Текст книги "И ты, Гомер! Фантасты о писателях"

За окном догорала ель. Снег был истоптан причудливыми следами, усыпан фантиками из фольги и перегорелыми фейерверками. Через разбитое стекло задувало сквозняком. Проходящий мимо за штакетником господин в солнечных очках и шляпе-котелке задержался. Отсалютовал Жерехову тростью. Одобрительно тявкнула толстая такса на сгибе его локтя.

На дне стакана погромыхивали неровные ледяные кубики. Оставалась еще целая бутыль рябиновой настойки. Можно было работать.

Жерехов подобрал с полу мандарин, потер его рукавом и стал неторопливо счищать кожуру. Мандарин попытался было вырваться, злобно пискнул и умолк, смирившись с поражением.

Интермедия – пьеса

Татьяна Томах «Об инопланетянах и цветах»

Действующие лица:

ЭЛЯ, СЕЛЬ – девушка 18 лет

ДЕД – дедушка ЭЛИ, 60 лет

АДЕЛАИДА – мама ЭЛИ, женщина 40 лет; старуха около 150 лет

ВИЛ – художник, примерно 25 лет

ГЛОР – инопланетянин, неопределенного возраста

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Кабинет ДЕДА. Стол с пишущей машинкой, пачкой бумаги; пара стульев. Окно задернуто шторой, на подоконнике – цветы. Напротив – большое зеркало.

В глубине сцены – инвалидное кресло, повернутое к зрителям спинкой.

ДЕД сидит за столом, печатает на машинке. Заходит ЭЛЯ. В руках у нее лейка.

ЭЛЯ. Привет, деда.

ДЕД. (рассеянно, глядя в рукопись) Добрый день, детка.

ЭЛЯ. Вечер.

ДЕД. Что?

ЭЛЯ. Я говорю – уже вечер.

ДЕД. Прекрасно.

ЭЛЯ. Ты не спросил – как учеба.

ДЕД. Как учеба?

ЭЛЯ. Ничего. По экономике сдала зачет.

ДЕД. Прекрасно.

ЭЛЯ. А по математике – контрольную. Получила пару. И английский придется пересдавать.

ДЕД. Прекрасно.

ЭЛЯ. (с улыбкой) Правда? А Генка Котов мне на день рождения слона подарил.

ДЕД. Прекрасно.

ЭЛЯ. Настоящего. Я сейчас на нем из института приехала, оставила пока у подъезда. Он там березу объедает пока.

ДЕД. Угу. Прекрасно.

ЭЛЯ. Деда!

ДЕД. А?

ЭЛЯ. Чего прекрасного то? Куда теперь слона то девать будем?

ДЕД. Что? (поднимает голову от рукописи) Гена твой хороший мальчик, да, (задумчиво). А причем тут слон, детка?

ЭЛЯ. (вздыхает) Ты это маме скажи. Про Генку. Про слона не надо. Она и так тебя убьет, за одного Генку…

ЭЛЯ подходит к столу, берет листы рукописи.

ЭЛЯ. Ты чем так увлекся, деда? Я тебе тут говорю всякую чушь, а ты…

ДЕД забирает рукопись.

ДЕД. Одна страница!

ЭЛЯ. Что?

ДЕД. Одна страница осталась – и будет тебе подарок.

ЭЛЯ. Ты ведь меня уже поздравил. Такая чудесная книга! Спасибо. Обожаю Рубенса. Ну ты знаешь (обнимает деда, целует в щеку).

ДЕД. (улыбается, гладит внучку по плечу) Я рад, детка. То был подарок для глаз, этот – для души. Ну, то есть я надеюсь, что так (тихо) … что это поможет.

ЭЛЯ. Чему? Ты о чем?

ДЕД. Дай мне дописать детка. Одна страница.

ЭЛЯ. Ладно. (подходит к окну, отодвигает шторы, поливает цветы – очень тщательно, наклоняясь к каждому цветку, гладит листики)

ДЕД. Детка, это обязательно каждый вечер?

ЭЛЯ. Что?

ДЕД. Вот это – вжик-вжик.

