Текст книги "Терпение дьявола"

38

Днем 14 мая простой менеджер по приему заказов в промышленной прачечной под Сент-Этьеном взял в заложники финансового директора и владельца заведения по причине грядущего закрытия фабрики, из-за которого он и многие другие «горемыки» потеряют работу, а это будет «последней каплей». Он уже пережил три увольнения, два раза переезжал с одного конца страны на другой в поисках нового места службы и теперь, в свои пятьдесят четыре года, не питает иллюзий относительно собственного будущего. Он не намерен ни с кем торговаться, его цель – собрать представителей прессы у крыльца пристройки, где он держит двоих заложников. Когда на место событий подъехали полдюжины журналистов, менеджер открыл окно, чтобы лучше было слышно, и сообщил, что мир сошел с ума, погоня за прибылью и разорение малого промышленного бизнеса капиталистами, игнорирующими человеческий фактор и ослепленными жаждой наживы, разрушают гуманистический аспект труда, а потому он вынужден пойти на крайние меры. Он этого не хочет и заранее сожалеет всей душой о своих действиях, но кто-то должен пожертвовать собой, чтобы заставить мир обратить внимание на проблемы маленького человека. Ибо, подчеркнул он, мир готов снизойти до проблем маленького человека, только если ему предлагают нечто зрелищное и сенсационное. Менеджер громко выразил сожаление о том, что его финансовый директор и главный начальник тоже станут жертвами этого безумия, однако кто-то должен за все заплатить.

Сразу после его речи раздались два выстрела из охотничьего ружья, и жандармы выломали дверь. Они действовали быстро, но все же не успели: менеджер у них на глазах засадил заряд крупной дроби себе в лицо.

Врачи немедленно констатировали смерть троих людей, находившихся в пристройке.

В это же время в Марселе отец семейства взял в заложники учителя математики своего сына, предъявив невнятные обвинения в несовершенстве системы образования и общей некомпетентности школьного преподавательского состава, однако благодаря вмешательству директора лицея и жены этого террориста ситуация разрешилась через несколько часов менее драматичным образом.

В эту среду были закрыты две школы из-за анонимных звонков о заложенных бомбах, однако ни в одной, ни в другой не было найдено никаких взрывных устройств. Сто восемьдесят два человека – ученики одного лицея и посетители двух ресторанов – были срочно госпитализированы с пищевым отравлением, намеренно вызванным служащей комбината питания, осуществлявшего поставки продуктов в эти заведения, – женщина сумбурно объяснила, что тем самым хотела отомстить своему работодателю за сексуальные домогательства и препятствование ее профессиональному росту.

Количество нападений на чиновников и сотрудников полиции в этот день побило все рекорды. Был арестован мужчина, забросавший мешками с экскрементами фасад Елисейского дворца, а телефонные линии Службы скорой медицинской помощи были перегружены, как в ночь на Новый год.

Тем же вечером, насмотревшись таких новостей по новостным каналам, Лудивина сочла за лучшее выключить телевизор.

Это были не совпадения.

Кризисные настроения, много лет нараставшие во Франции, как и в других промышленно развитых странах, достигли пика, чему поспособствовала череда громких преступлений, над расследованием которых Лудивина сейчас работала, – тут можно было не сомневаться.

Бойни в скоростном поезде и в ресторане, серная кислота в торговом центре, взрывы в кинотеатре, отравленное молоко в супермаркетах, плюс задержание серийного убийцы, сдиравшего кожу со своих жертв, – все эти события, случившиеся в кратчайший промежуток времени, все эти опасные удары, обрушившиеся на коллективное сознание, сорвали предохранительный клапан.

Общество больше не могло терпеть. Каждый, кто и без того приблизился к точке кипения, шагнул на грань нервного срыва, достиг состояния предельной фрустрации во взаимодействии с миром, который лишился опоры и уже ходил ходуном, каждый был готов в любую секунду переступить черту. Большинство ограничивались перебранками или потасовками. Но были и такие, кто шел еще дальше.

