Текст книги "Ив Сен-Лоран"

Стиль Rive Gauche не был бы тем, что он есть, если бы не это женское безумие. Все происходило спонтанно, несколько неразумно и кустарно. У Mendès всего тринадцать человек занимались обновлением ассортимента и складированием товара для бутиков. Господин Бернар нес ответственность за доставку. Маленькие серии шились здесь же, швеям платили сдельно за реализацию каждой модели. Дефиле не проводились, но были показы на двух манекенщицах на пятом этаже в здании на углу улиц Абукир и Леопольда Беллана. Все было по-семейному. Журналисты договаривались о встрече. Клара Сен, пресс-атташе, показывала им модели, они пробовали их на ощупь, рассматривали, представляли историю модели. Среди них фотографы: Пенн, Аведон, Бурден, Ньютон, Сиефф, Кляйн, Бейли и другие, они должны были запечатлеть их. Великая Диана Вриланд, директор американской редакции Vogue, перемахивала через мусорные баки улицы Сантье, чтобы поглядеть на несколько моделей, которые сделают моду сезона.

Параллельно с этим Сен-Лоран запустил новые «бомбы» сезона в области Высокой моды, такие как «сафари», вечерние мини-платья с ожерельями из дерева (африканская коллекция, лето 1967 года), смокинг с бермудами из меха альпаки, прозрачная блуза из сигалина (лето 1968-го), сфотографированные Ричардом Аведоном на манекенщице Пенелопе Три. «Я внезапно стал лучше понимать женское тело… Я стал понимать, что такое современная женщина».

В 1968 году он запустил куртку-сафари с поясом из медных колец, которая станет классикой. Если Высокая мода и стиль Rive Gauche прекрасно дополняли друг друга, то история prêt-à-porter никогда не повторяла стиля Rive Gauche первого периода: низкая стоимость, качественное изготовление, конкурентоспособные цены для стиля, представлявшего «парижский шик» вместе с бутиком Сони Рикель, открывшимся в 1968-м на улице Гренель. Помимо Парижа, два других бутика Rive Gauche появились в Лондоне и Марселе. Вскоре началось сумасшествие. Бутики опустошались за три недели. Фабрика из ста служащих, принадлежавшая Mendès с 1967-го в городке Шалонн (в тридцати километрах от Анжера), теперь полностью работала на продукцию YSL.

В 1969 году насчитывалось около восемнадцати бутиков в Европе и десять в США. Каждый из них продавал по двадцать брюк из джерси в день. В Бордо на проезде Клемансо. В Ницце на улице Рая. В Мадриде в переулке Серрано. В Риме на улице Боргоньона. В Мюнхене на Буркляйнштрассе. В Тулузе на площади Вильсона. В Женеве на улице Роны. В Венеции на улице Чиприани. В Милане на улице Санто Спирито. Пьер Берже следил за «хорошим расположением» магазинов, но и проверял соответствие управляющей бутика стилю YSL. Никаких надушенных мещанских див. Толстой даме из Гамбурга было вежливо отказано от места. Но разве можно сопротивляться искреннему энтузиазму? Главный редактор лондонского журнала Harper’s and Queen решила отказаться от своей профессии. Вот что рассказывал Дидье Грумбах: «Леди Рендельшэм ждет нас в своем “роллсе” с шофером в ливрее. Во время обеда она произносит небольшую речь о Сен-Лоране, о будущем, о том, что он значит сейчас. Я посмотрел на Пьера Берже, у него на глазах блеснула слеза». Леди Рендельшэм открыла пять бутиков YSL: первый, на Бонд-стрит, был торжественно открыт самой принцессой Маргарет. В этот день Ив приехал, окруженный своими музами, одетыми в брюки. Телевидение направило для интервью своего звездного репортера:

– Скажите, мсье, а это действительно женщины?

– Вон! – закричал Пьер Берже, схватив его за руку и выбросив на улицу. Незамедлительно создавалась сеть бутиков Rive Gauche, которых объединяло единое оформление: витрина, окантованная метал256 Лоранс Бенаим лом, красно-оранжевый ковер, фиолетовые стулья от Оливье Мурга[440]440
  Мург, Оливье (р. 1939) – французский промышленный дизайнер, наиболее известный как дизайнер футуристических стульев Джинн, используемых в фильме «2001: Космическая одиссея».


[Закрыть]. Изабель Эбе вспоминала, как она придумывала и переделывала интерьер своих бутиков между 1966 и 1990 годами. В каждом из них на стене висел огромный плакат с фотографией Ива Сен-Лорана. Король стал кумиром.

Однажды ночью, это уже 1969 год, магазин на проспекте Виктора Гюго был полностью разграблен. Грабители оказались настоящими знатоками: они унесли только модели новой коллекции, оставив старую висеть на вешалках. На улице, в студиях разные модели были готовы позировать для Ива Сен-Лорана: княгиня Тереза Фюрстенберг – в черном клеенчатом плаще, княгиня Антуанетта де Мерод – в клетчатом платье-килте. В то время когда женщины ни в ком не нуждались и отбрасывали любой вчерашний диктат, он возбуждал в них интерес к одежде, которая делала их красивее, стройнее, свободнее. Казалось, что он повторял за художником ван Донгеном[441]441
  Донген, Кес ван (1877–1968) – нидерландский художник, один из основоположников фовизма. Наиболее известен как автор стилизованных женских портретов.


