Текст книги "Хамелеон"

– Пятьдесят сэмь и миллион восемьсот за машину! – выдохнул Федуил Дмитриевич – И ни копэйкой больша!

– Поехали! – Альберт подцепил Авеля за локоть – Резван так очумело торговаться не будет! Солидный предприниматель, солидный мужчина.

– Э-э? – засуетился грузин – Какая Резван, а? Ты сабрался прадать кафе Кушанашвили, да? Ты специальна праизнёс эта имя, да?

– Почему же специально? – пожал плечами Нуриев, брякнув первое попавшиеся на ум имя – Резван Кушанашвили весьма богатый бизнесмен, солидный, который ну никак не позволит себе позориться и торговаться, как рыбная торговка, за хвост селёдки! Поехали, ребята, господин Долквадзе оказывается не столь денежноспособен, как кажется.

– Пастой, у-уух, шестьдэсят! – Федуил Дмитриевич был зол, растерян, но боевых позиций не сдавал. Он, как никто другой понимал – такого подарка судьбы не предложит больше никто!

– Шестьдесят пять! – парировал удар Нуриев, которому комичность ситуации уже начинала надоедать, но пыл всё таки заводила – И точка!

– Шестьдесят три! – умоляюще поднял глаза Долквадзе – И замэть, наличными, всэ и сразу!

– Шестьдесят четыре и по рукам! – Альберт вошёл в азарт и уже улыбался во все тридцать два.

– Шестьдесят два с половиной, чтоб никому не было обидно! – вмешался в разговор Рихманн, по-отечески похлопав Федуила по плечу – Ну-уу, брат?

– Харашо! – сдался грузин – Шестьдесят два с палавиной, минус трыста за стекло!

У Нуриева зазвонил телефон, Альберт бегло глянул на дисплей – Герман, мать его, значит шеф уже засуетился, надо торопиться.

Убавив звук, подполковник преспокойно отправил телефон в карман, и с лёгкостью, присущей лидерам, подытожил – Идёт, подписываем бумаги, господин Долквадзе, твоя взяла!

Авель сидел в полной прострации и растерянности. Год назад или два он ни за что не мог бы даже и подумать, что услышит и увидит такое воотчию, что его любимая кофейня, нажитая таким непосильным трудом, вот так вот с лёгкостью уплывёт у него из под носа. Кофейня и шикарный, последней модификации «мерс». Всё казалось сном, горьким, плохим, нереальным. Хотелось думать, что он вот-вот сейчас проснёться, и всё вернётся на круги своя: бизнес, крутая навороченная тачка и его девочка, которая броситься к нему и будет целовать, целовать…

– Эй? – ткнул его в спину Нуриев – Спустись с небес на землю праведную, мечтать будешь потом, время у тебя будет предостаточно, особенно в твоём случае!

И нет бы ему сейчас, вот именно в данный злополучный момент, взять и призадуматься, вникнуть, особенно в последнюю его фразу? Ан нет, хотелось побыстрей закончить этот фарс, уйти, убежать от действительности и жуткой реальности происходящего. Вот она, хаотично собранная мозаика из шести разномастных пазлов в кабинете герра Шульца, сидит и ждёт, когда подавленный растоптанный фрагмент черкнёт на дарственной свою роспись.

Всё случилось быстро, Авель просто действительно устал. Он подписал в трёх экземплярах нужные бумаги, вздохнул и печально воззрился на Альберта.

Нуриев, держа дарственную, с улыбкой повернулся к господину Долквадзе – Ну-ус, Федуил Дмитриевич, теперь ваша очередь расплатиться за недвижимость.

Грузин достал телефон, набрал, видимо, помошника – Падвазы шэстьдесят два двести, жду!

Шестьдеят два двести подвезли быстро. Четыре, бритых под ёжик, братка в дутых кожанках, как в лихие девяностые, спортивных штанах навыпуск и массивных кроссах, занесли четыре сумки и кинули их к ногам Нуриева.

Шестьдесят две пачки по миллиону, красиво упакованные в банковские прозрачные пакеты – круто, эффектно смотрелись эти деньги на мраморной столешнице Рихманна Семёновича, который совершенно бесстрастно наблюдал картину происходящего. Лишь иногда во взгляде хитрого еврея проскальзывал алчный, содомский огонёк.

