Текст книги "Камень ангела"

7

Роберт Ли, регент, занимался с хором псалмами.

– Нет, нет, нет! – сказал он, постучав по кафедре. – Ми бемоль, потом до. Начните сначала.

Настоятель сидел в церкви, незаметный в тени. Ему захотелось уйти из своей комнаты, спокойно посидеть и подумать. А еще он надеялся, что этот демон, или кем он там был, не сможет атаковать его здесь. Дьявольская книга все еще лежала закрытой на его письменном столе. Он не мог себя заставить прочесть ее.

– Дышите, помня о диафрагме! – закричал Роберт Ли.

«Spiritus», – подумал настоятель. По латыни «дух» и «дыхание» звучат одинаково. Но как же может нечто столь материальное, как дух Келли, состоять из воздуха? Он вздрогнул, вспомнив, в какой восторг пришел Дух от дыхания Кита. Зачем же духу, состоящему из воздуха, человеческое дыхание? Эту загадку он не мог решить.

– Гласные, пожалуйста – помните о гласных, – посетовал регент.

Он угрюмо посмотрел на хористов, когда все они закончили в разное время.

– Ваше пение похоже на рев ослов, – сказал он. – Что на вас нашло?

Настоятель понимал причину: мальчики знали, что, быть может, им не придется больше петь. Если пуритане одержат победу, не будет никакого хора. Его роль в церковной службе становилась все менее заметной, и молитвы все больше читались, а не пелись. А сейчас ребята еще и устали после долгих занятий в школе, и никто бы из них не возражал против того, чтобы вообще никогда больше не петь.

А вот он возражал. И Роберт Ли, маленький аккуратный человечек, тоже возражал. Они оба тосковали по прежним временам, когда всю службу пели на латыни и исполнялись виртуозные соло, вдохновлявшие душу.

– Чарльз! – рявкнул Роберт Ли, и его брат открыл глаза. – Ты бы мог хотя бы храпеть в такт!

Двое хористов хихикнули, а Чарльз лишь пожал плечами в ответ.

– «Agnus Dei», – сказал Роберт Ли. – Кит будет вести.

Настоятель наблюдал со своей скамьи за Китом. У мальчика был необычный голос, тихий и чистый, отличавшийся от обычных резких дискантов. «О агнец Божий», – запел он, и остальные неуклюже вступили.

Откинувшись на спинку скамьи, настоятель задумался о ритуале экзорцизма. Можно ли совершить его одному? Где-то в его книгах, конечно, описан ритуал изгнания бесов, который избавит его от демона Келли.

– Ис-ку-па-ет гре-хи ми-ра, – читал регент, отбивая ритм. – Помните о гласных и не делайте вдох после «искупает»!

Кит снова запел.

Доктор Ди услышал, как тихонько отворилась дверь церкви. Он обернулся, но с того места, где он сидел, не было ничего видно.

– Бездельники! – отрезал регент, когда хор закончил.

Казалось, сейчас он заставит их спеть все с самого начала, но потом передумал.

– На сегодня хватит, – сказал он и махнул рукой. – Ступайте.

Мальчишки чуть ли не бегом кинулись из церкви. Регент тяжело оперся на кафедру, а доктор Ди прикрыл глаза и соединил кончики пальцев. После последнего визита Келли он чувствовал такое нервное истощение, что ему было трудно сосредоточиться. Но он точно где-то читал о ритуале, который может сработать.

Когда он снова открыл глаза, перед регентом стояла какая-то женщина с большим мальчиком, одетая, казалось, в какие-то яркие тряпки. Она ничего не говорила и стояла в нерешительности, пока регент не поднял глаза.

– Итак? – произнес регент.

Женщина заговорила тихим голосом, с каким-то странным акцентом.

– С вашего позволения, сэр, – сказала она. – Я привела своего сына, чтобы он спел для вас.

Регент приподнял брови.

– Спеть для меня? – переспросил он. – Зачем?

Женщина не дала прямого ответа. Она нервно озиралась. Сын неотрывно смотрел вверх, на потолок, с открытым ртом. «Дурачок», – подумал настоятель.

– Вы послушаете, как он поет? – спросила женщина.

– Это не театр, миссис, – объяснил регент, захлопывая псалтирь.

Он сошел с кафедры. У женщины был такой вид, словно она не знала, что сказать.

