Текст книги "Блуждающий свет за окном"

Глава пятнадцатая. Возвращение

В деревне я оказалась уже под вечер, точнее – около шести. Вышла на пустой остановке с бешено колотящимся сердцем. Вот она, Нелидовка! Пейзаж знакомый, но уже слегка подзабытый – два ряда деревянных домов, сады, заборы, палисадники… А в одном из этих домов – Егор. Он теперь так близко, что даже не верится. Десять минут быстрым шагом, и можно упасть в его объятия. Или не падать, а просто стоять и долго-долго смотреть на него. Просто стоять и смотреть…

Так хочется рвануть к нему прямо сейчас! Хочется, но нельзя. Не только любовь к Егору привела меня сюда. Есть еще одно важное дело, которое никак нельзя отложить на потом.

Я привычно глянула на небо. Над головой – ясно, светит нежаркое предзакатное солнце, на другом краю деревни, естественно, тучи, меж которыми что-то слабо посверкивает.

Погодная аномалия никуда не делась, и это показалось мне добрым знаком. Не знаю почему, но добрым!

Повесив на плечо спортивную сумку и пропустив вперед стадо коз, гонимых местным пастухом, я медленно двинулась по деревенской улице. Первым меня встретил дом Ивана Багрова – мрачный, темный, с заколоченными досками ставнями. С горьким чувством я прошла мимо него. На заборе висела рукописная картонная табличка: «Продается». Чуть ниже слова «продается» был указан чей-то мобильный номер – не иначе как объявился единственный внук и наследник.

Мне вдруг пришло в голову, что, унаследовав дом и участок, внук так и не получил колдовских способностей деда. Бабуля говорила, что колдуны отдают свою силу перед самой смертью, просто коснувшись руки находящегося рядом. А кто был рядом с Макарычем, когда тот умирал? Уж точно не его внук! Возможно, с ним был Василий Горячев – тогда его внезапный дар вполне объясним. Возможно, Вася даже видел убийцу…

Мысль о том, что Вася мог кого-то видеть, мне не понравилась. Мало ли кого он увидел тогда на поляне! Горячев пока молчит, но где гарантия, что он будет молчать и дальше?

Впрочем, вряд ли Вася заметил убийцу. Вонзив нож в старика, тот, наверное, сразу дал деру. Еще живой старик стал стонать, звать на помощь… Вася проснулся, склонился над раненым… А Макарыч ему и говорит: «Меня убил…»

«Вика, не сходи с ума! – резко оборвала я себя. – По какому праву ты записала Егора в убийцы? Только потому, что на какие-то полчаса у него нет алиби? Ни у кого из участников шабаша нет алиби. Причастность к убийству еще нужно доказать!

Впереди показалась изба Лукерьи – знакомая развалюха с покосившимся крыльцом и ситцевыми занавесочками на окнах.

«Тяжело старой женщине одной, – с неожиданной жалостью подумала я. – Тяжело, даже если она колдунья. Колдовство не поможет выправить крыльцо… Ввернуть лампочку – и то не поможет! Раньше хоть племянник заходил, теперь – только дурочки вроде меня…»

Не найдя Лукерью на участке, я не стала ее звать. Осторожно приоткрыла калитку и пошла к дому. Несколько раз стукнула в дверь, немного подождала, затем слегка надавила на ручку. Дверь стала медленно открываться. Опасливо оглянувшись, я вошла внутрь.

Колдунью я нашла в маленькой захламленной комнатушке. Она лежала на диване, завязав голову полотенцем, и тихо постанывала. Возле подушки примостился раскормленный черный кот, однажды принятый мною за Макарыча. При виде меня он поднял голову, зеленые глаза вспыхнули, словно лампочки. Котяра, не мигая, уставился на меня, в его взгляде мне почудилась угроза.

– Бабушка Лукерья! – несмело позвала я.

– А, старая знакомая… – приоткрыв глаза, слабо отозвалась она. – Чего тебе?

– Дело у меня к вам.

