Текст книги "Люда Власовская"

Глава XVIII. Великое событие

Яркий солнечный день, южный августовский день благоухал ароматом созревших плодов, когда в Гори крестили Бэллу и Израила.

Их молодые, красивые лица сияли не меньше солнца, приветствовавшего с голубого неба новых христиан. Оба они были трогательно торжественны в эти минуты. Когда они выходили из церкви, от святой купели, помазанные священным миром, на их лицах, как мне казалось, появилась какая-то новая печать духовного, нравственного просветления.

Бэлла получила при святом крещении имя Елена, Израил – Арсений…

Князь Кашидзе и Тамара были восприемниками Израила, я и мой нареченный отец – восприемниками Бэллы.

Один только человек был мрачен во время великого события и последовавшего за обрядом семейного праздника. Этот человек был Хаджи-Магомет – истинный фанатик-мусульманин.

– Было у Хаджи две дочери… – шептал он в тоске, – и обе отвергли веру отцов своих и перешли в христианство… Горе старому Магомету, что не сумел удержать дочерей своих в вере Аллаха!.. Аллах покарает его за это! В печали и одиночестве проведет Хаджи последние дни свои в опустевшей сакле!..

– Тебе незачем ехать в твой аул, кунак Магомет, останься с нами! – ласково уговаривал его мой названый отец.

– Нет, кунак Георгий, отпусти меня с миром! – печально отвечал старик. – Не место горному оленю в домашнем стойле. Оставайтесь без меня, с благословением Аллаха над вашей кровлей!

И он вскочил в седло и поскакал, упрямый старик, в свои родные горы…

Мы долго смотрели ему вслед… Вот он обогнул сад и спустился в долину… Вот он едет по берегу Куры, словно вылитый из бронзы на своем верном коне… Вот мелькнули еще раз в воздухе шелковые рукава его бешмета. Еще минута, другая… – и он исчез из наших глаз надолго, быть может, навсегда…

Новая жизнь началась с этого дня в большом, словно чудом оживившемся старом джаваховском доме.

Мой названый отец наезжал к нам из Мцхеты каждую неделю. Эти приезды были праздником для всей семьи.

Но и без князя Георгия жизнь в доме не была унылой и скучной. Красавица Елена взяла управление домом и хозяйством в свои руки. Тут и там по всему дому звучали ее звонкий смех и веселые речи. Ее муж собирался поступить в полк, на службу государю. Он готовился к армии вместе с Андро, совершенно оправившимся от болезни и проводившим у нас вместе с сестрой почти все свое время. Тамара вносила целый ураган молодости и веселья в оживший старый дом князя Джавахи, до сих пор тихо покоившийся среди своих безмолвных сторожей – чинар и кипарисов. И дедушка Кашидзе часто навещал нас, любуясь радости и веселью молодежи.

Но когда новое событие свершилось под кровлей джаваховского дома, нашему восторгу, казалось, не было конца: ровно через год после крещения у княгини Елены родилась дочь, которую назвали Ниной – в честь ее покойной кузины.

– Это Христово дитятко, – убежденно говорила молодая мать, показывая всем нам свое сокровище, – это божья девочка… Ее прислало мне само небо от имени Иисуса, которого я познала!

У девочки были большие глаза и прелестное личико. Это была настоящая лезгиночка, причем редкой красоты.

Но никто не ласкал ее так, как князь Георгий, находивший в лице ребенка поразительное сходство с другим личиком – личиком покойной Нины, еще более трогательным и милым, постоянно жившим в памяти у всех нас…

И малютка как бы чувствовала это. Она тянула свои ручонки и радостно смеялась при одном появлении своего седого красавца дяди.

А на горийском кладбище прибавилась еще одна могила.

Под простым кипарисовым крестом, у подножия развесистой чинары, уснула последним сном старая Барбалэ, верой и правдой служившая всю свою жизнь славным родам Кашидзе и Джаваха.