Текст книги "Грязная работа"

21. Обычная учтивость

Чарли разрывало на части: ему очень хотелось взять трость со шпагой, но ее нельзя носить с костылями. Он подумал было примотать ее к костылю монтажной лентой, но решил, что это привлечет внимание.

– Хочешь, я поеду с тобой? – спросил Рей. – В смысле, ты как машину поведешь? С этой своей ногой?

– Все будет здорово, – заверил его Чарли. – Кому-то надо последить за лавкой.

– Чарли, пока ты не уехал, можно тебя спросить?

– Валяй. – “Не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай”, – думал он.

– Зачем тебе понадобились эти женщины?

“Терминатор кривошеий, вот надо было спросить, да?”

– Я же говорю – это все наследства. – Чарли пожал плечами. “Делов-то, не вороши, тут не на что смотреть”.

– Ну да, ты это уже рассказывал, и все бы сошлось, да только я, пока искал, много чего узнал про эту парочку. И среди родственников никто у них недавно не умирал.

– Забавно, – сказал Чарли от задней двери, стараясь удержать в руках ключи, трость, ежедневник и два костыля. – Оба завещания поступили от неродственников. От старых подруг. – “Неудивительно, что ты бабам не нравишься, – ты никогда ни от чего не отступишься”.

– Ага, – произнес Рей с сомнением в голосе. – Знаешь, когда люди сбегают, когда прилагают такие усилия, чтобы сфабриковать собственную смерть, они обычно сбегают от чего-то. Это “что-то” и есть ты, Чарли?

– Рей, вот сам послушай, что ты мелешь. Опять сел на эту тему с серийным убийцей? Мне казалось, Ривера тебе все объяснил.

– Так это все для Риверы?

– Скажем так – он в этом заинтересован, – ответил Чарли.

– Чего ж ты сразу не сказал?

Чарли вздохнул:

– Рей, я не должен про такое распространяться, сам же знаешь. Четвертая поправка[69]69
  Четвертая поправка к Конституции США была ратифицирована 15 декабря 1791 г. и гласит: “Право народа на гарантии неприкосновенности личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться, и никакие ордера не должны выдаваться иначе как при достаточных к тому основаниях, подтвержденных присягой либо заявлением, и с подробным описанием места, подлежащего обыску, и лиц или предметов, подлежащих аресту”.


[Закрыть] и все такое. Я обратился к тебе, потому что ты хорош в своем деле и у тебя есть контакты. Я надеюсь на тебя, я тебе доверяю. И мне кажется, что ты можешь рассчитывать на меня и мне доверять, правильно? В смысле, за все эти годы я ни разу не поставил под удар твою пенсию – не проболтался о нашем уговоре, так?

То была угроза, хоть и тонкая, и Чарли было немного стыдно, что он пошел на такое. Но он не мог позволить Рею копать глубже, особенно поскольку и сам Чарли оставался неизведанной территорией – даже не знал, что именно прикрывает этим блефом.

– Так миссис Джонсон не помрет, если я тебе ее – найду?

– Я пальцем не коснусь ни миссис Джонсон, ни миссис Похо… миссис Покахо… в общем, этой второй старухи. Даю тебе честное слово. – Чарли поднял руку, словно клялся на Библии, и выронил костыль.

– А почему ты одну трость не возьмешь? – спросил Рей.

– А, ну да, – сказал Чарли. Костыли он прислонил к двери и всем весом навалился на больную ногу и трость. Врачи и правда сказали, что стрелой задеты лишь мягкие ткани, связки не повреждены, только мышцы, но все равно от веса тела нога болела как ненормальная. Однако Чарли решил, что обойдется тростью. – Вернусь к пяти и сменю тебя. – И Чарли похромал за дверь.

Рею не нравилось, когда ему врут. Врак ему вполне хватало от отчаявшихся филипин, и, если его держали за дурака, он обижался. Ну кого Чарли Ашер пытается обмануть? Как только Рей уладит все на рабочем месте, позвонит Ривере и сам проверит.

