Текст книги "Дочери Ганга"

– Так что мы будем делать?

– Вы, – с нажимом произнесла Флора, – сделаете все, чтобы моя племянница обрела свободу, а я при этом не потеряла ни фунта.

– Это будет нелегко. Риск слишком велик.

– Полиция предпочитает легкие задания, не любит рисковать? – усмехнулась Флора и небрежно добавила: – Я заплачу. Лучше вам, а не каким-то грязным индийцам!

Суперинтендант с удовольствием задушил бы старуху собственными руками, но, к несчастью, она была слишком влиятельна и богата.

– Хорошо. Я займусь разработкой плана.

– Поспешите, – твердо произнесла Флора. – Я хочу как можно скорее увидеть племянницу живой и здоровой. А ее похитителей – пойманными и сурово наказанными.

Начальник полиции, сам человек далеко не сентиментальный, коротко поклонился, подумав: «Как хорошо иметь стальные нервы, железное сердце и слепую приверженность золотому тельцу».

Глава XXVIII

Дни заточения пролетели быстро. Впрочем, Грейс не ощущала себя пленницей. Она не пыталась бежать, хотя за ней никто особо не приглядывал. Она свободно гуляла по саду, проводила время на веранде или в отведенной ей комнате. Все, в чем она нуждалась, ей приносили по первому требованию.

Хотя Дамар Бхайни редко разговаривал с ней, девушка постоянно ощущала его присутствие, его власть над этим местом и окружающими людьми. Грейс случалось видеть, как суровые с виду воины слушались одного его взгляда, словно он стоил их всех.

Только Арун держался так, будто был сам по себе и мог в любую минуту собраться и уехать куда глаза глядят.

Вероятно, Флоре уже сообщили о том, что ее племянницу похитили. Тетке предстояло принять решение, и, как ни странно, Грейс не знала, каким оно будет.

Девушка считала себя виноватой перед Флорой – за то, что заставила ее волноваться, за то, что обманула ее, сказав, что идет к Корманам, а сама в одиночку отправилась на рынок, за то, что поневоле вынуждает ее платить.

Вместе с тем Грейс не могла не признать, что эта история удивительным образом отгородила ее от прошлого, в том числе и от недавних переживаний.

Она не понимала, почему воспринимает случившееся как неожиданное приключение: из-за поразительного сходства Дамара Бхайни с индийцем, изображенным на картинке? Оттого что все это кажется нереальным, будто происходящим во сне?

А потом наступил день, когда Грейс покинула особняк. С ней были Дамар, Арун и другие вооруженные всадники. Хотя ей ничего не говорили, она сразу поняла, куда ее везут. На встречу с Флорой или с теми, кому тетка доверила передачу выкупа. Сегодня все должно было закончиться. И ее это нисколько не радовало.

Грейс не знала, чего она ждет. Просто ей казалось, будто в этой истории отсутствует некий эпизод, какое-то важное звено.

Сидя в крытой повозке, девушка любовалась пейзажем. Ей чудилось, что вокруг на многие мили нет ни деревень, ни людей. Пели птицы, жужжали пчелы, а солнце сияло настолько ярко, что слепило глаза.

Они прибыли в незнакомое пустынное, вероятно, заранее оговоренное место. Люди Дамара Бхайни и лица, сопровождавшие Флору Клайв, застыли друг против друга, как две маленькие армии.

– Пусть миссис Клайв подойдет одна! – громко произнес Дамар по-английски. – Ей ничто не угрожает.

О чем-то посовещавшись с окружавшими ее мужчинами, Флора сделала несколько шагов.

Дамар с Грейс тоже двинулись навстречу. Она шла вровень с ним, остро осознавая и чувствуя пугающую напряженность момента, способную обернуться чем угодно.

Флора протянула руку с чеком так, чтобы Дамар мог видеть проставленную в нем сумму. Грейс пыталась поймать взгляд своей тетки, но ей не удавалось это сделать. Вместе с тем она видела, что в глазах Флоры застыли хищная настороженность и холодная злоба.

Казалось, Дамар Бхайни готов взять чек. Не зная, что делать, и не смея нарушить молчание, девушка подалась вперед, и в этот миг Флора резко отдернула руку.

