Текст книги "Деревня Чудово, или Наказание для наблюдателя"

– Ничего мы никому не должны! – заартачился Зиновий. – Тебе нужно, ты и иди. Мне лично совсем не интересно гоняться за не существующими в природе фантомами.

– Я не собираюсь ни за кем гоняться, – нахмурился Аскольд, – в мои планы входит исследование энергетики «жгучих» камней…

Тузин повторил версию относительно причин своего интереса к «жгучему» камню, изложенную накануне звездочёту.

– Вообще-то непосредственно к Кольцу жгучих камней на турбазе экскурсий не предусмотрено, там находиться опасно, и сами камни представляют большую опасность для человека, – замялся Фишкин, не решаясь под гипнотическим взглядом психотерапевта категорично ему отказать в посещении Кольца.

– А я пару раз водил туда людей и ничего, все целые и невредимые вернулись, – сказал Григорий, многозначительно посмотрев на Тузина.

Даже и не экстрасенс понял бы, что паромщик намекает на хорошее вознаграждение. Аскольда, видимо, это вполне устраивало, он что-то тихо ответил Григорию и больше не настаивал на продолжении экскурсии. Туристы возвратились к реке, благополучно переправились на другой берег и, переполненные впечатлениями, разбрелись группками по деревне. Но Аскольд не пошёл вместе со всеми, а остался в компании паромщиков.

«Наверняка договаривается, чтобы его провели к Кольцу», – подумал Клинин, с интересом наблюдая за заговорщицки дискутирующей троицей.

Он и сам был не прочь отправиться на Остров вместе с Тузиным, но Степан Васильевич ещё утром предупредил, что завтра в деревню приезжает автобус с «дикарями», который на обратном пути захватит всех желающих отлучиться по делам в столицу. Поэтому Илья решил подготовить кое-какой материал о первых днях своего пребывания в деревне и отвезти его в редакцию.

Вообще-то он собирался ехать в редакцию дней через пять, но оказалось, что добраться из Чудова до вокзала не так-то просто, поскольку таксисты сюда ездили очень неохотно, а следующего автобуса надо было ждать больше недели. К тому же подобралась хорошая компания: Олег Жуков с Лёхой тоже решили ехать, чтобы отдать в лабораторию на исследование собранные пробы местной воды и почвы.

Оставшиеся день и вечер для Ильи пролетели незаметно. Нужно было разобраться в блокнотных записях и спешно сделать наброски репортажа. Его так захватила работа, что он не обратил внимания на исчезновение Тузина сразу же после ужина.

Уже поздно ночью Клинин услышал хлопок двери, но Илью почему-то не так интересовали экстремальные похождения экстрасенса, как отсутствие в доме Тишка. Решив утром узнать у Рябкиных, собирается ли тот возвращаться, Илья заснул крепко, без сновидений, чуть не проспав прибытие автобуса. Поэтому, впопыхах собираясь в дорогу, он не успел поговорить ни с Аскольдом, ни с Рябкиными, зато вместе с Олегом и Лёхой успел к автобусу, который привёз человек десять разновозрастных «дикарей». Рассмотреть их как следует Илья не смог, так как шофёр велел поторапливаться, чтобы не опоздать к поезду. К счастью, благодаря его лихой езде, они приехали на вокзал вовремя.

В пути Илья охотно обсуждал с Олегом и Лёхой чудовские странности и вносил в блокнот некоторые из не замеченных им фактов, не прошедших мимо внимания геофизиков. В частности, они нашли множество необычных для этой местности камней, состоящих из пористого оплавленного материала, похожего на вулканический туф. Геофизики привели ещё несколько примеров диковинных образцов деревенской почвы и воды. Но из-за специфической терминологии, неизвестной Клинину, он не слишком разобрался в уникальности их физических свойств, зато лишний разубедился – в деревне можно «накопать» материала не на одну сенсацию. Очень довольный таким выводом, Илья, по прибытии в столицу, сразу же отправился в редакцию СюрПриза, где с наслаждением окунулся в царящую здесь атмосферу непринуждённости, креатива и суеты. Исходя из этой атмосферы он с иронией рассказал Никите о своём пребывании в Чудове, красочно расписав аномалии природы, световые феерии, экскурсию на Кружилихин Остров, неадекватное поведение беспамятного Роберта, но предусмотрительно умолчав о беседах с Тишком и увиденных в телескоп шипунах, дабы не показаться в глазах приятеля простофилей, поверившим в деревенские сказки.

