Текст книги "Мы встретимся снова. Мифомистика 21 века"

Она отправила младших сыновей вместе со слугами в лесной замок волхва, как они не противились тому, но княгиня была неумолима.

= Что бы ни случилось, вы должны остаться, – говорила она.

– Мы должны пойти к Батыю и просить его о мире, – наперебой твердили бояре, но княгиня понимала, что это ничего не даст, не согласится на мир Батый, он рвался к городу, и он пойдет в сражение.

Когда они стояли в храме, она видела, как дрожали руки у епископа. И он напрасно старался скрыть это от глаз ее. Но голос был сильным и уверенным, им он владеть умел лучше, чем руками.

№№№№№№

Батый рванулся в сражение на следующее утро. И это было воскресение по роковой случайности. Им пришлось отступить и укрыться за городскими стенами. И потом, она со свитой своей, в последний момент вырвалась из горящего города, ясно понимая, что ничего больше сделать не может. Она не собиралась умирать – это непозволительная роскошь для нее уходить теперь. Потому что нужно было еще вернуться, и отстроить этот город, Ярослав прав, за них это никто не сделает, но и пленницей и игрушкой в руках похотливого хана она становиться не собиралась.

Умереть слишком просто, оставаться и жить дальше на развалинах трудней, но она никогда не искала легкого пути, да и не было его в этом странном мире

И потом никогда и никому не рассказывала княгиня Ростислава о том, что пережила в тот день. Батый ушел прихватив всех девиц и одну из княжон, но так и не найдя княгини самой. Он был зол и нетерпим, понимая, что она от него ускользнула. Он объяснил им, что оставит у себя нескольких остальные пойдут к воинам его. Они не выражали особенной радости, и это разозлило его еще сильнее. С этими немощными они ласковы и нежны, а он, победитель, недостоин их внимания. В том было что-то порочное, но славянки таковы, с ним любому трудно сладить. Но он сделает их другими. Если их отцы и мужчины не смогли их защитить, это не его вина, а их беда, вот и пусть расплачиваются.

№№№№№

Только через несколько месяцев увидела княгиня мужа своего. Он был устал и измучен, еще больше, чем тогда, когда ей пришлось его оставить. Она не говорила долго о том, что произошло с Владимиром, сколько князей и бояр убито, потому что боялась разрыдаться, но он не должен видеть ее слезы, как и никогда прежде не видел.

А потом туда прибыл и Александр из Новгорода своего. Его граду ничего не грозило от татар, а со всеми остальными он справится, как со шведами разделался, неодолим только хан Батый.

Она понимала, что он пойдет в сражение первым, и оттуда не вернется, если Батый на него двинется.

Княгиня в сожженном храме никак не могла молиться. Она больше не верила этому богу, и у нее были на то причины. Но разве когда-то прежде она в него поверить могла?

Когда в городе все наладилось, и вечером они отправились в покои свои, князь Ярослав произнес то, что она так боялась от него услышать:

– Я должен отправиться в орду, я не могу допустить, чтобы он устал ждать и снова воротился назад. Она и представить себе не могла, что может случиться, что ему там еще пережить придется, но у них не было выхода, и она тоже понимала это не хуже, чем он сам.

Он уехал на рассвете, она проводила его до перекрестка и вернулась назад. И снова видела она кошмары, князь возвращался к ней, но он был окровавлен и изранен, валился к ее ногами и умирал, она никак не могла понять и пережить этого. Казалось, что его нет очень долго, время тянулось до бесконечности. И только когда князь вернулся, она перевела дух и немного успокоилась. Он страшно переменился, хотя ни на что не жаловался, он ничего не рассказывал о том, что пережил там, как и что там было с ними, и запретил это воеводам своим делать. Они помалкивали.

Она смотрела на него и порой никак не могла узнать, он стал другим не только внешне, но словно бы в аду побывал, вероятно, так оно и было в те дни.

Последней радостью в ее жизни было известие о победе князя Александра над немцами. Но об этом узнал и Батый и устремил туда свой взор. Он пошел на Новгород, но с половины пути повернул назад. Что заставило его это сделать так и осталось для всех тайной вечной.

После этого известия княгиня немного успокоилась. Наступало его время, а их безвозвратно ушло, они не заметили даже как и когда это случилось. В один из осенних ясных дней служанка нашла ее мертвой в постели своей. Ярослав бросился к ней, не понимая и не веря тому, что произошло, он был всегда уверен в том, что это она его похоронит и не представлял себе как без нее останется в этом мире. Несколько часов стоял он на коленях перед телом жены своей. Пока служанка не упросила его отдать тело княгини, он отвернулся и ушел, закрыв лицо руками.

