Текст книги "Четырёхгорка"

Бумлер и Рарин

Жили были Бумлер и Рарин. Один хотел всех осчастливить, другой – всех ограбить и перебить. И каждый занимался своим делом. Рарин осчастливливал людей, Бумлер – бил их и грабил.

Конечно, у каждого были свои трудности. У Рарина не всё получалось с осчастливливанием. Приходилось некоторых прихлопывать – для более продуктивного осчастливливания большинства. Бумлер же бил большинство и меньшинство, но иногда с некоторыми из побиваемого меньшинства он всё же сотрудничал. Но могли ли надолго договориться побиватель и осчастливатель? Вот и схлестнулись они однажды.

Долго бились. Победил осчастливливатель.

На Страшном суде он почти оправдался, когда сказал Большому судье, что при осчастливливании он ни один город не желал сровнять с землей, а наоборот – хотел сделать счастливым.

Бумлер был без колебаний отправлен на самую горячую сковородку.

Долго думал Большой судья, как поступить с Рариным. Не пустил он Рарина наверх, да и на сковородку не стал бросать.

Оставил он его в памяти народной.

Факты биографии

Блюменталь и Догматов, рухлядь IV разряда, тихо лежат в чердачной пыли и тихо переговариваются.

– Бубуки ещё воюют с шушуками?

– Уже нет. Они объединились и задают трепку бушукам.

– Хорошо, что мы на чердаке, а то бы и про нас вспомнили… Хреново времечко: пикни, высунься – либо медаль повесят да к седлу приторочат, либо дадут в зубы перепёлку да назовут волком, а потом пиши объяснительные в «Вестник противогаза». А «Вестник противогаза» объяснительную эту отрыгнёт, а напечатает только «Пакет агронома». А потом будешь всю жизнь зёрнышки клевать и даже почирикать не дадут. Так-то вот…

– Давай ещё полежим?

– Давай, а то ведь всё равно найдут.

Тихо лежат Блюменталь и Догматов, ждут облавы. Тук-тук сердечки, скрип-скрип шаги по перекрытиям чердака. Перебирают друзья свои реденькие пёрышки. Вдруг ещё полетать придется… Ласковый читатель притаился, ждёт своего часа, нервничает, но не подает вида.

Большой праздничный электрод

Просыпаешься – они тут как тут: всегда бодрые, весёлые. Страшные такие, но всегда приятные и одинаковые. И улыбаются, как Газманов. «Включай, – говорят, – свой блокбастер!»

А если не включишь, то эти бандюганы будут преследовать на всех видах транспорта. Никуда от них не уйдёшь, всё равно включишь! «Включай, – кричат в форточку, – хуже будет, если не включишь. Видишь, тарелки на стенах домов понаставлены, антенны на крышах понавтыканы. Это мы ими управляем. Глянь на рекламные щиты и афиши концертные – это мы за тобой следим! Включай, а то ничего страшного не узнаешь. Помрёшь без эмчэээсовской запугонии, без эмвэдэшной страхолюдии!»

А ещё было такое время, когда бандюганы бессмертнокощеичева нашего рынка моду такую завели – ублажать страну концертами. Знаете, теперь техника-то какая! Для того и телевизоры велели включать, а лучше – не выключать. Введут через включённый телевизор электрод, зафиксируют его на голове, в месте центральных удовольствий, и гонят праздничные концерты с зашифрованной информацией!

А в этих концертах артисты, тоже зашифрованные, всё время прыгают и рты раскрывают да делают вид, что играют на музыкальных инструментах. Знающие люди говорят, что это новые технологии такие, а на самом деле это завод по производству фанеры. Миллионы тонн фанеры производят, задействовав нервную энергию всей страны. Бесплатно притом. А мы, дураки, смотрим и на них работаем. Теперь понятно, для чего Гайдар с Чубайсом реформы проводили! Но придумали здорово, всех припахали!

На одном концерте даже президент работал. Руководил производством как менеджер высшей квалификации. Ему это очень понравилось. По нему было видно. Сидел в первом ряду и слушал. Особенно ему тётка одна понравилась, которая джаз с военным Краснознамённым хором па-да-буу-дабала. Тянет на английском это «па-да-бу-да», а военные ей подпевают. И подпрыгивают! Как в Киеве. Ей-богу, здорово! Как в страшном сне!

