Текст книги "Хамелеон"

Нуриев крепче сжал кулак, в котором, словно в тисках, был зажат воротник её ветровки, подтянул вплотную Ольгу к себе – Продолжай! – прошипел Альберт – Раз уж начала.

– А что с вас, с русских-то взять, а? – словно плевок, выдохнула Ольга – Что, кроме неумения пить водку, да импотенции, скажи?

Андрей Эдуардович, молча наблюдавший невесёлую картину, прикрыл, в абсолютном своём бессилии, веки: – Ой, дурочка! – пронеслась в мозгу мысль – Таких слов он тебе не простит, это как пить дать!

И правда, таких слов, адресованных в его адрес, как оскорбление, Альберт Айдарович простить не мог. Она не поняла даже, когда и с какой силой он ударил её головой об стол. Просто свет в кабинете померк как-то мгновенно, а после включился вновь. Больно не было, ибо боль сейчас для неё была неощутима. Было страшно и жутко в какой-то необъятной, не заканчивающейся прострации, просто было ужасно страшно.

– Я тебе покажу сейчас, на что русские способны! – Нуриев с остервенением оттолкнул девушку от себя – Я тебя сейчас так насажу на импотенцию, что век помнить будешь и не забудешь никогда, а потом, когда очухаешься, то сравнишь, поверь! – схватив девушку за щиколотки, Альберт одним рывком дёрнул к себе – Молись, дрянь!

Как открылась входная дверь и кто вошел, Ольга не слышала и не видела. Перед глазами был только он – псих, который не дружен с головой, а теперь и вовсе, расставшийся с ней напрочь. За него в данный момент, по всей видимости, думал и руководил совершенно другой орган.

– Отставить! – какой-то непонятный хлопок и громкий приказ – Отставить, кому говорю, Нуриев!

Альберт Айдарович, клешнями вцепившийся в Ольгу, устремил затуманенный взор свой в сторону двери. Он даже не сразу понял, что перед ним стоит начальник отдела.

Тряхнув головой и сбросив с себя некоторое оцепенение, подполковник отпустил девушку и заправил в брюки выбивавшуюся наружу рубашку – Герман Петрович?

– Застегнсь, Альберт, и приведи себя в надлежащий вид, а потом потрудись дать мне логическое объяснение всего происходящего. Ну, я жду?!

Нуриев поспешно отряхнулся – Прошу прощения, не по уставу конечно, но в целях профилактики! Это барыга, которую мы взяли с нехилым весом.

– Сними девушку со стола, это во-первых, а во-вторых, налей ей воды!

– Господи! – взмолилась безмолвно Ольга – Господи, где я слышала этот голос?

Нуриев протянул ей руку, но она оттолкнула, свесив ноги со столешницы, поправила задравшуюся кверху ветровку и спрыгнула на пол. Пол просто ушел из-под ног, Ольга рухнула камнем вниз.

Герман Петрович в долю секунды преодолел расстояние до стола своего зама и наклонился над ней – Вам помочь?

Она хотела, но не успела прикрыть веки. Она очень хотела, правда, чтобы он её здесь не видел, но не успела, глаза их встретились.

– Кира, ты? – его изумлению не было предела – Как ты здесь оказалась? – Ольга молчала, по скулам лишь текли горькие солёные струйки, тряслись губы – Кира? – мужчина присел перед ней на корточки и склонил голову набок, в его взгляде читался один единственный неразрешенный вопрос.

– Вы ошиблись! – пробормотала девушка, практически не соображая, что говорит – Меня зовут Ольга, вы ошиблись!

Герман Петрович без слов задрал ей правый рукав на ветровке, после закатал левую штанину джинсов – его взору предстали запёкшиеся кровью ссадины и царапины. Она не сопротивлялась, на это у неё уже не было сил.

– Всё ясно, Кира или Ольга! – спасатель поднялся с корточек и метнул взгляд в сторону Нуриева и Андрея – Она задержана или нет?

– Да! – Альберт Айдарович положил перед начальником худенькую папку – Наркотики, героин, пятьсот двадцать грамм и это еще не всё.

– Я её забираю, объяснения в письменном виде, по форме, мне на стол! – Герман Петрович наклонился к Ольге и помог ей встать.

– Но Герман Петрович, она…

Но договорить Нуриеву полковник не дал – Это приказ, дважды повторять не буду!