Он чувствовал, что больше всего любил эту женщину, но в угоду татарам они так мало были вместе, хотя почти вся жизнь прошла с ней рядом. И в его жизни навсегда оставалась только она одна. НО он даже не успел сказать ей, как она была ему дорога, теперь оставался только тот мир, в который он тоже скоро отправится. Они встретятся там и останутся навсегда.

На похоронах он сообщил сыну своему, что отправится в орду еще раз, а потом уж его черед наступит.

– Ты должен с ними договориться, как бы тяжко это не было, татары никогда не останутся на наших землях, то, что сделал князь Даниил Галицкий, погубит его, он отдал Риму свои земли, обменял их на корону и не получит никогда назад. Обещай мне, что ты не будешь таким глупцом, перед гробом матери своей обещай, мы слишком дорого за это заплатили.

И обещал молодой князь. Пока он единственный из всех ощущал себя победителем, но тем труднее ему придется потом.

Александр остался во Владимире, в Новгород отправился его брат Андрей, для него началась совсем другая жизнь.

Александр никогда не понимал отца своего, он слишком похож был на мать и на деда его Мстислава, он не переносил поражений, даже думать о них не хотел.

Ярослав уезжал на этот раз к хану, и знал, что не вернется живым, но это его не особенно волновало, он и сам хотел скорее оказаться на небесах и встретиться с любимой своей, жизнь больше не могла его радовать, она должна была пронестись где-то мимо.

Он выпил кубок отравленного вина, Батый хотел уже видеть около себя его сына Александра, того, кто себя считал победителем, с ним будет значительно интереснее, чем с этим.

Князь Ярослав умер по дороге домой. Он двигался вперед пока не упал с коня, прижимаясь щекой к земле, которую так и не смог защитить и испустил дух.

В тот день Александра Ярославича Невского и объявили великим князем, но он должен был еще склониться перед Батыем в низком поклоне, чтобы это стало реальностью для него. Теперь его жизнь будет проходить под пятой у Батыя, но он обещал своему отцу, и пред телом матери своей обещал, что не станет противиться ему. А клятвы свои великий князь всегда исполнял

Глава 9 Италия. Нкзнакомка (Лаура)

На этот раз Учитель и Мефи даже не спорили о стране, куда они должны были отправиться. Многое было испробовано. Все меньше оставалось дорог и судеб впереди, все больше позади. У этих двоих был опыт семи жизней. Душа героя уже пережила и страсть, и власть высокую. В ней появились зачатки творчества – всего понемножку, и при всей необъятности выбора оставалось не так уж и много вариантов.

Это была снова Италия, знакомая для них, и все-таки совсем другая. Давно пора было вернуться в мир Адриана. Пусть поживут они немного в благоуханной прелести этого неповторимого мира, – так решили в тот миг эти двое.

Это была благословенная и прекрасная земля еще с античных времен, а не дикая Русь со всеми ее противоречиями, которые погубят легко любую душу, не особенно заботясь о том.

Поэт и властелин дум должен был на этот раз там появиться и захватить этот мир в плен высоким творчеством своим. Бесу хотелось подарить Учителю чудные мгновения, да и сам он не был чужд поэзии вовсе, хотя упорно от всех и даже от себя самого пытался скрывать этот факт. Герой должен проникнуться вдохновением, а героине пора было дать немного передохнуть – пусть она окажется просто женщиной, матерью и женой, хватит с нее всяких невероятных испытаний.

Возможно, сам бес предложил бы Данте и Беатриче и стоял бы на своем. Но учитель не хотел этого, слишком тяжелыми и непонятными были их судьбы для двух душ, он знал кое-что и противился этому выбору.

– Петрарка, – ответил тот на молчание собеседника своего. – На меньшее я не соглашусь, и не уговаривай меня.

На том и порешили сразу.

Он понимал, что не хотелось в аду Учителю скитаться, и даже в рай подниматься не хотелось, пусть это будет обычная земная история, а если и необычная, то все-таки земная. А там еще и неизвестно, что и как приключиться может, и в какой круг ты свалишься, а вдруг и выбраться оттуда сил не останется, всякое может быть.