Зуев, выслушав насмешливое повествование Ильи, не поддержал его ироничного тона. Его заинтересовали странный ландшафт, светящиеся объекты в небе, шары на Острове и особенно личность Тузина.

– Ты приглядись повнимательнее к этому человеку, постарайся наладить с ним доверительные отношения, пойми, в чём секрет его успеха у публики! – серьёзно предложил Никита, бегло просмотрев блокнотные записи Клинина. – Я тут добыл кое-какую информацию. Оказывается, он полные залы поклонников собирает и имеет на них огромное влияние.

– Да в нём нет ничего особенного, ему даже не слишком удаётся лечение этого малахольного Роберта, – попробовал отвлечь внимание приятеля от психотерапевта Илья, которому совсем не хотелось «повнимательнее» присматриваться к Аскольду.

– Им очень интересовался шеф, – многозначительно произнёс Никита, – он хочет, чтобы ты взял у него расширенное интервью о его видении чудовских аномалий, а если удастся, то и о планах на будущее.

– А откуда он знает об Аскольде?

– Я рассказал, когда передавал ему наш с тобой телефонный разговор, – сухо пояснил Зуев.

Серьёзный тон приятеля настроил Клинина на деловой лад, он начал предлагать различные варианты написания репортажа. Один из них предполагал описание не только интересных и необычных событий, но и реакцию на них некоторых туристов, которые таким образом становились основными действующими лицами репортажа. После некоторых сомнений Никита поддержал это предложение, посоветовав не давать героям ни имен, ни фамилий, а просто называть: психотерапевт, дама-экстрасенс, профессор, геофизики….

Илья, конечно же, согласился и отправился на своё рабочее место. Через пару часов репортаж, озаглавленный Клининым «Деревня Чудово – территория реальной нереальности», лежал на столе Сагиняна, который, сказав, что написано «живенько и даже увлекательно», дал добро на публикацию в газете.

Окрылённый удачей Илья не стал ночевать дома, как планировал раньше, а, к большому огорчению мамы и бабули, этим же вечером отправился на вокзал. В Куролесов он ехал на том же поезде, что и в первый раз, но в другом вагоне, где молодая проводница, стреляя в его сторону озорным призывным взглядом, всё пыталась выспросить, зачем он едет в такие «закидонистые», с дурной славой края. Илья отшучивался, загадочно улыбался и держал её «на расстоянии», чем, по-видимому, страшно обидел, потому что утром, когда Клинин выходил из поезда, девица демонстративно отвернулась, изображая полный игнор и совершенное безразличие. Сойдя с перрона, немного расстроенный поведением проводницы, Илья заказал по мобильному такси и стал ждать. Ожидание разнообразил выехавший из переулка открытый фургон, привёзший на станцию стройную чёрную лошадь с серебристой гривой.

«Так это же Печаль!» – изумился Клинин, наблюдая, как трое мужиков заставляют её спуститься с помоста на землю, а потом ведут к вагону товарного поезда, стоящему на запасном пути.

Тут к Илье неторопливо подошла женщина в оранжевом жилете с метлой в руке и, осуждающе глядя на мужчин, пытающихся затащить упирающуюся лошадь по деревянному трапу в вагон, укоризненно проговорила:

– Во-о, бизнесмены хреновы, чтоб им пусто было, как над животным издеваются – силком в вагон тянут!

Однако не получив должной реакции на свои слова от Ильи, она вперевалочку направилась к мужикам и громко посоветовала:

– Вы её поманите чем-нибудь, сахарку дайте.

Один из мужчин зло огрызнулся, бросив в сторону женщины взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Советчица подхватила метлу, вернулась к Илье и проворчала:

– Эту лошадь уже третий раз увозят, народ говорит, она местная, но ничейная. А они, глянь, хочут такую красоту бесплатно приватизировать. Бандюги!

