Текст книги "Деревня Чудово, или Наказание для наблюдателя"

– Это Ваше право – не верить в чудовские достопримечательности, – спокойно парировал Степан Васильевич, – а наше дело – их демонстрировать. Кто следующий?

Татьяна, сильно волнуясь, уселась на камень и смущённо зашептала пожелания. На два из них, к её большому огорчению, камень отреагировал не слишком вразумительно.

Лизавета тоже осталась недовольна «гудками», раздавшимися из отверстий в ответ на загаданное.

– Ничего, девчонки, не расстраивайтесь, всё в ваших руках! – успокоил подруг Степан Васильевич. – Главное – чёткого «нет» не было, а значит, если постараетесь, то своего добьётесь.

– А у Зиновия Яковлевича ещё два желания осталось, – напомнила Алла Владимировна, насмешливо глядя на пыхтевшего от негодования Зиновия.

– Нет уж, избавьте меня от участия в этих примитивных забавах, – гордо вскинул голову Инкин.

– У Вас всё примитивно, – съязвила Сумец, – может быть, от того, что слишком мало знаете об окружающем мире и мире невидимом.

Зиновий саркастически ухмыльнулся, и между ним и Аллой Владимировной тотчас вспыхнул диспут, грозивший перерасти в скандал.

– Дорогие туристы, заканчивайте ваши споры, дело идёт к ужину, надо возвращаться на базу, – прервал перепалку Фишкин тоном судьи, закрывающим судебное заседание.

– Как к ужину? – встрепенулся Лёха. – Мы же совсем недавно сюда пришли.

– Тут, на Острове, время по своим законам течёт, вон, смотрите, солнце уже к закату готовится.

Туристы дружно взглянули на светило, почти скрывшееся за вершинами Сторожевых холмов и, признав правоту Степана Васильевича, вслед за ним поспешили в обратный путь.

Лизавета с Клининым немного поотстали от группы, чтобы поделиться впечатлениями от экскурсии. Китину расстроил невнятный «ответ» Камня на вопрос, встретится ли она с Ираклием. Немного смущаясь, она начала вспоминать рассказы бабушки о ведуне или, как она его ещё называла, о библиотечном домовом.

– Но почему твои родственники до сих пор с ним не встретились?

– Прапрадед боялся ехать, время, сам знаешь, какое было, а у него на руках семья; он долго никому не говорил про шкатулку и только перед самой смертью признался моему прадеду, где её оставил, – пояснила Лизавета, – а прадед был в Чудово, но, как потом рассказывала бабушка, «еле ноги унёс». Узнали в нём бывшего барчука и чуть ли не с вилами выдворили из деревни. Муж бабушки, внук последнего владельца чудовской усадьбы, несколько раз ездил в деревню, чтобы найти отданную на сохранение ведуну шкатулку с документами и остатками семейных драгоценностей, но в усадьбе тогда располагался какой-то сельский совет, а народ отказывался говорить с чужаком об Ираклии.

– А может, и нет никакой шкатулки, да и самого Ираклия тоже. Как говорит Зиновий Яковлевич, все это «тёмные суеверия» и сказки. Потому как обычный домовой – ещё более-менее понятно, а кто такой домовой-ведатель? – засомневался Клинин, у которого история, рассказанная Лизаветой, вызывала большие вопросы.

– Не знаю, может, его и не существует, но моя бабушка – астрофизик, к тому же интересующийся «герметикой», так вот, исходя из своих представлений и семейных приданий она объясняет его рождение так: вначале он был энергетическим сгустком, в какой-то момент осознавшим своё существование. Бабушка утверждает, что такие образования могут появляться в любом месте, где есть какая-нибудь аномалия либо мощный выброс биополя. Конечно, я в этом не слишком разбираюсь, – торопливо проговорила Лизавета, видя скептический настрой Клинина, – но в нашей семье существует легенда о жизни Ираклия, хотя бабушка её несколько осовременила. Если хочешь, я расскажу, когда мы переправимся на другой берег.

