Текст книги "Разные бывают люди. Охотник Кереселидзе (сборник)"

Доброго пути! Удачной охоты!

Паравнеши не на каждой карте обозначен. Что такое девятнадцать дворов, затерянных среди нагромождений скальных круч…

Позади была уже Великая Отечественная, а число дворов в посёлке почти не изменилось. Нет вблизи пригодных к возделыванию земель. Не росло и население.

Жители Паравнеши, как все горцы Кавказа, до самозабвения верны, однако, родительским очагам.

И потому, куда бы ни закинула паравнешца судьба и как бы хорошо ни жилось ему в городах с устроенным бытом, неспокойно ему, если хотя бы раз в несколько лет не побывает в родном посёлке.

Поехал и Антони Виссарионович в Паравнеши.

Ворота, двери и окна у паравнешцев по-прежнему не запираются. Как и сундуки, хотя теперь в них кое-что водится. Нет и не было в Паравнеши воровства, как не было и нет секретов, тайн.

Вышел Виссарионыч на улицу, посмотрел на верхнюю часть посёлка, где когда-то стоял отчий дом. Новый построили на его месте дальние родственники.

Виссарионыч улыбнулся. Это была улыбка радости. Да и как не радоваться от сознания, что его земляки не знают нужды.

Он снова глянул вверх на ту улочку, которая вела от отцовского дома к дому бабушки. По этой каменистой, замусоренной дорожке бегал он босиком вместе с братьями и сёстрами. Отец едва не каждую осень уходил из дому плотничать. Этим он избавлял семью от лишнего мужского рта.

А они, его дети, по утрам поднимались все сразу, ибо достаточно было проснуться одному, как в доме поднимался шум и спор из-за того, кому сегодня надевать разъединственные в доме опорки. Галдя, выбегали из дому, гуськом направляясь к бабушке. Старшие впереди, младшие позади.

Войдут, бывало, во двор, а бабушка с хворостиной навстречу:

– Вы что это ни свет ни заря явились? Разве не видите, что солнце ещё не дошло до того камня? Ещё очаги не дымятся у людей, а они завтракать захотели! Ах, негодные.

Но дети знают, что гнев у бабушки напускной, что в общем-то она добрая, а ворчит из-за бедности.

– Бабушка, ты плохо видишь. Посмотри, уже дошли лучи до вершины камня, – говорит старший.

Все дети и бабушка смотрят на осколок гранита, торчащий из земли. Нечего делать бабушке, разведёт руками – и в кухоньку. Босоногая команда ждёт. Вынесет бабушка несколько пресных кукурузных лепёшек, деревянную мисочку с солью, присядет на корточки, разломает лепёшки на ломтики и начнет раздавать поочерёдно.

– Бабушка, не сыпь много соли, – скажет кто-нибудь.

Старушка глянет строго:

– Соль жажду вызывает, пить много будете, живот будет полным, кушать не будет хотеться. Сколько можно вам объяснять?..

Бродит Антони Виссарионович по улочкам посёлка и чувствует, как одолевает его тяжёлая печаль, навеянная воспоминаниями о далёком прошлом.

– Что это я совсем размяк, раскис, – говорит он сам себе.

И вдруг, тряхнув плечами, словно желая сбросить груз пережитого, тут же сменил улыбку грусти на весёлую. Зашагал бодрее, весело отвечая на приветствия встречных.

– Ты куда это? – спрашивают встречные паравнешцы.

– В горы. Может, спустятся туры с вершины на водопой, – отвечает Виссарионович, закидывая ружьё за плечо.

– Ну что ж, иди. Тебе ведь только восемьдесят исполнилось.

Доброго пути!

Удачной охоты!

