Текст книги "Психология и праздник"

И утром они пошли, несмотря на дождь. Описано все так ярко, что видишь пустынные улицы, городскую площадь, на которую никто из взрослых из-за непогоды не собрался, и под все усиливающимся ливнем марширующих ребятишек вместе с их наставником. «Я остановил колонну и сказал ребятам: «Барабаны намокли, давайте песню. Обращаю ваше внимание, некоторые ряды плохо равняются, идут не в ногу, кроме того, голову нужно держать выше». Колонисты захохотали. По их лицам стекали целые реки воды.

– Шагом марш!

Кабанов начал песню:

 
– Гей, чумаче, чумаче!
Життя твое собаче…
 

Но слова песни показались всем настолько подходящими к случаю, что и песню встретили хохотом. При втором запеве песню подхватили и понесли по безлюдным улицам, затопленным дождевыми потоками» [там же, с.359].

Так педагог обеспечивал опыт участия детей в праздниках, утверждавшихся в той стране, в которой им предстояло жить. Сознательно он делал это или нет, но опираться приходилось на традиционную для православной культуры готовность к преодолению трудностей и испытаний, необходимую для того, чтобы приобщиться к празднику.

Современные этнографические и этнологические исследования позволяют увидеть, как новые, советские праздники прорастали, используя традиционную народную культуру – богатую, но слабо осознанную самим народом[41]41
  О главной беде русских людей, состоящей в неосознанности культа, отец Павел Флоренский предупреждал еще до революции [см. 44].


[Закрыть].

«Духовная культура северного Белозерья»

Так озаглавлено недавно вышедшее из печати исследование, подготовленное группой ученых из Института этнологии и антропологии РАН [24]. В нем собраны свидетельства пожилых жителей Белозерского края о семейных и календарных традициях и обрядах. Большинство воспоминаний относится ко времени детства и юности корреспондентов, то есть к 20–30-м годам XX века.

Богата до революции была Вологодчина. Плодородная земля, длинный световой день летом («белые ночи»), трудолюбие и душевная крепость живущих здесь русских людей, не знавших рабства и нападений неприятеля, уважение к памяти христианских подвижников, терпением и кротостью, а не мечом покоривших край, – все это делало «Северную Фиваиду» особым, заповедным местом русской земли. В воспоминаниях селения Белозерского края предстают еще многолюдными и наполненными яркими проявлениями праздничной культуры. У рассказчиков особый северный говорок: «В каждой деревне, где праздник (от Тихвинская на Чертеже), от там все идут. Все туда идут. Где праздник, вот в Кинесме Троица, все идем мы туды. В Спасов день к нам все идут. Улица не подымалисе, што народу-то, ой! Протти нельзя. Пляски, пляски, тут пляшут, тут в ланца, там в ланца, што делаэцца! Не топеререшнее. Потом вецером биседы» (ж., 1907 г.р.) [24, с.94]. По деревне гуляли шеренгами под специальный наигрыш – девушки и парни раздельно. Играли в забытые теперь игры: «У мальчиков были популярны игры-состязания в силе, ловкости, выносливости» – «петушиный бой», «тянуть репку» (оторвать сильного парня от столба), «в свайку» (бросать ножичек, «чтобы он воткнулся в землю»), «лапта», «в лунки», «в круги» и др. – отличия по деревням) [24, с. 103].

Застолье устраивалось для соседей и родственников, а во время больших праздников приходили гости из соседних деревень, причем сначала угощались чужие, а затем родня. Для застолья была характерна аскетически-серьезная атмосфера: встречаются упоминания о традиционном запрете смеяться и петь за столом. Для угощения варили пиво, а водка («вино») упоминается мало: «Вина раньше брали, но ни как щас – меньше» (ж. 1912 г. р.). Рассказывают о масленичных катаниях на богато украшенных лошадях, но нет упоминаний о традиции наряжать и сжигать Масленицу (у этой традиции языческие корни). «Чистый понедельник завершал череду масленичных дней, после чего начинался Великий пост с его будничной суровостью, и веселье прекращалось до Пасхи» [24, с. 223].