«Бандюга-бизнесмен», словно услышав эти слова, покосился в их сторону и, пнув Печаль кулаком в круп, заорал:

– Ну, зараза, иди, а то убью!

Лошадь вздрогнула, обречённо и жалобно заржала и вошла в распахнутую дверь вагона.

– Глянь-ка, скотина, а русское слово понимает! – громко, но теперь уже одобрительно прокомментировала женщина победу мужиков, снова ожидая положительного отклика.

Но его не последовало. «Бизнесмены» быстро скрылись в вагоне и плотно затворили за собой дверь. Вскоре товарный поезд тронулся с места, набрал ход и уехал по направлению к столице. Илья с неприятным ощущением своей беспомощности и невозможности чем-либо помочь Печали, сел в подъехавшее такси и был очень рад, что таксист попался неразговорчивый, так как разговаривать ни с кем не хотелось.

Доехав до околицы, Клинин расплатился с таксистом, как договаривались, по тройному тарифу, и медленно побрёл к дому Рябкиных, ощущая большое нежелание снова окунаться в деревенские аномалии и чудеса. Но, вспомнив слова Никиты, что такого отличного случая показать себя у Клинина ещё долго может не быть, взбодрился и, вновь загоревшись желанием добыть сенсационный материал, резво зашагал навстречу новым приключениям и впечатлениям. И они не заставили себя ждать. Уже подходя к дому, Илья понял, что там происходит нечто странное. Во дворе тревожно кудахтали куры; Шарик, поджав хвост, жался к будке; из веранды стремглав выскочил взъерошенный Клубок и с душераздирающим мяуканьем вскарабкался на самую высокую яблоню. Клинин с недобрым предчувствием вошёл в горницу, готовый ко всему, но только не к тому, что предстало его взору. Посередине комнаты, где-то в полуметре от пола, сложив руки на груди и жалобно причитая, зависла Варвара Игнатьевна. В горнице царил страшный беспорядок: стулья и табуретки были опрокинуты, ковёр наполовину сорван со стены, пол усыпан осколками чашек и блюдец. Бледный, потрясённый Осип стоял около тяжело дышащей измученной жены и тянул её вниз за фартук, но Варвара лишь слегка колыхалась, как воздушный шар от слабого ветерка, и тихонько всхлипывала.

– Варь, а Варь, может, «скорую» вызвать? – спросил Рябкин плачущим голосом, явно понимая всю нелепость своих слов, но не зная, о чём ещё говорить в таком случае.

Глядя на эту невообразимо абсурдную сцену, Илья кашлянул, чтобы обратить на себя внимание хозяев, и молча застыл на месте.

Рябкин, наконец, увидел его, перестал дёргать жену за фартук и проговорил, то ли со страхом, то ли с возмущением:

– Вот дура, баба! Ты смотри, чего вытворяет – летать наловчилась. Ну, куда мне теперь с ней?

После этих слов он, вытирая кружевным платком вспотевшую лысину, грозно обратился к Варваре:

– Прекращай эту канитель, не позорься перед людьми!

– Я что, нарочно? – перестав всхлипывать, возмутилась теперь уже Рябкина. – Это ты во всём виноват, хрыч старый!

– Я виноват? – опешил Осип. – Я что ли надоумил тебя по колдуньям шастать и зелье отворотное варить?

Варвара собиралась ему ответить, но на полуслове взмыла к самому потолку, затем метнулась к стене и ухватилась за раму, в которую была вставлена большая фотография бородатого степенного старика с добрыми глазами.

– Деда не тронь! – взревел Рябкин, но было поздно.

Портрет, лет пятьдесят висевший на этом месте, тяжело упал, усыпав пол ещё и стеклянными осколками. Осип Потапович хотел кинуться к фотографии, но тут Варвара резко со стоном спустилась вниз, очутившись в нескольких сантиметрах от цветастого половика.

– Да встань же ты, дурная башка, наконец-то на ноги, – растерянно потребовал Осип.

Но Рябкина, окинув Илью и Осипа отсутствующим взглядом, снова начала подниматься вверх.

