Текст книги "Серые кардиналы"

Положение в стране стало настолько тяжелым, что император начал беспокоиться о своей жизни, о своей семье. Британцы, да и его собственный брат Кун, который пытался наладить отношения с проклятыми белыми дьяволами и верил, что они сильнее детей драконов, вполне могли подослать к Сяньфэну наемных убийц. Во всем мире император безоговорочно верил теперь только трем людям: прежде всего сыну (однако тот был еще младенец, от него помощи никакой) и своей жене, императрице Цыань, Лань Кэ.

Китай терпел постоянные поражения от превосходящих в техническом отношении европейцев, так 22 сентября 1860 г., когда вражеские войска стали угрожать Пекину император со своим окружением (включая и Орхидею) переезжает в Мулань, чтобы не попасть в плен к британцам.

Поселившись в уединенном дворце, Сяньфэн впервые смог как следует рассмотреть свою любимую наложницу. Искусная притворщица Лань Кэ много лет водила его за нос, притворяясь покорной голубкой, а на самом деле будучи хитрой и властной. Он велел поселить Орхидею в дальних покоях, а сам проводил время в обществе Цыань, государственными делами уже давно заправлял Дуаньхуа (князь Чэн), младший брат императора. Лань Кэ не на шутку забеспокоилась, ведь Сяньфэн охладел к ней, более того – она его раздражала. Он любил сына, но ничего не мешало ему избавиться от его матери. Она удвоила свою любезность по отношению к Цыань и старалась больше времени проводить с сыном. В уме она хладнокровно просчитывала варианты развития событий: император слабеет с каждым днем, допустим, он умрет. Она, вместе с Цыань, разумеется, может рассчитывать на регентство. А регентом при малолетнем императоре может стать только императрица, значит, она получит титул. Она заручилась поддержкой Цыань, объяснив последней, что если они не станут регентшами, то клика Чэна уничтожит их. Слабеющий император прислушался к супруге, и Лань Кэ получила вожделенный титул. Но при этом он передал императрице Цыань секретный указ, который давал ей право в любой момент умертвить Орхидею. Отныне ее звали Западная императрица Цыси (Милосердная и Ниспосылающая Счастье).

Казалось бы, Цыси так набила руку на изготовлении хитрых ядов, что запросто могла бы избавиться от Цыань. Однако в Поднебесной существовал старинный обычай: если Сын Неба называл императрицей не только жену, но и возвысившуюся наложницу (такие случаи бывали в истории), то в случае смерти императрицы наложница должна быть убита рукой самого Сына Неба и уложена в могилу госпожи. Ведь она считалась как бы тенью императрицы, а тень не может жить самостоятельно… Поэтому – хочешь не хочешь! – а Цыси приходилось даже беречь Цыань.

Укрепление позиций матери наследника не на шутку встревожило правящую клику, это было равнозначно потере власти, а для императорского фаворита Сушуня – смертной казни. Сушунь воспользовался своим влиянием на императора и заставил его передумать. Составили новый документ: наследника будет опекать Регентский совет, в который вошли Сушунь, князья Цзайюань и Дуаньхуа, а также еще пять высших сановников (наибольшую роль в управлении страной играл Сушунь и двое князей). В дополнение к этому предполагалось после смерти императора умертвить и Императорскую Драгоценную Наложницу – Орхидею. И по этому поводу уже был подготовлен императорский указ.