Он зашел в лавку и смахнул несколько пыли, затем направился к “особому” стеллажу Чарли, где тот держал всякое чудно́е барахло покойников, насчет которого обычно так шумел. Эти вещи полагалось продавать по одной в одни руки, но Рей продал пять одной женщине за последние две недели. Он понимал, что об этом надо как-то сообщить Чарли, но с другой стороны – зачем? Босс ему тоже всего не рассказывает.

Кроме того, покупательница была симпатичная и Рею улыбалась. Славные волосы, миленькая фигурка и поразительные ярко-голубые глаза. А еще какой-то интересный голос – казалось, она что? Наверное, покойна. Как будто знает, что все в конце концов обойдется и никому не нужно волноваться. Может, это его домыслы. Но и кадыка у нее не наблюдалось, а в последнее время для Рея это был немалый плюс. Он пробовал выяснить, как ее зовут, даже заглянуть ей в бумажник, но она всегда платила наличными, а карты свои прикрывала осмотрительно, как игрок в покер. Если и водила машину, то оставляла ее далеко от лавки, чтобы Рею изнутри не было видно, как она туда садится. Пробивать по базам было просто нечего.

Если зайдет сегодня, Рей был полон решимости спросить, как ее зовут. А зайти должна. Всегда заходит, лишь когда Рей работает один. Однажды он заметил, как она снаружи через витрину проверяет, кто в лавке, но он был с Лили, и голубоглазая появилась только после ухода его напарницы. Рей очень надеялся, что сегодня женщина придет.

Он попробовал успокоиться перед звонком Ривере. Ему не хотелось выглядеть лохом перед мужиком, который по-прежнему служит в полиции. Позвонил он со своего мобильника, чтобы Ривера увидел, кто это.

Чарли не хотелось оставлять Софи так надолго – при том, что́ произошло несколько дней назад, – но, с другой стороны, что б ей ни угрожало, опасность – вызывалась, очевидно, теми двумя сосудами души, которые он пропустил. Чем скорее он разберется с этой проблемой, тем быстрее опасность минует. А кроме того, адские псы служили Софи лучшей защитой, и он недвусмысленно велел миссис Лин ни за что не разлучать девочку с собаками ни на сколько и ни по какой причине.

Чарли поехал по бульвару Пресидио, через парк Золотые Ворота и на Закатный, напоминая себе, что Софи нужно будет взять в “Японский чайный сад” кормить карпов кои, раз чума на домашних зверушек у нее вроде как поутихла.

Закатный район лежал к югу от парка Золотые Ворота, и с запада его ограничивали Американское шоссе и Океанский пляж, а с востока – Вершины-Близнецы и университет Сан-Франциско. Некогда Закатный был пригородом, пока город не разросся и не поглотил его, и многие дома там были скромным одноэтажным семейным жильем массовой застройки 40-х и 50-х. Они напоминали мозаику шкатулок, какие усеивали всю страну в тот послевоенный период, однако в Сан-Франциско, где столько всего понастроили после землетрясения и пожара 1906-го, да еще в экономический бум конца XX века, они казались анахронизмом с обоих концов – времени. Чарли будто ехал сквозь эпоху Эйзенхауэра[70]70
  Дуайт Дэвид (Айк) Эйзенхауэр (1890–1969) – американский генерал, военачальник, государственный деятель, 34-й президент США (1953–1961).


[Закрыть] – ну, пока не миновал мамашу с обритой головой и племенными татуировками на черепе: она толкала спаренную коляску с двойняшками.

Сестра Ирэны Посокованович жила в одноэтажном каркасном домике с небольшой верандой, где по шпалерам вились жасминовые лозы – они торчали дыбом, как волосы утром после секса. В остальном крохотный двор был тщательно ухожен – от живой изгороди из падуба у тротуара до красных гераней, что росли вдоль бетонной дорожки к двери.

Чарли оставил машину в квартале от дома и пошел пешком. По пути его чуть не сбили наземь два разных бегуна – одной была юная мать с младенцем в бегунках. Они его не видели – значит, он напал на след. Стало быть, надо попасть внутрь? И что потом? Если он Люминатус, одно его присутствие, быть может, решит проблему.