Альберт с Андреем переглянулись, спорить с начальством было бесполезно. Глядя на уплывающую из под рук добычу, Нуриев бессильно стиснул зубы – С-сука!

– Откуда он её знает? – Андрей Эдуардович развёл руками – Чёрт возьми, откуда?

– Почём мне знать?

– Он назвал её Кирой?! – не унимался оперативник – Может она его информатор?

Нуриев взорвался – Да откуда-ж мне знать то, а? Ты как будто нашего Петровича не знаешь, правильность его, да справедливость, мать её за ногу. Он же душу всю вытрясет, если что не так.

– Согласен! – выдохнул Андрей – Денежной каши с ним не сваришь.

– Короче! – посерьёзнел Альберт – Дуй сейчас вниз, да прихвати с собой Имагина, хватайте таджика этого и к Иванычу, на заимку везите его. Да, ещё проверь по журналу, не оформлен ли он, я подтянусь позже.

– Хорошо, а Миха?

– Миха на шмоне, в кофейне этого. Приедет, пусть мне отзвонится.

– Лады, Альберт, не переживай.

Андрей Эдуардович поспешно вышел и быстрым шагом спустился вниз. Нуриев еще стремительней начал листать рабочий блокнот.

– Ага! – Одиннадцатизначный номер нотариуса Шульца нашелся быстро, Альберт набрал нужные цифры и начал напряженно постукивать пальцем по блокноту.

– Да?

– Это я, Рихманн.

– Я понял, что-то серьезное?

– Ты, как всегда, проницателен, мне нужно по быстрому скинуть две вещи!

– Насколько по быстрому? – поинтересовался еврей – И что за вещи?

– Одну кофейню в центре города и «мерс» седан.

– Фьють-фьють! – присвистнул нотариус – А ты на часы смотрел, Альберт?

– Честно? Нет!

– Двадцать минут одиннадцатого, ночь на носу!

– Я как-то об этом не подумал, но край – завтра утром.

– Хозяин кто?

– Не местный, чурка.

Еврей усмехнулся – Не ошибусь, твой подопечный?!

– За это я с тобой и дружу на протяжении пятнадцати лет, голубь ты мой сизокрылый.

– Документы в порядке?

– Я думаю проблем не будет, за ними поехали.

– Если делать быстро, то ты должен понимать, мой друг, что заведение и тачка в цене упадут.

– Не вопрос, но не наглей.

– Как можно, коллега?! – взмолился господин Шульц – Свои комиссионные и ни цента больше!

– Без комментариев.

– Где заведение и тачка?

– Машина на заднем дворе моей работы, а «Кофейня на паях» в Китай– городе, дом 37.

– Недурно! – ухмыльнулся нотариус – Я был там, заведение приличное, раскрученное.

– Хернёй я бы не занимался! – буркнул Нуриев – «Мерс» седан, представительского класса, цвет мокрый асфальт, полностью тюнингованный.

– Бесподобно, и где ты такого мажорика подцепил, а?

– Кто мне должны, я всех прощаю! – парировал удар Альберт Айдарович – Сколько?

– Ну-у, какой ты прыткий! – ушел от ответа господин Рихманн – Я же не риелтор, надо позвонить серьёзным людям, котировки недвижимости полистать, то да сё. Утром, в восемь, я дам ответ.

– Ну-у, жду тогда, господин нотариус! – улыбнулся уголком рта Нуриев – Удачи!

– И тебе не простудиться, дружище! – слащаво попрощался Рихманн Семёнович Шульц и отключился.

Альберт набрал номер Михи, Миха взял трубку сразу – Ты где?

– В кабинете, жду.

– В кофейне ничего, я еду обратно.

– Я так и знал! – уже спокойно и сдержанно ответил Нуриев – Тачку забрал?

– Да, я на ней, подогнать к отделу?

– Забери меня и поедем к Иванычу.

– Сюжет закручивается?

– А то, я с него живого не слезу.

– Через десять минут выходи.

– Лады! – Альберт Айдарович удовлетворённо потёр ладони – С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Миха подъехал, как истинный швейцарец, через девять с половиной минут, Альберт плюхнулся на переднее сиденье и шикарный седан сорвался с места.

– Ну? – прервал молчание Идаев – Как успехи?

– Никак!

– В смысле?