ЭЛЯ. Шторы? Деда, ну я же тебе объясняла (вдохновенно, наклоняясь к цветам, нежно гладит листья, поворачивает цветы.) Фиалкам яркий свет нельзя. Поэтому я им всегда открываю вечернее солнце. Они ведь цветы – не могут встать и уйти, когда жарко. И заплакать, когда солнца не хватает. Понимаешь?

ДЕД. Конечно! (хватает со стола рукопись, листает) Ага! (читает одну из страниц).

ЭЛЯ. Что?

ДЕД. (глядя в рукопись) Так. Нет, не так. Тэк.

ЭЛЯ. (вздыхает) Деда, мне уже уходить скоро. Как бы мне туда не пойти? Но чтоб ее не обидеть. А? Тошно мне от этого ее Митеньки. И ресторана я не хочу. И платья. Она ведь сама мне его купила. Меня не спросила. А я бы лучше сегодня с Генкой погуляла по городу. И в кафе… Он звал. А то он еще обидится. Но если она – то хуже. Деда! Что делать, а?

ДЕД. Вот, почитай.

ЭЛЯ. Уже можно?

ДЕД. Нужно. Дай-ка я дверь только открою. Душно здесь. (идет, отрывает невидимую дверь)

ЭЛЯ. (вздыхает) У нас в доме всегда душно. (усаживается на стул, читает).

Освещается середина сцены. Спиной к зрителям стоит ГЛОР – в длинном плаще и широкополой шляпе. В инвалидной коляске, тоже спиной к зрителям, неподвижно сидит женщина; шаль на ее плечах свешивается до пола.

ЭЛЯ. (смотрит на ГЛОРА) Деда, а почему у тебя убийство расследует инопланетянин?

ДЕД. Так проще.

ЭЛЯ. (изумленно) Почему?

ДЕД. Ему виднее.

ЭЛЯ. Потому что у него три глаза?

ГЛОР вынимает из карманов лупу и подзорную трубу. Смотрит через лупу на потолок, пол, кулисы. Снимает шляпу. Прикладывает к голове подзорную трубу, водит трубой в разные стороны – будто разглядывает что-то затылком.

ДЕД. Третий глаз, безусловно, необходим. Без него в обычной жизни ни черта не разглядишь, чего уж говорить о тайнах и убийствах.

ГЛОР направляет подзорную трубу на ДЕДА.

ДЕД. Но это, детка, не главное. Людей то с таким зрением тоже хватает.

ЭЛЯ. Да? Я не знала.

ДЕД. Некоторые слепнут, конечно, со временем. Твоя мама, например… Хм, о чем это я? Вот. Инопланетянин необходим не только поэтому.

ЭЛЯ. А тогда зачем?

ДЕД. Ну, вот представь. Дети играют в песочнице.

ГЛОР нагибается, начинает рассматривать что-то невидимое на полу.

ЭЛЯ. Это в смысле, мы? Люди?

ДЕД. Ну, я чуток приуменьшил. Для наглядности. Вот, значит. Кто-то куличики печет на прожиточный минимум, кто-то песочные замки строит, кто-то – воздушные. Одним словом, гармония, сотрудничество и созидание. Вдруг – бах, Саша пинает ногой Витин замок – скажем, из зависти. Обломки засыпают Машины куличики. Маша – в слезы, толкает Витю – тот падает на домик Аленки. Ну и так далее. Свалка, драка, крики, грязные заплаканные личики…

ЭЛЯ. Апокалипсис какой-то…

ДЕД. А представь, что ты пытаешься здесь разобраться и навести порядок. Но ты – тоже в этой песочнице. Много тебе будет видно оттуда?

ЭЛЯ. (Жалобно) Деда, я, кажется, не хочу детей. То есть не сейчас, а вообще. Это страшно как-то…

ДЕД. Ну, я чуток преувеличил. Для наглядности. Вот. Значит, из песочницы ты разглядишь немного. А если еще Маша тебе совочком в глаз засветит… или песка насыпет… Тогда вообще ничего не разберешь. Только вслепую начнешь Маше ухо выворачивать, а она то тут ни при чем. Почти. Жертва обстоятельств, как и ты.

ЭЛЯ. И что делать?

