Текст книги "Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война"

В области воспитания нашего командного состава перед нами стоит задача увеличить число курсантов и приблизить самое преподавание к новым условиям и формам нашей войны. Тут в нашем преподавании слишком еще много рутины, старины, внешней теоретичности. Между тем состав курсантов, рабочих и крестьян, требует более практической, приближенной к местности системы преподавания. В этом смысле жалобы фронтов нашли отклик в центре. Изменения производятся и будут производиться до конца.

Нужно, товарищи, лучше поставить дело заботы о семьях красноармейцев на местах. Это вопрос, который имеет огромное значение и отражается на моральном состоянии солдат. Я получил в президиуме напоминание об этом от одного из делегатов. Это – вопрос огромной важности. И в этом отношении местные советские учреждения делают не все, что могут сделать.

Нужно больше забот, больше внимания к больным и раненым красноармейцам. В этом отношении наблюдаются факты, совершенно недопустимые и постыдные для рабоче-крестьянской страны. У нас слишком часто, в силу отчасти общей нашей бедности, отчасти притупленности сознания ко всякому горю, сплошь и рядом боец, который ранен и вышел из строя, совершенно исчезает с поля брани, а медицинский персонал и сестры относятся к нему далеко не всегда внимательно. Я скажу прямо, что буржуазия умела окружить своих раненых – главным образом, конечно, офицеров – гораздо большим вниманием, чем мы окружаем наших раненых и больных красноармейцев. Я прошу вас, вернувшись на места, поставить этот больной вопрос в порядок дня обсуждения местных советских учреждений. Необходимо на помощь официальным военно-санитарным учреждениям мобилизовать общественную советскую инициативу, рабочих и работниц, крестьян и крестьянок. Опыт Петрограда и Москвы показывает, что в этом отношении можно достигнуть больших результатов.

В вопросе о транспорте я упомянул, что мы установили правильные организационные отношения с ведомством путей сообщения. Народный Комиссар путей сообщения и его заместитель постановлением Совнаркома введены в Реввоенсовет Республики. Но сотрудничества на верхушке недостаточно. Наши железные дороги большую часть своих сил и средств, по условиям гражданской войны, отдают военному транспорту. Это теснейшее сотрудничество, вмененное нам в обязанность постановлением Совнаркома, должно проводиться на местах, особенно во всей нашей обширной фронтовой и прифронтовой полосе. Здесь есть много представителей армий и фронтов, и на этот вопрос первостепеннейшей важности я позволю себе обратить их внимание.

Сейчас все зависит от транспорта. Скажу прямо, у нас на Восточном фронте есть не одна дивизия, которую мы могли бы перебросить сейчас на юг, после разгрома Колчака, и добить Деникина в короткий срок. В чем затруднение? Затруднение в транспорте. Разумеется, мы его преодолеем. У ведомства продовольствия в элеваторах на складах большое количество продовольствия. Но в чем затруднение? В транспорте. А главное затруднение транспорта – в топливе. Отсюда для армии вытекают две задачи: во-первых, со строжайшим вниманием, контролем и бдительностью относиться к тому, какое употребление находят подвижные средства на фронтах. Сейчас удержание лишнего вагона, я не говорю уже о паровозе, удержание без нужды лишний час лишнего вагона есть тягчайшее преступление против интересов рабочего класса и крестьян, и вы, товарищи, делегаты фронтов и армии, на местах должны провести эту мысль в сознание всех работников военного ведомства и установить такой порядок, что если кто не проявит в этом смысле должного чувства ответственности, тот будет привлечен к тягчайшей судебной ответственности за нарушение основных продовольственных и других потребностей трудящихся масс.

В то же время никто, как военное ведомство, с его обширными силами и средствами, может и способно сейчас прийти на помощь железным дорогам в области топлива, в особенности в прифронтовой полосе, где у нас огромное количество превосходных советских работников. Если в Москве не хватает топлива, то не потому, что здесь «бюрократизм», как говорит оппозиция, а потому, что 3/4 лучших работников Москва дала на все фронты. Но на этих фронтах лучшие работники, опираясь на силы и средства военного ведомства, могут обеспечить в первую голову железные дороги фронтовой и прифронтовой полосы необходимым количеством дровяного топлива. Это делается уже сейчас, и это должно делаться с все более и более усиленной энергией.

