Текст книги "Тайна доктора Николя (сборник)"

Глава XIII

На минуту я не поверил своим ушам. Уехала? Почему? Что побудило ее так внезапно покинуть Англию? Этими вопросами я засыпал лакея. Но он ничего не знал и ответил лишь, что мисс Ветерелль уехала в Париж, чтобы пересечь материк и сесть в Неаполе на первый же пароход, отправляющийся в Австралию. Видя, что тот действительно ничего не знает, я повернулся и тихо вышел из гостиницы. События разворачивались слишком стремительно, чтобы я мог что-нибудь понять. Факт был в том, что она уехала, но как и почему – я терялся в догадках и предположениях.

Наконец на следующий день почта принесла мне известие. Это было письмо, написанное еще в Лондоне, но отправленное только из Дувра. Вот что в нем было написано: «Мой единственный! С отцом случилось что-то страшное. Что именно – не могу сказать: сама не знаю. Нынешним утром он вышел в веселом, бодром настроении, а вернулся дрожащий как лист и мертвенно бледный. Он едва добрел до моей комнаты и упал в кресло почти в обмороке. Когда он пришел в себя, первыми его словами было: «Вели служанке скорее укладывать вещи. Нельзя терять ни минуты. Через полчаса мы уезжаем в Париж, а затем в Неаполь, чтобы успеть на пароход, отправляющийся в Австралию». Я пыталась возражать. «Ни слова! – воскликнул он. – Сегодня утром я встретил человека, присутствие которого делает наше пребывание в Англии невозможным. Нельзя терять ни минуты, если ты не хочешь найти меня мертвым у твоих дверей». Я была ошеломлена. Не говоря ни слова, я поспешно собрала вещи, и через полчаса мы уже выехали из гостиницы. О, как я хотела проститься с вами! Но отец так боялся оставаться в Лондоне, что мы вынуждены были уехать немедленно. Пока мы ехали, он напряженно всматривался в прохожих и боязливо вздрагивал, когда какая-нибудь карета с шумом перегоняла нас. И теперь, мой дорогой…» Письмо на этом прерывалось.

Я сидел словно громом пораженный. Вертел в руках письмо и пытался представить себе поезд, мчащийся теперь к Франции и уносивший от меня девушку, которую я любил больше всего на свете.

Глава XIV

На следующее утро я отправился в Гэмпшир, чтобы найти, если будет возможно, дом моего отца. Хоть я и помнил наизусть адрес, но, где находится это место, я не имел ни малейшего понятия. Я сошел на станции Линдхерст-роуд, поскольку деревня, которую я разыскивал, находилась в самой глубине Нью-Фореста, и, получив от ближайшего лавочника нужные мне сведения, отправился в путь. Мой извозчик сообщил, что он вот уже семьдесят лет живет в этой местности, но ни разу еще не бывал в Саутгемптоне, находящемся всего в нескольких милях отсюда. Эта черта характера английских крестьян всегда поражала меня: прожить всю жизнь на одном месте и ни разу не отойти от своего дома больше чем на десять миль. Проехав мили две, я спросил возницу, не знает ли он той деревни, в которую мы едем. Но, к моему изумлению, оказалось, что он даже знает моего отца.

– Гаттерас! – воскликнул он. – Боже мой, кто бы мог подумать!

– Разве это имя вам известно? – спросил я.

– Как же, как же! Это имя мне слишком хорошо известно, да и кто же здесь его не знает! Я помню, что раньше здесь жил эсквайр Джеспер Гаттерас со своей женой леди Маргаритой, потом его сын, капитан, убитый где-то в чужих краях, и, наконец, мистер Джеймс…

– Джеймс – имя моего отца: Джеймс Даймок Гаттерас.

– Вы сын мистера Джеймса? Быть не может! Вы сын эсквайра, бежавшего из дома после размолвки с отцом и уехавшего за границу? Кто бы мог подумать! Сэр Уильям будет ужасно рад вас видеть!

– Сэр Уильям? Кто это такой?

– Он единственный оставшийся жить в доме. Боже мой, боже мой, сколько неприятностей произошло в семье за эти годы!

