Текст книги "Камень ангела"

9

Снова пришел черед Киту спать в дортуаре младших учеников, и Саймон тоже там спал, потому что в дортуаре имелась лишняя кровать. По-видимому, мальчику никогда прежде не приходилось лежать на кровати, и сначала он попытался улечься на полу рядом со своей кроватью, но Кит резко приказал ему встать.

– Ты должен помолиться, – сказал он Саймону, и когда тот взглянул на Кита, не понимая, о чем идет речь, заставил его встать на колени вместе с остальными и повторять за Китом:

– О мой Бог…

– О мой Бог…

– Я искренне сожалею…

– Я искренне сожалею…

– Что оскорбил тебя…

– Что оскорбил тебя…

Саймон запинался, читая молитву, и не встал вместе со всеми, когда они закончили. Он стоял на коленях, переводя взгляд с двери на окно. Кит понял, что ночь будет долгой.

– А теперь ложись в постель, – сказал он, и Саймон сразу же лег, полностью одетый, в башмаках.

Кит заставил его подняться и откинуть простыни. Потом ему пришлось успокаивать малышей, которые заливались смехом.

– Ты должен оставаться в своей постели, – объяснял он терпеливо, хотя сомневался, понимает ли его Саймон.

Но тот кивнул и спокойно лежал, не сводя взгляда с Кита, пока тот не отвернулся и не улегся в собственную кровать.

Однако утром разразился скандал.

– Слезай с меня! – пронзительно вопил Джозеф Прайор, и Кит увидел, как маленький мальчик пытается выбраться из-под Саймона, который навис над ним.

– Что ты делаешь в его постели? – спросил Кит.

– Он описал мою постель! – закричал Джозеф.

Все вокруг проснулись и с восторгом и ужасом наблюдали, как Джозеф побежал за экономкой.

– Что тут происходит? – в отчаянии спросил Кит.

– Он – он плакал, – ответил Саймон.

Кит прикрыл глаза.

– Я же сказал тебе, что не разрешается вставать со своей кровати, – сказал он, так как Саймон нарушил основное правило, но, по-видимому, не понимал этого.

– Черная собака, черная собака! – захныкал Саймон точно таким же голосом, как у Джозефа, и все мальчики рассмеялись, прикрывая рукой рот.

Кит понял, что именно произошло. Наверно, у Джозефа был один из его ночных кошмаров, а Саймон попытался его утешить. Один из них описал кровать. Кит не знал, как с этим обстоит у Саймона, но ему было известно, что с Джозефом это случалось регулярно, хотя малыш никогда бы в этом не признался.

Явилась экономка с лицом кислым, как уксус, как говаривал Чабб, и резким тоном заговорила с Саймоном, который ее не слушал.

– Черная собака, черная собака, – повторял он со слезами в голосе, указывая на Джозефа, который сначала побледнел, а потом покраснел.

– Лгун! – закричал он, чуть не плача, а экономка заявила, что с нее довольно.

Она сказала Саймону, что на первый раз не доложит о нем, но ему придется убрать в комнате. Кит повел малышей на молитву, думая о том, что теперь по всей школе разнесется, что Саймон забрался в постель к младшему мальчику и описал ее.

За завтраком старшие ребята нещадно дразнили Саймона, напевая: «Свинтус описался! Свинтус описался!»

Потом Паркер спросил:

– Взгляни-ка – это не твоя мать?

И Киту пришлось схватить Саймона, пока он не помчался в ту сторону.

– Хватит, Паркер, – сказал Кит, когда все мальчишки залились смехом.

Но тут вмешался Чабб:

– Это не может быть твоя мать – она давно ушла.

– Нет! – завопил Саймон и ко всеобщему изумлению набросился на Чабба.

Чабб был лучшим боксером в школе, но Саймон захватил его врасплох. Вскоре мальчики образовали круг вокруг дерущихся, подзадоривая их: «Деритесь же!»

– Что здесь происходит? – осведомился младший учитель, проталкиваясь вперед.