Таковы, товарищи, практические заключения. В области перспектив у нас возникает вопрос о дальнейшей судьбе нашей Красной Армии. Когда она доведет свою борьбу до конца и мы заключим мир, тогда встанет перед нами вопрос о демобилизации. Этот вопрос сейчас может показаться слишком гадательным, чтобы на нем останавливать внимание высшего законодательного органа советской страны. Я ограничусь лишь необходимыми словами. Вопрос о демобилизации – вопрос очень сложный и ответственный, требующий большой подготовки. Мы к этому приступили, и своевременность приступа признают все, ввиду несомненного поворота в международной нашей судьбе, что мы констатируем на этом Съезде.[122]122
  Улучшение положения на фронтах и разгром главнейших сил контрреволюции позволяли надеяться на близкое окончание гражданской войны. Поэтому советское правительство поставило в порядок дня вопрос о демобилизации армии. Как известно, этим надеждам не было суждено осуществиться, и Советской Республике пришлось еще выдержать впоследствии напряженную борьбу с Польшей и Врангелем.


[Закрыть]

Но если говорят о заключении мира в ближайшие месяцы, то этот мир нельзя будет еще называть вечным миром. Пока остаются классовые государства, пока остаются могучие очаги империализма на Дальнем Востоке, и в Америке, и в Европе, до тех пор не исключена возможность того, что мир, который мы надеемся заключить в ближайший период, окажется только более длительной для нас передышкой до нового покушения на нас империалистических хищников Запада или Востока. Эта возможность не исключена, стало быть, дело может идти не о разоружении, а об изменении организации вооруженных сил государства. Нам нужно вернуть рабочих на заводы, крестьян в деревни, восстановить промышленность, поднять сельское хозяйство. Стало быть, нужно воина сблизить с работником, полки приблизить к фабрикам, к селам и волостям. Стало быть, нужно переходить к проведению в жизнь милиционной системы вооруженных сил Советской Республики. Сейчас даже среди наиболее консервативной части наших военных специалистов все более и более стихают возражения против милиционной системы. В самом деле, мировая война научила в этом отношении кое-чему наиболее заскорузлых педантов. В мировую войну все первоклассные милитаристические государства выступили с армией, которая оказалась ничтожной по сравнению с той вооруженной силой, какую выбросили на поле мировой войны в момент ее наивысшего развития. Вот несколько цифр: Россия имела накануне войны 1.320.000 солдат, довела число солдат во время войны до 6.860.000. Франция имела 630.000 – довела до 4.500.000. Германия имела 770.000 – довела до 5.490.000. Австро-Венгрия имела 390.000 – довела до 3.500.000. С. Штаты имели 252.000 и выставили до 1.790.000.

Другими словами, число солдат, которое сражалось во время империалистической войны, превосходило в 5 – 7 – 9 раз число тех солдат, которые входили в постоянную армию мирного времени. Это значит, что армии имели кадры постоянных войск, а затем во время войны импровизировали фактически милицию, широкую национальную армию, которая, однако, опиралась на слишком узкий фундамент этой постоянной регулярной армии. Одна национальная армия оказалась лучше, другая хуже, но, во всяком случае, сражались не те армии, которые имелись в виду военными теоретиками и генеральными штабами всех стран. Разрешение вопроса путем одного молниеносного удара не вышло. Понадобилось обратиться к основным источникам, почвенным и подпочвенным, доходить до глубочайших глубин и, стало быть, импровизировать.