Если человек день за днем живет в нужде и в страхе перед будущим, если, ко всему прочему, он или она подвергается постоянному давлению со всех сторон и считает своим долгом соответствовать предъявляемым обществом требованиям, то есть быть образцом добродетели, успешным и достойным гражданином, тогда, стоит лишь системе дать слабину и нарушить собственные обязательства по самому важному пункту – обеспечение всеобщей безопасности, – у человека исчезает причина терпеть внешнее давление, которое только и делает что нарастает. И он взрывается. Или она. Так или иначе. Некоторые находят выход в насилии.

«Вот именно это сейчас и происходит», – заключила Лудивина.

Случись то же количество преступлений на протяжении целого года, все они могли бы пройти незамеченными, но, услышав о них за какие-то несколько недель, да еще в таком социальном контексте, люди с неустойчивой психикой не выдержали. Насилие спровоцировало еще больше насилия. Социальная модель, годами казавшаяся надежной и безопасной, пошатнулась, барьеры рухнули вместе с запретами. И коллективное бессознательное услышало в этом призыв дать себе волю, повиноваться порыву, позволить волне насилия захватить себя и увлечь – терять-то уже нечего, зачем сопротивляться и отказываться от свободы? Вспышки насилия теперь почти невозможно было взять под контроль.

А если ничего не изменится в кратчайшие сроки, станет еще хуже. Социальное недовольство будет разгораться, мораль затрещит по швам, общественный договор – основа цивилизации – разлетится вдребезги. Мало-помалу разрозненные акты насилия, вызванные отчаянием, сольются с преднамеренными преступлениями.

Так начинаются гражданские войны. Из смуты рождается хаос.

Лудивина вспомнила слова отца Ватека, услышанные той ночью в церкви. Да, дьяволу нет нужды заявлять о себе во всеуслышание – достаточно сеять семена раздора и ждать. Он не показывается, не дает шанса создать против себя коалицию, наоборот, его задача – заронить сомнение, позволить скептицизму укорениться в душах. Долой нравственные нормы! Сила дьявола – в его мнимом отсутствии. Пусть его забудут, пусть наша защита против него ослабеет, пусть мы перестанем прикрывать фланги – именно этого он добивается. И тогда в лучшем случае дьявол обратится в призрака, в отголосок древних сказаний, а в худшем – останется стародавним обозначением для наших собственных пороков и темных импульсов. «Спасибо, месье Фрейд, счет выставлен и оплачен, до скорых встреч!» – с горечью думала Лудивина.

И вот сейчас, в эпоху глобализации и взаимозависимости всех частей общей системы жизни, когда какой-нибудь финансовый или социальный кризис, возникнув во Франции либо в США, мгновенно распространяется по всей планете, дьявол может перейти к действию. Для него настало время дергать за ниточки, которые он так давно и трудолюбиво натягивал. Хаос дождался случая охватить весь мир. Дьявол выбрал наилучшую стратегию – затаиться в тени, на обочине нашей эволюции, и ждать. Теперь же, когда горстка сумасшедших уже начала сеять вокруг страх и ужас, терпение дьявола будет вознаграждено. Потому что отныне наша планета – не что иное, как огромное игровое поле, на котором выстроены на ребре фишки домино.

– Я думаю о нем так, будто он существует, – упрекнула себя вслух Лудивина, плюхнув на кухонный стол пакеты из китайского ресторана, где она по дороге из жандармерии закупилась едой на ужин.

Не будучи верующей, она, однако, придавала этим рассуждениям о дьяволе большое значение. Как сохранять нравственные ценности и личные этические установки в обществе, фундамент которого пошел трещинами? Издавна эту проблему решала религия: когда государственная система – несправедливая или неспособная обеспечить безопасность и уверенность в завтрашнем дне – не справлялась с поддержанием мира и единства в обществе, эту роль выполнял страх за собственную бессмертную душу, побуждавший людей относиться по-доброму к ближнему своему, следовать правилам, уважать законы, подчиняться и жить, думая о том, что ждет их после смерти… Но теперь мир раскачивается, как лодка во время шторма, религии уже не хватает для того, чтобы соблюдался кодекс совместного существования. И к чему такое положение вещей может привести?

