Текст книги "Терпение дьявола"

58

Автобус выехал из леса на обширную прогалину с меловой почвой, изрезанную ручьями, окруженную небольшими утесами и густой растительностью.

Заброшенный карьер – сразу поняла Летиция, пытаясь перетерпеть очередной приступ язвы. Несомненно, это конечный пункт их путешествия.

Нужно действовать быстро.

Она бросила взгляд через плечо – и увидела, как маленькая Эмма на сиденье за ней принимает у кого-то телефон, просунутый между спинками кресел.

– Эй, повернись обратно! – внезапно занервничал Кока-Кола. – Они молчат, так что сиди на заднице ровно, чтобы я тебя видел! Приехали.

Летиция подчинилась без возражений, но через несколько секунд протянула руку назад, за кресло, и Эмма вложила телефон в ее ладонь.

Это был старый кнопочный мобильник без сенсорного экрана – Летиция с ужасом его ощупала. В последний раз у нее такой был много лет назад, и она боялась, что не сумеет им воспользоваться.

Надо немедленно отключить звук и вибрацию – нельзя повторить ошибку!

На этот раз у нее не было времени на предосторожности и выжидание удобного момента – в любую минуту автобус может остановиться, и тогда Кока-Кола окажется с ней лицом к лицу, она не сумеет написать эсэмэску. На крошечном экране высветилось уведомление об одном пропущенном вызове: «Мама». Мать, вероятно, еще не знает о похищении, иначе звонков было бы неизмеримо больше. Летиция вошла в меню телефона и перелистала его с помощью кнопок со стрелками.

Она, однако, не забывала поглядывать в зеркало заднего вида – удостовериться, что Кока-Кола за ней не следит.

Глаза-айсберги бесстрастно и рассеянно были устремлены на карьер, их взгляд уже обратился в будущее, к тому, что произойдет со всеми пассажирами автобуса с минуты на минуту.

Летиция нашла значок сообщений и нажала на кнопку, чтобы войти в приложение. Сначала нужно было набрать номер Сеньона – к счастью, он был в числе тех немногих, которые она помнила наизусть, потому что не могла доверить одной лишь памяти телефона. Она принялась нажимать на кнопки, вбивая цифру за цифрой.

Оставалось еще три, когда автобус резко остановился.

Летиция сунула мобильник в карман куртки в тот самый момент, когда Кока-Кола вскочил с кресла и нацелил на нее пистолет. Слишком поздно.

Они находились в самом центре мелового карьера.

– Скажи малышне раздеться догола, – велел Кока-Кола.

– Что?.. Но… это же дети, они не…

– Делай, что говорят, или башку тебе разнесу!

– Месье, я не знаю, чего вы от нас хотите, но так у вас ничего не получится. Надо…

– Я хочу одного: чтобы все дети в автобусе разделись догола. Так будет лучше для путешествия.

От того, как он произнес последнее слово, Летиция похолодела. Она поняла, о каком путешествии говорит безумный водитель. О последнем. В один конец. Без возврата. Она уже не напишет Сеньону ни одной эсэмэски.

– Это я его организовал, – с гордостью добавил Кока-Кола. – На этот раз я сам решал, как все будет.

Он заставит всех раздеться, а потом нажмет на кнопку детонатора, примотанного к указательному пальцу. Нужно было любым способом выиграть время. Выцарапать себе и детям еще несколько секунд жизни. В ожидании неизбежного.

Летиция встала с сиденья и повернулась к ученикам. Ей понадобилось время, чтобы выровнять дыхание, затем она подняла руки, требуя от них сосредоточиться.

– Девочки, мальчики, послушайте меня очень внимательно, – дрожащим голосом выговорила Летиция. – Я прошу вас раздеться. Полностью.

– Да-а! – поддержал со своего сиденья Кока-Кола. – Будете голенькими, как червячки!

Летиция с трудом сдержалась. Ее охватило яростное желание ткнуть кулаком в жирную морду, выхватить у него пистолет, засунуть ствол ему в рот и посмотреть, как он себя поведет перед тем, как его мозги брызнут на стекло. Но этому желанию нельзя было поддаться.

