Текст книги "Вторая мировая война. Полная история"

Черчилль все еще надеялся, что американский ответ убедит французов сражаться. Если Франция продолжит сопротивляться, телеграфировал он Рейно 13 июня, объявление войны со стороны Америки «должно последовать неизбежно» и привести к «прекрасной возможности собрать всемирную морскую и экономическую коалицию, которая окажется фатальной для господства нацистов».

Однако подобной коалиции еще не было даже в зародыше. 14 июня укреплялись другие силы. В этот день Советский Союз предъявил литовскому правительству ультиматум, в котором потребовал разрешить ввод советских войск в страну. Литва ему подчинилась. Через два дня подобная судьба постигла Латвию и Эстонию. Тем временем Рузвельт подтвердил, что его телеграмму Рейно публиковать нельзя. Сообщение достигло Лондона ранним утром 14 июня. Соединенные Штаты, заметил один из личных секретарей Черчилля, «были застигнуты врасплох в военном и промышленном отношении. Они могут быть очень полезны нам через год, но нам бы день простоять да ночь продержаться».

В тот самый момент, когда тягостный отрицательный ответ Рузвельта был получен в Лондоне, немецкие войска входили в Париж. В шесть с половиной часов утра 14 июня германские военные машины достигли площади Согласия, а в отеле «Крийон» устроилась немецкая комендатура. Два миллиона парижан уже сбежали из города. 700 000 оставшихся проснулись от звуков немецких громкоговорителей, которые объявляли введение с этого дня комендантского часа с восьми часов вечера. Утром огромный флаг со свастикой был повешен на Триумфальной арке, и тут же, в 9:45, немецкие солдаты 4-й армии генерала фон Клюге в сопровождении военного оркестра промаршировали по Елисейским Полям, намеренно повторив французский марш победы в ноябре 1918 г.

Через час с четвертью, в 11 часов, немецкий комендант вызвал к себе префекта парижской полиции Роже Ланжерона и приказал выдать ему все дела на политических активистов. К его негодованию, Ланжерон объяснил, что эти материалы уже увезены из Парижа.

Немецкие торжества продолжались. Продолжалось и устройство системы гестапо – системы шпионажа, информаторов, арестов и террора. Тем утром в Париж прибыли первые двадцать гестаповцев во главе с тридцатилетним полковником СС Гельмутом Кнохеном, который прославился в ноябре успешным похищением майора Стивенса и капитана Беста на нидерландской границе[12]12
  Имеется в виду инцидент в Венло, когда 9 ноября 1939 г., после покушения на фюрера в Мюнхене накануне, по личному приказу Гитлера Главное управление имперской безопасности похитило двух сотрудников английской спецслужбы.


[Закрыть].

Во время триумфа Германии во Франции со специальной миссией по поручению британского правительства находились британский офицер Чарльз Говард (20-й граф Суффолк), его секретарша мисс Морден и шофер Фред Хардс. Их задачей было найти и привезти в Британию французские технические алмазы общей стоимостью 2,5 миллиона фунтов стерлингов, необходимые для производства станков, а также особые редкие станки, нужные для изготовления вооружения. Также им приказали привезти в Британию тяжелую воду, произведенную во Франции группой физиков-ядерщиков, и предложить этим ученым убежище.

Миссия графа Суффолка прошла успешно. 14 июня двое ученых, Ганс фон Гальбан и Лев Коварский, которые до этого уехали южнее Клермон-Феррана, прибыли в Бордо с 26 бидонами – всем мировым запасом – тяжелой воды, необходимой для исследований урана с целью создания атомной бомбы. В Бордо граф, его шофер, секретарша, ученые, тяжелая вода, технические алмазы и станки были погружены на борт углевоза «Брумпарк». Когда они взяли курс на Британию, следующее за ними судно взорвалось на магнитной мине; через четыре дня они благополучно добрались до Фалмута.

Падение Франции, июнь 1940 г.

