Текст книги "Дочери Ганга"

Дом Блэйдов располагался на окраине поселка. Стоявшая на крыльце Ратна с Айроном на руках выглядела взволнованной. На ней было парадное сари в переливах коралловых и розоватых оттенков, звенящие браслеты и серьги. Она гладко причесала волосы, смазав их маслом, и украсила черную косу белым жасмином.

Миссис Блэйд не нашла ничего привлекательного во внешности этой похожей на цыганку девушки с ее излишне ярким нарядом, крупными и блестящими украшениями. И это ее невестка! С этой женщиной ее сын делит и до конца своей жизни намерен делить кров и постель!

В голову Патриции немедленно пришла мысль, которая только и могла прийти в такой ситуации: Джейсона околдовали и приворожили.

– Вы обвенчались, как и полагается? – запоздало и не без особой надежды поинтересовалась она.

– Конечно. И зарегистрировались в мэрии.

Патриция обреченно вздохнула.

Джейсон взял у Ратны ребенка, и молодая женщина по обычаю припала к ногам свекрови. Не зная, как реагировать, мать Джейсона едва не отскочила в сторону и не оттолкнула девушку. Поднявшись, Ратна сложила руки в приветственном жесте и произнесла несколько слов сначала на хинди, а потом – очень старательно – на английском. Должно быть, она их долго учила, но от волнения все-таки многое перепутала.

Патриция поморщилась. Какое ужасное произношение, какой убогий словарный запас! О чем ее сын может говорить с этой женщиной!

Она перевела взгляд на внука. Патриция ожидала увидеть младенца, но этому мальчику было больше года, и тогда она поняла, что Джейсон жил с индианкой задолго до свадьбы. Возможно, он пытался оборвать эту связь, вступив в брак с белой девушкой, но не сумел. Его всегда отличало обостренное чувство долга, чем так любят пользоваться бесчестные люди.

Ребенок был здоровым, крупным и сильным, но не походил ни на кого из их английской родни. Смуглая кожа, большие темные глаза, отливающие синевой волосы. Индианка все испортила своей черной кровью!

Пересилив себя, Патриция пожала ручонку Айрона и поспешно прошла в дом вслед за Джейсоном. К счастью, он дал матери передышку, предложив привести себя в порядок. Вода была теплой, полотенца – чистыми, а все остальное миссис Блэйд привезла из Англии.

Когда она появилась в комнате, Ратна закончила накрывать на стол. Они с Джейсоном привыкли сидеть на полу, но его матери такой обычай наверняка показался бы диким.

По совету мужа Ратна не стала заменять тарелки банановыми листьями, а вот про ложки и вилки не подумали ни он, ни она. На вопрос матери о столовых приборах Джейсон смущенно ответил:

– Вообще-то, мы берем пищу руками.

Есть руками?! Патриция остолбенела. Это считалось верхом невоспитанности, и она тут же приписала столь невообразимые привычки влиянию Ратны, не знавшей ни вилки, ни ложки.

– Таковы обычаи этой страны, и я…

– Но ты не индиец! И твой сын тоже! Или ты хочешь, чтобы он был индийцем?!

Миссис Блэйд сделала движение, чтобы встать из-за стола, но умоляющий взгляд Джейсона вернул ее на место.

Ратна не садилась с ними. Она подавала еду и следила за малейшим движением свекрови и мужа. Когда Джейсон сказал, чтобы она присоединялась к ним, молодая женщина так мотнула головой, что черная коса взвилась, описав полукруг.

– В индийских домах гости приравниваются к священным особам, – сказал Джейсон.

Миссис Блэйд почти ничего не ела. Пища, приготовленная руками невестки, не внушала ей доверия. А ведь Ратна провозилась все утро: сделала и шарики расгулла, упругие, пористые, полные прохладного и сладкого сиропа, и сандеш – плотные творожные квадратики, покрытые сахарной глазурью.

После неудавшегося обеда миссис Блэйд пожелала отдохнуть. Расстроенная Ратна убирала со стола.

– Моя мать привыкнет, – неловко произнес Джейсон. – Просто она сильно утомилась с дороги.

– Мы с Айроном чужие для нее. Я прочитала это в ее глазах.