Товарищ Серго
Письмо военному атташе в Народной Республике Болгарии генерал-майору Г.П. Орджоникидзе

Гиви Павловичу Орджоникидзе

С интересом прочитала я в «Труде» статью «Слово о Серго». Судя по вашей беседе с собственным корреспондентом газеты в Болгарии Б. Хрусталёвым, пришла к выводу что знаю о вашем дяде чуть больше, чем вы. Вашего дядю Серго видела один раз, но образ его навсегда запечатлелся в моей памяти – невысокий, плотный, в сапогах, галифе и гимнастёрке, подпоясанной широким армейским ремнём. Искрящиеся добротой глаза, от которых лучами расходятся мелкие морщинки. При рукопожатии ощутила теплоту его мягкой руки. Но не только по этим внешним признакам, по первому впечатлению берусь судить о вашем дяде.

Да и что восьмилетний мальчик, привезённый в Москву после ареста отца, мог знать о тех трагических событиях? И позднее, в годы отрочества и юности, ни жена Серго Зинаида Гавриловна, ни ваши тётушки не могли рассказать вам того, что знали, – на их уста, как и на уста всего народа, была наложена печать молчания.

Я старше вас на целых десять лет. Земля, как говорится, всегда полнится слухами. Доходили они и до нашего края, просачиваясь через кирпичные стены древнего Кремля, через ограды секретных зон, пропитанных сыростью подземных камер и келий сталинских палачей.

До сих пор не могу понять, кто придумал и у кого повернулся язык назвать белыми пятнами то кроваво-мрачное время, запечённое до черноты в огне инквизиторского костра, раздутого Сталиным? Ведь белое – это олицетворение чистоты и света. Но хватит об этом. Хочу обратиться к раболепствующим фанатикам из окружения Сталина, продолжающим бить поклоны поверженному кремлёвскому идолу, и к тем, кто причастен к чудовищным злодеяниям в застенках лубянок, соловков, гулагов, в полном довольствии и благополучии доживающим свой век, и к их политически благонадёжным потомкам, для которых открыты двери во все эшелоны власти – в центре и на периферии. И, наконец, к бесчисленной армии тайных агентов и осведомителей, продававших за ломаный грош не только друзей, но и родных, близких, которые объединённым хором сегодня вопят: «Хватит ворошить прошлое!» И не просто, а с высоких трибун и с шумных площадей пытаются обелить очернённое самой историей. Но как бы они ни старались, а, говоря по-русски, «чёрного кобеля не отмоешь добела».

Да, Гиви Павлович, ваш дядя Серго был одним из тех, кто волею превратности судьбы оказался среди сталинского окружения и кто добровольно ушёл из жизни, не пожелав примкнуть к рядам пособников тирана.

Я не согласна с высказыванием Хрусталёва, утверждающего, что Серго тоже принадлежал к числу ближайших сподвижников Сталина. Сподвижник в прямом значении слова – соучастник. Не мог быть Серго соучастником злодеяний Сталина, ибо они по своим характерам, убеждениям, психологии были разными. Серго – человеколюб, в какой-то степени идеалист, философ-мечтатель.

На заре советской власти среди членов политбюро было немало таких, как Серго. Можно состоять в одной общественной или государственной организации и даже вместе со всеми голосовать «за», а внутренне не соглашаться, то есть оставаться при своем мнении, особенно когда сознаёшь не только бесполезность, но и опасность открытого выражения своего мнения. Наверное, это закономерность, порождённая диктатурой. Для настоящей же дружбы прежде всего необходима независимость, а главное – интеллектуальная общность, на основе которой складывается взаимопонимание.

А друзья и сподвижники были у Серго с самого начала его революционной деятельности. Они остались с ним до конца – Сергей Миронович Киров, Михаил Николаевич Тухачевский, Саид Габиев и другие. Сталин же дружеских отношений ни с кем не поддерживал потому, что не доверял даже самому себе. Многоликий лицемер, он придерживающегося строго рассчитанной дистанции даже в отношениях с членами собственной семьи.

Для более или менее достоверной характеристики Серго и Сталина надо знать условия окружающего их мира – той среды, в которой формировалось сознание и взгляды на жизнь.