[Закрыть] его слова: «Мое основное правило – удлинить женщину и, прежде всего, сделать ее стройнее. После этого остается только увеличить в размерах ее украшения, и тогда они все очаровательны!»

С глазами, которые стали больше от накладных ресниц, Мариса Беренсон[442]442
  Беренсон, Виктория Мариса (р. 1947) – американская актриса и фотомодель, внучка Эльзы Скиапарелли.


[Закрыть] позировала перед объективом Давида Бейли в ансамбле из джерси, руки на бедрах. Ее порывистая и гибкая походка еще больше удлиняла силуэт с низкой талией: это была новая внешность, и Ив Сен-Лоран ее театрально драматизировал. Гибкая, надменная, украшенная змеями из драгоценных камней, женщина теперь даже на свадьбу надевала брюки. Силуэт Николь де Ламарже[443]443
  Ламарже, Николь де (1938–1969) – французская модель, ее фотографировали крупнейшие профессионалы 1960-х гг., публиковалась на многих журнальных обложках того времени.


[Закрыть], с небрежно повязанным шелковым шарфом, она будто таяла в черном цвете длинного кардигана и брюках из джерси. Несмотря на то что модели одежды Сен-Лорана иногда как бы терялись из-за яркости манекенщиц, они все же требовали определенной мизансцены. Хельмут Ньютон подогревал восторженное отношение к манекенщицам, фотографируя их в виде незнакомок, сидевших на краю гостиничной кровати, а возле пепельницы марки Cinzano видны мятые банкноты. «Я люблю роскошь только в худом виде. Девушка в черном смокинге. Длинное платье из черного джерси, а кругом вышивки и пайетки. Женщина всегда слишком одета»[444]444
  Elle, 7 mars 1968.


[Закрыть].

В сентябре Бетти позировала Пенну для журнала Vogue в огромной накидке и длинном пальто Davy Crockett, передавая иллюзию, что зеркало слишком мало, чтобы ее отразить. На другой фотографии она томно возлежала в своей сверхсовременной квартире, спроектированной ее мужем декоратором Франсуа Катру, на набережной Бетюн. Кровать-подиум, кубы из оргстекла, телевизор, утопленный в стену напротив кровати. «Я с удовольствием подчиняюсь его вкусам», – говорила она с видом избалованного ребенка, делавшим ее похожей на Ива. И днем, и вечером она ходила в брюках и футболке. У Сен-Лорана она выбрала для себя брюки из джерси и водолазки, а на вечер – ту же комбинацию, только в более парадном виде: прозрачные рубашки, скрывавшие ее мальчишескую грудь.

Как и Теренс Стэмп[445]445
  Стэмп, Теренс Генри (р. 1938) – один из наиболее востребованных британских киноактеров 1960-х гг., в разные годы работавший с такими режиссерами, как Уильям Уайлер, Федерико Феллини, Пьер Паоло Пазолини, Джон Шлезингер, Оливер Стоун, Джордж Лукас, Стивен Содерберг.


[Закрыть], актер с ангельской внешностью, чья библейская красота была прославлена Пазолини в 1968 году в фильме «Теорема», Ив Сен-Лоран очаровывал не только женщин, но и мужчин. Его новый бутик на улице де Турнон с шестиметровым фасадом, с красными лаковыми стенами и цилиндрическими светильниками был открыт 12 мая 1969 года и посвящен мужской моде. «Я не ворвался в мужскую моду, – говорил Ив, – а пришел к ней постепенно. Меня вел эгоизм, вызывавший желание одеваться определенным образом, какой не мог отыскать ни в каких бутиках». Это забывчивость или гордыня? Ив Сен-Лоран был завсегдатаем бутика Renoma на улице де ля Помп, туда ходили все, кто не мог найти себя ни в студенческой неряшливости, ни в парадных костюмах с несгибаемыми пиджаками и слишком узкими брюками.

В бутике Renoma продавались вельветовые костюмы с остроконечными воротниками, куртки-сафари и муаровые блейзеры, что заставляло трепетать модников и звезд шоу-бизнеса. Здесь можно было встретить Брижит Бардо, Катрин Денёв, Эдди Митчелла[446]446
  Митчелл, Эдди (р. 1942) – французский певец и актер, телеведущий, лауреат премии «Сезар» за лучшую роль второго плана (1996, фильм «Любовь в лугах»).


[Закрыть], Сильви Вартан, Джонни Холлидея и эстрадного певца Антуана, который пел «Продавайте противозачаточные пилюли в Monoprix». «Мне бы хотелось, – говорил Ив Сен-Лоран, – чтобы мужчины освободились, как только что это сделали женщины, которые оказались более открытыми и более современными, чем мужчины. Чтобы французы перестали поклоняться складке на брюках, ужасному галстуку, делавшему их серьезными, “деловому костюму” (как, впрочем, и деловому обеду) и вообще всему знаменитому национальному хорошему вкусу. Во Франции есть привычка судить людей по одежде с высоты традиции, а она у нас самая антипатичная в мире. Не всем англичанам свойственна естественная элегантность Теренса Стэмпа или Дэвида Хеммингса[447]447
  Хеммингс, Дэвид (1941–2003) – британский актер, режиссер и продюсер. Наибольшую известность получил после исполнения главной роли в фильме Микеланджело Антониони «Фотоувеличение».


