Текст книги "Грязная работа"

23. Не день, а пиздец

В Городе Двух Мостов то был не день, а пиздец. – С первым светом зари на конструкциях моста Золотые Ворота расселись стаи стервятников и принялись глазеть на автомобилистов так, словно удивлялись, как это людям – хватает наглости до сих пор оставаться в живых и куда-то ехать. Вертолеты дорожной полиции, вызванные, чтобы снять на пленку пернатых захватчиков моста, вместо этого десять минут снимали спиральную тучу летучих мышей, вившуюся вокруг пирамиды “Трансамерика”, после чего, надо полагать, испарились в черном тумане, уплывшем по Заливу в открытое море. Утонули три пловца, состязавшиеся в Сан-Францисском триатлоне, и вертолет репортеров сумел заснять что-то под водой – некий темный силуэт, подкравшийся снизу к одному из пловцов и утащивший его на глубину. Многочисленные прогоны пленки выявили там отнюдь не зализанные очертания акулы – у существа обнаружился немалый размах крыльев и отчетливая рогатая голова. На скатов, наблюдавшихся ранее, совсем не походило. В парке Золотые Ворота внезапно поднялись на крыло все утки и покинули этот район; сотни морских львов, что, как правило, нежились на солнышке у Пирса 39, пропали тоже. А также из города, судя по всему, исчезли все голуби.

Щелкопер, собиравший полицейскую хронику за ночь, обнаружил совпадения в семи сообщениях о пропаже людей или насилии в местных заведениях рынка вторичной розницы, и к концу дня все телестанции уже говорили об этом под эффектные кадры горящего здания, где прежде располагалось заведение Энтона Дюбуа в Миссии. Кроме того, с отдельными людьми происходило что-нибудь особенное: в тенях что-то шевелилось, из ливнестоков раздавались голоса и вопли, скисало молоко, хозяев царапали коты, выли собаки – и тысячи людей просыпались и понимали, что их больше не тянет на шоколад. То был поистине не день, а пиздец.

Остаток ночи Ашер провел, суетясь и проверяя замки, потом перепроверяя, потом лазая в интернете в поисках информации о Преисподниках – на всякий случай, вдруг кто-нибудь с последнего раза, когда он выходил в сеть, вывесил новенький древний документ. Написал завещание и пару писем, затем вышел и опустил их в ящик на улице, а не оставил на стойке в лавке вместе с прочей исходящей корреспонденцией. После чего, уже на рассвете, когда бета-самцовое воображение разогналось до тысячи миль в час, совершенно вымотанный Чарли проглотил две таблетки снотворного, которые дала ему Джейн, и проспал весь не день, а пиздец. На закате его разбудила звонком милая дочурка.

– Алло.

– Тетя Кэсси антисемит, – сказала Софи.

– Солнышко, на дворе шесть утра. Можно, мы обсудим политические взгляды тети Кэсси чуть позже?

– А вот и нет, на дворе шесть ночи. Пора купаться, а тетя Кэсси не дает мне взять Элвина и Мохаммеда в ванну, потому что она антисемит.

Чарли посмотрел на часы. Отчасти он обрадовался, что на дворе шесть вечера, а он разговаривает с дочерью. Хоть это осталось неизменным – что бы ни случилось, пока он спал.

– Ничего Кэсси не антисемит. – Джейн взяла от-водную трубку.

– А вот и да, – сказала Софи. – Папуля, ты осторожней. Тетя Джейн поборник антисемитов.

– А вот и нет, – сказала Джейн.

– Нет, ты послушай, какая умная у меня дочь, – сказал Чарли. – Я вот не знал в ее возрасте слов “антисемит” и “поборник”, а ты?

– Гоям нельзя верить, папуля, – сказала Софи. Затем прошептала: – Они терпеть не могут ванны, эти гои.

– Папа у тебя тоже гой, малыш.

– О боже мой, они повсюду, как люди из стрючков![75]75
  Намек на фильм американского режиссера Дона Сигела “Вторжение похитителей тел” (Invasion of the Body Snatchers, 1956), экранизацию фантастического романа Джека Финни (1911–1995) “Похитители тел” (The Body Snatchers, 1954), где некий инопланетный разум производит человеческих клонов из огромных стручков.


[Закрыть] – Его дочь выронила трубку, заверещала, после чего хлопнула дверь.

– Софи, отопри сейчас же, – раздался в трубке голос Кэсси.

Джейн спросила:

– Чарли, откуда она этого нахваталась? Это ты ее учишь?