Ратна выросла без матери, а теперь ее отвергала и мать мужа. Молодая женщина со страхом думала о том, как останется вдвоем со свекровью, когда Джейсон уйдет на службу.

В тот день миссис Блэйд больше так и не вышла из отведенной ей комнаты, объяснив это усталостью. Возможно, это было правдой, хотя Ратна подозревала, что свекровь просто не хочет ее видеть. Она не решалась задать мужу терзавший ее вопрос: вернется ли миссис Блэйд в Лондон или навсегда останется с ними?

Наступил вечер, потом пришла ночь. Надежде, что темнота подарит благословенную прохладу, было не суждено оправдаться. Однако мрак милосердно скрыл похождения и полеты ночных обитателей дома: ящериц, жуков, москитов. От последних защищали сетки, но насекомые все же давали знать о себе беспрестанным гудением.

– Не переживай, – сказал Ратне Джейсон, когда они улеглись спать. – Приготовь на завтрак что-нибудь очень простое. Подай паратхи, чай или молоко, только не добавляй в паратхи специй, а в молоко не клади сахар.

«Разве дело в еде»? – хотела произнести Ратна, но промолчала. Она знала, что не должна жаловаться. Улаживать отношения между двумя женщинами – не мужское дело.

Она чувствовала, что Джейсон тоже огорчен. Ратна знала его достаточно хорошо, а потому замечала, как омрачается его лицо, темнеет взор, и понимала, что означает каждый непроизвольный жест или что таит в себе затянувшееся молчание.

И все же она не могла не задать мужу очень важный, с ее точки зрения, вопрос:

– А твоя мама знает, что я была замужем за индийцем и что кроме Айрона у меня есть дочь?

– Прости, но я не смог ей сказать. Ей без того пришлось узнать слишком много такого, к чему она не была готова. И потом… это неважно. Теперь ты моя жена, а про Анилу я уже говорил: мы сможем взять ее к себе, когда ты только захочешь.

Последние слова немного успокоили Ратну. Джейсон почувствовал, как ослабло напряжение в ее теле, ощутил ласковое прикосновение ее руки к своей щеке. За это он и ценил Ратну: она умела говорить на безмолвном языке, недоступном чопорным англичанкам. Она была чуткой к любому проявлению внимания и любви.

Едва узенькая полоска неба налилась шафраном, Ратна поднялась с постели. Приготовить чай и лепешки было привычным и нехитрым делом, но сейчас она переживала и волновалась, потому что отныне ее работу должна оценивать свекровь.

Поцеловав жену и полусонного сына, Джейсон ушел на службу. Он никогда не задумывался над тем, что индийские мужья обычно так себя не ведут. Между тем такие мелочи казались Ратне высшим проявлением уважения и заботы.

Патриция Блэйд вышла на веранду строго причесанная и безукоризненно одетая, однако заспанная и недовольная. Едва ответив на трепетное приветствие Ратны, она с величайшей осторожностью съела половинку лепешки и сделала несколько глотков чая.

– Где ты берешь молоко? – спросила она невестку, когда та поставила перед ней кувшин.

Ратна поклонилась и кое-как сумела ответить, что покупает его у крестьян за пределами форта.

Миссис Блэйд пришла в ужас. Если все продукты поставляются сюда грязными индийцами, тогда рано или поздно не миновать заразы! А на чае и лепешках долго не протянешь.

Накормив Айрона, Ратна принялась готовить дал, ломая голову над тем, положить ли туда специй как обычно, половину или не класть совсем. Ребенок ползал возле ее ног, и хотя пол был чистый, миссис Блэйд недовольно поморщилась. Когда она заявила сыну о своих опасениях насчет инфекции, Джейсон лишь рассмеялся.

– Вспомни английские продукты, мама! Там в муку подсыпают мел и гипс, кофе смешивают с желудями и землей, спитую чайную заварку сушат и продают заново. Здесь ты ничего подобного не встретишь, и не потому, что индийцы так уж честны, – такое просто не приходит им в голову!

– Она моет руки? Я нигде не встречала столько грязи, как в этой стране!

– Ратна очень чистоплотная женщина. А в Англии грязи не меньше, чем в Индии.

