Текст книги "Ив Сен-Лоран"

Новость имела эффект разорвавшейся бомбы: «В следующем году Ив Сен-Лоран будет одеваться у великого кутюрье – интенданта французской армии», – писала Элен де Туркхайм в журнале Le Figaro 28 ноября 1959 года. Молодой кутюрье, получивший отсрочку в соответствии со статьей 23 закона от 31 марта 1928 года, вступит в ряды вооруженных сил 1 сентября 1960 года. Это вытекало из информации, опубликованной в Journal Officiel от 27 ноября в рубрике «Ответы министров». «Отсрочка была предоставлена модельеру с 22 марта 1957 года и ежегодно возобновлялась по умолчанию. Пользуясь полномочиями, возложенными на него указом от 12 июля 1958 года о надзоре за продлением отсрочки от службы, министр вооруженных сил решил, что эта отсрочка не будет продлена».

Продолжительность военной службы составляла 27 месяцев и 15 дней. Ив делал вид, что ничего не замечает. Он заявил, что отправляется в Алжир рисовать коллекции… С его стороны это была провокация.

На этот раз угроза властей была очевидна. Отблеск этой угрозы чувствовался в его моделях. Например, юбки в форме амфоры, такие узкие в коленях, что мешали ходить, как будто это были платья-ловушки. Неужели он хотел поставить женщин по стойке «смирно», застывать на каждом шагу, точно они отдают честь? А вдруг маленький принц, этот «мальчик из хора», как называли его англичане, был маленьким дьяволом?! Его рейтинг стал падать. В июле 1959 года несерьезные платья из тафты, а особенно знаменитые платья-веретена, узкие в коленях, были прохладно приняты критикой: «Дело не в том, что эти фонарики, в которые Ив Сен-Лоран для развлечения заточил женские тела, красивы или уродливы, и не в том, захотят ли француженки их носить. В иные времена мы могли бы бояться фиаско, при этом приветствуя бесспорное чувство “настоящего” этого молодого человека: он все же современник Зази[221]221
  Персонаж романа французского писателя Раймона Кено «Зази в метро» (1959) и одноименного фильма режиссера Луи Маля (1960).


[Закрыть] и Лолиты, он умеет восхитительно одевать маленьких девочек и всех, кто хотел бы позаимствовать их юношескую наглость», – писала Кристина Колланж из журнала L’Express. В реальности же женщины покупали платья-фонарики. Но журналистка добавила: «С другой стороны, в этом году мода предлагает столько базовых вариантов, в целом очень успешные и довольно разнообразные, что ни один покупатель не ограничивается моделями от Dior. Некоторые могли следовать этому выбору раньше, когда Кристиан Диор делал моду» (6 августа 1959 года). Американская пресса назвала последнюю коллекцию модельера «тюбик вазелина», французы – «каплей масла». Голливуд пошел еще дальше, объявив войну коллекции Дома Dior голосом актрисы Ким Новак[222]222
  Новак, Ким (р. 1933) – американская актриса, наиболее известная своей ролью в триллере Альфреда Хичкока «Головокружение».


[Закрыть]: «Я предпочитаю оставаться верной скорее природе, чем Дому Dior. Мне нравятся простые платья, соответствующие естественным линиям и изгибам фигуры, которые нам дала природа». Джанет Ли[223]223
  Ли, Джанет (1927–2004) – американская актриса и певица. Обладательница «Золотого глобуса» и номинантка на премию «Оскар». Наиболее известна по фильмам «Психо» Альфреда Хичкока и «Печать зла» Орсона Уэллса.


[Закрыть] также высказала неблагоприятное мнение о коллекции. Коринн Ле Ралле, продавщица модного Дома Dior в те времена, объясняла: «У нас тогда была проблема с этими моделями, потому что пришлось объяснять клиенткам, что им придется раздеваться, если захочется в туалет».