Социалистические партии Второго Интернационала стояли за создание милиции в мирное время. Жорес отстаивал эту идею со свойственным его гению блеском, в виде парламентских законопроектов, в своей книге «Новая армия». Он, правда, представил себе в своем демократическом утопизме, что переход к новой армии произойдет постепенно, незаметно, путем частичных реформ, как и переход к социализму должен был, по его представлению, совершиться путем постепенной демократизации. В этом отношении он глубоко ошибался. История указала человечеству другой путь – путь жесточайших кровавых столкновений, мировой империалистической бойни и, затем, гражданской войны. Но идея милиции, т.-е. превращения армии в вооруженный народ, приближения армии к земле и фабрике, создания полковых, бригадных и дивизионных территориальных округов, где имеется командный кадр и занимается обучением военному делу рабочих и крестьян, при чем каждый рабочий и крестьянин соответственной возрастной категории принадлежит к определенному округу, стало быть, включен заранее в определенный полк, и его могут сразу поднять и поставить под ружье, – эта идея стоит перед нами, как единственная возможная перспектива нашей постоянной вооруженной силы мирного времени. На этот путь нами переводится управление Всевобуча, которому предстоит огромная работа.

Вот, товарищи, по части строительства Красной Армии все, что я могу вам доложить. Теперь позвольте перейти к вопросу о действиях Красной Армии на наших фронтах. Вам, товарищи, здесь розданы схемы наших фронтов, изготовленные нашим полевым штабом под руководством его начальника П. П. Лебедева. На этих схемах вы найдете линию наших фронтов, как они сложились к 27 ноября.[123]123
  Схемы, демонстрировавшиеся т. Троцким, редакции разыскать не удалось.


[Закрыть] Вы, может быть, потом на досуге рассмотрите карты, чтобы не затруднять на собрании друг друга. Те основные мысли, которые я вам выскажу, будут вам вполне доступны и без карты перед глазами.

За все это время, товарищи, как ни менялось наше военное положение, оно оставалось в одном отношении неизменным: мы были окружены со всех сторон. У нас есть фронты Северный, Западный, Южный и Восточный, который разбился на две части – на Восточный собственно и на Туркестанский. И только наши успехи на Восточном фронте открыли нам некоторый просвет туда, в глубины азиатского материка. Пока еще, однако, этот процесс не успел нам дать все ожидаемые нами от него результаты. Он их даст.

Но сегодня мы еще остаемся окруженными со всех сторон.

Мы занимаем центральное положение по отношению ко всем нашим фронтам. Это дает нам огромное военное преимущество и позволяет нам перебрасывать с фронта менее важного или более устойчивого резервы на фронт более важный или менее устойчивый. Это преимущество, однако, ложится большой тяжестью на наши транспортные средства, что, в свою очередь, отражается на всем хозяйственном состоянии страны. Покончить с этим положением может только наша решительная победа на юге.

Начнем, товарищи, обзор наших фронтов с фронта наиболее неподвижного, наименее драматического – Северного фронта. Он сложился после захвата Архангельска англичанами путем десанта и, главным образом, путем воздушного налета. И если вспомнить тот период, как впервые наши полки – слабое подобие полков! – разбежались без боя из Архангельска, когда над ними появилась воздушная эскадрилья английских бандитов, и сопоставить с этим ту армию, какую мы имеем сейчас, ту, которая сражалась под Петроградом и отстояла Петроград, то можно сказать, что мы сделали за это время немалый шаг вперед.

Северный фронт был после падения Архангельска малоподвижным фронтом. Объясняется это тем, что он никогда не был для нас решающим. Операции там ведутся на очень ограниченном пространстве, т.-е. территориально на огромном пространстве, но непосредственные боевые действия развиваются по дефиле, вдоль ж. д. или вдоль рек. Там три важнейших направления – мурманское, архангельское железнодорожное и северо-двинское. Наши сводки, как вы знаете, не зарегистрировали там крупных военных событий. Но я пользуюсь случаем, чтобы отдать здесь должное исключительно героической работе тамошних наших солдат, командиров и комиссаров. Там самые тяжкие климатические условия. Зимой – жестокий холод, глубокий снег. Иногда по грудь в снегу приходилось на дровнях перетаскивать орудия. Осенью, весною, да и летом там глубокая грязь; тяжкие санитарные условия. Наши красные войска, обыкновенно привыкшие наступать или при долгом застое разлагаться, в этой тяжелой атмосфере на севере создали части, которые, несмотря на неподвижность фронта, отличаются превосходным упорством. И Северный фронт дал нам для других фронтов немало прекрасных полков, дал нам в частности несколько полков под Петроград, дал нам целый ряд прекрасных командиров и работников. Достаточно назвать командующего ныне Западным фронтом тов. Гиттиса, командующего ныне 6-й армией тов. Самойло.