Ляньин сообщил об этом Ань Дэхаю, тот приказал ему выкрасть императорскую печать, а сам без промедления сообщил новости новоиспеченной императрице. Цыси понимает, что земля горит у нее под ногами. На ночь император принимает травяной отвар, который помогает ему заснуть. Сегодня он особенно ему нужен, ведь Сын Неба в гневе, случилось небывалое – пропала императорская печать! На этот раз Цыси добавила в него особые ингредиенты. Утром император чувствовал себя совсем слабым, он еле говорил, у него кружилась голова, но отъезд откладывать нельзя – с часу на час здесь могли появиться британцы, проклятые белые дьяволы. Император разместился в лодке вместе с Цыань и наследником, Цыси же с комфортом расположилась в другой лодке, объявив, что ей как-то нездоровится. Меж тем императору действительно становилось все хуже, Ли Ляньин, сопровождавший его, скорее всего подал какой-то знак, и Цыси вдруг охнула и опрокинулась на спину. «Западная императрица Цы умирает!» – загомонили служанки. Тунчжи услышал это и принялся громко плакать. Сяньфэн приказал направить его лодку к лодке Цыси. И увидел, что она лежит недвижимо, что она смертельно бледна… Император поднялся и начал перебираться из своей лодки в лодку Цыси. Вдруг голова у него закружилась, он покачнулся – и упал в воду. Тяжелые шелковые одежды мигом потянули его в глубину.

Если это дерзкое преступление действительно имело место, то оно навеки связало молодого евнуха Ляньина и императрицу Цыси.

Но оставались еще опасные бумаги, милостиво дарующие ей смерть. Пусть не заверенные печатью, они давали основание оспаривать ее регентство. О бумагах позаботился верный Ань Дэхай, он велел Ли Ляньину выкрасть и уничтожить два документа: тот, что касался назначения Регентского совета, и тот, который велел Орхидее отправляться в загробный мир следом за своим повелителем, а вот указ о назначении наследником малолетнего Тунчжи вдруг нашелся под подушкой на ложе императора.

Исчезновение указов привело Регентский совет в замешательство: назначение Сушуня не было подтверждено императорской печатью и, следовательно, не имело силы. Этим и воспользовалась Орхидея, которая подтвердила для себя титулы вдовствующей императрицы и императрицы-матери, после чего перед ней был открыт путь к регентству совместно с императрицей Цыань, которая сохранила формальное первенство.

Ввиду того, что по конфуцианской политической традиции переход власти к женщинам был недопустим, Цыси пришлось обосновать его, вызвав ко двору авторитетного ученого Ли Цымина, который составил перечень исторических прецедентов мудрого правления императриц (всего 8) с глубокой древности. Затем цензор Дун Юань-чунь почтительно попросил Цыань и Цыси стать регентшами и взять на себя тяготы правления. Но так как это противоречило воле умершего императора, традициям и точке зрения Регентского совета, завязались жесткие споры. Понимая слабость своих позиций, Цыси следует совету Ань Дэхая и назначает командующим императорской гвардией Жунь Лу, своего бывшего жениха и дальнего родственника. Основной повесткой дня для новоиспеченных регентов оставался вопрос о возвращении в Запретный город Пекина. Также планировался перенос туда гроба императора.

В свою очередь, задачей Сушуня и его группировки с августа по ноябрь 1861 г. стало недопущение каких-либо связей между императрицами и князьями. Тайным посланником от Орхидеи к князю Гуну, умному и энергичному брату императора, стал лично Ань Дэхай, он переоделся бродячим торговцем и смог отдать послание лично в руки Гуну. В нем содержалась просьба прибыть в Мулинь для обсуждения плана действий против Сушуня. Князь Гун понимал, что установление власти Регентского совета означало конец его карьеры и вместе с князем Чунем спешно прибыл в Мулинь. Но группировка Сушуня не допустила его встречи с императрицами. Однако ночью в покои гостей наведался Ань Дэхай и тайно проводил Гуна и Чуня на встречу с императрицами.

После обсуждения четверка заговорщиков выработала стратегический план: они условились вести себя спокойно (чтобы не распугать змей), а решающий удар нанести неожиданно и внезапно. Гун для отвлечения внимания Сушуня и его группировки вскоре вернулся в Пекин, чем успокоил все подозрения в свой адрес.

Императрицы также усыпляли внимание совета, как будто признав свое фактическое поражение, потворствуя выдаче различных званий и наград его членам и вместе с тем скрывая тот факт, что маньчжурский военачальник Шэнбао в любой момент готов выступить против совета, а Гун стягивает войска к Пекину.