«Его легкомысленное отношение к пропорциям женского тела сыграло с ним плохую шутку», – вспоминал журналист из L’Express в одном из мартовских выпусков 1960 года. Эпоха, сотрясаемая международным кризисом, была не лучшим временем для экстравагантности. Париж больше не был столицей мира. 13 мая 1958 года государственный переворот в Алжире выявил непрочность государственных институтов. Власть впала в кризис, демоны антипарламентаризма пробудились. В октябре генерал де Голль оплакивал гибель 7200 французских солдат и 77 000 повстанцев, погибших в бою. Франция жила, погрузившись в военные новости. Журналисты, писавшие о моде, воспринимались как вестники нечистой совести.

Ив Сен-Лоран погрузился в свой собственный ад. Каждый день ежедневная газета L’Aurore, основанная Марселем Буссаком, жирным шрифтом публиковала материалы в пользу французского Алжира. Тиски сжимались. Сотрудница Дома Dior вспоминала, что летом 1959 года подвозила солдат с увольнительной: «И что, он заштопает нам штаны, ваш Сен-Лоран?» Была основана даже целая «ассоциация матерей», которая выступила против тех, кто таился в засаде. Гнев нарастал, даже стали поговаривать о «деле Сен-Лорана». Глас народа вопрошал, почему оранец по рождению не собирается воевать, тогда как маленькие бретонцы «дырявят» брюхо несчастным феллахам?! Но Ив не сдавался. На первой странице L’Aurore он позировал в окружении своих манекенщиц. Их головы были покрыты белыми пенджабами, как у арабских женщин из негритянской деревни Орана.

Атмосфера была взрывоопасной. В это же время разразился скандал с «делом Шарье[224]224
  Шарье, Жак (р. 1936) – французский актер и кинопродюсер.


[Закрыть]». Всего через пятнадцать дней после его вступления в ряды вооруженных сил самый известный во Франции рядовой (муж Брижит Бардо) поступил на лечение в военный госпиталь Валь-де-Грас в Париже. «Клинические признаки болезни», – лаконично заявляли военные власти. Состоял ли он на особом лечении? Будет ли он уволен из армии? Имеет ли его нервная депрессия под собой что-то другое? Пытался ли Шарье покончить с собой? И вообще, действительно ли болен Шарье? L’Aurore Марселя Буссака вела самую агрессивную кампанию против звезды фильма «Обманщики» Марселя Карне[225]225
  Карне, Марсель (1906–1996) – французский кинорежиссер. Самый успешный его фильм «Обманщики» (1958).


[Закрыть], вышедшего на экраны в том году. «Мы плохо понимаем причины, по которым знаменитый актер имеет право на поблажки и льготы».

У Сен-Лорана не было выбора. Его лишили свободы, точно он был в тюрьме. Вернуться в Алжир, где все больше и больше проходило конфискаций, арестов, покушений?! Через три месяца после того, как де Голль пообещал алжирцам возможность самоопределения, грянул путч генералов. «Это удар по Франции!» – сказал генерал.

«Неделя баррикад» завершилась кровавым исходом. В Алжире хоронили шестнадцатилетнего подростка. Торопливо написанный плакат, прибитый к дереву, говорил, что он погиб «за французский Алжир». 26 февраля 1960 года в Оране была организована всеобщая забастовка в знак траура. В полдень пять тысяч митинговавших собрались на площади Победы. Много мужчин с оружием в руках. Трамваи были поставлены поперек улиц, чтобы загородить дорожное движение. Люди шли по проспекту Лубе и возлагали венки перед памятником погибшим. Остальная часть города опустела. Шторы на окнах были опущены. «OAS[226]226
  Секретная вооруженная организация (OAS – фр. Organisation de l’armée secrète) – ультраправая подпольная националистическая террористическая организация, действовавшая на территории Франции, Алжира и Испании в завершающий период Алжирской войны.


[Закрыть] была нашим единственным шансом», – говорила Брижит Матьё-Сен-Лоран, которая всегда защищала идею французского Алжира. Младшей сестре Ива было пятнадцать лет в 1960 году, она до сих пор помнит, как раздавала удары направо и налево, лупя одноклассников, когда они ей говорили: «Твой брат педик!»