Грейс не знала, было ли так задумано или у тетки не выдержали нервы, однако создалось впечатление, будто нечто, натянутое до предела, вдруг стало стремительно рваться.

Со стороны сопровождающих Флоры раздался выстрел, и люди Дамара Бхайни как по команде вскинули свои винтовки.

С этого момента все пошло не так, превратилось в хаос. Началась перестрелка; Грейс упала на землю, вернее, кто-то толкнул ее, одновременно прикрыв своим телом.

Она почувствовала, как по телу течет что-то теплое – кровь; вероятно, чужая, потому что она не ощущала иной боли, кроме боли от падения. Все смешалось в ее мозгу и в душе, все испытанное ранее вдруг показалось никчемным, жалким, не достойным ни переживаний, ни страха, ни сожалений.

Грейс подняли и увлекли в повозку. Она не сопротивлялась, ибо впала в прострацию и ничего не соображала. Окружение Дамара Бхайни среагировало мгновенно: людям Флоры не удалось отбить девушку.

Когда туман в ее голове рассеялся, она поняла, что тетка осталась далеко позади, а повозка мчится по выжженной дороге. Рядом находился Арун, двое незнакомых мужчин и Дамар Бхайни. Последний лежал с закрытыми глазами и посеревшим лицом.

– Слишком тряско, – заметила Грейс, увидев, как на его груди расплывается кровавое пятно.

– Нам нужно оторваться от погони, – сказал Арун.

Девушке показалось, что повязка наложена неумело и затянута слабо.

– Давайте сделаю так, как надо, – предложила она, вспомнив о своих скромных медицинских познаниях, полученных в лондонском пансионе.

– Вы сумеете?

Грейс кивнула. Воспитанниц водили в госпиталь, где они могли попрактиковаться в перевязках. Тогда она боялась крови, но сейчас был другой случай.

Ей не стали мешать, и она впервые прикоснулась к телу своего похитителя. В тот же миг он перестал казаться ей человеком с картинки, и пугающая жестокая реальность встала перед ней во весь рост.

Когда Дамар открыл большие черные глаза, они вспыхнули незнакомым огнем. Все в нем было влекущим и вместе с тем далеким, чужим. Его губы разомкнулись, и он промолвил:

– Мы увезли вас не потому, что не смогли получить выкуп, просто так получилось. Все произошло слишком быстро. Вы могли угодить под пули. – Он сделал паузу и, глубоко вздохнув, продолжил: – Все-таки я был неправ. Когда мы вернемся обратно, вы получите свободу. Вас проводят в Варанаси, к вашей тете.

– Вы были неправы? – повторила Грейс.

– Да, потому что вы подверглись куда большей опасности, чем я думал.

– Вы закрыли меня своим телом, – прошептала девушка.

– Это меньшее, что я мог сделать. Вы ни в чем не виноваты.

– Я – наследница Флоры Клайв, – напомнила Грейс.

– Это неважно, – твердо произнес Дамар Бхайни. – Нельзя использовать женщин в мужских делах. А еще борьба должна быть честной. Так меня учили с детства, а я отступил от своих правил.

Внезапно Грейс захотелось узнать, женат ли он, есть ли у него семья, в каких условиях он воспитывался. Дамар казался человеком, отринувшим радости мирной жизни, всецело посвятившим себя войне, человеком, который никому не открывает душу.

– Скажите, – вспомнив о Флоре, девушка перевела взгляд на Аруна, – моя тетя жива?

– С ней никогда ничего не случится, – хмуро ответил тот.

– Полагаете, она бессмертна? – невесело пошутила Грейс.

– Просто у нее нет сердца.

Когда они прибыли в особняк Дамара Бхайни, Грейс впервые вошла в его покои. К ее удивлению, здесь была очень скромная обстановка, граничившая с аскетизмом.

– Рана не опасна? – вполголоса спросила Грейс у Аруна после того, как Дамара осмотрел врач.

– Она не смертельна. Хвала богам! Говорят, что вопреки всему они всегда милосердны к нам, – ответил Арун и добавил: – Я провожу вас домой. Мы выедем завтра утром. Постарайтесь отдохнуть.

