Текст книги "Ректор на выданье"

Но не тут-то было. Родвер Гайнорис преподнес мне очередной сюрприз – и этот прекрасный мир рухнул.

Глава 17

На самом деле крушение мира началось еще с утра. Вернее, его предвестие.

Когда я пришла на работу, то обнаружила, что подле моего кабинета, не скрываясь, стоят Гайнорис и… Бар. Разговаривают о чем-то под пологом тишины. Оба задумчивые, в меру деловитые, внимательные и явно понимающие друг друга.

Мысль о том, что они «спелись», была неприятной. Можно говорить сколько угодно, что эти двое мужчин хотят защитить меня, заботятся. Но ощущение, что я «остаюсь не у дел» противно саднило, как заноза под кожей. Я ведь все же не девочка, я привыкла управлять академией, привыкла, что первой получаю вести, самостоятельно принимаю решения.

Я остановилась, пристально глядя на них, и дождалась, когда два задумчивых защитника снимут полог, чтобы поздороваться со мной.

Разумеется, они тут же это сделали.

– Я смотрю, вы стали прекрасно понимать друг друга? – не скрывая ехидства сказала я после вежливых малозначительных слов и поцелуя Баром моей руки, которая сама собой сжималась в кулак от возмущения.

– У нас с мистером Гайнорисом есть общие интересы, Маг, ты ведь понимаешь это, – пояснил Бар.

– И всегда есть достойная тема для важной беседы: вопросы, связанные с вами, ваше сиятельство, – продолжил за него Родвер.

Если Бар был серьезен, то в уголках глаз Гайнориса я заметила насмешливые морщинки.

– Если вы что-то выяснили или что-то задумали, то не считаете ли необходимым поставить в известность и меня? – поинтересовалась я. Так, скорее для проформы, ведь не сомневалась, что ничего дельного эти два интригана-защитника-у-меня-за-спиной не ответят.

– К сожалению, не считаем, Магрит, – серьезно ответил Бар.

– К тому же пока мы ничего не можем утверждать с полной уверенностью. Однако мы с профессором как раз обсуждали, что ваша идея с исследованием Лабиринта, несомненно, гениальная и очень логичная.

– Вы политик, Родвер, прекрасный дипломат, – я широко и красиво улыбнулась ему. – Уверены, что вам стоит продолжать секретарскую карьеру? Ведь талант налицо.

– На этой должности, миледи, я рассчитываю открыть и другие свои таланты. Разносторонность – также несомненное достоинство, – Родвер чуть поклонился, а я сочла, что пикировку пора заканчивать.

И ушла к себе в кабинет. Переспорить этих двоих мужчин я точно не смогу. И не уверена, что с остроумием у меня лучше, чем у Родвера.

«А вот интересно, – вертелось у меня в голове, – выходит, я совсем-совсем не нравлюсь Гайнорису как женщина. Вот просто абсолютно? Ведь иначе как Бар может общаться с ним, не ревнуя?»

Или сам Бар владеет собой еще лучше, чем казалось? На самом деле так думать приятнее.

Хочется, чтобы мужчина, сидящий целый день в соседнем кабинете, испытывал ко мне ну хоть маленькую симпатию. Хотя бы признавал мою привлекательность.

Но что уж там, если у него молоденькая любовница. Вроде даже симпатичная. Впрочем, я не разглядывала. Какая мне разница?

В общем, я старалась работать и поменьше думать о Родвере и Баре. Причем не думать о секретаре было куда сложнее. Слишком загадочным и неоднозначным, раздражающе-цепляющим был он со своей возможной потерей памяти и бесящей манерой разговора.

Тем более что этот загадочный маг здесь, так близко, за дверью.

Вот пойду и спрошу у него, что там у него с памятью. Он же понимает, что Бар это видел и рассказал мне.

Но тогда он решит, что я не могу преодолеть любопытство, как женщина или как ребенок. А он и так слишком часто почти… ставил меня на место! Тогда тем более вряд ли расскажет всю правду.

Нет, Родвер. Я ничего у тебя не спрошу в лоб. Пока.