Прощай, счастливый Алжир. Прощай, далекий Париж. Теперь у Ива был только один выход – воображаемое путешествие. «Модели, напоминающие экзотические сады, народные песни и танцы, клятвы любви, мечты, все безумства, которые порождает ночь. Эти платья незабываемых оттенков похожи на произведения искусства, приходится горько сожалеть, что их жизнь будет такой эфемерной», – писала Элен Сингрия в журнале Lettres françaises 4 февраля 1960 года. Ив Сен-Лоран больше не возвращался к такому интенсивному цвету до 1976 года, трагического для него года.

Модельер сражался с обстоятельствами с помощью всего арсенала своего ремесла. В среду 27 января 1960 года салоны по адресу: 30, авеню Монтень, были украшены гроздьями ананасов, экзотическими цветами, вокруг золотые стулья, краски взрывались: ярко-зеленый, красный, цвет фуксии, цвет синей бирюзы… Названия платьев отсылали к самым известным ресторанам и клубам Парижа: Petit Bedon, Benoоt, Eléphant blanc, Épi Club… Далее следовали «Ночь на Антильских островах», «Ночь в Багдаде», «Ночь в Индии», «Ночь в Майами», «Ночь в Исфахане», «Ночь в Сингапуре», «Ночь в Тегеране». «Чудесно! Marvellous!» – восклицала герцогиня Виндзорская.

«Этим вечером с нами встретился Китай, одетый в пальто легче паутины, с длинными рукавами, расположенными близко к телу. Здесь и Египет с туниками фараонов, похожими на кольчуги благодаря золотым вышивкам»[227]227
  Le Figaro, 28 janvier 1960.


[Закрыть]. Люсьен Франсуа из журнала Combat лучше всех других журналистов умел описать эти дефиле, похожие на приглашения в воображаемый мир. Его отчет в передовице был особенно эмоционален: «Больше всего в Сен-Лоране меня трогает легкость, с которой ему удается соединить элегантность и поэзию. Нет ничего более нестойкого. Стиль художника опасен для царства моды. Этот модельер старается скрыть свое искусство. Его еле заметный трепет оживляет вселенную, возвращает нам тысячу навязчивых идей и мечтаний детства. Этот мир появляется у нас на глазах из сияющих и хрупких материалов. Модели “Ослиная шкура”, “Спящая красавица”, “Татьяна”, девушки-цветы, сказочная Армида – все они создаются в Доме Dior. Дамы надевают на себя, как доспехи, “млечные пути” из атласа и туманы из тюля, золотое руно и пальто-невидимку, не говоря уже о маленьком платье для женщины-ребенка, в котором она выглядит такой обнаженной, такой простой, такой глупышкой, что только ясновидцы, влюбленные, поэты и сказочные принцы способны угадать ее красоту»[228]228
  Combat, 28 janvier 1960.


[Закрыть].

Линия моделей развивалась к лучшему, становилась заметнее, тверже, и одновременно в ней содержались аллюзии. Ив теперь рисовал не модели перчаток, а жесты, идеи, например как опускать руки в карманы. Пальто было разбито надвое, бюст удлинился, линия смягчилась. Теперь это было не так прямолинейно, не так правильно, но более выразительно. «Ив Сен-Лоран улыбаясь приветствует Женщину Будущего», – заявляла в статье из восьми колонок газета L’Aurore. Ежедневник никогда еще не посвящал так много места модельеру, чтобы на всю страницу поместить статью «о девушке-цветке из тропического леса, с прической и обувью в персидском стиле, в обтягивающей одежде на китайский манер, в украшениях и перчатках по-парижски». «Со вчерашнего вечера тропический пояс переместился в Париж… За сто двадцать минут с помощью ста восьмидесяти девяти моделей родилась новая женщина – утонченная, таинственная, экзотическая, драгоценная…» После дефиле женщины торопились утянуть свою пышную грудь а-ля Джина Лоллобриджида, примять слишком пышную прическу, поправить линию глаз, чтобы она не казалась грубой.

В жизни у Сен-Лорана произошли две важные встречи. Первая – Митца Брикар, румынская еврейка, о которой некоторые завистливые женщины говорили, что каждый ее поцелуй стоил рубина. Она придала форму его идеям, добавив свое остроумие и фантазию: маскарадные шляпы, колпаки дожей, фески из перьев, куполообразные сеточки для шиньона, вавилонские башни, минареты, страусиные перья, эгретки, тюлевые ансамбли, в которых были запечатлены героини главных женских портретов Гойи – испанки, маркизы, герцогини.

