Текст книги "Одинокий голубь"

64

Джейк большую часть времени проводил в заведении под названием «Салун Билла» – небольшое двухэтажное фанерное здание на откосе реки Тринити. Верхний этаж занимали проститутки, а ковбои тусовались на нижнем. Со второго этажа обычно можно было видеть стада, перегоняемые на север, большие и маленькие. Однажды в салун зашел выпить старший по команде и встретил там Джейка. Когда он узнал, что Джейк по бывал в Монтане, он попытался нанять его, но Джейк только рассмеялся. Неделя, прошедшая с того дня, как он расстался с «Хэт крик», оказалась для него вполне удачной. Он почти не проигрывал и к концу недели имел уже достаточно, чтобы целый месяц ничего не делать.

– Лучше я тут останусь, – сказал он старшему. – Мне отсюда вид нравится.

Еще ему нравилась длинноногая шлюха, которую звали Салли Череп, во всяком случае, она сама себя так называла. Она руководила борделем у Билла Слоуна, владельца салуна. На пятерых девушек имелось всего лишь три комнаты, а поскольку стада шли мимо практически постоянно, то девушки были заняты все время. Салли ставила около комнат будильники, давая каждому клиенту двадцать минут на все про все, после чего звонил будильник, напоминавший по звуку пожарный колокол. Когда такое случалось, Салли распахивала дверь и следила за тем, как ковбои одеваются. Салли, тощая, с короткими темными волосами, ростом уступала немногим ковбоям. Вид ее, стоящей в дверях, на столько действовал на нервы мужчин, что они с трудом справлялись со своими пуговицами. Да и кроме того, то были в основном мальчишки, не привыкшие к порядкам в борделе и будильникам.

Один или двое из тех, что посмелее, было пожаловались, но на Салли это не произвело никакого впечатления.

– Если ты не можешь управиться за двадцать минут, то тебе не шлюха нужна, а врач, – заявила она.

Салли здорово пила с утра до ночи. Она оставляла одну из трех комнат исключительно для себя, ту, где был маленький балкон. Когда Джейк уставал от карточной игры, он садился, задрав ноги на перила балкона, и наблюдал за движущимися внизу фургонами. Установив будильники, заглядывала ненадолго и Салли со стаканом виски и помогала ему наблюдать. Он с ней сразу поладил, и она разрешила ему спать в своей постели, но и постель, и соответствующие привилегии обходились ему в десять долларов, на что он охотно согласился, поскольку ему везло в карты. Получив сполна на свои десять долларов в первый раз, он счел возможным обсудить их дальнейшую жизнь.

– А что, если мы будем просто спать? – предложил он. – Тогда все равно десять долларов?

– Ага, – ответила Салли.

– Я могу, черт побери, значительно дешевле найти себе кровать на ночь, – возмутился Джейк.

– Это уже не просто кровать, если в ней я, – возразила Салли. – Кроме того, ты можешь сколько душе угодно сидеть на балконе, если только никого из моих любовничков нет в городе.

Выяснилось, что у Салли достаточно обширное количество любовников, причем от отдельных личностей воняло так, что Джейк удивлялся, как она может их выносить. Она ничего не имела против шкуродеров и охотников за бизонами. Более того, она, казалось, их предпочитала.

– Черт, да я единственный из твоих клиентов, который в этом году мылся, – возмущался Джейк. – Принимала бы лучше банкиров да юристов, от простыней бы так не воняло.

– Мне нравится, когда они грязные и в крови, – заявила Салли. – Я – дерьмо, место это – дерьмо, да и вся жизнь – дерьмо. Я бы и кабана в постель пустила, научись он ходить на двух ногах.

Джейку приходилось видеть кабанов почище некоторых клиентов, которых Салли водила наверх, но что-то в ее грубом поведении возбуждало его, так что он остался и продолжал платить по десять долларов в день. Ковбои, проезжавшие через городок, в карты играли плохо, так что он обычно эти деньги возвращал себе за час. Он попробовал других шлюх в других салунах, тощих и толстых, но с ними он рано или поздно вспоминал Лорену и терял к ним всякий интерес. Лорена была самой красивой из известных ему женщин, и со временем в его памяти ее красота все росла. Он вспоминал о ней с угрызениями совести, но также и со злостью, потому что, с его точки зрения, в том, что ее украли, она была сама виновата. Что бы с ней сейчас ни происходило, это ее наказание за упрямство. Она спокойно могла бы сейчас жить с ним в приличной гостинице в Остине или в Форт-Уэрте.

