Текст книги "Ульмигания"

6

Утром Монтемин, едва выйдя за ворота укрепления, столкнулся с вооруженными людьми. Их было четверо.

– Кто вы? – спросил Монте, выхватив меч из ножен.

Один из них, пониже ростом, но гораздо плотнее своего напарника, поднял левую руку с завязанным тряпицей обрубком большого пальца.

– А-а! – зло усмехнулся Монте. – За моей головой пришли? Ну что ж, попробуйте ее взять. Кто первый? Ты, беспалый?

Тот покачал головой, даже не пытаясь поднять меч, на яблоко рукоятки которого опирался.

– Я не буду с тобой драться, Монте. Ты давно уже не воин, а с ворами и предателями не дерутся, их казнят. Мы тебя просто повесим, Генрих из рода Монтеминов. Можешь помолиться своим деревяшкам.

Монте громко и яростно зарычал, и бросился на Вуйко, но вдруг его шею захлестнула петля аркана. Щелкнула узлом, затягиваясь, дернула и поволокла по земле за лошадью Вислоухого. Монте, извиваясь, пытался обрубить аркан мечом, но жесткая волосяная веревка, впившись в гортань, уже ломала ее, отнимая у вождя сознание. Он выронил клинок.

Татарин помчался к лесу, отвязал от луки седла конец аркана и перекинул через ветвь ближайшей ольхи. Потом перехватил его обеими руками, пришпорил коня, и бьющийся в агонии Монте, был вздернут на дерево.

Подоспевшие Вуйко с венгром помогли закрепить веревку. Дьюла, на всякий случай, несколько раз ткнул уже безжизненное тело копьем.

7

В те времена люди старели быстро, а воины умирали, не успевая состариться.

Вуйко в свои сорок лет вполне мог считать себя пожилым и умудренным жизненным опытом человеком. И он знал – не все что на первый взгляд кажется смешным и нелепым, действительно смешно.

Молодой человек, сидевший напротив через стол, не казался сумасшедшим, хотя в то, что он рассказал, было трудно поверить. Звали его Кант, и был он ни много, ни мало – принцем барстуков. В другое время, в другой стране Вуйко не поверил бы и в существование самого карликового народа – человечков, не достававших головой взрослому мужчине и до колен, но здесь он их видел. Он даже мог допустить, что у барстуков есть свои короли и принцы, возможно даже они выбирают властителями нормальных людей. Однако молодой человек назвался сыном какого-то духа, который пару десятков лет назад спустился с небес для того только, чтобы обучить барстуков пользоваться мечами и оставить семя, из которого и появился на свет Кант.

Вуйко еще раз оглядел его. Бледное лицо с висящими по бокам короткими косицами цвета выгоревшей на солнце ячменной соломы. Видно, что волосы он начал отращивать недавно. Серые спокойные глаза, слегка высокомерный взгляд. Под плотно запахнутой вилной простолюдина угадывается кольчуга. Нет, он не походил на сумасшедшего. Дейвуты не носят доспехов.

– Хорошо, – сказал Вуйко. – Допустим, я поверил во все, что ты тут наговорил. Но зачем ты мне это рассказывал?

– Барстуки – хорошие ремесленники и звездочеты, – сказал Кант. – Но мы не умеем пахать и ловить рыбу. Многие века мой народ помогал большим братьям ухаживать за домашними животными и птицей, а за это пруссы предоставляли нам пропитание. Теперь им не до нас. Война захватила все их помыслы, и поля уже никто не обрабатывает. Пусть так. Дух Гентар научил нас держать оружие, и теперь мы можем сами защитить себя от диких зверей. Я научу барстуков пахать, и мы проживем без пруссов. Но я не могу этого сделать, пока идет война. Боевые кони топчут наши жилища, выгорают леса. Я должен остановить эту бессмысленную бойню. И ты мне в этом поможешь.