Учитель знал, что Петрарка известен ему значительно меньше, чем Данте, и ему интереснее было еще раз пристальнее на него взглянуть. А после русских схваток, усобиц и татар, это был и на самом деле божественный уголок, где можно было перевести дух и насладиться всем, что в том мире человека окружало: солнце, воздух, умиротворенность и простое течение жизни. А еще там были поэзия, музыка, удивительная живопись и все те, кто ее творили упоенно и радостно.

Они в этом благословенном мире провели еще несколько лет, пока ожидали их появления на свет. Но вот и наступил тот знаменательный 1304 год, пока он не был ничем примечателен. Но через столетие его назовут во всей средневековой Европе особенным, это был год рождения Франческа Петрарки. А пока только эти двое, тайно взирая на происходящее, могли знать, то, что еще ни одной живой душе непонятно и неизвестно было. Они заглянули к 40 летнему Данте, как можно было пройти мимо. И видели, как он устал и растерян, но к моменту его ухода у Италии будет новый поэт. Никто не забудет в этом мире его и женщину, которую он воспел.

№№№№

Девочка была хорошенькой, доброй и улыбчивой, она очень любила свой дом и свой Рим, и вечерами, когда с важными делами было покончено, любовалась им от всей души. Иногда ей казалось, что она всегда была только в этом городе.

Она бродила между скульптурами, изображавшими императоров древности, и могла не читать табличек с именами. Она знала, как зовут каждого из них. Но это не просто хорошая память, ей о них никто и ничего не рассказывал прежде, но она все знала сама.

Она читала стихи Данте – самого знаменитого поэта и чувствовала особенное к ним притяжение. Всей душой воспринимала эти строки юная Лаура. А еще она любила подолгу бродить под сводами храмов. И переживала при этом невероятные чувства.

Однажды во сне она увидела одного из императоров, перед его бюстом она задержалась дольше, чем перед остальными.

– Адриан, – произнесла девушка задумчиво.

И видела она его то ласкового, то злого и раздраженного. Но перед глазами у нее он стоял живым, и она любила его, не фигуру из камня, а живого человека. Тогда и переживала Лаура странную тоску по прошлому. И так хотелось ей туда вернуться снова, если бы это только было возможно.

Но за окнами отцовского дома шумел Рим. Лаура знала, что скоро ее выдадут замуж. Отец и без того боялся, что она засидится в его доме, потому примерялся к каждому из женихов. И их пока было достаточно к его радости, можно и повыбирать немного

Но у нее было свое представление об отце, и этот человек мало ему подходил к ее удивлению.

Мать добра, криклива и безвольна, а потому не о ком будет особенно сожалеть, когда она покинет родительский дом, в этом Лаура не сомневалась.

№№№№№

Франческо стоял под сводами храма. Он постигал и науку, и веру с одинаковым рвением, но не собирался оставаться слепцом. Его любопытству и трудолюбию мог бы позавидовать любой. И в молодом возрасте, достиг он уже немало. Но самое главное он полюбил слово, не просто научился им владеть, но и сам писал стихи, сначала неуверенно и не так много, но потом все больше и ярче. Это так быстро стало любимым занятием для него, что он просто расстраивался, когда приходилось тратить время на сон и какие-то необходимые занятия со стихами не связанные. О развлечениях, обычных среди его сверстников, он никогда и не думал вовсе. Так мало времени на это в жизни человека отводится, что просто губительно тратить на что-то подобное.

Он читал и перечитывал все, что писал Данте. В своих молитвах он просил о встрече с ним, как высшем даре, и готов был признать, что никогда прежде ничего подобного, похожего на его комедию, не читал. Он первым с восторгом называл ее божественной, и с легкой руки так ее потом назовут и остальные

Он знал, что не способен написать такую огромную и многогранную поэму, но ведь есть и малые формы. И в них можно достичь совершенства. И тогда появится его Беатриче – у нее тоже должно быть звучное имя. Он отыщет и воспоет ее, и подарит ей бессмертие, какой дар может быть краше этого? И вместе с клятвой богу он произнес клятву и единственной, своей любимой женщине. И так важны, так серьезны были для юноши обе эти клятвы, что понимал он, что бы ни случилось, сколько бы лет не прошло, он никогда не сможет от них отказаться.

