Текст книги "Судьбе вопреки"

Глава 24

На следующее утро, сидя на крыльце гостиницы Кейп-Хок, Патрик вел долгий телефонный разговор с одним человеком. Это был Джо Хоулмз из отделения ФБР в Коннектикуте. Но, поскольку в тот день было воскресенье, Патрик застал его дома в Хаббардз-Пойнт. Они разговаривали примерно час, затронув все темы, которые Лайам упомянул прошлым вечером. Патрик дал Джо адрес, который он помнил еще со времен расследования дела Мары Джеймсон, и Джо пообещал позаботиться об этом. Он также рассказал Джо подробности о братьях Лафарг и о курорте «Морской каньон».

– Работа по спасению морских животных не совсем входит в мои обязанности, – сказал Джо. – Но если это поможет Лайаму, то я постараюсь сделать все, что смогу.

– Думаю, ты можешь позвонить кое-кому в Канаде, – попросил Патрик. – Может, они смогут остановить этих браконьеров. Если бы ты только видел этих двух детенышей…

– Сделаю все, что смогу, – повторил Джо. – Но главное сейчас – найти эту свидетельницу для Лили. Надеюсь, она согласится нам помочь.

– Это, конечно, трудное дело, да и времени осталось мало. Но если все получится, то Лили выиграет суд, – произнес Патрик. – И это придумал Лайам. Жаль, что не я.

– И жаль, что не я, – эхом отозвался Джо. – Конечно, если все получится.

– Да, – согласился Патрик.

В другое время Патрик выехал бы немедленно, чтобы вернуться в Коннектикут и принять участие в самой гуще событий, которые вот-вот должны были развернуться вокруг его друзей. Он включил бы все фары и сирены и добрался бы до места уже к полуночи. Но судебное слушание было назначено на десять часов утра завтрашнего дня, и он обещал Лайаму приехать к этому времени. Поэтому сейчас Патрик просто зашел в холл гостиницы и сообщил Энн, что прибыл в ее распоряжение.

– Ты уверен? – спросила она. – Потому что сегодня самый важный день фестиваля. Мы ожидаем полный автобус гостей из Галифакса. А раз наша Мариса тоже будет выступать, то соберется целая ватага ее подруг со всей округи.

Взяв у Энн молоток и пояс с инструментами, Патрик присоединился к бригаде рабочих на лужайке. За месяц, который длился фестиваль, из всех его участников осталось лишь несколько финалистов. Сегодня большие оркестры, квартеты и дуэты будут соревноваться за главные призы и право хвалиться победой целый год до следующего фестиваля. Патрик вместе с рабочими устанавливали еще один ряд сидений для зрителей и жюри.

Он подавал доски, забивал гвозди, носил на плече тяжеленные бруски. Вспотев от напряженной работы, он снял майку и бросил ее на траву. Он записался в добровольные помощники устроителей фестиваля в тот самый день, когда поселился в гостинице. Это был его способ поддержать Марису и Сэм. Хотя «Падшие ангелы» не участвовали в предыдущих этапах музыкального турнира, Камилла Нил – глава семьи Нилл и основательница фестиваля – даровала им особое разрешение принять участие в турнире, учитывая работу Сэм медсестрой в международной организации и тот факт, что она проделала самый длинный путь, добираясь сюда.

Примерно в полдень Патрик на секунду оторвался от работы и увидел, что к нему через лужайку идут Мариса, Сэм, Джессика и Флора. Вытерев пот с лица и снова надев майку, он нагнулся, чтобы погладить Флору, которая примчалась к нему, обогнав всех и таща за собой на поводке Джессику.

– Она себя хорошо вела вчера вечером? – спросил он.

– Да! – воскликнула Джессика. – Она спала прямо у меня в ногах.

– А твоя мама не возражала? – поинтересовался он.

– Совсем нет! – улыбаясь, ответила Мариса.

Вчера, когда он наконец привез ее домой, они обменялись долгим страстным поцелуем. Сейчас же он сдержался, потому что не знал, захочет ли она, чтобы ее сестра и дочь увидели их целующимися. Но у него даже голова закружилась, когда она сама подошла к нему и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку.

– Как чувствуешь себя после всех наших вчерашних приключений? – спросил он.