– Вы только послушайте, как он поет, – умоляла она тихим голосом, но регент отвернулся.

– На сегодня занятия с хором закончены, – отрезал он.

Доктор Ди снял шляпу.

– Пусть мальчик споет, – вмешался он, и регент и женщина оба с недоумением оглянулись.

Они не знали, что он здесь. Регент с недовольным видом взглянул на настоятеля.

– Мы здесь не прослушиваем, – возразил он.

– Ведь вы регент, не так ли? – спросил настоятель. Роберт Ли проигнорировал вопрос.

– Я не знаю, зачем вы здесь, миссис, – обратился он к женщине. – Не знаю, что вы слышали, но в хоре нет вакансий, и мы больше никого не прослушиваем.

– Вы думаете, что достигли совершенства? – спросил настоятель и поднялся со скамьи. – Я только что слышал самое скверное пение в своей жизни. Может быть, вам следует начать все с начала с новыми хористами.

Он подумал, что сейчас регент посоветует ему заниматься своими собственными делами. Но у доктора Ди в качестве настоятеля еще была в руках власть. Он мог, если вздумается, уволить в школе кого угодно. Роберт Ли открыл и снова закрыл рот. Он вздохнул.

– Что будет петь мальчик? – спросил он.

Мальчик притоптывал, словно музыка уже заиграла.

– Саймон, – одернула его мать. – Он споет «Agnus Dei».

Регент перевел взгляд с Саймона на его мать, затем на регента. Пожав плечами, тот направился к органу. Это был новый орган, который заказал настоятель, бросая вызов новым правилам. Но не успел он взять ноту, как мальчик запел:

 
Над ней белоснежная роза цветет,
Над ним – темно-красный шиповник.
 

Регент обменялся взглядом с настоятелем, а мальчик продолжал петь:

 
Кусты разрослись и ветвями сплелись…
 

«Какой у него удивительный голос, тихий и чистый», – подумал настоятель.

– Саймон, – умоляла мать, и в голосе ее слышалось отчаяние.

Она дотронулась до лица мальчика, чтобы заставить его взглянуть на нее, но тут настоятель поднял руку.

– Довольно, – сказал он.

Регент даже не начинал играть. Он сидел за органом, прерывисто дыша. Потом встал и зашел в неф.

– Где он научился так петь? – осведомился он.

Мать мальчика покачала головой:

– Он не учился.

Регент был поражен.

– Но – как же он следует за музыкой?

– Он всегда умеет следовать за ней.

– Погодите минутку, – сказал регент.

Он вернулся к органу, нажал на педаль и сыграл ноту.

– Спой ее, – велел он мальчику, и тот в точности воспроизвел резкий звук органа.

– Саймон! – сказала мать и пропела ему эту ноту, и тогда он ей спел.

Регент начал наигрывать сначала простенькие фразы, затем более сложные, и каждый раз мальчик их повторял, и ноты, которые он брал, попадали точно, как стрелы, в ноты, сыгранные Робертом Ли. Звуки забирались все выше и выше, и когда прозвучала заключительная, задрожавшая нота, она, казалось, осветила всю церковь. Это было поразительно. Настоятель только раз в жизни слышал нечто подобнее – когда в большом соборе Рима пел кастрат. Регент перестал играть и откинулся на спинку стула, лицо его выражало томление. Мать мальчика стояла, прижав руку ко рту, и слезы выступили у нее на глазах. Никто не произнес ни звука.

– Ну что же, я думаю, мы определили, что мальчик умеет петь, – констатировал настоятель.

Никто ему не ответил. Регент отошел от органа и смотрел на мальчика, который все еще шевелил пальцами, словно играл на невидимой свирели. Да, мальчик, несомненно, дурачок. А его мать – потаскушка. Но какой дар! Настоятель не впервые подивился таинственным путям Господним. Покачав головой, он обратился к женщине:

– Может быть, вам бы лучше представить его директору.

Мать мальчика, все еще не отнимавшая руку ото рта, кивнула; глаза ее были влажными от непролившихся слез.

– Погодите-ка минутку, – вмешался регент. – То, что мальчик умеет петь, не означает, что его смогут принять в школу.

– А почему бы и нет? – возразил настоятель, хотя он не хуже регента знал, что директора школы не интересует музыка.

Регент слегка запинался, подыскивая слова.

– Это бесплатная школа, не так ли? – сказал настоятель.