Илья не горел желанием выслушивать легенды семейства Китиных, но, чтобы скоротать дорогу, он, после того как группа сошла с плота и неспешно направилась к гостинице, напомнил ей её обещание. Лизавета обстоятельно и серьёзно принялась рассказывать о том, как «энергетический сгусток», подпитываемый человеческим биополем, постепенно не только начал осознавать своё существование в мире людей, но и захотел вступить с ними в контакт с помощью стуков, перестановки предметов и других доступных ему способов. Но, поняв, что любые его поступки пугают жильцов дома, называвших его «шумным духом и нечистой силой», он прекратил попытки наладить отношения с людьми и стал изучать их самих и мир, в котором они жили. Оказалось, что в этом мире водится множество не видимых человеку существ, не обладающих интересной и сложной энергетикой; и тогда он сконцентрировался на изучении хозяев того дома, где впервые осознал себя. Скоро он понял, что семейство живёт в одном из центральных государств Европы, где процветают не только банкиры и знать, но и некоторые науки, особенно оккультные. Обитатели дома были далеки и от большого богатства, и от современных веяний. Их быт оказался прост и незатейлив, а мысли и поступки были не слишком содержательны и разнообразны. Поэтому «шумного духа» очень заинтересовал приехавший как-то к ним в гости родственник, работавший в России гувернёром. Он учил европейским языкам и хорошим манерам детей состоятельных родителей. Артур, так звали гостя, выгодно отличался от остальных обитателей дома весёлым нравом, начитанностью и страстью к изучению всего таинственного. Когда он узнал о бывших проделках «шумного духа», то загорелся желанием с ним поговорить. Артур вызывал «духа», называя его Миракль. Миракль в переводе с французского вроде бы «чудо». И однажды «дух» негромко, чтобы не напугать гостя, ответил ему постукиванием и скрипом стульев. Это привело Артура в полный восторг. Он так увлёкся «разговорами с духом», что стал общаться с ним с утра до вечера, чем доводил впечатлительных домочадцев до сильных приступов головной боли и нервных припадков. Тогда Артур решил покинуть гостеприимный дом, а когда настало время отъезда, предложил «чудесному духу» разместиться в одном из его сундуков с одеждой, чтобы поехать в Россию. Миракль охотно принял это предложение и, удобно устроившись в полупустом сундуке, пробыл в нём всю дорогу, пока не оказался в чудовской усадьбе. Здесь он пришёлся ко двору, так как хозяева усадьбы, считавшие себя прогрессивными людьми, тяготели ко всему таинственному и чудесному. Они с удовольствием приняли иноземного домового, которого по-домашнему стали называть Ираклием Артуровичем, обходясь с ним как с членом семьи. Его официально поселили в комнату, где располагалась библиотека, и с помощью нехитрых договорённостей приспособились вести с ним беседы на философские, исторические и политические темы, пытаясь выспросить известные ему и неизвестные им факты. Миракль-Ираклий вначале разочаровывал своих «собеседников», так как часто привычным постукиванием отвечал, что ему неизвестно многое из интересующих их вещей. Ему самому не нравилась такая неосведомленность, он пытался почерпнуть информацию из книг, находящихся в библиотеке. Каким-то образом Ираклий понимал всё, что было написано в разноязычных книгах и рукописях. Более того, если он пытался размышлять о тексте, содержание которого было не слишком понятно, то постепенно ему открывался смысл написанного. Ираклий чувствовал, как с новыми знаниями в нём возникают неведомые силы, дающие новые возможности бытия в этом мире. Так, он уже мог писать на бумаге текст с помощью пера и чернил, произносить слова вслух, а где-то лет двести назад, по утверждению легенды, он стал появляться перед собеседниками в облике, сходном с внешностью Артура, портрет которого хранился в усадьбе.

– Кошмар какой-то! – поёжился Клинин. – Он что же, из домового в привидение переквалифицировался?

– Сам ты привидение, – шутливо нахмурилась Лизавета, – бабушка считает, что Ираклий достиг высшей формы бестелесного развития и стал «ведателем».

– А ты сама понимаешь, что это такое?

– Не-а, – помотала головой Китина, – но я уверена – Ираклий существует и до сих пор хранит нашу шкатулку.