А вот сам секретарь весь день был какой-то озабоченный. Я поинтересовалась, уж не расстроили ли его утренние газеты. Это была шутка на тему его интереса к новостям обо мне. Многозначительная такая шутка, на грани.

Он лишь грустно улыбнулся и ответил: «Нет, не это, ваше сиятельство», – явно хотел отвязаться и вернуться к своим заботам, с секретарской деятельностью, конечно, никак не связанным.

А вечером случилось это.

Я собиралась уйти, даже вежливо и доброжелательно улыбнулась его загадочности. Но он просто подошел и встал, спиной прислонившись к двери в коридор.

– У вас сегодня снова свидание с проректором, леди Магрит? – прямо спросил он.

– Допустим. Родвер, я подтвердила, с кем иду на свидание. Позвольте мне пройти, – я решительно двинулась в его сторону.

– Вы больше не пойдете на свидание с этим человеком, – спокойно и жестко сказал секретарь. – Если только через мой труп.

А это что за новости? Мало того что он хочет, чтобы я отчитывалась, так еще и решает, куда и с кем мне идти! Вернее, не идти.

Я остановилась в паре шагов от него. Понимала, что в драке у меня нет шансов. Он просто загнал меня в угол тем, как встал тут, загораживая проход. Это еще и унизительно, в конце-то концов!

– Вы забываетесь, Родвер! – бросила я. – Что это значит?

– Это значит, Маг… леди Магрит, – мягче сказал он и поднял ладонь, словно в знак примирения, но от двери не отошел, – что я получил подтверждение, что вам не следует встречаться с этим мужчиной. Мое и дракона мнение, что он опасен для вас, оказалось верным.

«А вдруг это правда?» – подумалось мне. Вдруг мой пьянящий проректор – обманщик и предатель? Например, он слишком нравился мне, и я не разглядела его подлости.

Два раза мое мнение о Колбине уже менялось. Значит, может поменяться и в третий. Я в состоянии допустить это.

– Отойдите от двери и объяснитесь, – сказала я строго. – Я признательна вам за заботу, но буду рада, если вы больше не будете блокировать выход. Это неприятно, Родвер. Вы мой секретарь, но мы оба знаем, что вы сильнее. Мне не нравится чувствовать себя неспособной выйти из своего собственного офиса. К тому же это нарушение субординации.

– Хорошо. Я всего лишь опасался, что не смогу остановить вас другим способом. Что вы опять будете слишком возмущены, – кивнул Гайнорис. Сделал шаг от двери и подвинул мне кресло. – Присядьте, леди Магрит, – произнес он повелительным тоном, словно был начальником в офисе, что мы делили на двоих.

Я села, а он обошел стол и достал из верхнего ящика несколько прямоугольных пластинок из дерева мэй. Передал мне одну из них, вновь обошел стол и встал рядом.

– Взгляните, – сказал он.

Я взглянула.

На снимке была я, идущая под руку с Колбиным от здания оперы к карете.

– Вы за мной следите? – подняла брови.

– Нет, за ним, – усмехнулся Родвер. Но я была уверена, что он врет – хотя бы частично. Ну немного-то он должен за мной следить…

– Так или иначе, что такого в этом изображении?

– В этом – ничего особенного. А вот взгляните, что мэтр Колбин делал через пару часов. После того, как проводил вас домой, – Родвер протянул мне следующий снимок.

Я посмотрела.

– Когда сделан этот снимок? – спросила я, все еще немного надеясь.

– Как я уже сказал, позавчера, после того, как он проводил вас. Как растениевод, вы лучше меня можете определить дату снимка.

Я поводила рукой над пластинкой: да, вечер субботы. Вернее, ночь. Он сводил меня в оперу, а потом…

Стало горько до слез. Захотелось заплакать, как маленькой обиженной девочке. Этот черноглазый так просто, так низко и некрасиво меня провел!

На снимке красовался Колбин, жарко обнимающий все ту же мисс Ванес Алир, полуголую, в какой-то весьма богато обставленной комнате.

– Как так вышло? – помертвевшим голосом спросила я. – Он ненавидел ее за применение приворотного зелья.

