Текст книги "Краски. История макияжа"

Марлен Дитрих

В Золотой век Голливуда, в 1930-х годах, появилась новая порода звезд – их шик заключался не столько во внешности, сколько в манерах и поведении. Эта женщина нового типа была сильной, уверенной, элегантной и взрослой. Гламур, который она олицетворяла, имел мало общего с соблазнительными полураздетыми «пин-ап»-девицами 1950-х и их современными аналогами.

Одной из наиболее знаменитых звезд Голливуда тех лет была Марлен Дитрих, прославившаяся после роли в фильме The Blue Angel («Голубой ангел») 1930 года режиссера Джозефа фон Штернберга, хотя в Берлине она выступала еще в двадцатых.

Дитрих пришла в кино из мира театра, где сценический грим решал все, и прекрасно понимала и важность макияжа, и то, как заставить его работать в свою пользу. Ее часто цитируемая фраза – «Гламур – это то, что я продаю; это и есть мой товар». Она знала, насколько серьезное значение в создании идеального образа имеет освещение. Как говорит ее внук Питер, впервые она испытала всю силу грима во время выступлений в берлинских кабаре в двадцатые годы.

С конца восемнадцатого века театральное освещение прошло через огромные метаморфозы: от керосиновых ламп к газовым, затем – ослепляющий свет рамп (первый вариант прожекторов, который начали широко применять к 1860-м, хотя впервые использовали еще в 1837-м) и, наконец, электрические освещение.

Когда Дитрих начала сниматься в кино, она впервые оказалась под светом дуговых ламп, который был очень резок. Она заметила, что этот свет делает ее лицо плоским, и поняла, что ей придется снова воссоздать рельеф и контуры с помощью грима и изменить форму бровей, выщипав свои и нарисовав поверх новые. Даже став голливудской звездой и имея в своем распоряжении визажистов, она полностью контролировала свой макияж (в отличие от других звезд). Вместе с гримерами и производителями косметики – например, с Максом Фактором – она искала наилучшие средства и приемы макияжа – так же, как совместно с Трэвисом Бентоном, старшим художником по костюмам Paramount, разрабатывала сценические наряды.

Так что неудивительно, что именно секреты макияжа Дитрих так прижились в Голливуде. В 1930-м, когда она только приехала, один из династии великих визажистов, Эрн Вестмор, обратил внимание, что она применяет некоторые необычные приемы, и пришел в гримерную, чтобы подробнее о них расспросить. Как рассказывает младший брат Эрна, Фрэнк, Дитрих объяснила, что однажды, настраивая освещение для съемки, фон Штернберг вытащил крошечный флакон с серебряной краской и нарисовал вертикальную линию прямо по спинке ее носа, от переносицы до кончика. Затем повернул прожектор таким образом, чтобы свет падал прямо на эту линию. Это было настоящим чудом: нос Дитрих сразу стал казаться на треть у́же. Еще Дитрих показала Вестмору совершенно гениальный трюк для макияжа глаз: она достала блюдце из-под своей кофейной чашки, перевернула его, зажгла спичку и держала ее зажженной под блюдцем, пока та не погасла. Когда она перевернула блюдце обратно, на дне образовался слой угольно-черной сажи, в которую она добавила пару капель детского масла и перемешала все пальцами. Затем она нанесла эту смесь на верхние веки – начиная от линии роста ресниц, постепенно растушевывая дымчатый темный пигмент по веку до самой линии бровей. Самый плотный цвет был наложен у ресниц и постепенно истончался и бледнел, вплоть до полного исчезновения под бровью[120]120
  Westmore and Davidson, The Westmores of Hollywood, 69–70.


[Закрыть]. Все остальные актрисы в то время все еще густо красили глаза плотным черным. Невыразимо красивый эффект, который давал этот нежный и едва различимый оттенок, был настоящим открытием. Глаза мгновенно преображались, а масло, мягко отражая окружающий свет, создавало трехмерный объем, и лицо больше не казалось плоским.