Они подошли к гостинице и остановились у её входа.

– А почему же твоя бабушка сама не приехала с ним встретиться? – продолжал допытываться Илья.

– Да приезжала она сюда вместе с дедом сразу же после свадьбы, но тогда, в эпоху материализма и отрицания тонкоматериальных миров, деревенские, узнав об их намерении встретиться с ведателем, или смеялись, крутя пальцем у виска, или однозначно отвечали, что ни про какого Ираклия знать не знают. Теперь же, с больными ногами, ей уже не до путешествий и приключений.

– Дело ясное, но очень тёмное, – усмехнулся Клинин, одновременно обдумывая, можно ли вставить эту историю в репортаж.

– Только ты никому не рассказывай о том, зачем я сюда приехала и вообще об этой истории, – как будто услыхав его мысли, попросила Лизавета.

Илья неохотно согласился и перевёл разговор на экскурсию, спросив, не узнавала ли она у Гадай-Камня об Ираклии. Китина посмотрела на него своим изумительно лучистым янтарным взглядом, утвердительно кивнула и, неожиданно распрощавшись, скрылась за дверями гостиницы.

Клинин попытался с ней поговорить после ужина, но Лизавета, задумчивая и опять погружённая в очень важные для неё потаённые мысли, сославшись на головную боль, ушла к себе в номер. Немного пообщавшись с геофизиками, которые со смехом вспоминали посещение Гадай-Камня и то, как тот гудел и пшикал, Илья отправился домой. Там его немного удивило отсутствие Роберта и Тузина. Как оказалось, они ушли куда-то после обедай до сих пор в доме Рябкиных не появлялись. С одной стороны, это его озадачило, а с другой – вселило надежду на визит Тишка.

И тот, в самом деле, появился ночью, как только Клинин выключил свет.

– Хорошо, что этого изверга тут пока нет, – проворчал домовой, возникая рядом со стулом и с кряхтением на него усаживаясь, – а то он меня давеча чуть было не покалечил!

Илья удивлённо вскинул брови.

– А ты думаешь, мы бесчувственные и невосприимчивые к человеческому злу? – сказал домовой, заметив его недоумение.

– Конечно, если нас ударить, допустим, кочергой или ещё каким-нибудь предметом обихода, то мы, кроме щекотки, ничего не почувствуем, но ежели особым видом энергии шандарахнуть, то будет ой-ё-ёй как чувствительно…. Ну да ладно, как сейчас принято говорить, проехали. Я не для того к тебе пришёл, чтобы жаловаться. Мне тут вчерась Страшок рассказал – он случайно услышал разговор Маланьи и Марфы – той, что у Розы служит, будто туристка к колдунье приходила, просила помочь с Ираклием встретиться. И вроде бы парень с ней был. Я так понимаю, что это ты?

– Я, но зачем Марфа рассказала про наш приход?

– Как зачем? Роза-то через неё по всем вопросам с нашей Маланьей советуется. Она ведь дара ясновидения не имеет, да и в колдовстве мало смыслит. Так, отвары и зелья кое-какие по старинным рецептам варит, заговоры знает, но сути жизненной не разумеет. Зато артистка знатная и голову людям заморочить легко может. У неё по всем деревням осведомители имеются, и у нас тоже. Они, как только узнают, что у кого-то есть проблемы, – рекомендуют к Розе идти, предварительно рассказав той, в чём дело. А Роза, чтобы результат положительный был, во всём с Маланьей советуется. Маланья её терпит, потому что у той связи в городе серьёзные и охрана свирепая. И если бабка на Розу работать не будет, то её детям, внукам и правнукам, которые в городе живут, плохо придётся.

– Тогда пусть Маланья нашлёт на неё порчу какую-нибудь, чтобы не приставала, – предложил Илья, мысленно похвалив себя за то, что почти сразу же заподозрил в Розе шарлатанку.

– Наша бабка такими делами не занимается, она знает, что за них кара небесная последует пострашней мести земных начальников. Ты думаешь, порчу наслать – дело пустяшное? Нет, у людей, кто такими делами занимается, энергия распада активизируется, которая не только их душу может уничтожить, но и на родню перекинуться.