– Скорее, очень хорошо сыграл ненависть, – жестко усмехнулся Родвер. – Вы не интересовались судьбой мисс Алир после того, как сдали ее властям. А я поинтересовался. Так вот, в пятницу суд назначил ей год лишения свободы либо весьма большой – я бы даже сказал, огромный для простой девушки – штраф. За решетку мисс не попала: штраф за нее в тот же день оплатил мистер Реавин Колбин. Так что, полагаю, ваше сиятельство, это была весьма изящная многоходовка.

– Но зачем, как вы считаете, Родвер? – я устало подняла на него глаза.

Казалось, что я получила пощечину. Или даже не так: мир рухнул, а я стою на руинах и не могу понять, зачем этот мир разрушили. И за что. Ошарашенная, словно убитая.

Не гнев. Другое. Опустошение от предательства. Маленькая внутренняя смерть.

– Я точно не знаю, – чуть поморщился Родвер, как делал, когда ему что-то сильно не нравилось. В данном случае – собственная неосведомленность. – Самое простое, что можно предположить, вы и сами наверняка уже подумали. Эти двое любовничков решили получить графский титул и огромное состояние ее сиятельства Магрит Сайорин. Вероятно, он должен был жениться на вас, возможно, даже надеялся, что вы назначите его преемником на ректорскую должность, если займетесь воспитанием детей. Ну а потом, вероятно, вы должны были умереть, а ваше место подле нового графа Сайорина заняла бы эта молодая дама. Простите, Магрит, это может быть правдой.

– Я понимаю, – кивнула я отрешенно. – Странно. Я проверяла ее на правдивость. Она фактически призналась, что не любит его, что у нее корыстный интерес, а он любит меня. И то и другое было правдой. Девушка действительно так думала.

– Ну ее корыстный интерес вполне логичен, – недобро усмехнулся Родвер. – А его чувства… Возможно, на тот момент они еще не были союзниками и она искренне полагала, что он испытывает чувства к вам. Вероятно, он даже сыграл на этом ее мнении: подбросил дров в огонь и спровоцировал на применение зелья. А дальше вы должны были романтично спасти его. И начать в него влюбляться.

– Ой, Родвер! А может, она опять его приворожила? – спросила я.

– Нет, мы проверили их обоих. Издалека, но проверили. Приворота там сейчас нет. А вот… на вас есть. Вернее, нечто тоньше приворота. Простите, леди Магрит. Я должен был это сказать.

– Что вы имеете в виду? – изумилась я, а сердце с противным холодком рухнуло вниз.

Неужели это действительно так? Я спасла черноглазого проректора от приворота, а он наложил его на меня? Что можно придумать хуже? Вот я дурочка, несчастная доверчивая идиотка.

Нет, тут что-то другое. Неуловимо другое.

– Родвер, я понимаю, что жертва приворота, как правило, не может объективно оценить происходящее с ней. Но подле меня были вы и профессор Барлор. Кто-то из вас почувствовал бы! – я поняла, что смотрю на Родвера с мольбой, в надежде, что он меня успокоит.

– Выпейте воды, пожалуйста, леди Магрит, не волнуйтесь так. – На лице секретаря мелькнуло беспокойство.

Он стремительно сделал шаг, налил в высокий стакан воды из графина, что стоял на краю стола, и протянул мне. Я растерянно взяла и принялась пить мелкими глотками. Это действительно успокаивало.

– Все не так плохо, главное, что мы смогли выявить это прежде, чем… ваши отношения с проректором перешли на следующую стадию, – сказал он.

Я поняла, что он имел в виду «прежде, чем вы с ним переспали». А ведь я уже задумывалась о времени перехода…

– Никто не замечал, потому что это не было приворотом в классическом понимании. Кроме того зелья, что использовала аспирантка Алир, есть и другие, более тонкие методы запрещенного низшего колдовства. Взгляните на это, – Родвер достал из кармана крохотный пузырек и протянул мне.

От него лишь самую малость исходил аромат магии, ощутить можно, только если специально смотреть, как это сделала сейчас я. Я понятия не имела, что это такое, могла сказать только, что даже сквозь закрытую крышку ощущала, как приятно, невероятно приятно пахнет светло-коричневое содержимое.