У Салли были плохие зубы и некрасивое тощее тело. Длинные ноги тоненькие, как у птички, а за пазухой ни чего даже близко похожего на красивую грудь Лорены. Стоило кому-нибудь задеть ее, он получал отпор в таких выражениях, что даже самые крутые краснели. Если какая-нибудь из девушек влюблялась в ковбоя, а такое постоянно случалось в их профессии, Салли немедленно от нее избавлялась, выпихивая через черный ход на пыльную улицу.

– Я тут вам повлюбляюсь, – говорила она в таких случаях. – Иди и занимайся этим в подворотне, если готова отдаваться задарма. – Однажды она уволила сразу троих за то, что они теряли впустую время с парнями. Всю следующую неделю она обслуживала клиентов практически самостоятельно.

Джейк решил, что он, видно, рехнулся, связавшись с Салли, слишком уж грубо она жила, на его вкус. Кроме выпивки и мужчин, она еще принимала всяческие порошки, которые покупала у аптекаря. Наглотавшись порошков, она часами лежала рядом с ним с широко открытыми глазами, не произнося ни слова. И все равно на заре его будил звук пробки, выдергиваемой из бутылки, которую она всегда прятала рядом с кроватью.

После нескольких глотков, чтобы встряхнуться, она всегда хотела его, причем то, что накануне она обслужила двадцать ковбоев, не имело значения. Салли начинала пылать с первыми лучами солнца. Он не мог понять, чем она его привлекает, но и отказать ей не мог. Она зарабатывала сотню в день или больше, но значительную часть тратила на свои порошки или платья, каждое из которых она надевала не больше двух раз.

Когда команда «Хэт крик» проходила мимо, некоторые из ковбоев останавливались, чтобы поздороваться с ним, но он отнесся к ним холодно. Это они виноваты, что Лорена потерялась, они ему совершенно не нужны. Но сплетни о нем распространились и вскоре дошли и до Салли.

– Чего это ты позволил индейцу украсть твою бабу? – в упор спросила она.

– Он оказался здорово хитрым, – объяснил Джейк. – Откуда мне знать, может, он ей полюбился. Ко мне она паршиво относилась.

Зрачки зеленых глаз Салли сужались, когда она принимала порошки. Она смотрела на него, как дикая кошка, готовая схватить ящерицу. Хотя солнце еще только начинало вставать, они уже занимались любовью, и простыни были мокры от пота.

– Она наверняка не возражала, – добавил Джейк, от души пожалев, что ребята из Лоунсам Дав распустили языки.

– Я бы тоже не возражала, Джейк, – заявила Салли. – Жаль, что я не могу поменяться с ней местами.

– Ты что? – поразился Джейк.

– Я однажды была с негром, но никогда – с индейцем, – сказала она. – Хотелось бы попробовать.

Сообщение насчет негра потрясло Джейка. Он знал, что Салли неуправляема, но ведь не до такой же степени. Выражение ее лица даже несколько напугало его.

– И знаешь что? Я заплатила тому негру, – продолжала она. – Дала ему десять долларов за то, что он переспал со мной, а он их даже не сумел потратить.

– Почему? – поинтересовался Джейк.

– Он похвастался, и они его повесили на дереве, – объяснила Салли. – В Джорджии по этому поводу не стоит бахвалиться. Кое-кто хотел и меня повесить, но у них не хватило пороху повесить женщину. Меня просто выгнали из города.

В ту ночь случилась беда. Молодой ковбой нахамил Салли, когда она попыталась поторопить его, и она прострелила ему плечо из пистолета, который хранила под подушкой. Рана не была тяжелой, но он пожаловался, и шериф упрятал Салли в тюрьму. Джейк попытался добиться, чтобы ее выпустили под залог, но шериф не взял денег.