– Замечательно! Утром я звонила Джину, и он сказал, что с маленькими тюленями все будет в порядке. Их организм сильно обезвожен, а в остальном они здоровы. Он собирается ввести их в колонию гренландских тюленей, как только они окончательно придут в себя.

– Будь моя воля, я бы заперла этого Лафарга в микроавтобусе без воды и кормила бы тухлой селедкой! – со злостью произнесла Сэм. – Интересно, как бы ему это понравилось. Ти Джей сказал, что видел его на первом утреннем пароме и что он был весь красный от злобы. Могу себе представить, что он подумал, когда открыл дверцы своего микроавтобуса и увидел, что тюленей там нет.

– Может, он решил, что они сбежали? – хихикнула Джессика.

– А на самом деле их спасла твоя мама, – сказал Патрик, размышляя над тем, куда это в такой спешке отправился Гилберт Лафарг. Он надеялся, что Джо свяжется со своими канадскими коллегами, чтобы те проверили «Морской каньон» и выяснили, чем занимаются братья Лафарг.

Они вместе обошли трибуну, сестры и Джессика любовались работой, которую проделали Патрик и бригада рабочих. Патрик взял Марису под руку, и они немного отстали от Сэм и Джессики. Он подумал о своих разговорах с Лайамом и Джо и, взглянув в ее глаза, понял, что должен ей все рассказать.

– Ты кое о чем должна знать, – начал он.

– О чем? – Мариса бросила на него удивленный взгляд.

– На этой недели Лили предстоит схватиться с Эдвардом в суде. Он хочет заставить Роуз сдать кровь на анализ ДНК.

– Чтобы установить отцовство?

Патрик кивнул и увидел, как она расстроилась.

– Она не должна позволить ему победить, – прошептала Мариса.

Патрик видел ее решительный взгляд и сверкающие зеленые глаза. Она больше не походила на ту женщину, которую он встретил всего несколько недель назад, когда впервые приехал в Кейп-Хок в поисках Мары Джеймсон. Он понял, что и сам стал совершенно другим человеком.

– Мы можем что-то сделать? – спросила Мариса.

– Я собираюсь отправиться туда сразу после фестиваля, – сообщил он, глядя ей прямо в глаза. – Чтобы быть рядом, когда они столкнутся с ним в суде.

– Не хочу, чтоб Тед обижал Роуз, – сказала Джессика, обнимая Флору.

– Я тут беспокоюсь о тюленях, – забеспокоилась Мариса, – а моей подруге нужна помощь!

Патрик кивнул, ожидая ее следующих слов. Он будто читал мысли в ее глазах; знал, что ей бы хотелось отправиться в Коннектикут, чтобы помочь Лили, но знал и то, что она построила жизнь для себя и дочери здесь, подальше от Теда. Патрик хотел что-то произнести, но его опередила Джессика:

– Роуз так беспокоится о Нэнни и даже не знает, что может случиться из-за Теда. Она прислала мне письмо по электронной почте – пишет, что не видела Нэнни уже два дня. Белого кита потерять трудно, но, кажется, он все-таки потерялся, – сказала Джессика, и Патрик так и замер от услышанного.

– Патрик? – забеспокоилась Мариса. – Ты в порядке?

– Да, все нормально, – ответил он, обнимая и целуя ее. – Знаю, тебе нужно готовиться к большому концерту, а мне следует кое-куда позвонить. Просто хочу, чтобы ты знала, что, когда выйдешь на сцену, я буду среди зрителей и изо всех сил болеть за тебя.

– А я хочу, чтобы ты слушал особенно внимательно все, что мы будем исполнять. – Она взяла его за руку. – До самой последней песни.

– До самой последней песни?

Она кивнула, блестя своими огромными зелеными глазами. И когда он уже шел в гостиницу, чтобы позвонить Лайаму, он понял, что все, что она хочет, и все, что ему нужно знать, будет в этой последней песне. И он, конечно, будет сидеть прямо там, на трибуне, которую он только что помогал строить, и будет слушать.