Лудивина предпочла не развивать эту мысль. Пока что все зашло не настолько далеко. По крайне мере, очень хотелось так думать.

Покончив с ужином, она кинула пустые картонные коробочки из-под риса по-кантонски, салата с курицей и свинины в кисло-сладком соусе вместе с остатками еды в пластиковый пакет, завязала ручки пакета узлом и, поколебавшись немного, все же решила дойти до помойки во дворе, чтобы к утру вся квартира не провоняла китайской кухней.

Лудивина надела кеды, взяла ключи на брелоке с гербом «Нью-Йорк Джайантс»[55]55
  «Нью-йоркские гиганты», профессиональный спортивный клуб американского футбола.


[Закрыть] – это был подарок Алексиса, и при мысли о нем опять кольнуло сердце, поэтому она поспешила поскорее выйти из квартиры. Сбежала по ступенькам, перепрыгивая через две, и зашагала по внутреннему дворику к мусорным бакам, чтобы избавиться от пакета.

Дождь еще не закончился, было прохладно, и она зарылась подбородком в высокий ворот хлопкового пуловера, который таскала дома вместе с розовыми штанами от пижамной пары – эта пижама была единственной вещью, которую она купила в Victoria’s Secret, знаменитом американском магазине нижнего белья. Вот так – купила пижаму, да еще на размер больше, там, где нормальные девушки затариваются дорогущими лифчиками пуш-ап, кружевным бельем, сексуальными стрингами и бюстье.

У каждой из этих цыпочек есть парень, перед которым можно щеголять в такой роскоши, вот в чем секрет.

Лудивина постояла под навесом у мусорных баков, дожидаясь, когда дождь немного утихнет. Ночь уже начинала заштриховывать небо чернильно-черным, словно у нее в лапах была гигантская раскраска; о деталях она не заботилась – весело вылезала за контуры, возила грифелем по самым далеким звездам, по городу, и Лудивина подумала, что ночь – малое дитя.

Вот поэтому люди неуютно чувствуют себя с наступлением сумерек – боятся, что их сметут неловким движением. Мы беззащитные букашки под взмахами космического карандаша. Взмах влево, взмах вправо, клякса с кисточки – и космос сотрет с лица земли человечество. Так ребенок наступает на муравья, ничего не заметив.

Ага, настроение этим вечером у нее хоть куда!

Дождь утихать, похоже, не собирался, так что Лудивина все-таки проскочила двор в несколько прыжков, взбежала по лестнице и заперла за собой дверь квартиры. Включила электрический чайник, заварила успокоительный отвар из трав и наполнила ванну горячей водой.

Отвар из трав на ночь… Интересно, из-за этого я уже могу считаться старой девой?

Лудивина усмехнулась. Нет уж, пока она не обзавелась кошкой, плюшевыми игрушками, коллекцией альбомов Уитни Хьюстон и заезженными DVD с «Поющими в терновнике», можно не опасаться. Она все еще свободная незамужняя женщина, которой скоро тридцать три.

Конечно, имелся вариант прошвырнуться по барам, ужраться, подцепить первого же симпатичного парня и проснуться в дичайшем похмелье. Но сегодня она была совершенно не в настроении одеваться и куда-то идти.

Еще можно было вернуться в жандармерию, достать из сейфа «Некрономикон» и почитать его повнимательнее. Но от этой идеи тоже воротило. У Лудивины не было ни сил, ни смелости опять открывать книгу в переплете из человеческой кожи. Только не сегодня. И потом, зачем ей вообще это нужно? Разбираться в косноязычной околесице и бродить по кривым лабиринтам сознания ГФЛ не было никакой охоты. Из его дневника она и так уже узнала достаточно, теперь это просто одна из строчек в списке вещественных доказательств, которые пора сдать в архив.