– Это миссис Корьева, она происходит от казаков, и у нее остаточные муки совести за то, что ее предки делали с евреями.

– А-а, – сказала Джейн. Если нельзя обвинить брата, ей неинтересно. – Ну так в ванную к ней собак пускать нельзя. Они едят мыло, а иногда залезают в ванну, и потом…

– Пусть лезут, Джейн, – перебил ее Чарли. – Может, только они и способны ее защитить.

– Ладно, только я буду выкладывать им самое дешевое мыло. Не французское.

– Мыло отечественных производителей их вполне устраивает, Джейн. Слушай, я ночью собственноручно составил завещание. Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты вырастила Софи. Я туда это внес.

Джейн не ответила. Чарли слышал в трубке, как она дышит.

– Джейн?

– Конечно, конечно. Само собой. Да что это с вами со всеми такое? Что за большая опасность грозит Софи? Чего ты такой дерганый? И почему, блядь, ты не позвонил раньше, засранец?

– Я всю ночь занимался делами. А потом выпил две твои таблетки. И вдруг пропало двенадцать часов.

– Выпил две? Никогда не пей по две.

– Ага, спасибо, – ответил Чарли. – В общем, – ладно, со мной наверняка все будет хорошо, но если вдруг нет, ты возьмешь Софи и на время уедешь из города. В Сьерру или куда-нибудь. Кроме того, я отправил тебе письмо, где все объясняется, – по крайней мере, все, что мне известно. Распечатай его, только если что-то произойдет, хорошо?

– Ничему лучше не происходить, ебала́. Я только что потеряла маму, и я… ну за каким чертом тебе надо все это мне говорить, Чарли? Что у тебя случилось?

– Этого я тебе сказать не могу. Ты должна мне верить – у меня выбора не было.

– Как тебе помочь?

– Делай ровно то, что делаешь. Заботься о Софи, береги ее, и чтобы все время с ней были собаки.

– Ладно, только пускай с тобой ничего не случается. Мы с Кэсси намерены жениться, и я хочу, чтобы выдавал меня ты. И позаимствовать твой смокинг. Это же “Армани”, да?

– Нет, Джейн.

– Ты не хочешь меня выдавать?

– Нет-нет, дело не в этом. Да я ей приплачу, лишь бы она тебя взяла. Не в этом дело.

– Значит, ты считаешь, будто геям нельзя разрешать жениться, так? Ну вот, ты все-таки раскололся. Я так и думала – за столько лет…

– Я просто считаю, что геям нельзя разрешать жениться в моем смокинге.

– А, – сказала Джейн.

– Ты наденешь мой смокинг от “Армани”, и мне придется брать напрокат какую-нибудь срань или покупать что-нибудь новое и дешевое, а потом я на веки вечные останусь на свадебных фотографиях полным мужланом. Я же знаю, как вам, парни, нравится показывать свадебные фотографии – это как зараза.

– Под “нами, парнями” ты имеешь в виду нас, лесбиянок? – осведомилась Джейн прокурорским голосом.

– Да, ебанушка, я имею в виду лесбиянок, – ответил Чарли голосом агрессивного свидетеля.

– Ой, ну ладно, – сказала Джейн. – Это же моя свадьба, наверно, я могу сама купить себе смокинг.

– Вот это будет мило, – сказал Чарли.

– Мне все равно теперь брюки в седалище надо немного расставлять.

– Вот и умница.

– Так ты береги себя и меня выдай.

– Очень постараюсь. Как считаешь, Кассандра пустит на вашу свадьбу маленькую еврейскую девчонку?

Джейн рассмеялась.

– Звони мне каждый час, – сказала она.

– Не буду.

– Ладно, тогда как сможешь.

– Угу, – ответил Чарли. – Пока.

Вылезая из постели, он улыбался – и спрашивал себя, не в последний ли раз способен это делать. Улыбаться.

Чарли принял душ, съел бутерброд с арахисовым маслом и желе и надел тысячедолларовый костюм, за который заплатил сорок дубов. Несколько минут похромал по спальне, решил, что нога себя чувствует вполне прилично и без пеногипсового каблука можно обойтись, поэтому оставил его у кровати. Включил кофеварку и позвонил инспектору Ривере.

– Не день был, а пиздец, – сказал Ривера. – Чарли, вам надо забирать дочь и уезжать из города.

– Я не могу. Это касается меня. Держите меня в курсе, хорошо?

– Дайте слово, что не станете делать глупостей и совершать подвиги.