«Призрачные холмы» прекратили свою бешеную пляску. Единственными свидетельствами того, что этот феномен вообще существовал, оставались крупные волны, перекатывающиеся через риф, серфингисты, напрасно ожидающие еще одного огромного вала высотой двадцать метров, да морские птицы, по-прежнему парящие в небе, будто надеясь на возрождение изобилия морской живности, которая населяла эти воды в течение последнего месяца.

Теперь за морем наблюдали только два траулера. На одном капитаном был Ник Олсон из Галилеи, на другом – Джеральд Лафарг. Его проржавевшее красное судно из Кейп-Хок в Новой Шотландии дрейфовало с накрепко зачехленными сетями и запертыми траловыми люками, чтобы ни один катер или самолет береговой охраны не заподозрил его в ловле рыбы за пределами канадских вод.

И хотя траулеры дрейфовали в сотне метров друг от друга, оба их капитана плыли навстречу друг другу в резиновых лодках, чтобы встретиться в открытом море для передачи денег – двадцати пяти тысяч американских долларов наличными.

Оба капитана нервничали, но по разным причинам. Капитан Джеральд Лафарг торопился уложиться в срок – он и так уже опаздывал на несколько дней. Большой шикарный курорт «Морской каньон» должен был открыться в выходные перед Днем труда[5]5
  День труда празднуется в первый понедельник сентября.


[Закрыть], и он знал, что множество важных персон уже заказали себе там номера, а владельцы курорта планировали грандиозное представление, подобно которому никто из гостей никогда не видел.

Капитан Ник Олсон нервничал потому, что этим летом у него уже были проблемы с природоохранными властями, и у него было такое чувство, что они за ним следят. Он приказал команде быть начеку и докладывать ему о любой подозрительной деятельности или о людях, интересующихся, чем занимается его судно. Но кроме всего прочего, ему совсем не нравилось то, чем занимался Лафарг. Волны поднимались и опускались, и, хотя он ни разу в жизни не страдал морской болезнью, сейчас его подташнивало.

– Ты говоришь, что этот курорт откроется через неделю? – спросил он Лафарга.

– Точно. Только представь себе! Все эти богачи проводят последний отпуск лета, купаясь с морскими млекопитающими, которых доставим мы.

– А что там у них? – поинтересовался Ник. – Большой бак с дельфинами вместо бассейна с водяной горкой?

– Типа того, – рассмеялся Лафарг. – Всем хочется новых ощущений. В Австралии и Южной Африке народ купается с акулами, в Канкуне – с муренами. А теперь им даже не нужно никуда ехать. Вместо того чтобы платить свои кровные за то, чтобы разглядывать китов с туристических катеров, они смогут с ними искупаться.

– Наверное, номер в таком месте стоит бешеных денег?

– Это шикарный курорт с номерами люкс, – ответил Лафарг. – Круче не бывает. Именно поэтому я только что заплатил тебе двадцать пять штук. «Морской каньон» тебя благодарит.

Капитан Ник лишь что-то проворчал в ответ. Он взглянул на «Map IV» и подумал, сколько времени смогут прожить без воды находящиеся там дельфины. Еще он подумал, будут ли они ловить белого кита, а если будут, то какими наркотиками его накачают, чтобы он оставался спокойным весь путь до места назначения.

– Серьезно, – сказал Лафарг. – Если бы ты не воспользовался своими связями, чтобы узнать, где он находится, мы бы так и не узнали, откуда нам начинать его выслеживать. Это чудесно – он плавает прямо перед домом этого Нила, всезнающего идиота. Однорукий относится ко мне как к падали с самого детства.

– Угу, – пробормотал Ник. Он уже видел этот насмешливый взгляд в глазах океанографа. Они всегда считали себя «хорошими парнями», а такие, как Ник и Джеральд, были простыми рыбаками, пытающимися заработать на жизнь. Именно в этом он пытался себя сейчас убедить. Но почему же он чувствовал себя так отвратительно?

– Послушай, – проговорил Джеральд. – Мой брат прокололся с тюленями, которых мы должны были поставить в «Морской каньон», поэтому мне лучше поторапливаться и поймать этого проклятого кита.

– Отлично, – ответил Ник, пряча сумку с деньгами под сиденьем. – Еще увидимся.

– Ага. Позвони мне, когда «Призрачные холмы» появятся снова. Это было круто – у нас дома не было ни малейшего шанса поймать этого кита. Он самая главная туристическая достопримечательность в Кейп-Хок. Но если все пойдет нормально, он станет тем же для «Морского каньона». А мы только разбогатеем.