Авторы отмечают: «Традиционная праздничная жизнь включала в себя несколько составляющих. Это семейные праздники, важнейшим из которых была, конечно, свадьба, и праздники календарные (см. «Егорьев день», «Ильин день», «Пасха», «Святки», «Троица» и др.). Кроме того, в рамках календаря важное место отводилось престольным и заветным праздникам и приуроченным к ним общественно-семейным церемониям перегащивания и пирования («пивам»). Престольные, или храмовые праздники до сих пор почитаются старшим поколением, и воспоминания о них обычно очень эмоционально насыщены и экспрессивны» [24, с. 310].

Приживались традиции, которые поддерживала новая власть. «Наиболее сохранившейся к 20—30-м годам частью жатвенного обряда оказались дожинки, отчасти благодаря тому, что некоторые ритуалы окончания жатвы официально поддерживались в колхозах» [24, с. 119]. Благодаря своему коллективному характеру дожинки легко превратились в общеколхозный праздник окончания уборки урожая.

В 20-е годы еще отмечались случаи необычного соединения календарного праздника с революционной символикой. Так на Святках могли ходить с красной пятиконечной звездой (традиционная Рождественская звезда иной формы и цвета).

Однако жизнь менялась очень быстро. Неурожай, поборы, колхозы привели к обнищанию крестьян. В книге опубликован удивительный памятник этого времени – дневник Дмитрия Ивановича Лукичева из села Вашки, начатый в 1920 году (27 июня н./ст.), а законченный в 1937 году.

Лукичев – настоящий крестьянин, грамотный, образованный, глубоко верующий человек. В 1920 году ему исполняется 42 года. Его первые слова рисуют характер основательный и крепкий: «В настоящую книгу записывать все события и заметки семейной жизни, для памяти. Как для себя и для будущего поколения семейства; книга должна храниться и тщательно оберегаться от порчи и утери, записывать для памяти только то, что окажется достойным внимания и памяти, а также то, что должно быть полезным как в материальном, так и в нравственном положении; также те мудрые и нравственные изречения и пословицы, кои могут быть поучительны и полезны для самоусовершенствования себя и всех, кто их прочтет. Чувства и мысли, кои записываются, должны быть тщательно и основательно проверены и обдуманы здравым разумом» [24, с. 338].

Так он и поступает. Вначале описывает свое семейство (пять дочерей и один сын), называя каждого по имени-отчеству и рядом с датой рождения указывая день Ангела. Наряду с сообщениями об урожае – воспоминания, упоминания праздников, отмечаемых в данный день, множество изречений из Святого Писания о вере, терпении и благоразумии, помогающие ему, видимо, справиться с теми напастями, которые с каждым новым днем все больше и больше обрушиваются на крестьян и лично на Дмитрия Ивановича. Запись от 14 апреля 1921 года: «Лед на озере тронулся. Весна ранняя, сухая, теплая, воды очень мало. Население по деревням голодает. Сеять, нет овса, семян. Советские деньги совершенно обесценились и за них ничего купить невозможно. За работы, а также купля и продажа производятся на обмен продуктов» [24, с. 395]. Сельскохозяйственный календарь строится по календарным праздникам (запись от 22 апреля того же года): «Пятница Вербной недели, весна стоит сухая…». 1-го мая подчеркнуто: «Пасха…», а далее – о приметах ранней весны, но ни слова о «первомайском празднике».