ДЕД. В сторонку отойти. Где криков не слышно, слез не видно. Где самому не больно и других не жалко. И оттуда на все посмотреть.

ЭЛЯ. Как инопланетянин на людей?

ДЕД. Вроде того.

ЭЛЯ. (восклицает) Деда!

ДЕД. А?

ЭЛЯ. Я знаю, почему мы их до сих пор не нашли! То, есть, они нас.

ГЛОР поворачивается, смотрит на ЭЛЮ через лупу.

ЭЛЯ. (смотрит на ГЛОРА) Ну, охота им в нашу песочницу лезть. Пачкаться. В глаз лопаткой получить.

ДЕД. (смотрит на ГЛОРА) А может, им просто это скучно, детка. В нашей песочнице.

ГЛОР отворачивается, смотрит вокруг одновременно через лупу и подзорную трубу. Подходит к инвалидной коляске, изучает ее, низко наклоняясь. Разворачивает и медленно катит к зрителям. АДЕЛАИДА, закутанная в шаль, сидит в коляске неподвижно.

Появляется ВИЛ, у него в руках и подмышкой несколько чистых холстов, натянутых на подрамники.

ВИЛ почти сталкивается с коляской и ГЛОРОМ, шарахается в сторону, роняет один холст.

ГЛОР. (громко, торжествующе) Тэ-эк.

ВИЛ. (растеряно) Что, простите?

ВИЛ пытается подобрать холст, и роняет остальные.

ГЛОР. (скрипучим механическим голосом) Тэк. Художник?

ВИЛ. (торопливо) Боюсь, я ничем не помогу (смотрит на женщину в коляске, испуганно отступает в сторону). Я всего несколько дней здесь.

ГЛОР. (смотрит на ВИЛА сквозь лупу) Подробнее.

ВИЛ. Что, простите?

ГЛОР. Зачем, откуда, как?

ВИЛ. Ну…

ГЛОР начинает разглядывать поочередно чистые холсты, которые уронил ВИЛ.

ВИЛ. Понимаете, мне друг предложил…

ГЛОР. Кто, откуда, как?

ВИЛ. У него галерея. Там мои работы (показывает на холсты). Он сказал – Вил, дружище, ты хорошо продаешься…

ГЛОР. (смотрит в лупу на ВИЛА) Тэк.

ВИЛ. (смущается) То есть… Понимаете…

ГЛОР. Не могу понимать.

ВИЛ. Он сказал, что моя пустыня – это просто мороз по коже (указывает на один из холостов.)

ГЛОР. Тэк. (разглядывает холст через лупу)

ВИЛ. То есть, не мороз, конечно. Жарко от нее. И барханы… Знаете, там барханы, как звери, вроде подползают со всех сторон и смотрят, смотрят… Ждут, пока ты… Понимаете?

ГЛОР. Не могу понимать.

ВИЛ. Ну, в общем, это неважно. Он сказал, не хочу ли я заработать на частном заказе. Семейный портрет. Аделаида Гейс (ВИЛ указывает на женщину на коляске) и родственники. Я слышал про нее. А кто не слышал? Такие деньжищи. Самая богатая и сумасбродная старуха. Ей лет сто уже было?

ГЛОР. Сто пятьдесят восемь.

ВИЛ. Почему вы думает, что ее убили? (делает шаг в сторону АДЕЛАИДЫ, смотрит на нее) Она ведь уже старая была.

ГЛОР. (направляет на АДЕЛАИДУ подзорную трубу) Гарантийный срок. Минимально десять лет.

ВИЛ. (растеряно) Что? А-а… Срок по медицинской гарантии? Ну да, наверняка, у нее были лучшие врачи. Искусственные органы, омоложение, все такое… Сейчас с деньгами все можно. Она должна была прожить еще миниум десять лет?

ГЛОР. Тэк. (направляет на ВИЛА подзорную трубу, лупой водит над разбросанными холстами) Это есть ваша работа?

ВИЛ. Да. Здесь наброски. Такая технология – я сначала делаю наброски с натуры. А потом… Простите, это ведь вам не интересно?

ГЛОР. Я не есть художник. Не могу понимать.