После гибели Сяньфэна было достигнуто перемирие с британцами. И 23 сентября 1861 г. противники совета добились издания императорского указа о переносе тела покойного императора в Запретный город. Сушуню было поручено охранять его гроб и семью молодого императора, этим самым он оказался прочно прикован к процессии и потерял свободу маневра.

26 октября процессия выступила из Мулани, в ее составе были как заготовщики (включая Цыси, Гуна и др.), так и члены Регентского совета (вместе с Сушунем), а также молодой император. Цыси была осведомлена о том, что Сушунь планирует ее устранение во время этого скорбного хода, поэтому при ней неотлучно находились два ее доверенных евнуха Ань Дэхай и Ли Ляньин, а гвардейцы Жунь Лу постоянно держались поблизости. Вторым важным тактическим ходом была изоляция главного противника – Сушуня. Она была успешно реализована благодаря древней традиции, согласно которой императора, умирающего вдали от места ритуального отпевания и молитв, должны были встречать сын и жена в месте отпевания (соответственно, они должны были там всё подготовить). С опорой на эту традицию был издан императорский указ, который предписывал всем срочно ехать вперед, в Пекин, а Сушуню – остаться у гроба с телом императора. Вероятно, Сушунь, рассчитывал, что Дуаньхуа, Цзайюань и другие его союзники возьмут власть в столице в свои руки и блокируют Гуна, который представлялся ему самым опасным противником. С этим и связано согласие Сушуня остаться во главе траурной процессии.

1 ноября императорский кортеж прибыл в Пекин и тут же был окружен войсками Гуна. Когда члены кортежа вошли в тронную залу, Гун зачитал приказ, скрепленный императорской печатью (Ли Ляньин к тому времени уже конечно же отыскал печать), в котором говорилось о том, что все члены Регентского совета лишены своих постов и должны быть взяты под стражу. Дуаньхуа, Цзайюань встретили указ покорно, но затем начали ругаться друг с другом из-за столь явного провала попытки захвата власти.

Также были зачитаны другие указы, которые содержали подтверждение воцарения Цзайчуня и закрепление за Цыань и Цыси титула вдовствующих императриц. Императрицы должны были править совместно вплоть до совершеннолетия императора, а Гун был назначен князем-регентом. Затем было покончено с Сушунем, который был во главе траурной процессии: он был схвачен Чунем во время того, как занимался любовью с двумя наложницами (что считалось вопиющим нарушением морали). После того, как с советом было покончено, установилась власть двух императриц и князя-регента.

ХИТРОСТИ ЛИ ЛЯНЬИНА И ПАДЕНИЕ АНЬ ДЭХАЯ

Ань Дэхай стал главой дворцовых евнухов, а Ли Ляньин все больше времени проводил в покоях императрицы Цыси. Ему удалось потрафить императрице в одном весьма важном для нее вопросе. Дело в том, что традиционная маньчжурская прическа, украшенная атласной наколкой с цветами и драгоценными камнями, причиняла немало неудобств энергичной молодой женщине – стоило подуть ветру или просто резко повернуть голову, как наколка съезжала и пряди волос выбивались. Ли Ляньин, как уже упоминалось, в юности был башмачником и умел орудовать иглой. Он придумал и изготовил специальный каркас, который надежно поддерживал прическу. Цыси оценила нововведение и повелела всем придворным дамам пользоваться такими наколками.

Кроме того, он не уставал развлекать императрицу и льстить ей, например, говорил ей, что даже твари земные ждут от нее благодати. В доказательство попросил ее подойти к пруду с декоративными карпами. Цыси подошла, и, о чудо, вода прямо вскипела, множество карпов подплыли к ней и нетерпеливо высовывали морды из воды. Потом она разузнала через Ань Дэхая, что Ляньин просто кормил карпов именно в этот час. Однако ей было по душе рвение этого евнуха. Вспомнив, что он был массажистом покойного императора, Цыси поручила ему делать ей легкий массаж. Несмотря на то, что главным ее любимцем и правой рукой оставался Ань Дэхай, она все более нуждалась в Ляньине.