– Без смысла, Миха! – рассердился Альберт – Ну, привезли мне эту конфетку, Ольгу из кофейни, задержали, как и полагается, с пятьсот двадцатью граммами, а как только трясти я её начал, то наш, Петрович, завалился сюда и баста, карапузики, приехали мы!

– Ты подмолаживал что ли её? – хмыкнул оперативник, зная как может «трясти» начальник.

– Если бы, только подмолаживал?! – вздохнул Альберт – Куда круче!

Миха ухмыльнулся, представляя красочную картину начавшегося допроса – И что дальше, патрон наш, дюже огорчился?

– Объяснение в письменном виде, по форме потребовал, а эту забрал.

– Куда? – не понял Миха.

– На личный допрос, наверное, почём мне знать.

– Я представляю, что она ему разрисует, а с Нарретдином ты решил подстраховаться, так?

– Естественно! Не думаешь же ты, что я прощу ему отговорку в девятнадцать килограмм порошка, который он, пёс, успел скинуть, а деньги припрятать?

– Не думаю! – согласился оперативник – Но дальше накидай мне план действий.

– А чо накидывать? Этот деятель у Иваныча, сейчас подчаливаем к нему, он нам говорит, где документы на кофейню и «мерс», а после едем к господину еврею писать дарственную, что непонятного?

– А ты думаешь он скажет, где документы?

– Я ничуть не сомневаюсь в этом, Миха, поверь. Иного выхода у него нет, кроме разве что верёвки с куском хозяйственного мыла, но я думаю до этого дело не дойдёт. Он молодой, горячий, жизнь да кайф с бабами ой как любит, самоубийство от позора ему не грозит.

– Ну хорошо! – Миха подъехал к воротам заимки и выключил двигатель – Допустим, что он отдаст и подпишет нам документы, а дальше с ним как быть, ты его отпустишь?

– Да ну прям! – зло сощурился Нуриев – Чтоб он опять скатался в горы за «белым» и понаделал закладок в Москве? Хрен ему! Поедет отдыхать, лет на восемь-десять, в Сибирь-матушку, там подумает, поработает по людски, того глядишь у него и страсть к столице поостынет.

– А если он Петровичу выложит всё? Тот на такие «кренделя» сквозь пальцы смотреть не будет!

– Ты чо, ссышь что ли? – не поверил Альберт в услышанное – От кого бы мог услышать, но не от тебя!

– Нет, просто прорабатываю все возможные альтернативы последствий.

– Не дрейфь! – Альберт Айдарович вышел из автомобиля – Всю ответственность я беру на себя.

Двое в гражданке прошли в дом, где Иван Станиславович как раз собирался звонить Альберту.

– А-а, вот ты, дружище, лёгок на помине.

– Только освободился и то ненадолго.

– Чего так, али девку его не взяли ещё? – старик задумчиво нахмурил брови и не сводил со своего ученика взгляда.

– Взять-то взяли, а толку мало. Пятьсот грамм принесла, а больше, говорит, нет.

– Ой, привирает! – вынес свой вердикт Иван Станиславович – На все сто процентов!

– Ясно, что врёт! – произнёс задумчиво Альберт, наливая в чашку с горячим кофе несколько капель коньяка – Только мне-то с того что?

– Что, что? – пробурчал старик – Сюда её вези, она тебе в убийстве Кеннеди сознается и часу не пройдет!

– Поздно, батя! – вздохнул Нуриев и сделал два глубоких глотка – Пить боржоми, когда в печени дырка, поздно!

Ароматная жидкость обожгла горло, елейным ручейком затекла в желудок, согрела его и рассеялась благостью по телу. Альберт аж крякнул от удовольствия и сделал еще несколько глотков. Закурил, прикрыв в блаженной истоме веки. Иван Станиславович ждал, пока соратник начнёт рассказ сам.

– Петрович её заграбастал! – после некоторого молчания ответил Альберт – Прям в кабинете накрыл меня за не очень корректным занятием. Ждёт, поди, до сих пор объяснение в письменном виде.

Иваныч прыснул – Ну-у, мил человек, невтерпёж что ли было?

– А который час, бать? – проигнорировал вопрос оппонент, сделав последний смачный глоток.

– Почти полночь.

Нуриев призадумался, откинувшись головой на кожаную спинку кресла – Восемь часов впереди, бабёнку бы сейчас, хоть минут на десять! – вполголоса неожиданно выдал подполковник – Устал что-то я и Лорку, с-сука, на кой хрен отпустил?