– Ох, не до дел мне сейчас! Болею я, третий день уже болею. Давление подскочило, голова раскалывается. Не дай бог парализует! Лежу, вот, здесь, и никто-никто ко мне не приходит. Никому теперь Лукерья не нужна. Один лишь Черныш бабушку не бросает… Тебя, э-э-э… как звать-то?

– Вика, – напомнила я и растерянно спросила. – Может, «скорую» вызвать? Или лекарство какое нужно?

Про лекарства я брякнула сгоряча, поскольку даже не представляла, где их можно купить в Нелидовке. Вызвать «скорую» будет ненамного проще – магазин, уже, наверное, закрыт, а пригорок, где мобильный кое-как ловит сеть, где-то за дальним краем деревни…

– Какая еще «скорая»! – захныкала Лукерья. – Мне в больницу нельзя, скотину я на кого оставлю? А лекарства… Вон их у меня сколько! Да только что от них толку?

И она слабым взмахом руки указала на столик, на котором в беспорядке были разбросаны вскрытые упаковки различных лекарств. Потом вдруг, кряхтя, села, стащила с головы полотенце и взглянула на меня уже более заинтересовано.

– Так какое у тебя ко мне дело?

– Отворот, – зардевшись, словно мякоть арбуза, промямлила я. – Парня одного хочу отвадить.

– Две тысячи, – внезапно окрепшим голосом заявила Лукерья и задумчиво прищурилась. – Подожди… А не тот ли это парень, которого ты недавно привораживала?

– Тот, – подтвердила я и зарделась еще сильнее.

Ведьма самодовольно улыбнулась. О давлении и головной боли она, похоже, уже забыла.

– Подействовало, значит… Я же говорила, что у меня – стопроцентная гарантия! Никаких… ну, этих, как их там… рекламаций.

– Да уж… – подтвердила я. – Определенно подействовало! Я бы даже сказала – с избытком.

Она укоризненно покачала маленькой головкой с распавшимися на прямой пробор седыми волосенками.

– Одного я, девка, не пойму… Если парень тебе не нужен, зачем привораживала? Только не ври, обман я сразу почую!

– Я… Мне… В общем, мне только казалось, что нужен. Потом оказалось, что нет.

– Ну, совсем девки обнаглели! – возмутилась старая ведьма. – То приворот им подавай, то – отворот… Да разве ж это игрушки?! А если парень умом тронется или что над собой сотворит? Кто отвечать-то будет?

Дальше краснеть было просто некуда – мои уши, щеки и шея и без того были интенсивного пунцового цвета.

– Умом он, предположим, уже тронулся… – глядя в пол, промолвила я. – Можно сказать, совсем с катушек слетел.

– Нет, не возьмусь, – подумав, заявила Лукерья. – Мой приворот крепкий, его так просто не снимешь. Тут сила нужна, а у меня сейчас какая сила? Инвалид я, как есть – инвалид!

Тут она попыталась вновь улечься на диван, но я остановила ее двумя негромкими словами:

– Три тысячи.

– Пять, – спуская ножки на пол, откликнулась старая ведьма.

Я, наконец, осмелилась взглянуть ей в глаза – они были не злыми, но алчными. Рядом с нею на диване сидел Черныш и взирал на меня таким же алчным взглядом. Создавалось полное впечатление, что эти двое давно и успешно работают в паре.

– Хорошо, пусть будет пять, – вздохнув, согласилась я, после чего стало ясно, что именно деньги и являются главным источником бабкиной силы. Один лишь разговор о финансах заметно улучшил ее самочувствие. Она довольно шустро встала с дивана, одернула полы линялого халатика и повязала на голову ситцевый платочек. Потом вышла из комнаты, оставив меня в компании своего черного кота.

– Теперь-то я точно вижу, что ты – не Макарыч! – шепотом сказала я ему. – Старик никогда не был таким жадным.

Кот не понял шутки и обиделся. Махнув пушистым хвостом, он гордо вышел за дверь.