Лудивина проглотила отвар и пошла в ванную. Хотела по дороге прихватить мобильный телефон, чтобы полистать Твиттер, но передумала – горячей воды и ароматной пены вполне хватит, чтобы расслабиться. Одежда бесформенной кучкой свалилась на пол, Лудивина осторожно опустила в воду большой палец ноги, проверяя температуру. Кипяток не кипяток, но очень горячая – светлый пушок на бедрах сразу встал дыбом.

Когда в воду погрузилось все тело, по нему пробежала дрожь эйфории. Лудивина откинула голову на бортик, наслаждаясь первыми живительными эффектами горячей ванны; мышцы расслабились как по волшебству.

Ванна наполнилась еще не до краев, и вода журчала, взбивая пену. Ноздри приятно щекотал аромат ванили.

Искаженные ужасом лица двух влюбленных всплыли в памяти.

Как не вовремя. Нужно научиться создавать себе зоны ментального комфорта – личное пространство в собственном сознании.

Она выбросила из головы сводящие с ума образы. И пожалела, что не взяла с собой мобильник. Лудивина повторно создала аккаунт в Твиттере после того, как удалила первый в прошлом году, решив, что соцсети отбирают слишком много времени, а потом опять поддалась искушению, но теперь уже вела себя более осторожно. Где телефон-то? В комнате, слишком далеко. Ну и ладно…

Под закрытыми веками раскачивался лес, плотоядно кричали вороны, суетились флики. И неподвижно сидели под каштаном два мертвых человека.

Черт, да сбрось ты этот балласт! Расслабься!

Расслабиться не удавалось. Балласт тянул вниз, к каштану.

Убийца подошел к делу обстоятельно. Не побоялся рискнуть и не поленился перевезти тела в другое место, вместо того чтобы бросить их там, где убил, или в какой-нибудь овраг подальше от случайных прохожих. Он не только был уверен в себе, но и хотел, чтобы об этом знали. Он желал заявить о своем существовании. Это был официальный каминг-аут. До сих пор преступник действовал втихаря, убивал людей в их собственных домах, но на этот раз устроил демонстрацию. Более того, решил покуражиться над властями. Лудивина успела поговорить с криминалистами, и ей сказали, что убийца над ними хорошо поиздевался. Во-первых, позаботился надеть обувь с абсолютно плоскими подошвами, чтобы по отпечаткам невозможно было определить хоть что-то полезное для установления личности, во-вторых, это были два ботинка разного размера, чтобы скрыть настоящий. И – вишенка на торте! – он оставил рядом с этими отпечатками следы… оленя. Лудивина не сразу поняла, что имеют в виду криминалисты, и они растолковали: вдоль колеи от колес тележки и цепочки следов человека идут следы животного. Один из спецов предположил, что это косуля, но его коллега заметил, что для косули копыта слишком большие, так что это может быть только олень.

И опять же Лудивина поначалу не увидела смысла в странных знаках, которые подавал убийца. Зачем ему понадобилось впечатывать в землю следы животного? Ради развлечения? В принципе, сделать это было нетрудно – вырезать деревяшку в форме раздвоенного копыта, прицепить ее на палку, и готово – шагая по тропе, можно тыкать этой палкой в рыхлую землю. Но причина загадочного действия Лудивине была не ясна.

Теперь же, вспоминая об этом в ванной, она вдруг догадалась. Образ оленя вытеснило другое животное.

Козел.

У дьявола раздвоенные копыта, так ведь?

Версия, конечно, была притянута за уши. Для чего убийце так заморачиваться – он должен был прекрасно понимать, что никого это не обманет.

Он хотел доиграть свою роль до конца. Посеять сомнение в самых слабых умах. Именно этим он и занимался с самого начала.

Тут уже появилось рациональное зерно.