Он сказал это так, будто Вуйко обязан был в то же мгновение вскочить и побежать исполнять его волю. Но у Вуйко на его слова была совсем другая реакция. Он потерял интерес к молодому человеку.

Подошел шваб трактирщик. Поменял пустой жбан из-под пива на полный, и, будто смахивая со стола крошки, наклонился к самому лицу Вуйко.

– Кое-кому здесь не нравится твой гость, – сказал он. – Многим он кажется самбийским шпионом. Они хотят послать за людьми фон Тиренберга.

Вуйко отмахнулся. Ему было наплевать на запуганных самбами кнехтов. Шваб пожал плечами, дескать, мое дело предупредить, и отошел за свою засаленную стойку.

Вуйко выпил пива и утерся. Молодой человек, назвавшийся принцем барстуков, выжидательно смотрел на него.

– Когда ты подходил сюда, видел там внизу на реке парусник? – спросил Вуйко.

Кант кивнул.

– Утром он уходит в Венецию, – сказал Вуйко. – И я уже уплатил за место на этом коге. Мне осточертела ваша война, ваша страна и ваше пиво. Мне надоело убивать, и я устал мерзнуть в ваших туманах. Хочу домой, в Хорватию – выращивать виноград и пить вино. И завтра я туда поеду. А тебе советую поскорее убраться отсюда, пока кому-то не пришло в голову выяснить, зачем тебе под вилной кольчуга и кинжал?

Кант смотрел на него спокойным надменным взглядом.

Вуйко сплюнул под стол и вышел из трактира до ветру.

С запада от устья Преголлы ощутимо тянуло сырым холодом.

Скоро осень, – подумал Вуйко. Этот легкий ветерок принесет с моря ураганы и бесконечный прусский дождь. А где-то там впереди на юге, прямо за рекой, за натангами и галиндами, за ляхами и чехами, сверкает на ярком солнце зеленью садов и виноградников маленькая родная Хорватия. В трактирах темноглазые девушки, улыбаясь, уже подают искрящееся молодое вино. А у здешних – бледные хмурые лица, серые, как сталь, глаза.

Вуйко едва успел завязать тесемки на штанах, как услышал гулкий, будто ударили по бочонку, звук, и окунулся в темноту.

Очнулся оттого, что где-то капало. Крупные капли падали и разбивались, и звон от них был еще долго слышен. Вуйко повернулся, почувствовал, как раскаленным студнем что-то колыхнулось в голове, и понял, что каплями отдавалась боль.

Он лежал на куче давно сопревшей соломы. В сумерках были видны уходящие вверх стены из колотого дикого камня без малейшего намека на окна или бойницы. Лестница у дальней стены поднималась к забранному решеткой дверному проему. Оттуда в подвал пробивался свет, и раздавались голоса. Три или четыре человека где-то там играли в кости. Рядом с Вуйко, прислонившись к булыжникам стены, сидел самозваный принц.

– Где мы? – спросил Вуйко.

– В подвале замка К¸нигсберг. Тебя ударили мечом плашмя по голове, а потом связали.

– Понятно. Значит, эти смерды из трактира все-таки донесли на тебя. Я же предупреждал, чтобы ты убирался поскорее.

Вуйко сел.

В голове, ударившись о стенки черепа, качнулся язык колокола. Он посидел, привыкая к головной боли, потом встал и поплелся к лестнице.

Три кнехта, пристроившись к бочке, играли в кости.

– Эй, – позвал Вуйко по-немецки. – Кто-нибудь поднимитесь в хохбург, и скажите Тиренбергу, чтобы он спустился сюда.

Один из игроков поднял голову и посмотрел на Вуйко.

– Отойди от решетки.

– Позовите Тиренберга, – повторил Вуйко.

Кнехт взял копье и подошел.

– Я же сказал тебе, песья морда: отойди от решетки!