Он огляделся и заметил машину в гараже, но жалюзи на всех окнах в доме были опущены. В конце концов Чарли избрал фронтальный подход и нажал на кнопку звонка.

Через несколько секунд дверь открыла низенькая женщина за семьдесят, в домашнем халате из розовой синели.

– Да? – спросила она, с легким подозрением глядя на гипсовый каблук Чарли. После чего накинула защелку на сетчатую дверь. – Вам чем-то помочь?

То была женщина с фотографии.

– Да, мэм, я ищу Ирэну Посокованович.

– Так ее здесь нет, – ответила Ирэна Посокованович. – Должно быть, вы ошиблись домом. – И начала закрывать дверь.

– Разве некролога в газете пару недель назад не было? – спросил Чарли. Пока его внушительность Люминатуса не действовала на старуху как должно.

– Ой, да, кажется, был, – ответила та, нащупывая путь отхода. Она чуть приоткрыла дверь. – Такая трагедия. Мы все так любили Ирэну. Добрейшая, – щедрейшая, – любящая, привлекательная… знаете, для ее возраста… начитаннейшая…

– И очевидно, не знавшая, что если публикуешь некролог, обычная учтивость требует после этого умереть. – Чарли протянул ей увеличенную фотографию с водительских прав. Ему хотелось добавить “ага!”, но он решил, что это будет несколько чересчур.

Ирэна Посокованович захлопнула дверь.

– Я не знаю, кто вы такой, но вы ошиблись домом, – сообщила она изнутри.

– Вы знаете, кто я такой, – ответил Чарли. Вообще-то она, вероятно, не имела ни малейшего понятия. – И я знаю, кто вы такая, – вы должны были умереть три недели назад.

– Вы ошиблись. А теперь уходите, не то я вызову полицию и скажу, что ко мне ломится насильник.

Чарли несколько подавился, однако продолжал стоять на своем:

– Я не насильник, миссис Посо… Покосев… Я Смерть, Ирэна. Вот кто я такой. И вы задерживаетесь. Вам необходимо скончаться – сию же минуту, если возможно. Бояться нечего. Это как засыпать, только, ну…

– Я не готова, – взвыла Ирэна. – Если б я была готова, я бы не уехала из дома. Я не готова.

– Простите, мэм, но я вынужден настаивать.

– Я уверена, что вы ошиблись. Может, где-то есть другая миссис Посокованович.

– Нет, вот ваше имя – у меня в ежедневнике, с вашим адресом. Это вы. – Чарли поднес свой ежедневник, развернутый на странице с ее именем, к маленькому окошку в двери.

– Вы утверждаете, что это ежедневник Смерти?

– Именно так, мэм. Обратите внимание на дату. И это у вас второе извещение.

– И Смерть – это вы?

– Так точно.

– Ну, это просто глупо.

– Я не глупо, миссис Посокованович. Я Смерть.

– А вам разве не полагаются коса и длинный черный балахон?

– Нет, мы так больше не экипируемся. Поверьте мне на слово, я Смерть. – Чарли пытался вещать крайне зловеще.

– Смерть на картинках всегда высокая. – Старуха стояла на цыпочках, Чарли определил это по тому, что она все время подскакивала в окошке, стараясь его разглядеть. – А вы, похоже, ростом не вышли.

– Рост здесь не имеет значения.

– Тогда можно взглянуть на вашу визитную карточку?

– Разумеется. – Чарли достал карточку и прижал ее к стеклу.

– Тут написано “Поставщик отменной винтажной одежды и аксессуаров”.

– Вот именно! Это я! – Надо будет заказать другой набор визиток. – Где, по вашему мнению, я все это раздобыл? У покойников. Понимаете?

– Мистер Ашер, я прошу вас уйти.

– Нет, мэм, я вынужден настаивать, чтобы вы скончались сию же минуту. Вы просрочены.