Вскоре вернулась Лукерья и молча поманила меня в соседнюю комнатушку. Там на столе уже были расставлены знакомые мне атрибуты: небольшое зеркало, две свечи в подсвечниках… Мне показалось, что на этот раз на столе чего-то не хватает.

Надо сказать, что магический антураж у старухи не блистал разнообразием. Она явно не заботилась о внешнем эффекте, да ей это было и ни к чему. Ее магия и так прекрасно работала, в чем я уже имела возможность убедиться.

– Давай фотографию! – приказала она.

На этот раз Лукерья не застала меня врасплох. Собирая вещи, я специально положила в сумку фотографию бывшего жениха. Обычный снимок девять на двенадцать, на котором Андрей, улыбаясь, стоит у входа в институт. Снимок я, помню, сделала в конце апреля, поместила в специальную рамочку и поставила себе на письменный стол. Вечерами подолгу его разглядывала, представляя, что этот белокурый парень в распахнутой куртке и с намотанным на шею полосатым шарфом когда-нибудь станет моим мужем. В конце июня, вернувшись из Нелидовки, я сунула снимок в ящик письменного стола. Там он и валялся бы до скончания века, не соберись я сегодня к Лукерье…

Протягивая ведьме снимок, я мельком взглянула на Андрея. И этот самовлюбленный истеричный тип казался мне почти совершенством! Где только были мои глаза?..

– У меня еще зажигалка есть! Вы над ней колдовали, помните? А потом велели ее Андрею отдать.

И, довольная собственной предусмотрительностью, я положила зажигалку на стол. Лукерья молча взяла ее в руки, слегка потерла заскорузлыми пальцами.

– Пустая, совсем пустая… – разочарованно сказала она, возвращая вещицу мне.

– И вовсе она не пустая! Слышите?

Я энергично потрясла зажигалкой, изнутри донеслось слабое бульканье.

– Да не в этом смысле пустая! Силы в ней нет – если и была когда-то, то вся ушла. А что я… э-э-э… в прошлый раз с ней делала?

– В стакан с водой опускали и заговор над ней читали. Чудной такой… На детскую сказку похожий. Что-то там про раба божьего Андрея и рабу божью Вику…

– В воду, значит…

Она снова куда-то вышла и вернулась со стаканом воды. Теперь все прежние атрибуты были на месте!

– Теперь бросьте в стакан зажигалку, – на всякий случай напомнила я.

А вдруг у бабульки склероз развился, забыла же она про воду?

– Что бы понимала, дура непутевая! – внезапно разозлилась старуха. – Давай-ка, марш на кухню и сиди там, пока не позову.

Пожав плечами, я отправилась по указанному адресу, где вновь оказалась в обществе своего старого приятеля – черного кота. Зверь потерся бочком о мои ноги и требовательно замяукал. Мяуканье вскоре сменилось угрожающим шипением. Пришлось открыть старенький холодильник, извлечь оттуда молоко в литровой банке и налить коту в миску. Напившись, кот заметно подобрел, улегся в углу и задремал. Я же от нечего делать уставилась в окно.

Некоторое время ничего интересного за окном не происходило, потом по улице неспешно прошествовал Василий Горячев. Именно прошествовал, поскольку держался Вася очень прямо, даже горделиво, а вид имел значительный и важный. То, что он был абсолютно трезв, я опускаю как нечто само собой разумеющееся. Поравнявшись с окнами кухни, Горячев внезапно повернулся и несколько секунд пристально смотрел в мою сторону. Разглядеть меня в глубине кухни за мутным оконным стеклом он вряд ли мог, но взгляд мой определенно чуял. Я уж стала всерьез опасаться, что Василий нагрянет к Лукерье в гости, но он, отвернувшись, продолжил свой путь.

Не успел он скрыться из поля зрения, как меня окликнула Лукерья. В комнате приятно пахло паленым воском, тонкие свечи в подсвечниках были сожжены дотла. Фотография и зажигалка лежали рядышком на столе, покрытые мелкими брызгами воды.