– Такого не заложено в мою ДНК, инспектор. Если что увижу – позвоню.

Чарли отсоединился, не имея ни малейшего понятия, что ему делать. Однако что-то делать он должен. Позвонил Джейн пожелать Софи спокойной ночи.

– Я просто хотел тебе сказать, что я тебя очень люб-лю, солнышко.

– Я тебя тоже, папуля. А чего ты звонишь?

– У тебя встреча или что?

– У меня мороженое.

– Это мило. Послушай, Софи, папе надо кое-что сделать, поэтому я хочу, чтобы ты несколько дней пожила у тети Джейн, ладно?

– Ладно. Тебе помочь? Я свободна.

– Нет, солнышко, но спасибо.

– Ладно, папуля. Элвин смотрит на мое мороженое. Он, по-моему, голодный, как медведь. Я пошла.

– Я тебя люблю, солнышко.

– И я тебя, папуля.

– Извинись перед тетей Кэсси за то, что назвала ее антисемитом.

– Ладно. – Щелк.

Она первой повесила трубку. Зеница ока его, свет его жизни, гордость его и радость – первой повесила трубку. Чарли вздохнул, но ему получшело. Боль сердечная – естественная среда обитания бета-самцов.

Несколько минут Чарли на кухне точил лезвие шпаги о корпус электрического консервного ножа, который им с Рейчел подарили на свадьбу, а потом спустился проверить лавку.

Только открыв дверь на заднюю лестницу, Чарли услышал из лавки странные животные звуки. Вроде бы со склада, но свет там не горел, хотя в двери его – падало достаточно. Началось? Тогда понятно, что делать дальше.

Чарли извлек шпагу из трости и, пригнувшись, сполз по лестнице, ступая на края ступенек, чтобы минимизировать скрипучесть. На полпути он увидел источник животных звуков и отпрянул, перепрыгнув чуть ли не пол-лестницы наверх.

– Растуды твою налево!

– Это нужно было сделать, – сказала Лили. Она сидела верхом на Рее Мейси, ее плиссированная юбка в клеточку покрывала (милосердно) коллегу, в особенности те детали его анатомии, кои могли подвигнуть Чарли на ослепление себе глаз[76]76
  Аллюзия на Ин., 12:40.


[Закрыть], что он и без того намеревался сделать.

– Нужно, – отдуваясь, подтвердил Рей.

Чарли снова заглянул на склад – парочка занималась тем же, чем занималась: Лили скакала на Рее, будто на механическом быке, и одна голая грудь ее подпрыгивала, вывалившись из разреза поварской куртки.

– Он был подавлен, – сообщила она. – Я видела, как он нашим пылесосом ставит себе засосы. Это ради вящего блага, Ашер.

– Так прекратите же, – сказал Чарли.

– Нет, нет, нет, нет, нет, – изрек Рей.

– Это благотворительность, – сказала Лили.

– Знаешь, Лили, – заговорил Чарли, стараясь не смотреть на парочку, – свои позывы к благотворительности ты могла бы удовлетворять иными способами. Например, Санта в Армии спасения, что ли.

– С этими ебаться неохота. Они почти все конченые алкаши и воняют. Рей, по крайней мере, чистенький.

– Я не имел в виду чикать Санту, я имел в виду – быть им. Звонить в колокольчик, ходить с красным котелком. Господи.

– Я чистенький, – изрек Рей.

– А ты заткнись, – сказал Чарли. – Она тебе в дочери годится.

– Он был на грани самоубийства, – сказала Лили. – Я, может, ему жизнь спасаю.

– Спасает, – подтвердил Рей.

– Рей, заткнись, – рявкнул Чарли. – Это презренный секс из жалости, от крайнего отчаяния, вот и все.

– Это он знает, – сообщила Лили.

– Я не против, – подтвердил Рей.

– Кроме того, я стараюсь ради великой цели, – продолжала Лили. – Рей от тебя жмется.

– Куда? – спросил Рей.

– Как? – спросил Чарли.

– Он нашел женщину, которая скупала все сосуды. Она была с теми клиентами, которых ты пропустил. Где-то в Миссии. Он не собирался тебе рассказывать.

– Я не понимаю, о чем ты, – сказал Рей. – Быстрее, пожалуйста.

– Скажи ему адрес, – сказала Лили.

– Лили, – произнес Чарли. – Это вовсе необязательно.

– Да, – подтвердил Рей.

