Текст книги "Неоновый мир"

Мероприятия по очистке совести

Инспектор Глушенкова сидела в своем кабинете и мечтала. Она представляла, как дорогой начальник, майор Васянин, ставит подпись под только что написанным ею заявлением об уходе в декретный отпуск. Вот он со словами «Что же мы теперь без тебя будем делать, Валюша?» торжественно вручает конверт. А в конверте… О-о-о! В конверте находится некоторая сумма денег «на приданое малышу», собранная в строжайшей тайне коллегами. Майор провожает ее до двери своего кабинета, возвращается за стол и погружается в мучительные размышления о кандидатуре на место Глушенковой. По отделу ходили слухи, что таковая и по сей день не найдена. Впрочем, это инспектора по делам несовершеннолетних, старшего лейтенанта Глушенкову, не очень волновало. Ей не терпелось поскорее покинуть стены родного отделения и на некоторое время забыть о существовании несовершеннолетних и тем более о том, что у них имеются какие-то проблемы.

Валентина решительно направилась в кабинет начальника, не подозревая о том, какие преграды ждут ее на пути. Проходя мимо дежурки, она услышала окрик дежурившего лейтенанта Хвощева:

– Валя, Валя! Загляни ко мне. Тут тебе послание.

Валентина со вздохом зашла в дежурку и взяла протянутый листок.

Информационный центр судебной криминалистики Министерства внутренних дел со всей ответственностью сообщал, что «за период с 1 июня по настоящий день неопознанных трупов в возрастном интервале от тринадцати до семнадцати лет, схожих с фотографией, присланной ст. лейтенантом Глушенковой В. А., на территории Российской Федерации и стран СНГ не обнаружено».

Таков был ответ на один из запросов, которые Валентина разослала на прошлой неделе, пытаясь разыскать живого или мертвого Женю Найденова. Двумя днями раньше она получила ответ из Центра временного содержания и изоляции несовершеннолетних. Центр информировал, что никого, похожего на гражданина Найденова, «временно не содержал» и не «изолировал».

«Допустим, Баунти жив, – размышляла Валентина. – Тогда где он? Нашел приличного дружка? Или же его труп постарались основательно упрятать?»

Чем дольше она размышляла, тем больше склонялась к последней версии. Она не очень верила в то, что юный наркоман может исчезнуть, не оставив после себя никаких следов. У наркозависимых всегда остаются какие-то хвосты – друзья, знакомые, продавцы наркоты, наконец! А здесь – ничего! Полный вакуум. По собственной воле так не исчезают!

«А что, если подключить Алину? В конце концов, розыск несчастного подростка – дело хлопотное, но благородное. Главное – не подставить девушку. Ведь если исчезновение Баунти как-то связано с убийствами Моргулина и Шнитко, тогда интерес Алины к судьбе подростка будет выглядеть подозрительным. Разве только придумать правдоподобную легенду».

Валентина задумалась.

Она вспомнила странную реакцию девушки, когда та впервые услышала кличку Баунти. Глушенкова до сих пор не могла понять, что означала эта реакция.

«Скорее всего, – рассуждала Валентина, – Алина слышала это имя от кого-то из своих друзей, но пока еще не решила – стоит ли говорить об этом мне… Что ж, я готова ждать! Лишь бы не оказалось слишком поздно!»

Затем Валентина вспомнила, что ее муж Аркадий предлагал начать поиски в другом направлении – поискать маму Жени Найденова.

«А зачем вообще его нужно искать? – успокаивала себя Валентина. – Сначала Баунти ходил в подозреваемых, затем фигурировал как возможный пособник или свидетель. А теперь расследование дела, которое ведет Анатолий, успешно продвигается и без него».

Успокоив себя этими соображениями, Валентина продолжила прерванный путь к кабинету майора Васянина. Однако ее походка была уже не столь уверенной, как минутой раньше.

«Баунти вообще не с моей территории! – убеждала себя Валентина. – И вообще мне пора начать заботиться о собственном ребенке!»

В этот момент ребенок так основательно напомнил о себе, что Глушенкова остановилась и привалилась к стене.

«Парень с характером! Уже и мнение собственное имеет…»

Она недолго размышляла.

Через мгновение скомканное заявление полетело в корзинку для бумаг.