– Ты что, нарочно это делаешь? Спускайся немедленно, а то у меня уже нервы на пределе, сейчас физическую силу применять начну! – пригрозил Осип.

Взгляд Варвары тут же приобрёл осмысленность, лицо посуровело. Неуклюже загребая руками воздух, она добралась до стола, взяла лежащую на нём увесистую скалку и «поплыла» в сторону мужа. Рябкин среагировал моментально и, стрелой промчавшись мимо Ильи, выбежал из комнаты. Варвара вновь всхлипнула, добралась до стола, бросила на него скалку и, предприняв неудачную попытку сесть на стул, разрыдалась навзрыд.

Клинин, не зная, как её утешить и, вообще, как вести себя в ситуации непреднамеренной левитации, вышел вслед за Осипом, который сидел на крыльце, закрыв лицо руками, и причитал: «Что делать-то, что делать?»

– А что случилось? – наконец решился спросить Илья, присаживаясь рядом с хозяином дома.

– Да, разве я думал, что она всерьёз меня к Василисе, продавщице-то нашей, приревнует? – обескураженно сказал Осип.

– Я же ради смеха её подначивал: мол, хороша баба Василиса, краше не бывает, а она взаправду мои шутки восприняла, пошла сначала к Маланье за отворотным зельем, а потом ещё и к Розе сходила за приворотным. Ну, ты знаешь, Роза – это колдунья нынче модная, километрах в трёх отсюда живёт. Так вот, смешала Варвара эти зелья, – уже охотно рассказывал Рябкин, – говорит, чтобы лучше подействовало, но засомневалась, как бы я чего не заподозрил, добавила себе в чай, чтобы попробовать на вкус, а минут через пять её стало «колбасить». Я когда в дом вошёл, она уже вовсю летала. Сначала не хотела признаваться, отчего, но потом всё рассказала и велела Маланью позвать. Та пришла, начала свои заговоры читать, травами дом окуривать, поила её чем-то. Только всё без толку. Умаялась старушка, но ничем помочь не смогла!

– Может, к Аскольду обратиться? – неуверенно предложил Илья.

– Так он ранним утром с Робертом ушёл куда-то и до сих пор не возвратился, – огорчённо вздохнул Осип и охнул от радости, увидев, как Тузин и его подопечный входят в калитку.

– Аскольд Михайлович, на тебя вся надежда! – крикнул Рябкин так, что живность всполошилась ещё сильнее. – Помоги, если сможешь.

Он скороговоркой рассказал историю, приключившуюся с Варварой.

Тузин с усталым видом выслушал Осипа и, велев Роберту оставаться во дворе, пошёл в горницу, пригласив последовать за собой Рябкина и Клинина.

Увидев экстрасенса, Варвара громко запричитала, умоляя Аскольда вылечить её от этой напасти.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо, – обнадёжил тот, пристально на неё посмотрев.

Подойдя вплотную к парившей над стулом Рябкиной, Тузин заговорил гортанно и непонятно. Рябкина замерла на месте, а затем начала медленно и плавно снижаться. Наконец она коснулась ногами пола и в изнеможении опустилась на стул.

– Батюшки родные, кажись, жива! – ещё не веря своему счастью, прошептала Варвара, неуверенно вставая на ноги.

Сделав пару шагов, она преданно посмотрела на Тузина и, задыхаясь от переполнявшей её благодарности, выпалила:

– Ах, Аскольд Михайлович, спасибо Вам огромное, от такой беды меня избавили, я уж думала, теперь до конца дней, как космонавт, в невесомости летать буду!

– Ну, мать, перепугала ты всех, – облегчённо подал голос Осип и от радости широко раскинул руки с намерением горячо обнять вернувшуюся в нормальное состояние жену.

– Не подлизывайся, – недовольно отстранилась от него та, – вот отойду немного и устрою тебе головомойку за твои шуточки!

– Чем же это я виноват? – обиделся Рябкин. – Что за тебя волновался, целое утро вылечить пытался?

– Чего меня лечить, я не больная! – всё больше раздражалась Рябкина.