– Ну, я в этих вопросах плохо разбираюсь, ты лучше скажи, зачем Марфа о нас вспоминала, наверно, спрашивала, как Лизавете с Ираклием встретиться?

– Спрашивала, только Маланья порекомендовала Розе в это дело не встревать.

– Почему? – опешил Илья.

– Потому что Ираклий знает о цели приезда твоей подруги и про тебя знает, он послал меня договориться с вами о встрече.

– Ты серьёзно? – недоверчиво посмотрел на домового Клинин. – А я-то ему зачем?

– Так подружка твоя, хоть и хорохорится, а одна идти на такую встречу побаивается, а, похоже, им с Ираклием встретиться очень нужно. Ты уж проводи её до флигеля. Знаешь, где он находится?

– Знаю, давай рассказывай, когда можно будет к нему прийти?

– Навещать Ираклия лучше всего после полуночи. Вот хоть сейчас, – проговорил Тишок, услыхав звон колокольчиков. Так что идите и ничего не бойтесь, – уверенно посоветовал Тишок и тут же испуганно добавил: – Чувствую, изверг к дому подходит, пойду в баню, пока он меня не увидел.

И не успел Клинин спросить домового, удобно ли будет вот так, без предварительной договорённости, идти к Ираклию, как Тишок исчез. Илья перевернул «водомер времени», походил по комнате, невольно прислушиваясь к голосу Тузина, доносившемуся из коридора, вскоре, правда, затихшему. Потом, всё же решившись, он, чтобы не привлекать внимание хозяев, потихоньку выбрался во двор через окно, прошёл мимо недовольно заворчавшего, но не залаявшего Шарика и поспешил к гостинице, только по дороге осознав, в какую невероятную историю попал.

Подойдя к «терему», Клинин увидел в номере девчонок свет, порадовался, что они ещё не спят, но идти мимо сидевшего у входа в гостиницу паромщика Бориса, работавшего тут по совместительству охранником, не захотел. Подобрав с земли небольшой камешек, он бросил его в окно. Занавеска сразу же заколыхалась, из окна выглянула Лизавета и, увидев Илью, негромко бросила:» Сейчас выйду».

Китина появилась через несколько минут, возмущённо сообщив:

– Вот прилипала этот Борис, всё ему доложи: куда идёшь и зачем? Пришлось сказать, что на свидание к тебе иду.

Илья хотел развить такую симпатичную тему, но Китина деловито спросила:

– Ты узнал что-то интересное?

– Приходил Тишок, – тоже по-деловому ответил Клинин, – сказал, что Ираклий нас с тобой ждёт. Хоть сейчас можно к нему идти.

Лизавета сначала ему не поверила и только после того, как Илья подробно описал свой разговор с Тишком, засмеялась, восторженно благодаря Клинина за отличную новость. Но очень скоро её бурно-ликующее проявление радости сменилось сосредоточенной задумчивостью.

– Так ты пойдёшь со мной? – спросила она и, услышав утвердительный ответ, взяла Илью под руку.

Они миновали «сельпо» и очутились на окраине деревни, где дорога обрывалась, превращаясь в узкую тропинку, едва видимую в тусклом свете, доходившем сюда от «пирамиды». Лизавета заметно нервничала и, наверное, потому говорила безумолку. Она то сомневалась, что ей удастся встретиться с Ираклием, то радовалась, что не надо больше учить текст Розиного защитного заговора.

– Представляешь, как всё удачно закрутилось, – бодро сказал Илья, чтобы немного отвлечь внимание подруги от предстоящей встречи, которая, по его мнению, вызывала у неё излишнюю нервозность, – оказывается, в этом мире возможны самые невероятные вещи!

– Ау меня начинает возникать сомнение по поводу возможной удачи, – озабоченно проговорила Китина, не желавшая думать ни о чём другом, – как я докажу Ираклию, что в самом деле являюсь представителем тех самых Китиных, кто оставил ему шкатулку? Я даже имя-отчество прапрадеда забыла! – с ужасом сказала она, останавливаясь.