Инна Юрьевна Уппер обрадовалась Валентине, словно близкой, любимой родственнице. Объявив экстренный перерыв и вытолкав за дверь громко возмущавшуюся девицу, приведенную мамой с целью профилактики для воспитательной беседы о вреде ранних абортов, докторша заперла кабинет, убавила звук вечно работающего радиоприемника и сказала:

– Как здорово, Валечка, что вы пришли! Я уже сама хотела вас побеспокоить!

– Что-то с Жанной?!

– Нет-нет. С Жанночкой все в порядке! Она дома. Лежит в гипсе, читает книжки. Вот об этом-то я с вами и хотела поговорить!

– Она читает плохие книжки?

– Нет, – возразила Инна Юрьевна. – Дело в гипсе!

– Плохо наложили?

– Наложили великолепно. Кости срастаются, как в сказке. Но это меня и беспокоит! Пожалуйста, поговорите с доктором Лавренцовым! Пусть он подольше не снимает с Жанночки гипс…

– Понимаю, – улыбнулась Валентина. – Я поговорю…

– Очень прошу! Нам с мужем так спокойно, когда она дома.

– Когда-то гипс придется снять…

– Пусть это произойдет как можно позже, – вздохнула Инна Юрьевна. – А за то время, я надеюсь, нам удастся окончательно наладить отношения. Уже есть положительные сдвиги.

Валентина с некоторым сомнением посмотрела на доктора. Та поспешила дать объяснения.

– Представьте себе, Жанна нам все рассказала! – сказала она. – И о съемках в кино, и о том, что она баловалась наркотиками. Мы с мужем, конечно же, были в шоке, когда об этом услышали, но смогли удержаться от ругани и упреков! Ведь, по большому счету, в этом есть и наша вина. Мы сами построили стену отчуждения. Нельзя никому насильно навязать свой взгляд на жизнь, даже собственному ребенку. А мы пытались это делать вместо того, чтобы самим постараться понять тот мир, в котором она живет!.. Вот сейчас, кажется, мы идем навстречу друг к другу. Жанночка читает книжки, которые я ей даю. А я вечерами пытаюсь вникнуть в те странные звуки, что звучат в ее комнате. И вы знаете, Валюша, я сделала для себя одно удивительное открытие. В некоторых звуках я стала распознавать мелодию. Я даже запомнила несколько названий, «Тимо маас», например, или «Пол ван дайк». Правда, скажу честно, на слух я эти вещи не различаю…

Валентина вздрогнула, мысленно представив Инну Юрьевну Уппер отплясывающей на танцполе клуба «Батискаф» или «Локи» в компании Жанны и прочего ночного народа.

Хозяйка кабинета по-своему растолковала замешательство гостьи.

– Ой, Валечка, я совсем загрузила вас своими проблемами! – воскликнула Инна Юрьевна. – А у вас ведь свои имеются!

– Беременность к моему визиту не имеет никакого отношения, – произнесла Валентина. – Я пришла к вам с надеждой, что вы вспомните об одних родах четырнадцатилетней давности и обо всем, что связано с той самой роженицей. Вы тогда работали в седьмом роддоме…

– Боюсь, это невозможно. Четырнадцать лет! Давно это было… Вы не шутите?

– Какие уж тут шутки! У меня есть основание полагать, что вы могли запомнить роженицу, которая меня интересует. Ведь в те годы немногие отказывались от детей. Мальчика потом назвали Женя Найденов.

– Как же, как же! – вскинулась Инна Юрьевна. – Помню я тот случай! Тогда всего лишь второй или третий раз добровольного отказывались от младенца. Я так переживала, так переживала!.. Это уж потом подобные факты стали встречаться так часто, что и не сосчитать…

– А как выглядела та роженица? – ковала по-горячему Глушенкова.

– Не помню! – развела руками Инна Юрьевна – У меня вообще плохая память на лица.

– А имя ее, случайно, не запомнили?

– Она назвалась Ольгой. А фамилия… То ли Иванова, то ли Петрова… А уж как ее там звали на самом деле, одному богу известно! Документов у нее при себе не оказалось…

– Неужели? Разве такое возможно?

– Очень даже возможно! Она сказала, что документы принесут родственники. Не выгонять же ее было на улицу?