Однако Грейс не могла заснуть. Стоя на веранде, она смотрела на небо, сперва казавшееся раскаленным докрасна, после ставшее желтым, как латунь, затем сделавшееся фиолетовым и, наконец, черным.

Сверху подмигивали звезды, на землю снизошел глубокий покой. Девушка говорила себе, что в эти часы волей Бога все во Вселенной бьется в едином ритме, все, кроме человеческих сердец, каждое из которых живет чем-то своим.

Грейс знала, что завтра увидит тетку, и не понимала, почему ей настолько тоскливо. Она вспоминала Англию, где многое из того, что проникало внутрь ее существа, было подобно медленному яду: унылые мысли, всплески бесплодных надежд. Сейчас с ней творилось что-то похожее, только то был яд иного рода. Она не хотела принадлежать к миру Флоры Клайв, она желала чего-то другого.

Утром, перед отъездом, Грейс попросила позволения увидеться с Дамаром Бхайни. Ее вновь поразило, что его комната лишена всякого декора, а все вещи имеют чисто практическое назначение. Только раз он появился перед ней в роскошной одежде, но ни тогда, ни после не казался человеком, утверждавшим свой статус с помощью чего-то материального.

Дамар лежал на диване, и его взгляд выражал удивление и еще что-то, недоступное ее пониманию.

– Я пришла проститься, – неловко промолвила Грейс.

– Вот как? С похитителем?

– Я поняла ваши мотивы. К тому же я еще раз хочу поблагодарить вас за то, вы уберегли меня от пуль.

– А я – вновь попросить прощения, – произнес Дамар, и девушке почудилось, будто он хотел что-то добавить, но не счел нужным.

– Как же теперь ваша армия?

– Я найду возможность вооружить ее другим способом, – ответил Дамар и вдруг спросил: – Вам нравится Индия?

Ей часто задавали этот вопрос, и Грейс всегда отвечала по-разному. Сейчас она вдруг вспомнила о щелястом, продуваемом сквозняками доме, в котором они жили с матерью, и о комнатах пансиона, где топили так плохо, что даже ночью девушки не имели возможности раздеться до сорочки.

– Здесь я впервые узнала, что такое тепло.

– Это хорошо. И все же будьте осторожны. Кожа белых не приспособлена для нашего солнца, – сказал Дамар, но это прозвучало не как забота, а как лишнее напоминание о том, что, как и все остальные англичане, Грейс – чужая в этой стране, на этой земле.

Когда девушка выходила из комнаты, ей почудилось, что она оставляет позади себя нечто очень важное. Почти судьбоносное.

В дороге они с Аруном молчали. Грейс ощущала исходящие от него отчужденность и холод. Когда впереди показался пригород Варанаси, привычная картина с густыми деревьями, под которыми возчики распрягали быков, чтобы те могли пожевать солому и жмых, пока они сами будут печь на огне круглые лепешки, приправляя их солью, чесноком и топленым маслом, она спросила:

– Значит, я по-прежнему твой враг?

– Против вас я ничего не имею. Я раздосадован тем, что ни Дамар Бхайни, ни я не получили желаемое.

– С помощью мести ты не вернул бы себе ни душевное равновесие, ни… жену.

Арун молчал.

– Расскажи, что творится на фабрике моей тети, – попросила Грейс.

– Зачем это вам?

– Если когда-то эта фабрика в самом деле перейдет ко мне, я хочу знать, с чем имею дело.

Арун заговорил, и хотя он старался обойтись без лишних эмоций, в его голосе слышалась боль, которую он так и не смог загнать в дальние уголки души, как не сумел настолько иссушить свое сердце, чтобы оно превратилось в камень.

Грейс стало жаль его, и она спросила:

– Почему ты с Дамаром Бхайни?

– Так получилось.

– Ты мог бы уйти, но не уходишь.

– Потому что мне некуда идти. А еще я преклоняюсь перед ним. В отличие от меня, Бхайни знает, кто он и для чего живет на свете. Я никогда не гнушался бесчестных поступков, а он на редкость благородный человек.