Родвер пристально взглянул на меня и протянул руку:

– Разрешите мне забрать, вам не стоит слишком долго дышать этим, – сказал он и решительно взял у меня пузырек. Спрятал его где-то у себя в одежде.

– Духи с привлекающим запахом? – спросила я, уже догадываясь, откуда ветер дует. – Но это не запрещено. Многие мужчины и женщины используют их, чтобы вызвать интерес противоположного пола. Странно только, что есть привкус магии.

– Да, просто духи с привлечением не запрещены, – невесело усмехнулся Родвер, – а вот их настройка на конкретного человека, вы знаете, расценивается как приворот. Эти духи настроены на вас, леди Магрит. Думаю, что приглашал он вас на свидание, еще не используя их. А вот в ресторане он уже был надушен ими, начал нравиться вам все сильнее. Запахи – сильнейший инструмент, вы знаете. А если бы ваши отношения перешли на новую стадию – притом что проректор пользовался бы этими духами, – вы бы уже не смогли думать ни о чем, кроме него. День и ночь. Наверняка он торопил события.

– Откуда они у вас? – обреченно спросила я. Вот, значит, почему Колбин так стремился получить приглашение зайти ко мне, хоть и знал, что это невежливо.

– Сегодня во время обеденного перерыва я почти столкнулся с мэтром Колбином, – с едкой усмешкой сказал Родвер, – и вытащил у него из кармана эту прелесть. Видите ли, люди моей профессии обладают такими навыками. Я предполагал, что флакон у него, поэтому подменил его на такой же, но без настройки на вас. Он не заметит.

– Вы весьма ловкий шпион, – улыбнулась я.

Честно, стало даже немного смешно. Представилось, как Родвер подкарауливает в саду Колбина, идет, делая вид, что ничего не замечает на своем пути, толкает проректора плечом, извиняется и при этом ловко лезет рукой в его карман. Силен разведчик, ничего не скажешь! Уличным воришкам следовало бы поучиться у него.

– Затем я тщательно проверил духи. Мои подозрения подтвердились. Это позволило составить полную картину. Вернее, предполагаемую полную картину.

– И какова она? – спросила я, готовая ко всему: ясно, что ничего хорошего я уже не услышу.

Глава 18

– Операцию по вашему соблазнению проректор, вероятно, задумал без участия аспирантки. Весьма изощренную и сложную операцию. Он, понимаете ли, Магрит, подлец, а не дурак, и интеллект у него весьма тонкий. Он подставился под приворот, позволил жене (о ее желании разорвать отношения он, вероятно, прекрасно знал) узнать о своей измене, позволил вам спасти себя: понимал, что вы не оставите просто так странное поведение и состояние своего приближенного сотрудника. Это спасение дало шанс сблизиться с вами. А дальше… Можно было медленно и красиво соблазнять вас. И возможно, это было бы успешной операцией. Но, видимо, наш герой понимал, что вы – женщина умная, можете заподозрить, что он не столь надежен и порядочен, как хочет казаться. Что его быстрый развод, подверженность привороту и прочее могут в итоге составить у вас не лучшее мнение о нем. Поэтому он решил действовать наверняка. Использовать приворотное зелье с ректором академии слишком рискованно, и он решил применить магию ароматов, ведь, по сути, когда на нем духи, то, во-первых, этот запах сознательно почти не ощущается, а, во-вторых, от него не несет магией. Но ему нужен был тот, кто настроит запах на вас. Знаете, вы когда-нибудь обращали внимание, что у нас весьма законопослушное государство? – Гайнорис усмехнулся. – Не так просто найти специалиста по запрещенному колдовству, а найдя, уговорить использовать его. Вот тут ему снова пригодилась аспирантка, преуспевшая в составлении приворотного зелья. Ведь сам проректор низшей магией не владеет. Они заключили сделку. Она настроила духи на вас. А он оплатил за нее штраф и, вероятно, пообещал золотые горы, руку и сердце, когда операция по вашему соблазнению будет завершена.

Я опустила голову. Снова очень хотелось плакать. Я, Магрит Сайорин, стала жертвой афериста. Противно, унизительно. К тому же в голову просились совсем уж неприятные мысли: я что, настолько неинтересна и непривлекательна как женщина, что за мной можно ухаживать лишь ради состояния, титула, должности и все в этом духе?