Вторая встреча – это Роже Вивье, создатель обуви, которая выглядела как ювелирные изделия. Родившийся в 8-м округе Парижа, он вырос сиротой: лишившись родителей в возрасте девяти лет, в семнадцать стал студентом факультета изобразительных искусств. Желая стать скульптором, Роже рисовал свои первые модели для фабрики с судьбоносным для него названием – Paiva. В 1937 году он открыл свою собственную мастерскую на улице Рояль и в возрасте 22 лет стал поставщиком фирм Pinet, Salamander, Rayne, а также Delman в Нью-Йорке. Его первая модель – пробковая платформа в китайском стиле – была отвергнута покупателями, но тут же принята Эльзой Скиапарелли и разрекламирована Марлен Дитрих. Будучи модельером в Нью-Йорке во время войны, работая под маркой Roger et Suzanne, он встретил Кристиана Диора в 1947 году.

У них с Сен-Лораном сразу возникло взаимное уважение. Позже кутюрье написал: «Роже Вивье – великий мастер. Он умеет из наброска создать произведение чистой формы. Чрезвычайная чувствительность делает его художником. Ему удается наполнить теплом зачастую холодное и резкое совершенство того или иного подъема стопы или особого каблука, окружить их мягким ореолом кружева, шаловливой лентой, гирляндой из цветов, розовой тканью, воздушной пестрой эгреткой или тюлем с пайетками из черного янтаря». Роже Вивье тоже рассказывал об их встрече: «Впервые я увидел его в мастерской Диора. Диор пригласил меня в студию показать ему мою последнюю коллекцию. Я увидел худого молодого человека с очень серьезным выражением лица, он был в очках и больше походил на студента, учащегося на факультете точных наук – математика или физика… В нем была какая-то особая строгость и прилежность, что резко контрастировало с обычным имиджем художника моды. Он выглядел невероятно усердным и дотошным человеком. Когда я узнал его лучше, это ощущение строгости и решимости нисколько не уменьшилось. Всегда зная точно, чего хотел, он упорно достигал этого. Я также был поражен тем, что, несмотря на свою молодость, он так верно указывал, чем именно моя собственная работа вдохновила его. Это было так, словно ему все легко удавалось, сквозь все детали уже законченной модели, разгадать все маленькие секреты, которые привели меня поэтапно к результату». Роже Вивье продолжал: «Диор и Сен-Лоран были очень разными в способе разъяснения модели, которая им только что пришла в голову. Первый, довольно неуклюжий в рисунке, предпочитал исправлять модель, как дирижер палочкой, во время примерки на манекенщице, придавая ей законченную форму, в устном объяснении, что не мешало ему объяснить очень сжато тот результат, какой он видел. Сен-Лоран, наоборот, – замечательный рисовальщик, метко выражал в своих быстрых набросках возникшие у него идеи. Несколько быстрых карандашных штрихов, несколько слов – и все было ясно. Эффективность его набросков корректировала стеснительность этого человека, при разговоре она казалась еще заметнее. Это был удачный повод отбросить свою стеснительность, прикрываясь точностью своих эскизов».

Как и в коллекциях обуви, созданных им для Кристиана Диора – на утреннее, дневное и вечернее время, – Роже Вивье продолжал свои вариации вокруг верха обуви: союзки, подъем стопы и разнообразие материалов. Модели «Оленье копыто», «Лавандовый цвет» из крокодильей кожи и «Золотая трещина», каблуки «Полишинель», «Петушиный гребень» и «Шок» (1959), который вызвал шквал разгневанных писем, потому что эти каблуки рвали ковры… Во многих моделях Роже Вивье довел свои фантазии до крайности: персидские сандалии, шпильки «Арлекин», туфли из голубого сатина с острова Родос или же зеленые туфли «Минарет» – все они были превосходно декорированы в духе райских садов XVIII века жемчугом, кружевами или даже перьями зимородка. Все эти волшебные туфельки напоминали о легендарном Эльдорадо, с россыпями золота и кораллов, жемчуга и хрусталя. Эти туфельки из легенды замечательно подходили для платьев Сен-Лорана из царства «Тысяча и одной ночи», поэтому они назывались «Ночь Багдада», «Ночь Исфахана», «Тегеранская ночь», «Ночь Гренады» или же «Ночь Венеции».