– Я вас ни в чем не упрекаю, – поторопилась сказать Валентина. – Но мне очень нужно найти эту женщину. Расскажите во всех подробностях, как она появилась в роддоме, почему у нее не было документов и вообще обо всем, что с ней связано!

– А что тут рассказывать… – отозвалась Инна Юрьевна. – Тяжелый случай. И именно в мое дежурство! Посреди ночи – стук в дверь. Открываю. Стоит женщина лет тридцати пяти. «Я, – говорит, – рожать к вам пришла, принимайте!» Глянула я на ее живот и впустила. Записала, как полагается, ее имя и адрес в журнал, осмотрела, устроила в палату. Правда, мне уже тогда показалось подозрительным: чего это беременная женщина среди ночи приходит в роддом одна, да еще без документов? Когда на следующий день к ней не пришел никто из родственников, я заволновалась. Направила фельдшера по записанному в журнале адресу этой Ивановой-Петровой. Так даже дома такого не оказалось! Тогда я вызвала ее к себе в кабинет и прямо сказала: «Если хочешь отказаться от ребенка, то можешь убираться отсюда. Иди в другой роддом и там рожай!» Та, естественно, в слезы и давай рассказывать мне историю о том, как во время заграничной командировки забеременела от темнокожего спортсмена и теперь боится, что у нее родится черный ребенок…

– Ну, и что такого?

– Вот и я ей говорю: «Ну, и что такого»? А она мне на это вторую часть душераздирающей истории о том, что она уже много лет замужем, что безумно любит мужа и никогда раньше ему не изменяла… И так далее.

– А муж у нее…

– Белее белого, – кивнула Инна Юрьевна. – Красавец мужчина, судя по рассказу. Тут у нее начались схватки…

– Интересно. – Валентина задумалась. Затем принялась рассуждать вслух: – Но ведь мужу она должна была как-то объяснить свое внезапное исчезновение и пропажу новорожденного? Или он настолько слеп, что вообще не замечал беременности жены?

– Он просто не мог ее заметить, – усмехнулась Инна Юрьевна. – Дамочка разработала хитрейший план. Она работала переводчицей. Как только она поняла, что поздно делать аборт, сообщила мужу, что уезжает в заграничную командировку. А сама уволилась с работы, вынула из чулка сбережения и, сняв квартиру в другом районе города, временно туда переселилась.

– Женщина с фантазией, – заметила Валентина.

– Еще с какой фантазией! Мне лично так до сих пор и непонятно, как ей удалось ускользнуть незамеченной из самой дальней палаты, да еще с третьего этажа, да еще в первую же ночь после родов! Ведь роды проходили непросто, и после них она едва передвигала ноги. Впрочем, могла и притворяться…

– Значит, она уже знала, как именно нужно притворяться!

– Точно! – согласилась Инна Юрьевна. – Она сразу повела себя слишком уверенно, как будто рожает не в первый раз! Но о других своих детях она не упоминала.

– А что еще она говорила? Сейчас каждая мелочь пригодится!

– Столько лет прошло! – Инна Юрьевна задумалась. – Сами понимаете…

– Понимаю, – кивнула Валентина и попыталась вслух подытожить добытую информацию.

– Значит, так. Первое: сейчас этой женщине около пятидесяти лет. Второе: у нее есть ребенок или даже несколько детей. Третье: четырнадцать лет назад она работала переводчицей, и четвертое – ее зовут Ольга.

– Насчет третьего и четвертого я не уверена, – напомнила Инна Юрьевна – Профессию она могла себе придумать, а уж имя – тем более!

– Насчет придуманной профессии согласна, – кивнула Валентина, – и фамилию она наверняка выдумала. А вот имя «Ольга», скорее всего, настоящее. Если она действительно рожала не в первый раз, то должна была прекрасно понимать, что ожидание родов может длиться довольно долго и все это время находиться придется в палате, где все общаются друг с другом по имени. А откликаться несколько дней подряд на чужое имя не так-то просто.

– Значит, ее действительно зовут Ольга! И что это нам дает?

– К сожалению, не так уж много…

Валентина погрузилась в непродолжительное раздумье, после чего спросила:

– А как в седьмом роддоме обстоят дела с хранением документации?