– Я пройду между рядами и помогу тем, кто сам не справится, хорошо?

Дети смотрели на нее с подозрением. Они чувствовали – происходит что-то, выходящее за рамки их понимания, потому что при нормальных обстоятельствах никто не может потребовать от них раздеться друг перед другом, при свете дня, в автобусе. Но Летиция знала, что им придется это сделать, потому что если Кока-Кола потеряет терпение, он нажмет на свою магическую кнопку и отправит всех в рай. В путешествие без возврата.

Натан и Лео смотрели на мать скорее со страхом, чем с сомнением. Они ждали от нее утешения, какого-то особого знака внимания. Но она себе запретила: Кока-Кола не должен получить дополнительный рычаг давления на нее. Было очевидно: узнав, что в автобусе есть ее родные сыновья, садист непременно этим воспользуется.

– Я иду, – сказала она, направляясь в конец салона. – Раздеваемся все вместе, хорошо?

Повернувшись спиной к водителю, она смогла положить руку в карман и закончить набор номера Сеньона – расположение кнопок с цифрами ей уже удалось запомнить, это было легко. Но дальше одолели сомнения: где находится зеленая кнопка вызова – справа или слева?

Справа.

Летиция никак не могла решиться. От этой кнопки зависела судьба сорока двух детей.

– Ну-ка, давайте, сначала снимаем ботинки! – бодро сказала она – нельзя было допустить, чтобы Кока-Кола занервничал, – и пошла дальше по салону.

В этот момент Натан, что неудивительно для восьмилетнего мальчика, не выдержал:

– Ну мам!

– Так-так… – протянул медовым голосом у Летиции за спиной Кока-Кола.

59

Кровь хлынула на Лудивину так, будто хотела ее затопить, накрыть с головой, прорваться внутрь. Черный поток хлестал изо рта Брюссена, пока он падал на нее в тесном пространстве камеры.

Обмякшее тело всем своим весом обрушилось на Лудивину, прижав ее к стене, и стало медленно сползать на пол – его лицо коснулось щеки девушки, залив горячей кровью плечо, потом шею, и скользнуло носом по груди.

Она оттолкнула его изо всех сил, чтобы вздохнуть наконец и попытаться понять, что происходит. Ее трясло в приступе тахикардии – дышать было тяжело, ладони взмокли, она с трудом удерживала в руке фонарик.

Дверь камеры захлопнулась.

Скрежетнули стальные засовы, входя в пазы, выбитые в стене.

– Нет! – крикнула Лудивина. – Нет!

Брюссен осел на пол, навалившись на ее ногу, не давая броситься к двери, удерживал всей своей массой. Она попала в ловушку.

Нет, невозможно. Брюссен не может быть здесь, мертвый, с ней взаперти. Это кошмарная галлюцинация…

Откуда-то вдруг донесся знакомый голос. Серьезный голос уверенного в себе мужчины:

– Сами прекрасно знаете, что будет, если не проявите благоразумие и не согласитесь внимательно меня выслушать.

В голосе не было ни торжества, ни ликования. Он звучал бесстрастно, так же, как и раньше.

Малюмон.

Лудивина опустила голову. Она вдруг сдалась – сразу, в одно мгновение. Потому что с самого начала дала себя обдурить, как школьницу.

Малюмон завоевал ее доверие. Он играл роль скромного, вежливого директора клиники, который не имеет никакого отношения к расследованию, а на самом деле дергал за ниточки послушную марионетку.

Однако странно, что он взял Брюссена в помощники – по всем признакам главный убийца должен быть волком-одиночкой, тем, кто никого не пускает на свой пир. Вожак стаи ни с кем не разделяет трапезу – он ест первым, пока остальные покорно ждут своей очереди.

Не брал он Брюссена в помощники. Брюссен тут вообще ни при чем.

Лудивина ввела себя в заблуждение, неправильно оценив то, что увидела в кабинете Малюмона и в нем самом – прирученную тьму, контролируемое безумие в его глазах. Она сразу сравнила его с криминологом Ришаром Микелисом.