Раздался громкий шлепок. Чарли открыл глаза. Парочка по-прежнему была перед ним – делала то, что делала, – но правая щека Рея ярко горела, а Лили замахивалась, чтобы влепить ему еще раз.

– Говори!

– На Герреро, между 18-й и 19-й, номера не знаю, но это большой зеленый особняк, не проглядишь. Буддистский центр “Три драгоценности”.

ШМЯК!

– Ай, я же ему сказал, – взвыл Рей.

– Это за то, что адрес не выяснил, СУКА! – сказала Лили. Затем повернулась к Чарли. – Готово, Ашер. Я хочу высокую должность, когда ты покоришь Преисподнюю.

Чарли подумал, что первым делом после покорения Преисподней отредактирует “Большущую-пребольшущую книгу Смерти”, чтобы в ней объяснялось, как разбираться с такими вот ситуациями. Но вслух он сказал:

– Она твоя, Лили. Будешь заведовать пытками и дресс-кодом.

– Мило, – сказала Лили. – Извини, Ашер, мне тут нужно закончить. – И Рею: – Слышал? Никаких больше фланелевых рубашек, курвиметр! – ТРЕСЬ!

У хрюков, исходивших от Рея, усилились частота и интенсивность.

– Ну да, – сказал Чарли. – Я выйду в другую дверь.

– Увидимся, – сказал Рей.

– Я больше никогда не буду смотреть вам обоим в глаза, хорошо?

– Неплохо, Ашер, – ответила Лили. – Будь осторожнее.

Чарли всполз обратно по лестнице, вышел – через – парадное квартиры и спустился на лифте в подъезд, всю дорогу подавляя рвотные позывы. А на улице – тормознул такси и поехал в Миссию, безуспешно стирая из памяти картину совокупления своих работников.

За “дармовыми душами”, что сбежали через канализацию, Морриган дошли до пустынной улочки в Миссии. Теперь дивы смерти ждали в ливнестоках на обоих перекрестках и наблюдали за зеленым викторианским особняком. Приходилось осторожничать – алчную натуру сестер отчасти укротил тот факт, что накануне ночью их с особой жестокостью подорвали.

“Дармовыми” они называли эти души, потому что маленькие лоскутные существа сами приносили их к сестрам по канализации, – эти дары являлись в миг величайшей слабости Морриган. После того как проклятый бостонский терьер целые мили гнал их по трубам и сестры, избитые и изможденные, спаслись на высоком карнизе подземной развязки, перед ними возникла процессия из двадцати с лишним кошмариков, разодетых как на бал. Крохотные твари несли самое нужное, то, чем сестры могли исцелить раны и вернуть силу, – человеческие души. Восстановившись таким образом, Морриган сумели прогнать назойливого песика. Дивы смерти вернулись – не к тому, конечно, состоянию, что было у них до взрыва, они теперь, возможно, и взлететь не смогли бы, но вполне в силах оказаться еще разок Сверху. Особенно если под рукой столько душ.

А на улицах тем вечером не было никого, кроме торчков, шлюх и бездомных. После не дня, а пиздеца почти все в Заливном Городе решили, что лучше, наверное, посидеть дома. Безопаснее. С точки же зрения Морриган (насколько им вообще хотелось туда глядеть), людям в домах было не безопаснее, чем тунцу в консервной банке, хотя этого еще никто не знал. Никто не ведал, от кого они прячутся, кроме Чарли Ашера, а он сейчас выходил из такси прямо у Морриган перед носом и на глазах.

– Новое Мясо, – сказала Маха.

– Надо ему дать новое имя, – сказала Бабд. – В смысле, не такой уж он теперь и новый.

– Тш-ш, – шикнула Маха.

– Эй, любовничек? – окликнула из стока Бабд. – Скучал по мне?

Чарли заплатил таксисту и встал посреди улицы, оглядывая большой нефритово-зеленый дом в стиле королевы Анны. В башенках наверху и в одном окне внизу горел свет. У входа в полумраке едва различалась табличка: БУДДИСТСКИЙ ЦЕНТР “ТРИ ДРАГОЦЕННОСТИ”. Чарли сделал первый шаг к дому и заметил движение за решеткой под крыльцом: там сверкнули чьи-то глаза. Наверное, кошка. Тут у него зазвонил мобильник, и Чарли откинул крышку.

– Чарли, это Ривера. У меня хорошие новости – мы нашли Кэрри Лэнг, женщину из ломбарда, и она еще жива. Ее связали и бросили в мусорный контейнер в квартале от ее заведения.