– Обменной карты, как вы понимаете, у нее не имелось. А обычная карточка заводится на всех, кто поступает в роддом. Даже на бомжих. Так что ее группа крови, содержание сахара, рост, вес и прочие соматические показатели зафиксированы и должны храниться в архиве… Только вот вряд ли это поможет. Будь у этой Ивановой-Петровой сильные физические или физиологические отклонения, я бы запомнила.

– В этой карточке указано, в какой Дом малютки отдали ребенка?

– Что вы! – удивилась Инна Юрьевна. – Это фиксируется в специальном акте и в личной карте, которая заводится непосредственно на ребенка… А зачем это? Насколько я слышала, вам известен даже детский дом, откуда сбежал Найденов.

– Я пытаюсь смоделировать ситуацию!.. Что должна сделать мать, если вдруг решила разыскать ребенка? Конечно же, пойти в роддом и узнать, куда отправили ее чадо. Затем она направится в Дом малютки, а оттуда – в детский дом «Теремок». Таким образом, появляются, как минимум, три свидетеля, с которыми таинственная Ольга не так давно могла беседовать. Они смогли бы описать ее внешность.

– Логично!

– Да уж, логично… – обреченно вздохнула Валентина. – Если только она действительно разыскивала сына… Пока это, к сожалению, одни лишь предположения.

– Если хотите, мы проверим предположения прямо сейчас!

– Это как же?

– Я позвоню в седьмой роддом! – Инна Юрьевна явно была рада возможности отблагодарить добрую инспекторшу. – Главным акушером там работает моя хорошая приятельница, Виолетта Артуровна Греднигер. Добрейшей души человек. Вам, кстати, весьма полезно будет с нею познакомиться. Именно ей я собираюсь поручить принять у вас роды!

Инна Юрьевна принялась рыться в ящиках стола, разыскивая записную книжку.

Радио тихо бормотало, выкладывая различную информацию. Валентина вдруг стала прислушиваться.

– Жители города потрясены трагическими событиями, разыгравшимися этой ночью в клубе «Локи»! – сообщал комментатор. – По предварительным данным, в результате пожара от огня и давки погибло двенадцать человек, около пятидесяти получили ожоги и ранения различной степени тяжести. На месте трагедии до сих пор работают спасатели.

– Ага, нашла, – радостно сообщила Инна Юрьевна и потянулась к телефону.

Валентина остановила ее.

– Извините, можно, я сначала позвоню? Это очень срочно!

Когда Панфилов снял трубку, она без лишних формальностей спросила.

– Слышал?

– Слышал…

– Твоей дочери там не было?

– Слава богу, нет!

– А что с Алиной?

– Она звонила полчаса назад. Сказала, что была в клубе, когда начался пожар. Она в порядке. Правда, мне показалось, что пережитое сильно на нее повлияло. Алина как-то странно говорила. Мне даже показалось, что она в бреду.

– Не может быть!

– Еще как может! Она назначила нам встречу сегодня, в восемь вечера. Сказала, что расскажет о войне этих… О, черт, забыл! Как их там… На языке все время вертится… Штурманы, летчики… Вспомнил! Она обещала рассказать о войне асов.

– Асов? – повторила Валентина. – Ох, и не нравится мне это!

– Подожди, не вешай трубку…

Валентина исполнила его просьбу. В трубке было слышно, как он разговаривает с какой-то женщиной. Затем снова послышался голос Анатолия.

– Ты где сейчас?

– У Инны Юрьевны, в женской консультации…

– Спроси: у нее есть видеомагнитофон?

Инна Юрьевна услышала его вопрос – Валентине не пришлось его повторять.

– В комнате психологической разгрузки есть видеомагнитофон и телевизор, – сказала она.

– Они работают?

– Конечно, иначе зачем бы они там стояли!

– Я все слышал, – сказал в трубку Панфилов. – Мы сейчас к вам приедем!

– Может, мне вернуться в отдел?

– Нет, нет, это слишком долго! – крикнул Анатолий. – На «Пежо» мы домчимся к тебе за пару минут.

– Какой «Пежо» и кто это «мы»? – удивилась Валентина.