Генетический корень рода Орджоникидзе берёт начало от потомственных, независимых крестьян высокогорного селения Горейши. В те далёкие времена каждое из поколений рода строго придерживалось патриархальных устоев. Горцы старались свято блюсти высоконравственные уложения Домостроя. Трудолюбие, честность, взаимное уважение и доброта были основным фактором, скрепляющим родовой союз. Ваш дедушка Константин (Котэ) Николаевич из обедневшего дворянского рода рано потерял жену. Сына Серго, которому не было и полугода, и других детей взяла на воспитание тётушка Эки – сестра по матери.

Возделываемых земель у горейшинцев было мало. Урожая с полей едва хватало на полгода, и потому мужчины вынуждены были искать заработок на стороне. Овдовевший Котэ уходил работать на Чиатурский марганцевый рудник. Но однажды, застигнутый ливневым паводком в горах, угодил в пропасть. Четверых его сыновей окружили заботой и лаской все родственники. Особо воспитывали мальчиков, обучая искусству пахарей, косарей. Учили верховой езде, стрельбе из охотничьих ружей и всему остальному, что порождает достоинство истинного горца.

Позаботились и о том, чтобы обучить сирот грамоте – устроили мальчиков в местное духовное училище. Серго особенно отличался прилежанием и преуспевал в учёбе. Простодушный, покладистый, мягкий по характеру, он особенно был внимателен к детям и немощным старикам. Серго часто задумывался над глубиной Закона Божьего, проповедующего равенство всех людей перед Господом. Именно эти черты характера побудили юного Серго избрать для жизни гуманнейшую из профессий – медицину. После окончания училища он поступил в фельдшерскую школу при Михайловской больнице в Тифлисе. И здесь, в условиях города, сталкиваясь со страданиями и нищетой обездоленных, ради «всенародного равенства и счастья», он стал на путь революционной борьбы.

В 1907 году вошёл в состав организаторов Бакинской компартии. Далее знакомство с Лениным, организационная работа по созыву Пражской конференции, где был избран в ЦК РСДРП (б). Три года провёл в Шлиссельбургской крепости, затем ссылку в Якутске. В 1917-м, вернувшись в Петроград, встретился на станции Разлив с Лениным, принял участие в вооружённом восстании в Петрограде. В годы Гражданской войны возглавил борьбу с контрреволюцией и интервенцией на Северном Кавказе и в Закавказье.

Что же касается родословной вождя, то она до сих пор покрыта мраком неизвестности. Биографические данные Сталина, написанные лжеисториками по указанию Берии, после физического истребления всех, кто знал истинную жизнь Сосо, есть выдуманная, беспардонная ложь.

На кого рассчитана такая литература, утверждающая, что пятнадцатилетний Джугашвили, «связавшись с подпольными группами русских марксистов, проживавших в Закавказье, вступил в революционное движение»? Почему именно с русскими? Разве в Закавказье не было своих, местных? Но как бы ни старался Берия осветлить тёмное прошлое хозяина, в цепкой народной памяти неистребимо сохранились истинные факты, раскрывающие прошлое «отца народов».

До нас, живущих севернее Станового хребта Кавказа, доносились слухи о том, что Виссарион Джугаев, чувячник, переселившийся из Южной Осетии в Гори, никакого отношения к зачатию будущего правителя Союза не имел. Жена Кето понесла его от участкового жандарма при случайной связи. В те суровые времена нравственность ценилась высоко, а матерей-одиночек не окружали заботой, относили к категории беспутных и в лучшем случае сочувствовали их грехопадению. Несчастная Кето, осознав своё положение, призналась тётушке. Чтобы скрыть позор, тётка срочно увезла племянницу к своей приятельнице в Гори. Здесь их выбор и пал на одинокого Виссариона, с которым поспешно обвенчали Кето.