Да, они из одного теста, это верно, от них обоих исходит волнующий магнетизм. Но в отличие от Микелиса, этот человек стоит по ту сторону зеркала.

Логические рассуждения успокаивали – сердце Лудивины колотилось уже не в таком бешеном ритме, и ей удалось выровнять дыхание.

– Вы проницательная и очень сообразительная девушка, – сообщил Малюмон, – я сразу это почувствовал.

Лудивина понимала – на самом деле ему хочется рассказать о себе. Излишняя самонадеянность и чрезмерное тщеславие, свойственные серийным убийцам-интеллектуалам, побуждали Малюмона явить себя во всей красе. Ему нужно было видеть, что им восхищаются.

– Вашу главную проблему создал я, – признался он. – Сделал из Брюссена дымовую завесу и продолжал свою игру. Когда вы приехали сегодня на встречу, я еще не знал, проглотили вы наживку по имени Серж Брюссен или только хотите заставить меня в это поверить, чтобы побольше выведать. Впрочем, я почти не сомневался, что ваши приятели готовы нагрянуть в мой кабинет с минуты на минуту и защелкнуть на мне наручники. Но все-таки выжидал, следил за вашими реакциями, а потом вы взяли и уехали. В полном одиночестве, как и приехали. Вы были одна. Все это время.

Последние слова он произнес с нажимом, и они отрезонировали в камере со сверхъестественной силой, эхом заскакали от стены к стене, отрикошетили, чтобы стрелами вонзиться в Лудивину.

– Вы просто не могли остановиться, верно? Для вас ежесекундное действие – это наркотик. Вы желаете докопаться до правды любой ценой. Постоянно действовать, чтобы не чувствовать приближения смерти. Вы ведь боитесь смерти, Лудивина? Вы так часто ощущали ее присутствие, что оно стало невыносимым, да? Или же наоборот – вы жаждете встретиться с ней лицом к лицу?

Стены качнулись и закружились перед глазами. Лудивина чувствовала ногой вес Брюссена, и от этого пространство казалось еще более тесным, начинался приступ клаустрофобии. Не хватало воздуха. Она глубоко задышала открытым ртом, несмотря на одуряющую вонь.

Кровь Брюссена залила штанину ее джинсов и просочилась в кроссовку, словно мертвец тоже хотел сбежать из камеры любым способом.

– Вы ведь из разряда сорвиголов, я не ошибся? Импульсивны и упрямы. Из тех, кто вечно бежит впереди паровоза. Предпочитаете смотреть в лицо собственным страхам и специально провоцируете ситуации, которых больше всего боитесь. Вы бросаете вызов смерти, Лудивина, потому что она манит вас, как электрический свет – бабочку.

В крошечной камере стало нечем дышать.

Нужно было во что бы то ни стало сосредоточиться, взять себя в руки, думать, сконцентрировать мысли на другом.

Он говорит, постепенно нагнетая страх, потому что это его возбуждает и дает чувство власти надо мной. Он ждет, как я буду реагировать, он… наблюдает за мной?

Малюмон стоял прямо за дверью. Глазок!

Плавным движением Лудивина вынула из кобуры «зиг-зауэр», одновременно взводя курок, и три раза нажала на спуск, направив дуло в сторону двери и не думая, как ей потом удастся отсюда выйти.

Первая пуля расплющилась о сталь, вторая отрикошетила, вонзившись в плечо Брюссена всего в нескольких сантиметрах от бедра Лудивины, третья прошла точно сквозь глазок.

Запах пороха ненадолго перебил густую вонь.

В ушах у Лудивины гудело от оглушительных залпов девятимиллиметрового пистолета.

– Я спишу это на счет вашей фрустрации, Лудивина, вы отреагировали как умели, – раздался опять голос Малюмона. – Но больше так не делайте. Иначе мне придется вызвать демонов из глубин вашего измученного подсознания, чтобы они порезвились вволю.

Газ! Малюмон пригрозил использовать свой галлюциногенный коктейль. Лудивина начала потихоньку впадать в отчаяние.