Многие считают, что Дитрих сбривала брови, но это не так. В этом не было необходимости, ее собственные брови были тонкими от природы. Однако она действительно осветляла их и выщипывала, чтобы довести до нужного состояния и вида – иногда тонкой карандашной черты, иногда чуть толще. Еще она использовала накладные ресницы. Революционным был не только ее подход к макияжу – Дитрих опережала время во многих областях. Например, чтобы получить эффект мгновенного лифтинга, она туго заплетала волосы на висках. Надевая парик, она усиливала этот прием, обматывая голову тонкой сеткой, которую нашла в Париже и которая действовала наподобие утягивающего белья. А с возрастом, дабы скорректировать овал лица, как объясняет Питер, его бабушка вместо хирургического вмешательства обращалась к пластырям для подтяжки (таким же, какие существуют и сегодня).

Мэрилин Монро

Мэрилин Монро была настоящей секс-бомбой – но не от природы. По словам фотографа Милтона Грина, «никто не может проснуться утром, умыться, расчесаться, выйти на улицу и выглядеть как Мэрилин Монро. Ей [был известен] каждый трюк в ремесле красоты».

Подруга ее матери, которая позже стала опекуншей Монро, однажды сказала девочке, что, если ей слегка изменить нос и волосы, она могла бы быть похожа на Джин Харлоу[121]121
  Lois Banner, Marilyn: The Passion and the Paradox (London: Bloomsbury, 2012), 38.


[Закрыть]. Кажется, эти слова глубоко запали ей в душу, потому что первым шагом, который Норма Джин сделала, чтобы стать иконой красоты, стала именно смена цвета волос. В эксцентричной комедии Говарда Хоукса Monkey Business («Обезьяньи проделки», известна также как «Мартышкин труд»), вышедшей в 1952 году, мы видим ее уже платиновой блондинкой. Вторым этапом стала предположительно проведенная пластическая операция на носу и подбородке в 1950-м (слухи были подтверждены записями из кабинета голливудского пластического хирурга доктора Майкла Гурдина, которые были выставлены на аукцион и обнародованы в 2013 году). И третьим этапом стала встреча с ее художником по гриму, Алланом Снайдером по прозвищу «Уайти».

Снайдер был гримером на первых кинопробах Монро для киностудии «Двадцатый век Фокс» в 1946 году. Она потребовала, чтобы он сделал ей такой же макияж, какой она всегда делает при работе моделью. Он предупредил ее, что для пленки это не подойдет, однако согласился. Само собой, когда она появилась на съемочной площадке, директор по кастингу отчитал Снайдера – и это повергло актрису в панику. Тогда Снайдер выполнил макияж заново, успокоив Мерилин и навсегда завоевав ее доверие[122]122
  Там же, 118–19.


[Закрыть]. Их отношения были невероятно близкими. Он помогал ей справиться со страхом сцены, о котором так много сказано. Он оставался ее личным визажистом до конца ее дней. Он гримировал ее и на похоронах (по ее же просьбе) и был одним из несших ее гроб. И Монро, и Снайдер понимали, что самое важное в Голливуде – выглядеть молодо. У звезд, особенно женщин, срок годности был недолог. Весь использовавшийся Снайдером грим создавал иллюзию крепкого здоровья и работал на то, чтобы Монро буквально светилась, когда бы на нее ни была направлена камера. Коралловые румяна, многочисленные слои глянцевой помады, накладные ресницы, тон с эффектом влажной кожи – все это полностью соответствовало фантазиям послевоенного поколения о женственности, на представление об «американской мечте». Здоровье, естественность и тщательно дозированное эротическое удовольствие благодаря большому экрану кинотеатров теперь были доступны всем. И именно они были двигателем продаж.