Альберт усмехнулся, взял первую попавшуюся упаковку и подцепил плотный полиэтилен кончиком канцелярского ножа.

Вытащив с середины три купюры, кинул их Михе – Проверь!

Михаил достал с барсетки ультрафиолетовый детектор, просканировал купюры. Три новенькие тысячи оказались подлинными.

Нуриев перебрал ещё девять, хаотично выбранных упаковок, попеременно протягивая Михе тысячные номеналы и, на удивление, лажи не было.

Подполковник плотоядно ухмыльнулся – А говоришь нищий, денег нет. Ну что же ты, а?

– Чиго? – не понял Нуриева Федуил – Вот дэньга тэбе, бумага давай, да паехал я…

– Да на, на! – дарственная чинно перекочевала из рук силовика в руки бандита – Пока вали по доброму, свидимся ещё!

После натянутого рукопожатия стороны распрощались, в кабинете остались Рихманн, Альберт, Миха и Имагин, не считая бледного подавленного Авеля, который напряжённо наблюдал за движениями врага.

Наконец Нарретдин не выдержал – Дело сделано, что дальше?

Нуриев озадаченно приподнял бровь – Х-м, дальше что?

Минутная пауза длиной в вечность. Авель напрягся ещё больше, итог дела был непредсказуем.

– Сейчас мы с Рихманном Семёновичем перебеседуем и проводим тебя, не беспокойся.

– Это ещё зачем? – вздрогнул Авель – Я могу удалиться и без сопровождения!

– А барсетку свою с водительскими правами и прочей хренью мне что ли оставишь? – Миха через стол наклонился к таджику, задумался – Мне чужого не надо, а тебе, похоже, не совсем ксивы-то нужны, да?

Соблазн уйти просто так был велик, ой как велик, но рационально подумав, Авель не позволил себе удалиться без документов. Как говорят, без бумажки ты какашка, и он остался, выйдя с Имагиным в вестибюль.

Мужчины закурили, один с наслаждением, другой нервно, безо всякого удовольствия, просто надо было занять себя чем то в эти мучительные минуты. На улице, за стеклянной дверью нотариата, шли и спешили люди, кто-то на работу, кто-то с работы, некоторые выгуливали собак, но поразило Авеля то, что машин на этом оживлённом участке дороги не было, хотя движение здесь всегда было оживлённое.

– Сейчас рвануть дверь на себя и бежать! – подумал Авель – Бежать без оглядки, в толпу, в огромный многомиллионный мегаполис, бежать и затеряться там, словно песчинка в бескрайней жаркой пустыне. Вся его сущность, душа и сердце, рвались туда, на залитый солнцем бульвар и воздух, который ненасытной массой ворвётся в лёгкие и наполнит их новой жизнью, которая называется Свобода. Но в барсетке ключи от квартиры, загранпаспорт, водительские права и деньги?

– Чёрт, чёрт, чёрт! – безмолвно, сквозь зубы, процедил Авель – Документы, это весомо, дьявольщина! Документы – это всё! – и он курил, курил, вновь и вновь, жадно затягиваясь крепким «мальборо».

Тем временем Нуриев выстроил пирамиду из шести банковских упаковок и отсчитал сверху двадцать тысячных банкнот, пододвинул всё это хозяйство без абсолютного сожаления в сторону Рихманна.

– Твои заслуженные десять процентов, дорогой друг. Сработал ты оперативно, респект!

Господин Шульц плотоядно усмехнулся, его короткие, аккуратные, чёрные усики чуть вздёрнулись вверх и застыли в улыбке, словно подтверждая высказанную в его адрес похвалу – Всегда к твоим услугам, Берт! Любой каприз за ваши деньги!

Альберт пожал нотариусу руку – Ну и шельмец ты, Рихманн! Ой, шельмец! С твоей хваткой и деловой предприимчивастью, да к нам бы, а? Твоё юридическое образование делает тебе честь, может когда-нибудь, да и надумаешь?

Глаза Нуриева смеялись. Он прекрасно знал, что ушлый еврей, нотариус в пятом поколении, никогда и ни за что не променяет столь вакантную и прибыльную профессию на нищий, по сути-то своей, мундир оперативника.

Рихманн Семёнович тоже рассмеялся – Ну уж спасибо, Альберт Айдарович, за столь лестное и финансовое предложение, спасибо, но позволь мне, друг, в очередной раз отказаться! Не моё это, засидать часами в кустах, ловя за шкирку недобитых наркоманов! Н– нет уж, уволь, лучше вы к нам?!