– Ничего страшного, – тоже останавливаясь, попытался успокоить её Илья, – эти домовые людей «насквозь» видят, и Ираклий точно бы не стал приглашать нас к себе, если бы не знал, что ты – наследница.

– Ты так считаешь?

– Конечно, – уверенно сказал Клинин и замолчал, изумлённо оглядываясь по сторонам.

Ему показалось, что они попали в сказочный сад, где, благоухая пьянящим, головокружительным ароматом, цвели кусты сирени, похожие на фонтаны с разноцветными струями, а под ногами шелестела прохладная с серебристым отблеском трава, над которой, будто упавшие с неба звёзды, кружились стайки светлячков.

– Смотри, красотища какая! – восхитился Илья, глядя на видневшийся сквозь кусты причудливый контур флигеля, высвечиваемый зарницами. – Волшебное зрелище.

– Да, красиво, – почти равнодушно согласилась Китина и быстро пошла к флигелю.

Илье пришлось оторваться от созерцания волшебного пейзажа и двинуться за ней. Вскоре они уже стояли у флигеля, освещённого изнутри неярким светом, которым в деревенских домах горели сороковаттные лампочки.

И тут Клинин неожиданно замандражировал, а Лизавета, наоборот, успокоилась и смело постучала в дверь, которая, громко заскрипев, медленно распахнулась.

– Ну что, пошли? – шёпотом спросила Китина и первой шагнула за порог.

– Пошли, – обречённо вздохнул Илья, заходя в сени.

Там на одной из стен они увидели еле заметную полоску света. Она постепенно расширялась, образуя дверной проём, ведущий в небольшую комнату уставленную немногочисленной старинной мебелью, главным предметом которой был массивный дубовый письменный стол, заваленный книгами и листами бумаги.

– Здравствуйте, – раздался доброжелательный приятного тембра голос.

Перед ними предстал седовласый человек среднего роста, с пронзительными серыми глазами, орлиным носом и пушистыми бакенбардами. Он был одет в длинный, доходящий до самого пола синий шёлковый халат и ничем не отличался от человека, если, конечно, не обращать внимания на слишком лёгкую походку и некую призрачную расплывчатость контуров фигуры.

– Рад вас видеть. Хотя мы заочно знакомы, но, думаю, нелишне будет представиться: Я Ираклий Артурович.

– Я Илья, – охрипшим от волнения голосом проговорил Клинин, судорожно прикидывая, подавать или нет руку библиотечному домовому.

К счастью, тот уже обращался к Лизавете:

– А Вы, сударыня, если не ошибаюсь, из рода Китиных будете?

– Да, меня зовут Лизавета.

– Очень хорошо, наконец-то я исполню просьбу Вашего предка и верну то, что принадлежит Вам по праву.

Он жестом показал на стол, где вдруг возникла деревянная, кованная немного поржавевшим металлом шкатулка, скорее похожая на небольшой сундучок. После внезапного появления «сундучка» Клинин окончательно поверил в Лизину семейную легенду и в то, что перед ними не человек, а таинственный ведатель.

– Вам известно содержимое этого ларца? – спросил тот Китину.

– В общих чертах, – неуверенно ответила та, впившись взглядом в шкатулку.

Ираклий снял с ларца ржавый замок в виде свирепой морды льва, открыл крышку и подозвал Лизавету, которая с нескрываемым любопытством принялась рассматривать содержимое «шкатулки». Клинин не вытерпел и, заглянув через её плечо, увидел плотно скрученный рулон пожелтевших от времени бумаг, пачку перевязанных розовой лентой писем, нитку потускневшего жемчуга и несколько вещиц типа медальонов. У его бабули тоже хранились подобные «семейные реликвии», и на Илью они не произвели никакого впечатления. Лизавета же рассматривала содержимое «сундучка» восхищённо и завороженно, она осторожно взяла в руки бумаги и вопросительно взглянула на Ираклия. Тот понял её и подтвердил, что в них содержатся доказательства принадлежности Китиных к дворянскому роду и того, что они являются владельцами чудовских земель и усадьбы. Теперь ларец принадлежит Лизавете, она может распоряжаться его содержимым по своему усмотрению, так как, насколько известно Ираклию, больше претендентов на это наследство нет. Китина, с трудом сдерживая радость, стала аккуратно вынимать из ларца остальные вещи и укладывать их в карманы куртки.