Задача северной армии ясна и проста: очищение нашего севера. Нет сомнения, что настанет час, и он недалек, когда 6-й армии будет вручена главным командованием достаточно длинная метла, чтобы смести оттуда, с Беломорского и Мурманского побережья белогвардейские банды.

До этого момента у нас остается прочная уверенность в том, что 6-я северная армия не допустит белогвардейцев на юг, к Петрограду, на Вологду, на разрыв Северной ж. д. В лице северной армии мы имеем в тяжких и неблагоприятных условиях честного и верного часового Советской Республики.

Наш Восточный фронт представлял собою очень важный, в известные моменты, решающий фронт Советской Республики. Позвольте вас сперва познакомить с несколькими цифрами, показательными для результатов наших боев. Из этих цифр ясны будут размеры наших побед на Восточном фронте.

В общем, в результате нашей борьбы за последний отчетный год наши войска вернули Советской Республике 1.194 тысячи квадратных верст с населением в 15 миллионов 880 тысяч душ, не считая в пространственном отношении и в отношении населения Туркестана, относительно которого сведения даже с достаточной приблизительностью сейчас еще даны быть не могут. Из этого числа один Восточный фронт вернул до 27 ноября Советской Республике 1.300 тысяч квадратных верст с населением в 13 миллионов 213 тысяч душ – львиную долю всех завоеваний Красной Армии. Эти числа уже устарели, ибо за последние дни наша армия выдвинулась снова значительно вперед. Вы знаете, что главное руководство операциями на Восточном фронте принадлежало нынешнему главнокомандующему С. С. Каменеву, присутствующему здесь в ложе перед лицом VII Съезда Советов.