Впрочем, есть Бар. Это утешает, не дает поверить в свою несостоятельность.

– Леди Магрит, возьмите, – видимо, Родвер заметил мой поникший вид. Не мог не заметить – он все время пристально смотрел на меня – и теперь протягивал мне белый кружевной платок. – Вы ни в чем не виноваты.

– Спасибо, Родвер, – усмехнулась я. – Я не собираюсь плакать. Я просто должна понять все до конца. И решить, как действовать. Неужели все это ради состояния, титула и прочего, чем я обладаю? Ради этого? Так вы считаете?

– Да, если Колбин действовал в одиночку, – твердо сказал Родвер и так же твердо добавил: – Но я в этом сильно сомневаюсь.

– Что вы хотите сказать? – изумилась я уже в который раз за этот разговор.

– Как вы себя чувствуете? Я понимаю, что это болезненная и пугающая информация.

– Родвер, да успокойтесь уже! Мне приятна ваша забота, но я правда не собираюсь рыдать или падать в обморок. Говорите все.

Хотя вообще-то и того и другого очень хотелось. И пусть этот твердокаменный Гайнорис обо мне позаботится, раз уж взялся спасать меня.

Он присел на краешек стола наискосок от меня и внимательно взглянул мне в лицо:

– Магрит, я думаю, что ваш проректор действовал не самостоятельно. Ему вас «заказали» те силы, что угрожают вам, академии и государству… Его либо шантажировали, либо соблазнили посулами – а может, и то и другое – и дали задание убрать вас с поста ректора. Или не просто убрать, а самому оказаться на вашем месте, чтобы стать марионеткой в их руках. А дальше уже наш изобретательный Колбин придумал изощренный план. Если бы вы вышли за него замуж, уверен, вы бы захотели сами заниматься детьми. Заместителем или даже преемником оставили бы любимого мужа. Или по его просьбе подписали бы распоряжение, завещание, что муж-проректор должен наследовать ваш пост в случае вашей кончины. Затем вы бы очень быстро умерли или бесследно исчезли. Ну а безутешный вдовец мгновенно оказался бы в вашем кабинете.

– Но кто они? – спросила я, стараясь не выдать своего замешательства и сковавшего руки ужаса: значит, игра у меня за спиной действительно идет. Опасная, убийственная игра.

– Я точно не знаю. Я уже говорил: я знаю не все о той опасности, что вам грозит, – с неприкрытой досадой сказал Родвер. – Лучше подумайте, что такого в вас и вашей должности, если они хотят видеть на ней другого мага, а не порядочного, честного и преданного свой стране человек вроде вас? – добавил он с любопытством.

Я задумалась. Как бы плохо мне ни было, но я ректор, и думать надо мне.

– У меня лишь одна версия, Родвер. Все та же, – сказала я. – Ключ. Я владею ключом от Лабиринта, и настроен он сейчас только на меня. Чтобы мой преемник или заместитель мог им пользоваться, я должна была бы изменить настройку. По правилам в мире всегда должен быть кто-то один, способный открыть Лабиринт.

– Вот и выходит, что ваше предположение, скорее всего, верное, – закончил за меня Родвер. – Эти силы хотят открыть бездну, что существовала еще до драконов. Зачем? Честно скажу: я не знаю. И, обратите внимание… – он лукаво и ободряюще улыбнулся мне. А мне вдруг подумалось, что если не врать себе, то остается признать: его покровительственные улыбки и даже усмешки мне нравятся. От них становится как-то спокойнее, появляется ощущение надежности. – Обратите внимание: додумались до этого и назначили грант на исследования (что тоже не лишнее) именно вы! Не я, не дракон, а вы.

Я криво улыбнулась в ответ:

– Что не отменяет того, что я позорно согласилась на ухаживания афериста и негодяя.

– Мало кто устоит, когда так тонко играют на его чувствах, – ответил Родвер. – Вам не в чем себя винить.