Однако, несмотря на пристрастие к вину, несчастный чувячник не потерял способность элементарно мыслить. Преждевременное появление на свет вполне жизнеспособного малыша убедило в подвохе. Да и среди горийцев пошли разные слухи. Запил Виссарион пуще прежнего и не признал в Иосифе сына. Несчастная Кето вынуждена была оставлять малыша у кого попало, идти на услужение – сначала к помещику, потом к священнику. Последний, пожалев многострадальную рабу Божью Кето, определил отбившегося от родительских рук отрока в духовное училище.

Склонностью к учёбе и прилежанием Иосиф не отличался. По характеру замкнут, груб, упрям, насмешлив, завистлив и жесток по отношению к сверстникам. Был непочтителен к преподавателям духовного училища. В четвёртом классе, перед началом занятия, преподаватель Закона Божьего опустился перед сидящими на полу учениками на треножник, обтянутый кожей, и тут же вскочил как ужаленный с места, напоровшись на остриё иглы.

– Кто это сделал? – строго спросил учитель и стал обходить ряды сидящих учеников. Подростки, крестясь, не моргая смотрели в глаза священнику. Только Сосо молчал и головы не поднял. Учитель схватил его за ворот, дал пинка под зад и спустил со ступеней.

Домой Сосо не пошёл, заночевал в кустах, а на рассвете выбил стёкла в окнах училища и надолго исчез.

С тех пор сын Кето в Гори не появлялся. Но доходили до Виссариона слухи, что шныряет пасынок среди мелких воришек на Тифлисском майдане (базаре). Позднее стали говорить, что шарлатан Сосо во главе шайки выходит с кистенем на большие дороги, подстерегает впотьмах запоздалых купцов, в базарные дни возвращающихся домой из Тифлиса. Занимался Сосо и конокрадством, за что не раз сиживал в местной каталажке, где ему свернули левую руку.

Батумский и бакинский периоды Сосо никак не были революционными, а тесно связаны с пиратством в тайных морских бухтах, куда под покровом ночи приплывали контрабандисты из Турции и Персии.

Иначе откуда было взять деньги для бурной подпольной деятельности – создания ленинско-искровских организаций в Закавказье. Тут Сталина схватили и сослали в Восточную Сибирь. Блюстители имперских законов не посчитались с тем, что Иосиф Джугашвили числился агентом царской охранки. Но через год Сталин бежал из Балаганского уезда и скрывался сначала в Батуми, потом в Кутаиси и Баку. Не было ему другого пути, как пришвартоваться к смутьянам и бунтарям, как это делают и в наши дни уголовники-рецидивисты, примыкая к экстремистам и прочим неформалам.

Но до чего же надо быть ловким, матёрым бандитом, чтобы с 1902 по 1913 год семь раз судиться и шесть раз бежать из ссылок. Конечно же, в Сибири он представлялся политкаторжанам как революционер-подполыцик, борющийся за свержение монархии. В феврале 1913-го уже в роли профессионального революционера под именем Коба, а не Джугашвили, был схвачен и выслан в далёкий Туруханский край.

Весной 1917-го, когда на Северную столицу надвигалась революционная смута, Сталин решил отыскать себе место в гуще тех, кто готовил переворот, хотя и придерживался позиции стороннего наблюдателя. Это и понятно. Будучи наделённым от природы силой воли, он был физически слаб и труслив, как все подлые люди. Ловкач по натуре, с помощью Серго, а главным образом бывшего рабочего тифлисского железнодорожного депо революционера Сергея Аллилуева, переехавшего на жительство в Питер, ему удалось пробиться в ближайшее окружение Ленина. Владимир Ильич даже поручил и помог «прекрасному грузину» написать статью «Марксизм и национальный вопрос». Революционная волна подняла его на вершину власти, он стал членом ВЦИКа и народным комиссаром по делам национальностей.

Осень семнадцатого… Петрограду угрожает генерал Корнилов. В помощь Зиновьеву присылают Сталина. И здесь его боевое крещение начинается с приказа: «расстрелять две тысячи арестованных накануне петроградцев из числа бывших военнослужащих царской армии, знатного дворянства, буржуазии, учёных, купечества», хотя они, оставаясь вне политики, придерживались нейтральной позиции.