– Пусть посидит, – сказал он. Но Салли простым сидением не ограничилась. Она подкупила одного из помощников шерифа, и он принес ей порошки. Выглядела она ужасно, но почему-то мужики все равно не могли устоять перед ней. Джейк тоже не мог, каким-то образом она заставляла его желать себя, несмотря на ее гнилые зубы, запах лука и все остальное. Она и помощника уговорила, а сама попыталась выхватить у него пистолет и сбежать, хотя, подожди она день-другой, шериф бы сам ее выпустил. Так вышло, что в драке из-за пистолета она и помощник умудрились пристрелить друг друга. Так их и нашли на полу в камере, полуодетых, в луже крови.

У помощника шерифа было девять детей, так что его смерть вызвала взрыв негодования против шлюх и игроков, и Джейк посчитал целесообразным поскорее уехать. Перед отъездом он обыскал комнату Салли и нашел шестьсот долларов в шляпной коробке. Поскольку Салли умерла и ее уже похоронили, он взял эти деньги. Остальные шлюхи были так напуганы, что наняли повозку и отправились вместе с ним в Даллас, где вскоре устроились работать в одном из салунов.

В Далласе Джейк обыграл солдата, который рассказал, что встретил помощника шерифа из Арканзаса. Помощник искал шерифа, а шериф искал человека, убившего его брата. Солдат все имена забыл, и Джейк не счел нужным уточнять, что он именно тот человек, которого искал шериф. Но эта информация заставила его забеспокоиться. По-видимому, шериф из Арканзаса находился где-то в Техасе и мог объявиться в Далласе в любую минуту.

Пока он раздумывал, как поступить, в салуне появилась компания крутых с виду мужиков, состоящая из трех братьев Саггс, из которых Дэн Саггс был старшим и самым разговорчивым. Младшие, Эд и Рой, казались угрюмыми и беспокойными, все время поглядывали на дверь, чтобы не прозевать, кто войдет. Дэн дверями не интересовался и вообще ни о чем не беспокоился, кроме того, чтобы его стакан постоянно был полным. Все трое носили лохматые бороды.

– Ты рейнджером был? – спросил Дэн, услышав имя Джейка.

– Немного, – ответил Джейк.

– Ты работал вместе с Каллом и Маккрае, так? – спросил Дэн. – Я не встречался с Каллом и Маккрае, но слышал, что они крутые мужики.

Джейка задело, что у этой парочки такая репутация. Ему казалось, что и он сделал не меньше, чем они, когда был рейнджером. И вообще, разве не он пристрелил одного из самых знаменитых бандитов на границе?

Пока они разговаривали и играли в карты, Рой Саггс то и дело сплевывал табачную слюну на пол. Это раздражало Ральфа, хозяина бара. Он принес плевательницу и поставил ее рядом со стулом Роя, но тот холодно взглянул на хозяина и продолжал плевать на пол.

– Рой будет плевать туда, куда он хочет, – сказал Дэн, злорадно усмехнувшись.

– Спун, а ты не хотел бы стать контролером? – спросил он немного погодя. – Я припоминаю, что ты якобы неплохо постреливал.

– А что такое контролер? – спросил Джейк. – Никогда о таком не слышал.

– Народишко в Канзасе уже подустал от того, что этот техасский скот тут все топчет, – объяснил Дэн. – Они хотят, чтобы это дело контролировалось.

– Как контролировалось?

– Ну, облагалось налогом, – расшифровал Дэн. – Нельзя, чтобы этот скот гоняли куда попало. Если они хотят переправиться через какую-нибудь реку, пусть за это платят. Не хотят платить наличными, пусть платят скотом.

– Это такой закон в Канзасе, или как? – спросил Джейк.

– Закона нет, но некоторые считают, что его следует ввести, – сказал Дэн.

– Эти некоторые – мы, – добавил Рой, сплевывая.

– Понятно, – заметил Джейк. – Значит, если Калл и Маккрае попытаются перегнать скот через ту реку, которую вы контролируете, вы их остановите и прикажете платить? Так вы себе это представляете?