– Я понял! – Нуриев ещё раз крепко пожал вездесущую длань друга – Бывай, созвонимся!

– А то! – ухмыльнулся Рихманн – С наркотов по нитке – нуждающемуся рубаха!

На пороге уже Альберт обернулся – И рубашечка-то, заметь, недешёвая вовсе – шесть лямов двести!? Такую вещь себе, поди, сам президентский стряпчий позволить не может?

Нотариус лукаво подмигнул – История об этом умалчивает, дорогой, езжай!

Миха в это время складывал в большую дорожную сумку последнюю пятьдесят шестую упаковку. Баул получился обьёмный и тяжёлый, нести драгоценный груз пришлось вдвоём.

Спустившись по лестнице, Альберт кивнул Авелю в сторону парковки – Пошли, даритель, ксивы получишь и адъёс!

Неуверенной походкой Авель проследовал за Нуриевым. Шикарный кроссовер блестел на солнце, ровно начищенный самовар.

Щёлкнув сигнализацией, Альберт открыл водительскую дверь, нагнувшись, поднял с сиденья барсетку Нарретдина и протянул её хозяину – Можешь не проверять, всё, как и обещал! – и помедлив, добавил – Нам чужого не нужно, вали, пока цел!

В увиденное верилось с трудом. Да, он знал, что барсетка его! Да, он знал, что сейчас может взять её и дёрнуть куда угодно, да, он это знал, вернее чувствовал, но чуду верил с трудом. От «мусора» по наркоте можно было ждать чего угодно, но только не этого! Неужели он, ненасытный, алчный оборотень, садист по призванию, его отпускает? Отпускает сейчас, почти просто так? Неужели это правда?

– Ну? – хлопнул его по плечу Нуриев – Чего ждёшь, или документы не нужны?

Нарретдин дрожащей рукой потянулся к сумке. Боже, о-о, Аллах Всевышний, как тряслись его руки, это невозможно даже описать. Словно тянулся он не к собственной барсетке, а собирался украсть у самого Господа Бога.

Альберт наслаждался, вполне осознавая своё превосходство удава над бедным запуганным кроликом. Ухватив за кожанную ручку барсетки, подполковник подтолкнул её к таджику, но не отпутил. Ему попросту нравилось глумиться над беднягой.

Ещё один внутренний надлом, ещё одно усилие, одно унижение, и, умоляющий, беспринципный взгляд, брошенный в сторону врага, и, молитва его, глас, вопиющий, но никем не услышанный, услышан – усмехнувшись, Нуриев Альберт Айдарович снисходительно выпустил ручку сумки.

– Бывай, дружбек, но запомни одно – ещё раз попадёшься мне, закрою! Верь мне, и поедешь ты не в свой солнечный Таджикистан, а на Магадан, лес валить! Понял?

– Понял! – Авель дёрнул барсетку к себе – На все сто процентов!

– Ну и молодец, я не сомневался в тебе! – Альберт сел за руль и вставил ключ в замок зажигания – И про наркотики забудь, не твоё это. Если увижу у тебя в руках хоть грамм, п…ц тебе! Не для того матери наши детей рожали, чтобы такое дерьмо, как ты, их всякой дрянью пичкал. Вали, пока я добрый, а то ещё ненароком передумаю!

Миха и Имагин, кинув драгоценный баул в ноги, расположились на заднем сиденьи. Спустя мгновенье, «ауди» сорвалось с места, и моргнув фарами, исчезло по направлению Каширского шоссе.

Авель вновь растерялся, реальность происходящего не давала осознанно работать серым клеточкам. Где сейчас миф? Где суровая явь? И где настоящее? Ничего не разобрать, трудно вообще понять что либо, и остаётся только идти, идти вперёд и не останавливаться, бежать, ползти, но покинуть это чёртого место во чтобы то ни стало.

Сначала тихо, еле передвигая опухшие, горевшие адским огнём ноги, потом чуть быстрее, едва касаясь размытого асфальта, почувствовав глубокий, проникновенный глоток Свободы, Авель побежал, не оглядываясь, не тормозя, вперёд и только домой, вперёд и неважно как и на чём!