Все же некоторые критики волновались: шарм новой коллекции напугал публику своей экзотикой. Вот что писали: «…слишком сложные прически, тяжелая бижутерия, крикливый макияж. Тела лишены женственности, а головы тонут в сложном убранстве и выглядят как пародия на женственность… Сен-Лоран даже водрузил вечерние юбки на обтягивающие брюки тореадоров с вышивкой. Эти модели созданы с большой фантазией, но в этой фантазии наблюдается странная смесь мужского и женского»[229]229
  L’Express, 3 mars 1960.


[Закрыть].

На смену праздникам café society пришли престижные танцевальные вечера. Дебютантки появлялись там одетые в белые платья а-ля Версаль, c жемчужным венком на фиксированном шиньоне. Увы, «Обманщики» постарели. Проклятая молодежь с бульвара Сен-Жермен-де-Пре превратилась в сытую буржуазию. Теперь ей нужен был карьерный рост, Гонкуровская премия или Почетный легион. Теперь у этой «молодежи» было свое мнение, своя квартира, свой номер социального страхования и собственная чековая книжка банка. «Читали ли вы книги, о которых говорят? Вам нравится Брамс?» – говорила юная девушка в тесном черном платье, передразнивая свою мать. Забыты облегающие брюки-корсары, балетки и распущенные волосы. Теперь молодая девушка – серьезная выпускница. «Моя мама не хочет, чтобы я слишком часто ходила на вечеринки, она боится, что мне сделают ребенка». Она пьет не виски, а фруктовый сок, носит жемчужное ожерелье поверх шерстяного жакета-двойки, читает роман «Прекрасная француженка» Альбера Видали[230]230
  Видали, Альбер (1913–1971) – французский писатель, сценарист.


[Закрыть] про некую историю любви в лесу Фонтенбло. Она ходит в кино, чтобы увидеть фильм Дониоля-Валькроза[231]231
  Дониоль-Валькроз, Жак Раймон (1920–1989) – французский актер, сценарист и режиссер.


[Закрыть] «Слюнки текут», сгорает страстью к режиссерам и говорит «божественно» вместо «сенсация». Чего ей не хватает для счастья? Всего лишь парня. Она слушается советов журнала Elle: «Если девушка смеется, она прекрасна», «Холеные женские руки – руки будущей невесты». В начале шестидесятых годов Франсуаза Саган больше не заставляла молодых девушек мечтать. Новая красотка – это та, которая показывала миру насупленную физиономию по поводу неслучившегося счастья, скорее физиономию разведенки, чем замужней женщины.

Правда, и Ив Сен-Лоран – уже не тот молодой человек, кто удивлял публику летающей трапецией. Его заявления стали неоднозначными: «Нет, я не влюблен. Нет, я не думаю о браке»[232]232
  L’Aurore, 20 novembre 1959.


[Закрыть]. Пресса гонялась за звездами: летом 1959 года произошел разрыв между Бернаром Бюффе и Пьером Берже, что дало пищу для сплетен на страницах скандальных газет. Творческих людей теперь судили не за то, что они создали, а за то, кем они были. Ив Сен-Лоран больше не соответствовал ожидаемому имиджу современного модельера.

Пресса прославляла платья Живанши, «легкие в носке», и черные костюмы Баленсиаги. Наконец, Шанель взяла на себя инициативу кутюрье-вдохновительницы. Прославленная мадемуазель смотрела со всех обложек журналов. «Утонченная, умная, строгая и прекрасно воспитанная, обаятельная, сердечная – вот слова, которые приходят в голову, когда ее коллекция скользит мимо вас на дефиле. Этими же словами хочется описать идеальную женщину, ту женщину, какой хотелось бы стать»[233]233
  Elle, 12 février 1960.