Тем временем местность изменилась. Мы ехали по дороге, скорее напоминавшей аллею парка: она была обсажена высокими деревьями, ветви которых смыкались над нашей головой. Сквозь их зеленую листву можно было различить серебрившуюся реку, вдоль берега которой раскинулась деревня, и серую колокольню старой церкви.

Мы спустились с холма и, переехав каменный, крепкой постройки мост, въехали во двор деревенской гостиницы. На мой вопрос, что это за деревня, извозчик ответил, что это и есть то местечко, в котором живет сэр Уильям, и, не говоря больше ни слова, направился в гостиницу. Я пересек двор, миновал ворота и вышел на улицу. День был великолепный. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву деревьев светлыми бликами, скользили по тенистой дороге. Около мили мне пришлось идти по этой лесной дороге, пока я наконец не увидел дом.

Это было благородных пропорций серое здание, почти квадратное, с массой различных надстроек и башенок. Некоторое время я колебался – войти мне или не стоит, но наконец отворил старую железную калитку и оказался в парке. Все вокруг носило следы запустения и разрушения. Дорожки так заросли травой, что с трудом можно было заметить те места, где раньше были клумбы и куртины.

Дом носил те же следы запустения и разрухи. Я прошел монументальный каменный портал и постучал в дверь. Раздались шаги, в замочной скважине щелкнул ключ, и дверь распахнулась.

Глава XV

Передо мной стоял старик, одетый в длинный черный сюртук, позеленевший от старости. На вид этому человеку было по меньшей мере лет семьдесят. Он спросил, по какому делу я явился. В ответ я осведомился, дома ли сэр Уильям Гаттерас.

– Сейчас справлюсь, – ответил старик и, оставив меня дожидаться в передней, вышел.

Минут через пять или около того он вернулся и сделал мне знак следовать за собой. Слуга провел меня через весь дом и, открыв дверь, пригласил войти. В кабинете я увидел высокого пожилого человека с сосредоточенным выражением лица.

– Мой слуга сказал, что ваше имя – Гаттерас, – начал он.

– Да, это так, – ответил я, – мой отец – Джеймс Даймок Гаттерас.

Хозяин внимательно вглядывался в меня в продолжение нескольких секунд, но не выразил никакого удивления. Затем, сложив вместе кончики пальцев – его излюбленная привычка, как я узнал позднее, – он торжественно начал:

– Джеймс был моим младшим братом. Он сильно скомпрометировал себя в Англии и был выслан за границу. Мы некоторое время получали от него известия из Австралии, но вскоре он совершенно скрылся с нашего горизонта. Возможно, вы действительно его сын, а может быть, и нет. У меня на данный момент нет достаточных сведений, чтобы судить об этом.

– Даю вам слово, что это так, – ответил я, немного задетый его речью, – но если вы желаете дополнительных доказательств, то у меня в кармане пальто лежит книга на латинском языке с собственноручной подписью моего отца и надписью, указывающей, что он подарил эту книгу мне.

– Это Катулл?

– Он самый!

– В таком случае я попрошу вас немедленно возвратить ее мне. Эта книга принадлежит мне. В тысяча восемьсот тридцать третьем году, третьего июля, около одиннадцати часов утра, я заплатил за нее восемнадцать пенсов в магазине Джона Бернса в Лондоне, на Флит-стрит. Мой брат взял ее у меня, и с тех пор я так и не смог приобрести другой такой же экземпляр.

– Значит, вы признаете, что эта книга доказывает мое происхождение?

– Я не признаю ничего. Чего вы от меня хотите? Зачем вы сюда явились? Вы сами видите, что я ограничен в средствах и никакой поддержки оказать вам не могу. Не могу оказать вам и протекции, поскольку утратил всякие связи с обществом.

– Я не желаю от вас ни того, ни другого. Я только что вернулся из Австралии.

– А, это совершенно меняет дело. Вы говорите, что прибыли из Австралии. Чем вы там занимались?

– Золотоискательством, скотоводством, торговлей, – ответил я.

Он подвинулся ко мне на шаг, и на его лице появилось выражение животной жадности. Он заговорил отрывистыми фразами:

– Золотоискательством и скотоводством? Так-так… И, надеюсь, вам повезло?

– Очень, – ответил я, составив тем временем дальнейший план действий. – Я думаю, что по моему чеку в Английском банке немедленно можно получить десять тысяч фунтов стерлингов.