Ему нравятся театральные эффекты, он хочет придать легенде убедительность. Дьявол слишком долго ждал за кулисами, теперь ему не терпится выйти на сцену.

И внезапно Лудивина поняла послание монстра.

Дьявол сопровождал человека. Он шел рядом с тем, кто вез трупы. Его задача – нашептывать на ухо убийцам.

Это была продуманная, детальная, доведенная до логического конца мизансцена.

Вода по-прежнему лилась из крана, наполняя ванную паром и рисуя причудливые узоры из капель на зеркалах, подернутых белой пеленой.

Лудивина чувствовала, как живительный эффект горячей ванны рассеивается под натиском мыслей о расследовании. Надо заставить себя выбросить их из головы. Тут она заметила свой старый айпод с наушниками – он лежал на полке между двумя флаконами фирмы «Лаш», – и потянулась за ним, опасно балансируя в ванне, ухватила кончиками пальцев и улеглась обратно.

Воткнув наушники, она нажала на кнопку «плей», и в ушах зазвучала Sing for the Moment Эминема. «Песня на случай». То что нужно.

Пока детройтский рэпер жонглировал рифмами под набирающую силу музыку, Лудивина потихоньку все ниже сползала в горячую воду. Вода лилась из крана, но она этого уже не слышала и ничего не замечала вокруг. Ей наконец удалось расслабиться, погрузиться в музыку, уйти далеко вслед за песней протеста. Бит качал как метроном, гипнотизируя и отвлекая от реальности; гитарные рифы порывами ветра подталкивали, уводили все дальше.

Дальше и дальше от большого зеркала над раковиной.

А в зеркале медленно, очень медленно проступало темное пятно.

Вскоре оно расползлось так, что ему стало тесно в границах зеркала, и вдруг качнулось в белом влажном мареве.

Тень бесшумно ступила в ванную.

И так же бесшумно приблизилась к Лудивине.

Но Лудивина этого не видела – она лежала спиной к тени, закрыв глаза и отдавшись во власть музыки.

Тень распростерла руки, а на фоне темного пятна растянулась короткая линия, изогнутая в форме опрокинутого полумесяца.

Тень улыбалась.

39

Музыка постепенно стихала.

Лудивина снова услышала шум воды, лившейся из крана в ванну, ощутила напор течения правой рукой на дне и пузырики пены, добравшейся по груди уже до плеч.

Началась следующая песня – «Again» лондонской группы Archive. Именно то, что ей сейчас было нужно.

Лудивина чувствовала, как наступает успокоение, как предвестье сладостной дремы охватывает тело и просачивается в сознание.

В заполненной паром ванной прямо за ней маячил силуэт.

Фигура в черном, вероятно мужчина, с порочной улыбкой под низко надвинутым капюшоном. Он медленно водил поднятыми руками над головой ничего не замечавшей молодой женщины в ванне.

Его пальцы почти касались светлых прядей ее волос.

Улыбка сделалась шире, обозначая пик возбуждения.

Ладонь осторожно скользнула вдоль шеи Лудивины, не касаясь кожи, замерла на мгновение, будто собиралась сдавить горло, помедлила и двинулась дальше, к ее груди. Там ладонь развернулась всего в нескольких сантиметрах, задела пену, изогнулась над соском, и пальцы сошлись, будто взялись за него.

Резкое движение кисти – рука словно повернула отмычку в скважине, открывая замок.

Сердце Лудивины только что взломали.

Ее глаза по-прежнему были закрыты. Она ни о чем не догадывалась, завороженная гитарными переборами, околдованная первыми басовыми нотами, опустошенная, умиротворенная, защищенная от мира наушниками.

А мужчина старался не заслонять свет ламп под потолком – склонился так, чтобы не попасть между ними и безмятежным лицом своей жертвы.

Его ладонь задержалась на пару мгновений над сердцем Лудивины и продолжила путь вниз.