– Да, но…

– Ну и все. Ступайте за директором.

Роберт Ли открыл было рот, чтобы возразить, но потом передумал и поспешил из церкви. Настоятель смотрел на женщину с сыном. Мать поймала мальчика за руки и усадила рядом с собой. Они смотрели друг на друга, словно безмолвно беседуя. «Интересно, что подсказало ей привести сюда мальчика?» – подумал настоятель. Он откашлялся.

– Вы служите в одном из трактиров на Лонг Миллгейт, не так ли?

Женщина кивнула, не глядя на него.

– Там вы и живете?

– Да, сэр, – ответила женщина. – Но трактир закрыли пуритане.

Настоятелю показалось, что он понял. У этой женщины нет больше средств, чтобы содержать сына. Он слышал о том, что закрыли этот трактир, – еще один незаконный поступок этого пуританского проповедника, который так яростно возражает против музыки в церкви. Настоятель слегка скривил губы. Он сам был пламенным приверженцем музыки. Музыка – та точка, в которой пересекаются сферы Небес и земли, единственное из всего созданного человеком, что благодаря своей математической точности и красоте возвышает его до Небес. Но настоятель понимал, что, порекомендовав этого мальчика в школу, он спровоцирует и членов церковной коллегии, и пуритан. Он наклонился к женщине.

– Сколько лет вашему сыну, миссис?

– Почти тринадцать, – ответила женщина тихим голосом, который тоже звучал по-своему мелодично.

Настоятель хотел спросить, что у нее за акцент, но в эту минуту послышался голос директора школы.

– Я уже говорил, что школе не нужны новые ученики!

На лице Джорджа Стэрсейкера в оспинах было весьма воинственное выражение. При виде настоятеля он сдержался и только сердито нахмурился.

– Что тут происходит? – осведомился он.

– У нас есть для вас новый ученик, – ответил настоятель. – Который умеет петь, – добавил он.

Директор перевел злобный взгляд на открытое, ничего не выражавшее лицо Саймона и на одежду его матери.

– У нас нет мест, – возразил он.

Настоятель приподнял бровь.

– С каких это пор? – спросил он с сомнением в голосе.

– С тех пор, как стало туго с финансами, – вот с каких, – отрезал директор.

– Каждый учитель, – процитировал настоятель устав школы, – должен бесплатно, не делая различий, обучать каждого ребенка, поступившего в эту школу – без денег или прочего вознаграждения.

Директор метнул на настоятеля такой взгляд, что, казалось, ему хочется ударить последнего.

– Ни один ученик не платит за то, чтобы поступить в нашу школу, – сказал он. – С другой стороны, школа зависит от богатых благодетелей. Мы не можем принимать бедняков.

– Ангелы сыграют еще? – спросил мальчик шепотом, и настоятель пристально на него взглянул, но тут мать прижала к его губам палец.

– Директор может выбрать двух самых бедных учеников, чтобы они вели журнал и убирали школу, – заметил настоятель.

Директор проигнорировал его слова.

– Сколько лет мальчику? – осведомился он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ему будет тринадцать после Рождества, – ответила женщина.

– Тринадцать, – повторил директор. – А он умеет читать или писать? Может быть, он знает латынь? Нет? Превосходно. Мальчик тринадцати лет, который и так уже слишком большой, чтобы поступать в школу, не умеет ни читать, ни писать. И, по-видимому, без всяких средств к существованию. Великолепно!

– Если – если бы вы только услышали, как этот мальчик поет, – вмешался регент, но директор перебил его.

– От мальчика не требуется, чтобы он пел, – возразил он. – Вы не хуже меня знаете, что здесь не место для виртуозного пения.

– Вы хотите сказать, что собираетесь игнорировать школьную Хартию? – спросил настоятель.

Директор заговорил тихим голосом, обращаясь к настоятелю.

– Я хочу сказать, что мы ничего не приобретаем, принимая такого мальчика в школу, – независимо от того, умеет он петь или нет. Совсем ничего.

Настоятель ласково произнес:

– В этом вопросе последнее слово не за вами.

Директор побагровел от ярости.

– Как, теперь этим занимаетесь вы? – закричал он. – Может быть, вы возьмете на себя и остальные мои обязанности? Почему бы вам не отобрать у меня мантию – и мое жалованье? Почему бы не собрать всех сирот с улицы и не притащить их в школу? Для чего нам нужны работные дома, когда у нас есть грамматическая школа, да?