В тот момент никакой девушки не было еще и в помине рядом с ним. Но он бродил по улицам и пристально вглядывался в лица. Одна казалась ему недостаточно прекрасной, вторая была прекрасна, но глупа и простовата. В третьей не было ни того, ни другого. И словно опавшие золотистые листья, пролетали они где-то мимо, порой едва касаясь его ладони или щеки, а чаще всего и не касались вовсе. Одиночество творца – вот что упорно обещала ему жизнь.

Но мир продолжал существовать во всем своем величии и безрассудстве и удивительной красоте.

Вечером поэт, а ему хотелось, чтобы именно так они его и называли, садился к живому огню, читал, написанное за целый день и сжигал большую часть его. Он долго смотрел на огонь, пожирающий листы и думал об адском труде, итоги коего порой так ничтожны и незначительны. Но сетования его оставались праздными. Добровольный затворник не смог бы от него отказаться никогда. Он уже навсегда погрузился в стихию вдохновения. Он знал точно, что ради этого в мир и пришел и останется в нем столько, сколько потребуется.

 
Когда, как солнца луч внезапно озаряет
Любовь ее лица спокойные черты,
Вся красота других бесследно исчезает,
В сиянье радостном небесной красоты.
 

Он читал, останавливался, и сам дивился чуду, созданному его руками. А ведь на первый взгляд это были только обычные слова, которые ставил он в определенном порядке, и только

 
Смирясь, моя душа тогда благословляет,
И первый день скорбей, и первые мечты,
И каждый день любви так тихо подымает.
Мой дух, мою любовь до светлой высоты.
 

Это была первая победа поэта над косноязычием и не способностью выразить в слове и в звуке то, о чем так много приходилось размышлять.

И это была первая победа над собой. Где-то высоко в поднебесье сияла звезда Данте. Но в тот момент он убедился в том, что тоже умеет летать. Он мог взлететь и никакая сила не оставит его на земле.

Он знал, что навсегда запомнит этот день и этот вечер.

№№№№№

Комедия, написанная мастером, не давала юноше покоя. Но он был практичен, и уверен в том, что прославиться должен в какой-то иной форме. Сонеты. Только 14 строк, в которых весь мир и любовь, и жизнь сама запечатлеются – вот его стихия. Но люди так привередливы, поймут ли они его, примут ли?

Они слишком быстро обо всем забывают. И даже взлетев на значительную высоту, сможет ли он там удержаться? А он был честолюбив и обидчив, он не переживет взлета, за которым будет падение.

Данте смог заинтересовать их адом и небесами – это интересно и важно для каждого, а что даст он им? Любовь? Но каждый считает, что он знает о ней больше, чем сам поэт, и имеет свои представления и суждения, станут ли они его слушать, будут ли внимать ему? Сомнения, сомнения, им не было конца и края.

Тогда он и почувствовал, что гений очень мешает ему. Из сотни оставалось только пара стихотворений, и это было так ничтожно мало даже для того, чтобы просто о себе заявить. А если завтра он уйдет в мир иной, и останется только автором нескольких стихотворений?

Шло время. Он много читал и в философии и в богословии достиг невероятной высоты. Но это могло быть интересно только нескольким людям, десятку, сотне, не больше. И он останется в их памяти просто чудаком-ученым, если вообще останется.

Если бы он не был так честолюбив. Если бы достаточно было для него попасться в книгах и писать свои труды. Но он хотел чего-то совсем иного, неведомого пока. И он все время жил, словно в преддверии этого дня, когда за творчество свое получит он лавровый венок, и все будут гордиться тем, что он родился и живет в этом граде.

А такое непременно должно скоро случиться.

Но пока тянулись серые дни, и почти ничего в этом мире не менялось. И только однажды на улице, в толпе, он столкнулся с Данте. А потом случилась еще одна встреча, а это не одно мгновение, ее он запомнил навсегда.

В тот день он был у своих знакомых. Все шло как обычно, порой весело, но чаще очень скучно.

И вдруг среди гостей прошел ропот, а хозяин сорвался со своего места и бросился к входу. И только поэт был увечен каким-то спором и ничего не замечал.