Они расстались за два квартала до улицы, на которой стоял особняк Флоры Клайв. Не зная, что сказать индийцу на прощание, Грейс просто кивнула, и он сделал то же самое. В отличие от Дамара Бхайни, Арун не попросил у нее прощения, но девушка не винила его за это.

На город опустился вечер. Солнце медленно катилось к золотистому краю горизонта. Откуда-то доносились печальные голоса засыпающих павлинов, слышался вечный, как сама жизнь, плеск Ганга. В эти часы над городом словно раскинулась шамиана – сказочный восточный шатер.

Подойдя к воротам теткиного особняка, Грейс с новой силой осознала, что ей не хочется возвращаться.

– Ты цела и невредима? Тебе удалось сбежать?! – воскликнула Флора, окинув внимательным взглядом племянницу.

– Меня отпустили.

– Без выкупа?

– Они поняли, что совершили ошибку.

– Неужели? Тогда их глупость нам на руку, – усмехнулась Флора и добавила: – Пойдем. Ты наверняка устала и голодна. Пережить такое потрясение – это не шутка!

– Со мной хорошо обращались, – сказала девушка. – Скорее не как с пленницей, а как с гостьей.

– Благородные похитители? На мой взгляд, это просто свора бандитов. Полагаю, тебе придется рассказать властям все, что ты знаешь: сколько их, где находится их логово. Похоже, это важное политическое дело. Раджпуты пытаются вернуть отнятое и изыскивают способы вооружить свою армию. Хотя ясно, что, если бы к ним не прибился этот паршивец Арун, они никогда бы не вышли на нас с тобой.

Когда Грейс с Флорой устроились в гостиной за чашкой чая, тетка продолжила:

– Вот гаденыш! Мало того, что хотел задушить меня, так еще посмел протянуть свои грязные руки к тебе! Я рада, что мне все-таки удалось оставить метку на его красивом лице!

Молодой, но далеко не такой привлекательный, как Арун, слуга-индиец держал медный сосуд, из которого струился горячий густой крепкий чай с ароматом кардамона и еще каких-то приправ. Однажды, когда юноша был недостаточно расторопен, Флора отшвырнула чашку. Обжигающий напиток попал ему на руки, но он только кланялся и извинялся.

Грейс не стала задумываться над тем, какие последствия может иметь то, что она собиралась произнести.

– Скорее вы оставили метку в его душе. А еще Арун рассказал, что творится на опийной фабрике.

Взор Флоры был немигающим и холодным, как у змеи.

– И что? Ты ему веришь?

– Ему было трудно не поверить.

– Ты не должна была разговаривать с ним! – взорвалась Флора. – Он едва не убил меня!

– Я могу побывать на фабрике? – спросила Грейс, игнорируя ее тон.

– Зачем?

– Чтобы увидеть производство.

– Зачем? – повторила Флора. – Я уже говорила тебе, что особы нашего уровня не участвуют в управлении фабриками, не вникают в суть мелких проблем. Для этого существуют другие люди, которые заботятся о наших деньгах. Мы только снимаем сливки, наслаждаемся, развлекаемся, воплощаем свои мечты, живем так, как хотим жить.

Грейс, пока что не получившая от жизни ничего из того, что ей хотелось бы получить, спросила:

– Правда, что при перемешивании опийного сырца люди зачастую гибнут от бессилия, тонут прямо в котлах?

– Индия сама есть гигантский котел, человеческая мешанина, – ничуть не смутившись, усмехнулась Флора. – Сколько индийцев умрет, сгинет в грязи, столько и народится. Это чужая жизнь, жизнь насекомых под нашими ногами. Не стоит пытаться их понять, а тем более глупо сочувствовать им. С тобой я могу быть откровенна, не так ли?

Поскольку Грейс молчала, явно осуждая тетку, та добавила:

– Что это за мужчины, один из которых ради денег похищает девушку, а второй готов вырвать чек из рук старухи!

Это был веский довод, и все же Грейс сказала:

– На Аруна сильно повлияла гибель его любимой жены. У второго человека англичане отняли власть, а у его людей – землю.