Он меня уже одурманил! Поэтому так кружится голова и сердце сейчас взорвется, поэтому мне так плохо – этот гад распылил дозу наркотической смеси еще до того, как запер меня здесь!

– У вас «зиг-зауэр SP 2022», табельное оружие жандармов, я видел его у вас на поясе. У этого пистолета магазин на пятнадцать патронов. Но вы весьма осмотрительны, так что наверняка у вас есть запасной. Протолкните через дырку в двери все оставшиеся двадцать семь патронов, Лудивина. В противном случае наш разговор закончится прямо сейчас, и вы знаете, каким образом.

Газ. Страх. Все ее глубоко запрятанные темные импульсы вырвутся одновременно, и в конце концов сердце взорвется.

Лудивина вдруг вспомнила о телефоне, выхватила его из кармана – и экран озарил ее сведенное судорогой лицо почти ободряющим светом. Но сигнала приема сотовой связи на экране не было. Телефон под землей не ловил сеть.

– Лудивина, давайте продолжим беседу. Вам ведь хочется узнать, как все было, не правда ли?

А ему хотелось об этом рассказать. Потому что для Малюмона она была единственным человеком, способным понять механизм его мышления, и единственным свидетелем триумфа.

В любом случае у Лудивины не было выбора.

Она изо всех сил оттолкнулась локтями от стены, чтобы отпихнуть от себя мертвого Брюссена, и подобралась к двери. Один за другим протолкнула в «глазок» все двадцать семь патронов, слушая, как они звенят, ударяясь о кафельную плитку с той стороны. И каждый раз она словно расставалась с частицей себя. С осколками надежды.

Малюмон был там, стоял сбоку от двери, прислонившись спиной к стене, – Лудивина его чувствовала, даже слышала дыхание. Ей казалось, что воздух дрожит от нервного возбуждения убийцы, что удушающая вонь исходит от извращенного сознания, заходящегося в экстазе. Она отбросила бесполезный «зиг-зауэр» и крепче сжала фонарик.

Малюмон сдвинулся с места – в тишине скрипнула подошва на кафеле, послышалось тихое шипение, едва различимое для травмированных выстрелами барабанных перепонок Лудивины, и когда она поняла, что случилось, было поздно – она полной грудью вдохнула дьявольскую смесь. Попятилась, споткнулась о ноги Брюссена и упала, ударившись о дальнюю стену.

Комната исчезла в одно мгновение, стены подернулись рябью, оплыли чернильным водопадом, сердцебиение катастрофически ускорилось. Задыхаясь, она впилась ногтями в стену и выронила фонарик – тот скатился между ног.

Заскрежетали засовы, и дверь открылась, явив силуэт, черный на черном, сотканный из теней и страданий.

В слабом свете Лудивина разглядела две глубокие вертикальные морщины на щеках Бенуа Малюмона. На его лице не было и намека на торжествующую улыбку, глаза не сияли от радости.

Он разинул рот – и открылись клыки, длинные, как кинжалы, а в глубине глотки вдруг вспыхнуло адское пламя, и в тот же миг хором заорали все жертвы.

60

Жандармская автоколонна мчалась в Ла-Ке-лез-Ивелин, сверкая мигалками и воя сиренами; было самое начало второй половины дня. Отделение полиции в этом городке Жиан выбрал в качестве командного пункта, потому что оно находилось в самом центре зоны поиска, определенной чуть раньше. Едва добравшись туда со своей командой, полковник выгнал журналистов, членов муниципалитета и местных полицейских, чтобы никто не путался под ногами и сведения о поисках не просочились за пределы участка. Штаб он обустроил в большом зале на первом этаже здания.

Сеньон слушал, как переговаривались коллеги, и даже слышал отдельные слова, но все звучало как будто издалека и казалось нереальным. Какая-то часть мозга отказывалась верить, что все это происходит на самом деле.

Когда запел его мобильный и высветился незнакомый номер, он ткнул пальцем в экран, чтобы отклонить звонок, то ли не попал по сенсорной кнопке, то ли нажал недостаточно сильно, потому что аппарат продолжал петь и вибрировать.

