Текст книги "Ив Сен-Лоран"

Обратный отсчет начался. В большой студии, которая занимала целый этаж, «маленький принц» показал свои эскизы мадам Маргерит. Диор говорил о ней: «Жизнь существует для нее только в платьях. Нераскаявшаяся Пенелопа, она то распускает, то переделывает, то режет, то отрезает, доводя меня до иступления, всегда неутомимая»[173]173
  Christian Dior, Dior et moi, op. cit.


[Закрыть]. Мадам Маргерит, как и всегда, раздала эскизы первым швеям, стараясь, чтобы им попали модели в соответствии с их предпочтениями и особенностями. Особенности у каждой свои: у одной – «нервная рука», она должна почувствовать, как зашпилить шерстяной костюм песочного цвета; у другой – рука легче, нежнее и сразу знает, как придать мягкость комплекту Promenade из шотландки. Закулисье Дома на авеню Монтень кипело от суеты поставщиков, грузчиков и девочек на побегушках, переносивших таинственные белые чехлы. В очередной раз юные телефонистки были перегружены просьбами достать и выслать приглашение или загадочными и краткими приказами: «Малышка, найдите мне велосипедиста». Это заставит их плакать в туалете в течение часа, пока они наконец-то не поймут, что их просили найти не курьера, а застежку на пружине.

Алла, Арлетт, Катрин, Кристина, Дениз, Франс, Лия, Николь, Одиль – девушки-манекенщицы ждали в примерочных кабинках, когда на них попробуют ткань. Как только ткань зафиксируют, она станет «простыми платьями», «коктейльными» или «вечерними». Виктория, самая молодая манекенщица, представит тринадцать моделей. Кстати, она только что вышла замуж за Роджера Тэрона. Ив был ее свидетелем на свадьбе.

Что он будет делать? Этот вопрос волновал всех. Он незримо витал в холлах роскошных отелей, где ждали иностранные покупатели. Каков будет ответ, каково будущее Дома моды Dior? Последняя коллекция Кристиана Диора, представленная в июле 1957 года, не убедила журналистов. 28 января Элен де Туркхайм и Вивиан Греймур задали вопрос в журнале Le Figaro: «Что, если мода стоит на пороге опасного перелома, и, возможно, рокового и исторического? “Платье-рубашка”, “гвоздь” зимней коллекции, вызывает у нас беспокойство, не обнищала ли мода, не предпочла ли она более “практичную” и “удобную” одежду». Отличительной особенностью этого сезона стало стремительное развитие prêt-à-porter. Многим кутюрье пришлось подстроиться, сочинив милые названия своим моделям, чтобы держать нос по ветру и продолжать продавать свои выкройки: бутик Жака Хайма[174]174
  Хайм, Жак (1899–1967) – французский модельер и художник по костюмам для театра и кино, создал свой Дом моды.


[Закрыть] Vedette, бутик Нины Риччи, бутик Bazaar Жана Дессе[175]175
  Дессе, Жан (1904–1970) – французский кутюрье, специализировался на драпированных вечерних платьях из шифона и муслина.


[Закрыть], Магги Руфф[176]176
  Руфф, Магги (1896–1971) – французская художница-модельер, создала собственный Дом моды в 1929 г. Модели отличались смелой асимметрией кроя и высочайшим качеством техники. Автор книги «Философия элегантности», переведенной на русский язык (М.: Этерна, 2002).


[Закрыть] – Extension, Жак Грифф[177]177
  Грифф, Жак (1909–1996) – французский модельер и дизайнер модной одежды и костюмов для театра и кино. Создал свой Дом моды.


[Закрыть] Evolution, бутик Мадлен де Раух[178]178
  Раух, Мадлен де (1896–1985) – французской дизайнер. В 1932 г. основала свой Дом моды.


[Закрыть]… Глаза молодых модельеров смотрели на Америку. Пьер Карден, амбициозный венецианец тридцати четырех лет, бывший закройщик у Диора, теперь управлял Домом из ста семидесяти человек. В этом месяце он представлял уже свою третью большую коллекцию. Ги Ларош[179]179
  Ларош, Ги (1921–1989) – французский модельер, основатель одноименной компании. В 1957 г. основал Дом Высокой моды в Париже, в том же году представил свою первую коллекцию одежды.


[Закрыть] (тридцать четыре года, пятьдесят сотрудников, все женщины) также выпустил свою третью коллекцию. Бывший модельер у Дессе, этот энергичный и улыбчивый выходец из Ля-Рошели покорил американцев своими простыми моделями, которые вызывали хорошее настроение и легко адаптировались с серийным производством.