Новый распорядок все больше вмешивается в и без того трудную, но веками налаженную крестьянскую жизнь. Повторяются упоминания о болезни. Запись от 7 июля того же года: «Иванов день. Продолжается моя болезнь, хотя уже пошла на выздоровление. Вследствие болезни сегодня была созвана помощь для косьбы» [24, с. 398]. Сообщается о бесконечных поборах крестьян – продналог, трудовая повинность («трудгужналог»)… Запись от 7 января 1922 года: «Рождество Христово. Продналог взыскан полностью со всего населения. С неплатильщиков взыскан в двойном размере и у некоторых лиц взяты коровы по постановлению ревтрибунала за неуплату в срок продналога, не исключая и бедняков. Невесело встречают праздник в особенности бедняки, у которых не осталось хлеба после уплаты продналога» [24, с. 402].

Дмитрий Иванович поддерживает состояние своего духа мудрыми изречениями из Святого Писания. Запись от 19 августа того же года: «Преображение Господне. <…> Ищи прилежно истину. Внимательно читай, в особенности Священное Писание. Многие отрицают Бога и вообще религию. Почему? Потому что поняли Священной писание в материальном смысле, а многие и совершенно не знакомы со Священным писанием. Читай и понимай его в духовном смысле и помни, что догматы религии непорочны, святы и чисты, как следует быть Божественному учению, и никакое другое учение социализма не заменит его» [24, с. 400]. Понимание Священного писания «в материальном смысле» – это обещание построения земного рая, чему и не верит разумный крестьянин.

Жизнь становится все тяжелее. Запись от 28 января 1923 года: «Унылое настроение у населения. Предстоит голодовка, отобран хлеб за продналоги и штрафы» [24, с. 402]. Все чаще записи о болезни – своей, дочерей и все реже упоминаются праздники. «7.VII. Праздник Иванов день. Хвораю вот уже 2 недели» [24, с.405]. Праздник упоминается как метка в календаре: «19.VII. Преображение Господне. Убран горох. Убрано ржаное поле» [24, с. 406]. Сохраняется традиция гостевания: «19.XII. Св. Николая праздник. Были гости, приезжал брат Иван Иванович из Белозерска» [24, с.408]. У Дмитрия Ивановича родился еще один сын (в дневнике записаны восприемники при крещении младенца, день Ангела мальчика по старому и новому стилю), родился и вскоре умер племянник, происходит сложный обряд сватовства и выдачи замуж одной из дочерей: «Марию сватают женихи, но все сватовства отклонены. 3.IL Сегодня вновь явились сваты. <…> Заручившись согласием обеих сторон, жениха и невесты, устроили сговор» [24, с. 408]. Но до окончания сговора пришло предложение от другого жениха – оно и было принято: «Устроено Богомолье и Мария невеста». После свадьбы хлопоты не заканчиваются: «13.11. Приготовляемся к приему молодых новобрачных и гостей, к так называемым отводинам. которые назначены в пятницу на масляной 16-го февраля» [там же, с. 409]. А 11-го декабря записано: «Мария развелась с мужем <…> и возвратилась домой. Причина развода – очень грубое обращение свекрови, даже совсем невозможное, а также полная бесхозяйственность мужа и семьи» [там же, с. 413].

Упоминаются праздники – святителя Николая, Георгия Победоносца, Пасха, Вознесение, Троицын день, Иванов день, пророка Ильи. Записи о начале сева, погоде, о ценах и об урожае: «Лето 23 года все стояло сырое и холодное, весь год должно считать сырым, дождливым и холодным, от того получился большой недород и зима обещает населению вновь голодовку» [там же, с. 412].

Первая запись о 1 мая («праздник рабочих») сделана в 1924 году. Упоминается «комсомольская свадьба» родственника. У Дмитрия Ивановича родилась еще одна дочь и через две недели умерла.