«Но не в нашей среде», – подумала Патриция.

Через пару дней миссис Блэйд выразила желание прогуляться и вышла из дома в шелковом платье, атласных туфлях, кружевных перчатках и под зонтиком.

Ее появление не только не осталось незамеченным, но и имело успех. Она была хорошо воспитана, умна, держалась с достоинством, но без высокомерия, и ее сразу признали. В считаные дни Патриция Блэйд обзавелась множеством знакомых. Она посещала обеды и ужины, выслушивая жалобы офицерских жен на жару, скуку, отсутствие необходимых вещей и острую пищу. Многие из них прежде жили в других гарнизонах, где устраивались пикники, скачки, балы, а здесь ничего этого не было.

Большинство ненавидело Индию и скучало по родине. Недавно прибывшая из Британии Патриция Блэйд служила источником самых свежих новостей. Она была англичанкой до мозга костей, от нее словно веяло прохладой и туманом лондонских улиц.

Миссис Блэйд привечали даже жены высших чинов. Одна из них, супруга полковника Финча, снискавшая звание местной дамы-патронессы, прониклась к ней особой симпатией и одарила своим покровительством.

Не выдержав, Патриция пожаловалась на сына, женившегося на индианке, «женщине, которую в Лондоне никто не пустил бы в дом даже с черного хода».

– Подумать только: она не умеет пользоваться столовыми приборами! – сокрушалась миссис Блэйд. – Ее интересы заключаются в том, чтобы убирать в доме и готовить еду, которую приходится запивать галлонами воды! Когда я спросила ее, почему индийцы едят такую острую пищу, она ответила: «Чтобы наполнять кровь силой!» Эта индианка на редкость невежественна и суеверна.

– Однако для местных женщин семейный уклад – основа жизни, тогда как наши дамы, очутившись в колонии, зачастую заботятся только о том, как развлечься! Индианки распускаются под солнцем, словно цветы, тогда как из англичанок оно высасывает все соки, – пошутила миссис Финч, а потом серьезно произнесла: – Не волнуйтесь, это временно. Рано или поздно на смену опьянению приходит трезвость. Через несколько лет ваш сын и не вспомнит об этой связи.

– Но они женаты!

Миссис Финч рассмеялась.

– Все понимают, насколько несерьезны и непрочны подобные браки. Такую пару с легкостью разведет любой судья, даже без присутствия индианки.

– Но у них есть ребенок!

– Ваш сын обеспечит его, не так ли? Будет достаточно пары десятков рупий в год, а это совсем немного. Большинство туземных женщин знают свое место и не предъявляют претензий. Да и кто станет их слушать! Они должны быть благодарны британцам за улучшение их породы. Вода точит камень: исподволь внушайте вашему сыну, как сильно он ошибся, старайтесь открыть ему глаза. Индианка не сможет вам помешать. В конце концов, вы не случайно сюда приехали.

Патриция глубоко вздохнула.

– Боюсь, Джейсону не видать повышения по службе!

Миссис Финч улыбнулась.

– Я постараюсь похлопотать за вашего сына перед своим мужем. Насколько я понимаю, в последнее время генерал Корман не слишком благоволил к Джейсону Блэйду из-за истории с той английской девушкой, племянницей весьма влиятельной и богатой вдовы, иначе он не послал бы его сюда. Но я надеюсь, полковник Финч сделает скидку на молодость вашего сына.

Патриция Блэйд воспрянула духом. Она смотрела на Ратну как на служанку, крайне редко заговаривала с ней и порой едва замечала. Айрона она тоже не баловала вниманием, как бы подчеркивая, что он не достоин быть ее внуком.

Ратна все понимала, хотя, на первый взгляд, ей было не на что жаловаться. Свекровь не бранила ее, не придиралась к ней, но ощущать себя пустым местом было обидно и горько.

Пытаясь успокоиться, Ратна говорила себе, что индийские свекрови обычно не только не лучше, а еще хуже. Она хорошо помнила рассказы замужних женщин о том, какими проклятиями разражались свекрови, если невестки забывали вовремя застелить им постель, растереть ноги или расчесать волосы.