Кончина Кристиана Диора случилась в худший момент. Мы уже видели, как мир роскоши и Высокой моды, подорванный международными проблемами, обнаружил свои слабости и внутренние противоречия. Баленсиага удалился в башню из слоновой кости. Шанель играла в снайпера моды. Смерть Диора вызывала споры почти политического характера. 30 января 1958 года журнал Madame Express тревожно спрашивал: “После смерти Кристиана Диора какой кутюрье сможет предложить революционную линию одежды? Появится ли преемник в его Доме моды или он придет извне? У Диора было огромное влияние на моду во Франции и за границей, сможет ли после его кончины каждый урвать для себя небольшой кусок его большой славы? Или же, наоборот, вся Высокая мода пострадает от потери своего лидера?”»

Четверг, 30 января 1958 года. Без пяти десять… В серых гостиных Trianon, которые в течение вот уже десяти лет видели триумф коллекций Диора, ареопаг международной прессы с волнением ждал дебюта младшего кутюрье… Среди собратьев из Парижа две женщины представляли самые известные издания. Первую звали Элен Лазарефф, директор еженедельника Elle… Вторую – Эдмонда Шарль-Ру, она возглавляла редакцию журнала Vogue в 1957 году, после ухода на пенсию Мишеля де Брюнофф. Теперь она царила в этом роскошном ежемесячном издании, название которого удлинила на одну гласную, произнося Vaugue вместо Vogue. «Немного похожая на школьную учительницу, очки, туго затянутые волосы, шиньон, но одетая в брендовые вещи “Шанель” или “Карден”, она правила в этом монастыре роскоши и шика как мать-настоятельница. Когда Морис приезжал за ней на площадь Пале-Бурбон, дабы отвезти ее на какой-нибудь прием, она чудом обретала женственность. Он был великолепен и сиял как солнце. Она – трепетная, обольстительная, ночная. Пара из какого-нибудь романа»[180]180
  Matthieu Galey, Journal, 30 mars 1959. Volume I, 1953–73, 1987.


[Закрыть].

Биография Ива Сен-Лорана, как мы знаем, была тесно связана с журналом Vogue: когда-то этот журнал рассказывал ему об особенной жизни светских дам. Именно благодаря Мишелю де Брюнофф, он встретил Кристиана Диора.

На гостевом диване сидела Кармель Сноу из журнала Harper’s Bazaar в синем костюме от Диора и беседовала с Дэвидом Шенбреном[181]181
  Шенбрен, Дэвид Франц (1915–1988) – американский тележурналист.


[Закрыть] из компании Columbia Broadcasting System, автором книги «Так живет Франция». Мари-Луиза Буске до сих пор открывала свой салон каждый четверг на площади Пале-Бурбон и ждала начала показа с нетерпением. Рядом с ней и напротив находились все женщины, у которых в Париже было имя, этот батальон частных клиенток, Сюзанна Люлен, управляющая салонами Дома Dior, называла их «мои лапушки». Их любопытство умело поддерживалось в ресторане Relais на авеню Монтень. Именно Сюзанне Люлен Диор сказал в день отъезда в Монтекатини: «Я уезжаю спокойно. Я оставляю тебе Ива».

Да, они все были здесь. Как на фотохрониках Андре Остье «Париж оживает», которые побудили теперь Ива бросить грустный взгляд на «свою милую провинцию». Нельзя сказать, что эти женщины были самыми красивыми на свете, но он всегда мечтал о них, как о другой жизни. Все дальше удаляясь от юности, ценность этих воспоминаний только увеличилась, сначала это были расплывчатые мечты, которые позже ему помог осознать Диор. Вот и первый бал Panache, организованный Кристианом Бераром для своих подруг: все эгретки Парижа, перья страуса и райских птиц украшали «самые красивые головки мира». Маскарад, где прекрасная Элен Роша[182]182
  Супруга французского дизайнера Марселя Роша.


[Закрыть] появилась в виде летучей мыши из черного тюля по эскизу Леоноры Фини. Возобновив традицию былого великолепия, граф де Бомон открыл двери музыкального зала для Бала королей: Кристиан Берар преобразился в Генриха VIII, Патриция Лопес Вилшоу была «королевой-розой»… Космополитичный Париж искрился шампанским и иллюзиями. В эти времена молодые женщины умели жить в красивых квартирах и неожиданно появляться в жизни пожилых джентльменов, точно весенний ветерок, чтобы воплотить все, чего им до сих пор недоставало…

Королевы и звезды того времени никогда не теряли свою репутацию: платье надевалось только один раз, каждый день требовались новые клипсы… «С деньгами было проще», – вспоминала Элен Роша в своей кремовой гостиной. Для нее это великолепие было теперь воспоминанием. Для Сен-Лорана, который мечтал о вздохах при луне, замках с привидениями и куртизанках, это время только начиналось. Он осуществлял свою тайную месть против других женщин, честных, одержимых порядком, расчетливых, предусмотрительных.