[Закрыть], – писала Элен Лазарефф.

Шанель – «это прежде всего элегантность с нотками дьявольщины». В мастерскую на улице Камбон клиенты приходили как в храм, где восхищались моделями, едва облегавшими тело, костюмами из мягкого твида, из белой шерсти, отделанными голубым шелком, кропотливо проработанными деталями и очарованием стиля. Набирая своих моделей среди девушек обычного происхождения, чем явно мстила дорогому кварталу Фобур Сен-Жермен, Шанель отменила манеру «дефилировать», столь характерную для Кристиана Диора: рука на бедре, руки скрещены, походка богини по имени Кука или Алла. Поль де Мериндоль, попавшая к Шанель в мастерскую по протекции Элен Лазарефф, вспоминала: «Я обладала естественной женственностью. Любая искусственная поза исключалась. Я двигалась на подиуме так, точно пришла в гости в частный дом. Я не соблюдала никаких правил поведения». В мастерской царила абсолютная тишина. Как персонажи из фильмов Кокто, манекенщицы появлялись из зеркал. Некоторые двигались так, как будто только что за обедом расстались со своим любовником, героически делая вид, что ничего не случилось. На лестнице мастерской Королева салона на улице Камбон, считая себя невидимой, могла выдать свое присутствие случайным движением зеркала.

Некоторые модельеры предлагали новые коллекции, точно играли в боулинг. Идеи проходили, а стиль Шанель оставался. «Парижанка Кристиана Диора была невысокой женщиной с округлыми бедрами и красивым бюстом. Парижанка Шанель может быть разной». «Никто в наше время не может заниматься модой, пренебрегая императивами, достигнутыми Шанель: удобство, деликатность, комфорт», – писал L’Express 11 февраля 1960 года.

Ив Сен-Лоран наблюдал и не переставал размышлять. Объединив энтузиазм мужчины и ясный ум женщины, он заявлял: «Я не думаю, что женщины одеваются для других женщин. Они надевают платье для самих себя и для мужчин. Мужчина всегда замечает хорошо одетую женщину. Если он не видит то, что она носит, это значит, что она неряшливо одета»[234]234
  L’Aurore, 20 novembre 1959.


[Закрыть]. Ив стал духовным сыном Шанель.

Влияние Шанель становилось все отчетливее. В январе 1959 года Ив сказал: «Линия исчезает в пользу стиля». Очень скоро он начал использовать в своих коллекциях материал джерси, свойственный моделям Шанель. Это был нелегкий выбор во времена, когда Высокая мода, ослабленная расцветом массового производства, многим казалась областью, где царят авторитарные пожилые дамы. Квартал, объединявший улицу Фобур Сент-Оноре, авеню Матиньон и авеню Георга V, превратился в штаб-бастион Высокой моды, который оказался на осадном положении. Основной принцип – усиленная секретность. Чертежи запирались в сейфы, коллекции готовились в черно-белом варианте, ткани выбирались в последнюю минуту. Длина платья фиксировалась только в утро презентации. Выслеживание «копировальщиков» усилилось: случалось, что находилось до пятидесяти таких «шершней» и «колорадских жуков» за сезон. «Власти» Высокой моды наказывали прогульщиков и разгильдяев. Так, например, Пьер Карден, открывший бутик мужской моды в 1957 году и представивший коллекцию prêt-à-porter только на весенний сезон 1959го, был исключен на пять лет из рядов Синдиката Высокой моды.

Ив Сен-Лоран, со своей стороны, был убежден, что подобная эволюция неизбежна. Как и некоторые другие, например Жюль-Франсуа Краэ[235]235
  Краэ, Жюль-Франсуа (1917–1988) – французский модельер бельгийского происхождения, работавший в домах Нины Риччи (1952–1963) и Ланвен в качестве главного дизайнера (1963–1983). Он выиграл модную премию Neiman Marcus в 1962 г.