Он почувствовал, что говорит один, а все остальные смолкли. Он оборвал речь свою и тоже повернулся. И там, в центре залы стоял он КУМИР, почти бог. Но показался он ему сухим и высоким стариком, он был похож на старую, нахохлившуюся птицу. И хотя он стоял неподвижно, но казалось, что парит над ними. Кто-то что-то услужливо говорил рядом. Он ответил тихо и устало. И было видно, что все, тут творившееся, его мало волновало. Побыв с ними еще немного, он удалился. Так ничего не сказав, не ответив ни на один вопрос, словно тень неведомого бога пронеслась мимо и исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Какое-то странное разочарование с той минуты поселилось в душе у Франческо. Он пообещал себе, что никогда не будет таким, как этот человек. Но одно дело столкнуться со знаменитостью и почувствовать, что язык твой одеревенел и не слушается тебя. Ты не можешь ни единого слова произнести, и совсем другое – взять в руки его труд, и общаться с ним почти на равных. Эти беседы с гением продолжались у юноши долгими зимними вечерами, когда его товарищи оставались у подружек, и постигали искусство страсти нежной, а он радовался тому, что можно побыть одному в тишине и никто не посмеет нарушить покой.

Тогда все представляется совсем иным. Он согласился с тем, что с огромным удовольствием будет общаться с его творениями, но никогда не станет к ним приближаться в реальности.

№№№№№№

Когда он вспомнил о той встрече с кумиром, то понял, насколько он на самом деле одинок. Любой в этом мире одинок, но если ты вдруг выше многих оказался, если дерзнул быть кем-то в этом мире, то нужно просто уйти от всего, с чем был когда-то связан. Творцы всегда остаются затворниками, и это известно с самого начала.

Он радовался тому, что шумные общества и развлечения ему никогда особенно не нравились, не составит особенного труда от них отказаться. Он просто бродил по улицам города среди десятков людей и чувствовал себя с ними рядом совершенно одиноким. Но в толпе этой разноликой так хорошо думалось.

Его не особенно смущали взгляды девушек, и не напрягали предложения уличных дев. Он просто не замечал и не слышал их, многие отставали почти сразу. Для столь юного возраста, он казался им слишком мрачным и нелюдимым, но каких только чудаков не бывает в этом мире.

Флоренция и прежде знала многих чудаков, он оставался только одним из них. Данте быстро покинул их мир, после той первой, второй и вероятно последней встречи, и мог убедиться в правоте или не правоте мироустройства, которое он так упорно описывал недавно. Юноша верил, столкнувшись со смертью гения, что у него впереди еще немало славных лет и дел, и он не особенно верил, как и все остальные в собственный уход. Хотя и говорил мудрец о том, что никому еще смерти избежать не удавалось, но если о ней не думать, то ее вроде и не существует вовсе.

Если это когда-то с ним и случится, то он уже не будет так молод и полон сил – это главное. И уходить будет не так страшно и горько. Он взял в руки потертый томик гения и стал снова листать его, и подумал о том, что появятся люди, которые даже представить себе не смогут, каким он был. Но они будут читать все, что для них напишет и он, и Петрарка.

№№№№№

В то время Лауру выдавали замуж. Она должна была уехать из Рима во Флоренцию. Она плакала, как и все невесты на ее месте, но скорее от радости, чем от огорчения. Накануне она не сомкнула глаз и представляла себе, как будет устраивать свой дом, вести хозяйство, какими делами она будет занята. Она радовалась этим переменам, когда превратится в женщину, жену и мать семейства. И она уже жалела тех девиц, которые никогда не испытают этого счастья. Они должны быть служанками в чужих домах и исполнять черную работу, просто для того, чтобы не умереть от голода.

Она благодарила свою святую Клару за то, что избежала такой плачевной участи, и молилась о том, чтобы завтрашний день не стал для нее хуже. Но откуда в душе появилась вдруг тревога? Никто не смог бы заметить, как вползла она туда, и сама она сначала ничего не замечала. Но ей показалось, что теряет она в тот миг что-то очень большое и важное. Лаура была проницательной и рассудительной девушкой, она не получила чего-то очень важного и значительного, и это понимала в тот момент, когда наступали перемены, радостные на первый взгляд, и ничто не предвещало беды.

Оставалось утешаться тем, что невозможно получить всего сразу, и не стоит о том даже и мечтать.

