Текст книги "Психология и праздник"

Праздник как способ выжить

Анализируя анкеты, имеющие такую обширную географию, мы вместе с переживанием радости праздника, которой поделились многие из наших корреспондентов, встретились также и с воспоминаниями о времени огромной скорби. Связана она с эпохой сталинского «великого переселения народов». В той или иной степени скорби той эпохи коснулись многих, но некоторые из народов пострадали особенно. История с переселением чеченцев теперь хорошо известна всем по своим самым печальным последствиям. Депортации подверглись многие народы Кавказа, калмыки, почти половина бурят. В труднейшие климатические условия Сибири отправляли прибалтов и русских немцев.

Русские немцы – это потомки тех немцев, которые так много дали культуре России, и для которых Россия уже давно стала родиной. Массовое переселение немцев официально объяснялось началом войны с фашистской Германией, людей отправляли в исключительно трудные условия. Для выживания приходилось активизировать все силы. Оказалось, что праздник помогает внутренне сопротивляться нечеловеческим условиям жизни. Память об этом времени передавалась в рассказах потомкам. Приведем один из них.

Мария Шааб, ознакомившись с темой праздника, поделилась своими воспоминаниями о том, что ей рассказывала мать, подвергшаяся депортации за то, что была немкой. Рассказ Марии мы приводим почти полностью.

«У нас в семье мама очень хорошо пела и играла. <…> Мама пела красиво и часто. Только отец всегда становился грустным, когда она начинала петь. Позже он мне сказал, что когда поет мама, то плачет ее душа. Такая реакция у нее появилась с того времени, когда они прошли депортацию и поселения в Карпинске и Тагиле. Мама никогда не вспоминала прошлое с болью или грустью. Все, что она рассказывала, было похоже на сложную, но очень интересную жизнь. Главное, что позволяло перенести все невзгоды, – это сила духа и вера в будущее, себя. Когда же сил не хватало или наступала хандра, появлялся праздник, песня. Мама рассказывала: они пели очень много.

В Зоне (так называлась территория закрытого завода и ограниченного поселения) кроме немцев находилось много других народностей. Например, татары, калмыки. Мама знала очень много песен разных народов и умела петь на разных языках. <…> Еще она знала много обычаев и традиций. Часто дома она заваривала калмыцкий чай и умела приглашать по-татарски. «Нам было интересно узнавать друг друга. Что нам еще оставалось? Жизнь даже в ограниченном пространстве продолжалась. Нам хотелось жить. Поэтому мы экономили простыни и шили себе из них одежду. Но не просто одежду, а праздничную. Татарки шили закрытые платья с юбками шестнадцатиклинками и обязательно расклешенным рукавом. Мы – обязательно жилетки и белые кружевные блузки. Причем чем тяжелее была обстановка вокруг, тем ярче красок и больше кружев нам хотелось. Юбки и все прочее можно было сделать из простыней, кружево мы делали из бинтов. За ними надо было ходить в госпиталь. Кроме своей тяжелой 10–12-часовой нагрузки надо было добровольно отдежурить в госпитале. За это нам отдавали использованные грязные бинты, которые мы отстирывали и выпаривали с каустиком. На них делали мережки. Что там кружева! <…> Наверное, все это нас отвлекало от работы, осознания своего положения. Мы ждали любых праздников: советских, религиозных, личных. Часто создавали и придумывали их сами. Например, у нас была Большая Фая – староста барака. <…> Так вот, даже начальники замечали, что только у Фаи в году было два или три дня рождения. Что мы делали, когда устраивали праздник? Все зависело от праздника. Прежде всего хорошо одевались и потом пели, выступали друг перед другом. Многие молились, кто знал и умел. Есть нам было нечего. <…> Я до сих пор помню всех людей, каждого в отдельности, с кем мы жили, радовались и пели».

Рассказов о праздниках, сохраняемых в годы депортации, мы встретили немало у тех, кто отвечал на вопросы нашей анкеты. 55-летняя калмычка вспоминает: «Запомнилось празднование Цаган Сар в Сибири, когда я была ребенком. Некоторые обряды совершались в этот день: обмен подарками детей, угощением». Так с помощью праздника сохранялось и передавалось следующим поколениям чувство принадлежности своему народу.