– Ты поёшь с чужого голоса. Ведешь себя неразумно и ранишь меня своей неблагодарностью. Похоже, ты забыла, как жила в Лондоне! Думаешь, выйдя из пансиона, ты нашла бы место гувернантки в приличной семье? Твоей судьбой стал бы работный дом. Тебе бы пришлось набивать коробки спичками и травиться фосфором – за шиллинг в день или задыхаться от пуха в чесальном цехе хлопковой фабрики – за полтора! – презрительно произнесла Флора.

Грейс вспыхнула.

– Я ничего не забыла!

– В таком случае я нахожу наш разговор бессмысленным. Ты жива и здорова, а мои деньги, которые в конце концов достанутся тебе, целы. Все сошло, как надо. Сейчас нам стоит подумать, как замять последствия этой истории. Я дам свое согласие на то, чтобы власти допросили тебя, но только один раз.

– Я не стану давать никаких показаний.

– Почему? – раздраженно произнесла тетка. – Потому что «благородные индийцы» кормили и поили тебя и при этом не насиловали?

Грейс покраснела.

– Не поэтому. Я ничего не запомнила. Я не знаю, кто эти люди и где находится это место.

Флора поднялась с кресла.

– Я забочусь о тебе и твоем будущем. Я предельно откровенна с тобой. Чего тебе не хватает?

Не выдержав, девушка опустила глаза.

– Я знаю, что стала для вас источником проблем, и сожалею об этом.

– Тогда почему ты не хочешь следовать моей воле?

Грейс молчала. Разговор разладился. Через некоторое время девушка поднялась к себе, чтобы отдохнуть, но вместо этого погрузилась в размышления.

Тетка была права: она могла посещать приемы, ездить на пикники и балы, заказывать наряды, не брать в голову то, что не стоит брать, то, что ей все равно не удастся изменить.

Вместе с тем Грейс говорила себе, что жизнь не может быть только лишь удовольствием, чередой подчиненных правилам действий, погоней за материальной выгодой. Такие цели очень легко могут обернуться против самого человека.

Этого ей никто не объяснял, даже мать, родная сестра Флоры, о которой последняя никогда не спрашивала и не вспоминала. Не объясняла, потому что они всегда жили в бедности.

Минула пора, когда Грейс желала спастись от нищеты и суровой доли. Сейчас главным было заполнить пугающую внутреннюю пустоту, найти собственный жизненный путь, путь своего сердца.

Грейс хотелось стать хозяйкой своей судьбы, но не такой, как Флора, потому что та всегда была рабыней жадности, жажды власти, бесплодной страсти, опиумных грез. И в итоге не получила ничего стоящего.

Порывшись в своих вещах, девушка отыскала заветный рисунок и с трепетом развернула его. Да, это был Дамар Бхайни или его брат. В крайнем случае – кровный родич. Тот же тип лица, тот же взгляд. Он принадлежал к числу могущественных, облеченных властью людей, тех, что выше человеческих слабостей и обычных мирских дел. Было глупо думать, что он не забыл ее через пять минут после того, как она уехала.

Несмотря на внешнее сходство, живой человек оказался вовсе не таким, как тот, которого она себе придумала. Как и ее соотечественники, он полагал, что жизнь индийцев и жизнь англичан не должны смешиваться. И был совершенно прав.

Когда девушка немного пришла в себя, тетка принялась таскать ее по приемам, вероятно надеясь восстановить репутацию племянницы, но это произвело обратное действие.

Сперва Грейс бросил жених, причем прямо во время свадебной процессии, а после ее похитили, к тому же это сделали индийцы! Люди глазели на нее так, будто она была поражена неведомым и опасным недугом, и тайком перешептывались за ее спиной. После таких вечеров раздосадованная тетка едва разговаривала с племянницей.

В этом смысле Грейс принесла Флоре одно разочарование, вместо предмета гордости сделавшись бельмом на глазу. Оставалась надежда, что кто-то опять клюнет на ее приданое. Но едва ли саму девушку устроил бы такой вариант.

Прошло несколько недель. Как-то раз, проснувшись еще до рассвета, Грейс вышла в сад. По тусклому небу плыли длинные растрепанные пряди облаков. Внезапно на нее с новой силой нахлынуло одиночество, и она обхватила руками плечи, будто под порывом холодного ветра.