Тогда Сеньон почему-то решил ответить.

– Алло? – рассеянно пробормотал он.

Сейчас для него важны были звонки только от жены и от Лудивины, ничто другое не имело значения, так что не было смысла тратить время на разговоры, которые он все равно не сможет поддержать. Но в глубине души Сеньон понимал, что может позвонить теща, если вдруг услышит о похищении в новостях, и ее нужно будет успокаивать, и друзья тоже могут беспокоиться о его сыновьях. Сил на утешения у него не было. И поскольку на «Алло?» никто не ответил, он уже собирался дать «отбой», когда вдруг услышал голос где-то на дальнем плане, на большом расстоянии от динамика. Мужчина задал вопрос, а через секунду ему ответила женщина, уже гораздо ближе к телефону.

– Они похожи друг на друга. Это ваши сыновья?

– Не трогайте их!

Лети!

Это была она. Сеньон мог дать руку на отсечение – он слышал голос жены. Здоровяк мгновенно вскочил и замахал руками, чтобы все вокруг замолчали и обратили на него внимание.

– Милая? – произнес он в трубку и тут же слегка отстранил ее от уха, потому что из динамика раздался неприятный треск. Затем, опять вдалеке, прозвучал голос его жены:

– Их зовут Натан и Лео. Если вы злитесь на меня, они тут ни при чем, месье, пожалуйста, не трогайте их.

Телефон лежит рядом с ней или у нее в кармане – понял Сеньон. Это была Летиция, она набрала его номер. Он торопливо отключил микрофон и повернулся к Магали с Жианом:

– Мне позвонила жена! Она разговаривает с похитителем!

Магали подскочила к нему с блокнотом в руках:

– Номер! – Быстро записала, вырвала листок и бросилась к своему телефону. – Я его отслежу!

Сеньон включил громкую связь айфона, удостоверившись, что микрофон не работает. Жиан, Бен и Франк собрались вокруг него.

– Они не должны раздеваться! – заявил Патрик Маон. – Пусть остаются в шмотках.

– Хорошо, только отпустите их.

Сеньон, слушая дрожащий голос жены, понимая, что и она, и его сыновья в смертельной опасности, обезумел от ярости. Ему отчаянно хотелось оказаться с похитителем один на один и убить его голыми руками.

– Когда все загорится, их одежда прилипнет к коже! – хихикнул Маон.

– О боже мой… – Летиция заплакала.

– Эй! Остальные пусть раздеваются! Догола, я сказал! Хочу, чтобы все были красивые, когда мы отправимся на солнце! Мы все загорим!

– Гребаный псих! – заорал Сеньон. – Он собирается их взорвать!

Жиан повернулся к Магали:

– Капелль, отследили? Быстрее!

– Да-да! – отозвалась брюнетка, прижимая телефон плечом к уху. – Номер зарегистрирован на Эльзу Леанен. Такая же фамилия у девочки из автобуса и у одного из взрослых, сопровождавших группу.

– Нужны данные триангуляции[68]68
  Триангуляция – один из методов радиопеленгации.


[Закрыть]! – сказал Жиан.

– Это займет время, я делаю, что могу, полковник.

Сеньон с ума сходил оттого, что все делается так медленно. Жиан отошел предупредить группу вмешательства Национальной жандармерии, чтобы рассаживались по машинам, координаты будут с минуты на минуту. Пилот вертолета уже был готов к вылету для разведки зоны захвата.

В это время Летиция сражалась за жизнь маленьких пассажиров автобуса:

– Вам ведь не нужны все эти дети, правда? – Всхлипнув, она попыталась взять себя в руки и дальше заговорила увереннее: – Отпустите кого-нибудь из них…

– Мне нужны все! Это должно быть красивое представление! Наше путешествие будет праздником. Я часто бывал в путешествиях, знаешь ли. Очень часто! Некоторые давались мне нелегко, о да. Но теперь никто уже не отправит меня туда, куда я не хочу отправляться! Теперь я сам выбираю место назначения! И это будет самое красивое место! Мы отправимся на солнце! Дальше, конечно, в ад, но в пути будет здорово! Слышите, малышня? Да-а! В ад! – Патрик Маон захохотал натужно и отрывисто – он бредил. – Нас там хорошо встретят, потому что я знаком с самим дьяволом! Это мой настоящий друг! Он тоже ТОМЗ – туроператор и организатор! Вы знали об этом, а?