Он просунул наконечник копья между прутьев и попытался ткнуть им Вуйко. Тот подался в сторону, перехватил левой рукой древко и сильно дернул на себя, а правую руку открытой ладонью выбросил навстречу кнехту вперед и вверх. Кнехт взбрыкнул обеими ногами, будто хотел сделать кувырок назад, и рухнул навзничь на кирпичный пол. Лицо его залила кровь из разбитого носа. Копье осталось у Вуйко.

Два других охранника выхватили мечи и, ругаясь на нижнерейнском, подскочили к дверному проему. Вуйко с копьем наготове спустился по лестнице на пару ступенек. Один из кнехтов вытащил ключ от замка, но другой не дал открыть решетку.

– Оставь его, – сказал он приятелю. – Мы с ним завтра поквитаемся.

– Слышишь ты, – крикнул он Вуйко. – Завтра я собственноручно приколочу твои кишки к пыточному столбу. Посмотрим, будешь ли ты таким же резвым, когда учуешь запах собственного дерьма.

– Завтра я заставлю влезть тебя на тот столб и кукарекать, – сказал ему Вуйко.

Однако раздразнить кнехтов до того, чтобы те открыли решетку, ему не удалось. Продолжая ругаться, они оттащили своего приятеля к бочке и принялись останавливать кровь, хлеставшую из сломанного носа.

Вуйко спустился в подвал, бросил копье к стене и сел на солому.

– А Тиренберга нет в замке, – сказал кто-то из темноты дальнего угла. – Он уехал в Эльбинг.

– Кто это? – спросил Вуйко у Канта.

Тот сидел, безучастно наблюдая за происходящим. И сейчас он так же равнодушно пожал плечами.

– Я – Ауктуммис, – сказали из темноты.

Говоривший изъяснялся с легким помезанским акцентом.

– Орден сейчас готов хватать и пытать любого, кто носит прусское платье. Боятся самбийских лазутчиков. Вот и меня схватили. А вы как сюда попали?

– Заткнись, артайс, – сказал Вуйко.

– Как вам будет угодно, – отозвался помезанин. – Я просто хотел поговорить с кем-нибудь перед тем, как нас прибьют к пыточному столбу. Палач ведь не станет спрашивать кто ты, артайс или воин? Здесь мы все равны.

– Заткнись! – громче сказал Вуйко. – Иначе ты и до утра не доживешь.

– Он прав, – тихо сказал Кант. – Самбы уже выбили крестоносцев из Гирмовы и Рудавы, и готовят новый поход на К¸нигсберг. Орден знает об этом, и ему всюду мерещатся прусские лазутчики. А фон Тиренберг с великим магистром действительно уехали, и тебя некому будет спасти от пыток. Не искушай судьбу, рыцарь Вуйко. Я еще раз спрашиваю: пойдешь служить мне?

– Шел бы ты ко всем своим прусским чертям.

Плохо, – подумал Вуйко. Если ни Тиренберга, ни гроссмейстера, в самом деле, нет в К¸нигсберге, все может очень скверно кончиться. У Ордена не принято держать в замках постоянный гарнизон. Одни монахи приходят, другие уходят. Даже если в К¸нигсберге и окажется кто-то из тех, кто знает Вуйко, разбирательства все равно помешают попасть на судно до отхода. А когда будет следующее – неизвестно. Если самбы готовят штурм и осаду замка, то обязательно перекроют Преголлу. А там – зима. Реки и заливы могут укрыться льдом.

Да, на ког уже не успеть, – еще раз подумал Вуйко. Попасть в руки палача шансов больше.

– Похоже, ты знаешь, как отсюда выйти, – тихо спросил он Канта.

– Пойдешь со мной?

– До первого корабля из Венеции.

– Согласен.

– Как мы выберемся?

– Об этом – позже. Подождем, пока уснет помезанин.

Вуйко кивнул и удобнее устроился на соломе.

И уснул.