Старуха посмотрела на меня выжидательно. Сообразив в чем дело, я достала из сумки кошелек и отдала ей обещанные пять тысяч – ровно половину имевшейся у меня наличности. Получив деньги, Лукерья тут же стала сама любезность.

– Слушай меня внимательно, девонька! – проворковала она. – Фотографию эту просто сожги или в землю закопай. Ну, а зажигалку… – зажигалку опять парню верни и мысленно либо вслух скажи: «Все твое возвращаю тебе, все свое забираю себе. Впредь твоего не возьму, своего не отдам!» Больше он в твою сторону и не взглянет. Запомнила?

– Да, – ответила я, убирая вещицы в сумку. – А можно задать вам один вопрос?

– Спрашивай, девонька, спрашивай.

– Горячев Василий где живет?

Выцветшие глазки старухи отразили удивление и испуг.

– Зачем это он тебе понадобился?

– Да так… Разговор к нему есть.

– Разговор?! К Василию?!

Я уже приготовилась к настойчивым расспросам, но старуха внезапно махнула рукой.

– Впрочем, мое дело маленькое. От калитки повернешь налево, три дома пройдешь, четвертый – Василия будет.

– Спасибо! – бросила я, подхватывая с пола сумку.

Свиданье с любимым вновь откладывалось, потому что мне вдруг приспичило поговорить с Васей. Решение возникло в тот момент, когда я увидела Горячева в окне, и засело в голове шершавой занозой. Если Василий знает правду об убийстве Макарыча, то пусть поделится этой правдой со мной, а не с кем-нибудь еще! И если убийцей окажется Егор, я уговорю Васю молчать.

Солнце стремительно клонилось к закату. Огромное и красное, оно висело слева над лесом в розоватой дымке облаков, и на него можно было смотреть, не щурясь. Впереди облачность сгущалась, образуя плотную черно-серую пелену, изредка пронзаемую желтоватыми всполохами молний. Дождя там, похоже, еще не было – возможно, он начнется ближе к ночи, а, может, так и не соберется.

На улице, прячась за придорожными кустами, играли в войну мальчишки. Младшему было лет пять, старшему – не больше семи. Одеты они были уже не по-летнему – все как один в длинных штанишках и вязаных свитерах. Затаившийся за ближайшим кустом худенький русоволосый мальчик, увидев меня, просительно приложил палец к губам. Потом вдруг с криком «ура» рванулся вперед и отчаянно застрочил из своего пластмассового автомата. Навстречу ему уже спешил такой же вооруженный до зубов «вояка». Остановившись друг напротив друга, мальчишки застрекотали автоматами, периодически звонко выкрикивая: «Ты убит!», «Нет, ты убит!».

Впереди, возле здания клуба, кучковалась местная молодежь. Девчонки и парни лет по четырнадцать, в дешевой рыночной джинсе и с пивными бутылками в руках, что-то шумно обсуждали между собой. До меня доносились незамысловатый матерок и частые взрывы хохота. Эти сбившиеся в стаю, хмельные от пива подростки показались мне слишком горластыми и агрессивными. Попадаться им на глаза почему-то не хотелось.

Я перешла на узкую тропинку вдоль заборов и двинулась вперед, скрытая от глаз подростков придорожными деревьями и кустами. Почти у каждой калитки к забору жалась небольшая узкая скамеечка. Вася сидел на одной из таких скамеечек, мрачный, длиннолицый, одетый во все черное, и неотрывно смотрел на меня. Неприветливо так смотрел. Ни малейшего намека на радость встречи и готовность посудачить. Эх, сюда бы прежнего Васю Горячева! Да только где его теперь найдешь?.. Сгинул Вася…

– Вернулась, таки, – не поздоровавшись, пробурчал Василий. – Видать, охота пуще неволи.

«О чем это он? Какая еще охота?»

– Здравствуйте, Василий! – изображая радость, сказала я. – Какая неожиданная встреча!