– Спасибо, Родвер, – мне все еще было плохо. Отвратительно на душе, а в горле притаилась тошнота от осознания мерзости ситуации. Но одно светлое чувство я испытывала: глубокую, искреннюю благодарность своему секретарю. – Вы пришли защитить меня. Вы уже защитили меня от… позора, разбитого сердца, а может, и чего-то более страшного. Благодарю. Я всегда буду это помнить.

Взгляд секретаря блеснул. Он быстро наклонился, взял мою кисть горячей твердой рукой и благодарно поцеловал. Тут же положил мою руку обратно на колени, где она покоилась прежде.

«Не ожидала», – пронеслось у меня в голове. Одновременно я ощутила что-то вроде смущения от его молчаливого, стремительного, но очень искреннего и горячего жеста.

– Итак, нужно понять, что нам делать, – сказала я, чтобы скрыть смущение. – К счастью, прежде мне не приходилось иметь дело с брачными аферистами, нанятыми неведомой силой, желающей освободить бездну. У меня нет готового рецепта. А у вас?

– Леди Магрит, ваше остроумие, как всегда, выше всяких похвал, – криво улыбнулся Родвер.

Помолчал. Потом сказал, явно старательно подбирая слова:

– Помните, я просил вас довериться мне? Сейчас я прошу вас об этом снова. Вы центральная фигура в игре, и мы не можем рисковать вами. Ваша задача – перестать встречаться с Колбиным, но жить обычной жизнью, проводить свои теоретические исследования Лабиринта. Все. Остальное сделаем мы. Проследим за проректором, за аспиранткой, в нужный момент арестуем. Это потребует буквально пары суток работы. И обещаю, в прессу не просочится никаких позорящих вас слухов. Проректор будет арестован за измену родине или другие подобные прегрешения, а не за то, что он совершил против вас.

– А если вы не найдете доказательств? – спросила я, глядя на него. Приятно, конечно, что он бережет меня. Но я действительно центральная фигура и уверена, могу больше, нежели просто затаиться.

Вздохнула. Теперь не хотелось вообще когда-либо видеть Колбина, хотелось уволить его, стереть в пыль, в порошок, отдать под суд, отходить по щекам и сослать на каторгу.

Но… это неразумно.

– Я предлагаю другое. Давайте сделаем вид, что я ничего не знаю. Продолжу общаться с Колбиным, теперь уже контролируя ситуацию в должной мере. И посмотрим, что он будет предпринимать. Будем обманывать их, как они пытаются обмануть нас.

– В вас бродят шпионские амбиции? – чуть насмешливо улыбнулся Родвер и тут же добавил строго: – Нет, на это я не могу пойти.

– Почему? Это самое разумное, изящное решение.

– Слишком опасно для вас. Какой бы хорошей актрисой вы ни были, он может ощутить, что вы уже не испытываете большого удовольствия от общения с ним. И тогда… я не знаю, как он поведет себя. Может ведь прямо где-нибудь на свидании перейти к решительным действиям. К тому же я не допущу, чтобы вы проводили время с человеком, опасным для вас. Вы будете кем угодно, но не наживкой.

Говорил он непререкаемым тоном, как строгий отец или муж, который гораздо старше. Бескомпромиссно и в то же время озабоченно.

«Ну вот откуда столько личной заботы? – подумала я. – Словно он давно меня знает, словно я дорогой и близкий ему человек. Дорогая ему женщина».

– Я уже наживка для них, Родвер. И вы знаете это, – спокойно сказала я. – Но я признательна вам за то, что бережете меня… ради академии и страны.

– Тогда просто не показывайте вида, что знаете правду! – резковато ответил он. – Пошлите подонку письмо, что сегодня не сможете прийти на встречу. Потом отговаривайтесь делами, дайте понять, что больше не желаете встречаться с ним. Женщина вашего положения вообще не обязана обосновывать свое решение, если более не хочет видеть кого-либо из своих кавалеров! И живите как жили. Остальное зависит от нас, – под «нас» он явно имел в виду себя, каких-то своих подручных и, возможно, Бара. – Этим вы лучше всего мне поможете.

– Хорошо, Родвер, я доверюсь вам, – сказала я.