– Некогда, некогда! Приедем, все сама увидишь…

На том конце провода послышались гудки. Валентина осторожно вернула трубку на место и посмотрела на Инну Юрьевну.

– Я так понимаю, что в седьмой роддом звонить пока не нужно? – сказала та.

Валентина молча кивнула. Мероприятия по очистке совести на некоторое время откладывались…

Война асов

Еще никогда прежде ей не было так легко и свободно. Расправив широкие крылья, она беззаботно парила над широкой равниной, видела все, что творилось внизу. Вот беззаботно щиплет траву серый заяц, а из небольшого пролеска за ним внимательно наблюдает хитрая лисица, ждущая подходящего момента, чтобы наброситься на косого. Но вдруг раздался топот копыт. Из леса показался всадник. По его одежде можно понять, что он либо воин, либо охотник. Заяц и лисица бросились в разные стороны, но всаднику явно не до них. Он смотрел в небо. Смотрел долго и внимательно. Наконец взял лук, вынул из колчана стрелу и послал ее вверх. Стрела пролетела в сантиметре от крыла парящей птицы. Раздосадованный неудачей всадник достал другую стрелу, но повторить попытку не успел. С неба на него обрушился огненный шквал, в считанные секунды испепеливший стрелка, коня и все живое вокруг. В парящем соколе охотник не сумел распознать аса, за что и поплатился жизнью. Впрочем, лучником вполне мог оказаться и не человек, а ван. А это могло означать только одно: неизбежная война ванов с асами началась. Осознав это, богиня Фрейн собралась взметнуться ввысь, чтобы полететь к своему небесному дому Асгарду, но кто-то вдруг схватил ее за крылья…

– Алька, ты что, рехнулась? – послышался встревоженный голос Юли.

Алина открыла глаза, и ее голову пронзила острая боль от солнечного света, которая мгновенно привела ее в чувство. Девушка сразу же вспомнила, что она никакая не богиня и даже не птица, а обычный человек, едва не перевалившийся через перила балкона в квартире Юли и Лены.

– Ну, ты, мать, даешь! – Лена озабоченно вилась вокруг подруги. – У нас, правда, всего второй этаж, но для прыжков головой вниз все равно высоковато! Хорошо, что Юлька тебя вовремя заметила!

– Извините, девочки! Это все чертов аэрозоль! По-моему, я приняла слишком много!

Алина бухнулась в кресло и потянулась к журнальному столику, на котором, кроме пустого баллончика из-под освежителя, стояла початая бутылка с коньяком.

– Хватит с тебя! – Лена успела выхватить бутылку у нее из рук. – Аэрозоль нельзя мешать со спиртным! Глючит капитально. Ты в этом уже убедилась.

– От смеси алкоголя и этой травилки столько продвинутого народа попадало с крыш и из окон – жуть! – сказала Юля, тщательно запирая балкон. – Наверное, им, как и тебе, казалось, что они умеют летать… Как Локи!

Юля внимательно посмотрела на Алину:

– Ты, случаем, себя не крылатым ли божеством возомнила?

– Не-а! – сонно потянулась Алина. – Я работала богиней Фрейн. Как и она, я соколом летала…

– …с балкона в куст бузины! – ядовито закончила Юля.

– А руками чего трясла? – Лена обожала красивые истории. – Крыльями, что ль, размахивала?

– Вот еще! Я сжигала одного из ванов, – пояснила Алина-Фрейн.

– На фига?

– Он пытался подстрелить меня из лука.

– Вот придурок! Нашел с кем связываться!

Еще пару дней назад эта фраза была бы встречена дружным хохотом. Но сегодня подружкам было не до смеха. Каждая из девушек по-своему переживала ночной кошмар.

– До сих пор не могу поверить в то, что произошло! – вздохнула Лена. – Это словно галлюцинация! Перед глазами все время стоит падающий вниз огненный Локи!

– А я почему-то чаще вспоминаю увиденное после пожара, – сказала Юля и вздрогнула. – Обгоревшие тела в черных полиэтиленовых мешках… Как только подумаю, что на их месте могли оказаться мы…

– А Тамарочку помнишь? – Алина отвернулась и всхлипнула.