Кто знает, не уничтожил ли бы всеведущий Ань Дехай своего молодого конкурента, но судьба распорядилась иначе. Глава евнухов Ань Дэхай был неимоверно наглым и заносчивым, считая себя неуязвимым под крылом Цыси. Его манеры раздражали кроткую Цыань, но он не придавал этому значения и даже дерзил ей. Практически все придворные аристократы ненавидели Ань Дэхая. Например, он сыграл злую шутку с губернатором провинции Шаньдун Дин Баочжэнем. Получив столь высокий пост, чиновник отправился в Пекин, чтобы отблагодарить вдовствующую императрицу Цыси. Перед входом в Тронный зал он нечаянно обронил головной убор-шапочку. Поблизости находился главный евнух Ань Дэхай, он быстро поднял шапочку, но отказался возвращать ее владельцу, требуя за нее десять тысяч лянов. Шапочка являлась атрибутом убора чиновника: появление во дворце без головного убора рассматривалось как грубое нарушение установленных правил. Поэтому Дин Ба-очжэнь с помощью посредника вынужден был выкупить шапочку за 3 тысячи лянов. Такой наглой и оскорбительной выходки главного евнуха губернатор провинции Шаньдун не мог забыть и поклялся при случае отомстить ему.

Дерзкий евнух осмелился обратиться к самому великому князю Гуну с требованием подарка! Князь Гун очень любил свой перстень с огромным нефритовым камнем и как бы невзначай хвастливо демонстрировал его при дворе. Ань Дэхай фамильярно предложил подарить ему драгоценность. Великий князь резко отказал ему, но наглый евнух не успокоился. Он пришел к Цыси и начал упрашивать ее добыть этот перстень, труда ей это не составит – ведь никто не откажет в просьбе сиятельной императрице. Цыси не желала обострять и без того напряженные отношения с великим князем Гуном, однако не хотела огорчать и своего самого надежного слугу. В конце концов уговорились так – Цыси попросит перстень у князя, а Ань Дэхай не станет носить его при дворе, чтобы не гневить вельможу. Но получив вожделенную безделушку, Ань Дэхай не смог отказать себе в удовольствии унизить великого князя, он стал хвастаться перстнем, потому что все знали, кому он принадлежал ранее. Гнев Гуна был столь сильным, что он прилюдно поклялся расправиться с главным евнухом.

Угрозы Гуна очень обеспокоили Цыси. Желая унять тревогу, она пошла к прорицателю, и – о ужас! – он предрек скорую смерть ее верному соратнику. Но привыкшая бросать вызов судьбе женщина решила действовать. Самое простое, по ее мнению, было бы удалить на время Ань Дэхая из Пекина, пока великий князь поостынет. Конечно, евнухам запрещено покидать столицу под страхом смертной казни, но Ань Дэхай может путешествовать инкогнито, под видом одного из доверенных чиновников. Благо, и повод подходящий нашелся: с юга прислали образцы шелка для обновления интерьеров дворца, и не один не устроил требовательную императрицу. Хорошо знающий вкусы императрицы Ань Дэхай должен был отправиться на юг и выбрать более подходящие. Поездка должна быть тайной, однако привыкший к роскоши и раболепному почтению к своей персоне Ань Дэхай не пожелал путешествовать скромно. Он разместился в огромной, богато украшенной лодке вместе с музыкантами, на другой лодке размещалась его обслуга. Этот кортеж привлек внимание губернатора, того самого Дин Баочжэня, который не забыл своего унижения во время первой аудиенции. Не решаясь самостоятельно решать судьбу евнуха, губернатор отправил депешу другому заклятому врагу Ань Дэхая – князю Гуну. Получив это сообщение, князь Гун отправился прямиком к сорегентше Цы-ань, которая тоже была сыта по горло высокомерием безродного евнуха. Вместе они составили предписание для губернатора Баочжэня, в нем повелевалось поступить согласно закону: без промедления казнить главного евнуха Ань Дэхая. Предписание было выполнено, Ань Дэхай был сразу же казнен.