В тот момент Дом моды был пропитан запахом одного из фетишей мэтра – ландыша. Его аромат витал в воздухе, он обвивал тысячью белых колокольчиков зеркала салона. Шум стульев сообщил о последних прибывших. Бернар Бюффе вошел с Пьером Берже, «властной коброй»[183]183
  Matthieu Galey, Journal 1953–1973, op. cit., 22 septembre 1957.


[Закрыть] (по замечанию Матьё Гале[184]184
  Гале, Матьё (1934–1986) – французский литературно-театральный критик и писатель. 1.


[Закрыть]). До этого Пьер Берже никогда не посещал ни одного дефиле. Он впервые был приглашен на презентацию коллекции «молодого человека, которого еще не знал»…

Aéroport, Air France, Alma, костюмы, рубашки… Появились первые номера… Скрывшись за дверью, Ив Сен-Лоран прикрепил веточку ландыша к своему черному костюму. Шум аплодисментов и крики «браво» постепенно нарастали. В десять тридцать была уже овация. В полпервого все плакали. Ив Сен-Лоран одержал больше чем победу. Он уезжал в Оран придумывать одну линию одежды, а вернулся в Париж с двумя. Первая состояла из костюмов и платьев и была составлена из прямых линий, настолько тонких, что они уплощали грудь моделей и спускались к юбке, почти юбке-колоколу. Шляпка ограничивала прямой линией вершину геометрической фигуры: эта линейка называлась «Трапеция». В программе было заявлено, что эта коллекция «обязана своей элегантностью, прежде всего, четкости и чистоте конструкции».

Модели назывались Café de Flore, Ciel de Paris, Passy, Plaza, Parc Monceau, Montmartre, Grands Boulevards. Paris – это платье-блузка под номером 116. В середине дефиле наступило «время пудреницы», как сказал бы господин Диор. Все взгляды направлены на этот новый силуэт: блузка и рукава шли не от шеи, а от плечей. Плечи уравновешивали эти платья, они держали блузки с широким декольте, повторяя пропорции силуэта H, но в трансформированном виде. Другие модели возвращались к силуэту А (лето 1955 года), эта буква принесла Иву Сен-Лорану удачу, поскольку заявила о более мобильном и простом варианте кроя. Отныне не банты, а зажимы. Одним словом, трапеция. Видно было очевидное влияние геометрических линий 1920-х годов. Один «силуэт машины» чего стоил, который наверняка кольнул бы Кристиана Диора, исповедовавшего свое кредо: «Я кутюрье». Но все же дух Дома моды Dior никуда не исчез. Модели, летящие как мыльные пузыри, легкие купола, всякие безумства проплывали перед зрителями. Особенно это было видно во второй линейке одежды. Платья назывались «Скарлетт», «Тысяча и одна ночь»… Похоже, Ив Сен-Лоран приглашал публику в театр. Виктория, талия сорок два сантиметра в обхвате, младшая из манекенщиц, крутилась и искрилась. Одри Хепбёрн в сопровождении своего мужа Мела Феррера с улыбкой наблюдала за действом. Платье, которому аплодировали больше всего, называлось «Ландыш»; другое – «Ночь»: оно было все черное. Накануне показа, до полуночи, его еще не было: Ив еще дорисовывал его, Раймонда Зенакер дополняла эффектные детали, Маргерит Карре собирала его из ткани в три часа ночи. Последняя манекенщица прошла, это было свадебное платье. Измученный Ив ушел…

«Ив Сен-Лоран на балконе». Толпа из трехсот человек и нескольких телеоператоров бросилась в тот угол, где только что появился Ив. «Казалось, что, едва обретя известность, этот молодой человек вот-вот умрет от удушья…»[185]185
  L’Express, 6 février 1958.


[Закрыть]. Впервые гости увидели улыбку «маленького принца». Он увлек за собой в большой салон Дома Dior толпу восторженных поклонниц и рой фотографов. Все кричали: «Прелестно!.. Чудесно!.. О, несравненный!..» Кармель Сноу из журнала Harper’s Bazaar бормотала: «Это хорошая коллекция, очень хорошая коллекция…»

«Я устал, – произнес Сен-Лоран, – и пойду спать…» На часах была полночь, когда один из крупнейших покупателей Диора из Канады попросил показать ему еще раз сто сорок моделей платьев.