Иван Станиславович прищурился и загадочно почесал затылок – Чего ни сделаешь ради друга, а?

– Ты о чём? – сосредоточенно вгляделся в учителя Альберт.

– Погоди! – Иван Станиславович встал и направился к лестнице, ведущей на мансарду – Не зуди только!

– Старый, куда ты? – приподнялся Нуриев, совершенно не понимая цели старика, но тот, не обращая на него никакого внимания, уже поднимался по деревянной лестнице – Расслабься, сейчас вернусь!

Теперь пришел черёд почесать затылок гостю.

Миха, доселе наблюдавший картину молча, пошутил – Сейчас спустит к тебе, шеф, с подлавки «Playboy» поздно ночью, 1900-го года выпуска и предложит! – но какое-то пререкание сверху не дало Михе развить шутку до конца, взоры оперов устремились вверх.

– Вот те на?! – Альберт не выдержал и даже слегка приоткрыл в изумлении рот.

Со второго этажа спускалась совсем молодая, лет двадцати пяти девушка, в длинной мужской футболке, босая. Шла она явно нехотя.

– Иваныч, ты где её взял? – бровь Альберта поползла вверх – Кто это?

Старик усмехнулся – Из закромов природы, а кто она, знать тебе не обязательно.

Нуриев повернулся к Михе – Налей-ка мне, дружок, чего покрепче кофе, да сам хлебни, хоть чайку что ли?

Молодой опер поднялся и налил Альберту полбокала густого янтарного коньяка. Девушка, недоверчиво глядя в их сторону, преодолела последнюю ступеньку. Альберт Айдарович, пожирая взглядом её длинные обнаженные ноги, залпом осушил огненную жидкость.

– А ну, иди сюда! – он цепко поманил её пальцем, ибо ниже пояса предательски шевельнулся друг.

Девушка обернулась и умоляюще воззрилась на Ивана Станиславовича, тот пренебрежительно махнул в сторону Альберта – Иди, он, как сын мне, сделай красиво!

Возражений с её стороны не было, она покорно сделала несколько шагов и остановилась перед креслом, где сидел Альберт. Взгляд девушки был прикован к носкам идеально начищенных его ботинок.

Она была особенно хороша: худенькая, высокая, с волной длинных светло-русых, почти белых волос, кожа её бледная, бархатистая, отливала каким-то непередаваемым оттенком чистоты, а глаза, пожалуй, были нежно-зелёного малахитового цвета.

Нуриев засмотрелся на неё, но отогнав от себя ненужное абсолютно чувство привязанности, бросил ироничный взгляд на Ивана Станиславовича – Нет, старый, ты мне скажи, где ты сокровище такое откопал, да ещё, наверное, несовершеннолетнее, а?

– С Ленинградского шоссе она, ей двадцать пять! – усмехнулся Иваныч – Расслабься и получай удовольствие.

У Альберта Айдаровича округлились глаза – Шлюха что ли?

– Шлюха, шлюха! – кивнул гэбэшник – Ты не отвлекайся, сынок, делай дело, да езжай смело.

Альберт рассмеялся – Ну-у, ты даёшь, Иваныч, в твои-то годы, а всё за старое?!

Старик обиделся – А я что, импотент по твоему?

Нуриев не успокаивался, подзуживая коллегу дать ему отпор – Проверять не доводилось, не знаю.

– Ты говори, да не заговаривайся! – нахмурил брови пенсионер – Я тебя в момент на гауптавахту оформлю, дотренькаешься!

– Всё, всё, молчу! – выкидывая белый флаг, поутих Альберт – Твоё слово – закон, железный Феликс.

– То-то! – смягчился Иван Станиславович, закуривая старинную каучуковую трубку – Валяй, а то время бежит, и дел у тебя невпроворот ещё.

– Андрюша с Имагиным где?

– С Нарретдином беседуют, в бане.

– А-а, ну ладно.

Нуриев повернулся к девушке – Раздевайся, да пошевелись, краля, ребятам некогда.

Она подняла на него затуманенный, полный слёз, взор. Правая кисть её нервно теребила смятый подол футболки, девушка молча потупила глаза.

– Снимай футболку, по быстрому отстреляемся и разбежимся.

Нуриев чуть поддался вперёд и ухватил девушку за ляжку, она вздрогнула, рука его целенаправленно устремилась вверх.