Ник ничего не ответил на это. Он вспомнил один эпизод тридцатилетней давности, когда еще был мальчишкой. Тогда, как и сейчас, киты были большой редкостью в водах Род-Айленда. Но однажды зимой горбатый кит заплыл в бухту Наррагансетт и поднялся вверх по реке на север выше моста Ньюпорт. Дед Ника взял его с собой на свой рыбацкий баркас, и они поплыли за китом, стараясь заставить его повернуть обратно в открытое море.

– Зачем мы это делаем, дедушка? – спросил тогда Ник, дуя на окоченевшие от холода пальцы.

– Потому что киты – млекопитающие, – ответил его дед, стоя у руля баркаса. – Они теплокровные и дышат воздухом, совсем как люди.

– А разве это не рыбы?

– Они плавают как рыбы, – пояснил дед. – Но и только? Когда киты теряют своих возлюбленных, они поют под водой, пока не найдут их. Если мы не повернем этого кита назад, то здесь появится еще один, он будет петь и искать свою пару.

Дед Ника велел ему стучать веслом по воде, чтобы создавать как можно больше шума. Они вели баркас кругами в том месте, где последний раз видели кита и где пузырьки воздуха от его дыхания поднимались на поверхность. Дед выглядывал кита и вел баркас вслед за ним, а Ник шумел, пока они не увидели, как кит сделал широкий разворот, мелькнув в студеной воде, как подводная лодка, и направился снова в море.

Сейчас Ник вспомнил тот день. Он махнул рукой на прощание Лафаргу, затем дал полный газ и помчался на моторке к своему траулеру. И хотя он зарабатывал на жизнь в море, ловя в сети и убивая гарпуном рыб целыми днями напролет, он никогда еще не чувствовал себя так отвратительно после улова. А ведь кита даже еще не поймали. Он представил себе, как его дед с укором смотрит на него, стыдясь за его поступок.

Он не представлял себе, что кит сможет выдержать поездку в неволе на север. Его мутило так, что он даже не понимал почему. Ник Олсон, не оглядываясь, вел моторку к своему траулеру, оставляя «Map IV» позади.

Джессика с нетерпением ждала начала концерта, на котором должны были выступить ее мать и тетя, и поэтому день казался ей бесконечным. Она сидела перед включенным компьютером, задумчиво глядя на экран. Она знала, что должна написать Роуз, но не знала, что именно. То, что говорил Патрик, очень напугало ее, когда она представляла, что Тед войдет в жизнь Роуз. Джессика стала думать о Нэнни, потому что думать о ките было легче, чем о Теде. Она знала, что ощущаешь, когда переживаешь за животное, – испытала эти чувства в прошлом году, когда видела страдания искалеченной Тэлли.

Погладив Флору, Джессика посмотрела в темные глубокие глаза собаки. Она чувствовала под рукой гладкую, теплую шерсть. Флора наклонила голову и крепче прижалась к девочке. Казалось, собака понимает, как сильно Джессика скучает по своему щенку, или, может быть, это понимал Патрик. По какой-то причине он оставил Флору ночевать здесь, а не забрал ее с собой в гостиницу. Джессика знала, что он сделал это потому, что понимал, как Флора нужна Джессике.

Зайдя в гостиную, девочка увидела свою тетю, которая стояла перед зеркалом и делала макияж. Джессика на несколько секунд замерла, наблюдая за Сэм. Ее сердце вдруг подпрыгнуло, и она почувствовала себя такой счастливой, что даже закололо в груди. Она уже давно не чувствовала себя так с тех пор, когда они жили с матерью одни до появления в их жизни Теда.

Тогда жизнь ей казалась совершенно другой. Она скучала по своему отцу, но верила, что он на небе и приглядывает за ними. Она знала, что мир добрый, а люди любят друг друга. Ее тетя присылала открытки со всего мира, а иногда приезжала в гости – на Рождество, или на лето в отпуск, или чтобы сделать Марисе сюрприз, на ее день рождения. После того как появился Тед, он, казалось, прогнал тетю Сэм. А после того как он убил Тэлли, Джессика перестала верить в то, что мир – хорошее место.