Кит помог ему оторвать Саймона от Чабба, у которого лицо было разбито в кровь.

– Эта навозная крыса меня укусила! – сказал Чабб, толкнув Саймона в грудь. – Ты об этом еще пожалеешь!

Саймон попытался снова рвануться к нему, но у него на пути встал младший учитель.

– Вы должны пожать друг другу руки! – потребовал он и выругался, когда Саймон вцепился в него ногтями.– В шкаф! – заорал он Киту, и тот из сочувствия к учителю помог засунуть Саймона в шкаф.

Уж лучше было не выпускать его оттуда, подумал Кит, когда учитель приказал мальчикам разойтись. Ведь нет никакого толку от его пребывания в школе.

– Пусть он успокоится перед уроками, – сказал младший учитель, оправляя на себе одежду.

– Да, сэр, – ответил Кит. Затем добавил: – Сэр – почему он здесь?

По выражению лица учителя он понял, что тот престает в таком же недоумении, как он сам.

Однако в тот же день, несколько позже, Кит выяснил, в чем дело. Ему велели выпустить Саймона из шкафа и отвести в церковь, где его ждал регент. И впервые Кит услышал, как Саймон поет. Он повторял музыкальные фразы, которые ему напевал регент, и голос его взвивался ввысь, к ангелам под крышей. Кит смотрел в изумлении, когда Саймон выводил ноты поразительной чистоты, а регент прикрывал глаза и качал головой.

– Как же возможно такое? – выразил он вслух свое удивление. – Как же тебе удается так долго держать ноту?

Саймон не ответил. Он посмотрел на ангелов под крышей.

– Посмотри на меня, – велел регент, и Саймон перевел на него взгляд. – Смотри на мой палец и тяни ноту, пока я тебя не прерву.

Он напел ноту, и Саймон взял ее с изумительной чистотой звука, и все держал, и держал. Кит ждал, когда же регент опустит палец, но тот не спешил. На лице у регента появилась недоверчивая улыбка.

– Это все равно, что удержать свет, – сказал он, и нота наконец прервалась, задрожав. Регент ощупал грудь и ребра Саймона, словно пытаясь разгадать секрет.

– Я никогда еще не обучал мальчика, который может так долго держать ноту, – сказал он Киту. – А я учил очень многих мальчиков. Слишком многих мальчиков. Где ты научился задерживать дыхание? – спросил он Саймона, но тот повесил голову и что-то пробурчал насчет плавания под водой.

– Под водой? – переспросил регент.

– Ловил рыбу, – ответил Саймон и наконец поднял голову. – Или когда приходили люди, – добавил он, и Кит внезапно ощутил глубокую тишину воды и зеленоватое мерцание там, куда падает солнечный луч.

Но Роберту Ли неинтересны были подробности жизни мальчика, которые, вне всякого сомнения, были грязными. Он был слишком заворожен голосом Саймона, чтобы продолжать расспросы. Он заставил его спеть вместе с Китом Agnus Dei, и два голоса сливались и снова разделялись, как масло в воде.

Однако пение Саймона не сделало его жизнь в школе легче. С каждым днем дела шли все хуже. Старшие мальчики ставили ему подножку, когда он проходил мимо них по лестнице, или нарочно сталкивались с ним, когда он нес швабру и ведро, и тогда содержимое выплескивалось на пол. Они следовали за Саймоном, когда тому приказывали прибрать в церкви, и топтались в грязной обуви там, где он уже подмел, пока не вмешался Мэтью Палмер.

– Вам н-нечем з-заняться, м-м-мастер Чабб? – спросил он.

– Н-н-нет, с-с-сэр, – с самым невинным видом передразнил его Чабб, а его дружки захихикали.

Кит при случае защищал Саймона и был добр к нему наедине, но он оказался между двух огней и метался между своими друзьями и новичком, которому должен был покровительствовать. Он постоянно старался изолировать его от них, но это было трудно, поскольку они вместе ходили на молебен, спали и ели. Дважды ему приходилось отвязывать Саймона от кровати, чтобы тот мог попасть на уроки.