ГЛОР поднимает один из холстов, разглядывает, снова опускает на пол. ВИЛ наблюдает.

ВИЛ. (неуверенно) А подозреваемые есть?

ГЛОР. Тэк.

ВИЛ. Кто?

ГЛОР. Мальчики. Дворецкий. Сель. Вы.

ГЛОР указывает на ВИЛА подзорной трубой. ВИЛ отступает. ГЛОР разворачивает коляску.

ГЛОР. Прошу откланяться. Свидание закончен.

ГЛОР увозит коляску за кулисы. ВИЛ смотрит вслед.

АДЕЛАИДА поднимает руку и машет ВИЛУ кончиком шали, зажатой в кулак. ВИЛ пятится, спотыкаясь о холсты.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Появляется СЕЛЬ (ЭЛЯ), кутаясь в длинную шаль. Она двигается медленно и неловко. Останавливается напротив зеркала. Разворачивает его к себе. Вглядывается в свое отражение.

Появляется ВИЛ. Видит СЕЛЬ, останавливается.

ВИЛ. (тихо) Бедная девочка. (подходит к СЕЛЬ, протягивает руки, чтобы обнять ее за плечи; но передумывает) Испугалась?

СЕЛЬ. (рассеянно) Чего?

ВИЛ. Теперь ты можешь уехать. (СЕЛЬ оборачивается и смотрит на ВИЛА) То есть потом, когда это расследование закончится.

СЕЛЬ снова поворачивается к зеркалу.

ВИЛ. (встревожено) Сель! Все пройдет.

СЕЛЬ молчит. ВИЛ опять протягивает к ней руки – и опять отводит.

ВИЛ. (тихо и очень встревожено) Бедная девочка. Милая. Ты испугалась смерти этой жуткой старухи? Она ведь тебе никто. Чужая. Приемная… нет, не мать… она ведь была как робот, какая из нее мать? Я понимаю, ты с ней жила много лет, привыкла.

СЕЛЬ. Да.

ВИЛ. (очень взволнованно) Ты хочешь уехать со мной, Сель?

ВИЛ решительно протягивает руки, обнимает СЕЛЬ за плечи.

ВИЛ. (взволнованно) Я люблю тебя.

СЕЛЬ выворачивается из его рук, отступает в сторону.

ВИЛ. (громко) Думаешь, невозможно за несколько дней? Сель!

СЕЛЬ медленно, не оборачиваясь, уходит.

ВИЛ. (торопливо, ей вслед) Я сам думал… пока не увидел тебя. В самую первую минуту… Вошел и увидел, как ты разговариваешь с этими своим цветами… как их… фиалками, да?

ВИЛ. (кричит) Ты помнишь? (уходит следом за СЕЛЬ)

Появляется СЕЛЬ (ЭЛЯ) – без шали, в легком платье. В руках у нее лейка. Она смотрит на окно, ахает, ставит лейку на пол, бросается задвигать шторы.

Входит ВИЛ – растрепанный; в дорожном плаще, с чемоданом и связкой холстов. Смотрит на СЕЛЬ.

СЕЛЬ наклоняется к цветам, гладит их лепестки.

СЕЛЬ. (взволновано, чуть не плача) Извините, извините, все теперь будет хорошо…

ВИЛ. Что-то случилось?

СЕЛЬ. Ой! (оборачивается к ВИЛУ, приветливо улыбается) Я вас не видела. Вы кто?

ВИЛ. Художник. Я приехал… Только что. Что у вас с цветами?

СЕЛЬ. Мальчики отодвинули шторы. Цветы чуть не сгорели. Знаете, здесь такое солнце… А фиалкам совсем нельзя. Они ведь цветы – не могут сами встать и уйти. Даже сопротивляться не могут, когда их убивают.

ВИЛ. Мальчики?

СЕЛЬ. (смущенно) Думаю, они случайно… Я открываю шторы на закате, чтобы цветы погрелись под вечерним светом, а иначе… Вам, правда, интересно? Хотите лимонада или чая? Вы устали? (забирает у ВИЛА чемодан, ставит у стола; помогает снять плащ).

