Текст книги "Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война"

Л. Троцкий. ЧЕРЧИЛЛЬ УГРОЖАЕТ, НО НАМ НЕ СТРАШНО

(Интервью)

Лорд Черчилль не принадлежит к числу тех политиков, слова которых принимаются за чистую монету. На невежественную и тупую мелкобуржуазную чернь, для которой говорит лорд Черчилль, число – «14 государств», вступающих в бой с Россией, должно производить большое впечатление.[102]102
  Речь Черчилля. – В течение 1919 и 1920 г.г. Англия принимала активное участие в интервенции и поддерживала контрреволюционные правительства и группы в России. Вдохновителем этой интервенционистской политики был военный министр Черчилль. В августе 1919 г. Черчилль в одной из своих речей заявил, что в ближайшем будущем начнется концентрическое наступление четырнадцати государств против Москвы. В случае победы предполагалось назначить для управления Россией смешанную комиссию и установить режим военной диктатуры на время, пока страна не будет усмирена. Однако, осенью того же 1919 г. Англия под давлением своего пролетариата принуждена была эвакуировать свои войска из России, а через несколько месяцев – начать с нами переговоры о торговом соглашении.


[Закрыть] Критически мыслящие рабочие Великобритании скажут, что, стало быть, дела победоносного английского империализма обстоят не блестяще, если чемпиону капиталистического насилия приходится крикливо хвастать числом мелких, в военном смысле ничтожных, союзников в борьбе против Красной Армии. Колчак с Деникиным были бы несравненно более довольны 14-ю дивизиями, чем 14-ю… географическими наименованиями.

Что искусственно насажденные буржуазные правительства Финляндии, Эстляндии, Латвии, Литвы, Польши, Венгрии и пр. враждебны Советской власти, – в этом мы не сомневались, как не сомневались и в том, что раньше или позже рабочий класс этих государств справится со своей буржуазией, – как только пролетариат Англии и Франции положит предел насилиям империализма Антанты над малыми и слабыми народами.

Завоевательные стремления безусловно и всецело чужды советской политике, что ясно каждому здравомыслящему человеку, осведомленному относительно целей и задач Советской власти, относительно программы и всего прошлого той партии, которая руководит жизнью нашей страны. Вот почему нами отдан был действующим на нашем Западном фронте войскам приказ не переходить границ мелких государств, объявивших о своем выходе из состава бывшей царской империи. Но это конечно не значит, что дальнейшие покушения Финляндии и Эстляндии на Петроград пройдут для них безнаказанно.

Если верить лорду Черчиллю (что необязательно), то колебания финляндской и эстляндской буржуазии разрешились ныне в сторону военного вторжения. Несомненно, что такому решению (если оно состоялось) содействовали наше отступление на Западном фронте и временные успехи Деникина.

Мы считали, как известно, Западный фронт третьестепенным в сравнении с Восточным и Южным. Теперь, после того как мы отодвинули наш колчаковский фронт на тысячу верст к востоку и продвигаемся ежедневно все дальше; после того как мы остановили натиск Деникина и перешли в победоносное наступление по всей линии Южного фронта, мы имеем возможность уделить достаточное внимание и Западному фронту.[103]103
  Петроградский фронт осенью 1919 года. – В августе 1919 года усилиями агентов Англии в Эстонии создается русское северо-западное правительство. Главнокомандующим северо-западной армией еще в июле становится генерал Юденич, которого Колчак признал своим представителем в северо-западной области. Англия, желавшая коротким и сильным ударом захватить Петроград и увлечь в наступление на Советскую Россию окраинные государства, организует помощь Юденичу в самых широких размерах. Так, ему было доставлено 30.000 шинелей, 40.000 комплектов обмундирования, 110.000 пар обуви и т. д. Все военное снаряжение, в том числе танки, было также доставлено Англией.
  Юденич вел долгие переговоры с Финляндией и Эстонией о совместных действиях против Петрограда. Эти переговоры окончились, однако, неудачей, что в значительной степени обусловило провал октябрьского наступления Юденича. Финляндия и Эстония не пошли на соглашение с Юденичем, главным образом, потому, что он отказался признать их независимость; они справедливо опасались, что в случае восстановления «Великой России» они первыми станут жертвой ее великодержавной политики. Эстония даже начала с нами в сентябре мирные переговоры, правда, прерванные ею во время наступления Юденича. Собрав 20 – 25 тысяч хорошо вооруженных бойцов, Юденич 11 октября начал наступление, прорвав фронт у Ямбурга, который был им взят. Первые успехи Юденича объясняются целым рядом благоприятных для него условий. Все внимание Советской Республики было поглощено борьбой с Деникиным, стремившимся в то время к Туле; 7-я армия была обессилена предыдущими боями, и из нее были выкачаны для других фронтов лучшие командные и политические силы; снабжение было плохое, в противоположность прекрасно снабженной армии Юденича; в самом Петрограде подготовлялось восстание подпольной белогвардейской организацией. В этой обстановке Юденич, прорвав наш фронт 11 октября, стал быстро развивать свои успехи. Утомленная 7-я армия в беспорядке отступала. 13 октября Юденич взял город Лугу, 16-го – Красное Село и Гатчину, направляя свои удары непосредственно на Петроград и на перерез железной дороге Петроград – Москва. Перед лицом прямой угрозы Петрограду Советская власть и коммунистическая партия не растерялись, а напрягли все силы, чтобы отстоять великий город революции. 16 октября в Петроград выезжает тов. Троцкий. Под его руководством питерские пролетарии организуют мощную оборону на случай боев внутри города (см. прим. 107). К петроградскому участку со всех концов стягиваются подкрепления: курсанты, латышские стрелки, коммунистические части и рабочие отряды Петрограда. Комполитсостав 7-й армии укрепляется сотнями коммунистов. Снабжение боеприпасами и продовольствием быстро улучшается. 19 октября тов. Троцкий лично выезжает на фронт, появляется в самых опасных местах, укрепляет и воодушевляет наиболее слабые части. Между тем Юденич занял Детское Село и Павловск и подошел к Лигову и Пулковским высотам, т.-е. на расстояние 10 – 15 верст от Петрограда. Здесь Юденич был остановлен и в решительных боях 20 – 22 октября потерпел поражение. Укрепленная и полная энтузиазма 7-я армия переходит в наступление. Соседняя 15-я армия также начинает наступать и угрожает тылу Юденича. Разгромленные белогвардейские войска отступили и отдали 7 ноября Гдов, 14 ноября Ямбург, а затем перешли на территорию Эстонии, где вскоре окончательно разложились и рассеялись.
  Геройскими усилиями Красной Армии революционный Петроград был спасен. Коммунистический Интернационал оценил по заслугам действия Красной Армии, отправив тов. Троцкому следующую телеграмму:
  "Отстоять красный Петроград от банд, нанятых англо-французскими империалистами, означало оказать мировому пролетариату, а стало быть и Коммунистическому Интернационалу, неоценимую услугу. Первое место в борьбе за Петроград принадлежит, разумеется, Вам, дорогой товарищ Троцкий.
  От имени Исполкома Коминтерна я передаю Вам знамена, которые прошу передать наиболее заслуженным частям руководимой Вами славной Красной Армии.
  Председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев".


[Закрыть] Все необходимые меры приняты, так что даже и без любезного предупреждения лорда Черчилля мы не дали бы себя застигнуть врасплох.

У нас по-прежнему нет побудительных мотивов открывать враждебные действия против Финляндии и Эстляндии. Но мы твердо знаем, что те линии, которые лордом Черчиллем и другими намечены для наступления на Петроград, в обратном направлении ведут на Гельсингфорс и Ревель. Будьте уверены, что наши красные солдаты найдут дорогу.

Что касается великодушного обещания лорда Черчилля в случае неудачи наступления 14 государств признать Советскую власть, то мы с своей стороны нимало не сомневаемся, что после неизбежного крушения нового натиска на Советскую Россию, между этой последней, с одной стороны, и Англией, Францией и их мелкими союзниками, с другой, – установятся вполне дружественные отношения. Нужно, однако, полагать, что урок не пройдет бесследно и для внутренней жизни Великобритании. Английский пролетариат предоставит к тому времени лорду Черчиллю, его друзьям и союзникам достаточный досуг для того, чтобы сравнить их нынешнюю политику с образом действий той героини Диккенса, которая пыталась половой щеткой задержать морской прибой.

Москва, 29 августа 1919 г.

Архив.

Л. Троцкий. ФИНЛЯНДИЯ И ТРИНАДЦАТЬ ДРУГИХ

(Предостережение финской буржуазии)

Болтливый и хвастливый лорд Черчилль насчитал 14 объединенных супостатов у Советской России. К их числу относится и Финляндия. Европейские газеты за последнее время много говорили о сделке, которую Антанта заключила с финляндской буржуазией. Предметом сделки является наступление на Петроград. За это Англия дает 6 миллионов фунтов стерлингов, соответственное количество хлеба, снарядов и всего прочего. Черчилль назвал и срок реализации сделки, то есть наступления: конец августа. На биржевом языке это называется «ультимо».

Где тут кончается ложь и где начинается полуправда?

«Самостоятельная» буржуазная Финляндия является бесспорно самой жалкой, придавленной и порабощенной страной. Получив самостоятельность из рук Октябрьской русской революции, финская буржуазия, после подавления своего пролетариата, непрерывно продавала эту самостоятельность в обмен на чужеземные штыки в защиту буржуазной собственности. Сперва Финляндия стала мелким вассальным княжеством Гогенцоллерна, потом – прислужницей Антанты. Ген. Маннергейм с одинаковой готовностью продавал свои палаческие услуги как немцам, так и англичанам.

Но до каких бы низин политической проституции ни пала финская буржуазия, она все же не может отказаться от беспокойства за некоторые минимальные гарантии существования своей страны. Да к тому же народные массы Финляндии – за исключением петушиного сословия мелкобуржуазной шовинистической интеллигенции, так называемых активистов – отнюдь не склонны ставить свою судьбу на карту военной авантюры. Что же касается Ллойд-Джорджа, Клемансо и прочих мировых плутов Лиги Наций, которые божились свободой и независимостью мелких народов, то для них Финляндия, разумеется, не самоцель, а лишь третьестепенное средство: это, попросту сказать, охапка соломы, которую они хотят швырнуть в российский костер, чтобы разжечь пламя гражданской войны и таким путем содействовать обессилению и обескровлению русского народа. Если при этом сгорит Финляндия, – что до того зарвавшимся бандитам империализма?

Финскую буржуазию берет оторопь. Она прикидывает на счетах, торгуется, просит отсрочки, заламывает цену, соглашается и снова пугается. Эта неустойчивая канитель тянется уже долгий ряд месяцев. Генерал Маннергейм совсем было собрался захватывать Петроград в феврале месяце этого года. Он назначил на карельской границе маневры, которые должны были служить репетицией наступления. Дело, однако, закончилось печально. Мобилизованные финны замитинговали. На маневры явились две роты. Мы укрепили Карельский перешеек, увеличили петроградский гарнизон, поставили на боевую ногу Балтийский флот и вместе с тем заявили, что инициативы наступления на Финляндию ни в каком случае на себя не возьмем.

Авантюра на этот раз сорвалась. На выборах президента генерал Маннергейм потерпел крушение. Подталкиваемая соглашателями финская буржуазия выбрала в президенты бесцветного профессора Стольберга, политика которого сводится к тому, что он одинаково трепещет перед большевизмом, вмешательством в авантюру и угрожающим перстом Антанты.

Избрание трепещущего Стольберга и отъезд в Италию бряцавшего шпагой Маннергейма как будто означали ликвидацию плана военного вмешательства Финляндии. Иностранные газеты писали даже чуть ли не о разрыве между Финляндией и Антантой. Но на собственный запрос в английском парламенте правительство ответило, что смена президентов не отразилась на отношении союзников к Финляндии.

И действительно, в финских и эстонских водах наблюдается большое оживление. Скандинавская печать, как и другие источники, сообщает о значительных транспортах военного снабжения, приходящих в порты Финляндии. По тем же сведениям, германские заводы поставляют Финляндии пулеметы, взрывчатые вещества. Наблюдается оживление толков вокруг жалкой олонецкой экспедиции. Есть сведения о том, что готовится наступление на карельском участке, сперва под видом «зеленых». Как уже упомянуто выше, в самой Финляндии лишь небольшая группа бешеных шовинистов идет навстречу бандитским замыслам Великобритании. Часть офицерства, во главе с Игнациусом, угрожала даже чуть ли не восстанием в связи с уходом в отставку Маннергейма. Финские активисты считают, что вернее всего получат восточную Карелию и незамерзающий порт на Белом море, если в качестве «залога» захватят… Петроград. Эта идея вполне в духе фантастики финских былин Калевалы. Там, как известно, фигурируют гигантская утка, из яиц которой вылупляются земля и небо, исполинская корова с таким хвостом, что от начала до конца его птице приходится лететь целые сутки. Идея захвата Петрограда финскими активистами, в качестве «залога», вполне относится к циклу образов Калевалы. Только в народном творчестве все это дышит наивной поэзией, а в политике взбалмошных шовинистов – горячечным бредом.

Захват Петрограда при помощи финнов означал бы, конечно, превращение самой Финляндии в безвозвратный «залог» для Деникина.

Вопрос, однако, не в активистах. Английский империализм, если верить Черчиллю, обязал финскую буржуазию наступать на Советскую Россию в ближайшие дни. Во всяком случае мы в самом скором времени получим в этом вопросе необходимую ясность.

Наряду с другими тринадцатью врагами вмешательство Финляндии не может, конечно, иметь крупного непосредственного значения: военные силы, какие Маннергейм завещал Стольбергу, крайне незначительны. Тем не менее вопрос о Финляндии становится сейчас принципиальным. Расслабленная в военном отношении Антанта хочет грызть и терзать тело Советской России зубами наемных мелких собак. Открытое вступление в их свору Финляндии подняло бы до некоторой степени дух наших врагов и затянуло бы развязку. Вот почему Советская Россия не может дальше позволить буржуазной Финляндии играть с идеей наступления на Петроград.

Мы ведем слишком большую борьбу мирового масштаба, чтобы у нас могло быть какое бы то ни было желание откликаться на мелкую провокацию. Поэтому повторяем: если Финляндия останется в границах благопристойности, – ни один красный солдат не перешагнет через ее порог. Это решение твердо и нерушимо.

Чтобы облегчить гельсингфорскому правительству необходимое решение, мы напоминаем ему несколько основных фактов. Колчак, глава союза четырнадцати, разбит совершенно. Уральские и сибирские добровольцы исчисляются уже сейчас десятками тысяч. Освобожденные на востоке могущественные резервы только в одной своей части нашли счастливое применение на юге, Деникину нанесены первые жестокие удары. Он откатывается на юг. Пройдет немного времени – и наше наступление на Южном фронте приобретет решающий характер.

Но и сейчас уже мы имеем полную возможность сосредоточить против Финляндии силы, достаточные не только для отпора но и для наступления. И не только для наступления, но и для истребления виновников провокации и бандитизма.

Мы употребляем это суровое слово – истребление – не случайно. Попытка финляндской буржуазной черни нанести удар по Петрограду вызовет с нашей стороны истребительный крестовый поход против финляндской буржуазии.

Мы не откликались на долгий ряд провокаций, шедших из Гельсингфорса – отчасти потому, что были слишком заняты на востоке, отчасти потому, что рассчитывали на внутреннее противодействие в самой Финляндии. Если бы этот последний фактор оказался недостаточным, и трепещущий Стольберг явился бы проводником наглых замыслов Маннергейма, нашей первейшей и неотложнейшей задачей явилось бы – вскрыть длинным и острым ножом финляндский нарыв.

Наша политика диктуется не чувством мести, а революционным расчетом. Но бывают условия, когда революционный расчет требует беспощадной мести. Таково положение с Финляндией. Нужно показать продажной буржуазии мелких государств, что каиновы сделки с Англией не представляют выгоды. Этот урок мелким государствам мы дадим на спине Финляндии. В случае провокации со стороны последней, мы поставим себе по отношению к ней малую задачу, которую разрешим независимо от того, каким темпом пойдет разрешение задач большой войны.

Для экзекуции финляндской буржуазии мы найдем надлежащую силу. Советская Россия приступила к организации независимости народов Азии – башкир, киргизов и других. Эти народы, напряженно формирующие свои пехоту и конницу для обеспечения полученной независимости, знают, что финляндская буржуазия является помощницей Колчака и помогает установить его самодержавную власть над всеми народами бывшей царской империи. В числе тех дивизий, какие мы теперь перебрасываем на Петроградский фронт, башкирская конница займет не последнее место, и, в случае покушения буржуазных финнов на Петроград, красные башкиры выступят под лозунгом – на Гельсингфорс. Беспощадный истребительный поход против буржуазии, которая продает кровь собственного народа и кровь рабочих Петрограда в интересах английского золотого мешка!

Советская Россия бодрствует. Петрограда она не отдаст. Покушение на первый город пролетарской революции вызовет с нашей стороны крестовый поход смерти и опустошения.

«Правда» N 194, 1 сентября 1919 г.

Л. Троцкий. ПЕТРОГРАДСКИЙ ФРОНТ В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ

(Речь на экстренном заседании Петроградского Совета[104]104
  Экстренное заседание Петросовета – было созвано в связи с приездом тов. Троцкого в Петроград. Заседание, происходившее совместно с представителями профсоюзов, фабзавкомов и красноармейцев, протекало в атмосфере напряженной подготовки к отпору в случае нападения на Петроград. После тов. Троцкого выступали представители отдельных армий, тов. Восков и Лыностаев, а также тов. Зиновьев, речь которого была посвящена отношениям с окраинными государствами.


[Закрыть] 1 сентября 1919 г.)

Если память мне не изменяет, мне приходится в третий раз выступать перед организованным представительством петроградского пролетариата в моменты серьезнейших переломов на наших советских фронтах. Эта весна и это лето были в нашей краткой, но драматической истории самыми драматическими месяцами на двух важнейших фронтах – на Восточном и на Южном. Мы в течение весны и лета пережили моменты величайшей опасности, поражений, отступлений, но вместе с тем и моменты решительных побед. В начале марта на Восточном фронте, – с которого началось оздоровление и возрождение, упрочение и развитие красных войск, – обозначился для нас угрожающий перелом. Колчак впервые двинул там против нас большие силы из мобилизованных крестьян. Наши враги начали с партизанства свою борьбу против Советской власти не потому, что являлись принципиальными сторонниками партизанских методов борьбы, а потому, что они боялись мобилизовать – и боялись с достаточным основанием – многотысячные крестьянские рабочие массы. Дутов выступал, как атаман полуразбойничьей конной шайки. Немногим от него отличались Корнилов, Каледин, Краснов, даже Алексеев. Они боялись мобилизовать широкие крестьянские массы, а, за вычетом этого, у них было старое офицерство, т.-е. та его часть, которая порвала с трудовым народом и продала свою душу иностранному империализму. У них была золотая буржуазная молодежь: студенты, гимназисты, помещичьи и буржуазные сынки. Все это материал в военном смысле и не плохой, но пригодный только для создания небольших квалифицированных военных отрядов. С этого начинали они все. Они при этом понимали, что раздавить нас, организованный рабочий класс при помощи партизанских налетов дутовской или красновской конницы, возможности и надежды нет, но они себе такой задачи и не ставили. Дутов, Каледин и Краснов полагали, что смерть Советской власти придет от рук иностранного империализма. Они рассчитывали сперва на германского кайзера, на его колоссальное, массовое убийство, затем, обжегшись на своем германофильстве, они свои надежды перенесли на милитаризм английский и французский, на победоносную Антанту. Они считали себя только легким авангардом западно-европейских тяжелых войск. Свою задачу они видели в малой войне, в том, чтобы нас тревожить, тормошить, чтобы заходить нам в тыл и разрушать наши пути сообщения, в том, чтобы не давать нам возможности упорядочить на новых началах хозяйство русского народа, ослаблять, истощать нас понемногу, не дать нам возможности стать на ноги до того момента, когда придет их настоящий хозяин, англо-французский биржевик, вооруженный до головы, и задушит нас, дав им крохи со своего барского стола, превратив русский трудовой народ в данника на много десятилетий. Вот основные мысли нашего врага. Они опасались прикасаться к тяжеловесным пластам трудового народа. Только после того как пал германский милитаризм, как обнаружилось для всего мира, что Англия и Франция, эти победоносные страны, не имеют возможности сейчас, при всей ненависти к нам, выбросить на нашу территорию хотя бы два-три крепких корпуса, после того как стало ясно для всех, что английский и французский милитаризм держится только в силу инерции, что подлинной боевой силы у них не существует, а есть только декорация, пыл военной мощи, горы снаряжений, танков, орудий, но человеческой силы боевой больше нет, ибо рабочие массы этих стран враждебны войне вообще и войне с Советской Россией в особенности, только после того как это выяснилось, Дутов, Каледин и Краснов, а затем их преемники, Колчак и Деникин, оказались вынужденными сказать себе, что они являются не предтечами больших англо-французских войск, не их авангардом, а что они должны целиком стоять на своих ногах в смысле человеческого материала, что от малой войны против нас, от партизанских набегов надо перейти к большим войнам, другими словами, они должны были сказать себе, что их задача не в том, чтобы тормошить Советскую власть, а в том, чтобы опрокинуть и истребить ее. Вот почему, отчаявшись в надеждах на иностранную армию, они оказались вынужденными от партизанских отрядов перейти к мобилизации широких крестьянских масс и к созданию больших армий, включающих сотни тысяч солдат.

Первый такой опыт был сделан Колчаком на Восточном фронте. Там, где были дутовские банды, там Колчак противопоставил нам мобилизованные десятки и сотни тысяч сибирских и уральских крестьян и даже рабочих. Разумеется, он для этого создал предварительно крепкий кулак из верного ему офицерства и буржуазных элементов. И на первых порах опыт казался удачным. Через белогвардейского офицера он прибрал к рукам кулака; через посредство кулака – средние и низшие слои крестьянских масс. Когда он выставил против нас на Восточном фронте мобилизованную и сформированную в глубоком сибирском тылу армию во много десятков тысяч душ, и эта его свежая армия столкнулась с нашими войсками, уже истомленными, с войсками, которые очистили Волгу и подвигались на Урал, то наши уставшие красные войска этого первого автоматического удара колчаковских войск не выдержали. Образовался прорыв. Масса влилась в этот прорыв. Наши войска отступили к самой Волге. Тогда, товарищи, я докладывал об угрожающем положении на востоке Петроградскому Совету, петроградским профессиональным союзам, и тогда первая помощь пошла отсюда. Вы знаете, что мы в короткий срок преодолели нашу неустойку на Восточном фронте. В марте, в первых числах его, обнаружился прорыв, в конце апреля мы уже перешли в наступление, и с того момента это наступление не сдерживалось уже ни на один день. Под Челябинском Колчак попытался оказать серьезное сопротивление, там он получил последний смертельный удар. И вот, с конца апреля, за эти месяцы – май, июнь, июль, август – за четыре месяца наши красные войска на Восточном фронте в непрерывных боях прошли пространство в тысячу верст. Тысяча верст отвоеваны красными войсками для рабочей и крестьянской революции. И в этом числе на этом огромном пространстве значится ныне почти весь Урал, этот могучий хребет, являющийся в то же время хребтом русского рабочего класса, с его промышленными возможностями, с его естественными богатствами и с его огромным резервуаром человеческой рабочей силы, трудовой и революционно-коммунистической. Мы, товарищи, долгое время после утраты Урала опирались главным образом на Петроградско-Московский район. Разумеется, я не должен здесь перед представителями Петрограда говорить о значении петроградского рабочего класса для нас. Но Петроград не раз бывал под опасностью жестокого удара. Была опасность, что эта часть нашей пролетарской, нашей промышленной вообще и военно-промышленной в частности базы будет временно вырвана из наших рук. Вы знаете, какую огромную роль играют Московский и Тульский районы в деле нашего военного производства и снабжения. Потерять нам Петроград, потерять Тулу и Москву, хотя бы временно, еще несколько месяцев тому назад означало бы неизбежно нашу военную гибель в ближайший период, потому что это была вся опора военно-промышленная, опора нашей Красной Армии. Был, товарищи, момент, когда мы потеряли драгоценнейшую жемчужину – Ижевский оружейный завод. В руках врага был весь богатейший Екатеринбургский район; Златоуст, центр выделки холодного оружия, был в руках Колчака. Более того, мы вынуждены были несколько месяцев тому назад ставить вопрос – и тоже приступить к его практическому решению – об эвакуации Симбирского завода, столь важного для нас в военном отношении. Товарищи, с того времени наше военно-промышленное положение изменилось радикальным образом. Ижевский завод работает на нас с возрастающим успехом, Екатеринбургский район мобилизуется в военно-промышленных целях, в Златоусте мы выделываем необходимое для нас холодное оружие и, наконец, Симбирский патронный завод снабжает нашу армию патронами во все возрастающем числе. Стало быть, у нас теперь две военно-промышленные базы. Правда, мы сейчас дальше, чем когда-либо, от реальной опасности потерять Москву, Тулу, Петроград, но если мы теоретически предположим на момент, что потеряли Петроград, Москву и Тулу, то теперь для нас это будет тяжелым ударом, но, ни в коем случае, не смертельным. У нас есть второй становой хребет, у нас есть могучая база, это – Урал. На Восточном фронте за последние четыре месяца мы нанесли врагу такой удар, какого не наносили еще за два года существования Советской власти ни одному врагу нашему. Колчак, как военная сила, не существует; вы знаете, что он сам заявил, что, в случае его гибели, корона его переходит к Деникину Колчаковичу, его наследнику. Разумеется, не случайно, что благочестивый Колчак задумался о смертном часе: он потерпел там неисцелимый удар, и тут, на этом опыте разгрома Колчака на востоке выясняется картина и причина могущества и непобедимости рабоче-крестьянской Красной Армии. Смотрите: нам Колчак нанес жестокий удар в марте, мы откатились на сотни верст, мы сдали немало пленных, прошло немного недель, недель семь-восемь, и наша армия выросла, как из-под земли, а Колчака каждый новый шаг ослаблял. Почему? Именно потому, что он прибегал к тому методу и приему, который не применим к его политике восстановления самодержавия и помещичьей власти.

Он перешел к мобилизации сотен тысяч крестьян. Как масса, им собранная, как наспех организованная толпа, эти мобилизованные сибирские и уральские крестьяне могли в первый момент толкнуть механически наши войска. Но когда наша внутренне-организованная, идейно спаянная воедино Красная Армия нанесла им крепкий удар, так немедленно же сказался антагонизм, вражда между мужиком и барином, между белогвардейским офицером и насильно мобилизованным сибирским и уральским крестьянином, и в армии Колчака начался стихийный развал и распад, который дополнял работу ударов, наносившихся ему нашими красными полками. Мы, стало быть, приходим к тому поистине утешительному и спасительному для нас выводу, что для контрреволюции, для белогвардейцев, для помещиков, для буржуазии широкая мобилизация рабочих и крестьян – орех не по зубам. Но они могут путем нахрапа, путем насилия получить в свои руки сотни тысяч крестьян и рабочих, коленями и локтями вдавить их в полки, бригады, дивизии, дать им командиров, назвать их добровольческой армией, ибо, в силу почти непонятной иронии и издевательства над собою, Деникин свою армию продолжает называть добровольческой до сего дня. Это все они могут сделать. Но после первого удара эта армия рассыпается на части. Они видали, что мы мобилизуем, они подсмотрели все наши секреты, они видали, как мы мобилизуем крестьян и рабочих, ставим наиболее передовых питерских рабочих во главе полков, как комиссаров, как чиновников, как руководителей, это они видали; они подсмотрели, как мы ставим политотделы, которые ведут идейную агитацию среди отсталых солдат, они подсмотрели, что мы издаем газеты и широко распространяем их среди красноармейцев – все эти секреты они подсмотрели и сказали себе: и мы не лыком шиты, чем мы хуже большевиков, и мы станем мобилизовать; вместо питерских рабочих, мы поставим студентов, помещичьих сынков, офицеров, мы свою газету поставим, мы ее назовем «Правдой» или «Красной Звездой». Они сейчас сплошь, как вы знаете, подделывают нашу печать. У них есть агитпоезда, агит-пункты, политотделы и газеты под нашими названиями, нашего формата, нашего шрифта, где за нашими подписями они печатают свои собственные гнусности, не решаясь открыто выступать перед мобилизованными ими же крестьянами. Мы могли только с презрительной издевкой дожидаться последствий такого рода работы. Конечно, и нам приходится брать бессознательных и малосознательных крестьян, и нам против кулачья приходится применять насилие. Но сколько-нибудь пробужденный бедняк или середняк деревни – он за нас. А затем питерский и московский рабочий. Ничем не заменишь его, как комиссара, как руководителя отсталых крестьянских масс. И мы можем сказать Колчакам и Деникиным: У вас есть, конечно, английские и французские сребреники, есть типографии, есть бумага, вы можете подделывать наши агитпоезда, агитпункты, наши газеты, но питерских рабочих вам не подделать никогда. (Аплодисменты.)

Этот самый процесс повторяется теперь на нашем Южном фронте. В апреле мы перешли в наступление на востоке, после того как восстановили силы восточной Красной Армии. В начале мая Деникин перешел в наступление на Южном фронте. Разумеется, одним из наших преимуществ, помимо указанного идейного преимущества и помимо не поддающегося подделке питерского пролетариата, является наше центральное положение, благодаря которому мы действуем внутренними операциями, мы выбираем в любой момент того врага, который является нужным, и можем по сериям истреблять его, в то время как враги, не связанные друг с другом непосредственно на разных фронтах, оказываются неспособными организовать одновременное на нас наступление. Несомненно, что наше положение было бы крайне трудным, если бы Деникину, Колчаку и Юденичу, полякам и румынам удалось в одно время начать то самое концентрическое наступление, по поводу которого недавно бахвалился известный великобританский империалист и Хлестаков, лорд Черчилль. Он заявил своим избирателям на собрании, что вот 14 государств откроют концентрическое наступление на Петроград и Москву, и отныне Советской власти придет конец. Он даже в свою хлестаковщину попытался внести бухгалтерскую точность, говоря, что к концу сентября падет Петроград, к рождеству, как пить дать, падет Москва. Вот с какой точностью лгут почтенные лорды! Но для концентрического наступления нужны однородность и единовременность. Колчак успешно отступает к Байкалу; он прошел тысячу верст за последние месяцы, готовясь к концентрическому наступлению на Москву. Точно так же было указано и обещано этими лордами, что Колчак будет короноваться в Кремле, не то к пасхе, не то после пасхи, точно не помню. Я два месяца отсутствовал из Москвы, теперь, приехав, я заглянул в Кремль, в тот зал, где, казалось бы, полагалось ему короноваться, и между колонн увидел чуть ли не на 14 языках один и тот же возглас: Да здравствует Коммунистический Интернационал! (Аплодисменты.) Колчаку, очевидно, придется корону-то искать где-нибудь в далеких сибирских тундрах, где, может быть, ему одну подержанную корону ссудит на время японский микадо.

Положение его наследника-цесаревича сейчас несравненно более устойчивое. Деникин имел такие успехи, которые в известный момент сильно тревожили всю рабочую и крестьянскую Россию. Он развернул огромную силу наступления. Его преимущество перед Колчаком, помимо несравненно более крепкой организации вообще, состояло в обилии донской и кубанской конницы. А, кроме того, наши южные войска на всем своем протяжении долго не получали пополнений – не хватало у нас снабжения для пополнений: мы были заняты Восточным фронтом. А там, на востоке, Ижевский завод был не у нас, Екатеринбургский район не у нас, и Симбирский патронный завод задыхался, все Поволжье эвакуировалось. В этот момент все силы были сосредоточены на востоке, и мы не могли питать армии Южного фронта. А на крайнем правом фланге была не изжитая украинская партизанщина, причинившая величайшие бедствия. Товарищи, мы по отношению к Южному фронту применили те же методы, что и по отношению к Восточному. Те армии, которые недавно одержали решительную победу над Колчаком и добивают его последние остатки, эти армии построены по тем же принципам, теми же работниками, теми же тысячами передовых пролетариев Петрограда и Москвы, что и наша южная армия. Наша южная армия, разбив войска Краснова на линии севернее Донца, столкнулась грудь с грудью с новой армией – с армией Деникина, которую Деникин мобилизовал и сформировал на Северном Кавказе, в Крыму, на побережье Черного моря, и сосредоточил по линии Донца, воспользовавшись весенними разливами, задержавшими наше наступление, так что наши южные красные полки, разбив Краснова, столкнулись с новой, свежей, крепко сколоченной в лице своей конницы армией. Вот почему мы на юге потерпели удар, знали ли мы это, предвидели ли? Да, ответственные работники Южного фронта нас предупреждали. Могли ли мы предотвратить удар? Я сказал, почему мы не могли: у нас не хватало снабжения. Урал был не в наших руках. Да, нужно признать, что в московско-тульском районе и в питерском районе производство предметов военного снаряжения не было надлежащим образом организовано и централизовано. И в том, и в другом отношении мы сделали огромный шаг вперед. Во главе всего дела военного снаряжения с неограниченными полномочиями поставлен А. И. Рыков, который большинству из вас известен, как один из лучших наших организаторов. Надо сказать, что при медленной затяжной борьбе мы расходуем гораздо более человеческих жизней и материальных средств, чем при мобилизации сразу огромных масс и огромных материальных средств. Нам выгоднее сразу поставить на ноги 500.000, чем пять раз по 100.000; ибо 500.000 или миллион, поставленные на ноги, вооруженные, сразу дают работу не в пять раз большую, чем 100.000 враздробь, а в двадцать и в сто раз большую. Этот принцип был теоретически известен и раньше. Но, чтобы его практически воплотить в жизнь, необходим был аппарат. И аппарат мы создавали в боях, ибо наша война отличается от войн, какие вели буржуазные государства, в том отношении, что Англия, Франция, старая Россия, Германия, Австрия в течение годов и десятилетий создавали армию, а затем открыли войну.

Мы вынуждены были начать войну, прежде чем мы приступили к созданию армии. Это есть в сущности единственный в мировой истории пример, когда трудовой народ в процессе войны с осаждающим его со всех сторон врагом путем напряженной силы, организованности, выдержки, упорства создает крепкую могучую армию. Мы не могли из центра эту армию располагать по фронтам, мы могли из центра получить только материал, и нашу армию мы создавали на фронтах, сначала на Восточном, потом на Южном. На юге история востока повторяется только в расширенном объеме. После наших крупных побед Деникин от кавалерийских партизанских налетов и уколов оказался вынужденным перейти к мобилизации широких крестьянских кругов, он, благодаря этой мобилизации, получил первые крупные успехи, у него в добавление к танкам и коннице была многочисленная пехота. Танки сделаны на лучших английских заводах, его конница хороша, но его пехота на девять десятых настроена против него: это скажется после первых наших решительных ударов, как это сказалось на востоке. Вы знаете, что и на юге мы не только задержали Деникина, но и перешли в наступление. Уже тот факт, что мы Деникина задержали, сам по себе был смертным приговором ему, ибо как только мы зацепились, откат наших расстроенных частей прекратился, мы получили немедленно возможность привести в движение незаменяемый, не поддающийся подделке аппарат передовых рабочих – организации коммунистической партии, профессиональных союзов. Вот аппарат гибкий, инициативный, отважный, самоотверженный, который мы имеем, какого нет и не может быть у нашего врага. Разумеется, Деникин мог рассчитывать на успех, на решающий успех только при одном условии: если он не даст нам остановиться и подкрепиться, если он своей конницей и танками будет гнать нас без конца до полного разрушения нашей военной технической и идейной связи. Вот единственная надежда, которая могла быть у него. Но как только мы остановились, у него началось неизбежное разложение в тылу, у нас – сосредоточение сил и средств. Теперь я скажу относительно крестьян Курской губернии, Воронежской и других: это теперь крестьяне, которых узнать нельзя. Я назвал самые отсталые в промышленном, а следовательно, и в политическом отношении губернии, эти губернии давали огромный процент дезертиров; это слово неточное: речь идет об уклоняющихся от явки по воинской повинности.