После того как Монро и Снайдер нашли тот самый образ – готовясь к съемкам фильма Niagara («Ниагара»), нуар-триллера 1953 года, – вопрос был решен. У этого образа было несколько вариаций. Более «естественная» версия – для личных встреч и неофициальных пиар-снимков. Киноверсия, которую приходилось адаптировать под конкретную героиню. И, наконец, полномасштабный вариант, Монро во всеоружии. Этот шикарный самоуверенный образ имел отношение скорее к рекламе киноиндустрии (вспомните промокадры к «Ниагаре» с Монро в золотом плиссированном платье – идеально выверены контур, свет, наведен глянец) и очень отличался от ее образа в свободное время. Известно, что Монро маниакально защищала и увлажняла свою сухую кожу. Рассказывают, что под тональный крем она всегда наносила слой вазелина или другого плотного увлажняющего крема. Это, скорее всего, тоже помогало придать то самое красивое свечение в студийном освещении, а в качестве дополнительного побочного эффекта еще и способствовало эффекту легчайшего мягкого «расфокуса».

Сияющая, слегка влажная кожа была ключевым компонентом образа Мэрилин Монро. Она всегда выглядела чистой, свежей и никогда не злоупотребляла пудрой, зная, что это может здорово состарить. Слегка сонные, с тяжелыми веками глаза – в духе Греты Гарбо, и обязательно – накладные ресницы. Она разделяла полоску ресниц на две половины и закрепляла их ближе к внешнему уголку верхнего века, чтобы визуально удлинить глаза и подчеркнуть томность взгляда. И иногда добавляла коричневый карандаш по нижнему веку – так, чтобы казалось, что это тень, отбрасываемая ее тяжелыми шикарными ресницами.

Вот слова самого Снайдера:

«Я могу прямо сейчас, сидя здесь, все повторить, хоть с закрытыми глазами. Нанести основу везде, тонким слоем. Наш рецепт, который идеально совпадал с ее собственным цветом кожи, – смешать кварту (0,94 литра. – Прим. пер.) основы Max Factor с эффектом загара, половину чашки краски цвета слоновой кости и пипетку «белой, для клоунов». Высветлить область под глазами. Растянуть высветленный участок наружу через скулы, для расширения этой области лица. Высветлить подбородок. Тени для век тоже тонированные, и их тоже надо было растушевать и протянуть до линии роста волос. Потом поверх – карандаш. Я четко очерчивал ее глаза карандашом, но поднимал линию – скажем, почти на три шестнадцатых дюйма (около 5 мм. – Прим. пер.) – прямо над зрачком, и оттуда уводил кончик вверх. От этой же точки до внешнего края века мы приклеивали ресницы. А нижнее веко затемнялось карандашом, чтобы глаза выделялись на лице полно и отчетливо. Кончики ее бровей вытягивались, насколько возможно, в стороны, чтобы лоб казался шире. Так что я создавал изгиб чуть со смещением от центра ее глаз и потом вел их вниз, чтобы получилась красивая форма. Дальше уводить уже нельзя было, выглядело бы фальшиво. Затемнением скашивал кость под скулой. Просто проводил короткую линию, тени чуть потемнее, это помогало. Помады мы использовали разных цветов. Адским испытанием стало введение «Синемаскопа» – абсолютно все красные на пленке выходили кирпичными. Пришлось перейти на светло-розовый».

Лорен Хаттон

Фотограф – Ирвин Пенн, © Condé Nast. Vogue, июнь 1968.

Одна из первых моделей 1960-х, а позднее и актриса, Лорен Хаттон была известна (и остается известной до сих пор) своей улыбкой со щелкой между зубами, загорелой кожей и стилем авантюрной девчонки-сорванца. Она сыграла большую роль не только в изменении взглядов общества на то, как должна выглядеть женщина, но и в изменении отношения модной и косметической индустрии к моделям. С ее появлением представителям этой индустрии пришлось пересмотреть свою точку зрения и на заработки моделей, и на предельный возраст, после которого вас списывают навсегда.

Она родилась в 1943-м в Чарльстоне, в штате Южная Каролина, под именем Мэри Лоренс Хаттон, а выросла в сельской местности во Флориде с матерью и отчимом (ее отец умер, когда ей было 12 лет). После выпуска из Университета Южной Флориды она хотела стать художницей, но вместо этого уехала в Нью-Йорк[123]123
  Dennis Hopper, “The Society of Models: Conversations with Lauren Hutton, Christy Turlington, Kate Moss and Naomi Campbell.” Grand Street, выпуск № 50, осень 1994 г., 136.