Ему нравилось, что Саймон никогда не жалуется и не плачет.

– На самом деле они не такие плохие, – говорил он вопреки логике, когда они выуживали куртку Саймона из бочки, куда опорожняли ночные горшки. Он пытался подыскать своим друзьям оправдание. – Просто ты их еще не знаешь. Когда ты познакомишься с ними поближе, то увидишь, что они такие же, как я.

– Не такие, как ты, – возразил Саймон. Он так редко что-либо говорил, что Кит попросил его повторить свои слова.

И тогда Кит возразил:

– Нет, они такие же, как я, а я – такой же, как они.

– Нет, – твердо заявил Саймон.

Кит почувствовал раздражение.

– Откуда ты знаешь, какой я? – спросил он.

Саймон пристально посмотрел на него, потом ответил:

– Ты как мотылек, который меняет окраску на коре дерева.

Это было самое длинное предложение, которое он произнес за все время их знакомства. Кит знал, каких мотыльков он имеет в виду – ему приходилось видеть их на деревьях возле своего прежнего дома. Они меняли окраску в зависимости от фона. Он пристально взглянул на Саймона, удивляясь тому, как много тот видит, но не успел он заговорить, как зазвонил колокольчик, призывая каждого из них в свой класс.

10

К концу этой долгой, ужасной недели настоятель послал за Китом.

Кит чуть не застонал вслух. Он не успел за эти дни позаниматься чем-нибудь дополнительно, и в нем искрилась надежда, что настоятель отказался от своей идеи. А когда тот снова пропустил инспектирование школы, прислав записку, что болен, Кит начал надеяться, что в конце концов ему не нужно будет объяснять, почему он не хочет дополнительных занятий.

Теперь он тащился по лестнице, поднимаясь в комнату доктора Ди. К двери по-прежнему была прикреплена записка, но Кит знал, что не сможет просто уйти.

– Входи, – сказал настоятель, когда мальчик постучался.

Кит отворил дверь. В комнате было темно и душно, пахло сожженными травами. Настоятель только что встал с постели, накинув свое одеяние поверх ночной сорочки. Кит вгляделся в него. Настоятель выглядел просто ужасно: лицо было желтоватое и осунувшееся, глаза горели лихорадочным блеском.

– Подойди, – произнес он хриплым голосом. – Дай мне на тебя посмотреть.

Киту не хотелось подходить к настоятелю слишком близко. От него исходил затхлый запах старости. Взяв костлявыми пальцами Кита за подбородок, он приподнял его лицо и заглянул в глаза. Через минуту Кит отодвинулся.

– У меня было мало времени… – начал он.

– Теперь это неважно, – сипло ответил настоятель. – Расскажи мне о себе.

– Что? – спросил удивленный Кит.

В школе никто никогда не расспрашивал детей об их жизни. Это было неписаным правилом. Правда, каким-то загадочным образом все ухитрялись все знать.

– О твоих родителях, – сказал настоятель, усаживаясь и указывая Киту на стул.

– Мои родители умерли, сэр, – натянуто ответил Кит.

Настоятель кивнул с таким видом, словно именно этого и ожидал.

– Они были католиками, не так ли?

Кит еще больше напрягся. Что же это такое, что-то вроде религиозной инквизиции?

– Меня определили в эту школу, – сказал он, – чтобы воспитать в истинной вере.

Губы настоятеля скривились в каком-то подобии улыбки.

– Очень правильно и достойно. А кто тебя сюда привел?

Кит предпочитал не задумываться на эту тему.

– Прежний директор, сэр, Уильям Чэддертон. И еще Мистер Картер.

Настоятель кивнул.

– А у тебя нет официального опекуна?

– Мой опекун – школа, сэр.

Доктор Ди снова кивнул.

– У твоих родителей нет родственников?

Кит покачал головой. К чему клонит настоятель? Его вопросы пробудили мучительные воспоминания. Киту еще не было семи лет, когда его отобрали у матери и посадили на лошадь Оливера Картера, и они скакали галопом всю дорогу до школы, более двадцати миль. Всю свою жизнь он будет вспоминать, как пахло от этой несущейся галопом лошади.