А называлось всё это Большой праздничный электрод, посвященный, кажется, Дню защитика какого-то «Отечества». Я спортом не интересуюсь, поэтому не могу сказать точно: футбольная это команда или баскетбольная. Видимо, защитник команды этой гол какой-нибудь решающий забил.

Другие там тоже задами вертели неплохо. Видимо, фанеру полировали.

Давно не виделись

А вот и степь.

Он вспомнил себя в степи. Это был путь. Красивое раннее утро…

Но вдруг наступили новые времена. И сразу повстречался Эдуард Алексеевич. Он надувал щёки и пытался встать. Степь не откликалась, но прибегали четверо молодцев и выносили Эдуарда Алексеевича из степи. И после каждого выноса в траве оставалась росная тропинка, почти дорога, по которой обязательно кто-нибудь прибегал снова. Вот бежит по ней Владимир Иванович. Ему бежится легко, иногда он даже подпрыгивает на левую ногу и, слегка картавя, начинает говорить правильные слова. Но Ленина из него не получается, поэтому он бежит, напоминая ленинские подмётки, и все жалеют его, что вот, мол, такой человек, а Ленина из него не получается, и что в Ленины может выйти только хороший человек, а так бы Лениным стал даже Владимир Иванович. Вот как нам всем не везёт.

Но что здесь делает Евгений Борисович? Он тоже хочет меня надуть, но надувается сам и взлетает неведомо куда. В последний раз надул меня и Алексей Геннадьевич. Этот Алексей Геннадьевич надул щёки и сказал, что он почти генерал и этот почти генерал имеет право надуть меня, гражданского неправильного человека. Кроме того, каждый почти генерал считает, что он имеет право называть нехорошими словами всех не близких генеральскому званию. Он знает такие слова, что любая дама, слыша их, изящно краснеет и мучается предвкушением грядущих обещаний.

Наверно, и Эдуард Алексеевич падает и не может встать именно от этих слов. А все думали, что он алкоголик. Оказывается, Эдуард Алексеевич просто обижается на слова нехорошие и падает. Вот так-то, моралисты! Вечно вы всё путаете. Надо думать над последствием своих моралей. А то губят людей, обзывают, а те потом падают, хотя могли бы стать Лениными.

Опять всё перепутал! Ведь Эдуард Алексеевич мечтал стать Строевым. Был такой губернатор орловский. Но до Строева Эдуард Алексеевич не дорос. Романов не отпустил. Никто теперь не помнит, кто был этот Романов. Некоторые говорят, что царь, хотя тот Романов на самом деле стал губителем Эдуарда Алексеевича. Не дал Романов стать Эдуарду Алексеевичу Строевым, поэтому стал Эдуард Алексеевич падать. А пинают за это Алексея Геннадьевича. Это несправедливо. Не может Алексей Геннадьевич гадить близкому по званию Эдуарду Алексеевичу. А вот гражданских на место ставить может. Вечно эти гражданские взывают к совести. А ведь они сильно ошибаются, ведь совести нет. Во всяком случае, Алексей Геннадьевич в этом уверен.

Отхлестал я их по щекам, а ведь как жалко людей! Ходят теперь, мучаются, отхлёстанные. И справедливо упрекают меня, что Евгения Борисовича я не тронул. Понимаете, дорогие, Евгений Борисович меня почти не огорчал. Разве что надежд не оправдал, хотя я ни в Ленины, ни в Романовы его не выдвигал. Просто сказал ему, чтобы не боялся он моих планов и надежд. А он мне в ответ заявил: «Боюсь!» Так огорчил меня. Те обманывали, а этот не затрагивал моих финансовых интересов, разве что однажды подверг дефолту, но потом сказал, что пошутил, что всё делал в интересах страны.

Что происходит! Вон и Алексей Геннадьевич кричит, что он всё делал в интересах страны и во имя Господа Бога…

Вот и думай теперь, что делать со всеми ими дальше: расстреливать или миловать. Тоталитарные вожди тоже, видимо, так мучились.

Так что там, в степи? Опять облачко появилось на горизонте?

– Поторапливайся, ямщик!

– Нет мочи, барин! Кони стали…

– Ну вот, стоит коснуться интересов олигарха, сразу кони останавливаются! Так вас перетак!