– Десять тысяч фунтов. Десять тысяч!

Он в волнении заходил по комнате, время от времени поглядывая на меня, как бы для того, чтобы убедиться в истинности моих слов.

– Так-так, – продолжал он, – вы, наверно, уже поняли, в каком я положении нахожусь. Старая усадьба разрушается. Меня обворовывают все кому не лень. Пусть они думают обо мне что хотят, но они ни пенни не получат…

Эта бессвязная речь сразу все мне объяснила: и запущенный парк, и пришедший в упадок дом, и, наконец, оказанный мне странный прием.

– Хорошо, дядюшка… поскольку вы действительно мой дядя, хотя и отрицаете это… Я должен идти. Мне очень жаль, что вы оказались в таком положении. Из ваших слов я смог понять, что мое общество не очень-то вам приятно. Я хочу еще посмотреть на старую церковь и поговорить со священником. После этого я удалюсь и, наверно, никогда больше не побеспокою вас своим появлением.

– Нет-нет, вы не должны уйти вот так, это было бы негостеприимно с моей стороны. Кроме того, вам не следует беседовать со священником. Это дурной человек, и он говорит обо мне ужасные вещи. Вы останетесь и позавтракаете со мной, после чего я покажу вам дом и поместье.

Это было как раз то, чего я хотел, хотя завтрак в его обществе мне мало улыбался. Дрожащей рукой брат моего отца снял с гвоздя шляпу, и мы вышли, при этом он старательно запер дверь и положил ключ в карман.

В продолжение нашей прогулки я узнал, что он держит всего двух слуг – старика, открывшего мне дверь, и его жену. Уже несколько лет дядюшка не платил им жалованье, и они продолжали служить только потому, что были слишком стары искать новое место. Осмотрев дом, мы перешли во двор и осмотрели хозяйственные постройки, которые находились в еще более жалком состоянии.

Прежде чем мы окончили осмотр, наступило время завтракать. Стол был накрыт в той самой комнате, в которой я имел честь познакомиться со своим родственником. Завтрак состоял из двух тощих ломтиков баранины, твердого как камень домашнего сыра и хлеба. Однако дядя неожиданно проявил невероятную для него щедрость: пробормотав извинение, он вышел в другую комнату и вернулся через минуту, неся в руках маленькую бутылку вина, которое он называл кларетом. Старательно откупорив его, он налил мне стакан. «За такой любезностью, наверно, что-нибудь скрывается», – подумал я. И действительно.

– Послушайте, племянник, – сказал он, – вы, кажется, сказали, что ваше состояние равняется десяти тысячам фунтов.

Я еще раз подтвердил свои слова. Он прокашлялся, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. Заметив, что я опорожнил свой стакан, он наполнил его снова и опустился в кресло.

– И мне кажется, вы сказали, что вы совершенно одиноки, мой мальчик?

– Совершенно. Пока я сегодня утром не встретился с вами, я не знал, есть ли у меня хотя бы один родственник. А разве, кроме вас, есть еще кто-нибудь?

– Ни души – одна только Гвендолин.

– Гвендолин! – воскликнул я. – Кто это?

– Моя дочь, ваша двоюродная сестра. Мое единственное дитя! Хотите ее увидеть?

– Я и не подозревал, что у вас есть дочь. Конечно, я хочу ее увидеть.

Сэр Уильям встал из-за стола и позвонил. Вошел старик слуга.

– Скажите своей жене, чтобы она позвала мисс Гвендолин.

– Мисс Гвендолин, сэр! Вы именно это хотели сказать?

– Черт вас возьми! – закричал старый эсквайр, придя в ярость. – Сейчас же позовите ее, или я вам голову разобью!

Без дальнейших возражений старый слуга вышел.

– Хороший слуга, но бессовестный негодяй. Вы непременно должны увидеть мою красавицу дочку. Ха-ха! Он думал, что вы ее напугаете. Ха-ха-ха!

Было что-то дьявольское, зловещее в выражении лица и смехе этого полусумасшедшего человека. Какова его дочь? Как ей живется в этой кошмарной обстановке? Пока я думал над этими вопросами, раздались шаги: в комнату вошла старая женщина и почтительно остановилась в дверях. Дядя встал и прислонился спиной к камину, заложив руки за спину с тем же дьявольским выражением лица.