– Именно, – подтвердил Дэн.

– Хотел бы я посмотреть, как вы прикажете Вудроу Каллу заплатить вам деньги за переправу через реку, – проговорил Джейк. – Я ему не друг, он погано со мной не так давно обошелся. Но если вы не сможете показать ему закона, подтверждающего ваши требования, вы не получите от него ни шиша.

– Тогда пусть не жалуется, – заявил Дэн. Джейк развеселился.

– Жаловаться будет тот, кому придется копать тебе могилу. Если тебя не пристрелит Калл, то это сделает Гас. Они не привыкли слушаться приказов таких контролеров, как вы.

– Ну тогда пусть пеняют на себя, – отрезал Рой.

– Возможно, но ты тому свидетелем не будешь, – заявил Джейк. – Ты будешь сидеть в седле мертвым, если попытаешься такое проделать. – Хоть он и злился на Калла и Гаса, его позабавило, что трое взъерошенных бандитов рассчитывали справиться с ними.

Дэну Caггсy такой поворот в разговоре не пришелся по душе.

– Я-то думал, ты мужик смелый, – заметил он. – Видать, ошибся.

– Я достаточно смелый, – возразил Джейк, – но не привык связываться с новичками. Если вы считаете, что можете подъехать к Каллу и Маккрае и потребовать деньги с помощью угроз, тогда вы, с моей точки зрения, зеленые новички.

Дэн немного помолчал.

– Ну, ведь еще есть и другие, – напомнил он. – Сейчас полно стад гонят.

– Все верно, – согласился Джейк. – И я бы на вашем месте постарался контролировать не те, которые ведут техасские рейнджеры.

Рой и Эд смотрели на него с очевидной враждебностью. Им не нравилось, что он сомневался в их способности выполнить такую работу. Но Дэн Саггс был более рассудительным. После того как они еще немного поиграли и прикончили бутылку виски, он признался, что насчет контролирования он только что придумал.

– Я считаю, что большинство ковбоев не умеют сражаться, – заявил он. – Черт, да они же просто мальчишки. И поселенцы тоже неспособны дать отпор. Многие из них заплатят, только бы с нами не связываться.

– Возможно, но ведь это одни предположения, – сказал Джейк. – Прежде чем я соглашусь бросить эту легкую жизнь и поеду туда, где по мне могут стрелять, я бы хотел увидеть что-нибудь заманчивое в перспективе.

– А может, грабить банки, если с контролированием не пройдет? – предложил Дэн откровенно. – Ты не возражаешь против ограбления банков?

– Зависит от банка, – ответил Джейк. – Я бы не хотел чересчур уж конфликтовать с законом. Здесь вам лучше выбирать маленькие городки.

Они проговорили несколько часов, причем Рой упорно продолжал плевать на пол. Дэн Саггс утверждал, что самые деньги в Канзасе. Если они направятся туда и не станут особенно церемониться, то обязательно разбогатеют.

Джейку здорово не понравились братья Саггс. У всех холодные и злобные глаза, да и особой привязанности друг к другу не ощущалось. Рой и Эд едва не схватились за пистолеты во время игры. Он предложил пойти к проституткам, потому что сохранил дружеские отношения с некоторыми из тех, кто приехал с ним из Форт-Уэрта, но братья не заинтересовались. Их больше привлекали карты и выпивка.

Если бы не постоянная угроза появления Джули Джонсона, Джейк позволил бы братьям Саггс уехать в Канзас без него. Он вполне комфортно устроился и во все не хотел менять такую жизнь на езду верхом и перестрелки. Но Даллас располагался поблизости от Форт-Смита, так что Джули Джонсон мог появиться в любой момент. Эта перспектива его нервировала, причем настолько, что через три дня он уже ехал на север вместе с братьями Саггс и высоким негром, которого они называли Жабой. Джейк перед отъездом обзавелся новым ружьем. Он ничего не обещал брать ям и собирался бросить их и остаться в первом же понравившемся ему салуне в Канзасе.