Нуриев, повернув на светофоре направо, резко тормознул перед одинокой стеклянной остановкой автобусов. Слева, на противоположной стороне, стояли припаркованные красная «лада – калина», а за ней чёрная тонированная" газель». Выйдя из кроссовера, Берт махнул Михе и тот пересел за руль. Спустя мгновенье, машина Альберта скрылась из вида, а Нуриев быстро перешёл дорожную полосу и открыл переднюю дверь «газели», сел. Водитель кивнул и красная «лада– калина» плавно выехала на дорогу, включив перед светофором левый поворотник.

– Все на месте? – силовик кивнул назад, нервно барабаня пальцами по пластиковому бардачку – Не приведи господь, испарится нерусский?!

– Всё, не гони, через пять минут тронемся! – беззаботно ответил водитель «газели», сосредоточенно глядя на дорогу – Куда ему с ошпаренными заготовками?

– А если он не сядет в «калину»? – не унимался Альберт – Если ему что-нибудь взбредёт в голову и он раствориться в какой-нибудь подворотне?

Андрей Эдуардович повернул к шефу голову – Его ведёт Виталик с тремя нашими, это во-первых, а во-вторых, в салоне группа захвата из четырёх собровцев. Тебе что ещё надо к такой конкретной раскладке, а?

Альберт неестественно, резко дёрнул плечами – Ничего, только удачу, мать её за ногу!

Водитель усмехнулся – Ты держишь её за хвост, очнись?

Магазины, случайные прохожие, деревья и начищенные до блеска витрины мелькали и рябили в глазах Авеля. Всё проплывало мимо, словно каким-то своим, своеобразным течением. Всё окружающее жило своей, отдельной жизнью, дышало, суетилось и стремилось вперёд. Нарретдин убавил шаг, бежать дальше не было сил. Нагнувшись, он приподнял одну из штанин и спустил носок – бинты, обёрнутые вокруг ожогов, намокли и причиняли нестерпимую боль. Развязав один из концов, Авель осторожно размотал несколько сантиметров марли – один из волдырей лопнул и сочился сукровицей.

Мужчина выругался – Ч-чёрт подери, хоть бомбила бы какой на горизонте появился, до дома не дойду, это очевидно! Забинтовав вновь ногу, Авель выпрямился и еле передвигая ноги, поплёлся вдоль дорожного тротуара.

Мгновенье, и слух уловил звук приближающегося автомобиля. Нарретдин резко обернулся и увидел, что в его сторону движется красная «лада калина», крышу которой венчали чёрно-белые шашечки такси. Безумие, граничавшее с истерией, накрыло таджика с головой.

Ища в такси спасение, Авель рванул практически под колёса, маша хаотично руками и хрипя – Стой, умоляю тебя, стой! – понимая, что поведение его оставляет желать лучшего, несчастный всё же кинулся к капоту и преградил автомобилю дальнейший путь – Стой, прошу, стой!

В следующую секунду он услышал свист и скрежет автопокрышек с трёхэтажным отборным матом водителя, «лада» дёрнулась и остановилась, как вкопанная.

Молодой парень в синей бейсболке выскочил из машины и бросился к Авелю – Ненормальный, ты что творишь? Псих, а если бы я не втопил тормоза, сбил бы тебя?! Ты чо, сбрендил?

Сердце бешено колотилось, спазм перекрыл дыхание, лоб Авеля покрылся испариной – Извини меня, прошу, прости, я не хотел напугать тебя! – его быстрая речь лилась скороговоркой – Помоги! Прощу, отвези меня в Матвеевское, мне очень надо, я заплачу, сколько скажешь?!

Ещё раз выругавшись, водитель лады буркнул – Садись, ладно уж докину!

Авель юркнул на переднее сиденье ужом. Руки его тряслись, в голове бил колокольный набат, в горле пересохло. Красная «лада» тронулась, не нарушая скоростной отметки в сорок километров. Нарретдин облегчённо откинулся на спинку сиденья. Солнце за окном засветило ярче, словно невидимая божественная длань раздвинула на небе серые клубы густых облаков, открыв взору неповторимую небесную лазурь.

– Аминь! – прошептал про себя Авель – О-о, Аллах Всевышний, благодарю тебя!

Водила протянул пассажиру руку – Виталик! Ну-у ты конечно даёшь жару, ити тебя за ногу!

Таджик, едва понимая смысл дружеского жеста, всё же руку протянул – Авель!