– Можно, я ларец пока у Вас оставлю, а то его нести тяжело и внимание привлекать не хочется? – попросила она, рассудительно добавив: – К тому же он, вроде бы, никакой ценности не представляет.

– Да, вещь эта простая и неценная. В то время, когда Ваш предок мне её оставлял, у него уже мало что осталось от семейного богатства.

– Хорошо, я его оставлю здесь, – сказала Лизавета, рассовывая по карманам письма.

Ираклий кивнул, внимательно глядя на Лизавету. Клинину, который в это время наблюдал за ним, показалось, что ведатель не слишком одобряет её поведение.

– Вы намерены отстаивать свои права на эти земли? – как-то официально поинтересовался он.

– Вполне может быть, – торопливо ответила Китина, бережно прижимая к груди документы.

Она признательно посмотрела на Ираклия и, спохватившись, поблагодарила за сохранность столь дорогих её семье вещей. Было видно, что в ней сейчас, сменяя друг друга, боролось несколько чувств: ликование по поводу достигнутой цели, некоторое разочарование не слишком богатым содержимым ларца и неловкость за своё не очень приличное для новоиспечённой дворянки поведение.

– А как Вы считаете, можно мне написать в газете о ларце, конечно, не касаясь некоторых деталей? – вдруг озвучил Илья вертевшийся у него на языке вопрос и тут же, поняв всю его нелепость в данной ситуации, замолчал.

– Если сможете написать так, чтобы не упоминалось моё имя и чтобы сюда не нагрянули толпы людей, жаждущих чудес и кладов, как это уже было лет двадцать назад, после первых статей о нашей деревне, то пишите, – усмехнулся Ираклий.

– Он напишет только про то, что нашлись документы, подтверждающие моё право на усадьбу, – сказала Лизавета, умоляюще посмотрев на Клинина.

– Я постараюсь, – несколько растерянно согласился Илья, который хорошо понимал опасения ведателя, но не слишком понимал, чего хотела Лизавета.

– Тогда пишите, – задумчиво повторил Ираклий.

«Ну, совсем как человек, – пронеслось в голове Клинина, – даже эмоции на лице отражаются».

У него возникла куча вопросов к библиотечному домовому, но Лизавета заторопилась домой и, ещё раз поблагодарив Ираклия, стала с ним прощаться.

– Да, чуть не забыл, – спохватился ведатель, вынимая из ящика письменного стола увесистый свёрток, – я тут иногда гуляю по территории бывшей усадьбы и нахожу потерянные когда-то вещицы.

Он развернул холщовую материю, и по ней рассыпались потемневшие от времени монеты, бусинки, кольца.

– Поскольку они представляют для людей определённую ценность, к тому же, по большей части, потеряны Вашими предками, то, я думаю, будет правильно отдать их Вам, – проговорил он, вновь внимательно глядя на Китину.

Лизавета в замешательстве рассматривала неожиданное богатство и неуверенно произнесла:

– Вообще-то считается, что найденные вещи и деньги приносят несчастье, в любом случае, сейчас я не могу это взять. Может, попозже….

– Тогда у нас будет повод встретиться ещё раз, – загадочно заметил Ираклий, провожая гостей до двери.

Клинин, опять засомневавшись, нужно ли подавать на прощание руку Ираклию, решил не рисковать. Смущённо пробормотав: «До свидания», он поспешно выскользнул на крыльцо флигеля вслед за подругой. Дверь за ведателем захлопнулась, теперь уже без скрипа. Лизавета и Клинин чуть ли не бегом добрались до зарослей сирени и, остановившись, несколько минут не могли отдышаться и опомниться от случившегося.

– Классно! Я это сделала! Ираклий – супер! – наконец ликующе воскликнула Китина, размахивая рулоном. – Я даже представить не могла, что это будет так просто.