Девушка невольно вспомнила запах снега и свинцовое небо Лондона, а потом подумала о том, что постигать себя – это все равно что разматывать туго смотанный клубок. Можно увлечься настолько, что перед тобой откроется то, во что трудно поверить.

Грейс поднялась к себе. Взяв кошелек, в котором лежало несколько рупий, она выскользнула в коридор и осторожно вошла в комнату тетки.

Флора еще спала. Девушка сразу почувствовала сладковатый запах. На столике стояла небольшая спиртовая лампа, лежала трубка и пара небольших коричневых шариков. Значит, уединяясь по вечерам, тетка все же курила опиум. Грейс немного постояла в раздумьях. Если зелье и способно дать возможность заглянуть в суть иного мира, это все равно происходит не наяву.

Сделав шаг, девушка осторожно взяла со столика большую перламутровую шкатулку и открыла ее. То, что она искала, лежало внутри, среди кучи других бумажек. Грейс не знала, почему Флора не уничтожила чек, – вероятно, просто забыла.

Было еще рано, но девушке удалось нанять тонгу, сторговавшись с молодым индийцем. Какое-то время повозка ехала вдоль Ганга, и Грейс смотрела на медленно текущую мутную воду, в которой мерцали пузырьки и крутились частички мусора. Она впервые мысленно обратилась к реке, прося поддержки и удачи.

За городом было удивительно тихо, запах пыли смешивался с ароматом цветов. Все казалось первозданным, далеким от человека и его несовершенного разума. Грейс не очень хорошо помнила дорогу, а ее хинди был весьма скромен. И все же каким-то чудом ей удалось добраться до цели.

Разумеется, ее остановили еще на подходе к усадьбе, и девушка кое-как объяснила, что ей надо и кого она хочет видеть. Ее не стали обыскивать, но непонимающие, а то и враждебные взгляды были не лучше откровенных прикосновений.

Вокруг кипела жизнь, слаженная, подчиненная определенной цели, жизнь, в которой не было места праздности, сомнениям, слабостям. И конечно, не было места ей, женщине, да еще англичанке. Грейс была права: здесь о ней давно позабыли.

Ей пришлось долго ждать, а потом Дамар Бхайни все-таки вышел к ней. Он хорошо выглядел, хотя при этом казался странно растерянным, даже смущенным. Похоже, то был один из немногих случаев, когда он поневоле потерял самообладание.

Грейс пришлось заговорить первой:

– Вы выздоровели?

– Да.

– Я рада.

– Вы приехали, чтобы узнать о моем самочувствии? – спросил он без тени иронии.

– Нет, не за этим.

Когда Грейс протянула руку с чеком, ей почудилось, будто расстояние между ней и Дамаром не сокращается, а стремительно увеличивается.

– Откуда это?

– Это тот самый чек. Просто моя тетя, Флора Клайв, забыла его уничтожить.

– И вы его взяли? Чем это объяснить?

Грейс вспыхнула.

– Поверьте, это не порыв, а результат долгих размышлений.

– Вы решили уничтожить мою гордость?

– Нет. Я пришла к выводу, что вы правы: эти деньги принадлежат вам. Вашему народу. Пусть хотя бы какая-то часть отнятого у вас вернется обратно.

– На свет еще не родился англичанин, который бы согласился финансировать борьбу против своих соотечественников, колонизаторов, белых.

– Вы мне не верите?

Дамар Бхайни покачал головой.

– Полагаю, это чисто женский поступок. Или вы хотите что-то купить.

– У вас?

– Да.

Грейс охватили смятение и стыд. Что-то будто перевернулось в душе.

– Едва ли у вас есть то, что мне нужно! К тому же далеко не все продается и покупается – жизнь уже дала мне это понять.

Он внимательно смотрел на нее.

– А вы? Куда вы пойдете после всего этого? Что будет с вами?

Грейс опустила плечи.

– Не знаю, мне все равно.