– Здорово, – ответил Чарли. Но здорово ему не было. То, что шевелилось под крыльцом, уже вылезало на поверхность и выстраивалось в шеренгу лицом к нему. Двадцать или тридцать тварей – чуть больше фута ростом, одетые в старинные причудливые костюмы. Вместо лица у каждой был череп мелкого зверя – кошки, лисы, барсука (прочих Чарли не узнал), – одни кости, пустые глазницы, мертвые. Однако все они на него смотрели.

– Вы не поверите, что ее туда засунуло, Чарли. Маленькие твари, она говорит, крохотные монстры.

– Ростом где-то четырнадцать дюймов, – сказал Чарли.

– Ну да, а откуда вы знаете?

– Сплошь зубы и когти, будто куски животных присобачили друг к другу просто так, и все разодеты как на маскарад?

– Чарли, что это вы мне рассказываете? Что вам известно?

– Одни догадки, – ответил Чарли и отстегнул защелку на трости.

– Эй, любовничек? – раздался у него за спиной женский голос. – Скучал по мне?

Чарли обернулся. Она выползала из ливнестока по-чти рядом.

– И плохая новость, – продолжал между тем Ривера. – Мы нашли старьевщика и букиниста из Миссии. Вернее, то, что от них осталось.

– Это и впрямь плохая новость, – сказал Чарли. Он двинулся по улице – подальше от сточной гарпии и крыльца с марионетками Сатаны.

– Эй, Новое Мясо, – донеслось с другого перекрестка.

Чарли снова обернулся – из стока выползала еще одна гарпия, и глаза ее сверкали под уличным фонарем. За спиной у него раздавался дробный перестук мелких челюстей.

– Чарли, мне все равно кажется, что вам лучше ненадолго уехать из города, но если не уедете – и никому не говорите, что я вам это сказал, – вам лучше обзавестись пистолетом. Может, даже парочкой.

– Сдается мне, это неплохая мысль, – ответил Чарли. Две сточные гарпии медленно подбирались к нему – так неуклюже, будто их нервные системы коротило. Та, что была поближе, – его знакомая по переулку на Северном пляже – уже облизывалась. По сравнению с памятной ночью, когда она его соблазнила, сейчас гарпия выглядела потасканной. Чарли двинулся по улице прочь.

– Или ружье, чтобы не пришлось учиться стрелять. Я вам одолжить не могу, но…

– Инспектор, мне придется вам перезвонить.

– Я серьезно, Чарли, чем бы эти твари ни были, они охотятся за такими, как вы.

– Вы и понятия не имеете, инспектор, до чего мне это ясно.

– Это тот, который в меня стрелял? – осведомилась гарпия поближе. – Передай, что я высосу его глазные яблоки из глазниц и сжую их прямо ему в ухо.

– Вы слышали, инспектор? – спросил Чарли.

– Она там?

– Они, – ответил Чарли.

– Сюда, Мясо, – сказала третья гарпия, вылезая из ливнестока чуть дальше по кварталу. Она выпрямилась, расправила когти и метнула соплю яда на борт ближайшей машины. Краска зашипела и стекла с корпуса.

– Чарли, вы где? Где вы?

– Я в Миссии. Около Миссии.

Мелкие твари уже спускались с крыльца и шагали к тротуару.

– Смотри, – сказала гарпия. – Он подарки нам принес.

– Чарли, где вы точно? – спрашивал в трубке Ривера.

– Мне пора, инспектор. – Чарли захлопнул телефон и кинул его в карман пиджака. Затем выхватил из трости клинок и повернулся к гарпии из – переулка. – Это тебе, – сказал он, очертив шпагой в воздухе вензель.

– Как мило, – отозвалась она. – Ты всегда обо мне заботишься.