Восторженно смеясь, Китина обняла и поцеловала протянувшего ей сорванную ветку сирени Илью. А тот, утонув в сияющих янтарных глазах Лизаветы, забыл обо всём на свете, бережно обнял её, как самую большую в мире драгоценность, и поцеловал так страстно и нежно, что Лизавета, не раздумывая, ответила на его поцелуи. Она счастливо улыбалась, беззаботно смеялась и кружилась в изящном грациозном танце, будто прекрасная чудовская бабочка, только что появившаяся из гусеницы.

Так, всю дорогу целуясь, танцуя и смеясь, они дошли до гостиницы. Уже светало, волшебные ночные краски померкли, рассвет высвечивал прозу жизни, особенно неприглядно проявившуюся в виде Бориса, который с крыльца «терема» с любопытством наблюдал за ними.

Лизавета спрятала документы под куртку, наскоро попрощалась с Ильёй и, с вызывающим видом пройдя мимо ухмылявшегося паромщика, скрылась за дверью.

Вернувшись в свою комнату, Клинин не мог заснуть, снова и снова вспоминая приключения прошедшей ночи и строя самые радужные планы по поводу дальнейшего развития их с Лизаветой романа. Но раздавшиеся в коридоре тяжёлые шаги, а затем послышавшийся из комнаты гневный голос Тузина прервали его романтические мечтания и заставили прислушаться.

– Если ты в ближайшее время не освоишь методы визуализации, позволяющие создавать защитный барьер, то опять получишь от шипунов по рукам. Неужели так трудно научиться простейшим приёмам защиты? Учти, больше я с тобой церемониться не буду. Камень ты мне добудешь в любом случае!

– У меня не получится защититься от шипунов, я не хочу снова идти на Остров за камнем, – угрюмо ответил Роберт.

– Не хочешь? – зловеще переспросил Аскольд. – Да как ты смеешь мне перечить? Я потратил на тебя пятьдесят тысяч рублей. Если ты мне их не вернёшь в ближайшее время, то отправишься за долги в тюрьму. Там тебя отучат выкобениваться. Знаешь, что такое тюрьма, хочешь туда попасть?

За стеной несколько минут длилось тревожное молчание, лишь было слышно, как Тузин нервно ходит по комнате.

– Я не хочу в тюрьму, я заработаю и отдам тебе деньги.

– Что ж, попробуй, – зло процедил психотерапевт, – только учти, если не расплатишься, тогда или отправишься в тюрьму, или будешь беспрекословно выполнять все мои приказы!

Громко хлопнув дверью, Аскольд ушел.

«Ну и гад же этот Тузин, – мысленно возмутился Илья, – из-за какого-то паршивого камня больного человека мучает, тюрьмой грозит!»

Романтическое настроение Клинина сменилось негодованием, подогреваемым воспоминаниями о том, как Аскольд поступил с Тишком и Страшком. Как ни странно, под эти негодующие мысли заснулось быстро и крепко.

Утром Илья почти не вспоминал разговор Тузина с Робертом, думая в основном о ночном походе к Ираклию и о Лизавете. Наскоро умывшись и побрившись, он, мечтая о предстоящей встрече с подругой, улыбающийся и счастливый пошёл в столовую, но во дворе дома остановился, услышав разговор Осипа и Роберта.

– На работу устроиться у нас сложно, – объяснял Рябкин, возясь с самоваром, – на турбазе все места заняты, а теплицы совхозные, где раньше отличные овощи выращивали, разорили и разрушили. Хотя, – спохватился Осип, – мужики говорили, что Роза набирает строителей для своего особняка. Прежние-то разбежались – уж очень она скупа, и прораб там сильно лютый.

– А кто такая Роза?

Осип начал обстоятельно рассказывать про колдунью. Илья не хотел выслушивать байки про местную шарлатанку, а поспешил в столовую, где уже завтракали туристы. Лизаветы среди них не было. Илья сел за свой стол. Хмурый Аскольд еле пошевелил бледными губами, чтобы поздороваться. Настроение у Клинина испортилось. Он нехотя поковырял вилкой макароны по-флотски и, дождавшись, когда Татьяна встанет из-за стола, спросил ее, где Лизавета. Азарова, смущённо отводя глаза, ответила, что та рано утром уехала домой на автобусе, который привёз «дикарей», и неизвестно, когда вернётся. После этих слов она с таким сочувствием посмотрела на Илью, что у того пропало всякое желание расспрашивать о причине поспешного отъезде подруги.