После того, как Цыси узнала об этом, она поклялась избавиться и от Гуна, и от Цыань, но жизнь продолжалась, и место Ань Дэхая занял ее второй любимец Ли Ляньин.

«СЕРЫЙ КАРДИНАЛ» ПО-КИТАЙСКИ

Итак, Ли Ляньин пришел к власти в 1869 г., чтобы фактически негласно властвовать над Китаем целых сорок лет. Вплоть до своей смерти (по некоторым источникам, его отравили) Ли Ляньин с помощью интриг, вероломства, лести и подкупа преданно служил своей повелительнице, извлекая из этого огромные выгоды.

Его в шутку называли девятитысячелетним господином (в отличие от императора, называемого десятитысячелетним господином). Это был высокий, крупного телосложения человек. Сильные челюсти, крупный нос, колючие глаза, толстые губы и рельефный подбородок придавали его лицу особую выразительность. В отличие от покойного Ань Дэхая Ли Ляньин не кичился своим возвышением, напротив, приложил все силы дабы приобрести репутацию человека степенного, доброжелательного и весьма осведомленного в дворцовых делах, что способствовало росту его собственного авторитета среди придворных чиновников.

Ли Ляньин, выражаясь современным языком, создал себе имидж благочестивого ученого человека и имел в своем кабинете «четыре драгоценности»: библиотеку с конфуцианскими канонами, тушь, кисточку и тушечницу.

Но разумеется определяющим фактором успешной карьеры Ли было благоволение императрицы. Долгое пребывание среди ближайшего окружения Цыси позволило ему изучить ее характер и привычки. По выражению ее лица он безошибочно определял настроение своенравной повелительницы и знал, как в том или ином случае повлиять на нее. Ли Ляньин настолько сблизился с императрицей, что ему было позволена неслыханная честь разговаривать с ней сидя, в то время как всем остальным разрешалось разговаривать только стоя. Ему дозволялось первому обращаться к Цыси, если она не вызывала его на разговор, а иногда разрешала ему даже разделять с ней трапезу.

Главный евнух прежде всего отвечал за охрану личных покоев Цыси, и никто не мог войти в ее апартаменты без его разрешения. Ему было нелегко заслужить полное доверие Цыси, она постоянно подвергала его новым испытаниям. Например, однажды она стала жаловаться на постоянный упадок сил, который наверняка станет причиной ее преждевременной кончины. По древнекитайским религиозным воззрениям, больной человек мог восстановить свое здоровье, принимая лекарство, состоявшее из кусочка человеческого мяса от сына больного, его близкого родственника или преданного друга. Такое суеверие основывалось на убеждении, что божества, тронутые самопожертвованием, позволят больному вылечиться. Ли Ляньин сразу понял, на что она намекала – на мясо живого человека, и без колебаний отрезал кусочек мяса от своего бедра. Оно было сварено и подано императрице. Действительно, сиятельной императрице полегчало, а Ли Ляньин был осыпан всевозможными почестями и привилегиями.

Итак, наложница сомнительного происхождения получила то, что хотела – титул Великой императрицы и стала зваться Цыси Тайхоу – вдовствующая императрица Цыси. И традиционным кличем «Ваньсуй!» (что означало пожелание десяти тысяч лет жизни) приветствовали теперь ее. Конечно, Цыси понимала, что ее безграничная власть – лишь до поры до времени, пока не повзрослеет сын, однако пользовалась ею как могла.

Единственным препятствием стал ее пол – она была женщиной, которая по строгим законам Китайской империи должна уступить трон мужчине. Правила этикета создавали для нее серьезные препятствия. И тем не менее Цыси постепенно отбросила некоторые традиционные установления, сковывавшие ее действия.

СМЕРТЬ ИМПЕРАТОРА ТУНЧЖИ

Регентство Цыси должно было продолжаться вплоть до 17-летия наследника, которого при рождении назвали Цзайчунь – Императора Тунчжи (27 апреля 1856 – 12 января 1875) девятого императора маньжурской династии Цин, управлявшего Китаем с 1861-го по 1875 год.