[Закрыть]. По объявлению в газете нашла свою первую работу моделью – для Dior, – с которой отлично справлялась, но скоро оставила это занятие, поняв, насколько оплата в пятьдесят долларов в неделю ничтожна в пересчете на часовую ставку.

Диана Вриланд, на тот момент уже редактор Vogue, оказала огромное влияние на взлет карьеры Хаттон. По слухам, при их первой же встрече она сказала Лорен: «Ты! У тебя потрясающая харизма». Сама Хаттон комментирует: «В то время, когда [Диана] меня заметила, мода оставалась погрязшей глубоко в пятидесятых. Хотя на календаре и был 64-й, Америка напоминала сериал Mad Men («Безумцы». – Прим. пер.)». Сама Хаттон при этом разительно отличалась от стиля «Безумцев» – она одевалась в «джинсы, футболку и кроссовки». В 1966-м Вриланд организовала съемку молодой Хаттон фотографом Ричардом Аведоном, в результате которой родился знаменитый кадр, запечатлевший ее в прыжке (идея пришла им в голову, когда она показывала Аведону, как в детстве по кочкам перепрыгивала через болото)[124]124
  Derek Blasberg, “Lauren Hutton: The Wild One,” Harper’s Bazaar, 13 января 2011 г., http://www.harpersbazaar.com/celebrity/news/lauren-hutton-interview-0211


[Закрыть].

Когда Хаттон начала работать моделью, ее прической иногда занимались парикмахеры. Но макияж она всегда делала самостоятельно (визажисты на съемках еще не были принятым в индустрии стандартом) – даже для фотосессий для обложки Vogue, где она появлялась рекордные 27 раз[125]125
  Jenna Lyons, “The Inconoclast: Lauren Hutton,” Interview, http://www.interviewmagazine.com/culture/lauren-hutton


[Закрыть]. Сначала она пыталась замаскировать щелку между передними зубами – использовала для этого пасту из арсенала гримеров похоронных бюро и накладку, которая постоянно слетала[126]126
  Blasberg, “Lauren Hutton.”


[Закрыть]. Но потом поняла, что именно эти зубы и отличают ее от остальных. Загоревшая Хаттон с веснушками, которые никто и не думал прятать под тональным кремом, была воплощением красоты 1970-х. Ее естественный образ обычной американской девчонки отражал тенденции времени – тогда в фаворе была натуральная и органическая косметика. Косметические компании старались отвечать на интерес потребителей, которые искали средства, максимально близкие к природе – и по составу, и по простоте упаковки в стиле хиппи. Считается, что Хаттон в одиночку удалось перевернуть отношение к оплате работы моделей – она сама стала одной из самых высокооплачиваемых манекенщиц и образцом для подражания своего поколения. В 1973-м она – по собственной инициативе – заключила контракт с Revlon на огромную сумму. После этого агентства начали приглашать моделей только на полный день, а не с почасовой оплатой, и ставки резко взлетели[127]127
  Lyons, “The Iconoclast.”


[Закрыть]. Хаттон впоследствии говорила, что ее на это воодушевила система оплаты труда профессиональных спортсменов[128]128
  Blasberg, “Lauren Hutton.”


[Закрыть].

В конце 1980-х, в возрасте сорока шести лет, Хаттон снова вернулась – на этот раз не из-за денег, а чтобы «заполнить брешь» и доказать, что женщина может быть моделью, даже если ей уже давно не 18. Обилие молоденьких лиц и отсутствие лиц взрослых казалось ей несправедливым и странным. Тогда же она обратила внимание, что макияж, изначально предназначенный для молодой кожи, в руках визажистов, у которых не было опыта работы с женщинами постарше, превращал этих женщин в нечто странное – выглядели они, как выразилась она сама, «жуткими размалеванными фифами»[129]129
  Alex Simon, “Lauren Hutton: No Nip/Tuck Required,” Venice, ноябрь 2007 г., http://thehollywoodinterview.blogspot.com/2008/02/lauren-hutton-hollywood-interview.html


[Закрыть].