Другим бежать не удалось. В тот же день, 14 июня, пока немцы триумфально маршировали по Парижу, в своей парижской квартире совершил самоубийство пятидесятишестилетний австриец Эрнст Вайсс. Романист, бывший военный врач австро-венгерской армии в годы Первой мировой войны, ученик Фрейда и друг Кафки, он тоже был евреем. В марте 1938 г., когда Гитлер аннексировал Австрию, Вайсс бежал из Вены в Прагу. В марте 1939 г., когда немецкие силы вторглись в Чехословакию, он бежал из Праги в Париж. Теперь он посчитал, что надежды больше не осталось. В 1600 километрах к востоку немцы начали депортацию 728 польских граждан из тюрьмы Тарнова в новый концлагерь Аушвиц. Некоторые из них попали в заключение, потому что пытались сбежать из генерал-губернаторства на юг, в Словакию. Другие попали в тюрьму, потому что были старостами общин, священниками или школьными учителями. Среди депортированных было три еврея – два адвоката и директор местной еврейской школы; только 134 поляка пережили лагерные мучения. Когда везший их пассажирский поезд миновал краковский вокзал, громкоговоритель восторженно объявил о падении Парижа.

Пока парижане смотрели на немецких завоевателей, жители Ренна на западе Франции с удивлением взирали на канадские войска, в спешке проходящие через город. Утром они высадились в Бресте и стремились как можно скорее попасть на фронт. «Везде люди приветствуют нас возгласами, – заметил один из канадских офицеров. – Наши парни раздулись, как заряд динамита». Продолжив путь на поезде, к сумеркам канадцы добрались до Лаваля. Ложась спать на ночь, они могли видеть нескончаемые вереницы машин и повозок с матрасами, которые стояли у дороги или ехали на запад, к побережью.

15 июня немецкие войска взяли Верден – крепость, которая в 1916 г. выдержала все германские атаки и упорной обороной которой столь прославился маршал Петен. В Западной Франции канадские войска, которые 14 июня продвинулись до самого Лаваля, начали готовиться к бою против немцев, которые находились в 30 километрах от них. Но утром 15 июня канадцам приказали погрузиться в поезд на прибрежный город Сен-Мало, где в пять часов вечера они взошли на британский пароход «Биарриц», шедший на Саутгемптон. Единственные потери – шесть человек, пропавшие в пути до Лаваля и обратно.

15 июня в Бордо Рейно сказал британскому послу, что, если Америка не согласится вступить в войну «в очень короткий срок», Франция не сможет продолжать борьбу даже из Французской Северной Африки. Получив сообщение Рейно, Черчилль тут же телеграфировал Рузвельту, чтобы подкрепить просьбу Рейно об объявлении войны со стороны США. «Говоря о вступлении Соединенных Штатов в войну, – пояснил Черчилль, – я, конечно, не думаю об экспедиционных силах, отправка которых, как я знаю, не обсуждается. Я имею в виду огромное моральное воздействие, которое может произвести такое решение Америки не только на Францию, но и на все демократические страны мира, а также, в противоположном смысле, на немецкий и итальянский народы».

Эта телеграмма была отправлена из Лондона в Вашингтон в 10:45 вечера 15 июня. Она оказалась не более действенной, чем предыдущие. Рузвельт не собирался вступать в войну, под каким бы предлогом этот шаг ни преподносился. События «на земле» тоже не давали какой-либо уверенности в том, что Франция еще долго сможет продолжать борьбу. Были потеряны Париж и Верден. 15 июня из 261 отправленного во Францию британского истребителя 75 были сбиты или уничтожены на аэродромах немецкими бомбардировщиками. Еще 120 были непригодны к эксплуатации или не имели топлива, чтобы улететь обратно в Британию. За десять дней Королевские военно-воздушные силы потеряли четверть своих истребителей.

16 июня немцы вошли в Дижон. Когда французский кабинет встречался в Бордо для обсуждения нового кризиса, одна ранее бездействовавшая немецкая армейская группа пересекла Рейн у Кольмара. На встрече кабинета Петен, как заместитель премьер-министра, призвал к немедленному перемирию и пригрозил подать в отставку в том случае, если его коллеги откажутся. Рейно в отчаянии попросил Британию освободить Францию от обязательства не заключать сепаратный мир. У британского правительства не оставалось иного выхода, кроме как согласиться. Оно сделало это, поставив условием немедленное отплытие французского флота в британские порты. Такого обещания никто не давал. В качестве последнего средства британское правительство предложило Франции создать «англо-французский союз», который должен был продолжить войну, даже если сама Франция будет повержена. В таком случае две страны, соединенные в одну, не могли быть побеждены, пока не будет разгромлена и Британия. Рейно отнесся к этому плану положительно, но его коллеги не испытывали никакого энтузиазма. Рейно ушел в отставку.