Ему приснилось детство. С валунами, уложенными в лямки за плечи, они бегут с отцом по горной тропе вверх, туда, откуда видна россыпь изумрудных островов в море. Отец бежит легко, и Вуйко едва поспевает за ним. Перед глазами мелькают только каблуки отцовых сапог и ножны меча. Вуйко устал, и все чаще опирается рукой о, торчащие по краям тропы, скальные выступы. Но жаловаться и просить о передышке нельзя, он, хоть и маленький, но воин. А воины ни у кого ничего не просят, все зарабатывают своим мечом. Воин не должен замечать усталости и того, что колени сбиты в кровь о камни, он может думать только о конечной цели – о вершине, с которой видны острова Хорватии. Все. Вот и вершина. Но Вуйко не до вида раскинувшегося перед его взором моря. Он падает на землю и закрывает глаза. И вдруг чувствует, что твердая каменистая почва под ним стала рыхлой, податливой, она проваливается куда-то вниз, и Вуйко уходит под землю вслед за ней.

Проснулся, и с ужасом осознал, что это не было сном – он, действительно, проваливался под землю. Но самым страшным было то, что ноги его связаны, руки плотно притянуты веревкой к бокам, а лицо замотано тряпкой. Вдобавок ко всему, его хватали, толкали и тащили десятки маленьких цепких лапок. Вуйко попробовал напрячь тело, изогнуться, чтобы освободить руки, и тут же услышал взволнованный, похожий на детский, шепот:

– Он проснулся! Он дергается!

И – другой, у самого своего лица:

– Тихо, витинг, не волнуйся и не дергайся, ты нам мешаешь. Мы не сделаем тебе ничего плохого. Потерпи, скоро все закончится.

А он все равно ничего не смог бы сделать, потому что понял – находится в узком тесном тоннеле, скорее даже норе, а лапки, щиплющие его за одежду – руки подданных Канта, барстуков. И успокоился. Ничего другого Вуйко не оставалось.

Первое, что он увидел, когда с его лица сдернули тряпку – огромная яркая, переливавшаяся разными цветами, звезда.

Потом – уходящую в черное небо стену замка и ноги лошадей.

Потом его развязали, и Вуйко встал на ноги.

Огляделся.

Небо оказалось чистым и звездным, но без луны и потому уже в нескольких шагах ничего не было видно. Сразу сориентироваться, с какой стороны они от К¸нигсберга, не получилось. Под ногами, еле заметные в темноте, суетились маленькие человечки.

Подошел Кант, ведя в поводу двух лошадей.

– Надо спешить. Нужно уйти подальше, пока охрана не заметила, что нас нет.

Вуйко запрыгнул в седло и только взял поводья, как сзади, от стены послышалось:

– А как же я? Возьмите меня с собой!

Вуйко резво развернул лошадь.

Помезанин стоял у дыры в подкоп и отряхивался.

Вуйко направил лошадь прямо на него.

– А ну, полезай назад!

– Не могу, – пятясь к стене, сказал помезанин. – После того, как вы сбежали, палач точно вынет из меня кишки.

– Не вынет. Скажешь, что ни в чем не виновен, потому и не побежал с нами. Лезь в дыру!

Помезанин уперся спиной в стену и встал.

– Возьмите меня с собой. Я могу вам пригодиться.

Подъехал Кант.

– Дай мне меч, – попросил его Вуйко.

– Оставь, – сказал Кант. – Мои подданные говорят, что это – шпион Тиренберга. Он может пригодиться. А убить его мы еще успеем.

Помезанин метнулся в сторону, но, не сделав и трех шагов, упал, споткнувшись о, вовремя ловко подставленную каким-то барстуком, палку. Он вскочил на ноги и наткнулся на десяток маленьких, поблескивающих наконечниками, рогатин. Барстуки окружили его и прижали к стене замка.

– Найдите ему лошадь, – сказал Кант. – И догоняйте нас. Помезанин, как ты говорил, тебя зовут?

– Ауктуммис.

– Ауктуммис, даже не пробуй отклониться куда-нибудь в сторону от той дороги, что тебе покажут. Нет никого и ничего в Ульмигании, чтобы могло укрыться от глаз моего народа. Тебя очень быстро найдут, и очень жестоко покарают.

