Текст книги "Напарник чародея"

Глава четвертая

Они выехали на извилистую дорогу, ведущую к замку, в тот момент, когда солнце уходило за горизонт, и хотя путники направлялись на восток от своего дома, дорога много раз поворачивала вокруг горы, так что на этот раз солнце оказалось за замком. Кроваво-красный закат придал черному грозно нависающему над ними величественному строению какой-то зловещий вид.

Корделия вздрогнула.

– Как будто он следит за нами, папа.

– Это всего лишь иллюзия, моя дорогая, – Род прижал дочь к себе, чтобы скрыть собственную дрожь. – Просто такой угол зрения. Каменная кладка не может смотреть, у нее для этого нет глаз.

– Но он смотрит, папа, – голос Магнуса дрогнул, тем самым смазав впечатление от тона, но мальчик не обратил на это внимание. Он встревоженно смотрел на замок. – Что-то скрывается за этими камнями, и оно заметило наше появление.

На этот раз, чтобы скрыть дрожь, Род выпустил Корделию из объятий. Что-то действительно может прятаться в замке – на планете, где буквально каждый житель является потенциальным эспером, можно ожидать всего. Он взглянул на Джефри: даже ребенок-воин мрачно хмурился, глядя на замок как на еще не нападающего, но готового в любой момент к атаке врага. А Грегори побледнел, глаза его широко распахнулись. Род повернулся к Гвен.

– Ты тоже это чувствуешь?

Гвен кивнула, не отрывая взгляда от замка.

– Знаешь, милорд, в нем ощущается какая-то древняя беда, старинное проклятие, которое должно быть снято.

– Ну что ж, такой семье, как наша, это вполне под силу! – Род расправил плечи и двинулся к замку. – Вперед, армия. Когда это хоть самый страшный злодей мог нас остановить?

Ему хотелось бы услышать за спиной одобрительные возгласы, но таковых не последовало. Род рискнул оглянуться и увидел, что домочадцы следуют за ним с решительным видом. Хотя чародей предпочел бы на их лицах выражение разумной осторожности.

«Ты уверен, что это самое правильное, Род?» – послышался у него в ухе голос Фесса.

Род заметил, что робот не воспользовался частотой человеческой мысли. Следовательно, остальная часть семьи его не слышит. И ответил:

«Конечно, нет, Старая Железяка. Но разве это когда-нибудь меня останавливало?»

К тому времени, как они добрались до рва и увидели, до какой степени разрушен замок, небо потемнело. Крыша замка обвалилась, в башнях не хватало бойниц. Мороз и вода вырвали из северной стены несколько каменных блоков, оставив зияющую пробоину размером в четыре квадратных фута. На их глазах из северной башни вылетела стая летучих мышей и устремилась в ночное небо. Род подумал, что при дневном свете замок вообще показался бы грудой развалин. Он медленно произнес:

– Не думаю, чтобы мне хотелось провести в нем ночь.

Но Гвен ответила:

– Нет, мы должны.

Род повернулся и посмотрел на жену:

– Провести здесь ночь? Когда самое время ожить духам? Тем более, что мы все ощутили здесь какую-то угрозу?

– Да, и потому должны выступить против нее, – решительно заявила Гвен. – Иначе зло, таящееся в этой угрозе, уцелеет и будет продолжать осквернять владение, которое отдано нам и о котором мы должны заботиться.

Роду пришлось признать, что этого не обойти: они приняли этот надел, отделенный от земель Медичи, и, следовательно, приняли на себя ответственность за благополучие местных жителей. Конечно, они этого не хотели и не просили, но и не отказывались. Если Туану и Катарине понадобилось, чтобы Гэллоутласы позаботились об этой земле и ее обитателях, то их долг исполнить это пожелание. Для отказа должна существовать очень веская причина.

Такой причины у них не нашлось.

– Я вижу, Медичи не позаботились очистить это место от призраков, хотя владели им достаточно долго...

– Ты сам сказал – призраки, – глаза Грегори стали огромными, как у филина.

Джефри презрительно взглянул на брата.

– Какая новость, особенно после того, что мы сами здесь ощутили.

– Конечно, – согласился младший из Гэллоугласов, – но слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

Джефри раздраженно поморщился и собирался что-то сказать, но Род остановил среднего, положив руку ему на плечо.

– Я просто называю явление, сын. Это способ справиться со страхом...

– Я не боюсь!