– Ну и имечко! – усмехнулся Виталик – Как в библии прям, Авель, брат Каина! У тебя тоже есть брат?

– Да! – прикрыл веки таджик – Но у него другое имя, тоже религиозное, но с не менее глубоким смыслом.

– Мусульманин?

– Да! – кивнул Авель – А что, есть какая-то разница?

Виталик, повернув на светофоре направо, облегчённо отметил про себя, что тонированная «газель» отдела тронулась с места и плавно пристроилась ему в хвост.

Операция началась, опер с улыбкой повернул голову к Авелю – Да нет, дружище, я не расист и какого вероисповедания человек, для меня не имеет значения. Ты лучше скажи мне, ты чего под колёса-то бросаешься, случилось чего?

Нарретдин упрямо мотнул головой, прикрыл веки – Всё норм, рули. Утро не задалось, а так порядок!

Водитель невольно усмехнулся, считая про себя последние его мгновенья перед арестом, и даже вроде как жалея его, ехал медленно, неторопясь.

Авель почти всю дорогу молчал, судорожно сжимая в руках барсетку и глядя вперёд, в лобовое стекло автомобиля.

Виталик закурил, он знал, что скоро, очень скоро, дверца свободы для парня захлопнется и пассажир окажется на нарах, крепко и надолго. Хотя, сколько таких уже предприимчивых хлопцев прошло через его и Альберта руки? Море, и наркозависимых и нет, барыг, покупателей и всяких разных дилеров и посредников, кто хоть раз прикоснулся к запретному зелью, а этот – один из тысячи, не первый и не последний! Впереди замаячил район Матвеевского.

– Тебе конкретно куда? – безразлично поинтересовался Виталик – Улица, дом?

– Матвеевская десять!

– Как скажешь! – пожал плечами водитель, сворачивая к хорошо уже знакомой коробке домов – Почти приехали!

Увидев сбоку дом, где они последнее время снимали квартиру с Ольгой, Авель занервничал. Воспоминания, волна воспоминаний, захлестнула его, накрыла с головой и подчинила себе – перед глазами мелькнуло её лицо, светлое и радостное, с бездонными голубыми глазами, цвета неба, потрясающая милая улыбка, коей одаривала она его всякий раз при встрече. Тряхнув головой, он невольно отогнал от себя видение, автомобиль остановился.

– Приехали, с тебя две тысячи!

Авель безучастно кивнул головой, потянулся к барсетке. Виталик внимательно и чётко сканировал происходящее.

Первое, что открылось взору пассажира, это была плотно упакованная пачка «Карт-Нуара» и толстенная пачка тысячных российских купюр, Авель замер – Этого не может быть! Что это? – сердце бешено, учащённо заколотилось – Неужели Альберт вернул ему эти несчастные крохи, четыреста пятьдесят грамм отборного афганского героина, а? И деньги, откуда деньги, ведь при себе на момент задержания у него столько не было?

– Э-э? – водитель поддел Авеля локтём – Не спи, замёрзнешь! С тебя, говорю, две тысячи!

Обезумевшим, ничего не понимающим взглядом, Авель повернул голову к Виталику – Я, я, не понимаю!

Слова на ум не шли, мысли рассыпались, словно горох, он даже не совсем понимал, о чём его спрашивают. Виталик тоже начал нервничать, видя, что чётко отработанная схема как-то не вовремя притормаживает. Скрипнув зубами, пришлось импровизировать.

Беспечно, не выказывая ни малейшего волнения, ни досады, ни злости, опер поинтересовался – Тоже предпочитаешь эту марку? Вкус у него превосходный!

– Ты о чём? – единственное, что смог выдавить из себя Авель – О чём ты?

– О кофе! – усмехнулся Виталик – Дай-ка, гляну, давно не видел в Москве таких упаковок!

Нарретдин и глазом не успел моргнуть, как шустрый водитель протянул к барсетке руку, беспрепятственно извлёк из неё пачку и стал вертеть с интересом в руках.

Авель вновь тряхнул головой – Боже, это какое-то наваждение, этого не может быть? И такого наглого, беспринципного таксиста он ещё не встречал и как он, вот так вот запросто, залез к нему в сумку?

Веки налились свинцом, голова отяжелела, способность здраво мыслить исчезла напрочь – Что это? – едва сконцентрировавшись, пассажир задал себе наиглупейший в жизни вопрос – Что?