– Я понял, князь.

– Я не князь. Меня зовут Кант и я – принц барстуков. Можешь обращаться ко мне просто «Ваша Светлость».

– Хорошо, Ваша Светлость.

– Поехали, – сказал Кант Вуйко. – Если мы поторопимся, то к утру будем в Тависке.

Вуйко впервые слышал это слово «Тависк». Ни замка, ни поселения с таким названием он не знал, хотя изъездил, исходил и исползал на брюхе всю Пруссию, и мог ориентироваться в этой стране даже лучше, чем в своей Хорватии. Но – любопытство черта не витинга, а беззубой женно, говорили самбы. И Вуйко с ними соглашался.

Кант пришпорил лошадь и скрылся в темноте. Вуйко помчался за звуком копыт.

8

Тависк оказался подземельями с многочисленными переходами между обширными залами с колоннами и низкими потолками, где голова человека едва не касалась дубовых балок перекрытий. Добирались к нему лесами, обходя людские поселения. Судя по положению звезд, что иногда мелькали над кронами деревьев, шли на северо-запад, глубоко в Самбию. Но точнее место, где он оказался, Вуйко не смог определить, и оттого чувствовал себя неуверенно.

– Где мы? – спросил он Канта, как только оказался под землей.

– Дома. Это древний замок королей барстуков.

– Но где он находится этот ваш замок? Мне показалось, что я слышу море, когда мы подъезжали.

– Это северный берег Самбии. Мы чуть западнее Рантавы. Море от нас прямо на севере.

– А большая деревня, что я видел с холма, это Бетен?

– Правильно. Я подозревал, что ты хорошо знаешь Ульмиганию, рыцарь Вуйко, и не ошибся. Ты именно тот, кто мне нужен.

– А теперь скажи: зачем?

– Я скажу. Сейчас нам подадут еду, мы сядем и все обсудим.

Еда – рыба и какие-то сладкие вареные корни – была в деревянных мисках, а то, что Кант назвал пивом, оказалось густым терпким черным напитком, напоминающим больше бальзам для смазывания ран, чем хмельную брагу. Повсюду расставленные и развешанные по стенам глиняные светильники потрескивали и распространяли сильный хвойный запах. Видно барстуки как-то наловчились использовать для освещения живицу.

Для начала Кант заявил, что Вуйко убил не того, кого следовало. Оказывалось, что не Герк Монтемин был повинен в смерти Васильки, а кто-то другой. Вуйко не поверил. Кант позвал одного из своих маленьких подданных, и тот рассказал, что видел, как князь Кантегерд зарезал Марту, а затем зарубил и Васильку. Все это было нелогично и нескладно. Во все это невозможно было поверить. И вот тогда принц барстуков поведал Вуйко длинную и невероятную историю про то, как князь рода Вепря Ванграп уничтожил Верховного Жреца, а вместе с ним и то Великое Тайное Знание, которое помогало пруссам жить в ладу с богами и окружающим миром; и про то, что у Кривы остался наследник, вскормленный, ничего не подозревавшим, Кантегердом. Младенец, который, по сути, никогда не был ребенком, но с самого рождения, не имея никакого представления о тайном Знании, обладал, однако всеми природными качествами Верховного Жреца и бесконечной властью над духами и силами природы. И этого-то младенца, выродка, Вуйко очень хорошо знал и даже служил ему вместе с Василькой.

– А знаешь, кто принес этого ребенка Кантегерду? – спросил Кант.

– Твой друг – Василько. Тогда, в замке Гирмова князь Ванграп приказал убить младенца, но его не поняли. И теперь за это поплатился не только твой воевода, Ульмигания истекает кровью.

– Я убью его, – сказал Вуйко.