В 1925 году сделана всего одна запись. В 1926 году у Дмитрия Ивановича родились еще один сын и внучка. За 1927 год запись нескольких событий и ни одного упоминания праздника, а за 1928 год, кроме хозяйственных записей, упоминается (впервые) день рождения. Несколько записей жизненных событий в 1929 году (одно из них – поездка в Ленинград). И вот 15 февраля 1930 года: «Состоялось постановление о переходе от единоличного ведения сельского хозяйства к коллективному» [там же, с. 416]. В течение 1931 года Дмитрий Иванович то попадает в «кулаки», то оправдывается судом и возвращается в колхоз. В 1932 году запись (напоминающая строки из дневника Пришвина, видно, что картина по всей российской земле была одна и та же): «Подрубили и уронили верх колокольни. Конец Пречистыя. С 1-го января 1932 года церковь в селе Башках перешла в ведение РИКа и перестраивается в клуб. Верх церкви снимается и назначен подрубить второй этаж. Так пришел конец Пречистыя (название церкви[42]42
  Т.е. церковь Рождества Богородицы. Празднование 21 сентября по н. ст.


[Закрыть])» [там же, с. 418]. В тексте появляются речевые штампы новой эпохи: 1933 год – «впервые засветились электричеством лампочки Ильича»; 1934 год – Киров «убит выстрелом от злодейской руки». Дневник отмечает открытие клуба, первый прилет аэроплана… Через год на Дмитрия Ивановича и сына Сергея обрушивается настоящая беда: их объявляют «вредителями». Сергея Дмитриевича отправляют в ссылку, где он и умирает в 1937 году. Этой записи предшествуют восторженные слова Дмитрия Ивановича о только что (1936 год) принятой «сталинской» Конституции. По ним видно: повторенные много раз всеми средствами пропаганды (радио и проч.), эти словесные штампы становятся как бы собственным текстом человека: «Новая Конституция является небывалой первой Социалистической Конституцией в мире, дающей равные права трудящимся страны без различия национальностей, пола и т. д. Вводятся всеобщие тайные выборы. Уничтожается эксплуатация человека человеком» [там же, с. 420].

Так исподволь, незаметно на протяжении 18-летнего периода происходит вторжение нового времени лживых лозунгов о «правах трудящихся» взамен прежнего времени годового праздничного круга, укорененного в ветхозаветной мудрости, которую с такой любовью цитировал этот образованный, работящий, разумный и глубоко порядочный крестьянин Белозерского края.

Но праздник, даже специально не упоминаемый или по видимости разрушенный, не исчезает, а остается в самых глубоких основаниях духовной и душевной жизни человека – в его смирении и кротости, разумности, способности справиться с жизненными испытаниями и не потерять мира с собою и окружающим миром.

Ныне эти земли трудно узнать – они явно обезлюдели. Но красота и духовная мощь этих мест не исчезли, они пребывают здесь «всегда»: в ферапонтовских фресках Дионисия, в красоте природы и в людях – добрых, кротких и светлых…

Праздники Смоленщины: сегодня и сто лет назад

На западной границе современной территории России находятся земли Смоленщины. Почти на два столетия древнее Москвы, Смоленск многое видел на своем веку, часто становясь местом сражений. В 1239 году смоляне остановили движение войск Батыя на Запад. В истории Смоленска был период, когда он входил в Литовское княжество (1404–1514 гг.). В его историю также вошли и героическая оборона Смоленска от поляков (1609–1611), и смоленское сражение Отечественной войны 1812 года, и сражения Великой Отечественной.

Основная работа князя В.Н. Тенишева над «крестьянской программой» проходила в имении Талашкино под Смоленском. Один из разделов собранных материалов относится к записям, сделанным на смоленской земле. Прежде всего остановимся на тех рассказах о праздничном поведении крестьян, которые были собраны «методом включенного наблюдения» в конце XIX века.