В конце дня Люсьенна получила телеграмму. «Бешеный успех-тчк-Чудесно-тчк-Нежностью-тчк-Ив». Он просил родителей не приезжать. С гордостью госпожа Матьё-Сен-Лоран наклеила несколько вырезанных статей в свою синюю тетрадь. Их было уже бесчисленное множество! Например, статья под названием «Ив Сен-Лоран на балконе» с загадочной подписью «Бархатная перчатка» в L’Écho d’Oran: «Когда наши внуки и пра-пра-пра-правнуки будут говорить о сцене на балконе, они будут думать не о Сирано де Бержераке… Вот я и на авеню Монтень. Толпа застыла перед домом, вход которого закрыт занавесом…»

Парижская пресса провозгласила триумф Сен-Лорану: «Юный король Высокой моды сдал экзамен на аттестат славы с отметкой “очень хорошо”» (Paris-Presse l’Intransigeant). 31 января L’Aurore пестрила названиями статей: «Триумф в Доме Dior», «Да здравствует “Трапеция”», «Победа! Марсель Буссак не пожалеет, что доверился Иву Сен-Лорану, как когда-то поверил в Кристиана Диора».

Иностранная пресса сходила с ума. Manchester Guardian посвятила ему две титульные колонки: «Триумфальная и волнующая атмосфера в Доме Dior» и «Ив – кумир Парижа». Как в голливудских фильмах, дамы в жемчужных ожерельях отправляли телеграммы: «Dior без Диора, триумф Ива Сен-Лорана!» Строгая New York Times писала: «Чудо редко случается тогда, когда ты этого хочешь. Чудо случилось». Составив название статьи из превосходных степеней, New York World Telegram напечатала заглавными буквами и на французском языке: «КАКОЕ ИВ СЕН-ЛОРАН ЧУДО!» «Я никогда не видела лучшей коллекции Dior», – утверждала Евгения Шеппард[186]186
  Шеппард, Евгения (1900–1984) – американская журналистка в области моды и газетный обозреватель для 80 газет (в том числе Columbus Dispatch, New York Post, The Boston Post, The New York Herald Tribune). Колонка Шеппард Inside Fashion сделала ее самым влиятельным модным арбитром 1950–1960-х гг.


[Закрыть] из Herald Tribune… Ему хватило трех часов, чтобы очаровать своих современников.

Первая коллекция – это манифест. С самого начала она показала, что Ив Сен-Лоран – единственный посредник между 1947 и 1958 годами. Диор одевал «эпоху возобновления»: это было возвращение к элегантности и красоте. Открытие его Дома моды произошло на волне оптимизма: «Это был божьей милостью 1947 год».

1958 год, наоборот, – это начало эпохи разочарования и прогресса. Коллекция Сен-Лорана была похожа на двустороннее зеркало. С одной стороны, дневное время – строгость, простота, аскетичность пальто Passe-Partout. С другой стороны, ночь, театр, капризы обольщения – все это явно показывало родство Ива с Кристианом Диором, который, как писали в Le Figaro littéraire от 8 июня 1957 года, видел в Высокой моде «драгоценное и добросовестное ремесло».

Сколько противоречий должен был разрешить Ив Сен-Лоран! С одной стороны, оставаться верным принципам своего духовного отца, который передал ему свою любовь к профессии. С другой стороны, стать кутюрье своей эпохи, у которой больше не было тяги к позолоте и классической строгости, а скорее к prêt-à-porter и пластмассе… Миланская Триеннале представила мебель с раздаточным окошком, пластмассовые легкие книжные шкафы, гостиные с раздвижными перегородками, что привело к тому, что целое поколение перестало спать и есть так, как это делали их родители. Теперь молодые люди предпочитали меблированные гостиные «в определенном стиле», с фруктами в хрустальных вазах посреди хорошо натертого воском стола. Ив мечтал одевать это поколение, он знал, что революция в моде связана не с длиной юбки, а скорее с современными тенденциями, с умением чувствовать свое время.

Попавший в тиски между ностальгией и необходимостью новизны, Ив Сен-Лоран сделал первый шаг, вдохновившись эпохой, которая освободила тело – 1920-ми годами. На дефиле в июле 1957 года – последнем дефиле Кристиана Диора, где Ив активно участвовал, – публика увидела модели из двух частей: блузки saharienne с короткими рукавами и юбки, завинченной, как набедренная повязка. Линии были немного свободными (например, линия «веретено», зима 1957/1958). Одна из моделей, названная некоторыми его врагами-женщинами «платьем-сумкой», шесть месяцев спустя сорвала овации. Vogue даже назвал ее «завоеванием в области prêt-à-porter», потому что «нет ничего более элегантного, чем эта игра тела под гибкой тканью, которая следует за малейшим движением… В этом сезоне точно ничего лучшего уже не будет»[187]187
  Vogue, février 1958.


[Закрыть].

1958 год. Появились намеки на стиль Rive Gauche, который будет запущен восемь лет спустя.