И хотя ночь выдалась тревожной, но она знала, что потом будет о ней с великой радостью вспоминать. Она дремала, когда увидела томик Данте, недавно покинувшего мир. Это был знак, который она никак не могла для себя объяснить. Но стала спокойно вчитываться в строки. И удивительные картины возникали в те минуты перед глазами. О, как она завидовала этой Беатриче, толстой и противной старухе, к которой он все время обращался в своих стихах. Она была еще жива тогда. И ей показывали ее ни раз. Но если он мог оставить в веках такую женщину. Вся ее беда была в том, что она слишком поздно родилась, или это он рано пришел в мир. Потому они и остались в разных мирах и во времени не совпали, какая досада. И все для нее сложилось так печально. Но этого невозможно было выразить словами. Но в мечтаниях своих она могла быть той самой возлюбленной. Это никому не принесет никакого вреда, – успокаивала себя девушка. Она могла прятать под подушкой от мужа томик стихов, оставаясь той самой возлюбленной, из-за которой поэт сначала спустился в ад, а потом поднялся на небеса. Наверное, и нынче есть поэты, но разве хоть в какой-то мере они могли сравниться с ним?

Она заметила, что наступил рассвет. Вспомнила, что так и не сомкнула глаз, и начала собираться туда, на свое торжество. День будет долгим и трудным. Сколько всего должно было еще случиться?

№№№№№№№№№

Для Петрарки это был самый обычный день. Только какие-то странные чувства теснились в его груди. Он понимал, что нечто должно произойти с ним и с кем-то из его многочисленных знакомых. Он потом отметит и запомнит этот день. Хотя до самого вечера так ничего и не было, но все-таки день был какой-то особенный. И сила, которой он не замечал прежде, на него вдруг обрушилась в тот момент.

– Я еще узнаю об этом дне, – говорил он себе, когда садился дописывать сонет. И вроде бы все было замечательно, но чего-то не хватало в творении его. И он злился, потому что никак не мог понять, чего именно.

Лаура же стояла под сводами храма торжественная и печальная. Она должна был отправиться в новый, пока еще ей неведомый мир. Но она не могла понять, почему так печальна стала. Странная тревога возникла в душе ее, и ничто не гасило огня этого невиданного. И тревога становилась все сильнее со временем. Хотелось бежать из-под венца, но она знала, что не сделает этого. Жених (или уже муж) в тот момент взглянул на нее. Она не слышала слов, а скорее чувствовала, что он о чем-то говорит, но никак не могла понять о чем. И вдруг произошла еще более странная вещь – она взглянула на него, но увидела совсем другого – незнакомого юношу. И он был поэтом. Она моргнула. И видение исчезло, и снова перед ней стоял ее муж.

Она растерялась и не знала, к чему был этот знак странный под сводами храма, в день, когда она становилась чужой женой. В мирное существование врывалась страшная буря. Мир оказался с первой минуты новой жизни зыбким, все исчезло куда-то.

А потом наступили будни. Она взялась за хозяйство. И больше ничего не интересовало ее. Хотелось, чтобы день длился дольше, а ночь не наступила совсем. Потому что в те минуты, когда не было дел, и надо было оставаться наедине с этим мужчиной, она страшно терялась, не знала, как быть, что делать, и что от нее требуется, и страшно боялась того, что делает все не то и не так. Но он только добродушно улыбался. Он видел, как она юна и был терпелив.

№№№№

В те дни в душе Франческо появилась странная тревога. Он всегда верил предчувствиям. Он подошел к окну и увидел удивительно красивую девушку. Она шла к нему навстречу

– Любовь, Любовь, – повторял он завороженный тем солнцем и светом, который был всюду.

Но он боялся невесть откуда нахлынувших чувств. Наука и служение богу – вот что могло быть главным и единственным в жизни его. Не было сил и времени на любовь отвлекаться. Но что-то подсказывало ему, что напасть эта не обойдет его стороной.

И женский образ расплывался в первых творениях его, но они не могли обойтись без него. Но он прорывался из небытия, но никак не проявлялся четко, его просто не было такого, чтобы любой, прикоснувшись, смог воскресить его и в своей памяти. А если он так никогда и не появится. Порой было страшно, иногда накатывало отчаяние.

С этим надо было как-то бороться, но что-то говорило ему о том, что он проиграет в таком сражении, как и любой другой на его месте. А незнакомая дева возникала во снах и видениях, и снова исчезала почти без следа. И уже никакая наука не могла от нее отвлечь – это стало и радостью ему и огорчением, а потом и горькой печалью.

№№№№№

Это был весенний день. Флоренция сияла, залитая солнцем, заполненная самыми разными звуками и красками.. Ему так хотелось раствориться в удивительном этом мире. И он невольно подошел к церкви святой Клары, хотя никогда прежде не делал этого. У входа он увидел женщину с зеленоватыми глазами. Она была в голубом плаще и казалась такой прекрасной и восхитительной. Никогда прежде не видел он ее в своей Флоренции. Поэт остановился, словно вкопанный. Он просто стоял и смотрел на нее в тот момент. Она казалась невозмутимой.