[Закрыть], но они, по крайней мере, не рассматривают людей подробно». В брюках с низкой талией, холщовой тунике с огромным ремнем – в таком виде он позировал Хельмуту Ньютону в объятиях своей младшей сестры Брижит. На одной из фотографий они оба были одеты в куртку-сафари на шнуровке из габардина – этот фетиш свободы 1969 года[448]448
  Elle, 5 mars 1969.


[Закрыть].

С совершенно невинным видом Ив Сен-Лоран разоблачал конформизм, который он остро чувствовал: «Я оставляю другим заботы по созданию скучных костюмов для скучных людей и скучных обстоятельств, – говорил он. – Я обращаюсь к свободным мужчинам».

Больше всего ему нравилось противостоять опасности, потому он строил свою судьбу сам, свое «я», ради этого он и жил. Он ничего так не боялся, как спокойствия, как только оно наступало, он чахнул. Это была скрытая сторона его натуры. Тут он нуждался в возбуждающих средствах, головокружениях, театре, крутых вылазках. Он жил только тогда, когда его сотрясали шок, изумление, излишества. «Пятнадцать таблеток аспирина, когда у него болит голова. Иногда он задыхается. Я понимаю его!» – говорила его сестра Брижит. А у него не было другого желания, как все попробовать, как будто он смешал кровь из своей тайной раны с кровью поколения. Художник смотрел на мир и говорил ему одними губами: «Важно не то, что вы думаете обо мне, а то, что я думаю о вас».

Ив, Лулу и змеи

Нью-Йорк окрестил его «королем моды». Ив Сен-Лоран хотел доказать миру, что он мог существовать и без американцев. «У них ложное мнение о моде, потому как они любят эксклюзивные вещи. А эксклюзивные вещи устарели», – говорил он в одном коротком и довольно провокационном фильме.

Фильм назывался «Женщина – это свитер» и представлял собой красочную прогулку по Нью-Йорку, снятую Мартиной Барра[449]449
  Барра, Мартина (р. 1936) – французский фотограф, актриса, танцовщица и писатель.


[Закрыть], его подругой детства, под плавные ритмы музыки Голта Макдермота[450]450
  Макдермот, Артур Теренс Голт (1928–2018) – канадско-американский композитор, пианист и писатель музыкального театра.


[Закрыть], автора рок-оперы «Волосы». Перед зрителем проносились Красные Шапочки, танцевавшие в Центральном парке, пуэрториканцы в бирюзовых рубашках и берберские принцы. На фоне заходившего солнца из воды выходил голый юноша – двойник Ива Сен-Лорана. «Когда Мэк Робинсон[451]451
  Робинсон, Мэттью Маккензи «Мэк» (1914–2000) – американский легкоатлет, серебряный призер Олимпийских игр 1936 г. в беге на 200 метров.


[Закрыть] посмотрел этот фильм, у него чуть не случился инфаркт!» – вспоминала Мартина Барра, хотя ее фильм никогда не транслировался публично и по-прежнему дремлет в архивах музея Сен-Лорана.

Во время работы в модном Доме Dior Сен-Лоран уже вбрасывал легкие «бомбы-сенсации», представляя, к примеру, всю коллекцию в черном цвете. Десять лет спустя он провоцировал общество еще сильнее, на этот раз с почти ангельской наглостью. Чем ближе он становился самим собой, тем дальше он был от образа, в рамки которого его загнали американцы, ожидавшие от модельера того, чего он никогда не стал бы терпеть, – диктата.

«Ив присоединился к движению топлес!» – восклицала американская пресса в январе 1968 года. В это время большая шумиха возникла вокруг Руди Гернрайха[452]452
  Гернрайх, Руди (1922–1985) – американский модельер австрийского происхождения, в основном специализировался на женской одежде, купальниках и одежде для отдыха.


[Закрыть]. Этот американский дизайнер учинил скандал, создав цельный купальник, в котором откровенно открывалась грудь. В своих моделях Ив Сен-Лоран тоже показывал грудь, прикрывая ее прозрачной тканью. Америка видела в этом гораздо больший вызов, чем феминистские парады с воплями: «Нет бюстгальтеру!» Но он упрямится. Однажды его попросили нарисовать купальник, и он «забыл» нарисовать верх: «О, а я и не знал, что еще так носят…»