– Уходите! Вы шарлатан, и вам, по-моему, нужна психологическая помощь.

– Смерть! Вы желаете смерти Смерти! С большой буквы “С”, старая сука! – Да, это было необязательно. Чарли пожалел в ту же секунду, когда слова вырвались у него изо рта. – Извините, – промямлил он двери.

– Я звоню в полицию.

– Валяйте, миссис… э… Ирэна. Вы знаете, что они вам там скажут, что вы умерли! Это напечатано в “Кроникл”. А там почти совсем не печатают неправду.

– Уйдите, пожалуйста. Я долго тренировалась, по-этому я могу прожить дольше, так нечестно.

– Что?

– Уходите.

– Это я уже слышал, повторите про тренировки?

– Не ваше дело. Забирайте кого-нибудь другого.

На самом деле Чарли понятия не имел, что станет делать, если она его впустит. Может, чтобы смертоносная способность завелась, нужно дотронуться до старухи? Он вспомнил, как в детстве смотрел “Сумеречную зону”, где Роберт Редфорд[71]71
  Чарлз Роберт Редфорд-мл. (р. 1936) – американский актер, режиссер и продюсер. В 1962 г. снялся в 81-м эпизоде третьего сезона телевизионной антологии “Сумеречная зона” (The Twilight Zone, 1959–1964) “В темноте ничего нет”, поставленном режиссером Ламонтом Джонсоном.


[Закрыть] играл смерть, а старуха его не впускала, поэтому тот сделал вид, что ранен, и когда она вышла ему помочь – ТРАХ-ТИБИДОХ! – она откинула копыта, и Редфорд мирно проводил ее к Дырке в Стене, где она стала помогать ему снимать независимое кино. А вдруг получится? В его пользу говорили гипс и трость.

Чарли обозрел улицу, не видит ли кто, после чего улегся отчасти на крыльце, отчасти на бетонных ступенях. Бросил тростью в дверь так, чтобы она, отскочив, загремела погромче о бетон, а затем испустил очень убедительный, по его мнению, вопль:

– Ааааааахххххх! Я сломал ногу.

Внутри раздались шаги, и в окошке Чарли заметил клок седины – он подпрыгивал, чтобы лучше было видно.

– Ой, как больно! – выл Чарли. – Помогите.

Опять шаги, занавеска в окне справа от двери отодвинулась. Чарли увидел глаз и скривился от поддельной боли.

– С вами все в порядке? – спросила миссис Посокованович.

– Мне нужна помощь. У меня нога и раньше болела, а теперь я поскользнулся у вас на ступеньках. По-моему, я что-то себе сломал. Тут кровь, и кость торчит к тому же. – Ногу Чарли держал так, чтобы старуха не разглядела из окна.

– Ох батюшки, – произнесла она. – Подождите минуточку.

– Помогите. Прошу вас. Больно. Так… больно. – И Чарли закашлялся, как ковбои, когда они умирают в пыли и все вокруг темнеет.

Затем он услышал, как откидывается щеколда, открывается внутренняя дверь.

– Вы и впрямь сильно поранились, – сказала старуха.

– Пожалуйста, – взмолился Чарли, простирая к ней руку. – Помогите мне.

Она отперла сетчатую дверь. Чарли подавил – ухмылку.

– О, благодарю вас, – выдавил он.

Старуха распахнула сетчатую дверь и шарахнула ему прямо в лицо струей из баллончика с перечным газом.

– Я смотрела эту “Сумеречную зону”, сукин ты сын! – Двери захлопнулись. Задвинулись щеколды.

Лицо у Чарли пылало.

Когда зрение наконец прояснилось настолько, что получилось идти, он заковылял к фургону, и тут прозвучал женский голос:

– А я бы тебя впустила, любовничек. – Из ливне-стока донесся хор жуткого девичьего хохота. Чарли оперся о фургон, уже готовый выхватить шпагу из трости, но услышал, что в канализации вроде бы гавкает какая-то очень маленькая собака.

– Откуда он взялся? – спросила одна гарпия.