– Ты что дрожишь, как в первый раз? – Альберта обуял настоящий мужской звериный инстинкт – Боишься что ли?

Жрица любви вновь молча, медленно, но смущенно начала стягивать футболку.

– Миха? – Альберт призывно кивнул коллеге – Помоги, растормоши девчонку сзади, а то до утра не разденемся мы!

Миха резко поднялся и шагнул к проститутке. Одним рывком он стащил и футболку, и тонкую ниточку кружевных стрингов. Глазам мужчин предстало весьма лакомое и гладкое тело. Иван Станиславович, с удовольствием докурив трубку, неспеша поднялся и пошёл к двери.

– Дядя Вань? – впервые за всё пролетевшее мигом время, девушка подала голос, да, да, голос или душевный крик о помощи, но он не услышал, хотя нет, неправда, он услышал, но помочь не захотел. Судьба девицы легкого поведения ему была безразлична. Она поняла всё без слов, ей пришлось расценить сложившуюся ситуацию, как форс-мажорное продолжение начавшегося несколько часов назад субботника. Жрица медленно шагнула к возбужденному Альберту.

Кожаный ремень с дизайнерской пряжкой «Валентино», пуговица, молния, и, Нуриев с наслаждением наблюдал, как её тонкие изящные пальчики умело извлекают на свет «оружие».

– Мне лечь или вы будете стоя? – девушка еле выдавила из себя удручающий, но весьма актуальный вопрос, голос её дрожал.

Альберт усмехнулся – Стоя будешь ты, я ограничусь лишь минетом, который ты, я полагаю, исполняешь весьма умело?!

Девушка опустилась на колени перед Нуриевым, но Альберт Айдарович кончиком указательного пальца приподнял ей подбородок.

– Ты уж постарайся, милая, а то знаешь ли.

Всё закончилось через девять долгих мучительных минут, показавшихся вечностью.

Альберт оттолкнул девушку от себя, словно ненужную, изжитую свой век, вещь – А теперь скройся! – Нуриев не потрудился даже отдать девушке одежду, ибо впереди его ждало великое неотложное дело, проститутка ушла.

Через минуту Имагин ввёл Нарретдина – Присаживайся, дружбек! – Альберт указал Авелю на кресло – Разговор будет у нас сейчас, серьезный, но надеюсь короткий.

Авель настороженно воззрился на Нуриева. При слове разговор у таджика начинался нервный тик, правое веко само-собой задёргалось и мешало зрению.

– Садись! – Альберт отдал последний приказ, Авель сел – Итак, слушай внимательно, дважды я повторять не буду. Времени у тебя подумать в обрез. Героин, оставшиеся твои девятнадцать килограмм, мы не нашли, ну и хрен с ними. Денег от проданного тоже нет. И того, что получается?

Авель не знал, не понимал, чего от него хотят, поэтому молчал.

Повысив голос на несколько децибел, Альберт всё же ещё спокойно и удовлетворённо повторил – Тебя спрашиваю, Нарретдин, что в итоге?

– Пятьсот двадцать грамм.

– О-о! – хлопнул в ладоши Нуриев – Точно, пятьсот двадцать грамм, а не хочешь меня спросить, гражданин хороший, чего мне с ними делать, а?

Авель недоумевал, поэтому единственное, что он мог ответить, это – Не знаю!

– Не знаешь? – с сарказмом усмехнулся подполковник – Вот и я не знаю, голубь ты мой иностранный, что мне с ними делать?! Нехорошо это! – в холл вошёл Иван Станиславович, Авель напрягся ещё больше – А нехорошо тем, что ребятки мои, Миха, Андрюша, да ещё не один оперативник остались ни с чем, понимаешь?

Авель напряг последние, не воспалённые ещё, серые клеточки, смысл происходящего и сказанного до него начал доходить. По инерции он кивнул.

Иван Станиславович ласково погладил его по макушке – Ну вот и слава Богу, болезный ты мой, что до тебя наконец-то дополз смысл. Пятьсот грамм твои, высранные, нам не нужны, понятно тебе?

– Да!

– Деньги нам нужны, отступные твои, нарядные, хорошие, удовлетворяющие все наши скромные аппетиты. Не хочешь говорить, где бабло от проданного – ну и хай с ним, не говори, оставь себе, но у тебя есть кофейня в центре Москвы и навороченная иномарка, сечёшь к чему клоню я?