[Закрыть] у Нины Риччи, он пробовал привить Высокой моде современный менталитет. Он занялся поисками удобства и мобильности: пиджаки становились мягче по примеру свитеров, пальто теперь были без подкладки, футболки легко сидели на теле. Линии с каждой моделью упрощались в поисках силуэта, который мог стать точным эскизом времени: «женщина за рулем». Карандашные штрихи становились резче, он создавал прямые платья, точно рубленные саблей, бушлаты с кожаной пуговицей, куртки с карманами в форме математического знака, а строчки и стежки указывались первой швее с точностью нотной фразы в партитуре. Также было заметно влияние Баленсиаги.

Но в отличие от Баленсиаги, Краэ или Кардена. Ив Сен-Лоран находился ближе к линии, чем к материи. Стоячие воротники его моделей и его пальто, точно стебли растений, все еще несли в себе угловатость диоровских моделей, о чем Шанель всегда говорила: «Диор? Все его разглагольствования придуманы на бумаге»[236]236
  Pierre Galate, Les Années Chanel, Éditions Mercure de France, 1972, p. 234.


[Закрыть]. Несмотря на эти язвительные замечания, Ив Сен-Лоран поддался очарованию старой императрицы моды, которой удавалось заявлять о себе каждый сезон, представляя при этом всегда один и тот же костюм.

Шанель не рисовала, она отрезала и выверяла прямо на манекенщицах. Она делала костюмы для женщин, которых знала до кончиков пальцев, так как ее первая и последняя модель – это она сама. Ив Сен-Лоран, напротив, был вуайеристом. Он все еще рисовал модели для идеальной женщины. «Манекенщицы? Для меня это только модели. Я не думаю о них как о женщинах. Если что-нибудь в них привлекает меня, так это возможность найти яркую линию…» Видения влекли его в мир, которого так боялась перепуганная эпоха. Именно она превозносила до небес таких изысканных девушек, как «Мари-Шанталь», с юмором зарисованную светским репортером и другом Ива Жаком Шазо[237]237
  Шазо, Жак (1928–1993) – парижский танцор, писатель, актер и светский человек.


[Закрыть]: «Она бросила свою машину на обочине, потому что пепельница в салоне была переполнена».

Коллекция, представленная в июле 1960 года, оказалась неожиданно мрачной. Налицо было пристрастие к фиолетовым тонам, от «сливы» до «черного тюльпана». Первая модель называлась «На последнем дыхании», последняя – «Зурбаган». Они были слишком сложны и недоступны для копирования. Ив Сен-Лоран казался взбалмошным и эксцентричным. Журнал Intransigeant увидел в нем мужчину, который соблазнял маленьких и больших «звезд». Бессмысленное утверждение, если учесть, что новый Голливуд жаждал скорее респектабельности. Актеры стали бизнесменами. На бульваре Сансет «кадиллаки» со встроенными кондиционерами заменили машины марки «Дюзенберг» в кричащих тонах. Кинодивы погрузились в наркотики и одиночество. Продюсеры нашли им замену: это итальянские звезды, Софи Лорен или Джина Лоллобриджида, с пухлыми губами, глазами газели, туфлями на шпильках и щедрыми декольте. Джейн Мэнсфилд[238]238
  Мэнсфилд, Вера Джейн (1933–1967) – американская киноактриса, добившаяся успеха как на Бродвее, так и в Голливуде. Мэнсфилд, неоднократно появлявшаяся на страницах журнала Playboy, наряду с Мэрилин Монро была одним из секс-символов 1950-х гг.


[Закрыть], с ногтями бирюзового цвета, еще пробовала сняться голой для Paris-Match в своей розовой ванне в форме сердца, но золотой век подошел к концу. Он унес с собой секреты всех этих фатальных женщин, по отношению к которым Ив Сен-Лоран будет еще не раз выказывать знаки восхищенной преданности.

Тонкие, гибкие, с кошачьей фигурой, его манекенщицы носили платья с названиями запретных ночных удовольствий: «Нежное безумие», «Виски», «Черный ирис», «Курильщица», «Сладкая жизнь». Название фильма Феллини только что осудил Ватикан. Эти платья как будто обращались к женщинам, которых подстерегали таинственные исчезновения, вроде героини Жанны Моро[239]239
  Моро, Жанна (1928–2017) – французская актриса театра и кино, певица и кинорежиссер, получившая наибольшее признание, снявшись в фильмах режиссеров «новой волны».