Там, на Восточном фронте мы начали создавать наши первые правильные армии под Казанью и Симбирском, в августе прошлого года. Мы имели сперва крупный успех, который закончился взятием Оренбурга, Уральска и Уфы. Успехи наши, с небольшими перерывами, продолжались до начала марта настоящего года, когда Колчак из глубин Сибири подвел свеже-сформированные резервы и ударил на нас тяжелой массой, отбросив наши войска назад. Все помнят эти критические недели марта и апреля, когда войска Колчака приблизились к среднему плесу Волги, были от Казани в расстоянии 70 – 80 верст, от Волги у Спасска в расстоянии 30 верст. Мировая биржа уже дисконтировала Колчака, как коронованного властителя порабощенной страны. Тут было сделано первое великое напряжение Советской власти, партии, рабочих организаций; в краткий срок были мобилизованы, созданы, построены, вооружены и обучены свежие части, влиты в армии Восточного фронта тысячи коммунистов. Наше военное строительство вообще приобрело новый темп, достигло особого напряжения, были созданы при фронтах управления формированием, которые дополняли работу Всероссийского Главного Штаба, совершавшуюся под руководством Н. О. Раттель. Наша работа в области политического воспитания армии получила удвоенное, утроенное напряжение. Это дало свои результаты под опытным оперативным руководством уже в конце апреля. С апреля мы переходим в наступление на Бузулук, Бугульму и Белебей, которое развертывается далее непрерывно в течение мая, июня, июля и августа. Мы переваливаем через Урал, переходим Тобол, отбрасывая врага за Ишим. В начале сентября Колчак делает последнее усилие и противопоставляет нам свои последние резервы. Мы отходим на сотню-две верст назад за Тобол и закрепляемся там. Наши войска приводят себя в порядок, пополняются и переходят снова в наступление, нанося Колчаку на этот раз смертельный удар. Об этом свидетельствуют факты и все сведения, которые получены оттуда. Последние сообщения, которые дал И. Н. Смирнов,[124]124
  Смирнов, Иван Никитич – старый большевик, революционную работу начал с 1898 г. Вступив в рабочий кружок в Москве, он в 1899 г. был арестован и выслан в Иркутскую губернию, откуда через несколько месяцев бежал в Вышний Волочок (Тверской губ.). Проработав там некоторое время, он был выдан провокатором и арестован. Два года сидел в Вышне-Волоцкой тюрьме, судился и был присужден к году крепости. В 1905 году освобожден из тюрьмы, после чего приехал в Москву, где снова был арестован и выслан в Вологодскую губернию. После всеобщей стачки 1905 г. амнистируется и приезжает в Москву. С 1905 г. по 1917 г. т. Смирнов ведет большую революционную работу, прерываемую лишь арестами и высылками. В 1917 году т. Смирнов работал в Совете Рабочих и Солдатских Депутатов в г. Томске, а затем в Москве. После падения Казани в 1918 г. был послан московской партийной организацией на фронт, где работал как член Реввоенсовета 5-й армии вплоть до уничтожения колчаковщины. Приводим характеристику т. Смирнова, данную Ларисой Рейснер, которая долгое время была вместе с ним на фронте: «Иван Никитич Смирнов олицетворял революционную этику, был высшим моральным критерием, коммунистической совестью Свияжска… Даже среди беспартийных солдатских масс и среди коммунистов, не знавших его раньше, сразу была признана удивительная чистота и порядочность тов. Смирнова… Никого так не уважали, как Ивана Никитича. Чувствовалось, что в худшую минуту именно он будет самым сильным и бесстрашным». После ликвидации колчаковщины т. Смирнов был председателем Сибирского Ревкома. С осени 1921 г. работал секретарем Сев. – Зап. Обл. комитета партии. С 1922 г. работает в ВСНХ. С сентября 1923 г. и по настоящее время – Народный Комиссар почт и телеграфов.


[Закрыть] один из наиболее выдающихся работников наших сибирских армий, председатель Сибирского Ревкома, гласят: «Алтайская губерния захвачена повстанцами. Нами отправлен туда ревком. Томская и Енисейская губернии охвачены восстанием. Партизаны добивают Колчака. Перед армией и Сибревкомом встали на первый план организационные задачи. Зима должна пройти под знаком творческой работы».

Таким образом, в значительной мере Сибирь из рук армии переходит сейчас в руки советских учреждений, партийных, профессиональных организаций для культурного советского строительства.

Наши успехи на востоке привели к необходимости отделить от Восточного фронта фронт Туркестанский. После того как мы взяли, а затем и отстояли Оренбург и в районе Оренбурга разбили южную армию Колчака, так что около 45.000 человек сдалось нам в плен, – открылись ворота, или, вернее, приблизилось открытие ворот в Туркестан. Окончательное соединение войск Туркестанского фронта, т.-е. того нашего фронта, который лицом поставлен к Туркестану, с теми войсками, которые были в самом Туркестане, произошло, если не ошибаюсь, в середине сентября, в районе ст. Эмба, Оренбургско-Ташкентской ж. д., которая функционирует на всем своем протяжении. Она технически исправна, по ней прошли уже первые поезда с хлопком и отправились в Туркестан эшелоны с воинскими частями. Затруднение в том, в чем и везде, – в топливе, но у командующего Туркестанским фронтом есть надежды и виды на то, что эти затруднения будут устранены местными топливными средствами.

Туркестанский фронт открыл перед нами неисчерпаемые возможности.