Авель вновь кивнул, хотя уши отказывались верить, что ему вот так вот запросто полиция предлагает просто взять и откупиться…

– И что ответишь ты нам? – Нуриев наклонился к нему вплотную. В нос ударил резкий запах дорогого одеколона и спиртного. Авель дал себе слово, что дальнейших пыток ради наживы он не выдержит. Поэтому ответ его был прост и лаконичен – Забирай всё!

Все находящиеся в зале мужчины переглянулись, в ответе таджика чувствовался подвох.

Нуриев поддел указательным пальцем его подбородок – Что, прямо вот так сразу, возьмёшь и отдашь?

Авель безразлично пожал плечами – Всё равно отметёте, не так, так по-другому, какая разница?! Заберите всё, только отпустите.

Иван Станиславович подошёл к окну – кромешная тьма заключила в свои объятия землю. Ночь, тёплая, по-настоящему весенняя, господствовала на улице. Два фонаря на подъезде к заимке тускло освещали посыпанную гравием дорожку. Тишина, лишь отдалённо слышно изредка угуканье филина-одиночки, который ровно чуял происходящие в доме амплитуды колебаний.

– Где? – Иваныч произнёс это слово громко, слишком громко, от чего даже Альберт слегка вздрогнул от этого единичного, прозвучащего, будто раскат грома, набата – Документы на машину и кафе!

– В квартире, где мы жили с ней, я покажу.

Время ночь, почти два, Ольга устало вздохнула и подняла на Германа Петровича усталый взгляд – Это всё, мне больше добавить нечего.

– Н-да! – полковник озадаченно подпёр ладонью подбородок – Занятную историю вы мне рассказали, Ольга, любопытную прям.

– Увы, эта история до боли правдоподобна и ничего с этим не поделаешь, к сожалению.

– Не спорю, не поделаешь, а где сейчас тот мужчина, с которым вы жили?

– Не знаю, последнее, что я от него услышала по телефону, так это то, что он попытается найти мне деньги. Во всяком случае постарается, но Авель блефовал, это было понятно.

– Он был задержан?

– Не знаю.

– Хорошо, я это выясню. Ещё один вопрос – вчера ночью, когда вы спасли мне жизнь, Ольга, вы расстались с ним?

Она не знала, что ответить этому холёному импозантному мужчине, поведшему себя, как истинный офицер. Девушка молча опустила голову. Герман встал из-за стола и подошел к Ольге, постоял в нерешительности, опустил в раздумье ей на плечо ладонь… она вздрогнула от этого нежного, но волевого прикосновения.

– О-оль? – Герман назвал её по имени, но сделал это с такой теплотой и участием, что у Ольги невольно навернулись на глаза слёзы – Это был он?

Она не хотела ничего объяснять, не хотела и не могла, ибо как ни крути, но эти несколько часов задушевной беседы проникли в неё и оставили неизгладимый положительный след. Девушка раньше никогда бы и не могла подумать, что среди сотрудников силовых структур могут быть такие порядочные и понимающие люди.

Ольга больно закусила губу, чтобы унять дрожь, но солёные капли предательски заволокли глаза. Она всхлипнула, утёрла кончиком указательного пальца дрожащие на ресницах хрустальные бисеринки и нашла наконец-то силы взглянуть ему в лицо. Взгляд Германа Петровича был суров, но даже в тех самых глубинах суровости теплился уголёк решающего сочувствия и помощи.

– Да! – она сказала это совсем тихо, едва слышно – Мы расстались с ним недалеко от Ваганьковского. Мы поссорились, и я вышла, а утром меня задержали ваши сотрудники.

Герман наклонился совсем близко – Зачем, Ольга, зачем ты сделала это, а?

Он понимал, что перед ним человек, нарушивший закон, преступник, но, но как с этим жить? Боже, как? Как переступить между этим самым треклятым законом и законом совести? Как спасти эту ночную фею, подарившую ему жизнь? О-о, что только не боролось в нём в эти самые, пожалуй, ответственные секунды размышления – честь мундира и элементарная человечность, тайный глас совести и разум, чувство долга и ответственность за содеянное…

В конец запутавшись, он, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, прижал её к себе и приник к губам. Она застыла, как мраморное изваяние и кажется даже перестала дышать, а после, будто проснувшись, ответила на его трепетное прикосновение.