Супруги на повышенных тонах стали предъявлять друг другу взаимные претензии, и, чтобы как-то разрядить обстановку, а заодно попытаться наладить доверительные отношения с психотерапевтом, Илья поинтересовался у Тузина, чем, по его мнению, была вызвана левитация Варвары.

– Скорее всего, это результат необычной реакции организма на отвары и заговоры. Произошёл мощный энергетический выброс, создавший поля, компенсирующие силу тяжести. Варвара Игнатьевна, – обратился он к Рябкиной, – Вы не уточните у Маланьи названия трав, используемых в приготовлении отваров?

– Уточню, – эхом повторила Рябкина, на которую «диагноз» Тузина произвёл сильное впечатление.

Осип тоже притих, начал утешать жену и говорить, что она самая лучшая на свете и, кроме неё, он ни на кого внимания не обращает. Варвара растаяла, начала готовить обед и рассказывать мужу о своих переживаниях во время полёта.

Аскольд с Ильёй вернулись во двор. Роберт стоял на том же месте, где его оставил Тузин. Только теперь он держал на руках блаженно мурлыкающего Клубка.

– Сейчас же брось эту тварь и вымой руки! – приказал Аскольд недовольным, поучающим тоном, ставшим для него привычным при общении с подопечным. – Я скоро вернусь, и мы пойдём в столовую.

Роберт осторожно опустил кота на землю и покорно ушёл в дом. Психотерапевт заторопился к околице, а Клинин к гостинице. Ему не терпелось увидеться с Лизаветой, во-первых, потому что он соскучился, а во-вторых, хотелось рассказать о похищении Печали, о левитации Варвары и, конечно же, о том, что его репортаж напечатают в ближайшем номере газеты. По дороге в гостиницу он смело продефилировал мимо стаи гусей, которых больше не боялся, погрозил пальцем малышне, кричащей на всю улицу: «Тулист – жуналист» и, миновав дурманящие голову заросли сирени, подошёл к «терему». В холле Илья перекинулся несколькими словами с Инкиным, который первым делом осведомился о цене, затребованной таксистом за поездку до Чудова. Затем под негодующие возгласы профессора, возмущённого наглостью таксиста, Клинин, перешагивая через несколько ступенек, легко взобрался по лестнице на третий этаж и почему-то с замиранием сердца негромко постучался в номер, где жили Китина и Азарова. Смеющийся женский голос крикнул, чтобы входили. К огорчению Ильи, в комнате кроме Лизаветы находилась Татьяна, она сидела у старинного трюмо с немного помутневшими зеркалами, а Китина делала ей новую причёску из только что подстриженных, слегка осветлённых волос.

– A-а, приехал! – увидев Илью, обрадовалась Лизавета и, не отрываясь от своего занятия, спросила: – Ну, как там, в цивильном мире?

– Нормально, всё как обычно – на дорогах пробки, на работе запарка. А вы тут как?

– А мы экспериментируем с внешностью Татьяны. Смотри, как здорово получается!

Клинин посмотрел в зеркало и не смог сдержать удивления, так как вместо серой мышки неопределённого возраста увидел весьма симпатичную, ну, если не девчонку, то, по крайней мере, очень молодую женщину.

– Классно! – искренне восхитился Илья.

– Это только начало. Мы почти ничего не сделали, просто несколько штришков нанесли, и какой потрясающий результат!

– любовалась делом своих рук Лизавета. – А если бы здесь ещё и фен работал, вообще Таньку можно было бы на подиум отправлять! Олег, увидев такую красоту, точно обалдеет и наконец-то поймёт, какая рядом с ним женщина! А то он, кроме своей «геодезической астрономии и гравиметрии», ничего замечать не хочет.

– Лиз, помолчи, пожалуйста, – досадливо нахмурилась Азарова.

– Ты что, Илью стесняешься? Так он же свой в доску, – безапелляционно заявила Лизавета, нанося последние «штрихи» в причёску Татьяны. – Не то, что твой Жуков. Чего ты в нём нашла? Вон Гирин и то лучше, по крайней мере, глаз с тебя не спускает.