Настоятель внимательно на него смотрел.

– Ни у матери, ни у отца не было братьев или сестер, – ответил Кит.

– Ах, вот как, – выговорил настоятель и сложил вместе кончики пальцев, все еще не отрывая взгляда от Кита.

– Это все, сэр? – спросил Кит, отвечая на его взгляд.

Настоятель поднялся и обошел вокруг Кита – сначала в одну сторону, потом в другую. Он взял в руку локон Кита и, кажется, понюхал его. – Ты знаешь, что такое Великий Ритуал, Кит? – пробормотал он.

И Кит сразу же почувствовал, что ему не хочется оставаться в этой комнате с доктором Ди. Глаза настоятеля были огромными и черными, и от него исходил какой-то необычный запах. Кит отпрянул.

– Мне нужно идти, – заявил он.

– О нет! – возразил настоятель каким-то чужим голосом.

Киту казалось, что он повернулся, но как выяснилось, он все еще стоял лицом к лицу с настоятелем.

– Мы еще не закончили, Кит.

И Кит обнаружил, что не может пошевелиться. Язык его не слушался, на лбу выступил пот. Настоятель сделал к нему шаг, потом другой. Кит изо всех сил пытался высвободиться. Настоятель улыбнулся.

– Это ритуал, который нужно совершать в определенное время, – объяснил он. – Предпочтительно в новолуние. Ты знаешь, Кит, когда это?

И Кит сразу же обрел дар речи.

– Я не хочу знать о ритуалах! С меня довольно! Я больше не хочу сюда приходить!

Настоятель стоял совсем рядом, и Кита тяготил запах, исходивший от него.

– Ты мне что-то недоговариваешь, Кит?

Кит смотрел в бездонные черные глаза. «Откуда он знает?» – подумалось мальчику. А потом: – «Он знает?»

– Может быть, какая-то тайная печаль, – прошептал настоятель. – Бремя, которое тебе не с кем разделить.

«Он знает», – решил Кит, и его рука невольно потянулась к лицу.

– Я могу помочь тебе раскрыть эту тайну, Кит, – предложил настоятель, и сердце Кита пронзила острая тоска. – Мы можем работать вместе, Кит. Разделенная печаль – это печаль, уменьшенная вдвое. Но ты должен работать вместе со мной, Кит. Я не могу работать один.

– Да, – ответил Кит.

Он почувствовал слабость и облегчение. Настоятель резко отвернулся.

– Новолуние будет на следующей неделе, – сказал он. – Я пошлю за тобой, и ты придешь в церковь в полночь. Ты понимаешь?

– Да, – повторил Кит.

– Это все, – сказал настоятель. – Можешь идти.

Кит почувствовал, что наконец-то может двигаться. Он поспешил к дверям, чуть не опрокинув кресло, и никак не мог нащупать ручку двери. Оказавшись за дверью, он споткнулся. Дыхание его было прерывистым, он жадно глотал воздух. У него было такое ощущение, будто случилось что-то ужасное и нечистое. Однако когда он спускался по лестнице, в душе его ужас боролся с убеждением, что настоятелю известно о его проблеме и он предложит ее решение. Теперь Кит не мог сбежать от настоятеля, потому что во что бы то ни стало ему нужно было выяснить, что делать.

11

Когда Кит шел по двору, до него донеслись крики мальчишек, и сердце ушло в пятки. «Что на этот раз?» – подумал он. Идя на этот звук, он начал подниматься по лестнице, ведущей на верхний коридор, как вдруг увидел, что мальчики стоят вокруг Саймона, толкая его со всех сторон.

– Отдай сейчас же, свинопас, – сказал Чабб, и один из мальчишек сильно толкнул Саймона.

– А ну-ка, отдавай!

– Ворам отрезают уши.

– Брук, – обратился Чабб к одному из парней, – передай мне твой кинжал.

