Текст книги "Хамелеон"

– То есть ты предлагаешь солгать ей?

– Только во имя добра и ничего более! – поднял обе ладони Альберт – Ради неё самой же, пусть забудет этого барыгу, а ты, тем временем, побудешь для неё подушечкой!

– Да я, знаешь ли? – возмущению Орлова не было предела – Ты о чём?

– Знаю! – спокойно пожал плечами силовик – И вижу, я не слепой, Герман, а твой взгляд, поминутно бросаемый в её сторону, говорит сам за себя! Тебе нравится эта девушка, но ты боишься в этом признаться, ты хочешь её, но не можешь переступить черту!

Истину сложно назвать ударом ниже пояса, но всё же это была истина и удар, помолчав, Герман Петрович поднял на Альберта поверженный взгляд – Ты прав, чёрт возьми, но это ничего не меняет.

– Нет конечно! – вздохнул облегчённо Нуриев – Но факт освобождения Нарретдина ты всё таки подтверди, для её же блага!

– Хорошо, я так и сделаю! – согласился Герман – Её, кажется, должны привезти сегодня?

– Да, она на сегодня заказана в отдел.

– А всё таки? – Орлов жёстко уцепил зама за кисть – С какой целью ты навещал Ольгу в СИЗО?

– Я отвёз ей вещи и продукты! – улыбнулся Альберт – И извинился за своё поведение.

Полковник не поверил своим ушам – Ты извинился и потратился на барыгу?

– А она барыга? – ушёл от ответа силовик, детально изучая мимику начальника – Ты действительно так думаешь?

Полковник растерялся – Я не знаю, тебе определённо известно больше моего, а так, на барыгу она не похожа!

Альберт встал – Герман Петрович, это бестолковый и никому не нужный разговор, давай оставим его и займёмся делами, к тому же сегодня придёт её мать, вот с ней, прошу тебя, обьясняйся сам!

– Хорошо, ты прав! – Орлов встал и подошёл к двери – А ты молодец, коллега, благородно поступил, от тебя не ожидал, не всё ещё в тебе умерло в плане сострадания, не всё!

Альберт удовлетворённо осклабился, визуализировав перед глазами, как «сострадание» его, восставшее, весьма тщательно и сердобольно утешало мисс Флоренталь – Служу отечеству! – чмокнул воздух силовик – На все сто процентов!

В полдень привезли её и Герман вновь очутился не в своей тарелке. Он не смотрел на неё, но пытался, исподтишка, когда она отворачивала голову, он почти не разговаривал, но слова, мимолётные фразы, так и срывались с его дрожащих губ.

Полковник вёл допрос в своём кабинете, и закончив, побыстрей отправил Ольгу в камеру, но спохватившись, поднял задержанную обратно, взгляды их встретились – Это правда? – не выдержал Орлов – Только не лги, скажи мне, это правда?

Флоренталь вздрогнула и сильно покраснела, отступив в страхе назад – Что именно?

– Что Альберт Айдарович купил тебе вещи с продуктами и привёз в СИЗО, а в довесок ещё и умудрился принести тебе извинения за своё некорректное поведение, это правда?

Сказать, что она была ошеломлена, значит не сказать ничего, Ольга подняла на полковника недоумённый взгляд – Альберт купил передачу сам?

– Да!

– Так это не мама?

Герман смутился – Нуриев представил это именно так?

Ольга утвердительно кивнула, теребя в руках незажжённую, сломанную в волнении, сигарету – Да, он передал мне огромный баул и сказал мне, что это от матери.

Орлов усмехнулся – Надо же, а?!

Дверь без стука отворилась и вошёл обьект их разговора, вальяжный и беспечный, Ольга обернулась, Герман застыл.

Альберт, едва взглянув на арестованную, не поздоровавшись, небрежно кинул на стол бумаги – Подпиши экспертизы, я спешу.

Орлов неспеша прочёл и поставил свою подпись – Мать Ольги Александровны подьехала?

– Да, она возле моего кабинета, ждёт.

– Альберт Айдарович? – девушка повернулась и пристально заглянула Нуриеву в глаза – Зачем вы солгали мне, что передачу привезла мама, для чего?

– А ты как сама думаешь, Ольга?