Ив Сен-Лоран не был ни предсказателем, ни социологом, но он обладал неутомимым умом, что делает человека непобедимым. Именно в этот период перелома, перехода от одного десятилетия к другому он выдал свои лучшие идеи. Он задевал границы возможного, заигрывал с хаосом, выставлял себя как картину, выжимал жизнь капля за каплей на подвижную картину времени, внимательно следил за первой минутой упадка, «за этой великой минутой, когда цивилизация становится изящной» (Кокто). Пусть он не рисовал пейзажи, портреты или натюрморты, но его главный «сюжет» содержал все, и любой его рисунок можно было поместить в папку под заголовком «атмосфера эпохи». Он легко вдыхал ее каждое утро: «Я никогда не ощущал, что в моей жизни были важные моменты. Просто брал на себя обязательства в более или менее важных ситуациях, но в глубине души я всегда оставался в стороне».

Ив Сен-Лоран, похоже, вкладывал в свои платья житейскую науку, которую другие используют в своих отношениях с людьми: искусство слушать, говорить, знакомиться, отвечать, уходить, соблазнять. Делал это хоть и неопытно, но не так уж невинно. Отсюда, без сомнения, и возникает сложность определения его таланта с 1958 года. Он не принадлежит к категории людей порядка и хорошего вкуса. Много позже он скажет: «Диор – это красивая картина, которую вешают на стену». Мужчина с поведением ребенка смотрел на послевоенную буржуазию: красивые дамы и удачные дельцы, чьим сыном он как раз и был. Она вернула Парижу статус центра элегантности, а сделанной в Париже любой безделушке (от Картье до Гермеса) придала статус совершенства. Но буржуазия не стимулировала появление новых форм, стараясь жить «как прежде».

Четыре года лишений были забыты для того, чтобы в центре внимания оказалась кокотка, обуреваемая предрассудками и боявшаяся перемен. Ив Сен-Лоран понимал, что этот мир подходил к концу, начиналась другая эпоха, открытая для всех возможностей, для всех опасностей, для любых обольщений. Мир, где можно было жить и дышать свободно.

Теперь его «муза» – это не притягательная блондинка, как Брижит Бардо, и не строгая послевоенная интеллектуалка в коротеньком костюмчике а-ля Симона Бовуар[188]188
  Бовуар, Симона де (1908–1986) – французская писательница экзистенциальной философии, идеолог феминистского движения. Продолжительное время состояла в открытых отношениях с Сартром (оба они были против брака).


[Закрыть]. Нет, его музой стала другая, он скользил по ней глазами, думая о свободной женщине, о женщине-мальчишке 1958 года. Возможно, он искал воплощение Сесиль из романа «Здравствуй, грусть!», которая казалась то капризным ребенком, то женщиной, то инженю, жестокой, влюбчивой, безразличной. Или девочка Эмбер, персонаж книги, какую подруги детства читали втайне от родителей в Оране. «Да вы самое очаровательное существо, которое я когда-либо видел, клянусь самим дьяволом!..»[189]189
  Kathleen Windsor, Ambre.


[Закрыть]. Случайно или нет, но помимо Виктории он заметил еще одну красавицу с восточным шармом – ее звали Светлана, ей было двадцать два года. Хорошо прочерченные брови, во время дефиле волосы были уложены в шиньон, а обычно естественно лежали на плечах густой чувственной волной. В окружении красного и розового цвета в ней было, как в девочке Эмбер, «что-то роскошное и жаркое», вызывавшее у мужчин «многообещающие ожидания». Она ясно это осознавала… «Куда больше из-за этой черты, чем из-за ее красоты, другие девушки злились на нее».

Ив заявлял журналистам, что не хочет знакомиться с Брижит Бардо, с раздражением, свойственным членам закрытого сообщества по отношению к новичкам, особенно если они сами недавно туда попали. Успех Брижит Бардо мог вполне серьезно раздражать не одну знаменитость. Начиная от Look (пять миллионов экземпляров) до L’Express, все журналы ставили ее портрет на обложках. Весь мир упал к ее ногам. Девять недель эксклюзивного показа фильма «И Бог создал женщину» в Нью-Йорке! Впервые после войны французский фильм имел такой успех. Но «Ева ХХ века» – совсем не тот тип женщины, какой искал молодой кутюрье. Как бы она выглядела в платьях, прятавших ее грудь?! Такие платья не подходят всем женщинам, у кого обхват груди превышает девяносто сантиметров! Долгое время он питал некоторое презрение к тем, кого Пруст называл «женщинами полностью экипированными»… Ему нравились лишь те, кто ставил ловушки мужчинам, – свободные, живые, смелые, влюбленные, томные, бесстыжие, порывистые, непристойные, опасные, неверные, непостоянные, ветреные, лживые, коварные, знаменитые, красивые, остроумные, раздражающие, провокационные. Разве еще в Оране он не рифмовал в своем стихотворении «Зачем говорить о любви?» слово «видные» со словом «бесстыдные»?!

