кресле сиделка из хосписа – дюжая тетка в больничной робе; она читала. Притулившись между плечом и шеей Мэдилин, спала маленькая собачка – кажется, йоркширский терьер, решил Чарли.

Когда Чарли вошел, Мэдилин произнесла:

– Эй, привет, малыш.

Чарли замер. Она смотрела прямо на него – хрустально-голубые глаза, улыбка. Половица скрипнула? Он на что-то наткнулся?

– Что ты здесь делаешь, малыш? – И Мэдилин хихикнула.

– С кем ты разговариваешь, Мэдди? – спросила по-друга. Она проследила за взглядом Мэдилин, но посмотрела прямо сквозь Чарли.

– Вон мальчишечка стоит.

– Ладно, Мэдди. Хочешь попить? – Подруга потянулась к тумбочке за детским поильником со встроенной соломинкой.

– Нет. Скажи только, чтоб мальчишечка подошел. Иди сюда, малыш. – Мэдилин выпутала руки из-под одеяла и стала водить ими так, будто шила, – точнее, вышивала в воздухе перед собой какой-то гобелен.

– Я, наверное, пойду, – сказала подруга. – А ты немножко отдохни. – Она глянула на женщину из хосписа, а та посмотрела на нее поверх книги и улыбнулась одними глазами. Единственный специалист в доме дал добро.

Подруга встала и поцеловала Мэдилин Олби в лоб. Та на миг прекратила шить воздух, закрыла глаза и вся подалась навстречу поцелую, совсем как молоденькая девчонка. Подруга сжала ей руку и произнесла:

– До свиданья, Мэдди.

Чарли шагнул в сторону, чтобы женщина прошла. Плечи ее дрогнули от всхлипа, когда она выходила.

– Эй, малыш, – сказала Мэдилин. – Иди сюда, присядь. – Она перестала шить и посмотрела Чарли прямо в глаза, отчего ему сделалось очень не по себе. Он глянул на работницу хосписа, которая оторвалась от книги, затем снова погрузилась в чтение. Вопросительно показал на себя. – Да-да, ты, – ответила Мэдилин.

Чарли запаниковал. Она его видит, а сиделка – нет. Судя по всему.

На часах сиделки забибикал таймер, и Мэдилин подняла собачку и поднесла к уху.

– Алло? Привет, ты как? – Она посмотрела на Чарли. – Это моя старшая дочь. – Песик тоже посмотрел на Чарли – в глазах его читалось отчетливое “спаси меня”.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 | Следующая
  • 3.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации