Текст книги "Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война"

Л. Троцкий. ПОЛОЖЕНИЕ И ЗАДАЧИ СОВЕТСКИХ РЕСПУБЛИК ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

(Интервью)

1. На вопрос о положении на фронте я должен ответить, что у нас в данный момент нет активных фронтов. На юге ликвидирован Врангель, на юго-западе и западе – Петлюра и Балахович, на Дальнем Востоке уничтожены остатки Семенова. За три года существования Советской власти это, пожалуй, – первый момент военного успокоения. Боев нет. Оперативные донесения с фронта говорят только об организационной работе во вновь очищенных областях и о подсчете трофеев.

2. Как долго продлится этот период?

На этот счет вам следовало бы искать информации за пределами Советской Республики – в тех канцеляриях и штабах, где фабрикуются все заговоры, нападения и походы против Советской России. Мы хотим долгого и устойчивого мира, как мы его хотели до польской офензивы, предлагая большие уступки, как мы предлагали амнистию врангелевцам ввиду полной безнадежности их предприятия. Этого не захотели в Париже и Лондоне. В результате, после жестокой борьбы и неисчислимых потерь, Польша получила меньше того, что мы ей предлагали накануне ее нападения на нас. Авантюра Врангеля поглотила еще несколько десятков тысяч жизней и несколько миллиардов франков. В результате – врангелевцы уничтожены, разумеется, без амнистии.

3. В чем я вижу главную задачу момента?

В вопросах хозяйства. Я недавно, как вы, может быть, знаете, вернулся из Донецкого бассейна, где с комиссией Совета Народных Комиссаров обследовал положение угольной и металлургической промышленности. Я убедился, что теперь, когда Донецкому бассейну ничто не грозит ни со стороны Крыма, ни со стороны Кавказа, есть полная возможность вдвойне и втройне поднять добычу угля в течение ближайших месяцев. Считаю, что принятыми правительством мерами этот результат обеспечен заранее. Мы пускаем в ход могущественные металлургические заводы юга. Железнодорожный транспорт выздоравливает. Все внимание страны переносится с вопросов политики и войны на вопросы хозяйственного строительства. Мы очень заинтересованы в международном товарообмене. Но еще больше мы заинтересованы в том, чтобы нас оставили в покое. При этом условии мы можем обязаться не вынимать меча из ножен.

4. Каковы наши чисто военные задачи?

Они состоят в значительном сокращении численности армии при одновременном повышении ее боеспособности. Капиталистическая печать рассказывала своим читателям о разложении Красной Армии, об измене тов. Буденного и пр. и пр. Возможно, что в Европе или в Америке существуют еще черепа, которые продолжают верить таким росказням. На самом деле в операциях против Врангеля Красная Армия поднялась на новую ступень как со стороны стратегии и тактики, так и в отношении героизма бойцов. Особенно большие успехи сделала наша пехота. Мы вынуждены внимательно следить за военной техникой. Среди многочисленных трофеев, захваченных на Польском и Врангелевском фронтах, мы не нашли ничего такого, чем бы не располагали сами.

5. Вы спрашиваете о Кавказе и Ближнем Востоке?

Наша политики на кавказской границе такова же, как и на Днестре и на Нарове: это – политика мира. Государственные люди капиталистических стран, несмотря на все свое (тысячу извинений) тупоумие в вопросах революции и социализма, должны были понять, что наши глубочайшие интересы (политические, экономические, культурные) требуют от нас политики мира и напряженного труда.

6. Вы напоминаете мне, что Ллойд-Джордж выразил уверенность в близком падении советского режима, ввиду того, что такого рода «сумасшедший режим не может долго держаться». Позвольте, прежде всего, отметить упорство, с которым некоторые государственные люди упражняются в профессии плохих пророков. Что касается нашего «сумасшедшего режима», то действительно я очень затруднен сказать что-либо в его защиту. В самом деле, у нас во главе государства нет наследственного короля, как в благоустроенных странах. Тем самым отпадает придворная жизнь и ее облагораживающее влияние на народ. У нас нет князей, маршалов, виконтов, перов, генералов и высокопоставленных плутов в торжественных судейских мантиях. У нас нет также палаты лордов, которых господин Ллойд-Джордж в 1908 году называл паразитическими потомками бездельников и паразитов, но которые тем не менее продолжают и сейчас украшать некоторые цивилизованные государства. У нас нет банкиров, капиталистов ростовщиков, которые по всем правилам разумной и нравственной цивилизации лихорадочно наживаются во время войны. У нас даже нет профессиональных парламентариев, которые один раз в пять лет заставляют эксплуатируемые массы голосовать за одну из существующих буржуазных избирательных машин. Все законодательные и исполнительные органы Республики подчинены у нас Съезду Советов, который собирается в текущем месяце в составе тысячи рабочих и крестьян. Нашей задачей является поднять благосостояние и просвещение страны на основе равенства и солидарности всех членов общества как в труде, так и в наслаждении. Мы хотим мира и отбиваемся, когда на нас нападают. Совершенно понятно, если наш порядок кажется кое-кому «сумасшедшим режимом».

20 ноября 1920 г.

Л. Троцкий. НА ПУТЬ СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦИАЛИЗМА!

(Речь на всероссийском совещании заведующих губженотделами)

Товарищи, мы сейчас, после периода напряженной борьбы на различных фронтах, вступаем в эпоху хозяйственного строительства. В прошлом году у нас было такое же положение. Мы также надеялись зимой прошлого года на то, что будем иметь возможность мирного хозяйственного строительства, но наши прошлогодние надежды не оправдались. После некоторого затишья нас вынудили вести большую войну с Польшей, а затем вырос вопрос о Врангеле, быстро превратившийся в международный вопрос. Врангель был признан Францией, и Крым был превращен в плацдарм, т.-е. место сосредоточения вооруженных сил и средств для войны со всей Советской Россией. Вот почему настоящий год, вместо того чтобы быть годом хозяйственной работы, экономического возрождения страны, стал годом самой напряженной военной борьбы, а стало быть, и дальнейшего истощения средств и сил Советской России.

Мы сейчас беднее, чем были год тому назад, два года и три года тому назад, т.-е. материальных благ у нас в общем и целом меньше, ибо эти блага расходовались в процессе ожесточенной гражданской войны. Но в то же время мы стали богаче опытом. Мы учитываем то, что у нас есть, и умеем более правильно, чем год, два года и тем более три года тому назад, распределять, распоряжаться тем, что у нас есть. На нашей военной работе, которая до сих пор была главной работой Советской Республики, Советская власть и руководящая в ней коммунистическая партия приобрели большое количество новых навыков, уменья работать, орудовать в обще-государственном масштабе, чего у нас ранее не было. Целый ряд работников, которые отправились на фронты с заводов, с фабрик, из профессиональных союзов, – в этой области работницы играли, естественно, меньшую роль, – в работе на фронтах приобрели опыт, которого они раньше не имели и иметь не могли. Они оказались во главе тысяч, десятков тысяч и даже сотен тысяч рабочих и крестьян. Они снабжали их, передвигали их, следили за их настроением, за состоянием их сознания, отвечали им на все вопросы и приобретали, таким образом, опыт руководства большими рабочими и крестьянскими массами в самых трудных условиях, какие только можно себе представить.

Нужно помнить, что на фронтах и вообще в армии сейчас работает около половины нашей коммунистической партии; партия разделилась пополам: половина работает в гражданских учреждениях, половина – в военных. И вот сейчас мы подошли к такому моменту, когда мы, если нас не обманут наши надежды и ожидания, получим возможность извлечь из военных учреждений очень большое количество коммунистов, довольно значительное число коммунисток, работников вообще и хозяйственных работников в особенности и перебросить их на другие фронты. Но, прежде всего, позвольте сказать – так как это не может вас не интересовать – о дальнейшей судьбе нашей армии.

Вы знаете, что численность армии определяется миллионами, и вы знаете, что тяжесть существования армии очень жестоко ощущается всей страной, что рабочие и работницы недоедают, не имеют необходимых вещей, одежды, обуви потому, что в первую голову все это отдается армии. Это, разумеется, вовсе не означает, что наша армия всегда достаточно сыта, одета и обута, но первый сапог, как и первый паек хлеба, естественно, отдается солдату, поставленному на более ответственный, тяжкий и кровавый пост. Сейчас военное ведомство, руководимое Центральным Комитетом партии, поставило перед собой задачу уменьшить в течение ближайших месяцев численность нашей армии на 2/5, т.-е. почти наполовину. Но это, товарищи, вовсе не значит, что мы стоим перед ослаблением боевой силы армии. Вы знаете, как наша армия зарождалась и строилась. Она зарождалась и строилась в зависимости от военной боевой необходимости. Не то, чтобы мы раньше построили нашу армию, а потом уже с готовой армией начали воевать. Нет. Когда у нас появлялся враг на востоке, мы строили фронт Восточный, по Волге, Уралу, армия сражалась и уходила дальше на восток. Открывался враг на юге, на западе, мы строили тут и там другие фронты, поглощая из центра необходимые средства и силы. Но так как у нас всегда были один или два фронта, а чаще всего четыре фронта – на востоке, западе, севере и юге, – то это создало колоссальную по численности армию, необходимую при наших огромных пространствах, при многочисленности наших врагов. Сейчас мы разбили последнего сильного врага – контрреволюционера Врангеля, и, стало быть, сейчас у нас наступил момент передышки, когда мы можем нашу армию перестраивать сознательно, систематично и планомерно, а перестройка эта состоит в том, что мы сжимаем или уничтожаем штабы и тыловые учреждения и за их счет увеличиваем число бойцов. Если мы нашу армию уменьшим в два раза, то это не значит, что мы уменьшим также в два раза число штыков и сабель. Это значит, что мы снимаем леса, которые воздвигаются при постройке здания. Мы сократим тыловые учреждения и освободим, таким образом, максимальное количество пайков, одежды и обуви для работников и работниц. Вот та задача, которую поставил военному ведомству Центральный Комитет партии, и над которой мы в настоящее время работаем.

Если вы спросите, можно ли сейчас с полной и абсолютной уверенностью сказать, что мы не будем воевать в течение ближайших месяцев, и что безусловно освободится большое количество пайков и одежды для трудовых задач, для работников и работниц, – я лично не мог бы дать такой полной и абсолютной гарантии, потому что вопрос войны и мира зависит не только от нас. И вот, учитывая всю обстановку нашей страны, ее внутреннее состояние, ее истощение, ее голод и холод, учитывая все это, Центральный Комитет поставил себе задачу всемерного отстаивания мирной политики, во что бы то ни стало, хотя бы ценой больших и серьезных уступок. Такой уступкой являются концессии. Для нас выгоднее уступить иностранным капиталистам ту или иную часть нашей территории в таких областях, которые нам сейчас недоступны и по военным, и по хозяйственным соображениям, напр., Камчатку, куда нам долго не добраться. На нашем беломорском севере у нас есть колоссальное богатство, – столько леса, что один ежегодный прирост его может отопить всю Россию, но за отдаленностью его и недостатком рабочих рук этот лес гниет на корню. Для нас выгоднее часть этих лесных богатств на известных условиях сдать в форме концессий европейскому и американскому капиталу, выгоднее, чтобы этот европейский и американский капитал охотился на нас не с оружием в руках, не в форме военных десантов, не в форме захвата Архангельска, как это было до сих пор, а в форме экономических сделок. Мы еще слишком слабы для того, чтобы использовать наши северные богатства. Мы сдаем частицу наших богатств в аренду европейскому капиталу, а в виде арендной платы получаем лесопильные заводы, железнодорожные рельсы для нашего коммунистического отечества. Концессии являются для нас несомненной экономической выгодой, потому что мы слишком молоды для использования наших богатств в государственном масштабе, и, кроме того, концессии являются одной из серьезных гарантий нашей мирной политики. Давая концессию на Камчатке американскому капиталу, мы, с одной стороны, защищаем Камчатку от военного вторжения японского милитаризма, а с другой, – побуждаем японский милитаризм зорко следить за тем, чтобы американский капитал ввозил в Камчатку только свои машины, но не свои войска для ее захвата, и, таким образом, Камчатка останется у Советской России. С развитием пролетарской революции в Америке и Европе – а это будет, если не в ближайшие месяцы, то в ближайшие годы, – когда капиталистический строй будет разрушен, мы получим очень серьезное техническое наследство от покойного буржуазного общества.

Нашей основной задачей является отстаивание мира, как гарантии хозяйственной работы и хозяйственного возрождения страны. Это относится к Западному фронту. Товарищ Иоффе заключает с поляками мир и, идя на большие уступки, которые иногда называют чрезмерными, добивается заключения мира с буржуазно-шляхетской Польшей. На юге мы достигли естественных границ, подошли к Черному и Азовскому морям и надеемся, что ни Франция, ни Англия не найдут новых свежих сил для того, чтобы обрушиться на нас силой десанта. Тревожным местом пока является Кавказ с меньшевистской Грузией и Арменией; в последней господствовала партия дашнаков, которая сейчас, по-видимому, свергнута, и там как будто устанавливается армянская советская власть, эти данные еще не вполне подтверждены, они еще ждут проверки. Вообще эти области представляют собой неустановившиеся государственные образования. Мы можем там оказаться выбитыми из государственного равновесия и против нашей воли оказаться втянутыми в вооруженную борьбу. Вот почему я и говорю, что ни в каком случае нельзя сказать, что мы обеспечены полным миром на всех фронтах. В отношении ближайшего года, а, может быть, полугодия, можно сказать только одно: необходимо довести до сведения самых широких масс, что есть возможность заняться серьезной хозяйственной работой. Необходимо довести до сведения масс решение Центрального Комитета и правительства о том, что мы сейчас с большой энергией стараемся избежать всяких столкновений и дать все дипломатические и военные гарантии, чтобы нам остаться с нашими соседями, – все равно, любы или не любы они нашему сердцу, будут ли то наши соседи пролетарские, советские, как Азербайджан, или нам враждебные, которых гораздо больше, – чтобы нам остаться с ними в мирных договорных отношениях, установить с ними экономические связи.

Английское правительство, после 11 месяцев размышлений, – вступать или не вступать с нами в экономические отношения, вручило нам проект мирного договора. Опять-таки не исключена возможность, что это проект есть только одна из дипломатических уловок или одно из средств обмана английских рабочих масс. Но если возможно это, то возможно и обратное.

Итак, товарищи, я повторяю, что есть много фактов и обстоятельств, которые говорят за то, что мы входим в период хозяйственного строительства. С другой стороны, есть факты тревожные, которые допускают известную вероятность военных осложнений. Поэтому мы не можем разоружаться, но мы должны сократить нашу армию, насколько это возможно, – может быть, вдвое, может быть, даже втрое, – уменьшить количество бойцов и повысить их квалификацию, главным образом, путем поднятия уровня их сознания. В этом есть главные условия нашей победы.

Могущество нашей артиллерии не в том, о чем говорили Врангель и Кривошеин. Артиллерия наша не так плоха, но она отстает от нашей пехоты. Кавалерия и пехота, когда они брали Перекопский перешеек, брали его не столько уменьем, сколько героическим подъемом, энтузиазмом. Этого мы можем достигнуть только при высшем уровне сознания красноармейских масс. Это и есть задача, которая стоит перед нами на ближайший период. Поскольку наши военные части будут входить в соприкосновение с тыловым мирным населением, с рабочими и с работницами, постольку коммунистические работники получат возможность поближе подойти к армии, присмотреться поближе ко внутренней жизни ее и воздействовать на нее своим облагораживающим влиянием.

В период ближайшей передышки, когда многие наши армейские части будут переведены на трудовое положение, нужна самая тесная связь их с рабочими и работницами. Это будет иметь благотворное влияние на обе стороны, ибо если, с одной стороны, работники и работницы не довольны тем, что армия много поглощает, – а организм армии действительно чудовищно прожорлив, – то, с другой стороны, армия накопила также много желчи против тыла, так как в армии все же ощущается нужда более остро, чем в тылу, в мирной обстановке.

Если, товарищи, осуществится то, на что мы надеемся, мы вступим в эпоху, которая ставит перед нами новые задачи, – задачи перевода всего нашего внимания, энергии, сил, средств, энтузиазма на рельсы хозяйственного строительства. Мы этим в широком масштабе еще не занимались. В области экономической мы создали аппарат. Но поскольку дело идет о производстве, о том, чтобы из недр природы получить все, что нам необходимо: уголь, руду, переработать необходимые нам металлы, хлопок превратить в ткань и т. д., постольку дело обстоит значительно хуже. Наше народное хозяйство находится в чрезвычайно тяжелом положении. Поскольку мы работали в хозяйственном смысле, – а мы работали в некоторых областях довольно энергично, чтобы переработать и дать все, что необходимо для армии, – можно сказать, что мы обирали Россию в экономическом смысле, для того чтобы обеспечить существование и боеспособность армии. Только теперь мы подходим к другой, гораздо более глубокой задаче хозяйственной жизни, к тому, чтобы обирать природу, которая гораздо богаче нас, чтобы обогащать новое, строящееся советское общество.

Отличие пролетария от мелкого буржуа состоит в том, что пролетарий, даже борясь за удовлетворение своих минимальных потребностей, сознает, что он может разрешить этот вопрос только общими усилиями, только коллективно. В противоположность ему буржуа стремится только к личному обогащению, к получению для себя лучшего пайка. В своей коллективной борьбе наш пролетарий проявлял высшее самопожертвование, но это самопожертвование не должно оказаться лишенным материального эквивалента. Мы должны обеспечить его семью, обеспечить возможно лучше условия его существования. Мы должны трудящимся массам в России, в том числе самым отсталым, показать, что новый строй, который они завоевали, который они поддерживают путем чудовищных усилий и жертв, способен создать такие условия, которые принесут с собою не лишения и жертвы, а высшую экономическую обеспеченность.

К этому экзамену мы теперь подошли вплотную. Эту задачу мы должны разрешить во что бы то ни стало. Но здесь мы встречаемся с целым рядом трудностей. Эта основная хозяйственная задача распадается на ряд новых, частных задач. Сюда входит между прочим и такой вопрос, как организация наших советских хозяйственных учреждений. Они, как вы знаете, представляют из себя систему главков и центров, которые объединяются в Высшем Совете Народного Хозяйства. Если мы возьмем, например, угольную промышленность, то от каждой шахты тянется нить в Москву, в соответствующий главк. Если мы возьмем текстильную промышленность, то от каждой кипы хлопка тянутся нити, которые заканчиваются в учреждении Центротекстиля. Таких главков у нас несколько десятков. В чем состоит общий смысл этой организации, ясно для каждого из вас. Для того чтобы иметь ткань, нужно иметь хлопок, машины, уголь, рабочую силу. Кто заведует распределением рабочей силы? Наркомтруд, который вместе с ВЦСПС мобилизует необходимые рабочие силы. Кто заведует топливом? Для этого есть Главтоп, который распределяет топливо между всеми учреждениями и ведомствами. И точно также у нас есть ряд главков и по добыче нефти, угля, сланца, торфа и главного топлива настоящего времени, – дров, – Главлеском. Таким образом, повторяю, есть целый ряд главков, которые ведут определенную хозяйственную работу. Но каждая фабрика, каждый завод нуждается во всем сразу. Для того, чтобы ткацкая фабрика работала, она должна иметь уголь, хлопок, рабочих; рабочие должны иметь одежду, обувь, фабрика должна иметь транспорт. Необходимо, чтобы между главками, которые заведуют всем этим, была тесная связь, и не только на верхушках, но и везде, в низах, в губерниях, чтобы эти ткацкие фабрики получали уголь не кружным путем, а самым коротким, чтобы продовольствие шло на них из ближайших запасов и т. д. Все это легко сказать. Но, ведь, даже и в маленьком хозяйстве, в хозяйстве и на 500 десятинах, где есть разные сельскохозяйственные отрасли, необходимо установить некоторую пропорциональность. А наладить наше колоссальное, необъятное, разоренное хозяйство так, чтобы главки имели необходимые поперечные связи, чтобы они питали друг друга, чтобы было так, что когда нужно строить дом для рабочих, то было бы получено гвоздей от одного главка, соответственно тому, сколько другой дал досок, сколько третий дал строительного материала и т. д., – наладить эту пропорциональность, эту внутреннюю договоренность – это есть труднейшее дело, которое сейчас стало перед Советской властью. Сейчас Совнарком разрабатывает вопрос о согласовании работ наших центральных хозяйственных органов.

Нельзя надеяться на то, что мы достигнем полной связанности, как в часовом механизме, в течение ближайших 2–3 месяцев. Мы еще будем бранить наши главки, которые не достигли согласования. Но если мы будем срывать сердце на наших главках, то все же мы будем помнить, что здесь задача исключительно трудная, которую не разрешил еще ни один народ, ни один класс, ни одна партия. Никогда и никто еще не построил согласованного, централизованного хозяйства в колоссальной стране, стране со слабыми путями сообщения, с отсталой крестьянской массой, со значительным количеством отсталого элемента среди рабочих и особенно среди работниц. В этих условиях план создания централизованного хозяйства может быть осуществлен лишь в течение ряда лет, но в процессе этого осуществления мы будем постепенно становиться богаче. А чем богаче мы будем становиться как объединенное советское хозяйство, чем больше будем накапливать хозяйственных благ, тем легче будет нам согласовать разные отрасли хозяйства.

Я говорю, что мы сплошь и рядом ругаем главки за бюрократизм. Особенно часто мы ругаем их на местах, и особенно те из нас, которые сталкиваются с хозяйственными задачами и с потребностью рабочих и работниц. Один из наших лозунгов, который наиболее часто повторяется, это борьба с бюрократизмом, особенно в хозяйственной области. Я должен сказать, что в этом вопросе мы часто хватаем через край, не отдавая себе отчета в том, где у нас действительно бюрократизм, а где просто голая неприкрытая нужда. Когда в губернии не получают для нужд предприятия и для населения необходимое количество тканей, или гвоздей, или стекла, то сплошь и рядом многие, даже партийные агитаторы, говорят: «это наши центральные бюрократы, это главкократы ничего не дают».

Но если в нашей партии и в других организациях, советских и профессиональных, имеется известное критическое настроение, недовольство, так называемая оппозиция и проч., то это – явление поверхностное, оно не может иметь серьезного значения. Гораздо серьезнее то, что происходит в более глубоких пластах, среди рабочих, работниц, крестьян и крестьянок. А что там есть недовольство, совершенно естественное и законное недовольство хозяйственным положением, т.-е. бедностью и нищетой, – это несомненно. Это недовольство может проявляться в резких формах у темной массы, оно может выразиться стихийными, бурными протестами возмущения, стачками на заводах с более отсталыми элементами рабочего класса. И когда мы сваливаем все на бюрократию, то сплошь и рядом поселяем предрассудки в головах наиболее отсталых, голодных и холодных трудящихся масс, ибо они начинают представлять себе, что есть какое-то центральное чудовище, называемое бюрократией, которое держит в своих руках материальные блага и не дает их массам. К ней начинают относиться прямо как к классовому врагу, как раньше рабочий относился к капиталисту, который его грабил, который выжимал прибавочную стоимость и не давал необходимых средств для удовлетворения потребностей.

Вот я и говорю, что иногда в критике советского бюрократизма мы хватаем через край и не подчеркиваем главного момента, именно того, что если рабочий не получает всего необходимого, если работница не удовлетворена, если матери семейств не могут обеспечить элементарнейшие потребности своих детей, то это, может быть, на одну сотую часть и объясняется недостатками нашей организации, которых мы не скрываем, но на девяносто девять сотых объясняется нашей нищетой, тем, что у нас в стране мало угля, хлопка, тканей, что у нас сельское хозяйство налажено плохо, что у нас старый сельскохозяйственный инвентарь почти весь износился, а нового почти не производится. Надо на эту сторону обратить серьезное внимание всех тружеников и тружениц Советской России. Эта мысль должна быть основой всей нашей хозяйственной агитационной пропаганды.

В старое время, при капитализме, когда агитатор являлся на завод, на фабрику, на митинг, он указывал, с одной стороны, на нищету трудящихся масс, с другой, – на роскошь и богатство буржуазии.

Эти приемы диктовались подлинными интересами рабочего класса. И вот сплошь и рядом эти приемы сохранились и теперь у многих даже профессиональных работников. Получается так, будто он, агитатор данного завода, защищает интересы массы и борется с стоящими наверху, с бюрократией. И в сознании более отсталых масс получается представление, что бюрократия – это как будто другое имя для той же Советской власти. Бюрократия и Советская власть объединяются в его сознании в одно. Такого рода факты наблюдались в более отсталых кругах рабочих; я уж не говорю про деревенские углы.

В чем состояли при капитализме задачи профессиональных союзов? В том, чтобы из существующих продуктов общенародного труда вырвать большую часть для рабочих и меньше оставить капиталисту, буржуазному государству и буржуазной армии. В чем она состоит сейчас? Если сейчас профсоюз будет стараться вырвать как можно больше для себя, то при этом он столкнется не с капиталистом, а с другим профсоюзом. Задача профсоюзов и вообще рабочих организаций состоит теперь в том, чтобы увеличить общую массу продуктов, чтобы более производить и больше создавать материальных ценностей. Если мы раньше говорили рабочему: для того чтобы ты удовлетворил свои потребности, нужна классовая борьба, нужна стачка для борьбы с капиталом, – то теперь мы должны говорить: не только не нужна такая борьба с какой-то особой, над тобой стоящей бюрократией, а нужна наилучшая организация производства, нужно повышение производительности труда, нужно увеличение количества материальных благ.

Это – простая мысль, но она должна лежать в основе всей нашей производственной и хозяйственной агитации и организации рабочих. Здесь мы подходим к задаче внедрения этой мысли в головы наиболее отсталых элементов рабочих и работниц; мы должны заинтересовать их в производительности общенародного труда, убедить их в целесообразности его, в необходимости увеличения количества тех благ, того имущества, которое мы будем производить. До сих пор мы в этом направлении сделали еще очень мало. Перед этой задачей мы стоим, и ее мы должны осуществить во что бы то ни стало.

Нам удавалось в известные периоды политическими лозунгами революционной борьбы захватить идейно миллионы рабочих и крестьян. Таков был Октябрьский период, таков был период наступления на фронтах. Тогда как бы электрический ток пронизывал отсталые массы. И теперь мы в первую очередь должны попытаться вызвать такой же энтузиазм в области хозяйственного строительства у самых широких масс рабочих и крестьян, работниц и крестьянок. Этого нельзя сделать при помощи общей отвлеченной агитации, потому что сейчас у передового элемента рабочего класса имеется стремление видеть результат на деле. Этого можно достигнуть только правильной организацией самого хозяйства в каждом маленьком уголке, на каждом заводе и на каждой фабрике.

Хозяйственные приказы должны проводиться через сознание самих масс. Одна из важнейших задач нашей хозяйственной пропаганды заключается в том, чтобы каждый приказ, каждый план был проверен самой массой, чтобы на рабочих собраниях читались соответствующие доклады о хозяйственном плане данного предприятия на год, на полгода, на месяц или на неделю, – смотря о каких предприятиях идет речь, – чтобы рабочие могли делать замечания, обсуждать и, главное, могли бы понять, каковы задачи данного предприятия, какое место оно занимает в хозяйстве всей страны, каким образом оно облегчает жизнь масс, выполняя свою работу.

С другой стороны, каждый рабочий должен сознавать, что принятый план работ нужно выполнить во что бы то ни стало, несмотря на все лишения и жертвы. Это есть боевой план рабочего класса России для сплочения рабочих масс. Пока еще живы остатки прежнего, мы без репрессий, без кар по отношению к шкурникам, к дезертирам труда, не можем обойтись, но главное место должна занимать агитация, организация вовлечения трудящихся в сферу идеи труда и повышение их производственного сознания.

Одной отвлеченной агитацией, сказал я, мы необходимых результатов не достигнем. Агитация должна опираться на самый ход работы и на улучшения. Улучшения, которые делались до настоящего времени для рабочих и работниц, заключались в использовании буржуазных домов для яслей и проч. Это все пока еще очень скромные мероприятия. Но если мы сами построим большой дом по плану нашего советского архитектора, для того чтобы в нем разместить 50 рабочих семей, чтобы устроить в нем не 50 отдельных кухонь, а одну кухню на весь дом, освободив женщину от стряпни и дав ей возможность войти в общественную жизнь, то этот факт отразится на сознании самого отсталого и темного рабочего, каждой матери-работницы. Мы к этой задаче еще не приступали. Мы расходовали до сих пор нашу энергию на фронтах, но если бы собрать всю ту энергию, которая была израсходована нами на фронтах за три года гражданской войны, мы могли бы срыть всю Москву и построить по плану нашей советской архитектуры новую прекрасную рабочую Москву. Если нам будет дана возможность для этого строительства, мы весною выберем самый загаженный угол Москвы, все сроем в этом углу и построим там один, два, три крупных дома – один для мастерских, другой под ясли, третий под квартиры по нашим планам. И когда рабочие массы увидят, что Советская власть способна это создать, то будет подъем больший, чем в дни Октябрьских боев на баррикадах. Тогда мы сможем сказать, что мы в состоянии под руководством Советской власти перестроить жизнь и превратить нашу страну в один широкий просторный дом труда.