От него веяло холодом и безразличием, сейчас перед ней стоял суровый подполковник, безо всякого намёка на сочувствие и интим, это был чужой, безкомпромистный мужчина, со стальным несгибаемым характером, ни на йоту не обращающий внимания на нёё, как на личность.

– Я не знаю.

– Вот и я не знаю! – усмехнулся Альберт – Стукнуло в голову, вот и привёз, подозревая, пожалуй, что родительница твоя, порядочная и интеллигентная женщина, может взять и поставить точку в ваших отношениях, в связи со случившимся, а ты, бедная влюблённая дурочка, будешь корить её и ждать помощи.

Губы предательски затряслись, дыхание сковал удручающий спазм горечи и обиды, Ольга всхлипнула и попыталась взять себя в руки – О какой точке в наших родительских отношениях вы толкуете мне, Альберт Айдарович, я не понимаю?

Нуриев подошёл к Ольге вплотную, чуть наклонился, во взгляде Альберта, жёстком, чужом, плавал осколками лёд презрения и безразличия, скула мужчины нервно дёрнулась – Твоя мать не желает знать тебя, Ольга, и ты прекрасно знаешь за что! Бедная женщина в шоке от случившегося и сейчас, в данный прискорбный момент, её интересует один единственный вопрос – оставят ли ей твою дочь? Твоя судьба её не интересует, цитирую её же! – силовик приподнял подбородок девушки указательным пальцем – Это расплата, девочка, за твоё вольнодумное распущенное поведение. Ни один мужчина в мире не стоит слёз матери и детей, подумай над этим, а за всё скажи спасибо твоему черножопому, если он сочтёт нужным появиться на твоём заоблачном горизонте! – Ольга поджала губы, брови нахмурились, глаза потемнели и наполнились слёзной пеленой, со стороны Флоренталь была похожа на готовую взорваться фуксию – Перевари это, подумай! – спокойно, но холодно продолжил Альберт – А после отпусти, и только тогда ты поймёшь, что я прав! Мне не жалко тебя, потому что ты жила с наркоторговцем и потакала его преступной деятельности, мне не жалко Нарретдина, ибо он отьявленный мерзавец и трус, продавший за свободу свою женщину, я сострадаю лишь несчастной Нине Ивановне и маленькой девочке по имени Кати, которая при плохом и возможном раскладе в суде, долго, не один год и не два даже, не увидит свою мать, подумай об этом!

Отпрянув от Ольги, Альберт круто развернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Она вздрогнула от этого хлопка, с надеждой глядя ему вслед, но мужчина не обернулся, девушка закрыла лицо руками и горько расплакалась. Герман Петрович не шелохнулся, молча взирая на страшную истину.

Через несколько минут девушка успокоилась и взглянула на Орлова, тот беззвучно протянул её платок – Он прав! – осознавая ситуацию, прошептала она – Прав на все сто, но я любила этого мужчину и ничего не хотела менять, Авель предал меня, я как-нибудь переживу это. Пусть, пусть хоть один из нас остался на свободе, бог ему судья, пусть я здесь, а он там! – Ольга кивнула в сторону окна – Ведь он там, Герман Петрович? – полковник чисто интуитивно кивнул, не в силах произнести ни слова – Хорошо! – вслух рассудила Флоренталь – Он там, я здесь, я отвечу по всей строгости закона за этот чёртов кулёк героина, а мама, ну что-ж, это её выбор, я не могу и не имею права обижаться и осудить её за это. Руки у меня есть, голова на плечах тоже, работы я не боюсь, с голоду не умру!

– Это всё? – Герман впервые за время горячих рассуждений подал голос, Ольга кивнула, полковник поднял телефонную трубку – Тогда можно пригласить твою родительницу?

Девушка села на стул и кивнула второй раз – Зовите, Герман Петрович, чему быть, того не миновать!

В кабинете Альберта зазвонил телефон, силовик бросил короткий взгляд на стол и обратился к матери Ольги – И последний вопрос, Нина Ивановна, у вас похоронен кто-нибудь на Ваганьковском кладбище?