– Он меня укусил! Ах ты пиздюк!

– Ненавижу собак! Когда придем к власти – никаких собак.

Лай стих в отдалении, а за ним и голоса сточных гарпий. Чарли поглубже вздохнул и попробовал проморгаться, чтобы не так болели глаза. Ему требовалось перегруппироваться, а уже потом он старуху повергнет, есть у нее перечный газ или нет.

Чтобы выдвинуться на позиции, у него ушел почти час, а как только он подготовился, сразу опустил шлакоблок, раскрыл мобильник и набрал номер, который ему сообщили в справочной.

Ответила женщина:

– Алло?

– Мэм, это газовая компания, – произнес Чарли своим лучшим газово-компанейским голосом. – Моя система показывает утечку по вашему адресу. Высылаем ремонтную бригаду, но вам необходимо вывести всех из дома немедленно.

– Я дома сейчас одна, только, простите, никакого газа не чувствую.

– Возможно, он собирается у вас под домом, – сказал Чарли, гордясь тем, что у него такие проворные мозги. – Кто-нибудь еще в доме есть?

– Нет, только я и моя кошечка Саманта.

– Мэм, пожалуйста, забирайте животное и выходите на улицу. Наша бригада вас там встретит. Идите прямо сейчас, договорились?

– Ну ладно.

– Спасибо, мэм. – Чарли отсоединился. В доме, похоже, зашевелились. Он пододвинулся к самому краю и поднял клинкерный блок над головой. “Будет похоже на несчастный случай, – подумал он, – как будто шлакоблок с крыши упал”. Хорошо, что его здесь никто не видит. Он весь вспотел от восхождения на крышу, под мышками растеклись пятна пота, брюки измялись.

Услышав, как открывается дверь, Чарли приготовился метнуть блок вниз, едва из-под козырька появится мишень.

– Добрый день, мэм. – Мужской голос, с улицы.

Чарли выглянул. На тротуаре стоял инспектор Ривера. Только что вылез из машины без опознавательных знаков. Какого черта ему тут понадобилось?

– Вы – газовая компания? – спросила миссис Посокованович.

– Нет, мэм, я из полиции Сан-Франциско. – Он предъявил бляху.

– Мне сказали, что у меня утечка газа.

– С этим уже разобрались, мэм. Вы не могли бы зайти в дом, и я через минуту вас навещу, ладно?

– Хорошо.

Чарли услышал, как снова открылась и закрылась дверь. У него уже дрожали руки – держать шлакоблок над головой было тяжело. Он постарался дышать ровно, опасаясь, что его сопение привлечет внимание Риверы и тот его увидит.

– Мистер Ашер, что вы там делаете?

Чарли едва не потерял равновесие и не кувырнулся с крыши.

– Вы меня видите?

– Да, сэр, разумеется, вижу. Кроме того, я вижу шлакоблок, который вы держите над головой.

– О, это старье…

– Что вы собирались с ним делать?

– Ремонт? – попробовал угадать Чарли. Как Ривера может его видеть, если Чарли в режиме изъятия сосуда?

– Простите, но я вам не верю, мистер Ашер. Шлакоблок вам придется бросить.

– Не хотелось бы. Затаскивать его сюда было довольно трудно.

– Пусть так, но я все же вынужден настаивать. Бросайте.

– Я и собирался, а тут появились вы.

– Прошу вас. Уважьте меня. Послушайте, вы же весь вспотели. Спускайтесь, посидим у меня в машине. Там кондиционер. Поболтаем – ну, например, об итальянских костюмах, о “Гигантах”… не знаю… о том, зачем вы собирались вышибить этой милой старушке мозги шлакоблоком. Кондиционер, мистер Ашер, – разве это не прекрасно?

Чарли опустил шлакоблок и упер его в бедро, чувствуя, как на брюках ползут нитки. Костюм уже не спасти.

– Не очень соблазнительно. Я вам что – первобытный дикарь с Амазонки? Я уже видел кондиционеры. У меня в фургоне есть.