Возвращаясь? к дому Рябкиных, он прокрутил в голове множество версий, но таки не нашёл ответа, почему Лизавета ничего ему не сказала об отъезде.

– Илья, постой!

Услышал он за спиной голос Лёхи.

– Ты не грузись слишком из-за того, что твоя Лизавета вертихвосткой оказалась. Танька утром проговорилась – она к своему хахалю продвинутому укатила, показывать документы, подтверждающие её дворянство. Прикинь, ей как-то удалось добыть бумаги, доказывающие, что её предки владели здешними землями, – торопливо рассказывал Молодцов, глядя с таким же сочувствием, как и Татьяна.

Илья слушал его, не перебивая, потрясённый тем, как в один миг разрушились прекрасные хрустальные замки, в которых он видел себя и Лизавету, и тем, как ловко Китина его использовала для достижения своей цели.

– Да ты не расстраивайся, подумаешь, принцесса какая! У тебя ещё таких принцесс сотня будет.

С трудом приняв безразличный вид, Илья сказал, что совершенно не расстроился и, сославшись на срочное дело, поспешил за околицу. По дороге он со злостью пинал попадавшиеся на пути камни и коряги; срывал ветки сирени и с ожесточением топтал цветы, обладавшие таким волшебным и дурманящим ароматом; орал во всё горло: «Лизка, ты дрянь!». И только когда нашёл место, где более-менее нормально работала мобильная связь, устав от несвойственных ему буйств и злости, немного успокоился. Он набрал номер Никиты. Тот тут же откликнулся и оживлённо, скороговоркой прокричал:

– Ну, Клинин, с тебя причитается. Засветился ты в СюрПризе по-крупному! Репортаж твой на ура прошёл, прямо в яблочко попал. Люди звонят, требуют продолжения, интересуются, где можно купить путёвки на турбазу. В общем, заварилась каша. Давай ещё свежака, пока он горячий!

Илья ответил, что у него почти готовы два репортажа и он попробует их переслать в редакцию через Интернет-кафе в Куролесове.

– Отлично, давай сегодня же и присылай! – обрадовался Никита.

– Боюсь, сегодня не смогу, – охладил пыл приятеля Илья, – до города добраться будет непросто, да и, по рассказам туристов, Интернет там работает паршиво.

– Если не сможешь – сам приезжай, – начальственным тоном велел Зуев, но тут же озабоченно поинтересовался: – Ты чего такой квёлый, случилось что?

– Нет, ничего, просто не выспался.

– Слушай, сейчас не время спать, у тебя пруха пошла, не упускай момента.

Клинин пообещал, что постарается как можно скорее отправить репортажи в редакцию. А затем, со смешанным чувством удовлетворения от разговора с Никитой и ощущением внезапно разразившейся катастрофы в личной жизни, зашагал к Бездонному Озеру, о котором собирался писать. Самый короткий путь от пруда к озеру лежал через деревню, и Клинин зашагал туда по протоптанной тропинке, но у дома Маланьи замедлил шаг, услышав громкий, недовольный голос старухи, стоящей у калитки рядом с Викторией.

– Тебе же русским языком говорят: тот, кого твой муж считает товарищем, его обманул. А теперь хочет имущество ваше к рукам прибрать. Мужу твоему нужно срочно домой возвращаться и остановить этого проходимца.

– Но мы не можем сейчас вернуться, у нас могут быть большие неприятности, – неожиданно робко возразила Дыбина.

– Какие неприятности? Те, которые тот «товарищ» напророчил? Так он врёт. Всё, чем он вас стращает, – неправда, и вещи, которые вы в чемодане привезли, – фальшивые! – как будто в экстазе выкрикнула Маланья.

– Как это фальшивые? – растерялась Виктория. – Не может быть!