Вихрь ненужных, страшных мыслей пронёсся в голове женщины, чего-чего, а такого каверзного вопроса от сотрудника полиции она не ожидала. Перед глазами возник старинный склеп деда, и как его, ни приведи господь, вскрывают и потрошат деятели в погонах, ища чёртово зелье дочери…

– Нет! – твёрдо ответила Нина Ивановна, впервые в жизни прибегнув ко лжи – Нет, на Ваганьковском у нас нет захоронений, а почему вы спрашиваете?

– Да так! – пожал плечами Альберт – Просто ваша дочь в ночь перед задержанием была замечена там, я спросил по профессиональной отработанной привычке. Нет так нет, тем лучше для вас! – сняв, наконец-то трубку стационарного телефона, Нуриев выслушал недовольное ворчание Германа и спокойно произнёс – Я приведу Нину Ивановну сейчас, не ори!

Когда Альберт вошёл к начальнику с её матерью, сердце Ольги сжалось – у красивой, некогда подтянутой и энергичной женщины, залегли под глазами глубокие серые тени, иссиня-фиалковые глаза поблёкли, источая укор и грусть. Она даже словно похудела за одну единственную бессонную ночь. Платье, цвета беж, повисло на ней и собралось на плечах складками, хотя раньше сидело на ней отлично. Женщина вроде как и не причесалась даже – её элегантная короткая стрижка беспорядочно рассыпалась прядями по голове.

Нина Ивановна подошла к девушке и посмотрела на дочь в упор – Ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить, когда Альберт Айдарович позвонил мне и сообщил, что ты арестована! Как ты могла возвести на семью такой позор, как? Как тебе пришло в голову связаться с этим не русским и начать продавать наркотики? Не хочу углубляться в грязь эту, поэтому буду коротка – дочери у меня нет! Живи, как хочешь, где хочешь и с кем хочешь, но Котю забудь! Ребёнка я тебе не отдам, ни тебе ни Сержу, расхлёбывай то, что заварила сама! Там у тебя будет время подумать над всем, мне не звони и не пиши, дочери у меня нет, как бы ни прискорбно это звучало!

Выплеснув наболевшее, Нина Ивановна развернулась и вышла из кабинета, Альберт вышел вслед за ней.

Герман открыл было рот для утешения, но Ольга подняла руку – Не надо, уведите меня в камеру, эта боль только моя, в утешении я не нуждаюсь.

– Поговори со мной, Ольга?! – тихо попросил полковник – Я могу только представить, как сейчас тебе тяжело, но всё же прошу тебя остаться! Вернуться в камеру никогда не поздно, но подумай, что ждёт тебя там… одиночество, горькие ручьи слёз и полное осознание безысходности?! Я не враг тебе, пойми это, и твоя дальнейшая судьба мне не безразлична, понимаешь?

Арестантка подняла на Германа печальный тяжёлый взгляд – Зачем вам это, Герман Петрович, в моём аресте вы не виноваты, в отказе матери от меня тоже, что вам нужно ещё от меня, я не понимаю!

Орлов несколько секунд думал, а потом глубоко вздохнул – Тяжело, прежде всего самому себе, признаться, что ты мне нравишься, Ольга, и не только как человек. Не скрою, я давно женат и имею двоих детей – сына, Никиту, четырнадцати лет, и дочь, Лидочку, которой десять. У меня прекрасная супруга, которую, кстати, тоже зовут Ольга, и у меня никогда не возникало желания изменить семье.

Флоренталь с сарказмом ухмыльнулась – А сейчас, похоже, вы решили пощекотать нервы себе и супруге, да?

Взгляд силовика вспыхнул, возмутился, и без того синие бездонные глаза начальника округлились, Герман прищурился и зло поджал губы – Ты действительно такого мнения обо мне?

Ольга стушевалась – Я не хотела вас обидеть, Герман, правда, извините меня!

– Что-ж! – полковник откинулся на спинку кресла и устало прикрыл веки – Может ты и права, нам на самом деле не о чём говорить, и тебе лучше спуститься в камеру?! Я позову сейчас дежурного и тебя больше на сегодня никто не побеспокоит!

Девушка, не раздумывая, вскочила и в ничтожную долю секунды оказалась у Орлова на коленях, потёрлась кончиком носа о густую угольную шевелюру, а после прильнула губами ко рту Германа. Полковник оторопел, ратерялся, не знаю куда деть ватные, совершенно непослушные руки, а язык Ольги жарко скользнул уже по кончику его языка. И такой вихрь нерастраченных чувств накрыл сурового начальника госнаркоконторя, что Герман сдался и крепко сжал Флоренталь в объятиях.