– Тогда ты храбрее меня. Если мы назвали причину страха, то теперь не можем сделать вид, будто его не существует.

Джефри продолжал хмуриться, но замолчал.

– И что с того, что Медичи не выполнили свой долг? – спросила Гвен. – Мы-то все равно обязаны его выполнить.

– Верно, – согласился Род.

– Тогда чем быстрее мы за это примемся, тем лучше.

– О, так далеко я бы не заходил. Предпочитаю первую встречу организовать при дневном свете.

Гвен повернулась к мужу.

– Откладывание не поможет, милорд.

– Конечно, нет, но я буду себя лучше чувствовать.

Гвен нетерпеливо мотнула головой.

– Неужели ты так устал в пути, что не выдержишь схватки?

– Ну, раз уж ты об этом заговорила – да. Вернее, я бы выдержал, если бы пришлось, но никакой полководец не поведет усталую армию в бой, если у него имеется другой вариант. И к тому же у меня есть еще одна причина.

– Какая?

– Я боюсь.

– Ты трусишь, отец? – завопил Джефри. – Не может быть!

– Трушу, – Род отвернулся, подобрал упавшую ветку и принялся выметать участок для разбивки лагеря. – И войду в эти руины только при свете солнца.

Джефри ошеломленно смотрел на него, потом повернулся к Гвендайлон:

– Мама! Наш папа не мог стать трусом!

Гвен покачала головой, не отрывая взгляда от мужа.

Какое-то время Джефри недоверчиво смотрел на отца, потом обратился к Фессу и повторил:

– Не может быть! Ты, который знаешь его дольше нас всех, который вырастил его с колыбели, скажи мне! Признавался ли хоть раз мой отец в том, что боится?

– Часто и регулярно, Джефри, и правильно делал. Только глупец не сознается в том, что боится. Мудрый человек признается в том, что боится, пусть только перед самим собой, но потом побеждает страх.

Будущий герой, нахмурившись, задумался.

– В твоих словах есть смысл...

– Тот, кто отрицает страх, даже перед самим собой, лжет, – заверил его Фесс, – а страх, в котором не признались, может проявиться в решающий момент и обезоружить в битве.

Магнус внимательно слушал.

– Никогда не бойся признаться, что боишься, Джефри, – продолжал Фесс, – но не позволяй страху удерживать тебя от активных действий.

– Но отца он удерживает! Прямо сейчас!

– Правда, и это для него нетипично, – согласился робот. – Может быть, ты спросишь родителя, почему он так поступает? Тем более, что он делает это так открыто.

Джефри посмотрел на него, потом повернулся к отцу.

– Ты лжешь!

Магнус тоже повернулся, хотя и не так стремительно.

– Нет, – спокойно ответил Род, – я определенно боюсь этого замка.

Джефри задрал подбородок.

– Но не настолько боишься, чтобы не разбивать лагерь в тени его стен.

– Ты заметил это...

Джефри поморщился.

– Прошу тебя, не будь со мной таким жестоким! Объясни, почему ты колеблешься.

Род взглянул на мальчика. Джефри заерзал под взглядом отца, но продолжал держаться гоголем.

Магнус негромко сказал:

– Имеешь ли ты право услышать, брат, если утратил веру в него?

Джефри, казалось, слегка расслабился.

– Не утратил. Правда. Я только хочу узнать причину, чтобы сохранить веру.

Род продолжал смотреть на усомнившегося в нем сына.

Наконец Джефри опустил голову.

– Прошу прощения, сэр, в том, что усомнился в тебе.

– Ну, конечно, – отозвался Род. – Спрашивай, что хочешь, сын, хотя ответ может тебе не понравиться. Но, пожалуйста, не сомневайся в отце. Я этого не заслужил.

– Да, не заслужил, – задумчиво проговорила Гвен. – Но ты мог бы быть более открытым с нами, супруг.

– Я сказал бы больше, если бы мог подобрать слова. Но нужно несколько минут, чтобы сформулировать, что меня тревожит. Скажу пока просто: я не люблю сюрпризы.

– Ага! – облегченно воскликнул Джефри. – Ты сам нам не раз говорил: не зная броду – не суйся в воду!

Род кивнул.

– Но мне потребовалось на это несколько минут, потому что перед нами не армия. Поэтому я и сказал, что боюсь. Эмоции – хорошая причина, и если я не могу понять, чего именно опасаюсь, разумно задержаться. Особенно, если есть возможность.