Сен-Лоран взывал к свободе, выражал раскрепощение, свойственное его эпохе. Проблема была в том, что, принадлежа к поколению марихуаны, он работал на поколение сухого мартини. С голым торсом под белой блузой, он небрежно признавался: «Очень трудно иметь два разных мировоззрения, когда делаешь продукцию для Rive Gauche и когда создаешь платья для миллиардеров». Он предлагал свои сиюминутные и фешенебельные вышивки и орнаменты. Для «Восточного бала» Мари-Элен де Ротшильд в 1969 году Ив нарисовал живые иллюстрации экзотики: туники, инкрустированные драгоценными камнями; длинные рубашки с воздушными рукавами из розового исфаханского шелка; морские узлы с шелковыми помпонами; большие персидские накидки, русские туники, которые уже появлялись в журнале Vogue на фотографиях из Ахмедабада или Дели, где модели с восточными глазами, обведенными черной тушью, позировали босиком перед мечетями. Он представил в коллекциях Высокой моды пальто-гобелены в духе килимов. Журнал Elle прославлял «роскошных цыганок Ива Сен-Лорана: экзотика – это Восток. Шелковый. Таинственный. Фееричный».

Однако это великолепие не было для него определяющим. Настоящее исследование для Сен-Лорана – это исследование наготы. Тело вырывалось наружу из своих кандалов. Модельер влюбился в движение, в тайные повороты тела, в ласки. Он оборачивал свои персонажи в кисею, что очень напоминало восточную культуру. Его вдохновение наполняло костюмы, какие он рисовал в декабре 1970 для танцевального ревю в Casino de Paris. Здесь мы увидим влияние Делакруа («Алжирские женщины», без рубашек, одетые в болеро из расшитого бархата) и Бакста. Тела, которых едва касались шаровары и вуали из бисера, вызывали в памяти балеты «Русских сезонов», например «Саломею», «Клеопатру» и особенно «Шехеразаду», для них Бакст создавал костюмы и декорации. «Я всегда ставил себе целью, – говорил он, – освободившись от оков археологии, хронологии, образа жизни, передать музыку форм… Я часто замечал, что в каждом цвете есть градация: один цвет иногда выражает откровенность и целомудрие, иногда чувственность и даже звериное начало, порой надменность или отчаяние. Можно намекать на эти состояния, используя разные оттенки, что я и попробовал в “Шехеразаде”. На фоне мрачной зелени я поместил голубой цвет, полный отчаяния, как ни парадоксально бы это не звучало. Есть голубой цвет для святой Магдалины, и есть голубой – для Мессалины»[453]453
  Exposition Bakst, «Des Ballets russes а la haute couture», Opéra de Paris,2016.


[Закрыть]. Бакст отменил базарные безделушки, соборную архитектуру и формальную экзотику, предложив модернизм более выразительных силуэтов. «Мои костюмы танцуют». Ив Сен-Лоран двигался в том же направлении: брюки как дождь из мелких драгоценностей; руки, ноги и тело двигались, что придавало ценность рисунку танца и анатомии.

По мускулистому телу Хорхе Лаго извивалась гремучая змея от груди до фигового листа, где она сворачивалась в клубок. Рабские оковы охватывали его запястья и щиколотки. Цепи сладострастно свернулись вокруг тела, следуя за изгибом ягодиц и груди. На этот раз Ив Сен-Лоран не поместил украшение между лопаток, вместо него висел конский черный хвост. Солист национального кубинского балета, Хорхе Лаго прибыл в Париж в 1967 году. Он очаровал кутюрье и публику, которая называла его, между прочим, «новым Нуреевым», чтобы на время забыть, как тот незаменим. Ив «раздевал» его, а Жанлу Сиефф фотографировал во всей этой сбруе для журнала Vogue. Танцор жил некоторое время у Пьера Берже и Ива Сен-Лорана. Эта встреча стала чувственным импульсом, и мода кутюрье стала более томной, более секретной, более гедонистической. Он говорил: «Мужской характер не привязан навсегда к серой фланели или широким плечам, как и женский – к пышному бюсту. Я думаю, что времена женщин-кукол и властных мужчин прошли. Мужчинам больше не нужно хлопать друг друга по плечу и крутить усы, чтобы заставить всех верить, что они мужчины».

Иву исполнилось тридцать три года – возраст Иисуса Христа. Он снова изменился, волосы стали длиннее. Он кутался в большие индийские шарфы и больше не носил очки. Он проводит три месяца в году в Марракеше. Город Марракеш – «девушка пустыни», которую Черчилль называл «моя возлюбленная», вдохновлял его. Лулу де ля Фалез разделяла с ним эту страсть: «Это были действительно отличные каникулы. Мы жили ночью. Мы немного плавали, но жизнь начиналась после пяти часов вечера. Ив мог танцевать четыре часа на столе, представлять свой моноспектакль. Когда он затягивался сигаретой Camel, то переживал такой эффект, точно выкурил трубку с травкой… У него все происходит в голове. Ему нужно придумывать для себя разные истории». В Марракеше он наконец-то смог прожить то, что он только видел мельком в Оране.

Смесь пыли и красок, шум базаров, пирамиды из фиолетовых и темно-красных фруктов, которыми были набиты лавочки, – все это возвращалось к нему, как знакомые воспоминания. Говядина все еще кровоточила на бирюзовой керамике, лимоны были такими желтыми, что выглядели подделкой. Вокруг бурлила жизнь. Мужчины в длинной одежде сидели и курили. Женщины не торопились, шаркая обувью. Корзины ломились от черного мыла, пакетов рассула[454]454
  Марокканская вулканическая глина.