Его правление, продолжавшееся в период его детства и юности, проходило в тени его матери, вдовствующей императрицы Цыси. Но сразу же после своего совершеннолетия и торжественной передачи ему власти Тунчжи умер. Причем, умер не только он – к предкам вместе с ним чуть было не отошел и евнух Ли Ляньин. Роковая случайность или коварный план Цыси, не прощающей предательства?

Взаимоотношения Цыси с собственным (?) сыном трудно было назвать теплыми. При жизни Сяньфэна малыш больше времени проводил с Цыань, которая обожала ребенка, но как только Цыси стала регентшей, мальчик был передан под опеку евнухов, душой и телом преданных Ли Ляньину.

С юных лет евнухи развращали наследника Тунчжи эротическими рассказами и порнографическими картинками. Его преданный евнух по имени Чжоу «тайком» выводил подростка из дворца через калитку для обслуги и водил на представления в театр для простолюдинов, где ставились вульгарные пьесы. Юноша любил посещать знаменитый книжный базар, однако его не интересовали ученые трактаты, он выискивал порнографические романы.

Следующим шагом в его «образовании» стало посещение домов терпимости, где «цветочные девушки» ввели его в мир чувственных удовольствий. Юный наследник трона практически забросил учебу и скорее всего подхватил сифилис задолго до своего семнадцатилетия. Однако это нисколько не тревожило его мать, всесильную Цыси, а добродетельная Цыань понятия не имела, что происходит с юношей. По распоряжению Ли Ляньина Чжоу свел своего господина с компанией светских молодых людей, которые день-деньской бражничали в ресторанах, а ночи проводили со знаменитыми пекинскими куртизанками.

В 1869 г. Тунчжи исполнилось 17 лет, и, несмотря на пренебрежительное отношение к многим традициям, Цыси не осмелилась откладывать его женитьбу. Вместе с Цыань они подобрали юноше невесту – красивую девушку по имени Алутэ из знатного рода, дочь известного историка Чун И. Выбор невесты нельзя было назвать мудрым: девушка была не только красивой, но и великолепно образованной, а главное обладала твердым характером.

Как такое могло произойти? Судя по всему женитьба Тунчжи совпала с первым охлаждением между Цыси и ее верным слугой и наперсником Ли Ляньинем. Цыси подозревала его в том, что он решил сделать ставку на молодого императора. Кроме того, она узнала что Ли Ляньин проводит много времени с одной из обитательниц гарема и вроде как собирается просить у императора милостивого разрешения выкупить ее. Это вполне укладывалось в дворцовый этикет, но Цыси не желала делить его ласки ни с кем.

Да, именно так. Начав с разогревающего массажа, который так любил покойный император Сяньфэн, Ли Ляньин перешел к расслабляющему, после чего начал пользоваться широко известными в Поднебесной фаллоимитаторами из полированного нефрита или яшмы. Теперь императрица не могла обойтись без верного слуги, ее пробужденное сладострастие требовало ежедневного удовлетворения. Она не могла удалить от себя Ли Ляньина, однако раздражение постепенно накапливалась в ней.

Кроме того через неделю после свадьбы Алутэ показала характер, в присутствии придворных насмешливо отозвавшись о Цыси, которая вошла во дворец в качестве наложницы. Но наиболее неприятным сюрпризом стало то, что пьяница и развратник Тунчжи по уши влюбился в жену и практически все дни и ночи проводил в ее обществе.

И Цыси вскоре переходит в наступление. То, что мы знаем о ее характере, заставляет предположить, что это было именно так. После достижения наследником совершеннолетия. Цыси издает декрет, в котором сообщает, что ее регентство окончено и она передала власть наследнику. Пусть правит.