Праздники для корреспондентов – это прежде всего православные праздники: Рождество, события Страстной седмицы, Благовещение, Пасха, престольные праздники данной местности. Праздники были временем выхода из привычного трудового ритма. Подобно и другим местностям России, гостями были те, кто жил некоторое (определенное традицией) время в принимавшем их доме (чтобы в другой праздник уже хозяева отправились на несколько дней погостить к своим прежним гостям). Приведем описание праздника Святой Троицы в деревне Хошне (запись 1897 г.). «На Троицын день хозяйка раненько встанет и хлопочет побольше наготовить кушаньев, чтобы было чем угостить гостей на славу. Гости встанут гораздо позже хозяйки, умоются, Богу помолятся и сидят себе разговаривают <…> После завтрака гости выходят на улицу…» [33, № 1629, л. 3]. Кому можно ходить в гости, строго определяется традицией: «Отправляются в гости одни молодухи и женатые мужчины, а девки и парни холостые по гостям не ходят» [там же].

Из описаний выстраиваются как бы две линии праздничного действа, типичные и для других российских губерний, но в каждой из них выраженных со своим своеобразием: молитва и «угощение». Насколько мы заметили, просматривая материалы Тенишевского бюро, корреспонденты из Смоленской губернии большое внимание уделяют первой составляющей – то есть тому главному событию, именем которого назван сам праздник. «В дни двунадесятых праздников, св. Николая Чудотворца, поминовения родителей (Родительские субботы) работать считается непозволительным» [33, № 1572, л. 9]. «Усердно помолившись, садятся старики за стол…» [там же, № 1553, л. 5]. Таинственная, мистическая сторона праздника особенно присутствовала в событиях Страстной седмицы (то есть времени строгого поста).

Увы, тема «угощение» имела так хорошо ныне нам знакомые последствия. Подробно, до мелочей описан строго регламентированный питейно-водочный ритуал, а «после праздников, особенно престольных, почти всегда крестьяне два-три дня опохмеляются и только лишь на следующий день принимаются за работу» [33, № 1572, л. 9]. «По дороге из села, как побитые градом, валяются пьяные» [33, № 1575, л. 6].

Возможно, о таком завершении праздника, первоначально установленного для дней особой памяти человека о Боге, сказано в Библии: «Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяжело нести их» (Ис. 1. 14).

В наше время, увы, не нужно проводить специального исследования, чтобы заметить, что процесс приведения части празднующего народа в состояние побитых градом ускорился. Однако что же является настоящим праздником в представлениях современных земляков князя Тенишева?

Нами было проведено эмпирическое исследование[43]43
  Мы благодарим доцента Смоленского Гуманитарного университета Л.Л. Гренкову-Дикевич за помощь в проведении этой части исследования (см. также [12]).


[Закрыть]. Взрослых жителей Смоленщины спрашивали о том, какое событие в своей жизни они могут назвать «настоящим праздником»? В следующей главе мы более подробно остановимся на методе, способах анализа и о результатах, полученных в других российских регионах. Отметим только, что в основе предложенной нами анкеты было обращение к субъективному опыту переживания праздника: респондента просили описать праздник, «который Вам особенно запомнился» и затем спрашивали: «чем именно он Вам запомнился?» Кроме того, спрашивали, сколько лет было отвечавшему во время описываемого события.

Анкета (в которую включено было также задание на ассоциации со словом «праздник») предъявлялась взрослым жителям Смоленска (30 человек – лица, старше 35 лет, и 30 человек – студенты, возраст от 18 до 30 лет). Заполненные анкеты подвергались контент-анализу и микросемантическому анализу [4].

Прежде всего обратимся к рассказам о запомнившихся праздниках тех, кто, по наблюдениям и выводам Г.В. Любимовой, является хранителем традиции. Это лица пожилого возраста, преимущественно женщины, самой старшей из которых 81 год[44]44
  Эта часть исследования проводилась в сентябре 2000 года.


[Закрыть]. Ее воспоминания относятся к тому времени, когда нашей корреспондентке было 25 лет (то есть, к середине 30-х годов).

Ассоциация, с которой связан праздник для этой пожилой женщины, – «торжество» (у молодежи мы ни разу не встретили такого слова). И тот праздник, который она упоминает, – это Рождество: «Много дней торжественных, их празднуют, отдыхают. Хорошая еда. Они Божественные праздники. Ходили в церковь, наряжались лучше».