[Закрыть], розового лука. На полках торговцев взрывались разными цветами пряности в стеклянных банках: острый перец, корица, кардамон. Таинственные маленькие пузырьки обещали любовь. В отличие от Орана, здесь можно было спрятаться, чтобы тебя поглотили шум, мощь цвета и полутьма этих лавочек.

Время не властно над магрибскими базарами. Мужчины невозмутимо занимались делом, позволяя иностранцу наблюдать за ними. Цирюльник брил голову мальчика, все было открыто взгляду и при этом таинственным. В Оране европейцы чувствовали себя так, будто они во Франции. В Марракеше Ив Сен-Лоран ощущал себя как дома. Он бродил по рынку, одетый в белое, от этого невидимый, счастливый, что мог затеряться в этом лабиринте красок. Он мог бы написать, как когда-то Теофиль Готье[455]455
  Готье, Пьер Жюль Теофиль (181 1–1872) – французский прозаик и поэт романтической школы, журналист, критик, путешественник.


[Закрыть], определивший «высшее счастье» в романе «Мадемуазель де Мопен»: «А я, молчаливый, неподвижный, восседаю под великолепным балдахином на груде подушек, опершись локтем на ручного льва, положив ноги, как на скамеечку, на голую грудь юной рабыни, и куря массивную нефритовую трубку с опиумом». Здесь он мог до бесконечности продлевать минуты прерванного в Оране желания, прерванного когда-то страхом. Он ходил как молодой принц среди всех этих людей с мягкой и матовой кожей…

В 1967 году Ив Сен-Лоран и Пьер Берже купили дом у Мориса Доана, шурина Барбары Хаттон[456]456
  Хаттон, Барбара Вулворт (1912–1979) – американская светская львица, наследница торгового магната Франка В. Вулворта.


[Закрыть]. «Мы приехали в Ливию и были изгнаны оттуда голодом. Мы проехали через Тунис, добрались до Марокко, где безумно влюбились в Марракеш, – рассказывал Пьер Берже с привычной для гомосексуалиста манерой пылать страстью к определенным местам, придавая им женские черты. – Мы купили дом за три дня». Расположенный в самом сердце Марракеша, в нескольких минутах ходьбы от Джемаа-эль-Фна, он носил личное имя – Дар-эль-Ханч, что означало «Дом змеи». Ив даже нарисовал на стене красно-синюю кобру, свернувшуюся в клубок. Комнаты были похожи на маленькие коробочки, сообщавшиеся друг с другом миниатюрными лестницами. Спускаешься на три ступеньки, а поднимаешься на четыре. Как говорил Мустафа-лахбали, бывший на службе у Пьера Берже и Ива Сен-Лорана с 1967 года: «Дом маленький, но такое ощущение, что он никогда не заканчивается!» Свет просачивался сквозь резные окна в «мавританском» стиле из кедрового дерева. Простота придавала этому дому свой шарм: книжные полки – деревянные ниши; ковры, коврики; камин – простой блок фигурно вылепленного гипса. Комфорт был приблизительным: в гостиной – большой диван, белые медные подсвечники и много марокканских предметов, найденных на местных базарах; на кухне тарелки для тушеного мяса-тажин стояли на бамбуковых этажерках, а кастрюли висели на обычных крючках. «Дом был маленьким, но всегда набитым до отказа», – вспоминала Бетти Катру. Приезжали друзья, в основном на Пасху: Клара Сент и Тадде Клоссовски, Элен Роша и Ким д’Эстенвиль, Шарлотта Айо, Фернандо Санчес и Лулу де ла Фалез. Бетти рассказывала о смешных моментах: «Мы были там в наш медовый месяц. Кровать с балдахином рухнула!»

Две террасы давали дому достаточно воздуха, одновременно защищая его и открывая для гостей. Одна терраса выходила на большую грунтовую глинистую дорогу, оживавшую в сумерках. Вечерние шумы отражались в дорожной пыли. Воздух был теплый. Мимозы нежно покачивали своими желтыми гроздьями. Мальвы колыхались, как кисея. Солнце вспыхивало большим апельсином. Здесь Ив много рисовал. «Раньше, – признавался он, – я использовал только темные оттенки. В Марокко появились цвета земли и песка, женщины в бирюзовых, лиловых кафтанах… и небо».

Внутри дома атмосфера стояла спокойная, окутанная тенью и свежестью. Горшки плюща, немного мандариновых деревьев и цветы жасмина обрамляли каменную чашу, где журчал фонтан. Именно здесь Ив, самый чувственный кутюрье, решил сфотографироваться для журнала Vogue. Длинные волосы развевались от ветра. Он позировал, положив руку на бедро. Кожаная куртка табачного цвета спадала нежными складками вдоль тела. Развязанные шнурки приоткрывали грудь. Но он играл своего персонажа с юмором: «Я голубой эстет», – сказал он однажды, переворачивая подушки на диване. Что за смешной спектакль!