Вечером маршал Петен сформировал новое правительство. Первым делом, в 11 часов вечера, оно попросило немцев о перемирии. Гитлер узнал о предложении французского правительства поздним утром 18 июня в своем штабе в Брюли-де-Пеш. От радости он поднял вверх колено – это особое восторженное движение поймал оператор Вальтер Френц, а затем режиссер-документалист канадской армии Джон Грирсон разрезал пленку на отдельные кадры, чтобы создать ощущение, будто Гитлер танцует.

Почти сразу же начались переговоры о перемирии; тем не менее Гитлер принял меры предосторожности, приказав войскам продолжать движение на запад, захватить Шербур и Брест, а также Страсбург – город, который немцы завоевали в 1871 г., а французы вернули в 1918 г.

Во время проведения переговоров весь день 17 июня Гитлер опасался, что Франция могла поддаться уговорам Великобритании или продолжить войну в Северной Африке из-за предложенных им тяжелых условий мира. Для предотвращения этой опасности он был готов оставить Францию суверенной державой; в этом случае легитимное правительство Франции сохраняло суверенитет над своими заморскими колониями, которые в ином случае могли отойти правительству, базирующемуся в Северной Африке, или попасть в руки Британии. Чтобы придать суверенному французскому правительству видимость настоящего, Гитлер был готов оставить часть страны вне зоны оккупации, под прямым управлением премьер-министра и кабинета Франции. Он был готов это сделать даже в том случае, если Париж останется внутри немецкой оккупационной зоны.

В полдень 17 июня Петен обратился по радио к французскому народу, чтобы информировать его о начале переговоров о перемирии. «Слава богу, теперь мы сами по себе», – прокомментировал Герберт Мермаджен, командир одной из британских истребительных эскадрилий. «Он выразил наше общее чувство», – вспоминал позднее командир одного из авиазвеньев Мермаджена, Дуглас Бадер. В тот день Черчилль обратился по радио к британскому народу. «Что бы ни случилось во Франции, – сказал он, – это не важно для наших действий и целей. Мы сделаем все возможное, чтобы быть достойными великой чести. Мы будем защищать наш родной остров и при помощи Британской империи неукротимо сражаться, пока с глаз человечества не спадет пелена гитлеровского наваждения. Мы уверены, что в конце концов все будет хорошо». Той ночью британские бомбардировщики бомбили немецкие нефтехранилища в Лойне, к югу от Лейпцига, в самом сердце Германии.

Весь день 17 июня британские войска эвакуировались из Франции; операция «Ариэль», как назвали новую эвакуацию, по масштабам почти сравнялась с дюнкеркской операцией «Динамо», хотя и не угрожала неминуемым сухопутным наступлением врага. Из Шербура корабли забрали 30 630 человек; из Сен-Мало – 21 474 канадца; из Бреста – 32 584 военнослужащих армии и ВВС; из Сен-Назера и Нанта – 57 235; из Ла-Паллис – 2303 британца и поляка; из дюжины портов на южной половине Атлантического побережья Франции – 19 000 человек, в основном поляков. За восемь дней между 16 и 24 июня были благополучно увезены все 163 225 человек. Одному кораблю, однако, не повезло: 17 июня пассажирский лайнер «Ланкастрия» взял на борт 500 солдат и гражданских лиц в Сен-Назере. Когда он выходил из порта в направлении Англии, его атаковал немецкий бомбардировщик, и судно затонуло. Почти 300 человек, находившиеся на борту, утонули.

Черчилль, узнав о катастрофе, запретил немедленную публикацию новостей, опасаясь их плохого воздействия на общественное настроение. «Я предполагал дать эту новость несколько дней спустя, – вспоминал он после войны, – но события обступали нас такой мрачной пеленой и столь быстро, что я забыл снять запрет, и публика узнала об этом ужасном случае лишь некоторое время спустя». Только через шесть недель после того, как факты были опубликованы в Соединенных Штатах, британское правительство выпустило новости о катастрофе.