А Ли Ляньин? Пусть он теперь был не так уж и нужен Цыси, но она не могла отпустить свою собственность просто так. Отдать другой? Ну нет! Ли Ляньин был обречен. Как и наследник Тунчжи. Цыси решила одним ударом разделаться не только с императором, но и с тем, кого подозревала в предательстве. Они оба должны умереть, но так чтобы в смерти не заподозрили саму Цыси. Имя Цыси Тайхоу должно было остаться белее белого снега! Она помнила о том, что любила больше всего… Нет, это не был Ли Ляньин – больше всего и всех Цыси любила власть. И ради власти она должна была остаться вне подозрений. Месть следовало осуществить так, чтобы императрицу в ней никто даже не мог заподозрить.

Цыси сделала все возможное, чтобы породить раздор между супругами. Она распускала слухи, что император теряет здоровье в постели ненасытной жены и прилюдно умоляла его посещать благонравных наложниц, а именно юную Хуэй Фэй, душой и телом преданную императрице. У входа в покои Алутэ дежурили евнухи, которые умоляли императора не огорчать мать и ночевать в другой постели. А император был слабохарактерным и не желал вступать в открытый конфликт с матерью. Но не желал он и проводить время с ее шпионкой, поэтому вернулся к привычным походам по злачным местам.

Очень скоро о его похождениях стало известно при дворе. Цыси регулярно выслушивала отчеты лично от великого князя Гуна, но не предпринимала ничего, чтобы урезонить сына. Напротив, она всячески поощряла его похождения и с садистским удовольствием докладывала о них Алутэ. Однако невестка была по-настоящему крепким орешком, она не опустила руки, напротив, хитростью и лаской она все крепче привязывала к себе императора.

Официально после свадьбы Тунчжи приобрел высшую власть, но на деле клика Цыси старалась не допускать его к государственным делам, в ведении молодого императора были лишь церемониальные обязанности. Однако ласковая настойчивость жены сделала свое дело: он начал самолично рассматривать государственные бумаги и принимать послов.

Цыси поняла – ее время на исходе, если она не сделает решительного шага. Она была на такое способна, рискнуть, поставить все на карту, но на этот раз рядом с ней не было верного помощника. Так пусть поплатится за свою неверность!

Итак, императорская семья обедает, вкушая блюда, недоступные простым смертным. Обязательным блюдом были пельмени, мелкие цзяоцзы, которые обожала Цыси, и крупные жирные баоцзы, которыми всегда лакомился император. Тунчжи ел жадно, отчего его руки и лицо вечно были забрызганы их жирным соком, поэтому он то и дело подзывал стоящего рядом евнуха, который подавал ему столовые полотенца.

Надо сказать, что за обедом в Китае салфетками не пользовались. Вместо них обедающим подавали маленькие квадратные полотенца, обработанные паром. Ими вытирали лицо и губы после каждого блюда. Китайцы считали, что они более гигиеничны, чем сухие столовые салфетки, принятые у европейцев.

В этот день Тунчжи прислуживал Ли Ляньин. Так приказала Цыси.

На другой день оба занемогли, евнух и принц. У них открылась какая-то странная сыпь, начался жар. Придворный врач с ужасом узнал оспу. Да такую стремительную!

В декабре 1878 г. Цзайчунь, правивший под девизом Тунчжи, опубликовал обращение: «Мне повезло в этом месяце заразиться оспой». (Согласно распространенному тогда поверью, человек, переболевший оспой, отмечен богами.) Пока врачи пытались всяческими эликсирами поддержать жизнь в измученном сифилисом теле императора, Цыси собрала Совет и без обиняков заявила, что император не может исполнять свои обязанности. Никто не смел пойти против Цыси, и Совет смиренно предложил возобновить регентство Цыси и Цыань, разумеется, до выздоровления императора.

Вообще-то в Пекине было отмечено несколько случаев оспы. Но не во дворце, а в самых дальних, самых бедных кварталах. Как же оспа попала во дворец? Конечно, судачили люди, он ее подцепил в каком-нибудь притоне! Наверняка именно Тунчжи принес заразу во дворец. Правда, странно, что одновременно заразился и Ли Ляньин. А также очень странно, что все произошло после обеда, на котором императрица почему-то заставила именно этого евнуха прислуживать сыну…

Известно, что, если горячим пропаренным полотенцем провести по лицу больного, покрытому инфекционной сыпью, а потом приложить к лицу намеченной жертвы, то заболеет и тот, чье лицо было вытерто, и тот, кто брал салфетку в руки… Те, кто умел складывать два и два, чтобы получить четыре, получил нужную сумму. Однако предпочитали помалкивать. Вообще делали вид, что не умеют считать даже до двух, не то чтобы еще складывать какие-то числа!