– Кто это там стоит, как мышка? – спросила тетя Сэм, подкрашивая веки.

– Это я, – ответила Джессика, выходя вперед.

– А где Флора? В последние два дня она с тобой не разлучается, и мне уже начало казаться, что у меня появилась еще одна племянница!

– Моя сестра Флора, – сказала девочка.

– О, это так здорово, когда есть сестра, – обрадовалась Сэм. – Не знаю, что бы я делала без твоей мамы.

– Даже когда ты так долго не приезжала к нам?

Тетя Сэм опустила руки и повернулась лицом к Джессике. Она уже оделась для концерта в черные джинсы и черный топик. На шее у нее красовались синие инкские бусы, а в рыжих курчавых волосах – зеленая лента.

– Даже тогда.

– Я думала, ты сердишься, – прошептала Джессика. – Раньше, когда ты постоянно приезжала к нам в гости, все было совсем по-другому.

Сэм присела на маленький диванчик и, потянув девочку за руку, усадила ее рядом с собой.

– Вы с твоей мамой – самые важные люди в моей жизни, – призналась она. – Иногда сестры могут в чем-то не соглашаться. Или одна из них видит, как другая делает что-то, что, по ее мнению, ей может навредить… если она заговорит об этом, то может просто обидеть сестру. А если она промолчит, ну… она переживает, что может случиться что-то плохое.

– Как мама и Тед?

Сэм медлила с ответом, и у Джессики засосало под ложечкой. Она не любила, когда взрослые не говорили всей правды, когда они утаивали неприятные мысли, думая, что детям будет тяжело их воспринимать. Но тетя Сэм решилась и кивнула.

– Да, – сказала она. – Но твоя мама поступила очень мужественно, уйдя от него и проделав такой долгий путь сюда, чтобы начать новую жизнь. Я очень горжусь ею. Мне нравится видеть, когда она дает сдачи.

– Спасибо, – произнесла мать Джессики, входя в комнату.

– Я слышала, что говорил Патрик, – продолжала тетя Сэм. – Мне не нравится, когда такие люди, как Тед, остаются безнаказанными.

– Знаю. – Мариса задумчиво покачала головой.

– Разве Патрик не говорил, что твоя подруга должна сражаться с ним в суде? – спросила Сэм.

– Говорил.

Джессика переводила взгляд с матери на тетю. Они были так похожи и одновременно очень разные. Тетя Сэм – высокая, худощавая, с роскошными вьющимися рыжими волосами и веселыми зелеными глазами. Ее мать тоже высокая, но не такая тоненькая, с темными прямыми волосами. Глаза у нее такие же зеленые, как у сестры, только вот уже давно Джессика не видела в них веселья. Раньше в них светились огонь, озорство и ожидание чуда.

Уже давно в глазах ее матери ничего этого не было. Но теперь, глядя, как сестры надевают свои ковбойские сапожки, берут свои скрипки, Джессика вновь увидела в глазах Марисы те самые огонь и веселье.

– Ты могла бы поехать в Коннектикут после концерта, – предложила Сэм. – И помочь Лили в суде. Ты кое-что расскажешь судье и этим поможешь не пустить Эдварда в жизнь Роуз.

– О Тэлли? – спросила Джессика.

– И еще кое о чем, – сказала ее мать.

– Я тоже хочу поехать, – попросила Джессика. – Чтобы быть вместе с Роуз.

– Там будет он, Джесс. И нам придется с ним встретиться.

Джессика подумала о Тэлли, и тюленятах, и Лили, и Роуз, и Нэнни – она хотела помочь им всем.

– Мама, – сказала девочка, – они наши друзья, и мы их любим. Я хочу поехать.

– И я хочу, – произнесла ее мать.

– Мы все можем поехать, – пригласила Сэм. – Мне тоже хочется присутствовать при этом.

– Ох, Сэм…

Мариса так широко улыбалась, а Сэм выглядела так воинственно, что казалось, искры мерцают в ее зеленых глазах.

– Но прежде всего, – сказала Сэм, – мы должны победить на фестивале.

– Осторожнее! – воскликнула шутливо Джессика. – Летящие ангелы идут!