Настоятеля позабавила эта вспышка.

– Успокойтесь, – сказал он.

– Успокоиться? Когда мой авторитет подрывают вот таким образом? Члены церковной коллегии об этом узнают, – брызгая слюной, пообещал он.

– Члены коллегии не хуже вас умеют читать Хартию, – невозмутимо произнес настоятель. – Они знают круг ваших полномочий, если вам он неизвестен. И моих, – добавил он тоном, в котором прозвучала скрытая угроза: директору было известно, что настоятель может его уволить, если ему вздумается.

Директор кивнул, тяжело дыша. Он знал, что потерпел поражение. Он поднял руки, затем уронил их.

– Поступайте, как знаете, – сказал он и добавил: – Посмотрим, что на это скажут члены коллегии.

И директор вышел из церкви, а Роберт Ли поспешно последовал за ним.

Все это время мать мальчика просидела, обняв сына, как будто защищала его. Настоятель повернулся к ним.

– Как тебя зовут?

Мальчик смотрел на него широко открытыми глазами.

– Саймон, – ответила за него мать. – Саймон Пеплоу.

– Ну что же, Саймон Пеплоу, – сказал настоятель, – Как насчет того, чтобы начать ходить сюда в школу с утра понедельника?

Саймон потряс головой, не отрывая взгляда от настоятеля.

– Он придет сюда, – поспешно заверила мать. – Спасибо вам, сэр.

И, поймав руку настоятеля, она поцеловала кольцо на его пальце.

– Ну что же, тогда все, – сказал настоятель, слегка смутившись. – Вы можете идти.

И мать Саймона, быстро поднявшись со скамьи, повела сына из церкви.

8

Доктор Ди плохо спал, а когда проснулся, увидел на соседней подушке голову Келли.

– Ку-ку, – сказала голова.

Настоятель спрыгнул с кровати со сдавленным криком.

– Какой-то ты нервный, Джон, да? – заметил Дух.

– Уйди от меня! – закричал настоятель. – Убирайся из моей комнаты!

Под одеялом обозначилась фигура Келли, потом он вылез из постели полностью одетый.

– Почему ты меня преследуешь? – спросил настоятель.

– Я просто охраняю тебя, – ответил Дух. – Как говорится в молитве: «Да охраняют меня ангелы, когда я сплю».

«Не такие ангелы, как ты», – подумал настоятель.

– Ты прочел книгу, Джон? – поинтересовался Дух, приблизившись к письменному столу.

Настоятель поджал губы.

– Прочел, – ответил он и взорвался: – Она мерзкая – отвратительная!

– Она тебе не понравилась? – шутливо удивился Дух. – Я же принес ее специально для тебя.

Дух потянулся к книге, и она раскрылась сама.

– Это мерзость, – уже спокойнее повторил настоятель. – Самая неестественная, жестокая и кровавая книга.

– Сильно сказано, Джон!

Дух прижал грязный палец к странице и начал читать.

– Алоэ, серую амбру и стиракс смешать с кровью козы, крота и летучей мыши. Четыре ногтя из гроба казненного преступника… – Дух поднял глаза от книги. – Что тут тебе не нравится?

Настоятель сжал губы в тонкую линию, а потом сказал:

– Мне тут все не нравится, и я больше не буду ее читать.

– Рога козы, измельченные в порошок, – продолжал Дух, словно и не слышал слов Доктора Ди. – Голова черной кошки, пять дней питавшейся человеческим мясом…

– Я не буду это читать! – отчетливо повторил доктор Ди.

– Тогда мне придется читать ее тебе, – и Дух продолжил чтение: – Череп отцеубийцы…

Доктор Ди заткнул уши.

– Вон, вон, проклятый дух! – закричал он и к своему ужасу обнаружил, что голос Келли звучит у него в голове.

– Ну, не очень-то это вежливо, – заметил Дух.

Дыхание доктора Ди стало прерывистым. Он отнял руки от ушей.

– Послушай, – сказал он, – в этой книге говорится об убийстве – грязном, кровавом убийстве. Я не могу это сделать.

Черные глаза духа блеснули.

– Нет, можешь, Джон, – возразил он.