Она целовала его долго, терпко, словно пила из его губ самый сладкий божественный нектар. Он пытался угнаться за ней, в её искушённом абстрактном извинении, но в итоге признал, что так целоваться может только неземное, крайне страстное подобие ангела…

– Прости меня, Герман?! – чувственно, тихо, шептали её губы – Ты такой классный, самый настоящий, без зла, без червоточины, без лжи! Я и представить не могла, что такой истинный джентельмен, как ты, офицер, в самом настоящем смысле этого слова, может обратить внимание на меня?! Я не хочу тебя обидеть, правда, и не хочу навредить тебе, я…

Орлов, буквально задыхаясь от шквала эммоций, чуть отстранился и прохрипел – Расскажи о себе, Ольга, расскажи всё, с самого начала и до конца. Я желаю знать, кто ты и что ты, чем занималась, как жила, а завтра я с самого утра съезжу в адвокатскую контору и найму тебе хорошего адвоката. Мы вместе с тобой попытаемся избежать реального срока в колонии, я обещаю, что приложу к этому все свои усилия!

– Спасибо! – задрожала Ольга – Спасибо тебе, Герман, спасибо за всё, а прежде всего за то, что ты, ангел мой хранитель, попался на моём пути! Ты прав, Авель – проходной персонаж в моей судьбе, которого нужно вырвать с корнем и никогда о нём не вспоминать. Таких, как ты, я не встречала, и никогда не встречу в своей жизни…

Спустя четыре часа задушевной беседы, в ходе которой Орлов узнал об Ольге практически всё, Флоренталь встала – Проводи меня, Герман, в камеру. Я не хочу, чтобы из-за меня про тебя пошли толки и сплетни. Ты глубоко порядочный человек и твоя репутация не безразлична мне, поверь!

Возразить Флоренталь было нечего, Орлов бесприкословно выполнил невинную просьбу, а после зашёл к Альберту – Зачем ты так? – но подполковник осадил – Прекрати, она не девочка и знала на что шла. Не будь тряпкой и нюни прибереги для внуков, дядя Гера! – Орлов не нашёлся, что ответить наглецу и поэтому промолчал, Альберт посмотрел на часы – Я, пожалуй, поеду домой, и так уж дежурство моё задержалось донельзя! – спокойно рассудил Нуриев, собирая на столе кучу разбросанных бумаг – Завтра суббота, я возьму отгул, поработаю с бумагами дома, не обессудь уж!

– Езжай, не вопрос, и за Ольгу тоже спасибо! Ты прав, от того, что она любила этого таджика, вина с неё не снимается, жаль только девочку, вся судьба сломана.

Силовик хищно прищурился – Пожалуйста, дружище, в такого рода помощи я зачастую бываю безотказен!

Дом встретил его привычной умиротворяющей тишиной. Уличный удушливый смог июня не проникал в старинные, добротно-выложенные стены, плюс исправно работали новейшие кондиционеры, распространяя в помещении упоительную прохладу. Альберт поспешно скинул одежду и отправился в душ, стараясь как можно быстрее смыть с себя бренные останки последних воспоминаний. После, облачившись в чёрную, обтягивающую торс, футболку и джинсы, он заказал по телефону пиццу, сварил крепкого кофе и прошёл в кабинет. Включив комьютер, подполковник обнаружил пришедшее на его имэйл письмо от, дьявол его побери, не может быть, от Ивана Станиславовича, датированное днём его смерти.

– Чертовщина какая-то! – Альберта передёрнуло, но как ни крути, а штамп герба России в правом верхнем углу сообщения ставил только Ежов, и переписка сия чужим умам была недоступна.