В состав вооружённых сил, подчинённых Корнилову, входила и так называемая Дикая дивизия, которая нагоняла страх не только на революционное ополчение, но и на испытанных в боях легионеров императора Вильгельма. В состав дивизии не входила орда «туземных дикарей». Напротив, начиная с десятских и сотских, это были бойцы и командиры регулярной Белой армии, присягнувшие в верности царю. Большинство из них отличились в Русско-японскую войну и награждены орденами и медалями. Командовал Дикой дивизией генерал Гирей Клыч – прямой потомок крымского хана Султана.

Большевиков очень обеспокоило известие, что Корнилов решил бросить на Петроград ту самую Дикую дивизию. Советское правительство решило послать навстречу кавказцам депутацию, чтобы хоть на короткий срок деморализовать горцев. Казалось бы, депутацию должен возглавить знаток национального вопроса Сталин, но нет – он не выносил порохового дыма. К месту дислокации грозных конников поспешили другие – горцы Северного Кавказа, которые сумели убедить их в том, что уже нет на троне того, кому они присягали, и зачем класть головы за новоявленного Верховного, тогда как в горах их ждут матери, сёстры, жёны, дети.

Не пошла на красный Питер Дикая дивизия, а снялась с места и двинулась в сторону Кавказских гор.

Насчёт того, что Коба «не выносил запаха пороха», вы, Гиви Павлович, можете мне возразить. И в самом деле, в 1918 году, когда луганский слесарь Ворошилов возглавил 5-ю украинскую армию и стал командовать Царицынским фронтом, Сталин был приставлен к нему как член Реввоенсовета. Признавал партизанщину, доверял малограмотным красным командирам, которым не под силу была учёба в военных академиях. Он был противником методов преподавания в академиях, где старые военспецы «артиллерию начинали с персидского или греческого катапульта». Где уж было знать «великому стратегу», что ещё в XIX веке осаждённые в крепостях использовали против штурмующих противников нечто подобное – катапульту.

В начале XX века в горах Кавказа царские офицеры, воюющие на стороне контрреволюции, устраивая «скифские мешки», уничтожали целые полки красногвардейцев, которых вели в бой отчаянные командиры-выдвиженцы.

Понятия не имел наш Верховный главнокомандующий и о «тактике Канн» древнекарфагенского полководца Ганнибала, которой воспользовалось командование вермахта, начав наступательные действия вдоль нашей западной и юго-западной границы в июне 1941-го.

Не обучался этому член Реввоенсовета в тюремных академиях и университетах, но зато всегда был уверен в своём умственном превосходстве над учеными и специалистами всех отраслей мирных и военных наук. Не доверял он бывшим царским генералам и офицерам, перешедшим на сторону красных, и никакие их заслуги перед родиной не признавал.

К великому сожалению, в те суровые годы Гражданской войны таким политическим выскочкам-авантюристам, как Сталин, давалось право не только надзирать за действиями командующих фронтами, но и как членам Реввоенсовета принимать самостоятельные решения.

Властолюбивый Сталин хоть и не смыслил в военном деле, однако не замедлил воспользоваться этим правом, будучи на Юго-Западном фронте, которым командовал А.И. Егоров.

Как известно, в 1920 году на западном направлении успешно действовали войска, которые возглавлял М.Н. Тухачевский. Армия Тухачевского форсировала Вислу и должна была идти на Варшаву. Командование Западного фронта, разработав план наступательных действий на польскую столицу, обратилось к Верховному главнокомандующему с просьбой перебросить в помощь Западному фронту 1-ю и 12-ю конные армии, ссылаясь на отсутствие резервов. На этот счёт последовало решение ЦИКа и поступила директива на имя Егорова, но Сталин, получив приказ, скрыл его от командующего фронтом. Когда же в конце концов командующему Юго-Западным фронтом стало известно о полученной директиве и Егоров написал приказ о передаче двух конных армий на поддержку сил Западного фронта, Сталин, со свойственным ему упрямством, отказался подписать приказ.