Что касается Джейсона, он радовался, что мать нашла себе подходящую компанию и вписалась в местное общество. И хотя он относился к жене и сыну с прежней заботой, теплотой и любовью, Патриция Блэйд знала: все на свете приносит свои плоды.

Глава XXVII

С некоторых пор Грейс Уоринг приобрела привычку гулять по рынку. Разумеется, англичанке было трудно затеряться в толпе индийцев, однако пестрота и шум отвлекали ее от грустных и тягостных мыслей.

То был не Лондон: хотя на одинокую белую девушку обращали внимание, никто не смел отпускать непристойные шуточки, не позволял себе бесстыдных подмигиваний и похотливых взглядов.

Здесь можно было найти что угодно: бетель, сладости, зерно, сахар-сырец, топленое масло гхи, зелень, овощи, молоко. В нос били пряные запахи, в глазах рябило от разноцветья приправ: зиры, куркумы, шамбалы, корицы, перца. Торговые ряды казались бесконечными. Тут же звякали молоточки, жужжали гончарные круги, стучали ткацкие станки. Каждый мог понаблюдать, как делается то, что он задумал купить.

Грейс на минутку остановилась перед прилавком с тканями. Нежнейший бархат, тонкий муслин, бенаресская парча, кашемировые шали. Рядом лежали браслеты, в которых дробились солнечные лучи, выстроились узкогорлые вазы, чьи формы, казалось, повторяли изгибы женского тела.

Торговец с соседнего ряда поманил англичанку, показывая на россыпь камней: дымчатых топазов, сиреневых аметистов, прекрасных изумрудов, пестрых агатов.

При виде свадебного сундука с изображением богини Лакшми, сидящей на цветке лотоса, Грейс невесело усмехнулась. Она могла купить все, что душе угодно, но ей ничего не хотелось. Краски Индии для нее поблекли. У нее не было аппетита, и она похудела. Флора опасалась, что племянница больна, но это было не так, если не считать болезнью апатию и скуку.

Почувствовав жажду, Грейс выпила мутноватого кокосового молока. Неподалеку расположился заклинатель змей. Раздувшая капюшон кобра раскачивалась, как жгут, под заунывные звуки дудки. Девушка положила в глиняную плошку монету, хотя не любила и боялась змей.

Флора пыталась развлечь племянницу, но та от всего отказывалась. Тетка предлагала Грейс отправиться в Англию, однако девушка знала, что там она будет чувствовать себя не лучше. Попросту увезет свои проблемы с собой.

Кто-то осторожно тронул Грейс за плечо.

– Мисс?

Повернувшись, она увидела молодого индийца. Обычно они не смели прикасаться к белым, но девушка узнала его.

– Арун?!

Ей понадобилась пара минут, чтобы осознать, что это действительно он. Молодой человек сильно изменился. Его взгляд сделался еще жестче, и даже голос звучал по-другому.

– Да, это я.

– Вы на свободе?

– Меня должны были повесить, но я сбежал из тюрьмы.

– Вас ищут?

– Наверное.

Грейс подумала, что перед горем этого человека ее несчастье кажется надуманным, ненастоящим.

Она всего лишь не нашла себя, тогда как он все потерял.

– У вас остался шрам, – с сожалением промолвила девушка.

– Меня это не волнует, – ответил он, а потом спросил: – Вы гуляете одна?

– Да.

– А… ваша тетя знает, где вы?

Грейс прикусила губу. Вот уже не первый день она врала Флоре, будто идет к сестрам Корман, и тетка охотно ее отпускала. На самом деле Грейс не хотелось никого видеть; отправляясь на рынок, она стремилась очутиться в чужом мире, чтобы забыть о своем.

– Нет.

Арун покачал головой.

– Если с вами что-то произойдет, она не будет знать, где вас искать.

Девушка слабо улыбнулась.

– Не думаю, что со мной может случиться что-то худшее, чем уже случилось.

Грейс не заметила в нем ни интереса, ни сочувствия, однако не удивилась. В то время как Арун томился в колониальной тюрьме, она ехала по улицам Варанаси на белом коне навстречу своему счастью, в итоге обернувшемуся полнейшим разочарованием.

– Вы хотели что-то купить?

– Нет. Я просто гуляю.

