Текст книги "Одинокий голубь"

Когда они уходили, Тоуб отправился в свой привычный обход. Август впряг двух новых мулов в новый фургон. Улицы Сан-Антонио были пусты и молчаливы. Луна стояла высоко, и пара бродячих коз рылась у стен старого Аламо в поисках травы. Когда они впервые приехали в Техас в сороковые годы, все только и говорили, что о Трэвисе и его мужественной безуспешной борьбе, но о борьбе почти забыли, а здание бросили на произвол судьбы.

– Ну что же, Калл, вроде они забыли нас так же, как и Аламо, – вздохнул Август.

– Почему бы и нет? – удивился Калл. – Нас ведь здесь давно не было.

– Да не в этом дело, дело в том, что мы не умерли, – сказал Август. – Вот Трэвис проиграл свою битву, но он попадет в историю, если кто возьмется ее написать. Если бы тысяча индейцев-команчи загнала нас в угол и покончила с нами, как индейцы-сиу сделали с Кастером, о нас сложили бы песни и пели бы их еще сотни лет. Каллу замечание показалось глупым.

– Сомневаюсь, чтобы существовала сразу тысяча индейцев-команчи в одном месте. В противном случае они давно бы захватили Вашингтон.

Но чем больше Август думал об оскорблениях, которым они подверглись в баре, где их когда-то принимали как героев, тем больше это его беспокоило.

– Надо было этого щенка из Мобила пару раз стукнуть для острастки.

– Он перепугался, – не согласился Калл. – Уверен, Тоуб его вразумит при следующей встрече.

– Да не в этом суть, Вудроу, – рассердился Август. – Не умеешь ты смотреть в корень.

– Ну и в чем же суть, черт побери? – спросил Калл.

– Мы будем как индейцы, если протянем еще лет двадцать, – проговорил Август. – Если посмотреть, как тут идут дела с поселенцами, то скоро тут повсюду будут церкви и магазины. Не успеешь и оглянуться, как они соберут нас, старье, и засунут в какую-нибудь резервацию, чтобы не пугали дам.

– Вряд ли, – заметил Калл.

– Как раз наоборот, – продолжал Август. – Если бы я нашел скво, которая бы мне понравилась, я бы на ней женился. Уж коль скоро к нам относятся, как к индейцам, то и вести себя надо соответствующе. Думается, мы потратили лучшие годы, сражаясь не на той стороне.

Калл даже спорить с такой чепухой не пожелал. Они уже почти выехали из города, позади остались жалкие хижины, где жили мексиканцы. В одной из них заплакал младенец. Калл был рад, что они уезжают. В компании с Гасом все может случиться. В прерии, если он вдруг сбесится и пристрелит кого-то, то это, скорее всего, окажется змея, а не бармен-грубиян.

– Мы сражались на той стороне, – уверенно произнес он. – Вот что удивительно, так это как ты не переступил закон за все эти годы. Из Джейка плохой беглец, он трусоват, но ты – нет.

– А еще все впереди, – порадовал его Август. – Все лучше, чем кончить так, как Тоуб Уокер, – вязать пьяниц. Слушай, мужик едва не разревелся, когда мы уезжали, так ему хотелось с нами. Он ведь быстрый был, этот Тоуб, а сейчас посмотри на него, жирный, как суслик.

– Верно, он набрал вес, но ведь он всегда был массивным, – сказал Калл. Но он подозревал, что Гас прав. Тоуб выглядел до крайности печальным, когда они садились на лошадей и уезжали.

43

С точки зрения Роско, путешествие началось плохо, а продолжалось еще хуже. Во-первых, создавалось впечатление, что ему так и не найти Техас. По всем признакам это было обширное место, и, если он промахнет мимо, его засмеют так, что придется убираться из Форт-Смита, если, разумеется, ему удастся туда вернуться.

Пускаясь в путь, он решил, что наиболее простой способ найти Техас – спрашивать встречающихся ему поселенцев, но последние оказались на редкость несведущими. Большинство из них никогда не бывали дальше чем в нескольких сотнях футов от того места, где поселились. Многие не могли даже показать, в каком направлении находится ближайшее поселение, не говоря уже о таком отдаленном месте, как Техас. Некоторые показывали общее направление, но, проехав не сколько миль через заросли и разыскивая более удобное место для переправы, Роско вскоре терял ориентировку и был не уверен, что едет правильно.