Другая женщина, 64 лет, вспоминает время, когда она была подростком, т. е. послевоенные годы. Слово «праздник» для нее ассоциируется с радостью, и настоящие праздники для нее – Пасха, Рождество, Духов день. Эта еще нестарая женщина оказалась настоящим носителем праздничной традиции и рассказала о таких деталях праздничного поведения, о некоторых из которых мы могли лишь прочитать в этнографических материалах, относящихся к началу прошлого века: «Духов день. Венки завивали, игрища были, яичницу жарили, около ржи ходили, песни пели. Покров был тоже большой праздник. А самый большой – это Пасха, яички красили. Солнышко играло, иконки обновлялись». Понятно, почему она вспоминает не Троицу, а Духов день (празднуемый на второй день праздника Троицы) – это был престольный праздник их селения: «Очень уважаем, престольный праздник… На кладбище ездили поминать родителей». Престольный праздник был не только праздником данной местности, но и праздником рода. Это был день сбора родственников.

При массовом забвении времени престольного праздника традиция ежегодного сбора родственников, видимо, частично была перенесена на другие события – дни рождения и Новый год. Так молодая еще женщина (42 года) вспоминает прошлый Новый год, и рассказ ее напоминает о традиции празднования престольного праздника: «Это был Новый, 1999 год. Мы собрались у мамы три семьи за праздничным столом. Мама с отцом, брат с женой и тремя детьми. Их старшая дочь приехала из Казахстана в гости. Моя семья из четырех человек: я, муж и двое детей. Это все самые родные, близкие люди. Мы много смеялись и шутили, вспоминая эпизоды из прежней жизни. Атмосфера была доброжелательная…. Было тесно в однокомнатной квартире. Но это неудобство компенсировалось прекрасным настроением, которое мы испытывали при общении с родными людьми».

«Уютную обстановку в кругу семьи» на Новый год вспоминает 63-летняя жительницы Смоленщины. Рассказ относится ко времени, когда ей было 40 лет, то есть к началу 70-х годов. Интересен в этом рассказе момент выхода семейного праздника на улицу. Можно вспомнить, что подобная картина наблюдалась в престольные праздники: «В Новый год зажгли свечи, открыли бутылку шампанского и всю ночь пели песни – сначала дома, потом на улице».

Но долго жила еще и память о календарных праздника. Так о времени своего детства (когда ей было 5 лет) вспоминает женщина 32 лет – это тоже начало 70-х годов. Для нее настоящий праздник – «Крещение. Ходили с родственниками по дворам (жили в частном доме), пели песни». Запомнилось тем, что «все наряжались в разные одежды, было очень весело и смешно».

Увы, сохранялась и поддерживалась традиция пить на праздник крепкие напитки. 70-летняя женщина вспоминает время, когда ей было 20 лет, то есть речь идет о начале 50-х годов XX века: «каждый ждет этого праздника, самогонку гнали, все его ждали… Праздник Покров. Застолье, гуляли дня три, танцевали, пели, шутили, смеялись. Это праздник престольный, собиралась вся родня». Подобно рассказам о «побитых градом» из материалов Тенишевского бюро, и здесь концовка празднования с самогонкой, тоже не очень симпатичная: «Как обычно вся деревня собирается, и драки могли быть».

Забвение главного, сокровенного значения праздника обедняет жизнь человека. Так 37-летняя женщина говорит: «В последние годы не было ничего особенного, за прошлые годы уже «стерлось» в памяти».

Однако во время проведения исследования удалось также почувствовать, что настоящее значение праздника для человека в том, что тот может исцелять. Само воспоминание о нем оказывает психотерапевтический эффект. С подобными случаями мы встречались неоднократно, когда вопрос о «празднике» настраивал отвечающего на радостный лад. Своими вопросами мы как бы задавали участникам «установку на радость». И если только человеку было, что вспомнить, – он вспоминал.