– Олег очень хороший человек, – неожиданно твёрдо возразила Азарова, – ты бы видела его в сложных ситуациях, в которые мы часто попадали в экспедициях. Он всегда придёт на помощь, найдёт выход, на него можно положиться в любых обстоятельствах!

– Ну, тебе виднее, – пожала плечами Лизавета, осмотрела причёску со всех сторон и добавила: – Всё же интересно, как он на твой новый имидж отреагирует. Тебе самой-то нравится?

– Нравится, – смущённо ответила Татьяна.

Лизавета ещё раз с удовлетворением окинула взглядом отражение подруги и спросила Клинина, не заметил ли тот каких-нибудь странностей у местных зеркал, потому что ей иногда кажется, будто по ним зыбь пробегает и изображение дрожит.

– Вроде бы в зеркалах у Рябкиных ничего особенного нет, – замешкавшись, ответил Илья, почему-то не став рассказывать о странностях зеркала в примерочной сельпо.

– А ты внимательнее посмотри, только не здесь, а у себя в номере, – прервала его размышления Китина, – я терпеть не могу, когда мужики вертятся перед зеркалом.

Илья всё больше смущал и ставил в тупик бесцеремонный тон Лизаветы. Раньше он не замечал в ней этого неприятного качества: походя и как бы между прочим, говорить людям неприятные ранящие вещи. Поняв, что Китина совсем не похожа на придуманную им милую, умненькую Русалочку, он решил не рассказывать ей ни о Варваре, ни о Печали, ни о репортаже и, вообще, больше не откровенничать.

«Я здесь нахожусь для того, чтобы делом заниматься, а не получать щелчки от строптивых девиц!»

Одёрнув себя таким образом, Клинин успокоился и вместе с подружками, находившимися в нетерпеливом ожидании реакции туристов на новый облик Татьяны, отправился в столовую, куда постепенно подтянулись и остальные. К столу, где сидела Татьяна, подошли Санёк и Алла Владимировна; к огорчению подруг, они не обратили никакого внимания на преображение Азаровой, а громко продолжали обсуждать «радужную пирамиду». Оказалось, что ночью её видели все, кроме Зиновия, который категорически отрицал возможность появления в центре Острова правильной геометрической фигуры, к тому же светившейся изнутри всеми цветами радуги. Никто из находившихся в столовой туристов, наученных горьким опытом бесполезных споров с Инкиным, не стал ему возражать, тем более что появившийся вместе с четой Дыбиных Гирин сразу же заметил перемены во внешности Азаровой и, перекрывая остальные голоса, радостно завопил:

– Танька, красава, ты что с собой сделала? Такая конфетка стала, лучше прежнего!

Все собравшиеся тут же уставились на зардевшуюся от всеобщего внимания Татьяну и дружно одобрили произошедшие с ней перемены. Лизавета победоносно смотрела по сторонам, оценивая эффект, произведённый новым имиджем подруги, и улыбнулась Клинину так мило и загадочно, что он усомнился в правильности решения заниматься только работой, а заодно и в своих способностях адекватно оценить и понять внутренний мир женщин. Илья постарался скрыть своё замешательство и улыбнулся в ответ, взглядом поздравляя её с победой. Его мысленным метаниям, сомнениям и переглядкам с Лизаветой помешал недавно пришедший Тузин. Экстрасенса оставили равнодушными изменения во внешности Азаровой. Он находился под впечатлением от своего удачного сеанса, прекратившего полёт Варвары, и от только что произошедшего разговора с Упыриным, которому понравился решительный настрой Тузина и его намерение в самое ближайшее время отправиться за «жгучим» камнем. Снова с удовлетворением отметив, что у него всё получается, психотерапевт, переведя внимание Клинина на себя, оживлённо начал обсуждать с ним левитацию Варвары и способ, с помощью которого он вывел её из этого состояния. Но не успел Илья удивиться такой откровенности и необычной расположенности к разговору психотерапевта, как их почти дружескую беседу прервал истошный крик Виктории Дыбиной:

– Кирилл, смотри, это что?