В эту эпоху «богема» конца 1960-х годов проживала закат золотого века, погружаясь в воспоминания об экстравагантном прошлом: безумные годы «Ла Мамунии»[457]457
  Пятизвездный дворец-отель в Марракеше.


[Закрыть], завсегдатаями которого были Жозефина Бейкер[458]458
  Бейкер, Жозефина (1906–1975) – американо-французская танцовщица, певица и актриса. В ее честь назван кратер Бейкер на Венере.


[Закрыть] и Морис Шевалье[459]459
  Шевалье, Морис Огюст (1888–1972) – французский эстрадный певец, киноактер.


[Закрыть]. Американские миллиардеры тогда влюбились в этот город. Миссис Тейлор, богатейшая наследница, приплыла из Соединенных Штатов на яхте, а затем верхом на муле доехала до города, чтобы руководить работами в своем имении посреди парка в четыре гектара. Великая эра восходила к 1950-м годам: Пьер Бальмен дал незабываемый праздник в отеле «Ла Мамуния»; Али-Хан[460]460
  Али-Хан (1911–1960) – сын султана Ага-Хана III, третий муж американской звезды Риты Хейворт.


[Закрыть] и Рита Хейворт влюбленно гуляли по базарам; Эрих фон Штрогейм[461]461
  Штрогейм, Эрих фон (1885–1957) – американский кинорежиссер, актер, сценарист.


[Закрыть] снимал здесь фильм «Тревога на юге», а Хичкок – «Человек, который слишком много знал». Говорили, что сады «Ла Мамунии» вдохновили его на фильм «Птицы». Фернандо Санчес, друг, с которым они познакомились в 1954 году в Париже, вспоминал: «Я собирался в Танжер, это было то место, откуда я начал свою марокканскую жизнь. Пьер и Ив прибыли другим маршрутом. Все в итоге очутились в Марракеше… Мы мечтали об историях в духе “Тысячи и одной ночи”, где мавританские короли похищают принцесс. В 1969 году Марракеш переживал свою последнюю турбулентность. Американский архитектор Билл Виллис вспоминает, что “туризм еще не вторгся в город. Он был потрясающе чистым”». Прибыв из Рима в октябре 1966 года по стопам Поля и Талиты Гетти[462]462
  Гетти, Джон Пол III (1956–2011) – внук американского нефтяного магната и промышленника Пола Гетти, являвшегося в 1950–1970-е г. XX в. самым богатым человеком в мире. Был женат на актрисе и модели Талите Пол.


[Закрыть], чтобы провести два месяца отпуска в Марракеше, он с тех пор никогда не покидал этот розовый город, где оформлял дома миллиардеров руками местных ремесленников.

Марракеш, райский сад, был настоящим приключением. «Это был золотой век. Восток. Прекрасные ужины. Люди в кафтанах. Домашняя прислуга, оркестры в садах. Атмосфера “Тысячи и одной ночи”. Мы были без ума от Вагнера, бродили по абрикосовым полям, устраивали пикники далеко на природе, – эмоционально вспоминал Пьер Берже, – Мы находились в пейзажах Альма-Тадемы[463]463
  Альма-Тадема, Лоуренс (1836–1912) – британский художник нидерландского происхождения, писавший картины преимущественно на исторические сюжеты. Один из наиболее известных и высокооплачиваемых художников Викторианской эпохи.


[Закрыть] или Бенжамена Констана[464]464
  Констан де Ребек, Анри-Бенжамен (1767–1830) – французско-швейцарский писатель, публицист, политический деятель времен Французской революции, бонапартизма и Реставрации.


[Закрыть]. Конечно, это был совершенный декаданс». Пьер Берже, не отказывавший себе в удовольствии любить то или иное место ради его особенных обитателей, цитировал людей списком, блистая эрудицией: «Мы встречались с Полом и Талитой Гетти; с Ирой Белин, племянницей Стравинского, русской художницей, которая рисовала костюмы для Луи Жуве; с Биллом Виллисом».

Ив Сен-Лоран, наоборот, никого не цитировал, кроме самого себя: «У меня все еще были проблемы со страхом во время показа коллекций, но там было весело. Нас было мало. С нами были “Роллинг стоунз” и очень красивые женщины. Мы ездили на велосипедах. Я никогда не был так счастлив, как в те времена. Именно тогда я встретил Талиту Гетти. Позже ее жизнь превратилась в трагедию из-за опиума». Пьер Берже сентиментально добавлял: «Талита Гетти выглядела как картина Бёрн-Джонса[465]465
  Бёрн-Джонс, Эдвард Коли (1833–1898) – близкий по духу к прерафаэлитам английский живописец и иллюстратор, один из наиболее видных представителей движения искусств и ремесел. Широко известен своими витражами.


[Закрыть] или Данте Габриеля Россетти[466]466
  Россетти, Данте Габриель (1828–1882) – английский поэт, переводчик, иллюстратор и художник. Один из крупнейших прерафаэлитов.