Таким образом, наступление на Варшаву было сорвано. Ленин же только пожурил своего упрямого соратника, который позднее припишет себе все победы в революционной борьбе, Гражданской войне и в боях с интервенцией, снисходительно отметив кое-какие заслуги «рубак, вышедших из партизанских отрядов».

Я мало смыслю в делах батальных, но хотела бы посмотреть со стороны, чтобы стало с отрядами лихих ополченцев и партизан, возглавляемых Будённым, Ворошиловым, Чапаем и прочими командирами при таких членах Реввоенсовета и малограмотных красных комиссарах. Ленин, оценив всю сложность обстановки и поверив в искренность перешедших на сторону революции бывших генералов и офицеров царской службы, содействовал созданию регулярных сил Красной армии во главе с опытными, обученными военному делу командармами, которые смогли не только противостоять, но и победить силы контрреволюции и интервенции.

Сталин – немногословный, косноязычный простолюдин, говоривший с заметным грузинским акцентом, был ехиден, насмешлив и груб со всеми окружающими. Заметным его делал сковывающий взгляд дьявола, в глубине которого настороженно вспыхивали красные угольки, как у матёрого хищника. Презренный, униженный самой судьбой в годы юности, он, дорвавшийся до власти, начал сметать с пути не только потенциальных претендентов на управление государством, но и придерживающихся твёрдых принципов, незаурядно мыслящих, красноречивых, на фоне которых он имел жалкий вид.

Собственно, так поступали и поступают честолюбивые выскочки из номенклатурного резерва, становясь руководителями. Короче говоря, со временем вождь окружил себя людьми посредственными, малограмотными, малокультурными, но зато слепо, с раболепием подчинявшимися его необузданной воле. Да и как мог быть не преданным по-собачьи своему хозяину вчерашний денщик, произведённый вдруг в генералы, которому доверили командовать личной, внутренней и внешней охраной вождя в стенах Кремля.

Сталин знал, что делал, когда отменил установленный в России Николаем II сухой закон, – править пьянствующим народом легче. Пьяного человека можно купить за рюмку водки, он будет воровать, но зато в его отупевшей голове не зародятся крамольные мысли.

К рюмке водки стали прикладываться все. Запили женщины и дети, по случаю и без случая. Пил трижды в день сам Иосиф Виссарионович – сухие вина специально для него изготавливали из редких кахетинских сортов винограда. Спаивал «отец народов» и членов правительства – насильно, чтобы развязали языки одуревшие от алкоголя соратники, а то и потешиться над безрассудством опьянённых государственных мужей, превратившихся в скоморохов. Не уберёг «мудрейший» и собственного сына Василия, ставшего в конце жизни горьким пропойцей, сгоревшего во цвете лет.

Быть может, для маньяка, часто впадающего в депрессию, страдающего манией преследования с обострённым чувством страха, и была необходимость подбодрить себя хмельным, но зачем было губить строителей нового общества, тех, кто должен дать право россиянам жить при коммунизме. Сам пить крепкие напитки он боялся, сознавая, что спиртное пробуждает в нём зверя.

Были разные версии убийства Кирова, гибели Серго Орджоникидзе, смерти Надежды Аллилуевой. На страницы газет и журналов прорывалась даже гнусная клевета на порядочную, высоконравственную жену Сталина, якобы вступившую в интимную связь с пасынком Яковом, что привело к разладу в семье. А ведь лада в этой семье и не было. Угрюмый деспот, грубый мужлан, замыкаясь на своей половине дома, мог беспричинно месяцами не разговаривать с женой. И эти странности относились к достоинствам величественного гения?