Губы её были влажные и солёные, но мягкость и податливость их сподвигли Германа Петровича на долю секунды окунуться в пучину такой неподвластной эйфории, что страшно закружилась голова, руки сами-собой задвигались по её маленькому хрупкому телу. Ольга тяжело всхлипнула, тая в сильных волевых объятиях и именно этот всхлип отрезвил мужчину.

Герман резко отстранился от девушки, сдерживая рвущийся наружу порыв, и, тяжело сглотнув, хрипло произнес – Простите, я не должен был, простите.

Что было ему ответить она не знала, махнула лишь устало рукой и взъерошила пальцами голову.

– Ольга?! – Герман Петрович взял девушку за плечи – Я приношу вам свои извинения! Не знаю, что на меня нашло, но обещаю – это больше не повторится.

– Не извиняйтесь, мне не было неприятно, скорее наоборот, но я понимаю, вы на службе, а я преступный элемент. Давайте поскорей поставим точку и разбредёмся, вы домой, а я в камеру. День выдался тяжёлым, а вечер того хлеще, безумный просто. Я валюсь с ног от усталости.

– Я рад, что вы понимаете это, Ольга! Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы следствие прошло на должном уровне и видит Бог – с вас не упадет ни один волос, но факт наличия наркотического вещества налицо, и это не шутки. Вы должны меня понять…

– Я понимаю! – без обиды согласилась Ольга – И поэтому прошу, проводите меня в камеру и езжайте спокойно домой. Я вас ничуть не виню и не корю, а скорей даже горжусь вами.

Бровь Германа Петровича поползла вверх – Как прикажете вас понимать?

– Никак! – она слегка пожала плечами – Всё познается в сравнении, Герман Петрович, и я познала.

– А-а! – полковник смущённо отступил – Ну тогда ещё раз извините меня!

Он понял, что она имела ввиду. Замешательство пробежало между ними, но Ольга нарушила его первая – Проводите меня, правда, и без обид.

Герман Петрович облегченно вздохнул – Вы потрясающая, Ольга, не смотря ни на что, спасибо!

Не наигранно, не специально, но она рассмеялась – Обращайтесь.

Двумя минутами позже они вышли из кабинета и спустились в дежурную часть. Немолодой уже, одетый по форме дежурный, встал и отдал Герману честь.

Полковник, стоя позади Ольги, собрался с духом и на одном дыхании выдал, положа обе ладони на плечи – Гражданка Флоренталь задержана пока на сорок восемь часов, проводите её в отдельную приличную камеру. Олег, завтра утром я приеду и поведу дело сам. В моё отсутствие не дай Бог вам кому-нибудь отдать её на допрос, особенно Нуриеву, ясно?! – дежурный кивнул – Это приказ! Чтобы с ней обращались должным, предписанным уставом образом – это во-первых, а во-вторых пусть позвонит домой или адвокату, ясно?

– Да, как скажите, Герман Петрович.

– А в-третьих, закажите еды из приличного кафе с доставкой сюда, деньги вот! – мужчина выложил на стол пятитысячную купюру – Пока это всё, а вам спокойной ночи, Ольга, если так можно назвать последние несколько часов.

– До завтра, Герман Петрович, и спасибо.

– Увы, пока не за что, до свидания, Ольга!

Он торопливо вышел, боясь не сдержаться. Спускаясь по крутым ступеням административного здания, Герман на ходу набрал номер Нуриева. Альберт Айдарович как раз перешагивал порог дома на заимке.

– Стоп! – он резко остановился и сделал знак рукой, Имагин, Миха и Авель замерли, обращаясь к Михе, Альберт указал глазами вверх – Сам звонит!

– И-и?

– Взять или нет?

– Возьми, скажи на оперативном мероприятии, за городом – выпалил Миха – Утро вечера мудренее.

– Да? – Нуриев притормознул и облокотился на дверной косяк – Я слушаю!

– Меня интересует твоё нынешнее местонахождение! – без каких либо приветствий задал сурово вопрос полковник – Ну-у, Альберт, ты где?

– В Люберцах, пасём чела одного, вопрос не одного грамма.

– Утром чтоб был у меня, как штык! – отдал приказ Герман и отключился.

Спустившись вниз, мужчина ещё раз заглянул в дежурку и предупредил Олега – Смотри, снесу голову!