Британские, польские, канадские и французские войска, покинувшие Францию в рамках операции «Ариэль», имели основания полагать, что за их возвращением в Британию вскоре последует немецкое вторжение на уязвимый теперь остров. Но у Гитлера пока не было таких планов. «Что касается высадки в Британии, – информировало германское верховное командование 17 июня штаб-квартиру флота, – фюрер, хорошо понимая трудности, связанные с такой операцией, еще не выражал подобных намерений. До настоящего времени верховное командование вооруженных сил не начинало никаких подготовительных работ».

В ту ночь, как и в предыдущую, британские бомбардировщики вылетели к целям в Германии. Их целью была бомбардировка «авиационных заводов, заводов по производству алюминия, нефтедобывающих установок и коммуникаций» по всему Руру. Уверенность и решимость, которые показали эти налеты, не могли замаскировать тяжелую действительность во Франции, где за пять недель с 10 мая были уничтожены 959 самолетов и сбиты 1192 пилота и члена экипажей.

В полдень 18 июня Гитлер встретился с Муссолини в Мюнхене. К удивлению дуче, фюрер сделал, как заметил в дневнике итальянский министр иностранных дел граф Галеаццо Чиано, «много оговорок о желательности уничтожения Британской империи, которая, как он считает, даже сегодня остается важным фактором мирового равновесия». Несмотря на возражения Муссолини, Гитлер поддержал выдвинутые Риббентропом, но на самом деле принадлежавшие ему самому предложения о мягких условиях мира с Францией. «Теперь Гитлер – как игрок, который сорвал большой куш, – записал Чиано, – и хотел бы встать из-за стола, чтобы ничем больше не рисковать».

Гитлер был уверен, что воля Франции к сопротивлению сломлена. В Бордо министр иностранных дел Поль Бодуэн и министр флота адмирал Франсуа Дарлан уверили британского посла, что французский флот будет переведен в безопасное место или затоплен, чтобы не попасть в руки врага. Эти мужественные слова маскировали нехватку способности их выполнить. Столь же мужественными и как будто бы столь же пустыми во всем, за исключением храбрости, были слова, переданные по радио из Лондона в шесть вечера генералом де Голлем. Французское правительство, сказал он, «ссылаясь на поражение наших армий», вступило в переговоры с немцами с намерением положить конец войне. «Но разве последнее слово уже сказано? Разве надежда должна исчезнуть? Разве это поражение окончательно? Нет!»

Де Голль уверял своих слушателей, что «ничего не потеряно для Франции. Те самые средства, что победили нас, могут приблизить день победы. Ибо Франция не одинока! Она не одинока! Она не одинока! За ней стоит обширная империя. Она может объединиться с Британской империей, которая господствует на морях и продолжает борьбу». Как и Британия, добавил де Голль, Франция тоже могла «без ограничений использовать огромную промышленность Соединенных Штатов». Исход борьбы, уверял де Голль, не был решен битвой за Францию. «Это мировая война». Были совершены ошибки, но это не означает, «что в мире нет всех необходимых средств для того, чтобы раздавить наших врагов. Пораженные сегодня механической силой, мы сможем в будущем победить при помощи превосходящей механической силы. Судьба мира зависит от этого».

В этой мощной речи, вторившей словам Черчилля, сказанным в Бриаре 11 июня – «машины победят другие машины», де Голль призвал всех французских офицеров, «которые находятся на британской территории или которые прибудут туда, с оружием или без оружия», равно как и всех французских инженеров и квалифицированных рабочих, «связаться со мной. Что бы ни случилось, пламя французского сопротивления не должно потухнуть и не потухнет».

Сорокадевятилетний бригадный генерал в изгнании бросил вызов власти маршала Франции. Многие слушали слова де Голля с уважительным недоверием. Сегодня его речь выбита на табличке, помещенной на здании, в котором он их произнес.

18 июня германские силы продолжали продвижение через Францию – попытка создать оккупационную зону не вследствие переговоров, а военной силой; к ночи они заняли Шербур. «Мы пережили несколько тяжелых моментов, – писал Роммель жене, – и сначала враг превосходил нас числом в двадцать-сорок раз. Вдобавок ко всему у них было от двадцати до тридцати пяти готовых к действию фортов и много единичных батарей. Однако, быстро принявшись за дело, мы сумели выполнить специальный приказ фюрера и оперативно взять Шербур». Другие немецкие командиры добились такого же успеха. 18-го же июня были оккупированы Ванн, Ренн, Бриар, Ле-Ман, Невер и Кольмар.