Приведем один из самых ярких случаев, когда удалось увидеть включение в настроение праздника «как процесса» (С.Л. Рубинштейн). Интервьюер предложила ответить на вопросы анкеты знакомой 49-летней женщине. Та расплакалась и сказала, что у нее в жизни ничего праздничного нет. Потом, как она сама позднее рассказала, придя домой, стала вспоминать, действительно ли у нее в жизни так все плохо, и вскоре поняла, что это неправда. Есть время, которое для нее «настоящий праздник», и было оно недавно: это первая в жизни поездка за границу, во Францию. Тотчас появились и праздничные ассоциации: «радость, волнение, хлопоты: радость души, подъем жизненных сил, приятные воспоминания…». На следующий день, когда она рассказывала об этом, у нее было другое выражение лица. Из печального и унылого оно стало радостным и сияющим.

Праздничное богатство долго хранится в душе человека и, по-видимому, составляет тот «резерв душевных сил», о котором говорится в работах К.А. Абульхановой [3].

Воспоминания могут быть связаны и с новыми праздниками – временем молодости: «Это было на Украине, во Львове. Мы, студенты институтов, принимали активное участие в проведении вечера посвящения в студенты. Много было песен, музыки, кругом нарядные молодые люди, а потом бродили по улицам спящего Львова, любовались восходом солнца», – вспоминает 60-летняя жительница Смоленска и добавляет, что особенно ей запомнились «задушевные беседы в Стрийском парке после вечера. И сам Стрийский парк со своими деревьями и лебедями». Было все это 40 лет назад.

Но совершенно особое событие, которому мы позднее посвятим целую главу, это День Победы. Нужно быть в Смоленске и видеть те памятные места, которые связаны с темой защиты нашего Отечества, чтобы почувствовать, как особенно эта тема важна для его жителей старшего поколения. «9 мая 1945 года. Это было ликование, восторг. Радость. Победа, Победа! – вспоминает 68-летняя смолянка. – Я была девчонкой. Большая радость, смех, улыбки». В тот год ей было 12 лет.

В целом результаты «смоленской» части исследования позволяют говорить о важности праздника в жизни личности. Воспоминания даются охотно (за редкими исключениями). Нет уходов от поставленных вопросов, желания что-то скрыть. Выделились следующие темы, с которыми связаны представления о празднике. Веселье и радость часто упоминаются вместе, хотя пожилые люди чаще называют радость. Связан праздник также с общением, отдыхом, застольем. Вспоминают чувства единства с другими, принятия друг друга, любви и теплых отношений. Теплые воспоминания многих связаны с советскими праздниками – детство наших корреспондентов проходило в советское время: «Больше всего мне запомнился праздник, посвященный 1 Мая… Многие люди выходили на улицы города с флажками, шарами. Вот и мы с отцом в тот день и с его товарищами по работе повезли по городу большой транспарант. Мы шли очень медленно, и я сидела на транспаранте, а они меня везли, и держала шары. Возникало ощущение радости и счастливого ожидания. Когда же, наконец, мы пройдем по главной площади перед трибунами, и нас поприветствуют. Это ощущение полного восторга от такого количества веселых, улыбающихся людей, у которых есть общая цель и которые делят с тобой радость, дарят друг другу шары, цветы, поют, – оставила большой след в моей памяти». Воспоминание принадлежит 20-летней смолянке (весна 1999 года). Оно обладает полнотою запечатления праздничного действа: пролонгированностью во времени (воспоминание относится к детским годам), эмоциональной насыщенностью («ощущение полного восторга») и символическим смыслом (включенность в общую цель).

Символическое значение советских праздников в опытном переживании чувства единства с другими людьми. Именно поэтому так часто упоминается много народа, массовость тех праздников. Можно предположить, что эти праздники удовлетворяли потребности выхода за пределы своей субъективной ограниченности и переживания чувств радости, восторга, воодушевления, общих в момент праздничных событий (шествий, демонстраций).