Брогам “кадиллак-эльдорадо” 1957 года представлял собой идеальный пижонский образец машины смерти. Состоял он из трех тонн стали, отштампованных в зверя с массивной пастью и высокими хвостовыми плавниками, отделанных таким количеством хрома, что хватило бы Терминатору и еще осталось бы на запчасти, и хром этот в основном сосредоточен был в длинных острых полосах, что отскакивали при любом ударе и становились смертельными косами, которыми хорошо срезать с пешеходов мясо. Под четырьмя фарами автомобиль нес две хромовые пули на бампере, похожие на неразорвавшиеся торпеды или смертельные буфера Мадонны в бюзике “тройная пятерочка”. В машине имелась жесткая рулевая колонка, на которую при всяком серьезном столкновении насаживался водитель, электрифицированные стеклоподъемники, которыми возможно обезглавить ребенка, не было привязных ремней, зато имелся восьмицилиндровый двигатель в 325 лошадей с настолько отвратительным топливным КПД, что слышно было, как он пытается на ходу высосать разжиженных динозавров из асфальта. Верхний предел скорости у нее был 110 миль в час, она располагала кашеобразной и баржеподобной подвеской, вообще не способной стабилизировать машину на такой скорости, и недоразвитыми тормозами с усилителем, которые не могли ее остановить. Плавники, торчавшие сзади, были так высоки и остры, что автомобиль был смертелен для прохожих даже на стоянке. Вся эта конструкция восседала на высоких белобоких покрышках, которые выглядели – и чаще всего вели себя – как раздутые пончики в сахарной пудре. Детройт не сумел бы добиться более смертоносных результатов, даже если бы инкрустировал кита-убийцу стразами. Шедевр, а не машина.

И знать вам все это нужно потому, что вместе с потрепанными в боях Морриган и расфранченными химерами такой “эльдорадо” 57 года быстро приближался к Чарли.

Кроваво-красный лакированный “эльдо” свернул за угол, визжа покрышками, словно пылающими павлинами, колпаки разлетались к обочинам, двигатель ревел, изрыгая из задних шасси голубой дым, как дракон с метеоризмом. Первая Морриган обернулась как раз вовремя и получила бамперную пулю в бедро, после чего ее уволокло под днище машины и сложило, а затем черной кучей выплюнуло. Зажглись фары, и “кэдди” свернул к той Морриган, что подобралась ближе всех к Чарли.

Мелкое зверье разбежалось по тротуару, а Чарли запрыгнул на капот стоявшей рядом “хонды”, и “-эльдо” со всего маху двинул вторую гарпию. Та тряпичной – куклой взмыла над капотом, когда взвизгнули тормоза, и пролетела ярдов двадцать по улице. “Кэдди” поддал газу и ударил ее снова – теперь она с глухим стуком несколько раз перекатилась под колесами, оставляя клочья себя, и замерла на асфальте. “Кэдди” рванул к последней Морриган.

У той было несколько секунд форы, и она побежала по улице – силуэт ее менялся на бегу, руки превращались в крылья, тщились отрасти перья хвоста, – однако трансформацию для взлета совершить не успела. “Эльдо” перепахал ее, затем дал по тормозам и попалил себе резину задним ходом у нее на спине.

Чарли взбежал на крышу “хонды”, уже собираясь отпрыгнуть от проезжей части подальше, но “кэдди” остановился рядом, и зачерненное электрифицированное окно съехало вниз.

– Залезайте в машину, – сказал Мятник Свеж.

Разгоняясь по кварталу, Мятник Свеж снова проехал по последней Морриган, затем с визгом выписал два левых поворота, прижал машину к обочине, выскочил и обогнул ее спереди.

– Ох ты ж черт, – сказал он (“черт” пришлось на сильную долю такта – с болью и подтяжкой звука). – Черт, капоту и решетке абзац. Черт. Если силы тьмы восстанут и завладеют миром, я потерплю, но иметь мою тачку им не позволю.

Он снова запрыгнул в машину, включил передачу и с ревом свернул на следующем повороте.

– Куда вы?

– Проехаться по этим сукам еще разок. Я им не позволю иметь мою тачку.

– И что, вы думали, произойдет, когда вы по ним в первый раз проедете?

– Ну уж не это. Я раньше никого не сбивал. Не делайте вид, будто для вас это неожиданность.

Чарли оглядел сияющий салон, кроваво-красные кожаные сиденья, приборную доску, отделанную сучковатым орехом, и ручки с золотыми накладками.

– Отличная машина. Мой почтальон в нее бы влюбился.

– Ваш почтальон?

– Он собирает винтажное шмотье сутенеров.

– Что вы этим хотите сказать?

– Ничего.

Они уже выехали на Герреро, и Мятник вжал в пол педаль газа, когда они приблизились к нужному кварталу. Первая сбитая им Морриган только поднималась на колени, когда “кэдди” врезался в нее снова, закинул за две запаркованные машины и влепил в стену пустующего здания. Вторая повернулась им навстречу и обнажила когти, прочертившие по капоту царапины, когда машина под барабанную дробь толчков закатила стервь под себя. Затем они проехали по ногам третьей гарпии, уже почти улизнувшей в ливнесток.