Наш успех на востоке, воссоединение Туркестана с Советской Республикой подняло авторитет Советской власти на всем порабощенном и угнетенном азиатском материке. Первым посланцем из Азии было у нас чрезвычайное посольство Афганистана. Туркестан является теперь предметом великого внимания для всех сознательных элементов Азии. И там, в Туркестане, передовые элементы Азии – Афганистана, Персии, Индии, Китая, Кореи, – которые претерпевали и претерпевают колониальный и полуколониальный гнет стран, найдут новые идеи и новые средства для своего национального и социального освобождения.

Все это, однако, еще в будущем. Ближайшая же наша задача в Туркестане в военном отношении состоит в том, чтобы вполне приобщить его к Советской Республике единством организации и единством армии, и, первым делом, все партизанские части, какие там имеются, подчинить общему режиму. Об этом я скажу, однако, в общей связи, после того как закончу обзор фронтов.

Западный фронт наш в своей судьбе был непосредственнее всего связан с судьбами Советской Республики. Этот фронт, после того как он остался нам, как наследие от старой империалистической войны, был изменен к нашей невыгоде, после прекращения первых Брест-Литовских переговоров. После крушения германского милитаризма мы, в лице эстонских, латышских, литовско-белорусских частей, переходим в наступление, которое в марте достигает наивысшего развития; значительная часть Эстонии, значительнейшая – Латвии, Литвы, Белоруссии подпадает под власть рабочего класса. Там создавались свои армии, но в этот момент Антанта оказалась способной своевременно вооружить и двинуть против нас буржуазно-кулацкие и идейно и материально подчиненные им крестьянские элементы стран, выделившихся в западной полосе из бывшей царской империи. В апреле эти белогвардейские армии переходят против нас в наступление. Это происходило одновременно с наступлением Колчака на востоке и жестокими нашими боями на юге. Мы не могли с достаточным успехом отражать наступление белых армий Польши, Латвии, Литвы, Эстонии. Оттуда рабочая власть постепенно отступает на запад, сдавая один пункт за другим, в том числе такие крупнейшие центры, как Вильно и Ригу. Только к началу сентября это отступление приостанавливается по линии Западной Двины от Полоцка до Двины, затем по линии Березины до Припяти. Здесь мы стоим и в настоящий момент.

На этом Западном фронте, который с сентября остается неподвижным от Пскова к югу, северная часть дает нам драматическую картину наступлений и жесточайших боев. Дело шло о Петрограде и его судьбе. Мировая буржуазия метала жребий о ризах Петрограда. Петроград дважды отстояла доблестная 7-я армия, в соединении с 15-й армией Западного фронта, при героической поддержке петроградского пролетариата, который вы удостоили награждением орденом Красного Знамени. Там были жесточайшие бои, и там передовые борцы рабочего класса щедро расходовали свой героизм, свое самопожертвование и свою жизнь в тягчайших условиях холодных дней нашей ранней зимы. Поле брани под Петроградом было подлинным полем брани, где многие из отважных, из лучших остались навсегда!