Силовик нервно стукнул по клавишам ноутбука и сосредоточенно вперился в написанное. С первых прочитанных строк Альберт понял, что послание действительно не розыгрыш, а рьяная предусмотрительность бывшего начальника. Взгляд невольно вернулся на самое первое написанное слово: – Сынок, здравствуй! Не удивляйся, если это послание дошло до тебя, то меня действительно уже нет! Я даже сейчас представляю твоё недоумённое лицо и мину недоверия – не парься, это точно твой Иваныч! Просто моя предусмотрительность не позволяет мне халатно отнестись к моему наследию, но я, заметь, не имею ввиду моих никчёмных безолаберных детей, что сынка, что дочь, нет, я говорю за финансы, но об этом позже. Вкратце поясню тебе алгоритм перемещения моего письма, и ты всё, мой мальчик, поймёшь! Итак, когда я писал эти строки, мне было за шестьдесят, а тебе, Альберт, тридцать пять. Замечательная разница для таких волков, как мы с тобой! Один создал, а второй, поддержав, сохранил и приумножил. Сознаюсь тебе, Берт, что именно о таком сыне я и мечтал, о таком, как Ты! Не стесняйся и прими моё признание с должным вниманием. Твой батюшка, Айдар Русланович, постарался на славу и не даром дослужился до генерала, хвала ему и респект полнейший! – Нуриев выпил кофе до дна и жадно закурил, в горле застрял солёный горький ком – А дальше, само-собой разумеется, что я расценил обстановку так: уйду я определённо раньше, ты останешься, и соответственно, должен будешь стать моим душеприказчиком, поэтому я сьездил в центральный отдел ЗАГСА (у меня там ещё друзья остались) и оставил для тебя зашифрованное послание с одной маленькой оговоркой, появляется некролог обо мне, письмо отправляется к тебе на электронную почту. Вот и всё, ничего удивительного и сверхестественного, интернет! Альберт, за свою жизнь я сделал много ужасного и не меньше хорошего, но сознаюсь, не пренебрегал одним – деньгами. У меня была власть, и я использовал её с лихвой. Ты спросишь к чему я клоню? А клоню я к тому, что финансов я наскрёб немало и часть из них вложил в очень прибыльное дело. Кроме нескольких внушительных счетов за границей, у меня есть своя школа боевых искусств в Тибете – Альберт склонился к экрану ноута и перечитал заново – Школа боевых искусств в Тибете, которая ежеквартально приносит баснословную сумму! – при виде, приблизительно выложенной в денежном эквиваленте, суммы, а точнее в долларах и евро, Нуриев присвистнул и закурил вновь.

В ворота дома позвонили, Альберт сквозь зубы выматерился, но потом вспомнил, что это, должно быть, разносчик пиццы. Оно и правда, на входе топтался совсем молоденький пацанёнок в форменном обмундировании «Джузеппе». Приняв в руки большую коробку итальянского бизнесс-ленча, как он мысленно окрестил пиццу с анчоусами, Альберт расплатился и торопливо захлопнул дверь. Сейчас ему было определённо не до еды…

– Но сынок! – продолжилось повествование – Владелец я там не один, школой заведует мой наиближайший друг и бывший офицер, китаец Лао Цзы Гун, который в равных со мной долях вложил капитал.

Подполковник невольно поперхнулся дымом и закашлялся, прокручивая в голове дошедшую до него информацию. Проститутки на Ленинградке – это ещё, хрен с ним, понятно, но чтоб старого занесло в Тибет?! У Альберта не укладывалось в голове, а когда дело дошло до банковских счетов, то волей-неволей рука подполковника потянулась к бару. Плеснув в бокал неразбавленного виски, силовик опрокинул жидкость в желудок, сморщился и вновь углубился в изучение наиважнейших для него строк от покойного. Счета поражали бессовестным изобилием нулей, цифры рябили перед глазами и прыгали, стало совершенно очевидно, что это труд не одного года и не двух – десятилетий, которые господин Ежов использовал со стопроцентным знанием дела и умением сколотить. Дальше шла подробная инструкция, как, где и каким образом можно связаться с господином Цзы и получить деньги, а напоследок Иван Станиславович приберёг для любимца десерт – речь пошла исключительно о Марии: её подробное досье, не чета тому, что лежало в сейфе на заимке, вплоть до группы крови и резус-фактора, и видео-ролики её общения с важными небезгрешными клиентами.

Альберта понесло, он то и дело смаковал янтарный «Джек Дэниелс» с просмотром порно-страниц – Н-да?! – глаза подполковника налились кровью, зубы скрипнули при виде откровенного посягательства на «Его» тело.