– Да, я готов признать, выходным в Париже кондиционер проигрывает, но другой вариант – пристрелить вас на этой крыше, вас запихают в мешок для трупов, а в такой день вы там сваритесь.

– Ох, ну что ж поделаешь, – ответил Чарли. – В сравнении с этим кондиционер соблазнительнее. Спасибо. Только я сначала кину его вниз, это ничего?

– Это просто замечательно, мистер Ашер.

Отчаявшись с “Отчаявшимися-Филипинами”, Рей бродил по галерее одиноких учительниц младших классов с магистерской степенью по ядерной физике на сайте “УкраинскиеРабыниОтсосутДосуха-точка-ком”, когда в лавку зашла она. Рей услышал колокольчик и заметил ее краем глаза. Упустив из виду, что позвонки у него в шее накрепко спаяны, он растянул левую сторону лица, стараясь повернуться к женщине фасадом.

Она заметила, как он смотрит на нее, и улыбнулась.

Рей улыбнулся в ответ, потом искоса углядел свой монитор, на котором учительница младших классов поддерживала руками свой бюст, и растянул правую половину лица, стараясь попасть кулаком в кнопку питания монитора до того, как женщина подойдет к стойке.

– Просто смотрю, – сказала любовь всей его жизни. – Как вы сегодня?

– Здрасьте, – ответил Рей. При своих умственных репетициях он всегда начинал со “здрасьте”, и теперь слово как бы отрыгнулось из его уст само собой, прежде чем он сообразил, что отстает от нее на один ход. – В смысле – прекрасно. Извините. Я работал.

– Это я вижу. – Снова улыбка.

Она так хорошо его понимает, она готова его прощать – и она добрая, это видно по глазам. В душе Рей знал, что ради этой женщины высидит даже какое-нибудь кондовое кино. Да лишь ради того, чтобы преломить с нею пиццу, он готов посмотреть “Комнату с видом” и сразу же за ней – “Английского пациента”[72]72
  A Room with a View (1985) – мелодрама по одноименному роману (1908) британского писателя Эдварда Моргана Форстера (1879–1970) от дуэта создателей архетипических “костюмных мелодрам” – режиссера Джеймза Айвори и продюсера Исмаила Мерчанта. The English Patient (1996) – мелодрама британского режиссера Энтони Мингеллы по одноименному роману (1992) канадского писателя шри-ланкийского происхождения Филипа Майкла Ондатже (р. 1943).


[Закрыть]. А она не даст ему пустить пулю в рот из табельного револьвера на середине второго фильма, потому что она такова – сострадательна.

Женщина неторопливо прошлась по лавке, но и двух минут не истекло, как она уже стояла у особого стеллажа Чарли. Хотя табличка и гласила: “ОСОБЫЙ ТОВАР – ОДНА ВЕЩЬ В ОДНИ РУКИ”, не уточнялось, на день этот принцип или на всю жизнь. Чарли вообще про такое не говорил, припомнил теперь Рей. Само собой, Лили трындела, что политику нужно соблюдать, но это ж Лили: она, конечно, чуток повзрослела, но все равно осталась неблагополучным ребенком.

Немного погодя женщина выбрала себе электрический будильник и принесла к стойке. Вот оно. Вот оно. Рей услышал, как открылась задняя дверь.

– Еще что-нибудь? – спросил он.

– Нет, – ответила будущая миссис Рей Мейси. – Я как раз такой искала.

– Н-да, с “Солнечным лучом” ничто не сравнится, – сказал Рей. – Это будет два шестнадцать с налогом… ай, к черту, ровно два.

– Очень мило с вашей стороны, – произнесла она и полезла в плетеную гватемальскую сумочку из разноцветных нитей хлопка.

– Рей, привет, – сказала Лили, внезапно очутившись рядом, будто некий злобный фантом; такие возникают из ниоткуда, чтобы высосать всю потенциальную радость из любого мгновения в его жизни.

– Привет, Лили, – ответил Рей.

Лили пощелкала клавишами компьютера. Свеже-растянутое лицо сильно тормозило Рея, и он не успел развернуться, пока она не нажала кнопку на мониторе.