– Ух ты, – сказал Чарли, обернувшись и выглянув в заднее окно.

Теперь Мятник Свеж, казалось, полностью сосредоточился на безопасном вождении.

– Что это за чертовщина была?

– Я их называю сточными гарпиями. Эти шалавы шепчут нам из ливнестоков. Теперь они гораздо сильнее, чем раньше.

– Страшные, доложу я вам, – произнес Мятник.

– Фиг знает, – ответил Чарли. – Вы их хорошенько рассмотрели? Всмысь, у мукл назаду такие бамбалеи, да и спереди бумбабулки ништяцкие, ты мя поал, пес, да? Давай наперехват, а? – Он предложил мистеру Свежу пятерню, чтобы тот дал ему наперехват, но Мятный оставил его в непонятках.

– Прекратите, – сказал он.

– Простите, – ответил Чарли.

– “Говорим как реальный пикапер за десять дней или меньше – издание для долбоебов”? – спросил Мятник.

Чарли кивнул:

– Пару месяцев назад компакт в лавке появился. Я тренируюсь в фургоне. Как получается?

– Ваша негрозность сверхъестественна. Я вынужден даже проверять, вы белый по-прежнему или уже нет.

– Спасибо, – сказал Чарли, и вдруг у него над головой будто зажглась лампочка: – Слушайте, я вас искал – где вас вообще носило?

– Прятался. Одна из этих сук как-то ночью пришла за мной в метро, когда я возвращался из Окленда.

– Как вам удалось сбежать?

– Эти зверюшки – они на нее кинулись всем кагалом в темноте. Я слышал, как она визжит на них и рвет их на ленточки, но они ее сдерживали, пока мы не доехали до станции, а там уже толпа народу. Она съеблась в тоннель. Весь вагон завалило их анатомией.

Мятник свернул на Ван-Несс и направился к кварталам Чарли.

– Так они вам помогли? Они разве не с Преисподниками к власти рвутся?

– Похоже, что нет. Мою задницу спасли.

– А вы знаете, что некоторых Торговцев Смертью убили?

– Не знал. В газетах не писали. Вчера вечером видел, что сгорел магазин Энтона. Он не выбрался?

– От него что-то нашли, – ответил Чарли.

– Знаете, мне кажется, это из-за меня. – Свеж повернулся и впервые посмотрел на Чарли. В его золотистых глазах читалась тоска. – Я не смог забрать два своих последних сосуда, и все завертелось.

– А я думал, из-за меня, – ответил Чарли. – Я тоже два пропустил. Только вряд ли это из-за нас. Две мои клиентки живы, и мне кажется, они в том доме, куда я шел, когда вы меня выручили, – в этом буддистском центре “Три драгоценности”. И там есть женщина, которая скупала сосуды.

– Миленькая такая брюнетка? – уточнил Мятник.

– Не знаю. А что?

– У меня она тоже покупала. Пыталась маскироваться, но это она.

– Ну вот она – в том доме. Я должен туда вернуться.

– Я не хочу никаких дел с этими когтистыми суками, – сказал Мятник.

– Эт точняк, – сказал Чарли. – А у меня с одной кой-чё было.

– Не может быть.

– Может – она меня за самый кардан цапнула за всю херню, так пришлось свинтить блядину.

– Хватит.

– Извините. В общем, мне все равно вернуться надо.

– Уверены? По-моему, они не сдохли. Похоже, они вообще не сдыхают.

– Можете по ним опять проехаться. Кстати, как вы поняли, где меня искать?

– Когда я услышал, что лавка Энтона сгорела, я ему позвонил, но мне сказали, что номер отключен, и я поехал к вам. Поговорил с этой готичной девочкой, которая у вас работает. Она мне и сказала, куда вы отправились. Я с ней минут десять беседовал. Она про меня знает – в смысле, про нас? Про Торговцев Смертью?

– Да, я ей давно уже рассказал. А когда вы туда приехали, она не была, э-э… занята? То есть с мужчиной?

– Нет. Она с кем-нибудь видится?

– Я думал, вы голубой.

– Этого я никогда не говорил.

– Да, но вы и не особо старались это опровергнуть.

– Чарли, у меня музыкальный магазин на Кастро. Бизнес лучше, если я голубой Торговец Смертью, чем если я лавочник-натурал.

– Это верно. Мне в голову не пришло.

– Почему это меня не удивляет? Так что, она с кем-нибудь видится?

– Она вдвое моложе вас и, мне кажется, немного свихнулась – в сексуальном, я имею в виду, смысле.