«Если вы естественны и искренни, – говорил Диор, – настоящие революции происходят неожиданно». Ив Сен-Лоран был как раз таким. Он никому не передал свою особенность. Нельзя быть поледователем Сен-Лорана, в то время как можно быть двойником Натали Саррот[190]190
  Саррот, Натали (1901–1999) – французская писательница, родоначальница «антиромана».


[Закрыть], Мишеля Бютора[191]191
  Бютор, Мишель Мари Франсуа (1925–2016) – французский писатель.


[Закрыть] или Алена Роб-Грийе[192]192
  Роб-Грийе, Ален (1922–2008) – французский прозаик, сценарист и кинорежиссер, основной идеолог «нового романа», член Французской академии.


[Закрыть]. Позже концептуалисты и футурологи породили в области моды Куррежа[193]193
  Курреж, Андре (1923–2016) – французский модельер, основатель модного Дома своего имени. В 1949 г. устроился в Дом Высокой моды Кристобаля Баленсиаги, где проработал десять лет. В 1961 г. вместе со своей будущей женой Коклин Баррьер основал Дом Высокой моды Courrèges.


[Закрыть] и Пако Рабана[194]194
  Рабан Пако (р. 1934) – французский модельер баскского происхождения, основатель собственного Дома Высокой моды, революционер в мире моды 1960-х г.


[Закрыть]. В 1958 году в павильоне Philips Ле Корбюзье[195]195
  Ле Корбюзье (1887–1965) – французский архитектор швейцарского происхождения, пионер архитектурного модернизма и функционализма, художник, дизайнер.


[Закрыть], чей комплекс «Лучезарный город» в Марселе называли «странным» и являющимся эталоном в своей области, написал электронную поэму об эволюции человечества за восемь минут. В то же время Париж говорил о конкретной и космической музыке Эдгара Вареза[196]196
  Варез, Эдгар (1883–1965) – французский и американский композитор, один из пионеров электронной и конкретной музыки.


[Закрыть]. Ив Кляйн[197]197
  Кляйн, Ив (1928–1962) – французский художник-новатор, одна из наиболее значительных фигур послевоенного европейского искусства.


[Закрыть] устроил выставку пустоты в галерее Iris Clert.

Ив Сен-Лоран не был авангардистом. Постоянно одетый в классические темно-синие или темно-серые костюмы, он всегда красиво выглядел, его галстуки были идеальными, потому что незаметны, чему удивлялись журналисты. Ив не шумел, не делал резких движений, но если он стоял в очереди перед кинотеатром на Елисейских Полях, фанаты тут же подходили к нему с блокнотом и шариковой ручкой. В ресторане люди шептались, когда он входил. Он получал много писем, добрые, безумные советы…

Если Сен-Лоран и обновлял моду, то делал это как бы в границах классического французского языка, который выучил по книгам – возможно, в предисловии Расина к его трагедии «Береника», в маленьком формате издательства Classique Larousse бежево-фиолетового цвета, которое осталось одним из лучших его детских воспоминаний. «Секрет, прежде всего, в том, чтобы нравиться и затронуть эмоции». Ив Сен-Лоран принадлежал к поколению, упомянутому Матьё Галле, это поколение тех, кто отказывался принадлежать к «единственной партии будущего».

В первый раз за столько лет, по примеру Шанель, модельера оценивали не как такового, а как наблюдателя современной жизни. «В Париже было двое грустных детей – Франсуаза Саган и Бернар Бюффе. Теперь у них есть младший брат, Ив Матьё-Сен-Лоран», – писал журнал L’Express 6 февраля. В начале года эти три персонажа лидировали в парижских новостях. Пьеса Франсуазы Саган «Пропущенные свидания» впервые была сыграна в опере Монте-Карло с декорациями Бернара Бюффе. Парижская премьера состоялась 20 января в театре Елисейских Полей. Ив решился пойти на спектакль между двумя примерками. «Это не так уж плохо», – сказал он. Похоже, эти три парижских персонажа находились на пороге возможной встречи…

Среди журналов, которые посвящали ему обложки, L’Express от 6 февраля опубликовал специально выполненный для журнала рисунок Бернара Бюффе: платье-трапеция, сотканное из черных игл, с фразой Дега: «Рисунок – это не форма, это способ видеть форму». Пьер Берже заявляет всем: «Это я попросил сделать этот эскиз!»