Нет, не покончила жизнь самоубийством Надежда Сергеевна. К хамскому обращению «эй, ты» она была привычна. А вот в тот праздничный ноябрьский вечер, в присутствии гостей за столом, когда Иосиф грубо приказал: «Эй, ты, пей!», возмущённая, она дерзко бросила в ответ: «Я тебе не «эй ты!» – и отодвинула в сторону бокал. Уже дома Сталин ушёл на кухню, раскурил трубку и стал глотать коньяк – рюмку за рюмкой.

Допустим, что этот конфликт подействовал на Надежду Сергеевну. Но перед сном она прогуливалась по кремлевскому двору с женой Молотова. Гуляли долго. Если она была не просто раздражена, а находилась в состоянии аффекта, то за несколько часов пребывания на воздухе, под воздействием ночной прохлады, успела бы остыть, к тому же она, мать двоих малолетних детей, была беременна. А её положение было не настолько критическим, чтобы подавить материнский инстинкт и наложить на себя руки.

Это он, обезумевший от злобы в алкогольной горячке, явился в полночь в спальню жены и зверем набросился на неё. А Надя защищалась, как могла, не поднимая шума. И вот раздался выстрел. К утру следы преступления были скрыты. Царапины, ссадины на руках и лице несчастной смазаны мазью, припудрены. Покойная была причёсана, уложена в постель в ночной сорочке, в окоченевшей руке зажат дамский пистолет. В таком виде «самоубийцу» представили детям. Преступник впал в состояние депрессии. О случившемся в семье правителя пресса долго молчала. Зато слух об убийстве Сталиным жены, подхваченный ветром сенсаций, мгновенно разнёсся по стране, хотя, по официальным данным, она «скоропостижно скончалась от разрыва сердца».

Это то, что дошло до меня не со страниц газет и журналов перестроечного периода, а задолго до того, когда ещё свежо было в памяти людей, пусть не очевидцев, а тех, чьи версии и толкования основываются на первых слухах с вполне логичными выводами.

Трудно сказать, когда сформировались в сознании нашего вождя садистские наклонности, носили они врождённый характер или были приобретены в процессе становления его психики в условиях обитания в мире преступном, растлевающем души… Но как бы там ни было, а к концу 30-х годов вся власть в нашей стране оказалась сконцентрированной в руках Иосифа Джугашвили.

Вы, Гиви Павлович, сказали корреспонденту «Труда», что, «будучи другом Сталина, Серго, естественно, поддерживал его. Мало того, он, по существу, провёл в жизнь сталинскую идею автономизации Закавказья».

Безумных идей у нашего генсека рождалось множество. Однако не все проводились в жизнь, особенно в описываемый вами период, ибо в те же времена в том же политбюро ещё были люди, пытавшиеся противостоять Сталину.

Проводя автономизацию Закавказья, Серго, прежде всего, выполнял постановление правительства. И кто знает, был ли он в душе согласен с введением в состав Грузинской ССР территорий мусульманских народов Абхазии и Аджарии. Например, мне известно, что некоторые представители правящих кругов Грузии были очень недовольны и осуждали Серго за то, что тот отстоял самостоятельность Адыгеи, то есть не включил в состав Грузии, народы которой отличаются, также как абхазцы и аджарцы, национальным составом, особенностями быта и вероисповеданием.

Далее, вы, Гиви Павлович, утверждаете, что ваш дядя Серго безоговорочно поддерживал идею коллективизации. Откуда вам это известно? Ведь Серго выходец из семьи потомственных крестьян. Неужели он не знал психологию настоящего хлебороба, корнями вросшего в клочок собственной земли, ценившего её на вес золота.

Другое дело – его одобрение индустриализации страны, развитие тяжёлой индустрии. Но опять-таки не думаю, что он был за то, чтобы возводилось всё это на костях и крови невольников.

В высокогорной Грузии, как в Армении и Дагестане, мало обрабатываемых земель, а потому те, кто не занимается разведением мелкого скота, требующего ежегодного перегона на летние пастбища, вынуждены были осваивать ходовое ремесло и заниматься отхожим промыслом в городах и сёлах не только России, но соседних с нею стран.