У Жабы имелось пять ружей разных калибров, и он тратил большую часть своего времени на их чистку. Он был отличным снайпером. В первый же день он уложил оленя с такого расстояния, что, не будь Джейк сам тому свидетелем, ни за что бы не поверил. Сам Жаба, похоже, не углядел в этом выстреле ничего особенного. Джейка мучило сильное предчувствие, что ружья негра скоро будут нацелены вовсе не на оленя, но он к тому времени рассчитывал уже смотать удочки.

65

Джули ехал много дней, не встретив не единого человека или, кстати сказать, вообще каких-либо признаков жизни, кроме соколов и канычей, кружащих в небе. Однажды он заметил бегущего по хребту волка, а по ночам слышал завывания койотов, но единственной встречающейся ему дичью были кролики, так что он в основном ими и питался.

Он продолжал ехать на север, напоминая себе, что здесь до всех городов далеко. Но вскоре однообразная пустота стала действовать ему на нервы, а он и так был расстроен смертью трех человек, которых похоронил на реке Канейдиан. Он думал о них постоянно, целыми днями. Просыпаясь на заре, он видел перед собой лицо Роско. Если он видел сны, то в них фигурировали Роско, Джо и юная девушка. Ему так хотелось, чтобы они вернулись домой, в Форт-Смит, когда он думал о Роско и Джо. Он не знал, где дом у девчушки, но точно не в могиле на Канейдиан.

Все, что он делал практически всю свою жизнь, теперь казалось ему бесполезным. Он ехал через эту пустыню, не надеясь ни на что, только потому, что надо было что-то делать. Углубляясь все дальше и дальше в пустынные равнины, он переставал думать о Форт-Смите как месте, где он когда-нибудь снова будет жить и работать. Что он будет делать, если в самом деле вернется туда? Сидеть у тюрьмы, где он когда-то сидел с Роско? Или в хижине, где он жил с Эльмирой?

Джули не представлял себе, каким образом ситуация может обернуться к худшему, если он уже потерял же ну и похоронил троих. Но на четвертый день пути охромела лошадь. Какой-то колючий кактус, спрятавшийся в высокой траве, оказался гибельнее змеиного укуса. Колючка пробралась в копыто лошади. Джули пришлось ее связать, чтобы вытащить колючку, но и то он не был уверен, что извлек ее целиком. Когда это случилось, они находились в трех днях пути от реки Симаррон. Вода попадалась редко, и вскоре на лошади уже нельзя было ехать. Он медленно повел ее, рассчитывая, что копыто заживет, но это не помогло. Лошадь вообще не могла наступить на эту ногу.

В конечном итоге Джули, с грустью чувствуя, что теряет последнего товарища, расседлал лошадь и пристрелил ее. Он бросил седло, взяв только ружье, и направился на восток. На следующий день, поднявшись на хребет, он оглянулся и увидел огромную стаю канычей над тем местом, где он оставил лошадь. Он сел и заплакал.

Он шел весь день, рассчитывая наткнуться на ручей, но ничего не встретил. У него осталось полфляги воды – до Симаррона не дотянуть. И никакой еды. Он развел костер среди сухой равнины и всю ночь просидел на одеяле. Ему казалось, что никогда больше уже не удастся заснуть. Он сидел часами, наблюдая, как луна взбирается все выше и выше между яркими звездами. Он вспомнил, какими холодными были ночи его детства в Арканзасе, как мать наваливала на него и братьев одеяла, как под ними было покойно. Тогда казалось, что сон – самое лучшее в жизни.

Джули подумал, что, возможно, сон смерти будет таким же приятным и теплым, как сон его детства. У него были ружье и пистолет, одно нажатие курка принесет ему столь желанный сон. За пять лет работы шерифом он никого не застрелил, хотя имел репутацию человека, с которым опасно связываться. Вот будет забавно, если единственным, кого он убьет, окажется он сам. Он всегда считал самоубийц трусами. Его собственный дядя избрал болезненный способ ухода из жизни, выпив щелока. Он был по уши в долгах.