– Где моя дочь?

– Сэр, вы правда приказали привести ее?

– Конечно! Где она?

В ответ старуха вышла и обратилась к кому-то стоящему в соседней комнате: «Войди, дорогая… Ничего, ничего, входи». Но девочка не двинулась с места. Тогда старая служанка, по-видимому, привела ее насильно.

Глава XVI

Тогда… но я даже затрудняюсь передать это. Как описать существо, которое появилось в комнате? Она – если только ее можно было так назвать – была футов трех роста, одета в старое выцветшее платье. Волосы спутанной гривой торчали на голове, глаза были слишком велики для ее маленького лица. Большой пучок волос торчал на одной щеке этого несчастного существа. От столь ужасного зрелища у меня мурашки побежали по спине. Но самое отвратительное во всей этой сцене было поведение ее отца, которого охватила какое-то нечеловеческое, безумное веселье.

– Вот-вот, – закричал он, – есть ли еще у кого-нибудь такая забавная дочка? Разве это не сама красота? Разве она не достойна стать невестой принца? Разве она не наследница всего этого поместья? Ведь это же настоящее воплощение красоты! Но уведите, уведите ее, пока я не сказал чего-нибудь лишнего!

Не дожидаясь повторения приказания, старая служанка схватила бедняжку и поспешно вывела из комнаты. Признаюсь, я вздохнул с облегчением, когда это существо исчезло за дверью. Дядя снова сел в кресло и налил мне еще стакан вина. Я с любопытством ожидал, что будет дальше. Ждать пришлось недолго…

– Теперь вы знаете все, – сказал он, – вы видели мое жилище, мою бедность, мою дочь. Что вы думаете обо всем этом?

– Я, право, не знаю, что и подумать…

– Ладно, тогда я сам вам скажу. Этому ребенку нужны доктора, нужен уход – ничего этого она здесь получить не может. Я слишком беден, чтобы как-нибудь помочь ей. Сегодня утром вы сказали, что богаты. Я принял вас в нашу семью, без колебаний признал вас как своего племянника. Хотите ли вы мне помочь? Дайте мне тысячу фунтов, чтобы вернуть этого ребенка к жизни. С такими средствами это возможно.

– Что?! – воскликнул я, пораженный этими словами.

– Согласитесь ли вы положить на ее имя тысячу фунтов, чтобы вырвать ее из этой могилы?

– Ни пенни! – воскликнул я. – Чтобы я дал вам денег, старый жалкий негодяй?!

Я думаю, что этот старикашка ни разу в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так с ним разговаривал. Он сидел бледный от бешенства, со сверкающими глазами. Он немедленно попросил меня оставить его дом, что я и поспешил сделать с большим удовольствием. Когда за мной закрылась входная дверь, на втором этаже хлопнули створки окна, и из него высунулась взбешенная физиономия моего дяди.

– Убирайтесь из моего дома, убирайтесь! – кричал он надтреснутым фальцетом. – Или я позову полицию, чтобы она вышвырнула вас!.. А! Вы явились сюда, чтобы стянуть что-нибудь. Вы вовсе не мой племянник, вы просто вор, проходимец, наглый обманщик! Вон!..

Так окончился мой первый визит к дядюшке. Я вернулся в гостиницу. Что мне было делать дальше? Теперь, когда моей невесты там не было, Лондон казался мне хуже пустыни. Вдруг в глаза мне бросилось объявление:

«Для рейсов и прогулок —

яхта «ВОЛШЕБНИЦА».

Десять тонн.

Справиться у Скрью и Мэтхема,

Борнмут».

Это было как раз то, чего я желал. Погода стояла великолепная, и мне захотелось подышать свежим морским воздухом. Я сразу решил отправиться в Борнмут, осмотреть яхту и нанять ее на один-два месяца. Через два часа я уже был на станции железной дороги, даже не подозревая, что это решение сыграет важную роль в моей дальнейшей судьбе.

Глава XVII

Приехав в Борнмут, я немедленно отправился в контору Скрью и Мэтхема. Старший из этих двух джентльменов, который оказался очень любезным господином, продемонстрировал мне фотографию судна и сообщил, что эта яхта была выстроена для одного молодого аристократа всего три года тому назад. Владелец совершил на ней две большие экскурсии, после чего вынужден был ее продать. Я узнал также, что судно стояло в Пуле и находилось в хорошем состоянии.