К счастью, проблема направления была разрешена однажды днем, когда ему встретилась небольшая группа солдат с упряжкой мулов. Они объявили, что едут в местечко под названием Буффало-Спрингс, находящееся якобы в Техасе. Их было четверо – двое верхом и двое в фургоне – и они скрашивали себе путешествие с помощью виски. Они оказались добрыми ребятами, причем настолько, что Роско скоро тоже был пьян в стельку. Его радость по поводу того, что он встретил людей, знающих, где Техас, была так велика, что он слишком усердно прикладывался к бутылке. Скоро ему стало плохо. Солдаты заботливо разрешили ему ехать в фургоне, от чего ему легче не стало – рессор у фургона не имелось. Его так тошнило, что он вынужден был лечь ничком на постель и высунуть голову из задней части фургона, чтобы, когда его снова начнет рвать, не надо было останавливаться и терять время.

Весь день так и прошел – Роско то блевал, то валялся на спине в фургоне, стараясь обрести равновесие. Когда он лежал на спине, солнце светило ему прямо в лицо, вызывая головную боль. Можно было прикрыть лицо шляпой и так спастись от солнца, но когда он попробовал, то выяснил, что от шляпы несет лосьоном для волос Пита Питерса, парикмахера из Форт-Смита, и от этого запаха его снова затошнило.

Вскоре в Роско не осталось ничего, чем бы блевать, кроме кишок, и он ожидал, что они вот-вот покажутся. Когда он наконец сел, ощущая огромную слабость, то обнаружил, что они подъехали к широкой мелкой реке. Солдаты не обращали внимания на его тяжелое состояние, но не обратить внимания на реку не могли.

– Это Ред-Ривер, – сказал один. – За ней уже Техас.

Роско выполз из фургона, рассчитывая переехать реку на Мемфисе, но выяснил, что не может сесть в седло. Конечно, Мемфис – высоковатая лошадь, но обычно седло находилось в пределах досягаемости. А тут оно вдруг поплыло в жарком мареве. Но выяснилось, что вовсе не седло поднимается, а ноги Роско подкашиваются под ним. Скоро он обнаружил, что сидит на земле, держась за одно стремя.

Солдаты радостно расхохотались и забросили его на Мемфиса, как мешок с картошкой.

– Тебе повезло, помощник, что ты на нас наткнулся, – заверил один из солдат. – Если бы так и продолжал ехать на запад, эти клятые индейцы поймали бы тебя и отрезали бы тебе яйца.

– Отрезали что? – переспросил Роско, пораженный тем равнодушием, с которым солдат сделал это замечание.

– Я слышал, что они так поступают, если ловят кого живьем, – ответил он.

Ладно, а как вообще с индейцами в Техасе? – спросил Роско. Оказалось, что солдаты об этом не знают ничего. Все они были из Миссури. Об индейцах они знали лишь то, что те любят делать всякие гадости белым пленникам. Один рассказал, что знавал солдата, которому выстрелили в ухо со столь близкого расстояния, что наконечник стрелы вышел из другого уха.

Солдатам, похоже, нравилось рассказывать такие истории, но Роско не разделял их энтузиазма. Он большую часть ночи не спал, думая о яйцах и голове, проткнутой стрелой.

На следующее утро солдаты свернули на запад, уверив его, что если он будет держаться юго-западного направления, то обязательно попадет в Сан-Антонио. Хоть он уже несколько отошел, но достаточно бодрым себя не чувствовал: плохой сон начинал уже медленно сказываться на его здоровье, так ему казалось.

Однажды вечером, когда уже темнело, он почти смирился с перспективой провести еще одну ночь, прислонившись к стволу. Ему не нравилось спать сидя, но это значило, что он может вскочить и убежать быстрее, если возникнет такая необходимость. Он не успел еще выбрать дерево, к которому прислониться, как немного впереди заметил хижину.

Приблизившись, он увидел старика с желтой от табака бородой, который сидел на пеньке и свежевал какое-то маленькое животное – как потом выяснилось, опоссума. Роско обрадовался. Старик был первым человеком, встреченным им в Техасе, и, возможно, он сможет дать ему более точную информацию насчет дороги.

– Здрасьте, – сказал он громко, поскольку старик не поднял головы, когда он подъезжал, а Роско знал, как опасно внезапно пугать людей.

Старик головы так и не поднял, но в дверях хижины появилась неясная фигура – девушка, подумал Роско, хотя в темноте он мог и ошибиться.

– Не возражаете, если я переночую? – спросил Роско, спешиваясь.

Старик прищурился в его сторону.