В тот же день, словно демонстрируя презрение, британские бомбардировщики нанесли удар по военным целям в Гамбурге и Бремене.

19 июня британцы начали эвакуацию с Нормандских островов, которые находились так близко от Франции, что почти неизбежно должны были достаться Германии. В целом за пять дней с них были вывезены 22 656 британских граждан. В день, когда немецкие войска входили в Нант и Брест и приближались к Сен-Назеру, французский морской офицер капитан Ронарш сумел вывести линкор «Жан Барт» из сухих доков Сен-Назера, где его оснащали к бою, и направил его в Касабланку во Французском Марокко. 19 июня на поле боя между Дижоном и Лионом тридцать солдат-марокканцев стали жертвами зверств эсэсовцов, которые, зачищая арьергардные позиции, отказались брать пленных, посчитав марокканцев расово неполноценными и убив даже тех, кто хотел сдаться.

20 июня французская делегация, состоявшая из дипломата, генерала сухопутных войск, генерала военно-воздушных сил и адмирала, отправилась в Ретонд в Компьенском лесу на переговоры о перемирии с немцами. В тот день Гитлер сказал адмиралу Редеру, что одним из положительных результатов поражения Франции для Германии будет возможность отправки всех французских и польских евреев на французский остров Мадагаскар в Индийском океане.

Пока утром 21 июня участники делегаций продолжали переговоры в Ретонде, последние немецкие войска достигли наиболее отдаленных пунктов своего продвижения. Роммель писал жене из Ренна: «Война постепенно превратилась в молниеносную поездку по Франции. Через несколько дней она окончательно завершится. Люди здесь с облегчением относятся к тому, что все проходит так спокойно». Но спокойно не было у деревни Вильфранш, к югу от Невера, где взвод дивизии СС «Мертвая голова», действуя одновременно против французских и марокканских войск, взял в плен 25 французов и ни одного марокканца. Коммюнике дивизии за тот день информировало о «25 пленных французах и 44 убитых неграх».

Вдали от полей сражений, на залитой солнцем поляне в Компьенском лесу, 21 июня состоялось последнее унижение французского правительства. Гитлер решил, что его уполномоченные должны будут предъявить условия перемирия в том же вагоне, в котором немцы подписали капитуляцию в конце Первой мировой войны и который с тех пор с гордостью демонстрировался Францией в память о победе над Германией. Представители Франции, пока их не привезли из Бордо в Компьен, и не подозревали, где будут проходить переговоры. Теперь, в половине четвертого дня 21 июня они оказались в том самом вагоне перед ликующим, молчаливым Гитлером; генерал Кейтель прочитал им преамбулу немецких условий перемирия. Через десять минут Гитлер вышел; тогда Кейтель сказал четырем французам, что обсуждение недопустимо, возможно только согласие. Три пятых европейской территории Франции должны были оказаться под немецкой оккупацией. Французское правительство утвердится в неоккупированной зоне и будет отвечать за управление французской колониальной империей. Ему запрещается передавать кому-либо контроль над своим флотом. Все 1 538 000 французских военнопленных останутся под контролем Германии.

Гитлер покинул место триумфа Франции в 1918 г., превратившееся в место ее унижения, а французские представители продолжали спор. В это время несколько членов бывшего правительства Рейно, включая Жоржа Манделя, которые надеялись сопротивляться из Северной Африки, плыли в Касабланку. В тот же день в Саутгемптон на корабле из Франции прибыли президент и правительство Польши в изгнании, которые базировались в Париже после поражения своей страны. В качестве жеста поддержки король Георг VI прибыл на лондонский вокзал Паддингтон, чтобы приветствовать их в новом городе пребывания.

Переговоры о перемирии в Компьене продолжались весь день 22 июня. Тогда итальянская армия, наступавшая вдоль Французской Ривьеры, оккупировала Ментону. В шесть часов вечера генерал Кейтель, раздосадованный проволочками, на которых настаивали французские представители в Компьенском лесу, сказал: «Если мы не сможем достичь соглашения через час, переговоры будут прерваны, а делегация – возвращена на французские оборонительные линии». Тогда делегаты позвонили французскому правительству в Бордо, прося у него инструкций. Им велели подписать соглашение. В 18:50 перемирие было подписано. Шестое государство покорилось Германии менее чем за девять месяцев.