По мрачному виду и взгляду, чернее тучи, дежурный определил, что дела у Нуриева Альберта Айдаровича предстоят невесёлые, и даже более того – весьма неблагоприятные. Ходящие ходуном желваки у Германа Петровича говорили только об одном – предстоит сложный спектакль с непредсказуемым финалом.

Полковник же, сев в «фольцваген», повернул ключ в замке зажигания и выехал на шоссе. Ночную Москву Герман любил, наслаждаясь, как и самим прекрасным видом города, так и практически безлюдным дорожным полотном. Тишина, сосредоточенность и тяжелая всепоглощающая усталость еле дали мужчине доехать до Химок – до подъёма на работу оставалось всего каких-то несколько несчастных часов, а завтра…

– А завтра, вернее, уже сегодня утром, ты подпишешь нужные бумаги, и свободен! – Альберт внимательно прочитал лист с кадастровым номером на кофейню – Так, договор купли-продажи, техпаспорт, передел жилого в нежилое, разрешение на перепланировку и ПТЭСка на «мерс», договор от Транстехсервис, страховка – Ну-у, вроде всё, Нарретдин, в восемь заедем к нотариусу и дело в шляпе. Молодец, что хочу сказать – не сдрейфил, на попятную не пошел, любишь свободу?!

– У меня не было выбора! – сдавленно произнес Авель, напряжённо наблюдая, как папка с документами на автомобиль и кофейню исчезают в рабочем кейсе Нуриева.

– Выбор есть всегда, дружище! – по-отечески похлопал его по плечу Альберт – И ты это знаешь, а переночуем пожалуй у тебя, да и к нотариату ближе! – Авель промолчал, спорить с оборотнем в погонах было бесполезно – Ну что, ребятки, заночуем здесь. Более подходящего места я не вижу! – Альберт Айдарович скинул с плеч помятый пиджак и поправил кобуру.

Миха и Имагин с шефом согласились, поскидывав обувь и завалившись на диван. Авель осторожно попросился в душ. Нуриев снисходительно удовлетворил его просьбу. Часы в холле показывали три…

Она проснулась резко, громко всхлипнув, будто кто-то сердито толкнул её в бок. В спальной комнате, на мансарде, было темно и тихо.

– Стало быть ночь ещё? – подумала Мария, шаря взглядом по смятой постели – Где же аспид этот, дрыхнет или внизу шастает?

Иван Станиславович подал голос едва слышным сонным посапыванием, откатившись на край постели и распластав руки в стороны. Мария осторожно встала с кровати и прислушалась – мерное ровное дыхание старика говорило об одном – Иваныч спал после жёсткой оргии, как младенец.

Захотелось ужасно в баню, смыть с себя всю грязь и похоть лапавших её рук, хотелось выдавить в рот целый тюбик зубной пасты и чистить, чистить зубы до бесконечности. И она пошла, едва слышно ступая босыми ступнями по прохладному деревянному полу. Спустившись на первый этаж, девушка печально оглянулась вокруг – вот кресло, где сидел этот, холёный злодей в штатском, с замашками матёрого бандюгана. Вот столик, где хаотично расставлены чашки с недопитым кофе и початая бутылка коньяка, переполненная доверху пепельница, нарезанный лимон и тарелка с сухой сырокопченой нарезкой. Тишина, зловещий мрак и пустота.

– Боже, когда это кончится? – Мария присела на краешек этого самого кресла и закрыла лицо руками. Рыдания рвались наружу, чувство омерзения и бессилия готово было задушить, растоптать и выплюнуть, словно самый настоящий плевок презрения. Откинувшись на спинку головой, молодая проститутка тяжело вздохнула и попыталась отогнать от себя навязчивую визуализацию недавнего прошлого… ан, нет, яркий образ безнаказанного молодого приемника Иваныча неотступно маячил перед глазами: наглая ухмылка Альберта, красивого, чёрт побери, но такого пошлого и гнилого, что образ его, почти голливудский, с жемчужной идеальной улыбкой, просто блёк на фоне его отвратительного показного поведения. И шавки его, Миха, и второй, Имагин, ошалело собиравшие объедки с барского, наспех собранного стола. Ноги не шли, по телу разлилась невероятная тяжесть и какая-то больная истома. Глаза начали слипаться, веки отяжелели, кисти рук расслаблено опустились на прохладные кожаные подлокотники…