– Еще бы! – проговорила Лена сквозь слезы. – Когда вынесли тело, мне показалось, что она жива. Лицо у нее было белое-белое… Я хотела с ней заговорить, а санитар сказал, что бесполезно… Ее нашли почти в самом конце тоннеля. Она задохнулась буквально в десятке метров от выхода!

– А я видела ее перед самым пожаром. Веселую и жизнерадостную. Угостила меня…

Алина не закончила фразу. Она погрузилась в раздумья. Юля и Лена решили, что подруга снова «ушла смотреть мультики», и уже собирались растормошить ее. Однако Алина вновь заговорила.

– Иногда пытаешься вспомнить, откуда возникает мысль, – словно в забытьи, вещала Алина. – Словно кинопленку отматываешь. Но почти никогда не добираешься до самого первого кадра. А вот мне сегодня удалось! Все началось с Тамарочки. Ее ведь вынесли из клуба не на носилках и не в мешке, как остальных, а на обломке крыла Локи. Положили на носилки и этим же обломком крыла и накрыли. Потом несколько раз переносили с места на место. Крыло немного сползло, открыв голову… Я еще подумала тогда, что, наверное, именно так должен выглядеть после своей смерти Бальдр, самый юный из асов…

Юля и Лена выразительно переглянулись. Алина немедленно взвилась:

– Не надо этих взглядов! Меня вовсе не пробило на умняк! Скорее, на «грустняк»… Ведь сказано же в мифах, что вслед за смертью Бальдра должны погибнуть и все другие боги. А вместе с ними – и весь остальной мир…

Лена и Юля вмиг стали серьезными. Им нравилось искать правду жизни в сказках. Для этого не надо много думать.

– А из-за чего погибли боги и весь мир? – не замедлила спросить Юля.

– Они познали губительную силу золота…

Взглянув на вытянувшиеся лица подружек, Алина поняла, что без краткого экскурса в мир древних легенд не обойтись.

– Согласно скандинавским легендам, боги, как и люди, жили в мире и согласии. Это мирное время называлось золотым веком. – Алина не была профессиональной сказительницей и поэтому почти протокольным слогом передала подругам содержание университетских лекций. – Все изменилось, когда золото из обычного металла превратилось в богатство. Асы дольше, чем все остальные, не поддавались искушению разделиться на богатых и бедных. Но однажды от уже пропитанных духом алчности ванов к ним пришла злая колдунья Гулльвейг. Ее имя значит – «сила золота». Асы истыкали всю ее копьями и трижды сжигали, но она каждый раз возрождалась. Колдунья и стала причиной войны между асами и ванами, сокрушив последний оплот сопротивления духу обогащения. «Золотой» век закончился, наступил «век золота», век бесконечных распрей и междоусобиц. Боги погибли.

Закончив говорить, Алина посмотрела на подружек. Заметно, что рассказ их сильно тронул.

– Все зло – от бабок! – уныло подытожила Юля. – Но и без них – каюк!

– Из-за бабок скоро загнется вся ночная тусовка, – поддержала подругу Лена. – Помнишь, Юль, как все было совсем недавно? Никаких заморочек! Билет в любой ночной клуб стоил копейки! Ни тебе фейс-контроля, ни золотых карточек, ни «вип-залов»! А что сейчас? Тоска и обдираловка…

– По ходу дела золотой век ночной жизни накрылся, не скажу чем! – согласилась Юля.

Тоскливые разговоры прервала очередь резких звонков в дверь.

Появились Гена и Вовчик.

– Вы еще не готовы? – изумился Вовчик, едва переступив порог.

– К чему? – не меньше его удивилась Лена.

– Через полчаса съемка в студии!

Вовчик, всмотревшись в непроницаемые лица девушек, словно подкошенный рухнул на диван.

– Геныч, ты только полюбуйся на них! – Вовчик с трудом сдерживал злобу. – Они же все косые!

– После того, что случилось ночью, нам не до съемок! – категорично заявила Юля.

– А что такое случилось? – удивился Вовчик. – Подумаешь, интерьер в клубе обгорел слегка… За пару дней поправим. А вот ты знаешь, к примеру, почем нынче студийное время? А?

– Вовчик, перестань! Ты ведешь себя, как Гулльвейг, – остановила его Лена.

Вовчик надулся и покраснел от бешенства. Алина испугалась, что его хватит удар.