Бывшие французские министры, которые надеялись спасти суверенную Францию в Северной Африке, узнали о подписании перемирия, будучи на борту корабля, плывшего вдоль побережья Атлантики в Касабланку. Германский вспомогательный крейсер «Пингвин» 22 июня отплыл с побережья Северного моря в «Сибирь»: так условно обозначалось место между Маврикием и Австралией, где он и три других вспомогательных крейсера, топившие британские торговые суда, должны были встретить транспортные суда с провизией, боеприпасами и топливом.

Гитлер, хозяин Польши, Норвегии, Дании, Нидерландов, Бельгии, а теперь и Франции, не забыл о своем твердом решении поставить Британию на колени. Но в Черчилле он встретил не менее решительного противника. «Правительство его величества считает, – объявил Черчилль той ночью, – что бы ни случилось, оно сможет продолжать войну, где бы она ни велась, в морях, в воздухе и на земле, до успешного ее завершения».

Британия пыталась ясно показать, что она намерена продолжать борьбу; та же газета, что 23 июня вынесла в заголовок на первой странице «Французы подписали перемирие», на обороте сообщала: «Королевские военно-воздушные силы бомбят Берлин, топят корабли и поджигают нефтехранилища». Той ночью первая особая добровольческая группа британских «подрывных команд» осуществила ряд внезапных и коротких рейдов на французское побережье между Кале и Булонью. Они не встретили сопротивления и благополучно вернулись домой.

В 3:30 утра 23 июня Гитлер покинул штаб в Брюли-де-Пеш и прилетел на аэродром Ле-Бурже близ Парижа. То был его первый и единственный визит во французскую столицу. Он попал в город без четверти шесть; его быстро свозили в самые известные его места, включая Оперу, архитектурой которой он восхищался со студенческой поры, и гробницу Наполеона. «Это был один из величайших и наиболее прекрасных моментов моей жизни», – сказал он своему окружению, покинув захоронение. Затем он распорядился перевезти в Париж и положить рядом с Наполеоном останки его сына, герцога Рейхштадтского, которые покоились в Вене. «Я благодарен судьбе за то, что увидел этот город, аура которого всегда интересовала меня», – сказал Гитлер одному из приближенных.

Во время посещения Парижа Гитлер приказал снести два памятника, посвященные Первой мировой войне, – статую генерала Манжена, одного из победителей 1918 г., и мемориал Эдит Кэвелл – британской медсестры, расстрелянной немецкими солдатами в Брюсселе в 1915 г. Его распоряжение было исполнено. Покидая Париж в половине девятого тем же утром, он вернулся в аэропорт, приказал пилоту описать несколько кругов над городом и полетел обратно в свой штаб. «Всю свою жизнь я мечтал, чтобы мне было позволено увидеть Париж, – сказал он своему другу, архитектору Альберту Шпееру. – Не могу выразить, насколько я счастлив, что мечты мои сегодня исполнились».

Через 16 месяцев, вспоминая свой визит в Париж, Гитлер сказал генералу фон Клюге: «Первый продавец газет, который узнал меня, застыл и разинул рот». Мужчина продавал экземпляры Le Matin. Увидев приближавшиеся автомобили, он побежал навстречу возможным покупателям, чтобы сунуть газету им в руки, и постоянно кричал Le Matin! Le Matin! Увидев, кто сидит в машине, он тут же отбежал назад.

Вернувшись в Брюли-де-Пеш, Гитлер попросил Альберта Шпеера подготовить «приказ о полномасштабном возобновлении работ» над проектами новых общественных зданий и памятников, созданными Шпеером для Берлина под руководством Гитлера. Все работы над зданиями остановились в начале войны в сентябре 1939 г. Теперь они должны были начаться вновь. «Разве Париж не прекрасен? – сказал Гитлер Шпееру. – Но Берлин должен стать куда красивее. В прошлом я часто думал, должен ли я уничтожить Париж. Но когда мы закончим Берлин, Париж будет лишь его блеклой тенью. Так зачем же его разрушать?» Новый Берлин должен был быть готов в 1950 г. Это «благоустройство», сказал Гитлер Шпееру, станет «величайшим шагом в сохранении нашей истории»[13]13
  Имеется в виду проект Гитлера и Шпеера «Столица мира Германия»: после перестройки города Берлин предполагалось переименовать в Германию.


[Закрыть].