Ослабленный венерическими заболеваниями организм императора не был способен долго сопротивляться болезни, и менее чем через две недели он умер. А вот Ли Ляньин смог оправиться от страшной болезни и … вернуть благоволение Цыси. И неудивительно – их слишком многое связывало кроме страсти, они нуждались друг в друге. И кто кроме Ли Ляньина мог так эффективно выполнять самые коварные планы Цыси? В общем, Ли Ляньину было суждено прожить еще 36 лет и даже пережить свою императрицу.

А императорский ли сын был орудием убийства евнуха, или евнух-предатель искупил предательство смертью путающегося под ногами и мешающего править императора – мы, вероятно, уже не узнаем. Однако Цыси придерживалась той точки зрения, что во имя желанной цели хороши любые средства.

Оставалась одна проблема – строптивая невестка Алутэ, которая объявила о своей беременности. Если бы невестка Цыси родила наследника, он бы со временем получил право занять трон. Это не устраивало Цыси. Однако еще одна смерть в императорской семье была бы вызовом знатным фамилиям. Поэтому Цыси создала совершенно невыносимую жизнь для невестки, практически арестовав ее в собственных покоях, разумеется ее верный евнух проследил за всем.

В это же время Цыси приняла беспрецедентное решение и смогла провести его в жизнь с помощью лести и угроз. Она настояла на избрании наследником престола четырехлетнего Цзай Тяня, сына великого князя Чуня, брата покойного императора Сяньфэна и родной сестры Цыси Дафэн. Племянник был наилучшим вариантом для нее, однако оставалась проблема Алутэ, которая могла разрешиться от бремени мальчиком и претендовать на регентство. Цыси откровенно намекнула отцу невестки, что в интересах империи его дочь должна умереть. На тот момент молодая вдова была сломлена постоянными унижениями, евнухи Ли Ляньина лишили ее всех нарядов, ее служанки куда-то исчезли, даже еду не приносили вовремя. Поговорив с отцом, она полностью отказалась от еды, но так как она, возможно, была уже отравлена ртутью, то умерла быстро и мучительно.

ЛИ ЛЯНЬИН «ВО ВЛАСТИ»

Цзай Тяню дали императорское имя Гуансюй, что означает «бриллиантовый наследник». Цыси вновь стала регентшей и всецело отдалась власти, предвкушая несколько лет полного, не разделенного ни с кем блаженства.

Во время болезни главного евнуха безвестная наложница, ставшая камнем преткновения, исчезла, и ничего не мешало возрождению полной близости между Цыси и Ли Ляньинем. Добившись полного доверия вдовствующей императрицы, евнух, по существу, стал ее личным менеджером. Он имел ничем не ограниченный доступ к дворцовой казне и смог возвести коррупцию в систему. Даже мелким чиновникам было известно: любое продвижение по должности имело фиксированную стоимость, за определенную сумму можно было перепрыгнуть через несколько ступенек карьерной лестницы и даже отменить смертный приговор. За должность дао-тая (начальника области) платил 70 тысяч лянов; маньчжуры, чтобы приобрести должность чиновника третьего класса в императорском дворе, должны были уплатить 130 тысяч лянов. Один высокопоставленный чиновник был освобожден от тюремного заключения и восстановлен в прежней должности за взятку в 100 тысяч лянов. Цыси и Ляньина объединяла и ненасытная жадность: оба они познали бедность и нужду, поэтому умели ценить деньги. Полученные с чиновников и аристократов деньги Ли Ляньин вкладывал в разнообразные торговые предприятия. Через подставных лиц двор активно сотрудничал с иностранцами, хоть Цыси оставалась приверженцем крайней ксенофобии.