Она в ужасе показывала рукой в сторону одного из открытых окон. Клинин взглянул в окно и увидел доскообразный объект, зависший в воздухе буквально в ста метрах от земли и совсем недалеко от столовой. Туристы повскакивали с мест, не спуская глаз с серебристого чуда, вращающегося вокруг своей оси.

– Всё, немедленно уезжаем отсюда, меня достала эта идиотская деревня, я не хочу здесь больше жить! – кричала Виктория, в то время как остальные молча наблюдали за тем, как диск, слегка покачиваясь, полетел к лесу.

– А вообще жить хочешь? – процедил сквозь зубы Дыбин, и блондинка мигом угомонилась.

– Что случилось? – вбегая в столовую, спросил перепуганный истеричными криками Виктории Фишкин и, посмотрев в окно вслед исчезающему из вида диску, спокойно сказал. – Я же предупреждал – у нас неопознанные летающие объекты на каждом шагу встречаются, так что привыкайте. Подумаешь, невидаль какая! А кто особо интересуется темой иных миров и таинственными явлениями, давайте записывайтесь на ночную экскурсию в обсерваторию, там можно много загадочного увидеть, а также вблизи на «тарелки» посмотреть. Есть желающие?

– Нет уж, спасибо, – нервно фыркнула Виктория, – мне только ещё летающей посуды не хватало.

– А я с удовольствием запишусь, – сказала Алла Владимировна, отходя от окна, – Зиновий Яковлевич, ну теперь-то Вы убедились в том, что аномальные явлении существуют?

– В чём я должен убедиться? – поправляя сползшие на кончик носа очки, запальчиво спросил Инкин. – Ещё раз повторяю, в этой местности происходят необычные атмосферные явления, но они вполне объяснимы и, по крайней мере, у меня не вызывают никаких вопросов. То, что мы сейчас наблюдали – это всего лишь блики света, вызванные поляризацией солнечных лучей, отражённых от облаков, и ничего более!

– Если Вам всё понятно, то обязательно записывайтесь на экскурсию и объясните нам с научной точки зрения некоторые странные вещи, наблюдаемые в телескоп, – примирительно предложил Фишкин.

Зиновий недовольно поморщился, но согласился пойти ночью в обсерваторию. Записаться на экскурсию захотели все, кроме Дыбиных, категорически отказавшихся идти к Северову из-за нежелания «пялиться на небо, когда на земле проблем невпроворот». Зато Аскольд решил взять с собой на экскурсию Роберта, главным образом потому, что Зиновий и Кирилл опять начали настаивать на отправке его пациента в больницу в связи с отсутствием результатов лечения. Чтобы продемонстрировать прогресс в восстановлении памяти Роберта, Тузин весь день давал ему установки, как вести себя во время экскурсии и когда что говорить. В конце концов, ему удалось добиться от подопечного довольно внятных рассуждений о красоте звёздного неба и великолепной природе Острова.

Илья и Рябкины слышали раздававшийся на весь дом властный голос Аскольда и старались не шуметь и не отвлекать психотерапевта от его нелёгкой работы, хотя каждому из них очень хотелось поговорить с Тузиным о своём – заветном. Варваре Игнатьевне нетерпелось рассказать об остаточных явлениях полётного «приступа», выражавшихся в желании подпрыгнуть и достать рукой до потолка или, минуя ступеньки, слететь с крыльца во двор. А Осип Потапович хотел узнать, как вести себя в случае повторения полётов. Клинин же намеревался продолжить «налаживать мосты» с психотерапевтом, пока тот расположен к общению. Однако, по всей видимости, Тузину сейчас было куда важнее помогать Роберту, и домочадцы, смирившись с этой ситуацией, занялись своими делами.

Чтобы не терять времени даром, Илья записал в блокнот впечатления, возникшие у него при виде «тарелки», и реакцию на её появление у туристов. Особо он отметил поведение Зиновия, который в репортажах был выведен как ортодоксальный учёный, отрицавший любые аномальности и тайны. Клинин работал до обеда. Поев, он почувствовал страшную усталость от недосыпа в поезде, прилёг отдохнуть и заснул так крепко, что проспал ужин. Но ко времени начала экскурсии оклемался, привёл себя в порядок и явился к гостинице одним из первых.