Если честно, устала от чувств и волнения. От осознания, что над моей академией нависла угроза. От переживаний, вызванных пощечиной, которую дала мне жизнь.

– Только, пожалуйста, ставьте меня в известность обо всем, – добавила я.

Я написала вежливое письмо подлому проректору, мол, не смогу прийти на свидание, и отправила с курьером. Еще поговорила с Родвером. По правде говоря, мне не хотелось уходить: с ним я чувствовала себя в безопасности даже после сегодняшних новостей.

Он как скала. Местами вредная, с острыми уступами. Но надежная. На нее, то есть на него, можно опереться и точно знать, что он выдержит этот груз.

Но Родвера ждали дела, связанные с расследованием, не уходил он явно лишь потому, что не уходила я. А меня ждал одинокий вечер.

Хочу я или нет, а пора идти.

Я достала из шкафа плащ: последние дни к вечеру холодало. Устало улыбнулась секретарю, пошла к двери и вдруг услышала:

– Леди Магрит, в сложившихся обстоятельствах я считаю своим долгом проводить вас. Вы позволите?

Видимо, разрешение ему не больно-то и требовалось. Он стремительно накинул на плечи плащ и пошел за мной.

– Думаете, я теперь не могу спокойно пройти по территории академии? Даже под пологом? – спросила я.

Давать разрешение, если он его не особо и ждал, не видела смысла. К тому же я была несколько сбита с толку изменениями в его поведении.

Этот горячий, отчаянный поцелуй руки, искренняя, немного чрезмерная забота, настойчивость в желании проводить меня сейчас. Что все это значит?

Может, я все же как-то… немного небезразлична ему?

Да нет, Магрит, брось. Не нужно снова выдумывать романтическую любовь.

Шпион-скала действительно печется о твоей безопасности, но только потому, что она связана с безопасностью страны. Ну и, видимо, он достаточно заботливый и надежный человек в целом.

Слишком недолго он тебя знает, чтобы испытывать к тебе сильные чувства.

То, что кто-то готов защищать тебя и заботиться, вовсе не значит, что он в тебя влюблен. Может, это просто его работа.

Видно ведь, что Родвер – настоящий мастер своего дела и служба для него – главное.

– Нет, просто полагаю, что, получив ваше послание, мистер Колбин может набраться наглости подкараулить вас в саду, – усмехнулся Родвер. – Вы не сильнее его, поэтому при желании он может разглядеть вас под пологом. Позвольте, – он набросил на нас полог полной невидимости и тишины (его-то полог не пробить ни мне, ни Колбину) и предложил мне локоть.

Ну что ж… Я взяла его под руку. Очень высокий. Когда идешь с таким мужчиной, то сама себе кажешься миниатюрной, как маленькая девочка.

– А чтобы быть полностью спокойным за вашу безопасность, я должен переселиться к вам или переселить вас к себе. И не отходить от вас ни на шаг, – вдруг добавил он с усмешкой. – Но, боюсь, на это вы не пойдете.

– Да уж, – с такой же усмешкой ответила я. – Признаюсь, за последнее время мне хватило вторжений в мою жизнь.

Хотя я ведь хотела изменений. Найти мужа и чтобы жизнь засияла новыми красками.

Вот она и засияла. Только краски не те. Не приятные и нежные, а яркие и опасные. Да и из кандидатов в мужья остался один Бар.

– Присядем, – вдруг услышала я прежде молчавшего Родвера.

Он указал на скамейку в пустынном уголке перед поворотом к ректорскому дому. Лучи заходящего солнца ласково играли на колышущихся листьях, неподалеку звенел ручеек на рукотворной горке с камнями и растениями, пели птицы. Приятное место.

– Хорошо, если желаете, – согласилась я.

Мы сели на скамейку, я откинулась на спинку, расслабляясь. От вида растений, звуков и запахов природы на душе становилось лучше. Я неисправимый растениевод. Если дать мне волю, то днем я жила бы в саду, а ночью – в оранжерее.

Родвер добродушно улыбнулся краешком губ, заметив, как я вдыхаю сладкий вечерний воздух и мое лицо смягчается.

– Я хочу вам кое-что сказать, – вдруг произнес он.