[Закрыть]. Прекрасная женщина». Это высказывание тем более удивительно, что для Пьера Берже только хорошо одетые люди могли быть достойными внимания, особенно внимания кутюрье. Как объясняла Лулу, Талита стала для Ива воплощением той сексуальной свободы, какой он давно себя лишил. «В нем есть что-то очень добропорядочное, провинциальное. Талита обладала очарованием эфемерных людей, как Роми Шнайдер например, но в более энергичном варианте. Она была очень чувственной, очень секси. У нее был красивый акцент. Казалось, что Иву хотелось бы броситься ей на шею, но внезапно заболевала голова. Наконец-то он нашел кого-то еще более свихнутого, чем он сам».

Талита Гетти, родившаяся на Бали от родителей голландского происхождения, жила в Риме и проводила свой отпуск в Марракеше, во дворце, где ужин (не менее чем на пятнадцать персон каждый раз, с танцорами, акробатами и фокусниками) никогда не подавался в одном месте. «Я хотела бы жить в Турции среди ковров, чтобы на каждом из моих диванов были подушки для мечтаний», – говорила эта красивая чужестранка. Жанлу Сиефф фотографировал ее для журнала Vogue в обнаженном виде со спины, прикрытую распущенными волосами. Она воплощала «современный романтизм», который завладел журналом. Отныне девушки казались невесомыми, на фотографиях как будто улетали куда-то. Они жили среди недоразобранных чемоданов, в вечном психоделическом странствии. Один из журналистов обобщил: «Они носятся по миру, убеждая всех, что любят жизнь, и в то же время помня, что жизнь ужасна; что на земле есть и чудеса, и ужасы; что никто не имеет права ни верить в данную свыше истину, ни навязывать устаревшие условности».

Ив Сен-Лоран был очарован ее красотой, похожей на каприз или прихоть художника. Талита Гетти, одетая в красные сапожки среди солнечного дня, красива и невозмутима, как «Венера Вертикордия» Данте Габриеля Россетти: «Ни капли крови человеческой, но мягкой нежностью наполнен облик твой». Что она прятала за своими накидками с цветочным рисунком и в глазах, пестрых, как калейдоскоп? Тайную рану избалованного ребенка. В этом странном уголке мира химические процессы набрасывали на деревья позолоту блестящих пайеток; горы превращались в таинственных слонов, а солнце охватывало пламенем траву, которая становилась совсем красной – все это окрашивало жизнь в особый цвет. Ночные красавицы танцевали, запрокинув голову к звездам, испуская, как героини Тома Вулфа из «Кислотного теста»[467]467
  «Электропрохладительный кислотный тест» (англ. The Electric Kool-Aid Acid Test, 1968) – книга американского писателя Тома Вулфа, описывавшая период жизни Кена Кизи (автора «Пролетая над гнездом кукушки») с 1958 по 1966 г.: вокруг него сформировалась неформальная субкультурная коммуна Веселых проказников (англ. Merry Pranksters), оказавшая существенное влияние на популяризацию ЛСД, спровоцировавшую психоделическую (кислотную) революцию и ставшую связующим звеном между битниками и хиппи.


[Закрыть], легкие крики: «О, оно блестит!» В этом сновидческом тумане появлялись то Энди Уорхол, то Мик Джаггер, то Брайан Джонс, соло-гитарист группы «Роллинг стоунз», и «все эти другие странные люди, которые спят днем».

Иногда Ив прятался за дымчатыми темными очками, загадочный персонаж, чьи непредсказуемые решения столь же внезапны, как и его метаморфозы и обещания. Лулу де ла Фалез сделала из этого свой вывод: «Ив был значительно более хрупким, чем все те люди, которые не работают. В то время он знал, как использовать свою эйфорию, чтобы создавать из нее коллекции», несмотря на резкие и повторявшиеся спады, происходившие из-за «неуверенности в себе, они парализовывали его» (Жанлу Сиефф). «Ив, – продолжала Лулу, – в основе своей шалун, кого когда-то сильно травмировали. Амбициозный человек с экстравагантной ловкостью». В это время он заставил Пьера играть роль тирана-садиста. «“Ого-го, – говорил он, – он меня побьет”. Что его, кстати, возбуждало. Пьер был такой капитан Хэддок из “Питера Пена”. Короче говоря, это была настоящая пара. Я никогда не видела такой слаженной и страстной пары…» (Лулу де ла Фалез).

Пьер Берже и Ив Сен-Лоран снова воспринимали свою эпоху с небольшим запозданием. Очарование «битников» рассеивалось. В романе «В дороге» Джека Керуака[468]468
  Керуак, Джек (1922–1969) – американский писатель, поэт, важнейший представитель литературы «бит-поколения».


[Закрыть], который умер в 1969 году, тюки товаров заменяли мечты. Однако эти мечты всё еще были живы… В нью-йоркском Балтиморском театре (47-я улица) на сцене белые и черные голые тела, герои рок-оперы «Волосы» – самого большого вокального успеха со времен «Вестсайдской истории» – пели: «Дай солнечному свету войти в тебя». Пришла мода на афропрически и порезанные джинсы. В книжных магазинах Грин-Виллиджа, открытых всю ночь, последние битники перечитывали «Сиддхартху» Германа Гессе[469]469
  Гессе, Герман (1877–1962) – немецкий писатель и художник, лауреат Нобелевской премии (1946). «Сиддхартха» (нем. Siddhartha) – аллегорический роман-притча о молодом брахмане, он посвятил свою жизнь поиску Атмана, Единого, который есть в каждом человеке.