ВИЛ. Это те два милых молодых человека, которые так любезно указали утром мне дорогу к дому?

СЕЛЬ. Наверное…

ВИЛ. Ага. И они совсем случайно проводили меня как раз к игровой площадке с зыбучим песком.

СЕЛЬ. Ой…

ВИЛ. Пустяки. Я бывал в настоящей пустыне. Два часа по шею в песке, испорченная одежда, пара потерянных этюдников. Право, ничего серьезного. Если бы на моем месте оказался кто-то слабее… Он бы мог погибнуть. Или сердце…

СЕЛЬ. Извините, пожалуйста…

ВИЛ. Вас-то за что? Думаю, так же случайно эти милые молодые люди чуть не убили ваши цветы. Их кто-нибудь воспитывает, не знаете?

СЕЛЬ Аделаида. Это ее любимые правнуки.

ВИЛ. А вы?

СЕЛЬ. (грустно) Я не любимая. Я – так. Никто.

ВИЛ отступает на несколько шагов, не отрывая взгляда от СЕЛЬ.

ВИЛ. (возмущенно) Вы – никто?!

СЕЛЬ. (торопливо) Пойдемте, я вам налью горячего чая. Вам надо отдохнуть.

ВИЛ берет чемодан, плащ; уходит следом за СЕЛЬ.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вбегает СЕЛЬ (ЭЛЯ) в легком платье, прижимая к себе картину. Следом за ней – ВИЛ. Смеясь, СЕЛЬ поднимает картину вверх – это чистый холст, натянутый на подрамник.

СЕЛЬ. (восторженно) Какая красота, Вил!

ВИЛ. (смеясь) Тебе правда нравится? Я рад! Ты бы знала, как я рад…

СЕЛЬ. (водит пальцем по холсту, мечтательно) Лотосы в теплой воде… Ах, как бы я хотела плавать там вместе с ними, смотреть, как они распускаются… Там правда так светятся озера?

ВИЛ. (восхищенно) Как твои глаза сейчас. Сель… Сель, как такое чудо, как ты, выросло в этом гадюшнике?

СЕЛЬ. Ты о чем?

ВИЛ. Ну эти чудовища-мальчики, которые так и норовят устроить гадость не окружающим, так друг другу. Их родители. Вон, приезжали на выходные, плясать и унижаться перед бабкой. Подозреваю, в борьбе за будущее наследство. А она и рада. Она ведь как паук в паутине, наслаждается этим цирком. Что ты здесь делаешь, Сель?

СЕЛЬ. (грустно) Меня не спрашивали

ВИЛ (обнимает ее, нежно) Сель, Сель… милая, давай уедем отсюда? Я бы уже сбежал отсюда, если бы не ты. Работа… У меня ни черта не получается с работой, знаешь… Только ты… Знаешь, сколько твоих портретов я уже нарисовал, Сель?

СЕЛЬ. (мечтательно) Уехать вместе с тобой?

ВИЛ. Хочешь?

СЕЛЬ. Вместе с тобой… Хочу. Я так хочу. Ты такой… Ты совсем не такой, как они… Нет, она меня не отпустит…

ВИЛ. (возмущенно) Да кто она? Аделаида? Кто она тебе? Тюремщица

СЕЛЬ. Она не отпустит…

СЕЛЬ грустно улыбается, отдает холст ВИЛУ и молча уходит. ВИЛ идет за ней.

Входит СЕЛЬ (ЭЛЯ), кутаясь в шаль. За ней, на расстоянии – медленно идет ВИЛ. СЕЛЬ останавливается напротив зеркала.

ВИЛ. (робко) Сель, милая, теперь ведь ты можешь уехать? Аделаиды больше нет.

СЕЛЬ. Нет. (водит пальцем по зеркалу) Старухи больше нет.

Оборачивается и смотрит на ВИЛА. Он отступает.

СЕЛЬ. (насмешливо, растягивая слова) Может быть. Я и уеду с тобой. Почему нет?

Протягивает руку, трогает ВИЛА за щеку. Улыбается.

ВИЛ отступает.

СЕЛЬ. (насмешливо) Ты милый.

ВИЛ. (растерянно) Да.