– Так уж и неожиданная? – ухмыльнулся он и, не дожидаясь ответа, промолвил:

– Пойдем, что ли, в избу… Негоже, чтобы нас с тобою видели.

– Пойдемте, – сразу согласилась я.

Несмотря на столь разительную перемену во внешности и манерах, Василий не внушал мне страха. Я еще помнила его воинственный клич на лесной поляне: «Эй ты, козлиная морда, сейчас же отпусти девушку!», и мне казалось, что человек, однажды вставший на защиту едва знакомой девушки, всю жизнь обречен оставаться джентльменом. К тому же, откровенный разговор между нами мог состояться только вдали от любопытных глаз.

В избе у Горячева было прохладно и пусто. Единственная комната казалась и вовсе нежилой. Мебели в ней было так мало, словно жилец уже куда-то переехал, но кое-что из вещей еще не успел забрать. Кровать, письменный стол, табуретка, пара книжных полок… Вот, пожалуй, и все! Освещение оказалось под стать обстановке: тусклый светильник под самым потолком, настольная лампа на письменном столе… И абсолютно ничего, оживляющего обстановку – ни коврика на полу, ни занавесок на окнах. Просто пещерная лаконичность!

– Присаживайся, что ли… – кивнув на кровать, предложил мне Василий. – А я, значит, рядом, на табуреточке… Ну, говори, зачем я тебе понадобился? Ты ж не ко мне, а к Егору ехала…

– Все-то вы знаете! – поразилась я.

– Может, и не все, но многое, – прищурив темные глаза, усмехнулся Вася. Его лицо, прежде отечное, дряблое, теперь стало подтянутым и гладким, а некогда рыжие волосы странным образом потемнели и в полумраке комнаты казались почти черными.

Внутренне собравшись, как перед экзаменом, я задала свой первый вопрос.

– Это правда, что у вас дар открылся?

– Может, и открылся… Тебе-то что с того?

– Не от Макарыча ли посылочка? – выпалила я.

А в следующий момент прищуренные глаза Василия широко распахнулись, уставившись на меня тягучим, змеиным взглядом.

Я вдруг почувствовала острую дурноту. В животе, на уровне солнечного сплетения, что-то несколько раз перевернулось и с отдачей ударило в голову. Голова тотчас взорвалась острой болью, словно в нее влетел маленький смерч, перед глазами стало быстро темнеть. «Умираю!» – подумала я, рефлекторно хватаясь за спинку кровати. «Сейчас вырвет!» – подумала мгновением позже. Еще через секунду дурнота прошла, оставив после себя лишь слабое головокружение.

Я оторопело смотрела на Васю. Неужели это он едва не свалил меня одним лишь взглядом? Вот это взгляд! Не взгляд, а мощнейший удар в солнечное сплетение! Подлинный нокдаун. Как бы следующий взгляд не отправил меня в нокаут…

Заметив мою реакцию, Горячев отвел глаза.

– Тебе-то какая разница, от кого посылка? – настороженно спросил он.

Сделав несколько глубоких вдохов, я, наконец, смогла продолжить разговор.

– Я слышала, колдуны передают свой дар перед самой смертью… – пробормотала я, опасливо глядя в пол.

Главное – не встречаться с ним взглядом. Не он ли меня когда-то учил не смотреть в глаза Марфе? А сам теперь похлеще Марфы зырит. Впредь буду умнее.

– К чему это ты клонишь?

Я набрала в грудь побольше воздуха.

– К тому, что Макарыч умер у вас на глазах!

Возникла пауза. Шумное дыхание Горячева раздавалось буквально в полуметре от меня, но я упорно продолжала смотреть в пол.

– Ты что же, Вика, обвинять меня пришла? – прервал молчанье новоявленный колдун.

Так вот почему он так напрягся! Решил, что я хочу обвинить его в убийстве Макарыча.

– Ни в коем случае! – мотая головой, поспешно произнесла я. – Просто мне подумалось, что вы… Ну, вы могли видеть убийцу.