– Какой еще Гулльвейг? Это еще что за хрень?

– Долго объяснять, – Лену не волновало состояние здоровья Вовчика. Все равно тому грозила отставка. – Да ты и вряд ли поймешь…

– Соображалку потеряла, девочка? За тупого меня держишь?

– Хорош ссориться! Давайте лучше выпьем, – нашлась Юля. – Помянем тех, кто уже никогда не будет сниматься в клипах, тусоваться, разговаривать с друзьями…

– Давайте, – поддержал предложение Гена, которому все происходящее действовало на нервы.

Несмотря на то, что Гена работал на циничном молодежном радио, его сердце еще было способно на сочувствие. Возможно, он был расстроен из-за гибели Тамарочки.

Вовчик недовольно покосился на приятеля.

– Черт с вами! Наливайте!

Минут за десять разделались с коньяком и распечатали водку. Лена и Юля моментально забыли, что в ближайшие два дня собирались расстаться с Геной и Вовчиком. Те, в свою очередь, не вспоминали ни о съемках, ни о пропадавшем студийном времени.

В кармане Вовчика запиликал мобильник.

– Алле! – ответил он. – А, Диман… Привет! Что? Телевизор? Какой телевизор? А-а-а… Сейчас узнаю…

Пьяными глазами он посмотрел на Лену:

– Где телевизор?

– Позади тебя.

– Телевизор нашли! – сообщил в трубку Вовчик. – Что? Включить? Какой канал? Ага, понял…

Вспыхнул экран, появилась картинка, в которой нельзя было не узнать интерьер ночного клуба «Локи». Показался танцпол, затем – изображение Локи. На голове аса дымилось нечто, похожее на сигарету или сигару.

– В эфире специальный выпуск «Криминальных новостей», и с вами я, Алла Дементьева. Эта уникальная пленка имеется в распоряжении только нашего телеканала. Сейчас вы увидите человека, организовавшего поджог, итогом которого стала смерть полутора десятков человек. Всех, кто узнал его, просим звонить либо нам в программу, либо в милицию по каналу связи 02. Вознаграждение гарантируется.

– А снимали-то из диджейской! – заметила Юля.

– Точно, оттуда! – подтвердила Лена. – Вон, сбоку, рама от окна.

– Ну, Коля, ну, чудо-оператор, мать его! – выругался Вовчик. – Успел-таки загнать пленку… Интересно, почем?

На голове Локи что-то ярко вспыхнуло.

– Сейчас вы увидите замедленный повтор, – сообщал голос из-за кадра. – Обратите внимание на молодого человека, который стоит на лестнице с бутылкой в руке.

Изображение дернулось.

– Сейчас вы видите, как этот молодой человек бросает пивную бутылку вниз, и та разбивается о голову истукана из скандинавской саги. Мы предполагаем, что преступник сначала бросил на голову «Локи» тлеющий окурок, затем достал заранее приготовленную бутылку с легковоспламеняющейся жидкостью и бросил ее на окурок… Нам удалось увеличить изображение поджигателя. Еще раз напоминаю, что всех, кто его узнал, просим звонить нам в программу либо в милицию.

В комнате напряженно затихли и затем дружно ахнули.

– Это же Серега Липатов! – воскликнула Юля.

– Точно, Репейник, падла! – дернулся Вовчик, не отнимая от уха трубку.

– Что за Репейник? – надрывался голос в телефонной трубке.

– Липатов Сергей… Откуда я знаю, где он живет! Знаю, что он тусуется в «Батискафе», «Импульсе» и «Локи»… Лады, приезжай сюда. Мы у Юльки с Ленкой… Да, и Генка здесь. Ждем…

Закончив речь, Вовчик наткнулся на суровый взгляд Лены.

– Ты сюда пригласил Академика?

– Да, – ответил Вовчик. – Он очень просил встретиться.

– У нас тут, между прочим, не воровская малина!

– Ну ладно, Лен, хватит! – махнул рукой Вовчик. – Диман – нормальный парень…

– Ага, нормальный! Лицо бандитской национальности! Надеюсь, те два мордоворота, что постоянно возле него трутся, не придут?

– Мордоворотов не будет. Они сейчас в тюрьме! Где нам лучше расположиться, в зале или в одной из комнат?