Посмотрев на это, Хаттон занялась собственной линией макияжа. И запустила ее в 2002 году, потратив на разработку тринадцать лет и собрав воедино все свои знания, полученные от гениальных визажистов, с которыми ей приходилось работать. Все средства были просты в использовании и действительно украшали взрослых женщин.

Теперь Хаттон за семьдесят, но она продолжает работать моделью и вдохновлять очередное поколение своим бесстрашием.

Урок истории в косметичке
От народных средств до всемирно известных брендов

За последнее столетие косметика из категории «товары для привилегированных слоев общества» перешла в категорию «товары для широких масс». Женская эмансипация, промышленная и сексуальная революции кардинально изменили содержимое наших косметичек.

Обязательные предметы в каждой косметичке – тушь, помада, румяна, лак для ногтей. Мы настолько к ним привыкли, что уверены: они были всегда. Но на самом деле большинство из них появилось на свет сравнительно недавно.

За последние сто пятьдесят лет доморощенные «продукты красоты» – все эти созданные вручную пигменты и сомнительные (а часто откровенно опасные) зелья, о которых мы говорили, – прошли огромный путь, постепенно превратились в знакомые нам тюбики, флакончики и баночки и обзавелись звучными именами, которые у всех на слуху – помада Rouge de Chanel, румяна-«пуговицы» Bourjois, тушь для ресниц Maybelline.

В середине XX века косметика из категории «товары для привилегированных слоев общества» перешла в категорию «товары для широких масс». Но как произошла эта метаморфоза? Как индустрия красоты превратилась в постоянно растущий и генерирующий новые идеи механизм?

Становление промышленного производства косметики с целью получения прибыли началось в XVIII веке на территории тогдашней законодательницы мод, Франции. Именно косметика была самым демократичным из предметов роскоши, и именно ее создание (в отличие, скажем, от пошива шелкового платья) можно было удешевить.

Первая тушь для ресниц массового производства в жанре «плюнуть и растереть»: бруски твердого пигмента Lash-Brow-Ine марки Maybelline и Water Cosmetique марки Rimmel (1917 год).

Например, выпустить пудру или румяна в более скромной упаковке, чтобы их могли позволить себе не только представители высших и средних сословий. Мораг Мартин в своей книге Selling Beauty («Продавая красоту») подчеркивает, что именно в тот момент, когда косметика стала широко доступной, с нее наконец сняли обвинения в «безнравственности» и «лживости». И она в конце концов была принята обществом.

Конечно, это произошло не вдруг. Но уже в середине XVIII века медики стали проводить клинические исследования, писать научные труды, посвященные опасности одних ингредиентов и безопасности других, и патентовать новые средства, защищающие кожу, а не причиняющие ей вред. После Французской революции накрашенное лицо стало ассоциироваться со старыми порядками, и макияж вновь на какое-то время оказался в изгнании. Но, невзирая на это, изыскания энтузиастов-производителей и ученых мужей в этой области продолжались. И не зря: стремление женщин совершенствоваться никуда не делось. Просто текущий момент требовал более скромного и незаметного использования косметики. И явно других маркетинговых шагов.

Именно тогда косметическая реклама овладела языком науки. При продвижении средств стали употребляться такие понятия, как «полезные для здоровья», «натуральные», «гигиеничные». Любая красотка, купившая «полезную», «натуральную» помаду, могла чувствовать себя респектабельной дамой, которая следит за гигиеной.

Но не только это разделило косметическую индустрию на «до» и «после» Французской революции. В эпоху «до» пудрой и румянами пользовались все представители высших сословий, вне зависимости от пола. Мужчины – в той же степени, что и женщины. «После» мужской макияж не сумел вернуться на прежние позиции. Целевая аудитория стала менее обширной, но более однородной. И производители помады и румян направили свои маркетинговые усилия исключительно на женский пол.

Так обстояли дела во Франции. Что касается других европейских стран и США, там к началу XIX века косметика все еще была почти самодельной и продавалась из-под полы. Но Париж диктовал моду, и по мере того, как обычные парижанки, представительницы среднего класса, проникались необходимостью пользоваться «полезными для здоровья» тюбиками и баночками, их современницы волей-неволей втягивались в этот процесс.