– Если захотите, – прибавил мистер Мэтхем, – то яхту можно будет привести завтра утром в Борнмут, и вы в любое время сможете осмотреть ее лично.

На следующее утро, согласно обещанию мистера Мэтхема, «Волшебница» бросила якорь в борнмутском порту. Через полчаса я уже был на ее палубе и приступил к детальному осмотру. Она показалась мне прочным судном, способным развить хорошую скорость. Старик, которого я встретил на палубе, сказал, что судно было тщательно отремонтировано несколько месяцев назад. Удовлетворившись осмотром, я снова отправился в контору. Мистер Мэтхем был в восторге от того, что яхта мне понравилась, и выразил уверенность, что она вполне оправдает свою цену, кстати сказать, довольно значительную. Написав чек, я отправился делать нужные приготовления и набирать команду. К вечеру все было готово к выходу в море.

На следующее утро мы подняли якорь и обогнули Белый остров. Прежде чем мы достигли Нид-Лесса, я убедился, что у яхты великолепный ход, а к концу первого дня плавания я уже ничуть не раскаивался в том, что нанял ее. Погода была великолепная, и я чувствовал себя прекрасно. Единственными моими спутниками были мои собственные мысли и юнга – мальчик лет шестнадцати. Торопиться мне было некуда, и я спокойно крейсировал в окрестностях Борнмута, заходя на день-два в различные порты.

О том, что произошло дальше, я расскажу вовсе не для того, чтобы поразить воображение читателей. Единственной моей целью в данном случае является желание яснее осветить те факты, которые послужили прологом к дальнейшим событиям. Теперь, когда я могу хладнокровно взглянуть на прошлое, я удивляюсь, как мало придал тогда значения той странной встрече, резко изменившей всю мою жизнь. Я всегда верил в судьбу. В этом нет ничего удивительного для человека, пережившего так много необыкновенных приключений и вышедшего из них не только невредимым, но и счастливейшим человеком в мире.

Глава XVIII

На следующее утро после того, как я вернулся в Борнмут, я проснулся на рассвете и позавтракал, чтобы выйти в море еще до восхода солнца. Утро было великолепное. Слабый бриз создавал легкую рябь на поверхности воды. Было тихо, слышались только крики чаек. Подняв якорь, мы немедленно пересекли рейд, прошли мимо маяка и скалы Старый Гарри. Я стоял у руля, юнга приводил что-то в порядок на корме, когда какой-то предмет впереди по нашему курсу привлек мое внимание. Он был еще на таком расстоянии, что мне не представлялось возможности разглядеть его, и прошло добрых пять минут, прежде чем я понял, что это был человек. Он заплыл слишком далеко, и теперь сильное течение уносило его в открытое море. Когда мы приблизились к пловцу, он уже совершенно выбился из сил. Недолго думая я прыгнул за борт и поплыл к тому месту, где он скрылся под водой. Через несколько секунд бедняга вынырнул, я схватил его за волосы, и минут через пять мы были уже у борта яхты. Наконец мы с юнгой подняли его на борт. На счастье, в моей каюте оказался запас бренди, с помощью которого я привел его в чувство. С виду это был красивый, хорошо сложенный молодой человек лет двадцати.

Когда под воздействием спиртного он немного пришел в себя, я спросил его, как случилось, что он оказался так далеко от берега.

– Я довольно хороший пловец, – ответил он, – и часто заплывал гораздо дальше, но сегодня, кажется, я попал в сильное течение, и, если бы не ваша помощь, я бы никогда не выбрался живым из этой переделки.

– Да, вы легко отделались, – сказал я, – но как мы теперь поступим? Я думаю, что лучше всего вернуться назад и высадить вас на берег.

– Я причинил вам столько беспокойства… – заметил молодой человек.

– Пустяки. Я ничем не занят и счастлив, что смог оказать вам эту маленькую услугу. Ветер усиливается, и это не займет у нас много времени. Где вы живете?

– Вон там, слева. Видите дом на скале? Право, я не знаю, как мне вас благодарить!

– Я бы вам советовал пока переодеться в мое платье и поспать минут двадцать: к тому времени мы как раз будем дома, а вещи вы потом отошлете ко мне в гостиницу.