– Если хочешь жрать, сам ищи себе добычу, – отрезал он. – И не подходи к девчонке, она моя, я ее купил и заплатил за нее.

Это заявление показалось Роско странным. В дружелюбии старика трудно было заподозрить.

– Поздновато идти на охоту. – Он старался под держать разговор. – У меня есть печенье, я им поужинаю.

– Не трогай девчонку, – повторил старик. Старик, весьма крутой с виду, больше не поднимал головы, пока не закончил свежевать опоссума. Роско оставалось неловко стоять. Повисло тяжелое молчание. Роско почти пожалел, что не проехал мимо и не расположился на ночь под очередным деревом. Если судить по этому старику, то уровень цивилизации в Техасе еще не достиг больших высот.

– Возьми животное, – приказал старик девушке.

Она выскользнула из дома и молча взяла окровавленную тушку. В темноте трудно было сказать о ней что-то определенное, разве только, что она худенькая. Босиком, в платье, сделанном, скорее всего, из мешка.

– Я отдал за нее двадцать восемь шкурок скунса, – неожиданно сообщил старик. – У тебя есть виски?

По правде говоря, у Роско имелась бутылка виски, купленная им у солдат. Он уже унюхал запах жарящегося мяса, того самого опоссума, и к нему вернулся аппетит. В желудке у него было совершенно пусто, и он с удовольствием бы съел кусочек жареного мяса. В окрестностях Форт-Смита опоссумы почти перевелись, они редко попадали на стол белым людям.

– У меня есть бутылка в сумке, – признался Рос ко. – Готов с вами поделиться.

Он считал, что предложение такого рода гарантирует ему место за столом, однако ошибся. Старик взял протянутую бутылку виски и, сидя на том же пеньке, опустошил ее почти полностью. Затем молча поднялся, исчез в хижине и больше не появился. Роско сидел на пне, поскольку больше сидеть было не на чем, пока почти совсем не стемнело, и он едва мог разглядеть хижину в пятнадцати футах от него. Определенно, старик и девушка никак свое жилье не освещали, потому что хижина была абсолютно темной.

Когда стало ясно, что на ужин его не пригласят, Роско съел оставшиеся два печенья. Он чувствовал, что с ним скверно обошлись, но сделать ничего не мог. Покончив с печеньем, он разложил свою постель вдоль стены хижины. Не успел он улечься, как вышла луна и гак ярко осветила поляну, что заснуть никак не удавалось.

Потом он услышал, как старик сказал: «Поправь матрас». Хижина была грубо сбита, а щели между досками такие, что в любую опоссум пролезет. Роско слышал, как старик спотыкается в хижине. «Эй, ты, иди сюда, черт тебя дери!» – позвал он. Роско снова пожалел, что остановился здесь. Затем он услышал звук удара, как будто старик хлестнул девушку ремнем или еще чем-то. Послышалась возня, потом звук еще не скольких ударов. Девушка начала тихонько скулить.

– Что такое? – спросил Роско, решив, что, если он заговорит, старик оставит девушку в покое. Но возня и скулеж продолжались. Потом ему показалось, что они упали практически у той стены, где устроился Роско. «Если не будешь лежать спокойно, – сказал старик, – я завтра тебя так отдеру, что ты пожалеешь». Он явно запыхался. Роско попытался представить, что бы сделал Джули в такой ситуации. Джули всегда предостерегал его против вмешательства в семейные дрязги, считая это самой паршивой работой. Джули как-то по пытался остановить женщину, гонявшуюся за мужем с вилами, и в результате она проткнула ему ногу этими самыми вилами.

В данном случае Роско сомневался, семейная ли это ссора. Старик только что сказал, что купил девушку, хотя, разумеется, рабства уже много лет нет, да и к тому же девушка – белая. Девушка хоть и скулила, но, видать, здорово сопротивлялась, потому что старик дышал все тяжелее и материл ее, когда исхитрялся перевести дух. Роско еще раз пожалел, что вообще заметил эту хижину. Старик, судя по всему, мерзкий тип, и девушке с ним приходится плохо.

Старик скоро отстал от девушки, но она еще долго скулила, по-видимому бессознательно, как скулит собака, увидевшая дурной сон. Роско это беспокоило. Она казалась слишком молоденькой, чтобы оказаться в та кой тяжелой ситуации, хотя он прекрасно знал, что в голодные годы после войны многие бедные многодетные семьи отдавали своих детей практически любому, кто соглашался их взять, когда они подрастали и могли выполнять несложную работу.