Не меньшую роль в развитии массового производства косметики сыграл технический прогресс. Промышленная революция до неузнаваемости изменила стиль жизни среднего класса. У людей, кажется, впервые за всю историю цивилизации оказались удовлетворены все базовые материальные нужды. Это касалось и городских, и сельских жителей. Добавьте сюда распространение грамотности, увеличение числа образованных людей, рождение средств массовой информации – и мы получим общество, готовое к тому, чтобы потреблять косметику наравне с продуктами питания.

Наконец, Первая и Вторая мировые войны погребли под собой не только обломки старых империй, но и многие гендерные и классовые ограничения. А два великих события XX века – обретение женщинами права голоса и появление (в 1960 году в США и в 1961-м в Великобритании) противозачаточных таблеток – окончательно закрепили перемены.

Благодаря стечению всех этих обстоятельств, женщины получили такую финансовую, политическую и сексуальную независимость, какой не имели никогда прежде. А в экономике появилась новая отрасль индустрии – индустрия красоты.

Утонченная, гламурная и… всемирная.

ПЕРВЫЕ MUST-HAVE

Термин make-up («мейк-ап», «макияж». – Прим. пер.) относительно молод. Происходит он от making up, театрального термина, обозначающего процесс нанесения грима. Говорят, что в широкие массы слово make-up запустил Макс Фактор, выпустивший в 1920 году первую коллекцию декоративной косметики.

ТУШЬ ДЛЯ РЕСНИЦ

Название компании Maybelline происходит от имени сестры основателя – Мэйбл. Знаменитая тушь Maybelline появилась после того, как он однажды увидел сестру наносящей на ресницы смесь вазелина и жженой пробки.

Для многих женщин именно тушь для ресниц – тот самый предмет, без которого обойтись невозможно. В своем нынешнем виде тушь относительно недавнее изобретение. Но, по сути, она недалеко ушла от кайала, который использовали с незапамятных времен.

Ламповая копоть (ее получали, удерживая горящую спичку под перевернутым блюдцем), угольная пыль, жженая пробка, зола, сок ягод бузины – вот неполный список того, чем на протяжении истории пользовались женщины, пытаясь придать ресницам черный цвет. Промышленным же производством туши, какой мы знаем ее сегодня, мы обязаны одной из культовых британских косметических марок, Rimmel, которую основал француз Гиацинт-Марс Риммель. Риммель – прославленный парфюмер, прошедший обучение у самого Пьера-Франсуа Любена, личного «носа» императрицы Жозефины, – в 1834 году с женой и несовершеннолетним сыном Юджином уехал из Парижа, чтобы открыть свое дело на престижной лондонской улице Альбемарль-стрит.

На этой хрестоматийной фотографии Мана Рэя отчетливо видно, как в 1930-е годы выглядели накрашенные тушью ресницы.

Очень скоро его лавка стала местом паломничества столичных дам, находящихся в вечном поиске самых роскошных ароматов и самых новомодных ритуалов по уходу за кожей.

В 1842 году семейное дело перешло в руки Юджина. И он не просто приумножил отцовский капитал, но и воплотил в жизнь его мечты. Именно Юджин придумал продавать товары по почте и разработал для этого каталоги, с помощью которых заказывать средства стало гораздо удобнее; он наладил выпуск ароматизированных вееров, которыми дамы обмахивались в опере; наконец, для Всемирной промышленной выставки 1851 года под его руководством был создан величественный фонтан из духов. Все это Юджин Риммель сделал, когда ему еще не было тридцати.

Но своим местом на Аллее славы индустрии красоты Юджин Риммель обязан Superfi n – изобретенной им в 1860 году первой нетоксичной туши для ресниц. Как мы знаем, женщины в течение многих столетий пользовались самыми разными мазями, чтобы сделать ресницы темнее. Но созданная Риммелем смесь угольной пыли и вазелина, упакованная в коробку, которую можно было носить с собой, стала настоящей сенсацией. Да, эта смесь могла вытечь, и да, она могла перепачкать все вокруг – но ее популярность распространилась по Европе со скоростью пожара в ветреный день. Имя «риммель» – rimmel или rimel – стало нарицательным. В нескольких языках оно и по сей день обозначает «тушь для ресниц».