Дети точно и на всю жизнь запоминают малейшие детали праздника. 55-летняя женщина из Кабардино-Балкарии рассказывает: «Через всю взрослую жизнь пронесла ощущение праздника от маленьких радостей, которые мы доставляли себе в Киргизии».

Многие татары вспоминают национальный праздник Сабантуй, скачки, борьбу на полотенцах, прыжки через костер. 50-летний татарин вспоминает, как три года назад он зашел во двор дома, где провел свое детство. Был день весеннего равноденствия – татарский национальный праздник Сувар Мубарак. Он напомнил о празднике людям, сидевшим во дворе: «Стали выходить соседи, приносить всякий горючий материал (газеты, щепки и прочее). Начали прыгать через костер. Дети прыгали «за бабушек и дедушек». На всю жизнь у них сохранилось идущее из этого детского опыта участия в национальных праздниках чувство гордости за народ, к которому принадлежит человек. 33-летний татарин называет настоящим праздником – «День государственного суверенитета Республики Татарстан, 30 августа. Хотя и новый, но национальный всенародный праздник с массовыми гуляниями, салютом, иллюминацией и общегородскими торжествами. Своеобразный «Новый год» в последние дни лета». А 45-летняя жительница Кабардино-Балкарии (к сожалению, мы не попросили указать национальность) вспоминает «День Кабардино-Балкарской республики в 1993 году, центр действия которого проходил на площади перед Домом Советов. Были организованы подворья кабардинцев, балкарцев, казаков и др. народов, были танцы, песни, музыка и т. д. В нем принимал участие президент и его окружение. (Чем запомнилось?) – Необычной формой организации, настроением людей, резко контрастирующим с состоянием общественно-политической жизни тех лет».

Русские, живущие в Бурятии, вспоминают, как они любовались бурятскими национальными праздниками. Немка, прошедшая годы полутюремного режима, обучилась праздникам своих подруг из Татарии, Калмыкии… Праздник – это богатство каждого народа, и оказалось, что им можно по-братски поделиться, как делятся самым насущным.

«Русский Новый год»

Исследование позволило выявить праздник, ставший общим для всех и, видимо, взявший на себя роль прототипа, образца праздника как такового для народов, населяющих (и населявших) современную Россию. Более того, этот праздник отмечается одновременно со всем остальным миром (с поправкой на часовой пояс, конечно). Это европейский Новый год, когда в 12 часов ночи 31 декабря год добавляет себе еще одно деление.

До Петра I на Руси летоисчисление строилось «от сотворения мира» и нумерация годов значительно отличалась от принятой на Западе. Смена года происходила 1 сентября. До сих пор новолетие по церковному календарю празднуется 1 (14 по новому стилю) сентября. При Петре I стали, как и весь западный мир, строить летоисчисление от Рождества Христова. Нумерация лет сделалась такой же, как в Европе. И порядок праздников первоначально был таким же. Сначала Рождество, а через неделю – Новый год. При послереволюционной смене календаря ситуация с Новым годом стала несколько парадоксальной. Сначала страна отмечала Новый год, а через неделю… следовало Рождество. Потом, через неделю – еще один Новый год, получивший название Старый.

Еще несколько десятилетий назад празднование Старого Нового года было верным признаком «отсталости». Например, в одном из популярных фильмов 50-х годов отрицательные герои праздновали Старый Новый год, а положительные – нет.

Был небольшой период времени, когда и сам Новый год было запрещено праздновать. Пожилые люди рассказывали, как в 30-е годы у них дома приходилось затемнять окна, чтобы с улицы не заметили огоньки на елке. Но запрет продержался недолго. Слишком необходимым оказался этот праздник. В чем его сила и поразительная живучесть?

Нам представляется, что здесь несколько причин, главная из которых, если проанализировать внимательно рассказы наших корреспондентов, состоит в том, что Новый год как бы вобрал в себя образы всех самых настоящих праздников и прежде всего – Рождества.

Рождество в западном мире всегда отмечают особенно пышно и шумно. Есть каникулы у детей и взрослых. Есть особые ритуалы преподнесения подарков друг другу. В общем, ни в Европе, ни в Америке Рождество никогда не было под запретом. Праздновать его начинают обычно за несколько дней до 25 декабря.