Кит прикрыл глаза. Сначала настоятель, теперь вот это. У него появилась подлая мыслишка улизнуть и притвориться, что ничего не происходит. Это несправедливо! Почему все валится именно на него?!

– Если он не заговорит, – сказал Паркер, – мы можем испытать его водой в реке.

Кит открыл глаза, как раз когда Саймона столкнули с лестницы. Он неуклюже упал, ударившись головой о каменную стену, но Кит его подхватил.

– Что происходит? – осведомился он.

Чабб запрыгал вниз по ступенькам.

– Этот мерзавец взял мой кинжал.

Два мальчика стояли по обе стороны от Саймона, который опустился на ступеньку.

– Ты это точно знаешь? – спросил Кит.

– Да, – ответил Чабб. – И мы собираемся его забрать.

– Разве для этого требуется столько народу? – спросил Кит, помогая Саймону подняться.

– Не вмешивайся, Морли, – посоветовал один из мальчиков.

– Оставьте его, – ответил Кит.

– Он твой любимец? – осведомился Чабб.

– Вы у него спрашивали, взял ли он кинжал?

– Мы спрашиваем его сейчас, – сказал Чабб и ударил Саймона сапогом.

Остальные ребята ринулись вниз по лестнице.

– Стойте! – воскликнул Кит и произнес слова, которые, как он знал наверняка, усложнят его собственную жизнь. – Я пойду за учителем.

На лице Чабба отразилось неверие, потом гнев.

– Ты ему скажешь? – спросил он.

Кит не ответил.

– Наверно, нам следует окунуть вас обоих в реку, – сказал Чабб, и все его поддержали.

Кит и Чабб, не мигая, смотрели друг на друга.

– Тебе не идет быть предателем, – наконец выговорил Чабб.

– А тебе не идет быть трусом, – парировал Кит.

Глаза Чабба расширились, и он встал в боксерскую позицию, сжав кулаки.

– Мы сейчас посмотрим, кто тут трус, – сказал он, и остальные мальчики надавили на них, так что все спустились в коридор у подножия лестницы.

Там для Чабба с Китом образовали круг.

– Деритесь! – сказал один из ребят, и все они начали скандировать: – Драка! Драка! Драка!

Кит знал, что Чабб всегда может победить его в боксе. Но он приготовился к бою, потому что ничего иного ему не оставалось. После первого удара он почувствовал, как из носа пошла кровь.

– М-м-мальчики! – закричал Мэтью Палмер. – Что тут происходит?

Он протолкался сквозь толпу.

– Д-д-деретесь? В ш-ш-школьное время? – Он увидел съежившегося Саймона и Кита с разбитым носом.

– Что тут такое? – спросил он.

Кит молча вытер нос. Чабб тоже ничего не сказал, так как мальчикам не полагалось иметь кинжалы. Мэтью Палмеру все это напомнило его собственные школьные годы. Он знал, что не добьется ответа.

– В-вам н-не нужно н-на уроки?

Мальчики начали расходиться, бормоча себе под нос.

– Н-на этот раз я н-не пойду к д-директору, – сказал викарий. – Н-но б-больше не п-попадайтесь мне.

Все мальчишки разошлись, и остались только Кит, Чабб и Саймон.

– П-пожмите руки, – велел Мэтью Палмер.

Кит и Чабб неохотно пожали друг другу руки, глядя в сторону.

– Хорошо, – одобрил Мэтью Палмер. – А т-теперь ступайте в класс.

Чабб повернулся и сразу же вошел в класс. Саймон не сдвинулся с места. Он робко дотронулся до лица Кита.

– Нос… – начал он. Кит отодвинулся.

– Я знаю, – сказал он, вытирая нос рукавом.

– Идет кровь.

– Все нормально.

– Зажми его – вот так.

Кит отстранил руку Саймона.

– Оставь!

Саймон попятился, потом сказал:

– Здесь кровь? – Он поднял подбородок.

– Нет, – ответил Кит, взглянув на его подбородок.

– Кровь у меня во рту – посмотри.