– Что это? – спросила Лили.

Свободной рукой Рей долбанул ее по бедру под стойкой.

– Ай! Кретин!

– Вам наверняка приятно будет просыпаться с нашим будильником, – произнес Рей, вручая аппарат женщине, которая станет его королевой.

– Большое вам спасибо, – ответила прелестная темноволосая богиня всего, что есть в мире у Рея.

– Кстати, – гнул свое тот, – вы уже заходили пару раз, так я просто хотел, знаете ли, поскольку мне любопытно в этом смысле, э-э, как вас зовут?

– Одри.

– Здрасьте, Одри. А я Рей.

– Приятно познакомиться, Рей. Надо бежать. Пока. – Она махнула ему через плечо и вышла на улицу.

Рей и Лили смотрели, как она уходит.

– Ничего попка, – заметила Лили.

– Она меня назвала по имени, – произнес Рей.

– Немножко… не знаю – какая-то не слишком воображаемая для тебя.

Рей обернулся к своей Немезиде:

– Тебе придется посидеть в лавке. Мне надо идти.

– Зачем?

– Нужно за ней проследить, узнать, кто она такая. – Рей начал собираться – телефон, ключи, бейсбольная кепка.

– Да, это признак душевного здоровья, Рей.

– Скажи Чарли, что я… Ничего не говори Чарли.

– Ладно. Так мне тогда можно уйти с сайта УРОД?

– Чего?

Лили отступила от экрана и, тыча в буквы пальцем, прочла:

– “Украинские Рабыни Отсосут Досуха” – УРОД. – И улыбнулась бодро и самодовольно, как третьеклассница, выигравшая викторину по правописанию. Вы же таких ненавидели, правда?

Рей не мог поверить своим глазам. Они даже ничего уже и не скрывают.

– Некогда мне, – быстро сказал он. – Пора бежать. – Выскочив за дверь, он припустил по Мейсон за прелестной и сострадательной Одри.

Ривера подъехал к ресторану “Дом на утесе”, выходившему на Тюленьи скалы, и заставил Чарли купить им обоим выпить, пока они будут наблюдать за – серферами на пляже. Сам по себе Ривера не был склонен к патологии, но знал, что если будет часто сюда приходить, рано или поздно увидит, как серфера слопает белая акула. Вообще-то он изо всех сил надеялся, что это произойдет, потому что иначе в мире не будет никакого смысла, никакой справедливости, а жизнь останется лишь спутанным клубком хаоса. Тысячи тюленей в воде и на скалах – основной продукт питания белых акул, – в воде сотни серферов, переодетых тюленями… слопать такого просто необходимо, чтобы с миром все было в порядке.

– Я ни на миг вам не поверил, мистер Ашер, когда вы сказали, что вы – Смерть, но поскольку я не мог объяснить, что это за тварь была с вами в переулке, – фактически, не желал этого объяснять, – я и не стал заострять внимания.

– И я это ценю, – ответил Чарли, чуточку ежась от неловкости: в наручниках пить вино из бокала не очень удобно. Лицо его от перечного газа было красным, как яблоко в глазури. – Это у вас обычная процедура допроса?

– Нет, – ответил Ривера. – Обычно платит город, но я попрошу судью вычесть напитки из вашего срока.

– Здорово. Спасибо, – сказал Чарли. – И можете звать меня Чарли.

– Ладно, тогда вы можете звать меня инспектор Ривера. Итак, размозжить голову старушке шлакоблоком – о чем вы вообще думали?

– Мне нужен адвокат?

– Разумеется, нет, у вас все в порядке – в этом баре полно свидетелей. – Некогда Ривера был полицейским-по-учебнику. Но то было еще до демонов, гигантских сов, банкротства, белых медведей, вампиров, развода и этой женской твари с когтями-саблями, которая обернулась птицей. Нет, теперь уже не настолько.

– В таком случае скажу: я думал, что меня никто не увидит, – ответил Чарли.

– Потому что вы невидимы?