У нас в стране западное Рождество не привилось. Но каникулы у школьников начинаются перед Новым годом и продолжаются половину времени прежних Святок. Это очень радостные каникулы – со снегом, катаниями с горок и, конечно, с «Елками». Возможно, праздники под названием «Елка» встречаются только у нас, но они взяли на себя и спектакли, в подражание прежним рождественским, и «волшебных» Снегурочку с Дедом Морозом, и подарки…

30-летняя женщина из Кабардино-Балкарии называет «настоящим праздником» встречу Нового года в детстве: «Я с братом ходила на утренники в детский садик и к маме на работу. Мы набирали массу подарков, и жизнь казалась бесконечно счастливой. (Чем запомнилось?) – Ожиданием чуда, каникулами и выходными, которые мы проводили все вместе».

Это ожидание чуда есть и в других рассказах. Похоже, что на Новый год каждый или вспоминает время своего детства, или сам на время становится ребенком в самом хорошем смысле этого слова. 40-летняя женщина из Кабардино-Балкарии вспоминает праздник Нового года, когда ей было 9 лет: «Дома был накрытый стол, но родители были на работе. А я ждала до 12 часов. Забили куранты, и мне почудилось что-то новое и светлое…».

Елки старались организовать даже во время войны. 65-летний мужчина из Марий Эл вспоминает: «Новый год, 1943. Елка. Внезапно погас свет. Мальчик на стуле поет песню «Плещут холодные волны». Из воспоминаний, приведенных в «Блокадной книге» Даниила Еранина, следует, что новогоднюю елку устраивали детям даже в блокадном Ленинграде 1942 года! [12].

В реальность Деда Мороза и Снегурочки, как признавались уже взрослые люди, в детстве они верили. Недавнее объявление «места жительства» российского Деда Мороза (Великий Устюг) позволило только прояснить ситуацию. Деду Морозу пишут письма тысячи детей и даже взрослых. Одно из писем: «Я сказала дочери, что не смогу подарить ей подарок на Новый год. Она мне ответила: «Ничего, мама, мы напишем Деду Морозу, и у меня будет гора подарков». Мне пришлось сказать ей, что никакого Деда Мороза нет. Вчера мы проплакали с ней до двух часов ночи. Она говорила: «И зачем я только родилась!»[46]46
  Людмила Соколова. «На деревню Дедушке Морозу», «Известия» от 16 декабря 2000 года.


[Закрыть] Нам всем долго объясняли, что никакого Деда Мороза нет, никакого чуда не существует, но подобная информация оказалась «несовместимой с жизнью». Новый год устоял, вобрав в себя все чудесное и выходящее за рамки рассудочного постижения мира.

В самые последние годы Новый год становится массовым праздником. Одна из наших корреспонденток говорит о главном впечатлении от встречи на ночных московских улицах наступающего 2002 года: «Это было удивительное чувство, как будто все без исключения люди – одна семья».

Своеобразное подтверждение феномена «русского Нового года» пришло из сети Интернет. Здесь на одном из сайтов в первых числах января 2001 года состоялись беседы эмигрантов из России, вернее, их жен. Тема была одна – праздник Нового года.

«Живя в США, многие ли из нас ощущают Новый год как праздник? Или переломным этапом счета времени постепенно становится католическое Рождество?»

«Вот сижу я в Англии, и что-то вообще праздников не ощущаю…. Ни Рождество католическое не греет, ни Новый год этот бесснежный и нерадостный, без энтузиазма…. Не знаю уже, что делать, как себе праздник создавать…»

«Вот сижу я в Южной Корее…»

Из послания в послание рефреном проходят различные места на земном шаре, куда разнесла судьба наших соотечественников. И вот сразу после Нового года их объединила одна проблема: привычного с детства праздника нет.

«Вот только вчера говорили о том, что Новый год здесь совсем не ощущается».

Далее происходит совместное обсуждение того, из чего же состоит новогодний праздник. Прежде всего вспоминается поднятие бокалов шампанского ровно в полночь.

«Сижу в США (мой первый Новый год здесь) и смотрю новости… Немножко даже грустно. Сейчас 10:15 вечера, а настроения все нет. Муж непьющий, поэтому потягиваю шампанское в одиночку и жду полночи…»

Второе – это, конечно, елка.