С Марией мужики творили такое, что и ему-то, изощерённому в сексе, искушённому донельзя, не всегда приходило в голову такое. Их было столько, голодных, жаждующих, изощрённых, что Альберт не выдержал – утерев со лба испарину, он зацепил рукой бутылку и вышел на улицу, тяжело опустившись на мраморную входную ступеньку. На улице начало темнеть, надо же, а он и не заметил, как часы перевалили за седьмой час вечера. В воздухе то и дело попискивали комары, Нуриев закурил, зло сжав в пальцах фильтр. Перед глазами стояла она, распластанная в неглиже на чёрном столе, где-то на вилле, в окружении трёх дородных самцов. Запали в душу не движения, а её глаза, взгляд, устремлённый безжизненно в самый центр камеры – она ненавидела их, любвиобильных мучителей, но молча, бесправно, испепеляла особей тёмным расплавленным малахитом глаз, каждое движение их, каждый взмах, каждый толчок…

Бутылка опустела быстро, пришлось возвращаться за горючим в кабинет, а там, на ярком цветном экране, ждала она, моля о помощи и призывая к концу. Конец наступил, а за ним последовало следующее начало. В первом часу ночи Альберт дошёл до финала. Спиртное затуманило мозг, мешало нормально адекватно соображать, но её взгляд не отпускал, сковывая сознание и заставляя трястись руки. Мария звала его, будто пойманная в силки сирена, обвораживая сердце и учащая, и без того бешенно-стучащий, пульс.

И его, Иваныча, последние слова, звучащие даже не призывом, а приказом: – Сынок, эту красотку не отпускай, ни в коем случае, она твой золотой клондайк! Держи её в ежовых рукавицах, не спускай с неё глаз, ибо она не по годам умна и сногсшибательна для мужчины любого возраста. Влюби её в себя, Берт, ты красив и харизматичен, она клюнет на тебя и будет преданна до конца, одаривая сумасшедшим сексом и обстоятельной информацией. Верь мне, сынок, но и девочку не старайся обидеть, Мария отличница, и ты скоро убедишься в этом! Прощай и храни тебя бог! С уважением твой старик Иваныч.

Нуриев выключил ноутбук, веки налились свинцом, но сон подполковника улетучился давно.

Взяв сотовый, Альберт набрал абонент Изольды, мамаша взяла трубку сразу – Да, да, Альберт Айдарович, я вас слушаю, здравствуйте!

– Здоровей видали! – усмехнулся мужчина – Мария где?

Изольда замешкалась – Так без двадцати час уже, на заказе она!

– Надолго? – голос Альберта сорвался – Ну, говори!

– В пятнадцать минут второго закончится время, но её здесь ещё две машины ждут.

– Обьяви просителям, что им обломится! – зло выдохнул Альберт – Я сейчас приеду!

Мамаша едва слышно усмехнулась – Хорошо, попробую, ждём вас.

Оконцовки фразы Нуриев уже не услышал, торопливо схватив брелок с ключами от автомобиля, он почти вприпрыжку выскочил на улицу. По короткой дороге к кроссоверу, споткнулся о камень, с досады и нетерпения пнул его носком мягкой замшевой кроссовки, выругался.

Тяжело признаться и признать более глубокое чувство в себе, нежели простое физическое влечение. Альберт устремил взор в небо – ночной, иссиня-пепельный небосвод был сплошь усеян мелкими яркими звёздами. Луны видно не было, хотя вчера ещё красовалась она, полная, круглая, ровно кусок выделанного сыра, и пелена, седая, белесая, вальяжно плывущая по воздушному прозрачному полю, и мгла.

– Ну скажи мне, Аллах Всевышний? – вслух, громко, ухмыльнулся пьяно мужчина – Что, попал я, да? Ни в жизнь не любил, ни одну суку, кроме Адель, и на тебе?! – правая шершавая ладонь зло утёрла влажный лоб, скулу передёрнуло, желваки заходили ходуном – Угораздило-ж, а? – Альберт нервно щёлкнул сигнализацией – Втрескаться в тридцать восемь лет в проститутку! – ключ повернулся в замке зажигания, Нуриев хмуро посмотрел в автомобильное зеркало – Ещё захнычь, дебил! – скривил он рот собственному отражению, с коим беседовал редко, если не сказать никогда, но сей форс-мажор всё таки случился, и свидетелем тому остался он сам.