– Не вполне. Просто как бы незаметен.

– Что ж, такое я допускаю, но все равно вряд ли это повод бить бабушку по черепу.

– У вас нет доказательств, – сказал Чарли.

– Есть, разумеется, – ответил Ривера, поднимая стакан – сигнал официантке, что ему нужен еще один “Гленфиддих” со льдом. – Она показала мне фотографии внуков, когда я зашел в дом.

– Нет, у вас нет доказательств, что я собирался бить ее по черепу.

– Понимаю, – сказал Ривера, который не понимал ничего. – Откуда вы знаете миссис Посокованович?

– Я ее не знаю. Ее имя просто возникло у меня в ежедневнике, я же вам показывал.

– Показывали. Это верно. Но это не дает вам права ее убивать, не так ли?

– В том-то и штука. Она должна была умереть три недели назад. В газете даже был некролог. Я пытался гарантировать точность.

– И не заставили “Кроникл” напечатать опровержение, а надумали вышибить бабуле мозги.

– Ну, либо так, либо попросить мою дочку сказать ей “киска”, а я не намерен эксплуатировать своего ребенка подобным образом.

– Что ж, Чарли, я восхищен тем, что вы заняли по этому вопросу столь принципиальную позицию, – сказал Ривера и подумал: “Кого тут надо пристрелить, чтобы мне принесли стакан?” – Но давайте допустим на одну миллисекунду, что я вам верю: старушке действительно пора было скопытиться, но она не скопытилась, и поэтому в вас стреляли из арбалета, и появилась та тварь, которую я подбил в переулке… Давайте просто допустим, что я верю, – и что мне со всем этим делать?

– Нужно быть осторожнее, – сказал Чарли. – Вы можете превратиться в одного из нас.

– Прошу прощения?

– Так произошло со мной. Когда умерла моя жена, в больнице я увидел мужика, пришедшего забрать сосуд ее души, – и ба-бах, стал Торговцем Смертью. Вы видели меня сегодня, когда меня не видел никто, вы видели сточную гарпию в ту ночь в переулке. А как правило, их вижу только я.

Ривере очень, очень хотелось передать этого парня психиатрам в больнице и никогда больше с ним не встречаться, но закавыка в том, что он действительно видел в ту ночь женскую тварь в переулке – и потом еще раз, уже на собственной улице. А также читал рапорты обо всякой дичи, что творилась в городе последние недели. И не просто обычная сан-францисская дичь, а действительно дикая – например, стая воронов напала на туриста в “Башне Койт”, один мужик въехал на машине в витрину магазина в Китайском квартале под предлогом того, что старался не сбить дракона, а по всей Миссии люди утверждали, будто видели, как у них в мусорных баках роется игуана, одетая мушкетером, – с крохотной шпагой и прочим.

– Я могу доказать, – сказал Чарли. – Отвезите меня в музыкальный магазин на Кастро.

Ривера посмотрел на печальные голые кубики льда у себя в стакане и произнес:

– Чарли, вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, что за ходом вашей мысли трудно следить?

– Вам нужно поговорить с Мятником Свежем.

– Конечно, это все и проясняет. А заодно и с Хрустиком Кремом.

– Он тоже торгует смертью. И подтвердит, что я вам рассказывал правду, и вы меня отпустите.

– Вставайте, – сказал Ривера.

– Я еще вино не допил.

– Оставьте деньги за выпивку и встаньте, пожалуйста. – Ривера пальцем подцепил наручники Чарли и поднял его на ноги. – Едем на Кастро.

– По-моему, я не смогу в наручниках опираться на трость.

Ривера вздохнул и посмотрел на серферов внизу. Ему показалось, будто в волне за спиной у одного движется что-то крупное, однако едва сердце его подскочило от возбуждения, как из гребня высунул усатое рыло морской лев, и Ривера вновь упал духом. Он кинул Чарли ключи от наручников.

– Ждите меня у машины, мне надо отлить.

– Но я же могу сбежать.

– Это запросто, Чарли. Только сначала заплатите.