– У меня к вам есть разговор. Вы можете пойти со мной?

В обществе Аруна Грейс чувствовала себя очень неловко. Ей было трудно представить Флору в постели с этим молодым индийцем; она не могла смириться с тем, что это все-таки правда. Вместе с тем она ощущала смутную вину перед ним, а потому кивнула.

Миновав бесчисленные торговые ряды, они прошли по узкой улочке и очутились на небольшой площади, где ждала тонга – повозка с двумя скамеечками, защищенная легким навесом. Арун предложил Грейс забраться внутрь, и девушка, ничего не подозревая, согласилась. Повозка тронулась с места. Правивший низкорослой лошадкой индиец даже не оглянулся на странную пару.

Хотя Арун молчал, его взгляд не предвещал ничего хорошего. Грейс занервничала.

– Куда вы меня везете?

– Скоро узнаете.

– Вы хотели о чем-то поговорить?

– Ни о чем. Я вам солгал. Это похищение.

Девушка отпрянула.

– Похищение?! Что я вам сделала?

– Дело не в вас.

– А в чем? Зачем вам меня похищать?

– С целью выкупа.

– Вам нужны деньги?

– Мне – нет. Другим людям. Я просто решил им помочь.

– Я бы дала вам денег. У меня есть украшения, я могу их продать.

– Мне нужны не ваши деньги, а деньги вашей тетки.

– Вы хотите ей отомстить?

– Я хочу ее уничтожить. Она убила Сону и сломала мне жизнь.

Наверное, в эту минуту Грейс еще могла бы попытаться выскочить из повозки или закричать и позвать на помощь. Едва ли Арун стал бы применять силу. Но она спокойно сидела на скамейке и смотрела ему в глаза.

– Я вам сочувствую, но это не выход.

– К сожалению, другого выхода я не вижу.

– Вам не кажется, что мстить женщине бесчестно?

Арун отметил, что она произнесла те же слова, что и Сан-Санджит. Но для него все было решено.

– Это не женщина, это чудовище.

– А я – порождение этого чудовища?

– Порождением, скорее, можно назвать меня. Вы выросли в другой стране, и вы ничего не знали.

«Но, узнав, не отказалась от того, что получила», – подумала Грейс и спросила:

– И все же, куда мы едем?

– В одно место. Там будет много мужчин, но вы не должны бояться. С вами ничего не случится – я отвечаю за это.

Грейс подумала, что едва ли в подобных обстоятельствах слово одного человека может влиять на решение многих.

– У меня нет даже самых необходимых вещей.

– Вам все дадут. Вы не будете чувствовать себя пленницей.

Грейс не могла понять, почему она так спокойна, отчего ее не волнует ни собственная судьба, ни чувства Флоры.

– Когда вы сообщите моей тете о том, что я в ваших руках?

– Скоро. Мы прибудем на место, вы напишете письмо, и я…

– Я не стану ничего писать, – перебила Грейс. – Я не сопротивляюсь, но и содействовать вашему замыслу тоже не буду. Это затеяли вы, вот и выкручивайтесь сами.

– Я не вправе вас заставлять. И те люди, которых вы вскоре увидите, тоже не будут этого делать.

Арун умолк. Они выехали на неровную проселочную дорогу, и тонгу стало кидать из стороны в сторону. Спустя несколько утомительных часов пути впереди показалась окруженная банановыми рощами деревушка с ярко расписанными традиционными узорами хижинами.

Чуть в стороне, у подножия большого холма, стоял двухэтажный каменный дом с портиком и колоннами. Во дворе было множество мужчин и лошадей.

Арун помог Грейс сойти на землю. Одновременно на крыльце появился человек, при виде которого девушка невольно замерла.

На нем была белоснежная курта, расшитый серебром синий кафтан и мягкие кожаные сапоги на высоких каблуках и с загибающимися вверх носками. Белый тюрбан был украшен переливчатым павлиньим пером с драгоценной брошью. На поясе висела кривая сабля с серебряной рукоятью.

Он был молод, статен, красив, держался воистину с королевским достоинством и, казалось, явился из волшебной индийской сказки. Судя по всему, его появление в подобном облачении явилось неожиданностью и для Аруна.