Я по-прежнему смотрела в пол, ощущая между бровями тяжелый взгляд собеседника. Никогда бы не поверила, то можно так отчетливо чувствовать чей-то взгляд! Словно холодный тупой предмет давит на лоб. Под пристальным взором Горячева у меня взмокло лицо, задрожали руки и стали путаться мысли. Больше всего мне сейчас хотелось быстро распрощаться с Васей и уйти, но я уже подошла к своему главному вопросу. Всего лишь один вопрос… Сейчас задам его, получу ответ и тогда… А, собственно, что тогда? Вот получу ответ и решу, что тогда!

– Может и видел… Ты-то зачем, глупая, лезешь в это дело?

Сейчас поймешь, зачем! Сейчас ты, Вася, все поймешь…

– Ответьте мне, это – Егор? Это Егор убил Макарыча?

Василий издал что-то вроде смешка, и я почувствовала, как напряженность его взгляда резко упала. Кажется, я тоже становлюсь экстрасенсом!

– Ах, вот что тебя волнует! – почти весело сказал он. – А я-то подумал… Значит так – не Егор это!

Моя душа разразилась ликующей песней: «Слава богу, это не Егор! Не Егор, не Егор, не Егор!» Я радостно подняла глаза на собеседника. И вместо того, чтобы сразу уйти, задала следующий, совершенно ненужный вопрос.

– А кто же тогда – Савелий, Марфа, Наташка Сидорова?

Горячев замолчал, испытующе глядя на меня. Взор его вновь стал тяжелым, гнетущим, и оторваться от буравящих меня зрачков не было никакой возможности. Я просто физически не могла этого сделать.

– Хочешь знать, кто убийца? Зачем? Сказано же тебе – не Егор!

– Просто из любопытства, – прошептала я. – Обычное женское любопытство. Не хотите говорить – не надо!

Встать бы и уйти, но я словно приросла к кровати, на которой сидела. Василий удерживал меня, не прикасаясь ко мне даже пальцем. Оставалось только подчиниться.

– А я все-таки скажу, – внезапно заявил он. – Должен же я кому-то это сказать! Это я убил Ивана. Я! Я!

– Вы?!

Я никак не могла оторваться от этих глаз, меня словно втягивало в мрачную бездонную глубину угольных зрачков, в змеиное дупло темных радужек. С каждой секундой взгляд колдуна обретал все большую силу. И я внезапно получила нокаут.

Вновь разрывающая внутренности дурнота в верхней части живота, после чего, почти сразу, резкий толчок в голову. В голове зашумело, закрутилось, поплыло, прошлое смешалось с настоящим, неясные зрительные образы переплелись с обрывками разговоров…

Вот Егор обнимает меня в зарослях ивы. «У тебя ведь уже был мужчина?» «В чем дело, Егор? Что-то не так?» «Все не так. Мы не должны…» Егор куда-то уплывает, вместо него появляется Андрей. Он трясет меня за плечи, словно тряпичную куклу. «Что, нашла себе другого? Хватит целкой-то прикидываться!» Андрей тоже исчезает, а на продавленном диване сидит раскормленный черный кот. Взгляд у кота такой алчный, словно он вот-вот попросит денег. «Теперь-то я точно вижу, что ты – не Макарыч!» Обиженный кот куда-то уходит, зато появляется прежний Вася Горячев. Его опухшая, испитая физиономия дурашливо кривится, а потом вдруг слетает, как новогодняя маска. «Вася сильно изменился. Совсем мужика не узнать!» – возбужденно шепчет в телефонную трубку баба Маша. Еще бы! Этот мрачный мужик в черной одежде с непривычно подтянутым и гладким лицом – никакой не Вася! Он – убийца! «Не Егор это! Это я убил Ивана! Я! Я!»

Моя голова медленно склонилась к укрытой пледом подушке, мягко коснулась ее, словно глади тихого пруда, и быстро пошла в глубину – бездонную черную глубину без образов и сновидений.