– Твои слова мудры, супруг мой, – кивнула Гвен. – Проведем ночь здесь, а утром узнаем, что сможем, – она повернулась к Корделии, которая внимательно слушала и делала в памяти зарубки на будущее. – Пойдем, дочь. Приготовим еду и позаботимся о ночлеге.

– Вы слышали, что сказала мама, мальчики, – подхватил Род. – Разбивайте лагерь.

Огонь костра под треножником с котлом и запах горячей пищи значительно улучшили настроение семьи. Отблески костра плясали на голове Фесса и на семейной палатке, которая с годами увеличивалась, пока не превратилась в небольшой павильон.

– С чего мы начнем разведку этого замка, папа? – спросил Магнус.

– Ну, твоя мама и я немного уже знаем о нем, сын.

Гвен кивнула.

– Он достаточно близко от Раннимеда, и до нас все эти годы доходили слухи.

– Но ведь это были сплетни, – возразил Грегори.

Гвен снова кивнула.

– И потому наверняка ошибочны. Но в любом слухе кроется зерно правды.

– И что говорит этот Слух? – спросила Корделия.

– Во-первых, – ответил Род, – мы знаем, что замок называется Фокскорт. Мы можем считать это фактом, потому что именно так называл эти руины король Туан, когда даровал мне их.

– «Даровал» означает «обременил», папа?

Род едва не подавился похлебкой. Вытер рот и глаза и сказал:

– Только в данном случае, Делия. Обычно это означает, что король разрешает рыцарю здесь жить и пользоваться доходом с земли. Все равно, что получаешь титул и землю в награду за верную службу короне.

– Но земля по-прежнему принадлежит короне? – спросил Магнус.

– Теоретически да, но с практической точки зрения она принадлежит рыцарю, которому пожалована, и его наследникам.

– Что значит «пожалована»? – поинтересовался Джефри.

– Дарована.

– Ага, – Джефри озадаченно поморгал.

– В нашем языке много слов, которые имеют почти одинаковое значение, – объяснила Гвен. – Хотя в разных случаях употребляется то одно, то другое. Поэтому использование слова в нужном смысле становится искусством. Это искусство носит название риторики.

– И не дается тем, кто считает его наукой, – добавил Род. – Итак, нам дарованы замок и десять квадратных миль окружающей территории, теперь это наше владение, хотим мы этого или нет. И если какой-то злобный призрак оспаривает наше право, нам лучше позаботиться о нем раз и навсегда.

– И ты хочешь начать с его имени?

Род пожал плечами.

– Только для затравки. Если мы узнаем, почему замок так назван, возможно, мы кое-что узнаем и о призраке, живущем в нем.

– Название замка как будто свидетельствует, что тут можно знатно поохотиться на лис.

– Похоже, – согласилась Гвен, – тем более, что прежде здесь проживало знатное семейство.

– Но семейство тоже носило фамилию Фокскорт, – возразил Род. – В таком случае им пришлось принять название замка, если его источник – действительно лисья охота.

– Но ведь это достаточно обычно? – спросил Магнус. – Полное имя Графа Маршалла – Роберт Артос лорд Маршалл, и хотя его семейное имя Артос, все называют его Маршалл по имени замка.

– Верно, но бывает и наоборот. Тюдор – фамилия соседнего графского семейства, и по их фамилии названо и имение.

– Значит, семейство баронов, которые жили в этом замке, переняло свое имя у замка?

– Они были графы, а не бароны, – поправил первенца Верховный Чародей. – Да, именно таково мое предположение. Но могло быть и наоборот.

Корделия покосилась на мрачные стены, которые темным пятном выделялись на фоне неба.

– И долго они здесь жили?

– Триста лет. Это значит, что замок пустует уже два столетия. Туан сказал, что весь род вымер во время знаменитой квакающей холеры, и Медичи оставили замок гнить, а землю разделили между своими рыцарями и управляющими.

Гвен нахмурилась:

– Непохоже на это семейство оставлять замок, когда его можно было использовать.

– Да и непохоже на покойного герцога Медичи – не воспользоваться крепостью, с помощью которой он усилил бы свою власть над местными крестьянами, – Род кивнул. – Ты права, что-то здесь не так.

– Ты можешь сказать, в чем дело? – спросил Грегори.

Род покачал головой.

– Это все сведения, которые я получил от короля Туана.

– А где мы получим новые сведения?

– Там, где всегда, – Род повернулся к Гвен. – Похлебка еще осталась?