Юноша низко поклонился и отступил, тогда как Грейс продолжала стоять неподвижно и прямо, открыто разглядывая человека, по чьему приказу ее, очевидно, похитили.

С виду она казалась спокойной, хотя на самом деле ее сердце едва не выпрыгивало из груди. Но не от страха. Просто в этом человеке с внимательными черными миндалевидными глазами она узнала мужчину с картинки, того самого, чей образ давно не давал ей покоя!

Возможно ли такое наяву или ее воображение в конце концов сыграло с ней дурную шутку? Рисунка при себе не было. Оставалось полагаться на память.

– Я – Дамар Бхайни, бывший правитель этой области. Прошу вас стать моей гостьей.

Грейс ничего не ответила, однако вошла в дом вслед за хозяином, чувствуя на себе любопытные, но ненавязчивые взгляды его соратников.

– Я предлагаю вам отдохнуть до завтрашнего дня. Если вы не найдете чего-то необходимого, воспользуйтесь колокольчиком.

В комнатке пахло сандалом. Мебель была розового дерева, пол устилал расшитый сказочными птицами ковер. Оконные жалюзи отзывались на порывы ветра нежным звоном. В высоких вазах стояли цветы.

– Вам понадобится служанка?

– Думаю, нет, – ответила Грейс, впервые заговаривая с ним, – я все привыкла делать сама.

Коротко поклонившись, Дамар Бхайни вышел. Грейс осталась одна. Умывшись и причесавшись, она села на кровать. Интересно, дадут ли ей бумагу, чернила и перья, позволив отправить письмо Эйприл, если при этом она откажется писать тетке?

Впрочем, пока рассказывать было особо нечего. Не могла же она сообщить, что встретила мужчину с картинки, которую прижимала к сердцу еще в Лондоне, в Британской библиотеке, и что он оказался ее похитителем!

Облик Дамара Бхайни вызывал ощущение величия, но никак не опасности. Он казался благородным человеком, хотя кража женщины с целью выкупа не вязалась с благородством.

Близилась ночь. Рассыпанные по темно-синему небу звезды были похожи на серебряные украшения на изысканном сари индийской красавицы.

Арун остановился на веранде. Он не знал, как отныне обращаться к человеку, который позвал его сюда.

– Садись, – пригласил тот. – Будет лучше, если мы станем общаться, как прежде. В конце концов, ты не мой подданный.

Арун присел на резной табурет. Перед ними стояли медные чашечки с кофе. Курильница источала сладковатый опьяняющий аромат.

– Ты не говорил, что эта англичанка столь молода и красива, – задумчиво промолвил Дамар Бхайни.

– Для меня существовала лишь одна красивая женщина, – ответил Арун.

– Ты знал о том, кто я?

– Такие догадки приходили мне в голову.

– Ты удивлен?

– Не очень. Ты всегда казался мне особенным человеком. Я рад, что мы вовремя повстречали друг друга, хотя у нас разные цели. Тебе нужны деньги, мне – месть.

– Дело не в бедности, – помолчав, произнес Дамар Бхайни. – На личные нужды мне бы хватило денег до конца моей жизни. Суть в гордости. Я не могу признать свое поражение и поражение моего народа. Уж лучше смерть.

– Понимаю. Мне тоже все равно, буду я жить или нет.

– Я хочу жить, – возразил Дамар Бхайни. – Только не так, как сейчас. Не под англичанами.

– Боюсь, такое положение сложилось надолго, если не навсегда, – осторожно промолвил Арун. – Это не покорность, а доводы разума.

Глаза Дамара Бхайни сверкнули гневом.

– Ты считаешь, я должен это принять?

– Не знаю. С ними нельзя договориться?

– Ангрезы предлагали мне сделку, как и другим раджпутам, но я отказался. Буду идти до конца.

– Это заслуживает уважения.

Дамар Бхайни сделал глоток кофе.

– Ты останешься с нами?

– А куда мне идти?

Сказав это, Арун подумал, что утратил цель жизни, перешел ту грань, за которой на него могли влиять чужое одобрение и сочувствие, а также собственная совесть. Отныне в его душе жили только горечь, безнадежность и отчаяние.