«Девочки, вам вообще грех жаловаться, у вас хоть елочки есть, да и выходные дни. А вот у нас в Израиле привычный нам Новый год вообще отсутствует как праздник, никаких выходных в эти дни. <…> Я уж не говорю о том, что на улице температура +20 и снег нам только снится. Единственное наше спасение – это привезенные из России искусственные елочки с игрушками и мишурой и 4 российских канала…»

В результате обсуждения появляется полный «набор» русского Нового года:

«У меня с детства новогоднее настроение вызывали несколько вещей – салат «оливье», украшение елочки, мандарины, шампанское и «Ирония судьбы» по телевизору…»

Но оказалось, что в этом наборе не хватает чего-то самого существенного:

«А мы вот и салат «оливье» сделали, и «Иронию судьбы» поставили – не помогает».

И, наконец, догадка: не хватает… России.

«Новый год сильнее, чем что-либо другое, напоминает о том, что мы выросли. И хочется окунуться в детство, где стол накрывался сам собой, а подарки приносил Дед Мороз. <…> А пока я уяснила единственный способ сделать новогоднюю ночь праздничной – поехать встречать ее в Россию…»

История с «русским Новым годом» хорошо показывает, что праздник живет по своим законам. Он живет в памяти людей, и они испытывают потребность в празднике, узнавая о том, насколько эта потребность велика, только оказавшись вдали от Родины.

И если для писателя Ивана Шмелева, покинувшего Россию в 20-е годы XX века, праздники включали в себя весь годовой праздничный круг «лета Господня», то для современных эмигрантов весь этот круг свернулся в одну точку под названием «Новый год». То, что «точка» оказалась так связана с Родиной, указывает на сам новогодний праздник как включивший в себя важные моменты всего праздничного года.

Молодежь и праздник

В юности многое происходит впервые и производит особенно сильное впечатление

Молодость – особый период жизни человека. Это время духовно-нравственного самоопределения – и время буйства молодых сил, время подвигов и свершений – и время беззаботных развлечений. В народной праздничной культуре молодежь находит благоприятные условия для свободного применения своих дарований и особенностей: «всему свое время».

А если время становится «одинаковым»? Если всегда «ко времени» праздничный торт, шампанское и пляски? Мы уже говорили о важности периода подготовки для того, чтобы человек мог прикоснуться к празднику.

Нам хотелось бы с помощью образа проиллюстрировать особенности того времени жизни человека, которое называется юностью. В «Снегурочке» Островского есть миг, когда снежная девочка захотела стать живым человеком. Для этого ей нужно было научиться любить. Но любовь – это дар, за которым Снегурочка отправилась к Весне, своей матери. Та предупредила: будь осторожна – первого, кого ты встретишь по пути от меня, ты полюбишь настоящей любовью. Снегурочка мечтала встретить Леля, а встретила Мизгиря. Путь к любви оказался путем к физической гибели (Снегурочка растаяла).

Так вот анализ воспоминаний и рассказов молодых людей о празднике позволил нам заметить, что в юности душа каждого человека похожа на Снегурочку: очень сильно она зависит от того первого впечатления, с которым встретится на своем пути.

«Самый последний праздник, который мне запомнился, – это Новый год. Это самый добрый, веселый, наполненный священным духом праздник. Этот день я провела с самыми дорогими мне людьми и с лучшими и не лучшими друзьями», – вспоминает 16-летняя москвичка. Не совсем понятное упоминание «нелучших друзей», возможно, проясняется словами другой, 15-летней девушки: «Мой последний день рождения. Это был самый плохой день в моей жизни (на данный момент). Мне потом было очень стыдно. Но друзья были довольны: море впечатлений, было что вспомнить (хотя не очень приятного для меня)…». А дальше… нам не хочется цитированием портить нашу книгу, так как к настоящему празднику некоторые из высказываний не могут иметь отношения. Встретился душе-«Снегурочке» не веселый Лель, даже не страстный Мизгирь, а… бяка-закаляка кусачая («оторвались на славу!», «впервые напился…» и т. п.). Заметно даже, что простая и радостная наша тема для кого-то становится неприятной, как бы даже и неприличной…

Однако больше рассказов радостных и простых. Правда, принадлежат они молодым людям постарше и… немосквичам.