Через два дня после показа коллекции «маленький принц» появился в ресторане Maxim’s, чтобы отпраздновать событие в окружении тех, кого Жан Файяр[198]198
  Файяр, Жан (1902–1978) – французский писатель и журналист, лауреат Гонкуровской премии (1931).


[Закрыть] называл «феями»: Раймонда Зенакер – фея ткани, Сюзанна Люлен – фея продаж, Маргерит Карре – фея производственного дизайна. Основные сотрудники модного Дома тоже были рядом с ним: Жак Руэ и Жан-Клод Донати, руководитель отдела рекламы. Le Figaro от 3 февраля писала: «Ему двадцать один год, он едва ли на них выглядит. Длинный, как плющ, и такой худой в своей хорошо пригнанной куртке; застенчивые близорукие глаза в очках – он выглядит как школьник, которого вознаграждает за что-то его семья, а точнее, как маленький наследный принц на первом приеме в его честь».

Было что-то обезоруживающее во взглядах этих женщин, с которыми он только что работал. Как будто они обнаружили у себя ребенка, которого у них никогда не было. Эти и другие женщины, журналистки или клиентки, сразу же испытывали к нему почти материнские чувства, потому что этот модельер побуждал людей говорить о чем-то другом, кроме длины одежды, основного сюжета моды того времени. Критики тоже чувствовали к нему симпатию и желание взять под защиту. Да и Сен-Лоран совсем не выглядел важным господином.

И все же парижское воспитание уже работало. В то время, когда молодежь веселилась на танцах, Ив стал для многих примером. Он вел жизнь примерного молодого человека… Его зарплата была увеличена в десять раз. Ну и что?! Он сам придумал оформление своей «однокомнатной квартиры с ванной», которая выходила на тупиковую улицу рядом с площадью Трокадеро. Он затянул синим бархатом одну из стен, обожал большие диваны. У него был один диван из зеленого бархата, бронзовые бра в стиле Людовика XIV, а также свечи, цветы… и тишина. Ив попросил почтовую службу занести его в красный список, ел всегда только в ресторане, гулял с друзьями, ходил в кино и театр. «Теперь он должен участвовать в серьезных обедах и важных ужинах с большими людьми!» – писал Жан Ноан, автор колонки «Париж парижанок» в журнале Marie-Claire. В это охотно верится.

Со своей всегдашней любезностью Жан-Клод Донати, руководитель отдела рекламы Дома Dior, в течение всего дня отвечал всем желающим: «Увидеть господина Сен-Лорана невозможно…» Его фантастическое трудолюбие обнаружилось сразу. «Он встает каждое утро в семь часов, в студии уже в девять тридцать. Около восьми или девяти вечера, закончив работу над платьями, он идет в магазин на первом этаже и оформляет витрины. Его легкий обед проходит в студии: жареное мясо, салат, фрукты. Он не пьет алкоголя, совсем не курит. Вечером ест сэндвич, стоя в магазине. Никуда не выходит c работы», – писала Алиса Шаванн из журнала Elle.

Элегантные женщины, которые помнили очарование послевоенных лет, были благодарны ему за то, что он воссоздал их потерянную молодость. «Это успех, а сколько воспоминаний…» – признавалась Женевьева Фат. Четыре года прошло со смерти Жака Фата, и эта парижанка, которая всегда путешествовала с двенадцатью большими чемоданами, семнадцатью шляпами и шестнадцатью парами обуви, наконец обрела вновь, благодаря Иву Сен-Лорану, образ несколько фривольной, беспутной женщины. Днем она вела себя как маленькая девочка, а вечером становилась принцессой, одетая в вышитый тюль, вся легкая, в цветах, с каким-нибудь безумным шлемом фехтовальщика на голове, в облаке перьев и ленточек. Остались еще поклонницы, кому эпоха из целомудрия не оставила никакого другого варианта, кроме преданности и любви к искусству. «У гения нет возраста, он живет возвышенной жизнью», – говорила Мари-Луиза Буске.

Как раз у нее в гостях, в особняке на площади Пале-Бурбон, Ив Сен-Лоран снова встретил Пьера Берже. Как у журналиста, у него были свои источники и необходимое умение окружать себя нужными людьми в нужное время, именно тогда, когда они были ему полезны. Этот деятельный человек, передвигавшийся по Парижу поступью ягуара, знал все, что говорилось и делалось в столице. Из этой информации он черпал свою энергию для дальнейшей борьбы. Важные кланы привлекали его, но ему больше нравилось понимать их стратегию, вместо того чтобы попасть к ним в сети. Рискованная игра. Он с одинаковым любопытством общался с элегантными людьми, с интеллектуалами, с почтенными женщинами, с молодыми людьми с внешностью героев Пруста.