Как ни странно, Грейс проснулась в хорошем настроении. Оказалось, ее уже ждали вода для умывания и завтрак.

На медном подносе стояли кофейник, кувшинчик с молоком, сахарница, фарфоровая чашечка с серебряной ложечкой, тарелка с вареными яйцами и мясными пирожками и бокал с манговым соком. Грейс тронуло, что ей не предлагают индийскую еду, хотя она была готова к этому.

После еды девушка вышла на веранду. Вчера она не разглядела, в какую красивую местность ей довелось попасть. Залитая ярким светом округа развернулась перед ней, словно большая карта. Холмы окаймляли ее подобно поясу, облака в вышине сияли, как жемчуг. Розовые кусты обсыпала еще не успевшая высохнуть бриллиантовая роса, а ветер был благоуханным и свежим. Торжество солнца, зелени и небесной синевы кружило голову. Хотелось мысленно обнять эти просторы и благоговейно прижать к груди.

На несколько минут Грейс почудилось, будто из ее души изгнаны все печальные чувства и разум свободен от мрачных воспоминаний. Она подумала о том, что сегодня ее ожидает разговор с Дамаром Бхайни. Он производил впечатление образованного человека и говорил по-английски почти без акцента. Грейс было интересно послушать, что он скажет.

Когда он вошел, раздвинув бесчисленные нити цвета утренней росы, служившие занавеской, девушка нисколько не испугалась и стала с любопытством разглядывать его.

Дамар Бхайни говорил серьезно, Грейс – с легкой иронией.

– Вам нравится ваша комната?

– Да, если учитывать, что я очутилась в ней не по своей воле.

– Мне не хочется, чтобы вам казалось, будто вы – пленница.

– Но ведь я пленница, не так ли?

– Обещаю, что с вами ничего не случится и вы скоро окажетесь дома.

– При этом вы избавите мою тетю от нескольких тысяч фунтов стерлингов, – заметила Грейс и задала вопрос: – Что будет, если миссис Клайв откажется платить?

– Такое возможно?

Девушка пожала плечами.

– Вполне.

Дамар Бхайни посмотрел ей в глаза.

– Обещаю, что вы не пострадаете.

– Тогда какой смысл устраивать все это?

Он помолчал, потом произнес:

– Мне кажется, вас не слишком страшит потеря денег.

– Вы правы. Потому что у меня их нет и никогда не было. Это деньги моей тети.

– Так вы не из богатой семьи?

Грейс задалась вопросом, зачем ему знать подробности ее биографии, а потом представила себя, худую бледную девочку, лица́ которой редко касались солнечные лучи, бесприданницу в поношенном платье, грубых башмаках и штопаных чулках, существо, на которое другие, хорошо одетые дети смотрели как на пустое место. Вспомнила, как ломала голову над тем, что купить, пирожки или бумагу и краски.

– Я бы сказала, из бедной.

– Обычно бедные люди дорожат нежданно свалившимся на них богатством.

– Думаю, они не знают о том, что само по себе оно не приносит счастья.

Дамар Бхайни вновь сделал паузу, а после сказал:

– Наверное, я в самом деле сделал неправильный выбор. Просто мне сказали, что ваша родственница, Флора Клайв, – известная угнетательница индийцев, сотнями гибнущих на ее фабрике.

– Даже если то, что вы говорите, – правда, я не имею к этому никакого отношения.

– Вы ее наследница, – веско произнес Дамар Бхайни.

– Если б я могла повлиять на ситуацию, то непременно сделала бы это. Или сделаю в будущем.

– Отмоете деньги от крови? В одиночку вы не сможете пойти против течения. Если попробуете, то превратитесь в изгоя.

– У меня и так нет друзей, – ответила Грейс и заметила: – Вы – странный похититель! Пытаетесь объяснить жертве причины своего поступка. Мы с вами заведомо находимся по разные стороны границы. Так что просто делайте то, что задумали.

Давая понять, что разговор окончен, она отвернулась к окну, но Дамар Бхайни не спешил уходить.

– На эти деньги я хочу вооружить армию и освободить район Лакхнау от англичан. Я желаю вернуть своему клану отобранные земли, а себе – былую власть. Прежде я ни за что не стал бы добывать средства таким способом. Но белые люди не учат нас хорошему.