Гвен кивнула.

– Почти столько же, сколько сами съели.

– Тогда пригласим к обеду гостей. Пак рекомендовал нам обратиться к местным представителям Волшебного Народца, – Род повернулся к деревьям и крикнул: – Вы, эльфы холмов, ручьев, озер и рощ! Не хотите ли отведать похлебки Гвендайлон? Вас приглашает лорд Верховный Чародей. Мы будем рады обществу! А также информации...

Глаза Корделии загорелись, она начала что-то говорить, но Гвен прижала палец к губам, и девочка подчинилась. У Грегори глаза стали огромными, как блюдца с голубой каемкой, Джефри заерзал, но сумел остаться на месте. Магнус попытался выглядеть скучающим, но это у него плохо получалось.

Зашелестели листья, затем из них показалась голова размером с кулак Рода.

– Это правда он?

– Кто?

– Знаменитый лорд Верховный Чародей?

– Да, я, а это моя жена и дети. Мы все почетные эльфы.

– Такие же почетные, как все остальные? – эльф не заметил сердитого взгляда Рода, потому что повернулся к Гвен, встал и поклонился. На нем были штаны в обтяжку и коричневая куртка – из коры, как предположил Род, – и кожа на лице почти такая же темная, как одежда. – Ты оказываешь нам честь, леди Гвендайлон. Меня зовут Крушина.

Род облегченно передохнул: на мгновение ему показалось, что карлик собирается поговорить о родословной Гвен.

Мальчики смотрели на отца, пораженные таким явным отсутствием почтения по отношению к нему, но Род только поднял руку и продолжал смотреть.

Гвен улыбнулась и изящно склонила голову.

– Нет, это ты оказываешь мне честь, Древний.

– Неправда, потому что ты мудра и добра. Ты пришла залечить эту гниющую язву в наших горах?

Гвен бросила быстрый взгляд в сторону мужа, потом снова повернулась к эльфу.

– Мы обязаны, потому что эта земля отдана под наше управление. Ты можешь рассказать нам о ее прошлом?

– Конечно!

– Тогда, прошу тебя, сделай это. Но вначале пригласи своих товарищей, чтобы они разделили наш ужин.

– С удовольствием, – Крушина повернулся к лесу и испустил призывный свист, похожий на крик ночной птицы. Ему ответило с полдесятка таких же криков, и из кустов нерешительно вышли шестеро карликов, четверо в штанах в обтяжку и двое в юбках. Они полукругом встали за спиной Крушины. – Это мои товарищи, – представил их эльф. – Сначала Лещина и Роза.

Жены эльфов присели. Лещина оказалась стройной и коричневой, как древесина ореха, на ней изящно сидело ярко-зеленое лиственное платье.

Роза же была пышная и краснощекая, одетая в розовое платье с корсетом.

– А это их мужья Излучина и Ручей, – Крушина указал на двоих эльфов. Они выступили вперед и поклонились. Ручей оказался низеньким, не более фута ростом, но шириной не менее шести дюймов, с выпирающими мышцами. А Излучина – высокий и жилистый.

– А это холостяки наших холмов – Деревенщина и Горн.

Деревенщина – стройный, с мечтательными глазами, а Горн очень толстый, и Род подумал, что по ночам он явно опустошает посевы.

– Добро пожаловать к нашему костру. Надеюсь, мы встретим такой же прием в ваших холмах, – Гвен серьезно склонила голову, сознательно не упоминая, кто официально владеет землей, на которой возвышаются эти холмы. – Присоединитесь ли к нашей трапезе?

– Да, с радостью, – поблагодарил за всех Горн. Дружная семерка подошла и села, скрестив ноги недалеко от котла.

Младшие Гэллоугласы разглядывали их восторженными глазами. Род почувствовал прилив гордости. Дети его и раньше видели эльфов, но никогда не уставали от них.

Гвен налила полную миску похлебки, положила рядом большой ломоть хлеба и поставила чашку молока. Эльфы с аппетитом принялись за еду.

– Нам говорили, что этой крепостью владел род графов Фокскорт, – начала Гвен. – Они получили свое имя от поместья?

– Нет, это они дали свое имя поместью, – ответил Ручей.

Гвен обменялась с Родом удивленным взглядом, потом снова повернулась к эльфам.

– А что они были за люди?