Я позвал мальчика и передал ему штурвал. Не могу сказать, чтобы мое платье сидело на спасенном юноше хорошо, поскольку я был выше его на добрую треть фута. Прилечь он отказался, и мы опять вышли на палубу.

Глава XIX

– Вы, должно быть, не борнмутский житель? – спросил мой новый знакомый, когда я вновь взялся за рулевое колесо.

– Вы правы, – подтвердил я, – я всего три недели назад приехал в Англию из Австралии.

– Из Австралии? Правда? О, как бы я хотел побывать там!

– Да, Австралия – великолепное место для тех, кто хочет работать, – сказал я.

– Понимаете, я очень мало видел в жизни. Дело в том, что мой отец – весьма странный человек. Он никогда не позволяет мне знакомиться с окружающими.

– А теперь, – сказал я, – мне хотелось бы спросить, как вас зовут, если это не покажется вам бестактным.

– Конечно, нет. Хотя отец и советовал мне не называть фамилию незнакомым людям, но вы спасли мне жизнь, и с моей стороны было бы невежливо не представиться. Я маркиз Бекингем.

– О, значит, ваш отец – герцог Гленбарт?

– Вы его знаете?

– Нет, я никогда его не видел, но недавно слышал о нем. Вы сказали мне, – продолжал я, – что у вас совершенно нет друзей. Неужели вы ни с кем не встречаетесь?

– Нет, мне не позволяют. Мой отец думает, что так для меня будет лучше. И мне, конечно, не остается ничего, кроме как повиноваться.

– Но как же вы проводите время? Ваша жизнь, должно быть, весьма однообразна?

– О нет! Я привык к ней. Я ежедневно купаюсь, у меня есть яхта, на которой я совершаю прогулки; у меня, наконец, есть гувернер, с которым я занимаюсь и который рассказывает мне удивительнейшие истории. Он был миссионером на островах Южного океана. Он много видел и пережил немало приключений.

– Миссионер с южно-океанских островов? Быть может, я его знаю!

– Разве вы там бывали? Вы тоже были миссионером?

– Нет, что вы! Просто я провел там бо`льшую часть своей жизни. Но с миссионерами ничего общего не имел, скорее был даже не в ладах с ними.

– Но они же все очень хорошие люди.

– Это возможно. Тем не менее я не ладил с ними. А знаете, я хотел бы взглянуть на вашего гувернера.

– О, вы его увидите. Кажется, он стоит на берегу. Наверно, удивлен моим долгим отсутствием.

Через несколько минут мы приблизились к берегу, и я высадил молодого человека на сушу. Маленький, гладко выбритый человечек, похожий на пастора в своем длиннополом черном сюртуке, дожидался нас, стоя у кромки воды. Когда я пришвартовал лодку, он шагнул вперед:

– Мы очень беспокоились, ваше сиятельство!.. Не случилось ли с вами чего-нибудь?

– Я чуть не утонул, мистер Бакстер. И если бы не помощь этого джентльмена, я бы не вернулся домой живым.

– Вы должны быть осторожнее. Я же предупреждал вас. Ваш отец был вне себя от беспокойства!

«Постой, – сказал я себе, – здесь что-то неладно. Что бы там ни было, мистер Бакстер, а я где-то видел вашу физиономию, только тогда вы не были миссионером».

Обернувшись, молодой лорд протянул мне руку.

– Вы еще не сказали мне своего имени, – заметил он с легким упреком.

– Дик Гаттерас, – ответил я, – всегда к вашим услугам.

– Я никогда не забуду той услуги, которую вы мне оказали, мистер Гаттерас. Я обязан вам своей жизнью.

Гувернер нетерпеливо прервал его:

– Идемте же. Ваш отец очень беспокоится, не будем терять время.

Мы простились. Лорд и его гувернер вместе пошли по тропинке. Я сел в лодку и вернулся на яхту. «Мистер Бакстер… – продолжал я размышлять. – Где же я раньше видел это лицо? Что-то оно не внушает мне особенного доверия. Нет, я положительно убежден, что когда-то уже видел этого господина, но тогда он был кем угодно, только не миссионером».

Я поднялся на борт яхты, и мы снова вышли в открытое море.