– Я не стану это делать, – заявил доктор Ди. – И ты не сможешь меня заставить. Это не для меня, – продолжал он уже мягче, и в голосе послышались умоляющие нотки. – Ты же это знаешь, Нед.

– Нет, вот как? – повторил призрак. – Вот так-то лучше. Да, ты не делал этого до сих пор.

– Нет, – сказал настоятель, поворачиваясь спиной.

Дух вздохнул.

– Послушай меня, Джон. Мы же говорим о сироте, по которому никто не будет скучать. Поверь мне, так будет лучше для некоторых бездомных мальчишек, которые спят под изгородью, посиневшие от холода, покрытые язвами и одетые в лохмотья, и никогда не знают, когда удастся поесть в следующий раз – да и вообще удастся ли. Разве это жизнь, а?

– Давай без экивоков, Нед, – сказал настоятель.

Дух рассмеялся.

– Узнаю тебя – опять эти твои хитрые слова. «Экивоки» – что это такое? Вот в чем ты был всегда силен, так это в словах. Но есть время для слов и время для дел, Джон. Я хочу получить обратно мою жизнь.

Доктору Ди показалось, что глаза Духа прожгли его насквозь. Повернувшись к нему, он тяжело вздохнул и безнадежным жестом поднял и опустил руки.

– Тогда возьми меня, – сказал он, кивая. – Возьми меня.

Призрак внезапно невероятно раздулся, казалось, заполнив всю комнату, и одежду его начал трепать сильный ветер, неизвестно откуда взявшийся.

– Ты мне не нужен! – загремел он. – Зачем мне нужен немощный дряхлый старик, которому почти восемьдесят лет? Разве ты не слышал, что я тебе говорил?

Доктор Ди упал на пол и приник к нему, весь дрожа. В конце концов все стихло.

– Вставай, Джон, – обратился к нему Дух своим обычным голосом. – Пока тут не образовалась целая лужа из твоих слюней.

Доктор Ди медленно поднялся, ухватившись за стол. Он вытер глаза, из которых обильно лились слезы. К великому его облегчению Дух уменьшился до своих обычных размеров. Он печально смотрел на доктора Ди.

– Нет никаких причин ссориться, – сказал он. – Надеюсь, я ясно выразился. Мне нужно молодое тело, взамен того, которое у меня преждевременно отобрали. К тому же здоровое. И забудь то, что я сказал о сиротах под изгородью. Мне не нужна шкура, покрытая язвами и оспинами. Нет. Этот сиротка должен быть хорошо упитанным и сильным, и с хорошими мозгами.

Доктор Ди сразу же вспомнил про Кита.

– Вот чего я хочу, – мечтательно произнес Дух. – Чтобы вернулось мое время. Я хочу дышать, Джон. Я хочу дышать.

Настоятель не ответил, и Дух продолжил:

– Как знать? Если все пройдет хорошо, мы можем попытаться сделать это и для тебя. Вдвоем мы понаделали бы таких дел – только ты и я, Джон. Ты только подумай, что бы мы могли познать – подумай, что бы мы могли сделать! Мы бы стали мудрыми, как Соломон – нет, мудрее! По сравнению с нами Соломон выглядел бы как деревенский дурачок!

– И утратили бы наши бессмертные души, – добавил настоятель.

Он ощутил безмерное изнеможение. Ему захотелось спать.

– Да они не были бы нам нужны, – ответил Дух. – Зачем нам души, если у нас будут тела? Много красивых тел – пухленьких и юных.

Доктор Ди так отчаянно устал, что голова у него клонилась. Казалось, каждый раз, как он встречается с духом Келли, у него понемногу убывают силы.

Дух искоса на него взглянул.

– Ты загнанный старый мул, не так ли? – сказал он, но доктору Ди не хватило сил даже для того, чтобы оскорбиться. – Я вижу, что выматываю тебя. А я этого не хочу – пока. Я тебя покину, ладно? Продолжай читать эту книгу. Да, – тут он внезапно оказался совсем рядом, – обязательно читай ее, Джон. Каждое слово, хорошо?

Доктор Ди с трудом кивнул.

– Вот и славно. Умница. – Доктору Ди показалось, что Дух ущипнул его за щеку. – Я вернусь, Джон, – пообещал он, и голос его становился все тише. – Не забудь это сделать, – и на последнем слове дух Неда Келли исчез.