– О, очень плохие люди, леди! – ответила Лещина. – Просто ужасные, начиная со второго графа и до самого последнего. До сих пор рассказывают о том, как они жестоко обращались с крестьянами, какими тяжелыми налогами их облагали, как наслаждались, жестоко наказывая тех, кто не мог заплатить.

– Рассказывали и кое-что похуже, – мрачно добавил Излучина. – Я бы не хотел повторять эти рассказы в присутствии детей.

– О, мы не хотим тебе помешать, – возразил Магнус.

– Не нужно, – Род бросил предупреждающий взгляд на сына. – Я думаю, мы и так догадываемся.

– Догадки хуже того, что они делали, – недовольно пробурчал Джефри.

– Ты нас не понял, – ответил Крушина. – Подумай самое плохое о Фокскортах, и это окажется правдой.

– Неужели они были такие плохие? – глаза Корнелии стали еще больше.

– Да, плохие, – подтвердил эльф. – Но наконец главой рода стал граф настолько порочный, что отказался даже от своего долга перед собственной фамилией. Он не вступал в брак, хотя пытался навязать свое внимание любой женщине, которая оказывалась в поле его зрения.

– Навязать внимание? – Грегори вопросительно взглянул на отца.

– Я объясню тебе это попозже, сын. Лет через десять. Значит, у последнего графа не оказалось законных наследников титула?

– Не оказалось.

– И не было никаких двоюродных братьев, которые могли бы принять наследство? – спросила Гвен.

– Да, вы правы, существовали две боковые линии рода, – согласился Горн, – но все они переселились в другие герцогства, поступили на службу к местным лордам и сохранили права рыцарства. Они преодолели пороки предков и своих родичей из Фокскорта.

– Конечно, не сразу, уверяю вас, – добавил Излучина. – Первый рыцарь, как нам рассказывали соседние эльфы, хранил верность своему лорду, храбро сражался в битвах и справедливо, хотя и строго обращался со своими крестьянами. Его сыновья перестали напиваться элем и охотиться за юбками, а внуки были уже не хуже всех других рыцарей. А может, и лучше.

Крушина кивнул, продолжая жевать.

– Крестьяне их даже полюбили.

– Весьма впечатляюще, – кивнул Род. – Так что же случилось, когда они приняли имение под свое крыло?

– Ничего не случилось, потому что они его не приняли, – сказал Крушина.

Род присвистнул.

– Настолько все плохо? Оба семейства отказались от возможности получить знатный титул и имение только из-за скверной репутации замка?

Излучина серьезно кивнул.

– Какой же скелет в шкафу может заставить отказаться от семейного титула?

– Любой, – Магнус презрительно сморщился. – Разве достаточно призраков, чтобы отказаться от наследства?

– Обычно нет. Я знаю немало семейств, которые превосходно уживаются с призраками или, по крайней мере, не обращают на них внимание. Фамильный замок для них так ценен, что они согласны разделять его с предками, которые не желают его покидать и после смерти. Бывали даже времена, когда нувориши пытались купить семейных призраков, чтобы такими авторитетами подкрепить свои новоприобретенные гербы. У меня дома такое бывало лет четыреста назад. Один из моих предков даже создал себе голограмму призрака.

Магнус посмотрел на Фесса, но робот старательно отводил взгляд.

– Поэтому сами по себе семейные призраки – не причина, чтобы отвергать права на имение, – закончил Род.

– Конечно, если эти призраки не воплощение конкретного зла, – отметила Гвен.

Род кивнул.

– Должно быть, последний граф Фокскорт отличился чем-то действительно ужасным.

– Уверяю тебя, так и было, – заверила Лещина. – Назови любой порок или злодейство, и он обязательно будет в нем повинен.

– Но все равно это... – Род замолчал, вспомнив, что ему приходилось слышать о садистах. – Нет, забудьте. Я могу представить себе грехи, которые придадут замку такую плохую репутацию, что его не захочет принять никто, даже вместе с титулом.

– Совершенно верно, – согласилась Роза.

– И никто не захотел принять это имя, – Род нахмурился. – Нас это удивило. Я хочу сказать, что фамилия «Фокскорт» не очень обычна. Это место было прославлено хорошей охотой на лис?

– Нет, – ответил Крушина. – Конечно, здесь можно было поохотиться, но не лучше, чем в других местах. И к тому же рыцари обычно охотились на кабанов, а не на лис.

– Или крестьян, – мрачно добавил Ручей. Корделия задрожала, Грегори отвернулся, а Магнус и Джефри посерьезнели.

Род постарался замять это упоминание.