– В зале, – буркнула Лена.

Она встала, подхватила бутылки и стаканы, а затем решительно направилась в одну из двух спален.

– Эй, эй, – запротестовал Гена. – Нам хоть что-нибудь оставьте!

– Обойдетесь! – заявила Лена. – За мной, девочки! Пусть они встречают авторитетных гостей без нас!

Девочки ушли. В спальне они расположились на широченной кровати, накрытой роскошным золотистым покрывалом.

– Здорово! – отметила Алина. – Это чья комната?

– Моя, – гордо заявила Юля. – В Ленкиной все такое мрачное!

– Не мрачное, а спокойное, – поправила Лена. – Давайте-ка разбирайте все из моих рук, и мы сейчас выпьем.

– За что?

– За тех, кого с нами никогда уже не будет!

Стоило Алине выпить, как она вспомнила Репейника, которого прозвала когда-то Акулой. С чего это он вдруг подался в поджигатели?..

– Слушайте, девочки, а зачем Репейнику поджигать «Локи»? – спросила она. – Ему нравится смотреть на огонь?

– Он был колючим наркошей! – ответила Юля. – А такого за дозняк можно подписать на что угодно. Скорее всего, он отрабатывал долг или выполнял чей-то заказ…

Алина ничего не поняла из услышанного.

– Мои мозги не врубаются! Какой долг, какой заказ?

Юля и Лена многозначительно переглянулись. Алина сообразила, что девушки решают: раскрывать очередную тайну своей подруге или нет?

– Мы тебе сейчас кое-что расскажем… Но только ты молчок, никому, ни-ни! – Лена на всякий случай взяла с подруги обязательство.

– Клянусь, – пообещала Алина.

– Видишь? – Лена показала баллончик с «освежителем «Локи».

– Вижу, – сказала Алина.

– Все из-за этого!

Лена внезапно вскочила, на цыпочках подошла к двери и приставила ухо к замочной скважине. Убедившись, что ее не подслушивают, она вернулась и произнесла таинственным шепотом:

– Эту травилку изготавливают на даче у Гены! У него там мастерская, в ней эти баллончики и клепают! Мы с Юлькой сами видели. Случайно… Правда, Юль?

– Правда, – кивнула Юля.

– А Вовчик тоже в этом участвует?

– Конечно! – Лена даже обиделась слегка. – Это их с Генкой совместное предприятие. До последнего времени все шло хорошо, но тут вдруг на них кто-то наехал!

– Академик?

– Нет, Академик вроде компаньона и «крыши» в одном лице. – Лена расставила пальцы в характерном жесте. – Академик сам не знает, кто на них наехал! Он подозревает, что это банда Гришки Ботаника.

– Академик, Ботаник, – усмехнулась Алина. – Люди новой науки!

– Да жулье они новой волны! – взвилась Лена.

– И чего они не поделили?

– Деньги! А что еще! – ответила Лена. – Банда Ботаника контролирует в клубах торговлю экстази. И тут вдруг Академик своим освежителем перекрывает им весь кислород! Они, наверное, Лешку Моргулина убили, а затем и Стаса Шнитко. А теперь вот с помощью наркоши Репейника и ночной клуб подожгли…

Из головы Алины хмель словно ветром сдуло.

– Слушайте, девочки, если Гена и Вовчик делают этот самый аэрозоль, то почему же тогда они сами покупают его в ночном клубе втридорога? – спросила она.

– Конспирация, чтоб им… – Юля была явно невысокого мнения об их приятелях.

– А откуда тогда вы так много знаете?

Лена выразительно ткнула пальцем в сторону замочной скважины.

– Оттуда! Последнее время эти гангстеры хреновы повадились устраивать у нас сходки. Садятся в зале и что-то там трут, трут, трут… Решили, что наша квартирка – идеальное место для терок. Придурки!

– Они не догадываются, что вы подслушиваете?

– Что ты, Аль! – всплеснула руками Лена. – Ты когда-нибудь слышала, о чем мужики между собой треплются? Нет? Они у нас видят только упругие задницы, пухлые губы да шикарные сиськи! То, что мы еще и соображалку имеем, до них доходит, когда мы их бросаем!