А Юджин Риммель продолжил работу над своим изобретением, корректируя и улучшая Superfi n. В конце концов он выпустил Water Cosmetique. Собственно, средство было создано гораздо раньше – как краситель, в театральных кругах известный как «маскаро» (mascaro), который особенно ценили исполнители характерных ролей и усатые актеры. «Маскаро» представлял собой смесь мыла и твердого пигмента в виде бруска. Его надлежало развести водой и нанести кистью на усы и бороду, чтобы усилить их цвет и скрыть седину. Этот состав был доработан – и в 1917 году выпущен в виде одной из первых твердых тушей, предназначенных для ресниц и бровей.

В 1960-х появилась тушь с новым составом и новыми аппликаторами. Ее наносили максимально густо, в несколько слоев. В сочетании с накладными ресницами это создавало драматический эффект, и глаза буквально затмевали остальные черты лица. Слева: Мариса Беренсон, справа: Верушка.

Примерно в то же время, в 1917 году, по другую сторону океана, нью-йоркский химик Т. Л. Уильямс (основатель Maybelline) запустил в продажу твердую тушь под названием Lash-Brow-Ine, описывая ее как «первое современное косметическое средство, выпущенное для ежедневного применения»[130]130
  Teresa Riordan, Inventing Beauty: A History of the Innovations That Have Made Us Beautiful (New York: Broadway Books, 2004), 17.


[Закрыть].

Легенда гласит, что на создание туши Уильямса подвигла его сестра Мэйбл (ее же имя легло в основу названия компании – Maybell Laboratories, позднее – Maybelline). Идея пришла ему в голову, когда он увидел, как она, пытаясь сделать ресницы черными, наносит на них смесь вазелина со жженой пробкой. Это был известный трюк, который Мэйбл, скорее всего, вычитала в одном из журналов, посвященных звездам кино. Еще говорят, что именно изобретение брата помогло Мэйбл вернуть расположение бывшего ухажера. Правда это или нет, трудно сказать, но история занятная.

Поначалу Lash-Brow-Ine можно было заказать исключительно почтой (реклама размещалась в журналах). Но благодаря колоссальному спросу ее взяли на реализацию американские аптеки, а 1932 году упаковку этой туши можно было купить в любом магазинчике США. Стоила она 10 центов.

Конечно, профессиональная версия туши была придумана гораздо раньше. Актрисы и актеры немого кино пользовались ею в обязательном порядке. Признанным лидером и тут был голливудский визажист Макс Фактор: именно он создал Cosmetic, воскообразное вещество, которое хранилось в трубочках, завернутых в фольгу. Следовало отрезать кусочек от трубочки, нагреть над пламенем – и нанести на ресницы, после чего они становились очень черными, но, увы, тяжеловесными. К тому же «тушь» ложилась комочками. В кадре комочки были не видны, и все выглядело отлично. Но для реальной жизни она явно не подходила и в широкую продажу по этой причине не поступила.

Вышедшая в 1958 г. Mascara-Matic Helena Rubinstein была первой тушью в круглом тюбике

За первой «обычной» тушью для обычных покупательниц последовала цветная и водостойкая твердая тушь, – правда, не сразу. Прорыв случился только в 1958-м, когда Елена Рубинштейн выпустила Mascara-Matic – цилиндр размером с самопишущую ручку с тонким металлическим стержнем («щеточка» на его конце была просто высверленными в металле канавками). Чтобы извлечь черную жидкую краску, стержень следовало вставить в цилиндр. Это средство быстро вытеснило тушь фасона «плюнуть и растереть»: пользоваться им было в разы удобнее. Любопытный факт: в 1939 году аналогичная конструкция была запатентована неким Фрэнком Л. Энгелем из Чикаго, но в производство так и не поступила – возможно, из-за того, что перед началом Второй мировой войны вложение в косметические новшества было далеко не первым номером в списке важнейших нужд. Случайность это или нет, но тушь Елены Рубинштейн вышла ровно тогда, когда истек срок патента Энгеля – к несчастью для него. После выхода Mascara-Matic все внимание индустрии сконцентрировалось на разработках новых вариантов туши. И скоро появилась щеточка принципиально нового типа – со щетинками из нейлоновых волокон, расположенных по спирали. Она была встречена очень хорошо и осталась надолго. А самыми продаваемыми во всем мире стали водостойкая Ultra Lash производства Maybelline, вышедшая в 1960 году, и Great Lash той же марки, выпущенная в 1971-м.