Доктор Ди рухнул на постель. Ему нужно было выполнять свои обязанности, писать письма; сегодня был день, когда ему полагалось инспектировать школу. А еще он должен читать эту адскую книгу. Но единственное, чего ему хотелось, – это спать. Он даже не желал думать о том, что с ним происходит и что ему с этим делать. Он вытянулся на постели, прикрыл уголком одеяла дрожащее тело и закрыл глаза.

9

Настоятель подвинул мебель в комнате, освободив пространство в центре, и отогнул плетеный коврик, скрывавший большую пентаграмму, которую он сам нарисовал на полу. Она вся была исписана кабалистическими буквами, складывавшимися в имена сорока девяти ангелов – по семь на каждый из семи цветов спектра. По окружности располагался енохианский алфавит, написанный справа налево, а в самом центре были семь скрытых Имен Бога.

– Занимаемся весенней уборкой, не так ли? – прямо в ухо ему сказал Дух.

Не обращая на него внимания, доктор Ди трясущимися руками закрепил кадильницу так, чтобы она висела над самым центром пятиугольника, и наполнил ее ладаном.

– Понемногу приводишь все в порядок, Джон? Приятно такое видеть.

Доктор Ди остановился, потом взял пузырек со святой водой. У него слегка кружилась голова. Он весь день постился, исполненный решимости довести дело до конца.

– Что это ты задумал? – насторожился Дух.

Он появился в комнате за спиной доктора Ди, но тот был исполнен решимости не смотреть на него. Он собирался совершить ритуал очищения, экзорцизма, согласно всем тайным догмам, которые были ему ведомы, – христианским, египетским, иудейским, енохианским. Он избавится от этого духа, или демона, или кем он там был – даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни.

– Знаешь, это не сработает, – сказал Дух.

Доктор Ди повернулся на восток и брызнул святой водой. Он начал называть имена ангелов.

– Альмалиель, Альдариа, Белхазиель…

– Знаю, знаю, – вместе с ним произносил Дух – правда, он держался подальше от святой воды.

Доктор Ди повернулся на север, продолжая декламацию.

Дух вздохнул.

– Ну, и сколько это будет продолжаться? – спросил он. – Ты прочел книгу?

Доктор Ди закрыл глаза, стараясь сохранить под веками ощущение яркого света. Ему нужно держать в голове весь ритуал и работать не отвлекаясь, иначе ничего не выйдет. Он повернулся на запад, держа пузырек в руке. Дух подтолкнул его, и пузырек выскочил из рук, упал на пол и покатился, роняя капли драгоценной воды, но не разбился.

– Опля, – сказал Дух.

Доктор Ди пополз по полу к пузырьку, поднял его и снова встал.

– Джоблади, Джубладас, – читал он нараспев.

– Разве так поступают со старым другом? – укоризненно произнес Дух, оказавшись прямо перед ним.

Доктор Ди отвернулся. В комнате было невыносимо душно. Он чувствовал, что на лбу, под шапочкой, выступил пот, и над верхней губой тоже. Но, быть может, это признак того, что ритуал действует. Он вылил несколько капель святой воды на ладонь и перекрестился.

– Во имя Отца, – дрожащим голосом выговорил он, – и Сына и…

– Дяди Тома Кобл и и всех, – перебил его Дух и обхватил своими руками руки доктора Ди, сжимавшие пузырек.

– Ну же, Джон, отдай его мне.

Доктор Ди боролся с ним, по лицу его струился пот. Он забыл следующий этап ритуала.

– Убирайся! – закричал он, изо всех сил вцепившись в пузырек.

– Джон, Джон, – сказал Дух, которому эта борьба, по-видимому, не стоила ни малейших усилий. – Я не могу это сделать.

– Отпусти! – пронзительно завопил доктор Ди. – Отстань от меня! – и он из последних сил дернул пузырек.

В это время Дух его отпустил. Доктор Ди покачнулся, наступив на край своей мантии. Стеклянный пузырек пролетел через всю комнату и разбился. Доктор Ди с усилием встал на колени. Он не на шутку разгневался.

– Убирайся! – закричал он ужасным голосом, обретшим былую силу. – Я не желаю тебя видеть!

– Какой ты вспыльчивый! – укорил его Дух.

– Убирайся обратно в ад, откуда ты явился! Не докучай мне больше! Оставайся в могиле, и пусть тебя едят черви! Да будут вечными твои муки, и пусть все демоны ада вгрызаются в твои внутренности!