Петроград наши армии отстояли. А был момент, когда он подвергся величайшей опасности, момент, когда вопрос о Финляндии стоял очень остро. Как держали себя мы? Я мог бы сейчас на этот счет прочитать некоторые секретные приказы или части приказов, которые перестали быть секретными, потому что события, которых они касались, отошли в прошлое. Из этих приказов упомяну приказ по 7-й армии относительно карельской границы. В словах оратора от фракции меньшевиков, здесь выступавшего, слышалось благожелательное предостережение: не наступать на мелкие государства по западной границе, предоставив им внутренними силами решать свою судьбу. Мы ни в какой мере – скажу я в ответ – не собирались и не собираемся провоцировать, прямо или косвенно, какое бы то ни было из государств, которые были здесь правильно названы вассалами Антанты, – и это, несмотря на то, что они провоцировали нас не раз. В то время, товарищи, когда мы боролись у Пулковских высот за судьбу Петрограда, финляндская белая гвардия обстреливала наши части не только из пулеметов, но и из орудий, летчики обрушивали на нашу территорию динамит. С точки зрения так называемого международного права этого за глаза достаточно, как причины прямого объявления войны или прямого перехода в наступление с нашей стороны. После первого периода затруднений, во второй половине октября, мы сосредоточили в Петрограде и под Петроградом достаточно сил для отпора в направлении Карельского участка. Как же мы себя держали? Я тут же скажу и могу в любой момент подтвердить официальными документами, что наш приказ командующему 7-й армией в отношении Финляндии гласил: несмотря на провокацию, на артиллерийскую стрельбу, на отдельные бесчинства вдоль границы – избегать каких бы то ни было действий с нашей стороны, которые могли бы быть истолкованы, как наше желание, как наша попытка напасть на Финляндию. Разумеется, одновременно с этим были приняты меры, чтобы разъяснить финским рабочим наше нежелание сражаться против Финляндии, нашу полную готовность в расстоянии двух переходов от Петрограда терпеть буржуазную Финляндию. Но и финская буржуазия должна в свою очередь твердо понять, что самостоятельная независимая Финляндия в расстоянии нескольких десятков верст от Петрограда может существовать лишь при том условии, если она свои силы никогда не будет бросать на чашу весов, где разрешается судьба Петрограда. Повторяю: во второй половине борьбы мы были достаточно сильны для отпора, но мы сказали тамошнему командованию: «не отвечать на провокацию; но если Финляндия вмешается, если она перейдет через границу, если сделает попытку ударить на Петроград, – отвечать ей полностью, не ограничиваться отражением, перейти в наступление, идти до конца». Армии было приказано сделать ответственными за покушение на Петроград не только финляндскую буржуазию в целом, но каждого финского буржуа в Выборге и Гельсингфорсе в отдельности, всех их третировать, как бандитов, покушающихся на петроградский пролетариат.

В боях под Петроградом покрыл себя славой наш Балтийский флот, который, – как с полным правом говорил здесь тов. Баранов, сам моряк и член Реввоенсовета, – не только делал, что мог и что должен был делать на воде, в своей естественной стихии, но выбрасывал на сушу в критические моменты тысячи моряков, которые посылались в самые опасные места.

Если подвести итоги нашим операциям на Западном фронте, то здесь, несмотря на наши отступления на указанную мною линию, мы в общем итоге увеличили территорию Советской Республики на 40.800 кв. верст, с населением около двух миллионов душ.

В дополнение еще два слова об авантюре Юденича. Его разбитая армия, как известно, перешла на эстонскую территорию. Наши войска стоят почти по линии Наровы, которую мы считаем впредь до каких-либо изменений, которые могут быть внесены в результате мирного договора, границей между Советской Россией и Эстляндией. Здесь я позволю себе на минуту вернуться к тому, что говорил представитель меньшевиков с этой трибуны, советовавший (что вполне совпадает с нашей линией) не наступать на Эстляндию и Финляндию. Я обращаю его внимание на тот факт, что эстонское правительство, которое вместе с Юденичем наступало на нас и сражалось на нашей территории без каких бы то ни было поводов, с своей стороны включает в свой состав… эстонских меньшевиков.

Борьба наша с Юденичем имеет некоторый педагогический интерес для Финляндии, Эстляндии, Литвы, Латвии и Польши. Мы говорили открыто, что в стратегическом отношении Западный фронт является для нас второстепенным фронтом, и поэтому это не самый сильный из наших фронтов. Но мы показали на авантюре Юденича, что в тот момент, когда с этого фронта угрожает опасность жизненным центрам нашей страны, наш командный и транспортный аппарат оказывается достаточно сильным и гибким, чтобы в нужное время перебросить в нужное место нужное количество боевых дивизий. Каким бы соблазнительным ни казался наш фронт на том или другом участке для наших врагов, воспоминание о наших операциях против Юденича останется крепкой зарубкой в их сознании. Они будут помнить и иметь в виду, что мы всегда найдем, и в центре страны и на других фронтах, достаточное количество резервов, для того чтобы дать отпор всякому врагу, покушающемуся на Москву, Петроград, или Тулу, откуда бы он ни грозил – через Нарову, через Западную Двину или через Березину.