Отступает, смотрит на СЕЛЬ. СЕЛЬ улыбается, поворачивается и молча уходит. Напоследок машет ВИЛУ кончиком шали, зажатой в кулак. ВИЛ пятится, спотыкается о холсты.

ВИЛ. (растерянно, испуганно) Нет, она не могла… (смотрит на холсты) Мальчики. Дворецкий. Сель. (поднимает один холст, смотрит на него). Нет, она не могла… Неужели она убила? Эту ужасную старуху, которая ее мучила… А теперь переживает. И поэтому она такая теперь? Неужели…

Входит ЭЛЯ. В одной руке у нее платье, в другой – листки рукописи.

Приближается к столу, оглядывается. Аккуратно раскладывает платье на стуле и вынимает листок из печатной машинки.

Появляется ДЕД. Выдергивает лист из рук ЭЛИ.

ЭЛЯ Ну, деда!

ДЕД. Так скучно, что не дочитать?

ЭЛЯ. (возмущенно) Нет, наоборот! Ну, хотя бы скажи, а? Чем закончится?

ДЕД. (кивает на ВИЛА) Он не знает.

ЭЛЯ. А ты?

ДЕД. И я не знаю.

ЭЛЯ. Ты ведь дописал!

ДЕД. Эту историю – да.

ЭЛЯ. А какую…

ДЕД. Никто не знает, чем закончится его собственная история, пока не проживет ее сам. Понимаешь?

ЭЛЯ (смотрит на ВИЛА) Ну, да… Наверное.

Громкий голос АДЕЛАИДЫ из-за кулис: Эле-на!

ЭЛЯ. (вздрагивает) Да, мам!

Голос АДЕЛАИДЫ: Ты взяла платье? Одеваешься?

ЭЛЯ. (кричит) Да, мам! (тихо и огорченно, деду) Ну вот, я даже не успею дочитать. Она говорит – пора, а я…

ДЕД. А ты?

ЭЛЯ. (дрожащим голосом) А я не хочу. Генка звонил. Сказал, что будет ждать меня во дворе. А я… (всхлипывает).

Голос АДЕЛАИДЫ: Элена!

ЭЛЯ. Да, мам! Сейчас! (берет у деда страницу) Там ведь уже немного осталось? Я успею?

ДЕД. (тихо) Надеюсь.

ЭЛЯ читает.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Появляется ГЛОР. Подходит к ВИЛУ, который перекладывает холсты. Заглядывает ему за плечо.

ГЛОР. (громко и гневно) Почему ты лгать?

ВИЛ. (вздрагивает, оборачивается) Что? Я?!

ГЛОР. Почему не говорить, кто ты есть?

ВИЛ. (отступает от ГЛОРА, робко) Я художник

ГЛОР. Психический художник!

ВИЛ. Что?! А… ну, да. Сейчас почти все художники…

ГЛОР. У нас – нет. Что здесь есть? (ГЛОР указывает на холсты)

ВИЛ. Подготовка к моей картине. Вообще ничего у меня с ней не получается…

ГЛОР. Что здесь есть?

ВИЛ. (удивленно) Вы не видите?

ГЛОР. (хмуро) Другой чувство Что?

ВИЛ. Извините, я не знал… Это – старуха

ГЛОР. Как ты ее рисовал?

ВИЛ. У меня получился паук.

ГЛОР. (вынимает из кармана лупу, смотрит сквозь нее на ВИЛА, потом на холст) Ты рисуешь истинный суть? Так?

ВИЛ. Не совсем. Я рисую то, что чувствую. Пси-живопись. Передается не взгляд, а чувство. В обычной живописи я смотрю-чувствую-представляю-рисую, а зритель смотрит-представляет-чувствует. Длинная цепочка. Много теряется по дороге, понимаете? Пси-живопись передает чувство напрямую. Понимаете?

ГЛОР. Я понимать, что старуху ты видел, как паук? Тэк?

ВИЛ. Да.

ГЛОР. Тэк. Дальше.

ВИЛ. Мальчики – драконы. Такие еще маленькие дракончики. Вредные, но неопасные. Пока. Кусаются друг с другом. Вот этот набросок.