Саймон высунул язык. У Кита не было никакого желания рассматривать язык Саймона. В отчаянии он обвел взглядом коридор.

– У меня болит зуб, – сказал Саймон.

– Хватит об этом.

– Я не брал кинжал.

– Я знаю, – вздохнул Кит.

Потом взял Саймона за плечо и повернул кругом.

– Иди на свой урок, – велел он.

– Предатель, – прошипел Чабб, когда Кит вошел в класс.

Он поставил Киту подножку, но тот вовремя заметил и прошел на свое место. Когда они начали писать, Чабб словно случайно облил чернилами тетрадь Кита. А когда Киту велели достать свой перевод с греческого, он обнаружил, что все страницы вырваны. Директор сделал ему строгий выговор.

– Вы останетесь без ужина и придете в мой кабинет, чтобы написать перевод заново, – приказал он.

Кит вернулся на место, игнорируя ухмылявшегося Чабба. Он был не так расстроен, как хотелось бы Чаббу, потому что, по крайней мере, в кабинете директора ему не нужно будет избегать мальчишек. Или спасать Саймона. У него мелькнула мысль о Саймоне, но тут он с облегчением вспомнил, что тому нужно идти в церковь на дополнительные занятия с регентом. Он сам как-нибудь продержится, пока не решит свою проблему. И тогда, надо надеяться, он окажется очень далеко от школы.

12

Кит сидел в кабинете у директора, Джорджа Стэр-сейкера. Всю неделю он переводил отрывок из «Илиады». Мастер Стэрсейкер откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, потому что он только что отменно поужинал. Его дыхание стало громче и ритмичнее. Кит уныло взглянул на директора, размышляя, не опасно ли будет удрать. Потом потер затылок и занялся переводом.

Отрывок был волнующим. Воюющие стороны, греки и троянцы, сошлись в битве, и Агамемнон оказался лицом к лицу с троянским воином.

«Ифидамас всадил нож в пояс Агамемнона… – дальше была фраза, которую Кит не мог перевести, – ухватившись за его копье, но ему не удалось пронзить сверкающий пояс. Агамемнон потянул копье к себе с яростью льва и вырвал из рук мужчины. Затем он ударил его мечом в шею и свалил на землю…»

Кит смотрел на слова, размышляя о том, каково было воинам в настоящем поединке на поле боя. Теперь он часто занимался фехтованием, но ему никогда не приходилось сражаться за свою жизнь. Если бы до этого дошло, хватит ли у него храбрости, чтобы не отступить, или он повернется и обратится в бегство, как Гектор удрал от разгневанного Ахиллеса?

Кит сильно опасался, что ему не хватило бы храбрости. Он был хорошим фехтовальщиком, и младший учитель постоянно говорил ему об этом, но любой может впасть в панику перед лицом смерти. Вот в чем заключается разница между воином и героем.

Директор обмяк в кресле, и Кит с отсутствующим видом уставился в окно. Оба они очнулись от резкого стука в дверь.

– Киту нужно на урок фехтования, – услышали они голос Паркера.

Кит взглянул на директора, который выпрямился в своем кресле, делая вид, что и не думал спать.

– Очень хорошо, – сказал он. – На сегодня хватит.

Кит поспешил из его кабинета, пока мастер Стэрсейкер не передумал.

Он не прислушивался к словам Паркера, который что-то ему говорил. Добравшись до главного выхода во двор, Кит отворил ее и вдохнул воздух, влажный от дождя.

И вдруг перед ним вырос Чабб в окружении всей своей компании.

Кит огляделся, но нигде не было видно учителя фехтования. Чабб усмехнулся. Он снял куртку и закатал рукава рубашки.

– Пора решить наши разногласия, – заявил он. – Шпаги или кулаки?

– Что тут такое? – спросил Кит.

– Шанс себя проявить, – ответил Чабб.

Сердце Кита взволнованно забилось.

– Мне нет необходимости показывать себя перед тобой, – ответил он, поворачиваясь, чтобы уйти.