– Спрячьте это. – Дамар кивнул на чек, который она все еще протягивала ему. – Я подумаю. А пока я вновь приглашаю вас стать моей гостьей. Комната, в которой вы жили, сохранилась в прежнем виде. Если она вас устраивает, вы можете занять ее.

Грейс поспешно кивнула. Когда дверь за ней закрылась, она приложила руки к пылающему лицу и прошептала:

– Я сошла с ума!

Девушка кое-как скоротала время до вечера, мучаясь от странной давящей боли в сердце. Что она наделала! Стала бременем для тетки, а теперь – к своему стыду – еще и для Дамара Бхайни. Она окончательно погубила свою репутацию, до которой индийцам, впрочем, не было никакого дела.

Когда совсем стемнело, дверь открылась и на пороге появился человек. Грейс не поверила себе. Зачем он явился сюда в такой час?! Дамар Бхайни держал в руках простую глиняную чашку, в которой тлели угольки.

– Прошу прощения за поздний визит. Надеюсь, я смогу вам все объяснить.

Грейс смотрела на него во все глаза, и он продолжил:

– Первое унижение я испытал, когда наше войско потерпело поражение от англичан. Второе – когда попал в плен. Это страшный позор для раджпута. Тогда я сильно изменился, несмотря на то что освободившие меня подданные сохранили веру в справедливость и силу моей власти. Мне показалось, что я могу использовать те же способы, что и ваши соотечественники. Это было ошибкой. Ни при каких обстоятельствах нельзя превращаться из вождя в разбойника, просителя, вымогателя. Представителей раджпутских родов всегда считали профессиональными героями, главная цель которых – стойко оборонять свою землю от захватчиков. Но при этом действовать честно.

– Вы не похожи на картинного героя, – промолвила Грейс, надеясь, что ее слова не прозвучат обидно, – потому что способны прямо признаться в своих слабостях и недостатках.

– Идите за мной, – сказал Дамар, – я вам кое-что покажу.

Девушка безропотно кивнула. Они прошли по коридору и спустились в подвальное помещение. Звякнули ключи – Дамар Бхайни отпер железную дверь.

– Входите, – сказал он, поворачиваясь к Грейс, и она увидела глубину его глаз, озаренную пламенем, которое он держал у лица.

Она могла предполагать что угодно, но ни за что не догадалась бы, что он хочет ей показать. Это была богатейшая коллекция оружия, когда-то, вероятно, развешенная по стенам, а теперь сложенная в тяжелые сундуки.

Дамар одну за другой поднимал крышки, и Грейс с искренним любопытством и благоговейным трепетом разглядывала прямые, кривые или чуть изогнутые клинки, покрытые гравировкой, чернью или насечкой, украшенные драгоценными камнями, с канавками для стока крови, в кожаных, стальных, роговых ножнах или обтянутые слегка потускневшей парчой.

Это оружие видело яростные бои, бесстрашную смерть и славные победы раджпутов, предков Дамара Бхайни. Слышало лязг металла о металл, торжествующие или предсмертные человеческие крики. Оно не позволяло забыть прошлое.

– Я собирался продать его, чтобы вооружить моих воинов английскими винтовками, купить снаряжение и лошадей, – сдержанно произнес Дамар. – Но едва ли я сделал бы это быстро, к тому же мне пришлось бы расчленить коллекцию. Я могу принять ваш чек взамен на это оружие.

Ошеломленная Грейс пыталась подобрать слова.

– Это… очень красивые предметы, но… мне не нужны кинжалы, мечи и сабли! Я даю вам деньги… просто так.

– Вы не понимаете. Это дело чести. Я отправляюсь на войну. Вы будете жить в этом доме под охраной моих людей, а коллекция останется вам в залог. Поверьте, это оружие стоит во много раз больше суммы, что указана в вашем чеке.

– Вам было жаль расставаться со всем этим? – догадалась Грейс.

Дамар покачал головой.

– Ради борьбы за то, что является самым справедливым и священным для каждого раджпута, я всегда готов к любым лишениям и личным потерям. Если я верну главное сокровище этой земли – независимость, это будет лучшей заботой о памяти моих предков.

Облизнув пересохшие от волнения губы, Грейс ответила:

– Я принимаю ваше предложение.