Недавние события вспоминает 20-летняя бурятка: «Лично для меня считается праздником и праздничным днем тот день, когда я выпускалась из школы. (Чем запомнился?) Может быть, тем, что так сильно хотела стать самостоятельной, узнать жизнь. И запомнился потому, что мы все были нарядными, с отличным настроением, а еще он мне запомнился тем, что мы так долго и упорно готовились к выпускному».

Молодые, как правило, вспоминают совсем недавнее время. И для них почти все – настоящий праздник. Молодая женщина вспоминает свое 18-летие: «Я была самой счастливой, любила всех вокруг и хотелось, чтобы праздник никогда не кончался. Вечером мы все гуляли на улице, и радость переполняла меня». Свое 17-летие вспоминает молодой мужчина из Кабардино-Балкарии. Для него праздник: «Это мой выпускной вечер, он прошел недавно; было очень весело и было очень интересно, поскольку это было в первый раз. (Чем запомнился?) – Было весело, было много музыки и танцев, а также фейерверков».

В юности многое происходит впервые и производит особенно сильное впечатление. Молодая татарка из Казани вспоминает свое 17-летие и «Новый год, отмеченный впервые не с родителями, а с друзьями. (Чем запомнился?) – Хорошая компания, ощущение себя взрослым и самостоятельным человеком». Правда, оба эти воспоминания отстоят от события почти на 10 лет. Ныне рассказчикам по 26.

Событие 4-летней давности вспоминает молодой мужчина из Кабардино-Балкарии. Это тоже – «выпускной вечер. Мы до утра сидели, пили, танцевали. Приехали из соседних сел, со всеми познакомились. Одним словом, праздник удался на славу. (Чем запомнился?) – Тем, что все были ухоженными, красивыми. Это был наш праздник, который бывает только раз в жизни».

И, конечно в юности сердце особенно открыто для любви. Из множества рассказов (они, увы, разные – мало какую тему люди успели сделать такой «непраздничной») мы выбрали один, принадлежащей 20-летней кабардинке (или балкарке): «Это был праздник 8 Марта, когда мой парень, с которым я поссорилась, принес мне подарок – полосатого плюшевого тигренка и конфеты; затем мы с ним были в кафе, пили кофе, ели мороженое, и я была счастлива». (Чем запомнился?) – Тем, что мне было очень хорошо, и была счастлива».

Много рассказов, посвященных дню рождения. В молодежной среде этот праздник по частоте упоминания занимает второе место после Нового года, а иногда выходит на первое место. Свое недавнее 21-летне вспоминает молодой мужчина из Кабардино-Балкарии: «Мне запомнился праздник, который я отмечал в честь своего 21-летия, потому что тогда собралось так много моих старых знакомых приятелей и новых знакомых. У нас было хорошее, общительное, веселое и длительное застолье, потом танцы до утра, веселые шутки и т. д. (Чем запомнился?) – Веселое настроение всех присутствующих и впечатления всех, которые присутствовали на празднике, после него».

Замечательное наблюдение! У виноделов есть такое понятие «послевкусие» – это тот вкус, который ощущается уже после того, как вино выпито. Сколько печальных, бедных по описанию и совсем не праздничных рассказов мы нашли у молодежи, не узнавшей вовремя, что нужно помнить и о времени после праздника, что праздник это не просто «вздрогнули» и разошлись, а событие, влияющее на жизнь, выстраивающее жизнь.

И опять (как, наверное, читатель уже заметил) столь любимый авторским коллективом Кавказ с его древней традицией праздничных застолий (где напиться до потери сознания считается большим позором) оказывается, если хотите, «еще нерастраченным заповедником» культуры участия в празднике. Для 20-летнего молодого человека из Кабардино-Балкарии праздник – это «видеть счастливыми и здоровыми своих родителей и сестру». Он вспоминает «выпускной вечер, когда мы танцевали и веселились до утра. (Чем запомнился?) – Тем, что мы танцевали национальные танцы».

Эти национальные мотивы совсем не встречались в рассказах старшеклассников из Москвы и Элисты (Калмыкия). Но там наблюдалось такое интересное явление, которое можно было бы назвать «интернационализация праздника». И юные калмыки, принадлежащие одному из народов России, исповедующих буддизм, и русские школьники, кроме лидирующего в этой возрастной группе празднования дня рождения (опередившего даже Новый год) начали праздновать пришедший с Запада День всех влюбленных.