Виталик помахал перед лицом таджика тыльной стороной ладони, Авель вздрогнул – Э-э, послушай, ты в себе или нет? – в голосе водителя чувствовалось раздражение – Я говорю, две тысячи с тебя, ты платить собираешься?

В глазах сгустилась пелена, в ушах зазвенело, но всё же Авель нашёл в себе силы кивнуть. Совершенно непослушными руками он вынул с барсетки пачку банкнот, поёжился. Он держал эти деньги обеими руками, и они жгли ему пальцы, и это были не его деньги! Это было чужое, неизвестно кем положенное, добро. Пальцы перебирали купюры и Авель никак не мог для себя решить, какую же именно из них отдать водителю?

Виталик моргнул задними фарами, Альберт нервно стукнул в салон собровцам. Четверо крепких ребят в камфляже рывком открыли дверь «газели», шаг, второй, третий, двое слева, двое справа – силовики окружили «калину» и взяли на прицел пассажира «лады». Авель медленно повернул голову направо – вспышка, иллюзийная вспышка, которой он не поверил – дуло холодного «макарова» упиралось ему в висок.

– Не дёргайся, лапки вперёд вытянул, на бардачок, быстро! – крепкий качок в камуфляже и чёрной, с прорезями, шапочке на лице не шутил – Ну, кому сказано?

За силовиком стоял ещё один, в идентичной форме, и двое со стороны водительской открытой двери.

Авель закрыл в страхе глаза – Это конец! – проснулось сознание – О-о, господи, это конец!

В нём боролось всё, и негодование с бессилием, и жаркое, жгучее желание убить, вперемешку со страхом, и ужасом наказания, и боль…

– Ну, открой же наконец глазки, Нарретдин? – жёстко, совсем уже по другому заговорил Виталик – Отделом незаконной транспортировки и оборота наркотических средств совершена сейчас контрольная закупка наркотичекого вещества, предположительно героина. Надеюсь, тебе всё ясно?

Нет, ему ничего не было ясно, глаза открывать не хотелось. Бог мой, какая закупка? Какой героин, ведь всё, до последней крохи, он отдал Нуриеву? Что это, дурацкий розыгрыш или горькая непредсказуемая явь?

С трудом, с превеликим над собой усилием, Авель приоткрыл тяжёлые воспалённые веки – перед носом маячила красная раскрытая служебная корочка старшего лейтенанта полиции, Никитина Виталия Андреевича. Мир рухнул для него во второй раз. Он беспомощно посмотрел на таксиста, потом на стоящих вокруг спецназовцев, после вперёд, где в аккурат, напротив лобового стекла, стоял подполковник Нуриев, вальяжно помахивающий ему рукой. Непроизвольные слёзы горечи брызнули из глаз, расставив всё по своим местам.

Неспеша, Альберт подошёл со стороны пассажира и наклонился к Авелю – Ну, здоровенько, господин Нарретдин, Авель Фаритдинович! Давненько не виделись? – таджик дёрнулся вправо, но стальная хватка собровца осадила его, Альберт улыбнулся – Я говорил тебе, что закрою тебя, попадись ты мне ещё раз с наркотой? – Авель угрюмо молчал – Говорил! – подытожил Нуриев – Так не обессудь тогда, братец, добро пожаловать в ад!

Выпрямившись, подполковник кивнул Виталику – Наручники на него и в отдел!

Глядя, как на обезумевшего Нарретдина одевают железные браслеты, Альберт, ухмыльнулся и достал сотовый.

Набрав абонент своего непосредственного начальника, он с наслаждением произнёс – Герман, мы его взяли, едем в отдел! – и не дождавшись ответа, отключился.

Герман Петрович, глядя на свои дорогие наручные часы, отметил про себя – Время десять минут одиннадцатого, и если говнюк говорит, что взял Нарретдина, то с Люберцов он вернётся скоро, что-ж посмотрим.

Закрыв кабинет на ключ полковник торопливым шагом спустился в дежурную часть.

Протянув сменившемуся дежурному руку, он спешно поинтересовался – Как она?

Молодой лейтенант с исконно-русским именем Василий благоговейно привстал, по-щенячьи преданно глядя в глаза грозному начальнику – Вроде держится, Герман Петрович, только курит, как перед расстрелом. И ночь не спала.