[Закрыть] в фильме Антониони[240]240
  Антониони, Микеланджело (1912–2007) – итальянский кинорежиссер и сценарист, классик европейского авторского кино, которого называли «поэтом отчуждения и некоммуникабельности». В центре его внимания – рассмотренные под углом философии экзистенциализма проблемы современного общества: духовное омертвение, эмоциональная усталость, одиночество людей.


[Закрыть] «Ночь». По той чувственности, с которой платье-веретено подчеркивало формы женского тела, почти не касаясь его, было видно, что Ив Сен-Лоран руководил своими манекенщицами, как Антониони – актерами: «Я ухитряюсь заставить их потерять контроль над собой так, чтобы они это не заметили».

Он сомневался, но знал, что никогда не откажется от опасных экспериментов, от этих «заумных и нездоровых ансамблей, не имеющих никакого отношения к изяществу», которые журнал Le Figaro включил в свой список моделей, «снижающих репутацию Парижа»[241]241
  Le Figaro, 27 juillet 1960.


[Закрыть]. Он понял, что эта червоточина приведет его к богатству. Он боролся, искал, внимательно фиксируя менявшийся мир, находил свободную технику рисунка, чтобы дать слово новым жестам и позволить современной женщине, не обязательно хорошо воспитанной, ощутить чудесный беспорядок, скрытый в ней самой.

С одной стороны, он упрощал, искал подвижных женщин, а не тех, кто передвигался по городу на заднем сиденье машины, с водителем, который потом носил за мадам маленькие пакеты. Он создал модель пальто для автомашины – воздушное, с широкими проймами, разрезами по бокам, с хлястиком. С другой стороны, он сам придумывал прошлое, с той лихорадочной одержимостью новичков, которая заставляла Делакруа когда-то говорить о них: «Они хотят все втолкнуть в картину, ничем не жертвовать». Сен-Лоран прославлял своих воображаемых инфант. Для них ему ничего не было жалко, пусть оно было чрезмерным или дорогим: цепочки, жемчуга, подвески, шлемы из сетчатого тюля, платья из муслина, вышивка из черного янтаря, шелковые помпоны, бахрома с подвесками, расшитые камзолы, атласные кокарды. Эти все более и более показные наряды вызывали эффект преодоления реальности, потому что новости были действительно неприятными. В газетах говорилось, что у десанта передовых подразделений была только одна ясная миссия – выкорчевать, сломить, разбить сопротивление, не давая повстанцам ни отдыха, ни укрытия ни днем ни ночью. Генерал Бижар[242]242
  Бижар, Марсель (1916–2010) – французский военный и политический деятель. По сей день он остается самым награжденным генералом французской армии в ХХ в., его имя обычно связано с Индокитайской и Алжирской войнами.


[Закрыть] демонстрировал свою форму цвета хаки в новостных изданиях. «У Бижара нет рубашки, как и у его солдат», – мог бы сказать сам генерал Бижар, автор книги «Из чащи в джунгли». Вот отрывок из этой книги: «Я настоящий хищник, я бессмертен. Мои ноги, как когти, цепляются за грязь дороги. Никакой обуви. С голым торсом, с карабином на плече, с гранатой на поясе, с полотенцем на голове, я супервьетнамец. Так же одеты мои солдаты. Наши тщательно подготовленные военные операции окупаются с лихвой»[243]243
  Général Bigeard, De la Brousse à la jungle, édition du Rocher, Paris, 195.


[Закрыть].

Час пробил и для него. «Сен-Лоран настороже, на цыпочках», как заметил Люсьен Франсуа в своем редакционном отчете, где критиковал «старомодных женщин». «Ив Сен-Лоран – декоратор». Говорили, что он создал свои тридцать новых черных платьев специально для демонстрации украшений. Американцы называли их «туннелями». Тень Диора удалялась, оставляя наследника-дофина на этот раз в полном одиночестве. Он получил свою военную повестку. Он будет призван в состав вооруженных сил 1 сентября 1960 года.