Теперь, сидя один и наблюдая за луной, он решил, что самоубийство – единственный разумный выход. Жизнь его разрушена – неожиданно, непонятно, быстро, но бесповоротно. Он все время ошибался в выборе, и это стоило троим жизни. Если он убьет себя, то сравняется с Роско, Джо и Дженни – и с лошадью. Они пустились в путь вместе, справедливо будет, если они закончат этот путь в одном и том же месте.

Он стал решать, чем воспользоваться – ружьем или пистолетом. Лунный свет отражался бликами от дула ружья. Джули чувствовал тяжесть пистолета в кобуре. Он вытащил его и медленно повернул барабан, прислушиваясь к громкому щелканью. Но он не приставил его к виску. Он вспомнил про Эльмиру. Он должен ее найти и рассказать, что случилось с ее сыном. Верно, она никогда не была особенно привязана к мальчику, она вообще, казалось, ни к кому не была привязана, но должна же она знать все про своего сына.

Джули продумал всю ночь. От сознания того, что до статочно поднять пистолет, ему стало немного легче. Но сначала надо найти Эльмиру. Он хотел объяснить ей, что никогда сознательно не желал сделать того, что сделал и что заставило ее убежать. Когда он ее найдет, он может воспользоваться пистолетом и присоединиться к мертвым.

На следующее утро он продолжил путь, но ощущал себя по-другому. Ему казалось, что он уже не принадлежит жизни. Его не удивило бы, если бы над ним начала кружиться стая канычей. Его душа уже была с Роско. Ночью он допил воду, потому что весь день шел сквозь высокую выжженную траву. Он попытался подстрелить оленя с дальнего расстояния, но промахнулся. На следующее утро его разбудило карканье ворон. Он увидел несколько птиц над ним в сером небе. Накануне он очень устал и не сразу встал. Незачем было вставать, его ожидали только палящее солнце и бескрайняя пустыня. Но он продолжал слышать, как каркают и ссорятся вороны где-то поблизости. Он встал и увидел небольшую рощу ярдах в двухстах от себя, совсем маленькую, но все же это были деревья, и на них сидели вороны.

Среди деревьев он нашел ручеек, тоненькую струйку воды, но он образовывал озерко футов в десять шириной. На камне у края воды пригрелась змея, воз можно, по ее поводу и шумели вороны.

Джули провел весь день около ручья. Он пил, купался, прополоскал свою грязную одежду и разложил ее на траве сушиться. Пока он отдыхал, к ручью прибрел большой барсук, и Джули застрелил его из пистолета. Он никогда раньше не ел барсуков, но этого съел и за пил водой. Но лучше всего были деревья. Он мог спрятаться в тень, и от этого у него стало легче на душе. Из своего приятного тенистого укрытия он видел прерию на многие мили. Солнце не могло добраться до него сквозь деревья.

Но он не мог существовать вечно на родниковой воде и одном барсуке. Кроме того, он должен был выполнить свой долг. Джули дождался вечерней прохлады и снова пустился в путь. На второй день он наткнулся на следы колес фургона. Еще на следующий день он заметил на горизонте облако, которое превратилось в небольшое стадо коров. Ковбои здорово удивились, разглядев одинокого путника, идущего к ним с запада, и вовсе потеряли дар речи, узнав, что он – шериф из Арканзаса.

– Вы что, из Калифорнии или откуда? – поинтересовался старший в группе. Старик с седыми усами по имени Джонс сначала смотрел на Джули подозрительно. Не часто ему приходилось встречать людей, идущих пешком из Техаса. Но Джули вскоре уда лось уговорить его продать ему лошадь. Он продал ему самую худшую в табуне, но все же это была лошадь. Джули заплатил за нее сорок долларов. Запасного седла у них не нашлось, зато они снабдили его указаниями, куда ехать. Они уговаривали его переночевать с ними, поскольку находились в пути уже шесть недель и не прочь были поболтать с незнакомым человеком.

Но, заимев лошадь, Джули почувствовал непреодолимое желание двигаться. Он поел с ними, поблагодарил и отправился в путь, как только начала всходить луна. Еще через четыре дня, здорово натерев себе ляжки о костлявую спину маленькой гнедой лошадки, он ехал в Додж-Сити.