Полковник усмехнулся – А ты, откуда знаешь, ведь заступил только в утро?

– Так Олег Иваныч сказал – лейтенант растерялся – Он же в ночь был и разговаривал с девушкой.

– Ладно, открой камеру и выведи её.

Василий достал большую связку длинных, с ладонь, ключей и пошёл открывать камеру, где сидела гражданка Флоренталь.

Ольга вздрогнула, когда услышала поворот ключа в железной двери.

– Выходите, за вами пришли.

– Кто? – напряглась Ольга.

– Герман Петрович ждёт вас!

Спрыгнув с деревянной, прикрученной к полу, скамьи, девушка торопливо вышла из камеры. Он был свеж и неподражаем: в наглаженном тёмно-сером костюме и белой отутюженной рубашке. Он скорее походил на вездесущего адвоката, присланного самим господом богом, нежели на грозного начальника наркоконтроля.

Герман сделал к ней шаг и поинтересовался с трогательным дружеским участием – Как вы, Ольга?

– Терпимо! – сдержанно ответила она – Я сильная!

– Не сомневаюсь! – не удержался от улыбки Герман Петрович, протягивая её свою ладонь – Пойдёмте ко мне в кабинет, нам надо поговорить.

Она послушно вложила ему в руку свою маленькую изяшную кисть.

Поднявшись наверх, Герман обратился к секретарше – Меня не беспокоить! Только если приедет Альберт, извести меня.

– Хорошо! – секретарша кивнула, словно робот, и вновь стала мерно постукивать по клавишам компьютера, очевидно печатая безконечный поток откровеннной уголовщины.

– Кофе? – Герман включил электрический чайник – Или, пожалуй, вы хотите сперва умыться, Ольга?

– Да, вы правы, но у меня нет даже зубной щётки.

Полковник кивнул на полиэтиленовый пакет, стоящий у него на столе – Я принёс это для вас, туалетная комната прямо за вами.

Девушка замялась, но желание умыться и привести себя в порядок пересилило всякое стеснение.

Буквально через минуту за белой филёнчатой дверью зажурчала вода, через пятнадцать минут она вышла – Спасибо!

– Пожалуйста! – сдержанно ответил Герман – А теперь присядьте, Ольга, и начните свой рассказ по порядку, с самого начала.

Ей ничто не шло на ум, слова будто вовсе стёрлись из лексикона. Да и с чего именно начать, она не знала.

– Я хочу вам помочь, Ольга. Я хочу понять и знать, каким образом вы оказались сбытчиком наркотического вещества в особо крупных размерах? Расскажите мне всё, только так я смогу вам помочь.

– А зачем вам это надо, Герман Петрович? – Ольга хотела задать этот вопрос с самого начала, и задала.

– Разве вы не помните, начная беглянка, что я ваш должник?

Это прозвучало многообещающе и так нежно, что Ольга невольно подняла на него опущеннный доселе взор. Глаза в глаза, откровенность за откровенность, мгновенье дружеского экстаза за миг абсолютно голой правды, и она начала рассказ.

Герман Петрович перебил её один лишь раз, тихо спросив – Авель, это тот мужчина, восточный менталитет которого не допускает проводы его женщины в столь воздний час?

Ольга сквозь слёзы улыбнулась – Да!

На часах пробило одиннадцать дня, откровение гражданки Флоренталь иссякло. Больше ей добавить больше нечего.

Герман достал из кожанного портфеля лист бумаги – Чёрный «мерседес», госномер Л 777 АВ, его машина?

– Да!

– Значит вчера вы, Ольга, облокотились именно на этот автомобиль около торгового центра на Можайке?

– В отсутствии невнимательности вас не обвинишь, Герман Петрович! Да, я прильнула к его машине, чтобы почувствовать двигатель. Увы, он был холодным, значит Авель покинул автомобиль ни час и ни два назад.

– Где он сейчас, Ольга? Ведь автомобиля на парковке уже нет, я проверил.

– Не знаю, он не берёт трубку, а вчера телефон вообще был выключен.

В дверь постучали – Войдите! – полковник был немногословен.

В кабинет просунула голову секретарша – Герман Петрович, подъехал Альберт Айдарович, он поднимается к вам.

– Хорошо! – Орлов глубоко призадумался – Пусть войдёт.