Площадь Соединенных Штатов тоже была ему хорошо знакома: дом 11, особняк Мари-Лор, одной из его «важных подруг» наряду с Луизой де Вильморен; а дом 4 – это адрес Франсин Вайсвейлер[199]199
  Вайсвейлер, Франсин (1916–2003) – французская светская львица и покровительница Ива Сен-Лорана и Жана Кокто.


[Закрыть], меценатки Кокто. Ее черный «бентли», которым управляет водитель в ливрее, – это та самая машина, на какой выезжала героиня Марии Казарес[200]200
  Казарес, Мария (1922–1996) – французская актриса театра и кино испанского происхождения.


[Закрыть] в фильме «Орфей».

Пьер Берже появлялся в салонах и исчезал «как очаровательный и неуловимый сквозняк» (Матьё Галле[201]201
  Matthieu Galey, Journal, op. cit.


[Закрыть]). Его можно было увидеть то у Франсуазы Саган, то у Мари-Луизы Буске, то на балу баронессы де Каброль в Нормандии (куда никто, как говорил Андре Остье, не хотел приходить…), то в баре Pont Royal, негласном филиале издательства «Галлимар», то в Бонкуре, то у Кармен Тессье на ферме, окрещенной «Пастуший дом». Ферма производила мед, так называемый кумушкин мед, который позже продавался в магазине Fauchon, как писал журнал Vogue. Пьер Берже не зря поручил нарисовать логотип нового меда Бернару Бюффе. Переходя от кварталов правого берега к кварталам левого берега, Пьер Берже слушал, подмечал, высматривал. Его живой ум всегда схватывал самое главное.

Его идеал справедливости и свободы, его позиция против французского Алжира сближали его сначала с Луи Арагоном, издателем журнала Lettres françaises, несмотря на то что тот соперничал с ним в объектах своих мужских привязанностей. В отличие от Сен-Лорана, который путешествовал все больше в мечтах, история его жизни – это череда этапов, где правила История с большой буквы. Родившийся 14 ноября 1930 года на острове Олейрон, Скорпион по гороскопу, Пьер Берже принадлежал к другому поколению, нежели к «новой волне». Он вырос в те времена, когда искусство и мысль были «социально активны». Все было либо белым, либо черным. Война была войной, а свобода была долгом. У этого прагматичного человека не было недостатка в учителях, поскольку он встретил их в восемнадцать лет. Поселившись в Париже в 1948 году, он познакомился с Жаном Кокто и Жаном Жионо[202]202
  Жионо, Жан (1895–1970) – французский писатель, действие произведений которого, как правило, происходило в Провансе.


[Закрыть], с ним был очень близок. В декабре 1948 года Пьер основал газету La Patrie mondiale, которая поддерживала таких авторов, как Камю, Раймон Кено, Андре Бретон и Жан-Поль Сартр… Первоначальный адрес редакции – это его домашний адрес: 12, квартал Дюпети-Туар, возле Храмовой Плитки. «Я жил, – вспоминал он, – у одной дамы возле площади Республики. У меня не было ни гроша. Я начал зарабатывать на жизнь перепродажей книг, которые я покупал на набережных у букинистов и продавал книготорговцам. Я ходил есть в City Club, был нищим, но каждую среду бывал у Ростанов. Там можно было увидеть Мориака и Арлетти[203]203
  Арлетти (1898–1992) – французская актриса театра и кино, певица, модель.


[Закрыть]. Это было интересно. Все произошло очень быстро, слишком быстро».

Всего через месяц после выхода первого номера газета, проданная по подписке, переехала в район Пасси, на авеню Йена. Теперь она стоила 15 франков, вместо начальных 10. Это было эфемерное издание, вышло только два номера, поддерживал его американец Гари Дэвис, «гражданин мира». Было напечатано воззвание «За митинг против войны». Среди поддержавших воззвание значились Андре Бретон, Альбер Камю и Морис Ростан, который посвятил Пьеру Берже свое стихотворение «Истинные пацифисты». Из всех авторов Берже писал больше всего статей. Он взял себе литературную и театральную хронику и подписывался фамилией «Дж. Б. Сикард». Пьер гневно обличал: «После того как он убил Пруста, господин Малапарте[204]204
  Малапарте, Курцио (1898–1957) – итальянский писатель, журналист, кинорежиссер. После войны вступил в Итальянскую коммунистическую партию. В 1947 г. поселился в Париже, где написал франкоязычные пьесы о Марселе Прусте и Карле Марксе.


[Закрыть] только что нокаутировал Карла Маркса». Он критиковал «пустые» тексты, «длинноты» или «смехотворный маскарад, который ничего не дает». Пьер Берже был одним из тех персонажей, о которых говорили, что они «неуправляемые драчуны».