– Не «Летящие», а «Падшие»… – начала было поправлять ее Сэм, но Мариса остановила ее.

– Думаю, пора нам подобрать новое название, – проговорила она. – И думаю, Джессика только что это сделала.

Волнение нарастало всю неделю. И теперь, в последний день фестиваля, наконец наступил долгожданный момент: должны были выступить все финалисты и сыграть лучшую музыку в своей жизни. Лужайка гостиницы была полностью занята зрителями, на ней не оставалось ни одного сантиметра свободного места. Одеяла были расстелены вплотную друг к другу, а людям, сидевшим на раскладных стульях, приходилось поджимать ноги. Подруги Марисы заняли лучшее место между беседкой и сценой. Две трибуны были заполнены уважаемыми людьми города и провинций, членами жюри и семейством Нилл – Камиллой, Джудом, Энн, а также их дальними родственниками.

Глядя вниз с холма, Мариса видела, как солнечные лучи освещают широкую голубую бухту. Тени гор превратили ее поверхность в темное серебро, покрытое рябью от волн, поднимающихся следом за возвращающимися рыбацкими судами. Она прислушалась к ансамблю, выступавшему на сцене, – квартету из Ингониша, чьи волынки играли таинственно и завораживающе, а звуки, издаваемые ими, казалось, просто висели в чистом северном воздухе.

Рядом с ней стояла Сэм, потихоньку настраивая свою скрипку. Хотя они не играли на публике уже несколько лет, они провели последние минуты перед выходом на сцену в полном спокойствии. Сэм справлялась с волнением перед концертом тем, что внимательно осматривала и подстраивала свой инструмент. Мариса же в таких случаях искала среди зрителей лица людей, которых знала лучше всего.

Вон сидят ее подруги, попивая вино и наслаждаясь прекрасной музыкой. Энн пришлось сесть со своей семьей, но Мариса знала, что ее сердце было с друзьями, сидящими на одеялах рядом с беседкой. Мариса заметила Ти Джея, облокотившегося на перила.

А прямо перед сценой сидели рядом Патрик и Джесс. Флора растянулась у их ног. Сердце Марисы начало учащенно биться. Она глубоко вдохнула прохладный чистый воздух. Сколько времени она даже и мечтать не могла о таком вечере, как этот! Видеть свою дочь с человеком, которому она доверяла, было больше, чем она позволяла себе в мечтах! Взглянув на свою сестру, натиравшую канифолью смычок, Мариса подумала, что сказала бы Сэм, если бы она призналась ей, что, кажется, влюбилась.

Ансамбль из Ингониша закончил выступление, и зрители дружно зааплодировали. Затем Энн встала с трибуны и прошла на сцену. Мариса подтолкнула Сэм локтем. Она знала, что вот-вот объявят их выход. Энн улыбнулась зрителям, поблагодарила всех за то, что они приехали на фестиваль, а потом повернулась к гостинице.

– У нас в конкурсе особенные участницы, – сказала она. – Это медсестры, родные сестры и мои друзья. Прошу вас, поприветствуйте… – Энн глянула вниз на Джессику, будто ей нужно было напоминание о новом названии – «Летящие ангелы»!

Мариса схватила Сэм за руку, и они вместе побежали по дорожке. Казалось, их скрипки пели на ветру. Сколько раз они уже так бежали, держась за руки? Торопясь куда-то по важному делу – в школу, на концерт, на вечеринку, на свадьбу – вместе, и каждая из них знала, что другая рядом!

Они поднялись на сцену. Сэм посмотрела на Марису, и та кивнула.

– Раз, два, – сказала Сэм, задавая ритм, и они начали играть.

Они обе были одеты в черное. Ковбойские сапожки Сэм были желтыми, а Марисы – бирюзовыми. Они стояли так близко друг к другу, что, когда ветерок растрепал волосы Сэм, несколько прядей попали Марисе на лицо. Она этого почти не заметила. Их смычки двигались в четком согласии, быстро и точно.

Они сыграли джигу, рил[6]6
  Рил – шотландский народный хороводный танец.