– Значит, не в этом источник названия замка.

– Это так, – подтвердил Крушина. – От первых эльфов, которые жили в этой местности, до нас дошло, что вначале это название произносилось по-другому, более сложно.

– Да, и с высокомерным акцентом, – подхватил Излучина, – и поэтому и мы, и крестьяне приземлили его и стали произносить, как сейчас, Фокскорт.

Все эльфы закивали, а Роза добавила:

– Третье поколение семейства само стало так произносить свою фамилию, а пятое вообще забыло о первоисточнике.

– Гм, – Род нахмурился. – Наверное, трудно будет восстановить оригинальное произношение.

– Ты не сможешь это сделать, – заверил его Крушина. – Оно утрачено навсегда.

В ухе Рода послышался голос Фесса: «Это вызов». Род согласился. Первоначальное произношение фамилии должно быть зафиксировано где-нибудь в книгах лорда канцлера, в древних налоговых документах или перечнях имений. Вероятно, никакого отношения к призраку оно не имеет, но Род решил все равно его установить.

Гости удалились, довольные похлебкой и истратившие запас сплетен. В конце концов, они ждали целых двести лет, чтобы поделиться ими.

Гвен объявила, что пора ложиться спать. Род мысленно намекнул Фессу, что неплохо бы покараулить, и Стальной Часовой встал на свой пост поблизости от детей.

Это сделало его пригодным для традиционных рассказов перед сном, особенно потому, что дети были перевозбуждены и не хотели засыпать. Они готовы были поссориться и даже подраться, и потому Фесс ожидал не только призраков.

Дети легли, но не успокаивались.

– Какое мрачное и злое место, – говорил Джефри. – Кто знает, какие славные дела может совершить в нем доблестный человек?

– Никто, особенно если этот храбрец сбежит при виде призрака, – ответил Магнус.

– Ты хочешь сказать, что я сбегу!

– Нет. Но о себе знаю, что устою.

– Да, окаменеешь от ужаса!

– Мальчики, мальчики, – укорил Фесс. – Вы оба храбры и отважны, что и доказали много раз.

– Но я-то своей отваги и храбрости еще не доказал, – Грегори широко раскрыл глаза и натянул одеяло до самого подбородка. – Ты ведь не позволишь призраку подобраться к нам, Фесс?

– Фу! – быстро сказал Магнус. – У тебя не меньше храбрости, чем у любого другого, когда нам предстоит схватка.

– Ну... может быть, – Грегори слегка расслабился и покраснел от удовольствия. – Но до того я просто задохнусь от ужаса.

– Ну, а я считаю, что все сложится хорошо, – Корделия плотнее завернулась в одеяло. – Обретает там призрак или нет, но я думаю, в замке жить будет замечательно. Верно, Фесс?

– Не могу согласиться, – медленно ответил Фесс.

– Почему? – Корделия нахмурилась. – Почему ты считаешь, что он нам не понравится?

– Я смотрю не в будущее, Корделия, а в прошлое.

– Ты жил в замке? – Корделия удивленно села.

– А ну-ка ложись! – негромко велела Гвен, и девочка снова легла.

– Я помогал строить один замок, Корделия, – ответил Фесс, – и жил в нем, пока его строили и довольно долго после окончания строительства.

– Кто строил? – Джефри повернулся на живот и подпер голову руками.

– Первые д'Арманды, Джефри, твой предок Дар и его жена Лона.

– Дар? – Корделия задумалась. – Тот, кого мы знаем как Дара Мандру? Предок папы, которого преследовали враги?

– Он самый, хотя после того, как они с Лоной ушли в подполье, он слил свои два имени, вставил апостроф и отрезал конец, так что получилось д'Арманд. Но он сохранил свое подлинное имя, хотя переставил звуки, давая имя своему сыну.

– Дар д'Арманд? – Магнус нахмурился. – Не очень благозвучно.

– Да, не благозвучно, зато практично.

– Он был твоим четвертым владельцем, верно? – вмешался Грегори.

– Официально моим владельцем была Лона, Грегори, хотя на практике мной владели оба, и Дар гораздо чаще Лоны, потому что я был его единственным спутником долгие периоды.

– Единственным спутником? – Корделия нахмурилась. – Разве они не были женаты?

– Были, но им принадлежала также большая фабрика. На Максиме часто нечем было заняться – это астероид, который они для себя выбрали, – но они выбрали это место, потому что оно дало им возможность зарабатывать на жизнь...