Она уходила. Он все стоял и смотрел, как она уходит. Он не понимал, почему не побежал за той, которая ему была предназначена, почему оставался тут, околдованный.

Нет, он вернулся в незнакомый храм и долго молился о душе своей.

– Не бросай меня в ее объятия, – просил он бога своего. Ничего, кроме страдания вечного не принесут такие чувства, – говорил он своему богу, но тот вроде бы и не собирался его слушать.

Чувства безнадежности – вот что в душе его оставалось в те дни. И он не мог с собой сладить.

– Как так, я дал обет посвятить себя наукам и творчеству, откуда она взялась и почти пришла в мир этот, зачем мне нужно было с ней встретиться? Этого не должно было случиться, но произошло.

И была бессонная ночь. Он не сомкнул глаз. Женщина все проходила мимо в видениях его. Сколько их было в его жизни. И только эта не собиралась исчезать и забываться.

Тогда и писались на рассвете сонеты, все они были словно стрелы Амура, пронизаны любовью. Он писал и не мог остановиться, и понимал, что нет спасения, нет, и не будет никогда. Он оторопел и обессилил, вся бумага была исписана, но он не мог освободиться от переполнявших душу чувств. Спокойствие покинуло его душу, и это пугало, да что там, страх переходил незаметно в ужас.

№№№№№

В тот вечер Лаура, вернувшись в свой дом, не находила себе места. Она никак не могла понять, что с ней происходит. Хотя все иллюзия – ничего и не происходило. Как обычно она делала что-то, с подругой своей была в храме. Там был какой-то человек, но она понятия не имела о том, кто он такой. Данте был мертв несколько лет, никакого другого поэта она не знала. Да и мог ли он, другой поэт, появиться. Никогда. Ни в ее жизни – это точно. Она любила только его, и ушедшего, еще сильнее, чем живого, таков вечный закон – мертвые нас не оставляют, но они становятся безупречными, потому что старые их ошибки и промахи мы сразу же забываем, а новых они просто не могут совершить.

Но в минуты ночной тишины, когда все в доме спали, она казалась себе очень одинокой, и очень несчастной. И в новом своем доме ей было так же неуютно, как и в старом. Но такова жизнь, никому и никогда не дарит она никаких особенных радостей, Лаура знала о том.

Дремавшая в глубине души тревога становилась все сильнее и настойчивее.

– Я должна успокоиться, потому что ничего, кроме новых огорчений не будет в жизни моей.

В те дни она видела странные картины. Девушка, какая-то незнакомая и дерзкая, танцевала рядом, а потом покачнулась, и куда-то летела или падала, как понять это. Это не было несчастным случаем, она поступала так, как того хотела.

Но потом она воскресала и танцевала снова. И этот танец мог бы заколдовать любого. Только сама она на этот раз не умирала. Она получила какие-то дары от грозного царя, но даже не прикоснулась к ним и убежала, хохоча громко и пронзительно.

Отрубленная голова – откуда этот кошмар, как он связан с танцовщицей. Рвались какие-то нити и связи, Лаура ничего не могла понять в чужом мире и чужой жизни, с которой она и сама была как-то связана в те минуты, только не знала, как именно.

И снова совсем другой мир. Она видела всадника, который летел куда-то, конь его казался крылатым. Но куда он несется? Всадник остановился перед костром, в котором горела женщина. Что за жуткие и странные видения?

Такого не может быть. Почему полыхает ее тело, словно огонь уже охватил его. Она захотела очнуться и проснуться, так все и случилось. Она была спокойна и счастлива, если бы это все больше не снилось ей. Но она видела костер. Она видела всадника, и не могла от странных снов наяву избавиться.

Мужчины, разные мужчины стояли перед нею, и она никак не могла уразуметь, какие из них живы, а какие мертвы.

№№№№№

Поэт не мог успокоиться в те дни, хотя для волнений и не было никаких особенных причин. И в реальность приходили люди из видений: императоры, всадники, они наплывали на него и уносились незаметно прочь. Он был связан с тем, запредельным миром, хотя и не мог понять, как. Но он старался отстраниться от него, как и от той незнакомки, с которой внезапно столкнулся вдруг. Иногда в этом странном мире с нами происходят необъяснимые вещи.