Роско проснулся весь мокрый, но не от дождя. Он скатился во сне с одеяла, а роса выпала обильная. Когда встало солнце, капли росы сверкали на травинках практически прямо перед его глазами. Он слышал, как в хижине громко храпит старик. Девушки нигде не было видно.

Поскольку вряд ли бы ему предложили завтрак, Роско сел на коня и уехал, с жалостью думая о девушке. Старик – явный негодяй, он даже не поблагодарил его за виски. Если все техасцы такие, веселенькое же ему предстоит путешествие.

Через пару миль Мемфис начал беспокоиться, прясть ушами и оглядываться. Роско тоже оглянулся, но ничего не заметил. Местность попалась лесистая, так что Роско подумал, что, возможно, волк преследует его или кабаны, но ничего не заметил. Так они не торопясь проехали пять или шесть миль.

Роско почти заснул в седле, когда случилась беда. Мемфис задел за ветку с осиным гнездом. Ветка обломилась, и гнездо шлепнулось Роско прямо на колени. Оно вскоре скатилось с седла, но штук двадцать – тридцать пчел успели вылететь. Проснувшись, Роско, кроме ос, ничего не увидел. Его дважды укусили в шею, дважды – в лицо и еще в руку, которой он отбивался от ос.

Пробуждение оказалось неприятным. Он пустил Мемфиса в галоп и вскоре перегнал ос, но две забрались под рубашку и тоже успели покусать его, прежде чем ему удалось их раздавить. Он поспешно спешился и снял рубашку, чтобы проверить, не осталось ли еще ос.

Стоя так и мучаясь от осиных укусов, он увидел девушку, ту самую тощую девушку, что была в хижине, в том же платье из мешковины. Она попыталась спрятаться за кустом, но Роско взглянул в ту сторону как раз в нужную секунду и заметил ее. Он поспешно надел рубашку, хотя укушенные места горели огнем и ему страстно хотелось хотя бы поплевать на них. Но не может же мужчина мазать себя слюной на глазах у девушки.

– Ну иди сюда, раз ты уже здесь, – сказал Роско, посчитав любопытным, что девушка не отстала от Мемфиса на расстоянии в пять или шесть миль. Наверное, старик послал ее потребовать виски или что-нибудь еще.

Девушка медленно и робко подошла к нему. Она все еще была босиком, голые ноги исцарапаны. Она остановилась футах в двадцати, не зная, насколько близко ей разрешается подойти. Довольно хорошенькая, подумал Роско, вот только темные волосы грязные, а тоненькие руки все в синяках от побоев старика.

– Ты зачем пошла за мной? – спросил Роско. Впервые он смог ее разглядеть. На вид ей было не больше четырнадцати-пятнадцати лет.

Девушка робко стояла и молчала.

– Я не знаю, как тебя зовут. – Роско старался быть вежливым.

– Мама называла меня Дженни, – сказала девушка. – Я сбежала от старика Сэма.

– Вот как, – заметил Роско, пожалев, что осы выбрали такой неудачный момент искусать его, а девушка Дженни – чтобы убежать.

– Я его утром чуть не прибила, – продолжала Дженни. – Он со мной плохо обращался, и вообще я не его, он просто дал Биллу шкурки за меня. Я хотела взять топор и зарубить его, но тут ты приехал, и я сбежала, чтобы пойти с тобой.

У девушки был хрипловатый голос, низкий, ниже, чем у парня, и, преодолев свое первое смущение, она не прочь была поговорить.

– Я видела, тебя осы ужалили, – заметила она. – Там подальше ручей. Надо приложить глину, самое лучшее средство от укусов. Смешать ее со слюной, тогда помогает.

Разумеется, это знали все, но было приятно, что девушка об этом подумала. Вопрос с побегом, однако, на до решить безотлагательно.

– Я – помощник шерифа, – сообщил Роско. – Направляюсь в Техас, чтобы найти одного человека. Я должен ехать быстро, а у меня всего одна лошадь.

Он замолчал, надеясь, что девушка поймет намек. Вместо этого по ее лицу пробежала улыбка.

– Ты считаешь это быстро? – удивилась она. – Да я пешком тебя на пару миль могла обогнать. Я уже и так прошла досюда от Сан-Антонио, так что за тобой вполне успею, если только ты галопом не поскачешь.

Это замечание почти что склонило Роско в пользу девушки. Если она пришла сюда из Сан-Антонио, то вполне может найти дорогу назад. Он с самого начала пути страдал от своей неспособности ориентироваться и с радостью воспользовался бы услугами гида.