ГЛОР. Тэк. Это? (указывает на следующий холст)

ВИЛ. Родственники – всякие пресмыкающиеся. Я, собственно, почти сразу понял, что ничего не получится. (усмехается) Вряд ли им… понравится такой семейный портрет.

ГЛОР. Тэк. Кто есть еще?

ВИЛ. Сель.

ГЛОР Что есть Сель?

ВИЛ. (нежно) Цветок. Фиалка. Такие, знаете, растут в тропиках. Красивые. Не роскошные, те обычно хищницы, вроде росянок… А фиалки почти незаметные, но очень милые. И нежные.

ГЛОР. Все есть животные, кроме Сель? Сель – растение?

ВИЛ. Да.

ГЛОР (довольно) Тэк. Это есть да, психический художник. Вил. Жаль, ты не сказать мне раньше.

ВИЛ. (растеряно) Я не понимаю

ГЛОР. Нарисуй цветок-Сель сейчас. Ты поймешь. (убирает лупу в карман, поворачивается, небрежно) Прошу откланяться. Расследований закончен.

ВИЛ. Стойте! А кто же убийца?

ГЛОР оборачивается, достает из кармана подзорную трубу, прикладывает ее к затылку.

Входит АДЕЛАИДА – в вечернем платье, с высокой прической.

АДЕЛАИДА (строго) Эле-на! Ты почему до сих пор не одета!

ЭЛЯ (робко) Мама, я…

АДЕЛАИДА Элена! Звонил Дмитрий, сказал, что такси через четверть часа будет у подьезда. И что? А?!

ЭЛЯ Мама, я подумала, что больше хотела бы…

АДЕЛАИДА (перебивает) Как ты можешь! Я сбиваюсь с ног, ищу хорошую портниху… На твою фигуру, между прочим… (отступает на шаг, оценивающе оглядывает дочь) не так уж и просто…

ЭЛЯ (горбится; робко) Все-таки, это мой день рождения… Я бы хотела…

АДЕЛАИДА Что? Что ты там бормочешь? (берет со стула платье) Дай я тебе помогу одеться, а то ты будешь еще час ковыряться.

ЭЛЯ Мам, я…

АДЕЛАИДА Ну что ты там мямлишь? Боже, в кого ты такая мямля? У меня вроде бы голос нормальный.

ДЕД. Ада, детка…

АДЕЛАИДА. (холодно, через плечо) Добрый вечер, папа. Будь добр, дай мне поговорить с дочерью. (ЭЛЕ) А ты будь любезна, не мямлить в разговоре с Дмитрием. Говори четко и ясно.

ДЕД. Как на плацу.

АДЕЛАИДА. (холодно) Папа? Я сбиваюсь с ног, ищу дочери приличную партию… (обвиняюще) а наше время это, между прочим…

ЭЛЯ (робко) Мама я не хочу никакую партию… Мне нравится Гена, и я…

АДЕЛАИДА (резко поворачивается к ЭЛЕ) Чтоб я про этого неудачника больше слышала. Я тебе не позволю мучиться романтическими глупостями, которые мне самой сломали жизнь.

ДЕД Ада, милая…

АДЕЛАИДА (гневно, обвиняюще) А ты мог бы меня тогда и спасти, а не позволять делать глупости. Как я сейчас спасаю свою дочь. А в ответ вместо спасибо… (Вырывает у ЭЛИ из рук листки, дает ей платье). А это еще что? (читает)

ГЛОР (направляет подзорную трубу на АДЕЛАИДУ) Убийства не было, психический художник.

ВИЛ. Как?

ГЛОР. Сель-растение. Улики – на Сель. (достает лупу и смотрит сквозь нее на ЭЛЮ). Но Сель – растение. Я искал улики на других. (водит лупой в разные стороны) Нет! Тогда я смотрел Сель. (направляет подзорную трубу на ВИЛА, потом опять на АДЕЛАИДУ). Ты уметь рисовать суть, глор уметь видеть суть.

ВИЛ. Видеть способность убить?

ГЛОР (довольно) Тэк.

ВИЛ. И что?

ГЛОР. Сель теперь может убить. Значит, убийства не было, психический художник.