– Вот это мне и нужно. Он хотел построить новую Ромову в Надровии. Ты ему помешал – убил князя Монтемина, на которого он рассчитывал, а крестоносцы по твоей подсказке разорили Катаву. Теперь он поднимает склавинов и надров, и больше не собирается строить святилищ. Он хочет только одного – затопить Ульмиганию кровью. У него появились князья, готовые служить Верховному Жрецу, не подозревая, что это вовсе не тот Крива, что был. Они наивны, и думают, что с ним вернут былое величие пруссов. Но так уже не будет никогда. Мой народ не только все видит и знает обо всем, что происходит в Ульмигании. Мы свято храним заветы предков и помним все их пророчества. И мы знаем – этот ураган, принесший с запада закованных в железо людей, принес не только войну. Пруссии, такой, как она была семь сотен лет, уже никогда не будет.

– Как мне его найти?

– Я помогу. Крива блуждает по восточным землям, и даже верные ему пруссы не знают, где он завтра объявится. Но от моего народа ничего в Ульмигании не может быть скрыто. Однако нам нужно быть очень осторожными. Ему уже присягнул князь Стинегот, а у того своих не менее двух сотен мечей, да еще сотни готовы примкнуть. Князь Скуманд пообещал привести Криве шесть сотен литовцев и рутенов. Так что, подобраться к нему будет очень непросто. Я слышал, что кое-кто из вашей дружины сейчас служит Ордену. Ты их позовешь?

– Нет. Чтобы зарезать пса, мне не нужны помощники.

– Ты воин, тебе виднее.

– Мне нужно оружие. Мое отобрали в К¸нигсберге.

– Этого добра у нас достаточно. Барстуки – лучшие кузнецы в Ульмигании. Что-нибудь еще?

– Я должен иметь постоянную связь с твоими лазутчиками и знать не только где сейчас находится этот пес, но и то, что он ест и как чихает – все о нем.

– Хорошо, ты будешь это знать.

– Ты можешь сделать так, чтобы этот артайс помезанин всегда был рядом, но не путался под ногами?

– Как это?

– Пусть твои карлики погонят его по моему следу, и присматривают, чтобы он не сбился с пути. Помезанин может мне понадобиться.

– Это не сложно. Больше ничего не нужно?

– Понадобится – скажу.

Кант два раза хлопнул в ладони, и четыре барстука принесли небольшой сундучок, оказавшийся доверху набитым золотыми монетами. Сверху лежал небольшой квадрат величиной с ладонь из белого металла с дыркой посредине. Кант продел в дырку кожаный шнурок, завязал его и протянул Вуйко.

– Одень это на шею.

– Я – христианин, – сказал Вуйко. – И не ношу ваших оберегов.

– Это не простой покунтис. Эта штука из наследия белых великанов. Крива очень опасен для простого смертного, но на того, кто носит вещи из такого металла, не действуют никакие чары. Даже такого великого вайделота, как Крива. Одень его, иначе вся наша затея станет бессмысленной.

На обереге выпукло виднелись несколько клинообразных значков незнакомого Вуйко письма. Они были похожи на прусские руны, но все же отличались от них. Металл был на удивление легким и теплым, как янтарь. Вуйко даже звякнул по нему ножом, проверяя – металл ли это? Потом нехотя повесил поверх креста. В другой стране, при других условиях он никогда бы этого не сделал.

– Это ты сможешь увезти в свою Хорватию, – сказал Кант, указывая на золото в сундучке. – Если, конечно, все удачно сложится.

Монеты были большими, с крестообразной восьмиконечной звездой посредине и, такими же странными, как на обереге, значками, отчеканенными по краю. Таких денег Вуйко раньше не видел. Но золото в них было настоящим. В этом он разбирался.

Вуйко зачерпнул рукой несколько штук и сунул за пояс.

– Пригодится, – сказал он.

В полдень Вуйко сидел в седле тощего злого сверяписа.

Кант, по прусскому обычаю, пожелал ему доброй охоты, а потом добавил:

– Не называй мой народ карликами. Они этого очень не любят.