– Месье, – начала Летиция, стараясь, чтобы голос не дрогнул, – я всегда мечтала о таком путешествии и с удовольствием отправлюсь с вами. Только нам будет гораздо спокойнее без всех этих детей, вы не находите?

Отличный ход, любовь моя!

Сеньон испытал гордость за жену и только сейчас заметил, что по его щекам текут слезы.

– Пусть дети выйдут из автобуса, – продолжала Летиция. – Я подарю вам самое красивое представление и лучший праздник, если мы с вами останемся вдвоем. Я…

– Заткнись! Ты не ТОМЗ! Ты не имеешь права говорить мне, что делать! Прикажи им сейчас же раздеться, или я вышибу тебе мозги! Живо! Мы теряем время!

Сеньон заскрипел зубами. Он больше не мог это выносить. И сделать ничего не мог, поэтому сосредоточился на том, что услышал. Психопат постоянно твердил о путешествиях. И что это за ТОМЗы такие? Кого он называет туроператорами и организаторами?

Они говорили ему, что делать… Надзиратели в тюрьме! Либо санитары и врачи в психушках, где его запирали на долгое время. Вот что он имеет в виду под путешествиями. Его навязчивые идеи вертятся вокруг этого.

И как этим можно воспользоваться против него?

В динамике айфона опять затрещало – телефон Летиции, видимо, переместился, и стали отчетливее слышны голоса детей.

Она расстегнула карман! Заглянула в него и знает, что я ее слушаю!

Сердцу Сеньона было тесно в груди, хотелось ударить кулаком в стену, разнести все вокруг.

Его жена помогала детям раздеваться и одновременно изо всех сил старалась их успокоить. Затем она снова обратилась к сумасшедшему.

– Почему вы привезли нас в этот меловой карьер? – спросила она. – Почему представление должно пройти именно здесь?

– Потому что тут спокойно.

Сеньон щелкнул пальцами:

– Здесь должен быть меловой карьер! – и бросился искать карту департамента – она нашлась на соседнем столе.

– Черт, их тут полно! – в отчаянии воскликнул Франк, разглядывая карту.

Летиция, с трудом сдерживая всхлипы, продолжала свой героический труд:

– Но почему именно этот?

– А почему нет? Тебе не наплевать? Если хочешь устроить красивое представление, чтобы уйти красиво, было бы глупо выбрать для этого место с каким-нибудь дурацким названием… – Голос Патрика Маона внезапно сделался громче – он подошел ближе к Летиции. – И еще я хочу уйти в том месте, которое хорошо знаю, вот и все.

Бенжамен схватился за ноутбук.

– Значит, он там часто бывал. Какой у него адрес? – спросил он, быстро просматривая досье Маона.

– У него права шофера-дальнобойщика! – напомнила Магали, все еще ожидавшая данных триангуляции. – Наверно, он работал в этом карьере.

Бен хлопнул в ладоши:

– Карьер Гугенотов! Он водил там грузовик в начале нулевых!

В динамике айфона голос Патрика Маона сделался еще громче:

– Ну все, хватит разбазаривать время! Кто не успел раздеться – вам же хуже, вас и так долго ждали. Пора!

Нет, только не сейчас!

Жиан опять связался с ГВНЖ.

– Они выехали из Сатори, будут в карьере через полчаса, – сообщил он своим.

– У нас нет получаса, – покачал головой Сеньон. – Бен, карьер далеко отсюда?

– Если пустите меня за руль, доедем минут за десять.

Сеньон не дал возможности старшему по званию принять решение – он уже мчался к выходу, на бегу проверяя на поясе кобуру с табельным оружием.