ВИЛ. (растеряно) Я не могу понимать… Тьфу. Я ничего не понимаю. Сель – растение?

ГЛОР Ты тоже видеть эту суть. Тэк? (указывает на ВИЛА подзорной трубой). Старая женщина растила себе второе тело заменить.

ВИЛ. Клон? Сель – это клон Аделаиды?

ГЛОР Тэк. Старая женщина решила менять тело. (указывает подзорной трубой на АДЕЛАИДУ). Старая женщина надела тело Сель.

ВИЛ. (смотрит то на АДЕЛАИДУ, то на ЭЛЮ). А как же…

ГЛОР Шутка. Ха-ха. Расследований убийства, которого не было. У вас есть чувство юмор, так? (легонько тыкает в плечо ВИЛА подзорной трубой).

ВИЛ. (смотрит на АДЕЛАИДУ). Стойте! Но она ведь убила Сель! Арестуйте ее! (кричит, хватает ГЛОРА за рукав и показывает на АДЕЛАИДУ. АДЕЛАИДА растерянно оглядывается и отступает назад.) Вы ведь можете, да? Только вы можете это увидеть и арестовать ее! Потому что вы…

ГЛОР. Другой чувство? Тэк?

ВИЛ. Она убила… (наступает на АДЕЛАИДУ, та пятится).

ГЛОР (грустно) Не мочь помочь. Убийства не было, психический художник. Сель – растение. А вы, (указывает подзорной трубой на ВИЛА) вы – животные…

ГЛОР прячет лупу и подзорную трубу в карман, поворачивается и уходит. Все смотрят ему вслед.

АДЕЛАИДА (растеряно) Кто это… Что это было?

ЭЛЯ (отдает ей платье) Спасибо, мама.

АДЕЛАИДА. Что?

ЭЛЯ. (спокойно) Я пойду. Меня Гена давно уже ждет. Извини. Пока, деда.

ДЕД (улыбаясь) Хорошего вечера, детка!

АДЕЛАИДА (изумленно) Что? Что здесь происходит?

ВИЛ, не отрываясь и не двигаясь, смотрит на ЭЛЮ. Она улыбается и медленно – будто балансируя на чем-то очень неустойчивом, идет к ВИЛУ.

АДЕЛАИДА (нервно) Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит?

ДЕД Ада, детка…

АДЕЛАИДА (кричит) Ты! Это ты во всем виноват! Ты настраивал меня против дочери! Рассказывал ей всякую чушь! Ты! (отбрасывает руку ДЕДА, решительно шагает следом за ЭЛЕЙ. Спотыкается об один из холстов, чуть не падает. ДЕД поддерживает ее).

ДЕД (мягко) Ада, милая… Пусть она сама идет. Куда хочет. Не надо…

ВИЛ протягивает ЭЛЕ руки. Шагает ей навстречу. Они стоят рядом и смотрят друг на друга.

АДЕЛАИДА (глухо, сквозь слезы) Ты хотел, чтобы я это все услышала, да? Специально открывал дверь, да? Подсунул эти бумажки…

ДЕД Ада, милая. Я не знал, как сделать, чтобы ты услышала..

АДЕЛАИДА (всхлипывает) Я такое чудовище, да? (тихо, запинаясь) Ты действительно думаешь, что я убиваю свою дочь?

ДЕД (гладит ее по плечу) Ада, детка… Ну что ты… Я ведь хотел просто поговорить с тобой… Прости меня. Не плачь. Я ведь люблю тебя. Вас обеих люблю.

АДЕЛАИДА А я? Хочу сделать из нее свою копию? Что, пытаться уберечь ребенка от своих прошлых ошибок, это убивать его?

ДЕД (мягко) Ада, милая, мы так все усложняем всегда. Ведь это уже все есть. Они давно это умеют.

АДЕЛАИДА Да кто?

ДЕД (обнимая ее за плечи, медленно уводит за собой) Солнце, цветы (оглядывается на ВИЛА и ЭЛЮ). Просто дарить свет и тепло. Просто доверять. Открываться навстречу. Нам бы поучиться у них. А у нас не получается. Разве что иногда…