И сразу же Чабб приставил острие шпаги ему к горлу.

– Давай же, Кит, – сказал он. – Нам нужно разрешить ссору.

– Эту ссору начал ты, а не я.

Чабб бросил на него насмешливый взгляд.

– Ты отказываешься драться?

Кит посмотрел в лицо мальчиков, еще недавно бывших его друзьями. После того, как разорвали его перевод с греческого, не произошло ничего особенного, и он надеялся, что все уляжется. Но вот они теперь перед ним. Некоторые ухмыляются, другие горят нетерпением. Ни один из них не был на стороне Кита; они его не отпустят.

– Деритесь друг с другом, – посоветовал Кит и снова попытался уйти, но острие клинка уперлось ему в грудь.

– Ты же не трусишь, а, Кит? – спросил Чабб.

Несмотря на все опасения, в Ките вспыхнула ярость.

«Вот оно», – подумал он и вяло удивился тому, что случай проверить себя представился так скоро. Он сглотнул слюну, надеясь, что никто не заметил его страха.

– Пусть будет по-вашему, – согласился он, сбрасывая куртку и обнажая свою шпагу.

Остальные мальчики отступили от противников и образовали вокруг них круг, когда те скрестили шпаги. Чабб ухмылялся своей волчьей усмешкой, которая исчезла, когда Кит сделал выпад. Ему едва удалось парировать удар вовремя, но он отступил, пораженный яростной атакой Кита.

Чабб устремился вперед, и два мальчика начали бой. Их шпаги сверкали. Кит вскочил на низкую стену, но Чабб сбросил его оттуда и отпрыгнул назад. Откинув волосы с глаз, Кит последовал за ним. Это было непохоже на уроки фехтования. Чабб перестал ухмыляться.

Кит был так разъярен, что дошел до белого каления. Он игнорировал дружков Чабба, которые поддерживали последнего криками. Ярость клокотала в нем – ярость, накопившаяся за все эти годы. Последние события подлили масла в огонь: мелкие пакости и насмешки прошедшей недели; взыскания, наложенные на него директором, и его едва прикрытое презрение; дополнительная, ненужная ему ответственность за Саймона и странное, малоприятное поведение настоятеля.

А под этими поверхностными поводами были более давние и ужасные обиды.

Двое мальчиков кружили по двору, перебегая и отпрыгивая, нанося и парируя удары. Кит не отрывал взгляда от глаз Чабба. В них он видел высокомерную гордость, затем ее сменил первый проблеск сомнения. Кит знал, что противник уже не наступает, а обороняется. Он ощущал не волнение, а холодное злорадство. Рука у него была не такой сильной, как у Чабба, зато он был быстрее и искуснее. Наблюдавшие за ними мальчики умолкли.

Но у Чабба слишком многое было поставлено на карту, чтобы он мог позволить себе проиграть. Шанс подвернулся очень скоро. Чабб поскользнулся на мокром булыжнике, Кит встал над ним в ожидании, и с быстротой молнии Чабб нанес удар снизу и повернул шпагу. Кит почувствовал резкую боль в боку и рухнул на землю.

Зрители, наблюдавшие за поединком, разом вскрикнули. Кит скорее почувствовал, нежели увидел, что они быстро отступают, и услышал чей-то вопль: «Бежим!»

Голова Кита стала какой-то удивительно легкой. Под ребрами нестерпимо болело. По пальцам текла кровь. Вот это и значит – умирать?

Он поднял голову и огляделся. В глазах у него потемнело, но он видел дверь, за которой находилась комната настоятеля. Сжав зубы, Кит попытался приподняться.

Движение вызвало невыносимую боль. Кит снова упал. Он закрыл глаза. Разве не этого он всегда желал? В темноте крылся покой. Выход из всех его проблем.

Против его воли тело боролось, стремясь выжить. Рука шевельнулась, и он задохнулся от боли под ребрами. Нога слабо дернулась, и, дюйм за дюймом, Кит пополз по вымощенному плитами двору к дверям настоятеля.