У постепенно подтягивающихся к условному месту туристов настроение было приподнятое, даже шутливое. Вернувшиеся из столицы, Олег и Лёха посмеивались над новым имиджем Татьяны и уверяли, что к столовой на «тарелке» прилетали восхищённые инопланетяне, готовившие похищение Азаровой. Санёк с готовностью поддакивал приятелям и просил Татьяну не экспериментировать с внешностью, пока не будут определены намерения пришельцев. Татьяна и Китина отшучивались, говоря, что не отказались бы пообщаться с инопланетянами, которые не отращивают, как некоторые, пиратские бороды и не достают своими тупыми остротами.

Алла Владимировна тоже находилась в игривом настроении и вместе с Гириным подтрунивала над Инкиным, спрашивая, неужели он и теперь не замечает пирамиду, возвышающуюся над Островом и освещающую окрестности лучше полной луны. Зиновий невозмутимо отвечал, что, конечно же, наблюдает свечение, но не видит в его существовании ничего особенного, поскольку оно объясняется наличием люминофора в почве острова, которое и даёт фосфорицидный эффект.

Стоя рядом с Аскольдом и Робертом, Клинин прислушивался к вроде бы беззаботно-весёлым разговорам и всё отчётливее понимал, что за смешками и шутками старательно прятались тревога и даже боязнь отчётливо проявлявшегося в ночи, непонятного и какого-то невероятного феерического зрелища. Илью тоже начинало охватывать беспокойство и волнение, вызванное тем, что он впервые оказался ночью под открытым небом, до самого горизонта озаряемым сполохами и радужными вспышками.

Наконец появился Фишкин, и группа под его предводительством быстро добралась до обсерватории, где на крыльце дома их уже поджидал Ерофей Семёнович. Он предложил туристам подняться в обсерваторию, так как скоро должно было начаться очень интересное явление, происходящее только в полнолуние: возникновение над Бездонным Озером спиралевидных колец, называемых в деревне Зелёным Змеем. Когда все поднялись наверх и створки купола раздвинулись, Северов направил телескоп на озеро и предложил желающим понаблюдать за ним. Аскольд подошёл к окуляру первым, но остальные и невооружённым глазом увидели, как на поверхности озера возникло набиравшее силу свечение, вскоре ставшее похожим на брызжущую огнём вулканическую лаву. «Лава» постепенно приобретала очертания круга, из которого гигантской змеёй начала выползать зеленоватого цвета спираль, поднимающаяся в небо и теряющаяся в его глубинах, так же как и вершина островной пирамиды.

Представшее перед туристами зрелище было настолько грандиозным и пугающим, что среди них непроизвольно начала нарастать паника, с трудом сдерживаемая Фишкиным, говорившим об ординарности и стародавности этого явления для здешних мест. Однако раздавшийся как будто из-под земли гул и грохот, заметно усиливающиеся порывы ветра и появление в воздухе ярко-салатовых, слегка потрескивающих искр непонятной природы привели к окончательной потере у большинства туристов исследовательского пыла и азартного любопытства, их сменили чувство надвигающейся опасности и инстинкт самосохранения. Фишкин ещё больше усилил беспокойство экскурсантов, посоветовав немедленно надеть защитные очки. Все поспешно выполнили его просьбу.

– Закройте же, наконец, купол! Вы хотите, чтобы нас всех сдуло? – прокричала Алла Владимировна, держась за голову двумя руками и пытаясь спасти причёску.

Ерофей бросился к штурвалу, но тут Аскольд, который услышал скрежет сдвигающихся створок, оторвался от телескопа и, перекрывая вой ветра, грозно крикнул: «Не сметь!»

Тузин вытянул руки, направляя ладони в сторону Ерофея, Фишкина и остальных туристов. Повинуясь непонятной силе, все присели на корточки и замерли. К счастью, сидеть в таком неудобном положении пришлось недолго, так как вскоре «змея», сложившись в сжатую пружину, растворилась в густом, похожем на пар тумане, который мигом разметали последние порывы ветра. Озеро приобрело обычный вид, а Аскольд оторвался от окуляра.