Медленно, очень медленно рука окунулась в теплую пену, затем в горячую воду, продолжая воображаемые ласки. Скользнула над пупком, чуть не задев живот Лудивины, и достигла линии роста лобковых волос. Пальцы мужчины начали сжиматься, словно он хотел схватить ее между ног, а потом ладонь стала изгибаться волной, неспешно и нежно, имитируя странную, непристойную ласку.

Незнакомец полностью владел собой. Он все держал под контролем – движения собственной руки и позу, даже наклон головы, чтобы тень не упала на закрытые веки жертвы, а ее лица не коснулось его участившееся дыхание.

Натешившись, мужчина осторожно отстранился, выпрямился и сбросил на пол куртку с капюшоном. Обнаженный торс заблестел во влажном свете ванной.

Дрема неуклонно завладевала всем существом Лудивины, сердце билось все ровнее и спокойнее, дыхание становилось размеренным, и все же она никак не могла провалиться в сон. Возможно, мешало чувство опасности, связанное с ванной. Она часто слышала, что нельзя засыпать лежа в воде – можно утонуть. Неужели правда? Но ей так хорошо…

Обоняние уже привыкло к аромату ванили от пены для ванны, но теперь к нему примешался другой запах и привлек ее внимание. Более сильный, резкий… неприятный.

Отчетливый горьковатый запах. Агрессивный. Как от только что зажженной спички…

Сера.

Озадаченная Лудивина открыла глаза.

Он был совсем рядом. Нависал над ней.

Дьявол.

Глаза полыхали огнем, под сомкнутыми, растянутыми в ухмылке губами угадывались клыки.

Его кожа блестела от пота, на руках плясали языки пламени. Запах серы становился невыносимым.

У Лудивины резко ускорилось сердцебиение. Сердце заколотилось так, что ему уже было тесно в груди и внутри раскатилась волна боли. Лудивина хотела выскочить из ванны, но не могла пошевелиться – тело парализовало от неожиданности и страха. Она хотела закричать, но горячая ладонь легла на ее рот, и лицо дьявола приблизилось. Его глаза горели, как раскаленные угли.

Он открыл рот, и в его глотке разверзлось огненное жерло преисподней. Он заговорил гортанным шепотом, обдав Лудивину одуряющим серным дыханием:

– Поддайся мне, доверься инстинктам, следуй туда, куда ведут тебя пороки. Пороки отличают человека от животного, прислушайся к ним. Пороки делают тебя высшим существом. Они дарят тебе превосходство.

Лудивина заорала. Но крик не вырвался наружу.

Кожа дьявола блестела. Она сияла, переливаясь тысячами бриллиантов.

А сердце Лудивины заходилось от боли, все ускоряя и без того сумасшедший ритм.

Дьявол прижал указательный палец к ее губам и проронил:

– Нет, не сейчас. Не бывает победителя без побежденного и спектакля без зрителей. Ты должна остаться здесь. Но отныне ты будешь принадлежать мне. Ты станешь моей. Скоро.

Лудивина попыталась вырваться из воды, она хотела сражаться, но лишь разбрызгала пену по бортикам ванны.

Дьявол распрямился. Он опять заговорил, в полный голос, и казалось, его голосовые связки принадлежат иному миру, далекому и зловещему:

– Я в тебе. Я отпер твое сердце, я лаской согрел твое нутро. Твои пороки – мои врата. Ты принадлежишь мне. Не забывай об этом.

Он отступил, и Лудивина, собравшись с силами, выбралась из воды. Грудная клетка превратилась в резонатор боли, сердце само сжигало себя изнутри. Она, шатаясь, одолела пару метров и поскользнулась на мокром кафеле.

Перед тем как мир перевернулся, последним, что Лудивина увидела, был дьявол, медленно отступающий во мрак с чудовищной и жестокой усмешкой, обнажившей заостренные зубы.

Лудивина с размаху ударилась о край раковины и грохнулась на пол.

Во тьме коридора горели два кроваво-красных огонька.

Веки дьявола опустились, и пламя исчезло.