У молодых смолян на первое место по частоте упоминания вышли Новый год и день рождения. В самом воспоминании о дне рождения наблюдается, возможно, новое явление под названием юбилей (30-летие, чаще – 50-летие, иногда 60-летие). Тема юбилея перекликается с древнейшей историей установления праздников, когда каждый 50-й год считался праздничным (Библия). В юбилейных днях рождения присутствует следование определенному ритму организации жизни. Но в них также ведущее место принадлежит личному началу — общей закономерности современной праздничной жизни.

Новый год в нашей стране имеет особенно драматичную историю. Так сроки его менялись несколько раз (допетровское 1 сентября, «старый» и «новый» год). В современном своем состоянии именно гражданский Новый год, похоже, стал прототипом праздника как такового. Новый год сочетает в себе личное начало (семейный праздник), общественное единство (все одновременно его встречают), устоявшийся ритуал, включающий все временные моменты: подготовку (кушанья, праздничная одежда, украшение елки), одновременность празднования (нужно поднять бокалы ровно в 12 часов ночи) и пролонгированность (праздник отмечается, по крайней мере, до утра, для детей это еще длительное время зимних каникул). У Нового года сохранен сакральный, символический смысл начала нового этапа жизни, и он сопровождается определенными действиями, имеющими сказочный смысл. По рассказам наших корреспондентов, в детстве они долгое время были уверены, что Дед Мороз и Снегурочка – настоящие, что подарки под елкой появляются волшебным образом. Сам праздник оказывается как бы собранным из нескольких праздников: Рождества, Нового года – всего времени прежних Святок.

Праздники, которым в прежней России было посвящено около трети годового времени, почти ушли из праздничной культуры. Вспоминают день рождения, Новый год, другие новые праздники, среди которых есть само событие. «12 апреля 1961 года кто-то из учителей… влетел в класс и закричал: «Человек в космосе! Наш земляк!!» Уроки отменили, все вылились на Ленинскую – толпы людей, песни, крики «ура», пляски, какое-то всеобщее бурление и ликование… Молодежь радовалась и веселилась, старшее поколение было очень взволновано, и даже со слезами на глазах – ведь только шестнадцать лет как кончилась война, а первый человек в космосе наш!!! Он наш земляк» (женщина, 51 год, лето 1999 г.).

Новой темой в настоящее время, видимо, становится возобновление национальных русских праздников. В плане исследования представлений нами были выделены следующие моменты появления включенности в национальный праздник. Из-за специфичности наших условий, когда отдельные праздники «назначались» или «запрещались», возвращение к национальным праздникам происходит и в зрелые годы. Личностный ответ на новое впечатление может свидетельствовать об интуитивном чувстве национальных корней, и особенно заметно проявление такой интуиции в праздничной культуре: «Мне запомнился праздник масленица. На нем мы с мужем оказались совершенно случайно. Мы гостили в деревне у бабушки… В один из дней (я плохо разбираюсь в праздниках такого рода) у соседки собрались знакомые мне бабульки и женщины средних лет, мужчины. Бабушку с дедушкой, ну и, конечно, нас, тоже позвали. Честно говоря, не очень как-то хотелось идти, т. к. совершенно другое поколение, другой образ жизни. Нас уговорили, и мы все-таки пошли. Что произвело впечатление, самое главное – это то настроение, та глубина любви к жизни, которые мы увидели у бабулек и дедулек, потрясают. Мы с большим удовольствием слушали песни в их исполнении и даже танцевали русские народные танцы (него никогда не делали)» (женщина, 40 лет, весна 1999 года).

Для актуализации национальной интуиции необходим, как видно из приведенного примера, опыт участия в праздничном действе, передаваемом из рук в руки от живых носителей праздничной культуры (в данном случае, «бабулек и дедулек»). В целом же, как показывает исследование (да и как видно невооруженным глазом), происходит обеднение праздничного слоя нашей жизни.