Стоя на коленях, настоятель почувствовал, как ему на плечи опустилась огромная тяжесть. Дух взобрался на него верхом и бешено раскачивался взад и вперед.

– Вот это да, Джон! – воскликнул он. – Наконец-то ты заговорил по-настоящему!

Доктор Ди издал громкий крик и повернулся кругом. Он нашарил на полу осколки стекла от разбитого пузырька. Из последних сил он швырнул осколки прямо в лицо Духу.

Раздался ужасный звук, словно пронзительно взвизгнуло множество демонов. Лицо Духа стало какого-то жуткого, непотребного желтого цвета, и запахло чем-то мерзким и вонючим. Доктор Ди упал на пол, задыхаясь. В ушах у него зажужжало, и на несколько благословенных минут он отключился.

Когда он открыл глаза, в комнате было пусто.

Настоятель медленно поднялся. Руки у него были в крови, а когда он вытер лицо, то обнаружил, что оно тоже окровавлено. Где же он поранился?

Дотащившись до кресла, доктор Ди прислонился лбом к прохладному дереву письменного стола. Ритуал сработал не полностью. Он оказался недостаточно сильным. Настоятель опасался, что Дух вернется.

В конце концов он осмелился обвести взглядом комнату. В ней царил беспорядок. Казалось, по ней пронесся смерч – но, по крайней мере, не было и следа страшного призрака. На какое-то время его удалось изгнать, правда, дорогой ценой – но это внушало надежду. Доктор потер лоб костяшками пальцев и попытался сосредоточиться. «Мирра!» – прошептал он. Он знал, что для ладана нужно больше мирры. Тогда он мог бы повторить ритуал и попытаться навсегда изгнать Духа. Ему нужно раздобыть еще мирры и свечей.

Доктор Ди нечасто выбирался из дому. Он хорошо знал, что люди в городе смотрят на него со страхом, подозрением или отвращением. Но аптекарь Джосая Фенвик сказал, что можно раздобыть мирру у тайного поставщика в Лондоне. Так что прямо сейчас ему необходимо покинуть свою комнату.

Когда он почувствовал, что силы вернулись к нему, доктор Ди поднялся и плеснул себе в лицо водой из таза, затем вытерся полотенцем. На лице еще осталось немного крови. Он надел плащ, потом большую шляпу поверх своей шапочки, чтобы тень от нее закрывала лицо, и открыл дверь, страстно надеясь, что никого не встретит на пути.

Он шел по коридору, и вслед ему доносились слова катехизиса, который нараспев читали мальчики:

– Справедливость требует, чтобы грех наказывался самым суровым наказанием…

Он отворил тяжелую входную дверь школы и шагнул в мир, наполненный крутящейся желтой дымкой, подступавшей прямо к стенам и окнам школы. Доктор Ди не заметил, что собирается туман: утро было ясным и влажным. Но теперь он, казалось, становился плотнее с каждой минутой – доктор Ди с трудом мог разглядеть церковь. Туман кружился вокруг него, забираясь в складки его плаща. И пахло как-то странно – похоже на серу.

Чепуха, сказал себе доктор Ди. Его просто потрясло случившееся. Он поплотнее запахнул плащ, и ему почудились шаги за спиной. Но когда он резко обернулся, никого не было.

На Маркет-Стед-лейн было как-то неестественно тихо. Куда все подевались? Был рабочий день, но улицы опустели, и из мастерских не доносились привычные звуки. Даже в кузнице было тихо.

Когда доктор Ди приблизился к свечной лавке, ему опять послышались тихие шаги за спиной. Оглянувшись через плечо, он на какое-то мгновение поверил, что увидел тень, похожую на большую собаку. Но когда он снова обернулся, то ничего не заметил.

Но вот она снова, эта тень, он видит ее краешком глаза: это большая черная собака. Ее глаза сверкнули, когда доктор Ди поспешил к дверям лавки. Наверно, это пес кузнеца, сказал он себе, толкнув дверь.

Каким облегчением было очутиться в теплой лавке, где пахло воском и салом! На прилавке горели две свечи, а за прилавком стоял продавец, старик с заячьей губой, который, кажется, задремал. Он не поднял глаза, когда доктор Ди приблизился к прилавку. Настоятель нервно огляделся и снова увидел тень собаки. Он откашлялся.