– В таком случае, зачем перенимать привычки белых людей? – не выдержала Грейс. – И что толку отвоевывать небольшой кусочек земли, если вся Индия принадлежит англичанам!

Дамар Бхайни выпрямил и без того ровную спину. Его тело напряглось, а в темных глазах отразился блеск солнца.

– Индия не принадлежит англичанам, потому что они не видят ее сути, не знают ее духа, не признают гордости индийцев и их права на собственную жизнь, не приемлют их традиций! Вы давно утратили свой прежний мир, а мы стремимся его сохранить! Наши люди до сих пор исповедуют ту же религию, почитают тех же богов и поют те же гимны, одеваются в те же одежды, что и тысячи лет назад, и не собираются отказываться от этого!

Он покинул комнату, исполненный важности своей миссии, наконец сумевший найти доводы, способные загнать в клетку внезапно пробудившуюся совесть.

В это время Флора Клайв беседовала с начальником полиции Варанаси. Узнав, что Грейс не появлялась у Корманов и проведя бессонную ночь, она решила обратиться к властям.

– Вы полагаете, вашу племянницу похитили? – сразу спросил суперинтендант.

– Я не исключаю этого.

– Она не могла уехать сама, то есть сбежать? – осторожно поинтересовался собеседник Флоры.

Ответом была издевательская усмешка.

– Сбежать от чего? От наследства, от заботы? И потом – сбежать куда? И с кем?

– У мисс Уоринг был жених?

– Полагаю, эту непривлекательную историю знает весь город, – мрачно произнесла Флора.

– Если вашу племянницу похитили с целью выкупа, к вам скоро явятся с требованиями. Вы никого не подозреваете?

– Конкретно? Нет.

– Кстати, – начальник полиции неловко кашлянул, – преступнику, напавшему на вас в вашем собственном доме и приговоренному к повешению, удалось сбежать из тюрьмы. Мы полагаем, он сделал это вместе с другим заключенным, как позже выяснилось, весьма влиятельным человеком.

От возмущения на губах Флоры вскипела пена.

– Как вы допустили такое?!

Суперинтендант приложил немалые усилия, чтобы не отвести глаза.

– Виновные будут наказаны. Вы не предполагаете, что похитителем может оказаться тот самый преступник?

Флора стиснула костлявые пальцы.

– Еще как предполагаю! Этот индиец, некогда служивший у меня, сошел с ума, он способен на что угодно! Что мне делать, если он вновь появится здесь?

– Надо попытаться его задержать. Я дам вам своих людей. Хотя, скорее всего, похитители отправят письмо или подошлют к вам человека, которому ничего не известно об этом деле.

Так и вышло. Два дня спустя к дому Флоры подошел нищий старик с бумагой в руках. Неизвестные заплатили ему, велев доставить письмо в особняк. Больше он ничего не знал. В послании содержались требования, которые привели Флору в бешенство. Ее вынуждали расстаться с немалой суммой!

Флора не умела и не собиралась проигрывать. Она с трудом сдержалась, чтобы не разорвать бумагу, а потом тщательно изучила почерк. Он не был похож на почерк Аруна, но вместе с тем было ясно, что писал грамотный человек, возможно, даже белый. Значит, у Аруна имелись сообщники. Или похитителем был не он? Тогда кто?

Когда она показала письмо начальнику полиции, он сразу спросил:

– Миссис Клайв, вы согласны платить?

– Разумеется, нет!

Голос Флоры звенел и срывался от злобы. Ее собеседник задумался.

– Хотя в письме нет прямых угроз жизни вашей племянницы, на вашем месте я бы не расслаблялся. Она вам дорога́? Кажется, вы выписали ее из Лондона?

– Да, из Лондона. Потому как не могла допустить, чтобы мое состояние досталось проходимцам, не имеющим к нему никакого отношения!

Флора смотрела на него старческими глазами, в которых угадывалась далеко не старческая сила, и начальнику полиции почудилось, что эта женщина ценит свое богатство куда больше благополучия, чести, да и жизни племянницы. Грейс Уоринг была для нее не более чем средством вложения капитала.