После относительного затишья на этом фронте в 1980-х и 1990-х в середине 2000-х тушь вышла на новый виток своего развития. Немецкая компания Geka разработала и запатентовала технологию под названием Moltrusion. Щеточка, созданная по этой технологии, представляла собой жесткий пластмассовый перфорированный стержень со множеством микроскопических отверстий, заполненный другим типом пластмассы. Гибкие щетинки из этой пластмассы были идеальны для прочесывания ресниц и одновременно покрывали их ровным слоем «массы» (техническое название для черного вещества). Geka заключила соглашение с концерном Procter & Gamble, и в 2005-м первая тушь с такой щеточкой вышла под марками Cover Girl и Max Factor.

«Русские сезоны», балетная труппа Сергея Дягилева, которая произвела фурор в Европе, славилась не только своими революционными спектаклями, но и революционными костюмами к ним, выполненными модными дизайнерами, а также потрясающим гримом актеров. В частности – макияжем глаз. Среди зрителей, которые рукоплескали танцовщикам, было немало представителей индустрии красоты.

Мне довелось поработать с разными марками, и могу вам сказать, что усилия, которые сегодня вкладываются в разработку действительно хорошей туши для ресниц, просто невероятны. Попытки изобрести нечто новое и гениальное продолжаются каждый день, а конкуренция на этом поле крайне жесткая. Но дело того стоит: тушь для ресниц – товар, продаваемый в огромных количествах. Этим средством пользуется подавляющее большинство женщин, и к тому же оно требует регулярной замены (в отличие от сухих румян, например, которые могут храниться годами). Раньше марки, стремясь увеличить продажи, не скупились на самые невероятные рекламные обещания – то сулили увеличение объема ресниц в четыре раза, то грозились удлинить их вдвое. Только сравнительно недавно эти обещания стали строго контролироваться. В 2007 году в британский Комитет рекламных стандартов поступило такое количество жалоб, связанных с двумя конкретными рекламными кампаниями, которые изображали знаменитостей с ну очень длинными ресницами, что было решено: производители, рекламирующие тушь и прибегающие к помощи «фотошопа» или накладных ресниц, обязаны сопровождать фото соответствующей ремаркой. Последние десятилетия ознаменовались появлением изогнутых, двусторонних, нагревающихся, колеблющихся, вибрирующих и вращающихся конструкций. Не говоря уже о других щеточках крайне странных форм и об изобретении технологии трубчатых микроволокон. На рынок постоянно выходят новые типы, вариации и разновидности туши для ресниц. В среднестатистическом отделе крупного универмага ежегодно появляется около семидесяти новых наименований этого продукта.

ТЕНИ ДЛЯ ВЕК

Мы привыкли, что в палитры профессиональных визажистов входит невероятное множество оттенков, с помощью которых можно создать массу разнообразных объемных эффектов. А ведь на самом деле это относительно недавний подход, принятый на вооружение только в 1970-е.

Мы уже изучили происхождение кайала и подводки для глаз. Они никогда не теряли популярности. Но такой необходимый сегодня продукт, как тени, – все эти «двушки», «тройки», «четверки» и целые палетки, – обосновались в наших косметичках относительно недавно.

Древние римляне для окраски век применяли золу и шафран, а египтяне – малахит, который давал красивый переливающийся зеленый. Однако эта традиция тогда не нашла широкого применения, и цветные тени вышли из моды практически на две тысячи лет.