[Закрыть] и балладу «Через холмы» – их фирменную песню. Когда они начали ее играть, из задних рядов кто-то заулюлюкал от восторга. Марисе хотелось посмотреть, кто это был, – может, старый поклонник еще со времен Балтимора? Но дело в том, что сегодня вечером Мариса играла для двух человек – маленькой девочки, которая всегда владела ее сердцем, и мужчины, сидящего рядом с ней, который смог отогреть ее сердце снова. Аккомпанируя себе, они с Сэм пели дуэтом.

Когда пришло время четвертой песни, Сэм приготовилась начинать, но Мариса опустила смычок. Удивленно и немного сбившись с ритма, Сэм взглянула на сестру.

– Все в порядке? – прошептала она.

– Да, – ответила Мариса.

Ей просто нужно было на секунду посмотреть на небо. Уже темнело, и скоро должны были появиться звезды, похожие на серебряные блестки на темно-синем вельвете. Мариса представила себе, что от звезды к звезде тянутся тонкие нити, соединяя их друг с другом и удерживая все вместе. Она подумала о Лили, мысленно послала ей свою любовь и надежду, пожелала, чтобы та продержалась, пока не прибудет помощь – Патрик, Мариса, Джессика и Сэм. Потом она взглянула на Патрика и свою дочь, сидящих рядом перед сценой.

– Это последняя песня, – сказала она громко, глядя прямо ему в глаза. Он кивнул, и вдруг у нее перехватило дыхание и она испугалась, что не сможет петь.

– Готова? – спросила Сэм, поднеся смычок к струнам.

– Готова, – ответила Мариса. Она отбила такт носком сапога: раз, два, три, четыре…

И сестры запели.

В море шторм поднялся,

И волны были как горы.

А моя лодка

Так далеко от берега,

Что и земли не видно.

Я плыла к тебе,

В моей гонимой штормом лодке,

Позабыв совсем,

Что только любовь

Может спасти девушку

И не дать ей утонуть в одиночестве.

Ты мой спасательный круг,

Ты моя путеводная звезда,

Ты моя тихая гавань, где можно

укрыться в шторм,

Ты мой свет в ночи…

Сестры пели в унисон. Все зрители слушали молча. Может быть, они догадались, что слышат личную песню о любви, а может быть, и нет. Мариса играла на скрипке, неотрывно глядя только на одно лицо в толпе зрителей. Его волосы были рыжими, его глаза – такими голубыми!

Когда песня кончилась, тишина, казалось, оглушала – и вдруг толпа взорвалась громоподобными аплодисментами. Зрители повскакали на ноги и аплодировали стоя. Мариса и Сэм, взявшись за руки, отвесили низкий поклон.

Теперь члены жюри будут совещаться, чтобы выбрать победителя, но Мариса уже почти не думала об этом. Этот вечер уже принес ей все, о чем она мечтала. Не отпуская руки сестры, она спустилась со сцены и оказалась в объятиях Патрика и Джесс.

– Мамочка, это было замечательно! – воскликнула девочка. – А тетя Сэм! Вы точно станете победителями.

– Не знаю, – услышала Мариса слова Сэм. – Мы появились на фестивале только в последний день. Мы темные лошадки.

– Патрик, – прошептала Мариса, обнимая его и глядя прямо в его голубые глаза.

– Ты потрясающе выступила, – произнес он.

– Спасибо. Я очень рада, что тебе понравилось.

– Эта песня – самое прекрасное, что я слышал в жизни…

Мариса смотрела на него не отрываясь. Ей хотелось сказать, что именно благодаря ему эта песня появилась на свет.

Но сейчас у них было кое-что поважнее. Когда Мариса пела эту песню, глядя с холма на магазинчик Лили, зная, что только верность и дружба спасали ее и Джессику в эти последние месяцы, все эти чувства росли ее в душе, как приливная волна.

– Патрик, – сказала она, – нам пора ехать.

– Что ты имеешь в виду?

– В Коннектикут.

– Чтобы помочь Лили и Роуз, – добавила Джессика. – В твоей машине хватит места для нас всех? Для меня, мамы и тети Сэм?

– Конечно, – ответил он, блестя глазами.

– Мы возьмем мою машину. Давайте поедем прямо сейчас, сию минуту, чтобы успеть вовремя, – предложила Мариса.

Патрик поцеловал ее, будто заслоняя от рева толпы и давая понять, что они уже в пути.