Но сбежавшая девушка на эту роль не годилась. Ведь он и отправился в этот путь лишь для того, чтобы сообщить о сбежавшей женщине. Как это будет выглядеть, если он появится с другой беглянкой? Джули это может не понравиться, а если еще жители Форт-Смита узнают, то и вовсе хлопот не оберешься. Ведь старик Сэм держал ее не только из-за того, что она умела поджарить опоссума в темноте.

Воспоминание о жареном опоссуме снова пробудило в нем голод. Голодному, да еще покусанному осами, ему трудно было соображать, а уж высказаться – и того труднее.

Девушка, видимо, поняв по его лицу, что он голоден, поспешила привести еще несколько аргументов в свою пользу.

– Я могу всякое зверье ловить. Билл меня научил. Я обычно могу их догнать. И рыбу ловить умею, если у тебя есть крючок.

– А, – догадался Роско. – Так это ты поймала того опоссума?

Девушка кивнула.

– Я хожу быстрее, чем опоссумы бегают, – сообщила она. – Если мы спустимся к ручью, я полечу твои укусы.

Укусы горели огнем. Роско решил, что ничего страшного не произойдет, если он разрешит девушке дойти с ним до ручья. Он подумал, а не предложить ли ей сесть второй на Мемфиса, но, пока он думал, она уже убежала далеко вперед. Она не только умела ходить быстрее, чем опоссум бегать, она и бегала быстрее, чем Мемфис ходил. Ему пришлось пустить лошадь рысью. Когда они добрались до ручья, в голове у Роско гудело от укусов и голода. Перед глазами снова все расплывалось, как будто он был пьян. Один укус пришелся под глазом, который вскоре заплыл и закрылся. Ему казалась, что голова у него больше, чем обычно. Ужасно неудобно вести такой образ жизни, и, как водится, когда дела шли плохо, он злился на Джули за то, что тот женился на женщине, которая взяла и сбежала.

Девушка добралась до ручья первой и принялась делать примочки из глины, время от времени на них поплевывая. Она немедленно размонтировала парочку рачьих нор, чтобы добыть нужную ей глину. К счастью, у ручья были высокие берега, дававшие немного тени. Роско уселся в тени и разрешил девушке намазать свои укушенные места глиной. Она исхитрилась приложить глину даже к укусу под глазом.

– Ты снимай рубашку, – велела она, так удивив Роско, что он послушался. – Старик Сэм раков ест, – сообщила она, откинувшись назад, чтобы обозреть результаты своего труда. – Он ни черта стрелять не умеет, так и жил тем, что мне удавалось словить.

– Ну, здорово было бы поймать жирного кролика, – размечтался Роско. – Есть хочу ужасно.

В следующее мгновение девушка исчезла. Скрылась за обрывистым берегом. Роско почувствовал, что сморозил глупость, куда уж ей поймать кролика. Бегает она хоть и быстро, но не быстрее же кролика.

В голове снова зашумело, и он прилег в тени, посчитав, что немного поспать не повредит. Он закрыл глаза на минутку, а когда снова открыл их, его глазам пред стало удивительное зрелище, вернее, два зрелища. Во-первых, мертвый кролик, лежащий около него. Во-вторых, девчонка, бродящая по мелководью с короткой палкой в руке. Неожиданно на берег выпрыгнула большая лягушка. Пока она находилась в воздухе, девчонка ударила по ней палкой и выбросила на берег. Сама вылезла следом, а Роско встал, чтобы видеть получше, хотя у него для этой цели имелся всего один глаз. Лягушка упала в траву, которая замедляла ее движения. Когда она наконец выбралась из травы, подоспела девушка с палкой. Немного погодя она вышла на берег, держа убитую лягушку за задние лапки.

– Поймала кролика и лягушку, – сообщила она. – Хочешь, поджарю?

– Я никогда не ел лягушек, – сказал Роско. – Кто вообще ест лягушек?

– Только задние лапки, – ответила девушка. – Дай мне нож.

Роско подал ей нож. Девушка быстро освежевала кролика, который оказался довольно жирным. Затем она вонзила нож в лягушку, выбросила верхнюю часть в ручей и содрала шкуру с задних лапок, помогая себе зубами. У Роско в седельной сумке имелась кой-какая примитивная посуда, которую она молча взяла у него. Роско решил, что осиные укусы здорово на него подействовали, потому что ему казалось, что он видит сон. Он не спал, но не испытывал никакого желания двигаться. Верхнюю половину лягушки с вывалившимися бледными внутренностями прибило к берегу. Появились две серые черепахи и принялись за нее. Роско в основном наблюдал за черепахами, а девушка тем временем развела небольшой костер и поджарила кролика и лягушачьи лапки. К его удивлению, лапки прыгали на сковородке, как живые.