– Мне нужно шесть длинных свечей, – сказал он.

Старик, так и не взглянув на покупателя, зашаркал в заднюю комнату, громко кашляя, и принес свечи. Он завернул их в коричневую бумагу, и доктор Ди заметил бородавки и мозоли у него на руках.

– Сегодня очень тихо, – сказал настоятель, отсчитывая деньги, но старик ничего не ответил.

– Вы видите большую черную собаку? – спросил он, и старик кашлянул и сплюнул.

– Тут всегда собаки, – ответил он.

Это правда, подумал доктор Ди. На улицах города и в церковном дворе всегда бродили собаки. И сейчас одна из них просто следовала за ним, вот и все. Он взял свечи и сунул под плащ.

– Сегодня тихо, – сказал продавец свечей.

– Что? – переспросил доктор Ди.

– Тихо – на улицах.

– О, – выговорил доктор Ди. – Да.

Он замешкался, запахивая плащ, и повернулся к дверям. Ему было как-то боязно уходить из лавки.

– Он придет, – сказал продавец свечей.

Доктор Ди быстро повернулся.

– Что вы сказали? – переспросил он.

Продавец впервые за все время поднял глаза. Они были черные, как обсидиан.

– Сын Тьмы приходит, – сказал он.

У доктора Ди перехватило горло, а во рту пересохло, так что он не мог произнести ни слова. Он выскочил на улицу.

Аптека была в верхнем конце Маркет-Стед-лейн. Доктор Ди старался идти быстро и уже запыхался. Облачка пара из его рта исчезали в сгущавшемся тумане, и он слышал еще чье-то затрудненное дыхание, не совсем совпадавшее с его собственным. Большие лапы топали у него за спиной, но он не осмеливался оглянуться.

Окно лавки аптекаря было освещено лампами. Их свет играл в пузырьках с разноцветными жидкостями, в бутылках, наполненных таблетками, и в декоративных горшочках с целебными травами. Когда доктор Ди был маленьким мальчиком, он любил заглядывать в витрины аптеки. Толкнув дверь, он вошел в лавку.

Тут пахло сандаловым деревом и алоэ. Аптекарь, круглолицый, веселый человек, стирал пыль со своих полок. Он довольно жизнерадостно приветствовал доктора Ди.

– Единственная вещь в мире, в которой вы можете быть уверены, – это пыль, – пошутил он.

Учащенное биение сердца доктора Ди замедлилось.

– Да, действительно, – согласился он.

Аптекарь вытер руки о передник.

– Чем могу служить? – спросил он.

Доктор Ди почувствовал такое облегчение от нормальной беседы, что даже забыл на минуту, зачем пришел. Он оттаял от тепла и света и успокаивающих запахов.

– Мирра, – сказал он наконец. – Я пришел спросить, как обстоят дела с моим заказом. Вы ее получили?

– Да, действительно получил, – ответил аптекарь и наклонился, роясь под прилавком. – Я положил ее где-то здесь, – сказал он. – Сейчас на нее большой спрос, – продолжал он, не прекращая поиски. – Вы не возражаете, если я спрошу, для чего вы ее используете?

Обычно доктор Ди не отвечал на подобные вопросы, но сегодня был необычный день.

– Это… для церкви, – нашелся он.

– Ах, для церкви. – Теперь аптекарь опустился на колени. – Пепел к пеплу, прах к праху и так далее. Печаль, кровь, смерть. Ну, поскольку это не для нечестивой цели, – заключил он, поднимаясь с пакетом в руках.

Доктор Ди смотрел прямо в кромешную тьму глаз Эдварда Келли.

– Ты не торгуешься с демонами, не так ли, Джон? – сказал Келли.

Доктор Ди издал громкий вопль и выбежал из магазина с такой прытью, словно сбросил половину своих лет. Он бежал всю дорогу по Маркет-Стед-лейн, мимо ворот церкви и через рыночную площадь. Он слышал, как за ним мчится большой черный зверь. Он распахнул тяжелые двери школы, и они захлопнулись за ним с грохотом. Спотыкаясь, он поднялся по лестнице, открыл дверь своей комнаты и прислонился к ней, тяжело дыша. Ему не нужно было даже открывать глаза, чтобы узнать, что Келли здесь. Он облизнул губы раз, другой.