– Так она видится с кем-нибудь?

– Мне она как младшая сестренка, Свеж. У вас что, нет таких работников?

– У вас что, нет знакомых в музыкальных магазинах? Нигде на свете нет бо́льших хранилищ необоснованной заносчивости. Если б можно было найти замену, я бы своих работников травил.

– По-моему, она ни с кем не встречается, но поскольку миром скоро овладеют Силы Тьмы, вам может не хватить времени на свидания.

– Кто знает. Я так понял, у нее пунктик на Силах Тьмы. Она мне нравится – смешная, хоть и как-то макаброво. И она любит Майлза.

– Лили любит Майлза Дейвиса?[77]77
  Майлз Дьюи Дейвис 3-й (1926–1991) – американский джазовый трубач, композитор и руководитель оркестра.


[Закрыть]

– Вы такого про свою младшую сестренку не знаете?

Чарли вскинул руки, сдаваясь:

– Берите ее, пользуйтесь, потом выбрасывайте, мне все равно – работает она у меня на полставки. За дочерью моей тоже можно приударить. Ей скоро шесть, и она, вероятно, любит Колтрейна[78]78
  Джон Уильям Колтрейн (1926–1967) – американский джазовый саксофонист и композитор.


[Закрыть].

– Успокойтесь, как-то вы слишком разволновались.

– А вы развернитесь и отвезите меня к буддистскому центру. Я должен все остановить. Это касается меня, Свеж. Я Люминатус.

– Да ну.

– Ну да, – сказал Чарли.

– Вы – Великая Смерть? Смерть с большой буквы? Вы? И вы уверены?

– Уверен, – ответил Чарли.

– Я сразу понял – в вас что-то не так, но мне казалось, Люминатус должен быть… ну, я не знаю – выше ростом.

– Только вот про это не начинайте, ага?

Мятник свернул с Ван-Несс на разворотную площадку отеля.

– Куда это вы? – спросил Чарли.

– Ездить по гарпиям.

– К буддистскому центру?

– Угу. У вас оружие есть какое-нибудь кроме этой дурацкой сабельки?

– Мой друг полицейский сказал, что мне нужно достать пистолет.

Мятник Свеж сунул руку в свой мшисто-зеленый пиджак и извлек из кармана пистолет – крупнее пушки Чарли в жизни не видел. Мятник положил оружие на сиденье.

– Берите. “Орел пустыни”. 50-го калибра. Медведя остановит.

Чарли взял хромированную дуру. Весила она фунтов пять, а в дуло, пожалуй, влезал большой палец.

– Огромная какая штука.

– Я тоже не маленький. Слушайте, здесь восемь патронов. Один в стволе. Перед тем как стрелять, нужно взводить курок и отпускать предохранитель. Вот и вот. – Он показал на предохранитель и курок. – Не выпускайте его из рук, если придется стрелять. Не сгруппируетесь – от отдачи шлепнетесь на жопу.

– А как же вы?

Мятник похлопал себя по пиджаку:

– У меня еще есть.

Чарли повертел пистолет в руках, полюбовался, как на хромированных поверхностях играют отсветы уличных фонарей. (Бета-самцы, внутренне признавая свою состязательную несостоятельность, очень падки на пижонские уравнители.)

– У вас в тихом омуте черти водятся, мистер Свеж. Вы не просто обыкновенный семифутовый Торговец Смертью в пастельно-зеленом костюме.

– Благодарю вас, мистер Ашер. Это очень любезно с вашей стороны.

– Мое удовольствие.

У Чарли зазвонил мобильник.

– Ашер, где вы шляетесь? – спросил Ривера. – Я круги вью по Миссии, а здесь никого, только черные перья летают.

– Да, это нормально. У меня все хорошо, инспектор. Я нашел Мятника Свежа, у которого музыкальный магазин. Я сейчас с ним в машине.

– Так вы в безопасности?

– Относительно.

– Хорошо. Сидите смирно, я вам позвоню, ладно? А с вашим другом я бы хотел побеседовать завтра.

– Договорились, инспектор. Спасибо, что выручили.

– Осторожней, Ашер.

– Понял. Сижу смирно. Пока.

Чарли захлопнул телефон и повернулся к Мятнику Свежу:

– Вы готовы?

– Абсолютно, – ответил свеженький.

Когда они подъехали к буддистскому центру “Три драгоценности”, улица перед ним была пуста.

– Зайдем с тыла, – сказал Мятник Свеж.