[Закрыть]. Для Сен-Лорана эта эпоха только начиналась. Точно так же, как «Битлз» (Lucy in the Sky with Diamonds – ЛСД) или Мик Джаггер («Коричневый сахар», «Сестра Морфина») исследовали запрещенный мир наркотиков, Ив испытывал «симпатию к дьяволу», больше ориентировался на европейскую модель поведения, нежели на идеал успешного парня 1960-х.

Америка теперь создавала новых кумиров. Хальстон[470]470
  Хальстон, Рой (1932–1990) – американский дизайнер, известный своими ниспадающими длинными платьями, которые были популярны на дискотеках 1970-х гг. Сегодня в Нью-Йорке существует Дом моды Halston.


[Закрыть], бывший портной, мечтавший стать «Баленсиагой Америки», открыл в ноябре 1968 года свой модный Дом в Нью-Йорке. Orchid Palace – красочное место (Women’s Wear Daily). Здесь устраивались сумасшедшие вечеринки, где Бэйб Палей[471]471
  Палей, Барбара (1915–1978) – американская светская львица и икона стиля, известная по прозвищу Babe.


[Закрыть] пересекалась с пуэрториканскими трансвеститами, а Лорен Бэколл[472]472
  Бэколл, Лорен (1924–2014) – американская актриса, признанная Американским институтом кино одной из величайших кинозвезд в истории Голливуда. Обладательница «Оскара» (2010) и «Сезара» (1996), двух «Золотых глобусов» и двух премий «Тони».


[Закрыть] – с Лайзой Миннелли[473]473
  Миннелли, Лайза Мэй (р. 1946) – американская актриса и певица. Лауреат премий «Оскар» и «Грэмми», двух «Золотых глобусов» и двух «Тони».


[Закрыть]. Другого кумира дня звали Джорджио Сант-Анджело[474]474
  Сант-Анджело, Джорджио ди (1933–1989) – итальянский и аргентинский модельер, работавший в Соединенных Штатах. Он был известен тем, что создавал этническую одежду в начале своей карьеры.


[Закрыть]. Он предлагал элите входной билет на землю краснокожих.

Новый Свет искал свои корни. Пришло время разочарования. Ослабленная войной во Вьетнаме, Америка считала погибших, внезапно обнаружив тот шум, что перекрывали самолеты B 52, сбрасывавшие бомбы на Ханой, – ярость нового поколения против ценностей американского образа жизни. В январе 1967 года Джим Моррисон[475]475
  Моррисон, Джим (1943–1971) – американский поэт, певец, автор песен, лидер и вокалист группы The Doors.


[Закрыть], этот Рэмбо рока, заявлял: «Меня всегда привлекала идея восстания против власти. Меня интересует все, что связано с хаосом, бунтом, беспорядком, с любой деятельностью, которая, на первый взгляд, не имеет смысла». Машины скорой помощи дежурили у дверей залов, где проходили рок-концерты. Наркотик стал национальным бичом: в одном только Лос-Анджелесе происходили пятнадцать тысяч арестов на предмет наркотиков за первые шесть месяцев 1969 года.

Путешествие в Марракеш выпускало из подсознания Ива его всегдашних демонов, его женщин-змей, про€клятых королев, с бледным телом, худыми бедрами и напудренными губами, которые мучительно требовали любви. Фетиши художников-прерафаэлитов и декадентской литературы, звезды, змеи, белые лилии и рыжеволосые женщины населяли теперь его мир. Его кумирами стали Мария Каллас (которая играла Медею в одноименном фильме Пазолини) и Сильвана Мангано[476]476
  Мангано, Сильвана (1930–1989) – итальянская актриса, чья карьера началась в период неореализма.


[Закрыть] (героиня фильмов «Горький рис», «Теорема», а вскоре и «Смерть в Венеции», одного из любимых Сен-Лорана). Вдали от социального сюжета, который сводил искусство к хэппенингу[477]477
  Форма современного искусства, представляющая собой действия, события или ситуации, происходящие при участии художника, но не контролируемые им полностью.


[Закрыть] и кино к «кусочку жизни»[478]478
  Выражение «кусочек жизни» ввел драматург Жан Жюльен (1854–1919) в своей работе «Живой театр» (1892), где он описывал, что пьеса – это «кусочек жизни, поставленный на сцене с искусством».


[Закрыть] («Пути Катманду» Андре Кайата[479]479
  Кайат, Андре (1909–1989) – французский кинорежиссер, сценарист, многократный призер международных кинофестивалей.


[Закрыть], 1968; «Больше» Барбе Шрёдера[480]480
  Шрёдер, Барбе (р. 1941) – французский кинорежиссер, сценарист, продюсер.


[Закрыть], 1969), он бросил в мир хрупких видений, более точных, чем любой документ – красоту дьявола. Его ви€дение Востока было очень изобразительным.