До Ленинградского подполковник долетел быстро. Заехав в переулок, он нетерпеливо моргнул фарами и дождался, когда из припаркованного поблизости «пежо» выплыла Изольда и спешно подошла к нему.

Альберт приспустил стеклоподьёмник – Где? – это был единственный вопрос, который он задал сутенёрше.

Она поняла сразу, что он пьян, бессовестно пьян, и любое, ею произнесённое слово, будет воспринято в штыки – Ой?! – всплеснула театрально ручками Изольда – Несколько минуточек ещё, Альберт Айдарович, хранитель вы наш и благодетель, и Мари вернётся, я клиенту уже отзвонилась!

Альберт прищурился – Ничего мне больше сказать не хочешь?

Внутри похолодело и засосало под ложечкой, вопрос был задан интерестный, прям скажем на засыпку, но прожжённая мамаша решила пойти ва-банк – Так вчера ваш Мишенька приезжал, хоть клиентов и немного было, но я ему полный отчёт дала и денежку, всю, копеечка в копеечку, сдала, как и положено!

Силовик криво умехнулся – А чо трясёшься, как осиновый лист?

– Боюсь я, Альберт Айдарович, не за себя, за Марию боюсь! – пухлые ладошечки Изольды сложились друг на друга – Так-то вот!

Бровь Нуриева поползла вверх – Не понял!

– Так это? – Изольда замялась, смущённо опустив накрашенные глаза – Вы на грудь-то приняли и Марию забрать собираетесь, как бы не случилось чего, не приведи господь?

Голова Альберта склонилась через стекло вниз – Ты чего несёшь, старая, а ну-ка обьяснись нормально, не загадками?

– Заберёте вы её с панели, в любовницы, и всё, тю-тю, прощай гламурная клиентура, это, как пить дать!

Нуриев секунды две молчал, а после рассмеялся, громко, размашисто, обнажив в улыбке белоснежный оскал – Так сама работать пойдёшь, шельма! Что, у нас мало разве эксгибиционистов, кто салом не брезгует? Не боись, мзду с тебя большую не возьму!

Даже в темноте было видно, что Изольда покраснела, но с оскорблением справилась на отлично – Я просто предположила или мне показалось так, что вы не в восторге от того, что Мария работает в сфере, э-э, обслуживания?

– Ты права! – закурил силовик – Я не в восторге от того, что Королёву трахают все, кому ни лень, я подумаю над твоим предложением, и, возможно, им воспользуюсь, а теперь скажи-ка ты мне, мать греха, не в той ли «тойоте-камри» подьехала моя красавица?

Изольда обернулась и кивнула – Она, в срок!

– Скройся! – процедил силовик – Дальше я сам!

Мамаша исчезла также молниеностно, как и появилась, Альберт напрягся, ловя взглядом каждый дюйм драгоценных томительных кадров.

Седан остановился и передняя дверь со стороны водителя открылась, из автомобиля вышел элегантно одетый мужчина. Шаг, второй, третий, клиент обогнул иномарку и галантно открыл пассажирскую дверь. Сердце подполковника забилось, будто маятник часов, даже издалека её силуэт казался безупречным. Она царственно вышла из машины и дотронулась до мужчины рукой, Альберт прищурился и сквозь звенящую тишину услышал, как зло скрипнули его зубы. Хозяин «тойоты» не спешил прощаться и что-то обьяснял Марие, а после сунул ей в карман, наверное, деньги. Девушка призывно откинула голову назад и нежно провела пальчиком по его скуле. Нуриев видел всё, до мельчайших подробностей, слух его обострился, зрение тоже, ему даже показалось, что он улавливает шлейф её духов, что-то похожее на «Бэрбери», который, как тогда, несколько дней или недель назад, щекотал ему нос, когда голова его зарывалась в её белокурую копну волос. Он вдыхал её аромат, наслаждался им и возбуждался вновь, а она, трепетная сирена, млела от его прикосновений, жаждала их и страстно отдавала себя на распятие снова и снова!