Известно было ему, как и всем мыслящим людям того времени, что Россия – страна аграрная, что русский крестьянин кормится сам, обеспечивает продуктами весь народ своей страны и производит зерно для вывоза за границу.

Бухарин, хорошо зная крестьян, их исконную любовь к земле, привязанность к ней, трудолюбие, создал так называемую теорию устойчивости мелкотоварного производства. Бухарин понимал, что, отними у них эту землю, преврати в коллективную, крестьяне потеряют интерес к работе, не будут стараться производить излишки, а главное – из производителей превратятся в потребителей, разленятся и захиреют.

Сталин расценил бухаринскую теорию как «врастание кулака в социализм». Но что мог знать человек сугубо городской, тем более ведший всю жизнь паразитический образ жизни, неспособный отличить листья лопуха от листьев репы? Но зато, не познавший настоящего труда, бывший преступник дорвался до власти и прекрасно понимал, что коллективные хозяйства с управленческим аппаратом всецело зависят от него и выгодны в первую очередь ему самому. Вот и выходит, что всем, что произведут колхозы, будет распоряжаться он.

Иосиф Сталин отлично знал, что можно подкинуть рабочим, чтобы, живя впроголодь, они не потеряли революционного духа. Он сможет ублажить пролетариев, а вместе с ними люмпенов и проходимцев, приближенных к власти и управленческому аппарату в центре и на местах. А также демагогов и болтунов, которые, однажды попробовав блага красивой жизни, станут не только опорой его безраздельной власти, но, агитируя и пропагандируя его учения, будут возносить его до святости пророка.

Но мужика на мякине не проведёшь. Он проливал кровь за землю, орошал её потом. К земле пуповиной привязал своё потомство. И вдруг землю у него отобрали, вместе со скарбом, нажитым годами. Вычистили, выскребли всё, что хранилось в сусеках.

Сильных людей, работяг, настоящих хозяев земли семьями изгнали с насиженных мест, обрекли на голодную смерть. Других закрепостили, лодырей заставили вкалывать в поле. Но эта работа была не для них, они и трудились спустя рукава. Не хотели растить хлеб, которого не дают столько, чтобы насытиться. Не желали выращивать скот, мясо которого не попадает на их стол. Не хотели слышать многообещающие, пустопорожние речи и призывы агитаторов: «Давай, давай!» Не верили райкомовцам и исполкомовцам, сидящим на их шее вместе с председателями колхозов и совхозов, превратившимися в помещиков.

Наверное, Бухарин всё это предвидел. И Серго Орджоникидзе не предполагал, к чему может привести эта идея Сталина.

А что касается великого властолюбца, не признававшего другой власти, кроме собственной, ему было безразлично, что будет после него – потоп или хаос, схватка между стремящимися к власти.

В связи со сказанным вы, Гиви Павлович, утверждаете, что «у Серго не возникало сомнений: тот ли социализм строит Сталин». Тогда позвольте спросить, у кого в те времена могло возникнуть сомнение? Никто не говорил об этом в открытую. И даже тогда, когда к власти приходили новые генсеки, обещая народу через десяток лет жить при коммунизме.

Только у седьмого по счёту – Горбачёва – заговорила совесть. Он сказал правду и на принципах демократии и свободы начал перестройку.

Теперь давайте остановимся на следующем вопросе, очерченном в вашей беседе с журналистом: «Сейчас пытаются представить, что Орджоникидзе разгадал в Берии оборотня. И пытался открыть на это глаза Сталину, что в конечном счёте повлияло на его печальный конец».

Неубедительна ссылка на старших ваших сестёр и на жену наркома Зинаиду Гавриловну. По всему тому, что происходило на их глазах, нельзя судить даже о самом малом. Как они могли знать то, что было сокрыто «за семью печатями» от глаз и ушей простых людей или от близких к власти в Москве и на периферии? Великий конспиратор Сталин и его последователи так позаботились о сокрытии страшных тайн, что даже сегодня мы не можем раскрыть их полностью.