Однако, когда они поджарились, он рискнул съесть одну и остался чрезвычайно доволен вкусом. Потом они с девушкой поделили кролика и съели его без остатка, побросав кости в ручей. Эти кости вкупе с внутренностями лягушки привлекли целую кучу черепах.

– Черномазые едят черепах, – сказала девушка, разгрызая кость.

– Они почти все едят, – согласился Роско. – Полагаю, они не могут себе позволить быть разборчивыми.

После еды с головой у Роско стало немного получше. Девушка сидела в нескольких футах от него, уставившись на ручей. Она казалась совсем ребенком. Ноги грязные после ловли лягушки, тонкие руки в ссадинах и кровоподтеках после общения со стариком Сэмом. Одни синяки были синими, другие уже начали желтеть. Платье из мешка в нескольких местах рваное.

Роско начал мучить вопрос, что же с ней делать. Очень мило с ее стороны накормить его, но, что делать дальше, он не знал. Старик Сэм был не похож на человека, который спокойно отнесется к потере того, что он считал своей собственностью. Возможно, в данный момент он идет по их следу, а поскольку они находились все еще близко от хижины, то он вполне может их догнать.

– Полагаю, старик будет за тобой гнаться, – пред положил Роско, нервничая.

– Не-а, – ответила девушка.

– Так он же говорил, что ты принадлежишь ему, – заметил Роско. – Значит, он будет за тобой гнаться.

– Да у него ревматизм, – сообщила девушка.

– А лошади у него нет?

– Не, она охромела, – сказала она. – Кроме того, я вмазала ему разок сковородкой по коленям, чтобы он несколько дней сидел тихо.

– Господи, – изумился Роско. – Ты, похоже, крутая девица.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Я не крутая. Это старик Сэм крутой.

Она пошла к ручью, перемыла посуду и сложила ее в сумку.

Роско мучился, понимая, что надо принимать решение. Уже середина дня, а он проехал всего несколько миль. Иметь такую девчонку под рукой во время пути удобно, в этом он должен был признаться. С другой стороны, она беглянка, что будет весьма сложно объяснить Джули.

– У тебя что, нет родных? – спросил он, надеясь, что где-то впереди имеется родственник, с которым он сможет ее оставить.

Она покачала головой.

– Все умерли. Был брат, но его украли индейцы. Мама умерла, а отец помешался и застрелился. Я жила с Голландцем, пока Билл не забрал меня.

– Бог мой, кто такой этот Билл?

На лице девушки промелькнула печаль.

– Билл вез меня в Форт-Уэрт, – сказала она. – За тем он встретил старика Сэма где-то у Уако, они напились, и он продал меня Сэму.

Она так и не объяснила, кто такой Билл, но Роско не стал к ней приставать. Он решил отложить решение вопроса о том, что с ней делать, по крайней мере на один день. Осиные укусы болели, и он считал, что не способен на мудрое решение, пока видит всего одним глазом. А вдруг им встретится поселок, где найдется семья, нуждающаяся в помощнице, и он сможет ее там оставить?

Главная проблема заключалась с том, что у него была всего одна лошадь. Как-то нехорошо, если он поедет, а она пойдет. Верно, она почти ничего не весила. Мемфис вполне сможет везти их обоих.

– Ладно, оставайся на пару дней, – разрешил он. – Может, нам встретится местечко получше, где ты сможешь остаться. Я бы не хотел, чтобы ты возвращалась.

– А я и не вернусь, – объявила девушка. – Старик Сэм меня убьет.

Когда Роско предложил ей стремя, чтобы сесть на лошадь, она как-то странно посмотрела на него.

– Я не возражаю против того, чтобы идти пешком, – сообщила она.

– Но нам придется торопиться, – заметил он. – Джули далеко впереди. Так что прыгай сюда.

Девушка послушалась. Мемфис пришел в негодование, но был слишком ленив, чтобы закатывать истерику. Дженни пальцами ног зацепилась за подпругу, а руками вцепилась в седло.

– Высоко, верно? – сказала она. – Я могу видеть поверх кустов.

– Ты говори, если я не туда поеду, – попросил Рос ко, когда они перебрались на другой берег ручья. – Я не могу позволить себе проехать мимо этого Сан-Антонио.