Альберт не выдержал и несколько раз моргнул фарами, яркая вспышка противотуманок озарила тёмный переулок, Мария резко обернулась и увидела его автомобиль…

Нет, он не накручивал себя и вовсе не придумал это – она, яркая ночная бабочка, улыбнулась так широко и радостно, что от сердца мгновенно отлегло. Да, обернувшись, Мария узнала его кроссовер, его блатной номер Е 999 КН, да, это был Альберт, и он приехал за ней!

Сегодня жрица любви была просто неотразима: ноги её, длинные, стройные, были затянуты в чёрные чулки с широким кружевным ободком, юбка, или даже нет, не юбка, а едва заметный кусок ткани прикрывал бёдра, корсет, тёмного цвета, оттенял белизну её укороченного пиджака, который очень шёл к её распущенным белокурым прядям. Она шла к нему торопливо, но грациозно, словно пантера, чётко признающая своего хозяина.

Альберт расслабился и откинулся на спинку сиденья, дверь открылась, Нуриев ухмыльнулся – Запрыгивай, передовик труда, прокатимся!

Королёва на секунду замерла, а после забралась на сиденье. Боже, когда она присела, боже, как потрясающе согнулась её ножка, и его взгляд не мог оторваться от высокой шпильки на босоножке, хоть и полз непроизвольно вверх! Как хотелось схватить её прямо здесь, в салоне, и растерзать, упоительно растворяясь в предсмертном её, наполненном эйфорией хрипе, хрипе о нём, о нём одном!

– Здравствуй, Альберт! – её голос прозвучал, будто колокольчик, в хмурой тишине июньской ночи – Я тебя ждала! – продолжила Мария – Я знала, что ты приедешь и дождалась, а знаешь почему?

Нуриев очнулся от её голоса, медленно, нехотя, поднял на Марию осоловевший от желания взгляд – Наверное когда-нибудь? – перебил он девушку – Когда я не сумею с собой справиться, я убью тебя, чтобы никто не посмел больше прикоснуться к моей девочке, но это будет потом, а сейчас, Мария, ты мне нужна, и ты знаешь, что нужно делать! – голос его дрожал, срывался и перешёл в хрип – Хочу тебя, до изнеможения, до боли, чёрт возьми, до какого-то безумия и если мы тотчас не уедем, я за себя не отвечаю!

От его слов она вздрогнула, поняв, что он достаточно пьян и посему не придала им никакого значения, Мария видела и чувствовала его желание и безумные нотки ревности в голосе – Альберт? – её изящная худая кисть легла ему на правое колено – Ты в очередной раз скажешь, что это чушь, но я правда полюбила тебя, честно, и не представляю даже, если с тобой мы больше не увидимся, я умру наверное от тоски, но умру счастливой, потому, что люблю, впервые в жизни и навсегда! – её острые коготки царапнули колено и сильно сжали его, по телу мужчины пробежала дрожь – Понимаешь?

Он накрыл её руку своей ладонью, пропустив пальцы между её пальцев – Сильное утверждение, девочка! За всю мою жизнь такое мне сказала лишь одна! – его размеренный спокойный голос на секунду умолк – Девочка, совсем ещё юный, несмышлёный ребёнок, её звали Адель, она была дочерью чеченского имама, будущая террористка, наверное!

– Почему звали? – тихо спросила Мария – Она что, умерла?

– Я не знаю, скорей да, чем нет! – голос Нуриева приобрёл оттенок грусти и сожаления – Когда её брат узнал про нашу связь, то проклял Адель, а через некоторое время она исчезла, я думаю её убрали, свои же, дабы смыть с семьи позор.

– Но она была совсем ребёнком?! – горячо возразила Мария – Неужели родственники пошли бы на такое?

Подполковник долго молчал, медленно смоля любимый «парламент», а потом заговорил – В горах, особенно в Чечне, девочки взрослеют рано, их могут отдать замуж и в двенадцать и в тринадцать лет, а Адель была очень красивая и сформировавшаяся девочка, отец боготворил её, а три старших брата носили на руках. Ей едва исполнилось тринадцать, а она уже умела стрелять из оптической винтовки и ни разу не промахнулась. Один из братьев закодировал её на террор, но в один момент всё изменилось!