Ольга заметно побледнела, и эта немаловажная деталь не укрылась от проницательного взгляда начальника – Не надо нервничать, Ольга, контактов с Нуриевым у вас не будет, я дал слово.

В кабинет вошли, и хоть Ольга сидела к входной двери спиной, она явственно ощутила, что это именно он, её мучитель с красивой внешностью, но с абсолютно безликой душой. Торопливые шаги, поворот его к т-образному столу шефа, ехидная ухмылка в её сторону и дежурное рукопожатие со святая-святых.

– Доброе, начальник! – Нуриев определённо был в духе – Проводишь дознание, так сказать, с глазу на глаз?

– Твой саракзом неуместен, Альберт! – Герман был сдержан, но серьёзен – И я вижу, с Люберцов ты уже вернулся? – секундная пауза – Да не один, а с подарком, видать глаз не смыкал всю ночь? – Ольга замерла.

– Ага! – вальяжно хмыкнул Альберт – Вот, господин Орлов, полюбуйся, привёз тебе весьма предприимчивого барыгу с очень редкой неординарной фамилией и прямо таки легендарным библейским именем, Нарретдин Авель Фаритдинович, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения.

Из рук Ольги выскальзнула маленькая кофейная чашка, мужчины сосредоточили взгляды на ней, Герман Петрович аж привстал – Та-ак, а вот это уже интересно, Нарретдин Авель Фаритдинович, и только не говори мне сейчас, что седан «мерс» с госномером Л777АВ, не его! – полковник не сводил с Альберта упрямого, сосредоточенного взгляда.

Ольга посмотрела беспомощно на Германа, а после повернула голову назад, и только сейчас увидела его, взгляды их встретились. Авель, её любимый, дорогой мужчина молчал, делая вид, что они совершенно незнакомы, а Нуриев, ухмыляясь, держал его за край наручников, что сцепляли впереди руки. Она отметила про себя, что он жалок, особенно сейчас, в помятом костюме и выпачканной кровью рубашке. На похудевших скулах пробившаяся наружу щетина, под глазами тёмные мешки, волосы, его красивые, некогда густые и идеально уложенные волосы, всклочены и торчат в разные стороны. Взгляд дик и преисполнен боли, хотя нет, он красив, даже сейчас, в своём жалком, несвежем обрамлении.

– Альберт, озвученная мной машина, его? – Герман Петрович посуровел.

– Почём мне знать? – пожал беспечно плечами Нуриев – Мы вели его с Воробьёвых гор, и был он не на колёсах. Он забил стрелку и сел в мотор к нашему Виталику!

– Да ты совсем? – Авель резко повернулся к тому, кто так изощрённо и профессионально лгал, повернулся и даже чуть замахнулся на лжеца – Не ври, всё было не так!

Резкий взмах правой руки, разворот ноги, чёткий, из области жёстких приёмов тхэквондо, удар. Удар ребром ладони по шейным позвонкам, плечу, нога подполковника опустилась на копчик, икры, а после, когда рухнул уже он на пол, под дых. За этим последовало череда жесточайших профессиональных ударов по почкам…

Герман опомнился первым – Прекратить! Я кому сказал, Нуриев?!

Но вид брызнувшей из носа и рта крови только раззадорил Альберта. Он набросился на Авеля, словно разьярённый ротвеллер, почуявший вкус мяса с горьким металлическим привкусом. Нагнувшись, он цепко ухватил жертву за чёлку и рывком приподнял на себя – его фаланги, сжатые в кулак, обрушились Авелю на лицо, тяжёлый хрип сотряс стены кабинета.

Ольга не могла пошевелиться, она застыла, словно каменное бесчувственное изваяние. Кадр проплывал за кадром, по коже полз липкий мороз, содрогая тело и напряжённые скулы. Герман в долю считанной секунды преодолел ничтожное расстояние до Альберта.

– Я кому сказал, довольно! – он решительно и безопелляционно оторвал победителя от проигравшего – Отставить!

Нуриев молча перевёл свой остекленевший взгляд на Германа, и это был не взгляд человека, а ехидный оскал безумного зверя – тёмно-зелёные, почти чёрные зрачки на растопленном фоне бьющей во все стороны ярости. Плотно сжатые губы, сдвинутые к носу тёмные брови, и, скулы, ходящие ходуном и поблёскивающие на свету влажной испариной неудовлетворения.