А мучения мои продолжаются: расстреливать моих мучителей или не расстреливать? Можно поступить как Феллини в своих «Восемь с половиной». Взял и повесил. Но получится эклектика. А я мучаюсь, значит, продолжая традицию, иду дальше, запечатлевая на экране страницы свои мучения. Европейцы очень любят наблюдать за мученьями, за распадом. Очень им нравится запах тления. Перебить его может только оргазм, желательно в подробностях. Или извращение. Пресыщение рождает извращение. Что и кого, не важно уже. Важен процесс, и чем больше технологии, тем глубже они погружаются вслед за предметом погружения, орудие ли это пытки, анатомическое тело типа фаллоса ли, пальца ли или ещё какой-нибудь придумки.

Ещё надо обязательно крупным планом искажённое страданием или наслаждением лицо… И завязать всё в морской узел нравственных переживаний и мучений физических и воспоминаний.

Видеоряд, звук, подтекст, общественная реакция, реакция прессы. И все счастливы от мучений, и всеобщее наслаждение. Мировая премьера! Трах-бах-бах!

И всё начинаешь понимать.

Заговор

Бывало, лежат птеродактили на пляже, загорают. Думают, как осуществить преемственность власти, ведь вожак устал, а претендентов на должность много. Того и гляди, война начнётся, передавят птеродактили друг друга. Окончится эпоха динозавров, лед наползёт, мелочь всякая силу возьмёт…

А надо сказать, что и в те давние времена тоже существовала система дозаправки в пути. То есть птеродактили в пути своём, в полёте то есть, как нынешние самолёты-ракетоносцы, дозаправлялись.

Правда, при смене вожака птеродактильного всегда получалось как-то нехорошо. Историки рассказывают следующее. Как всегда случайно, новому вожаку в полёте рано или поздно тыловики подсовывали куски предыдущего вождя, и новый лидер успешно дозаправлялся предшественником.

Другое дело, что по одной из научных теорий такой конфуз приводил в итоге к преемственности власти на химическом уровне. Потому что современная для того времени практика уже овладела межклеточным пространством и, основываясь на теории деградации одиночной клетки, научилась управлять подкорковой энергией стволовых категорий.

А вот нынешний этап развития птеродактилей позволяет утверждать: через два века на всей территории материка установится благоприятный для начала очередного витка эволюции климат. Мощь новой цивилизации сумеет проломить стену Новой эры, и могучекрылые стаи новых существ ринутся в будущее, наполняя шумом свистящих, хлопающих крыльев и топотом стройных ног Вселенную по ту сторону света.

О клиентах

Любят люди рассказывать сны. Расскажут подробно, витиевато, а потом смотрят на тебя вопросительно, ждут расшифровки, как будто ты толкователь или психотерапевт. Задают вопросы, советуются, отвлекаются от темы: говорят то о похождениях любовных, то о наследстве, уведённом родственниками. От этого твои файлы идут в расширение, запускаются программы, обеспечивающие выход из мозгооблучения путём рокировки и дезактивации способом сброса приобретённой информации с помощью традиционной микстуры крепостью в 40 градусов.

Приходится перед такими людьми ставить дорожный знак под названием «кирпич» или «поворот на…».

Оранжевые волки

1

Я шел вдоль Чёрной речки, настороженный и раздраженный. Издательство отказалось рассматривать мою рукопись – сатиру они не берут. Нервно кричали разгорячённые чайки, по речке ползал ледокол, больше похожий на списанную баржу, пахло рыбой.

В реке был замор. Множество мелкой рыбы плавало брюхом кверху, опрокинутые ледоколом льдины тоже, казалось, были заморенными – они были усеяны мёртвой рыбой, которая вначале была вморожена в них, а теперь оттаяла. От неё-то и шёл пока ещё свежий запах.

Между льдинами плавали то ли оживающие, то ли умирающие рыбки… Эта картина вполне соответствовала моему настроению, ещё более усугубляя его.

– Да-а, – подумалось, – бывает гораздо хуже!

Вспомнился вчерашний сон, естественно, дурацкий. На обочине лесной дороги я собирал грибы. Широкие такие грибы, знакомые и странные. Один гриб был оранжевый, кажется, подосиновик, другие больше были похожи на трутовики. К болезням, говорят, а то и того хуже…

Все эти события как будто хотели сцепиться в большой тикающий часовой механизм, но не хватало ещё какой-то важной шестерёнки или циферблата. Я не стал его искать, хотя знал, что где-то неподалёку находится место дуэли Пушкина, на котором я никогда не был.

Злой аккорд стартующих автомобилей прервал мои мысли, и, приободрившись, вглядываясь во встречные лица, я нырнул в метро.

На эскалаторе за мной стояли мужики.

– Ну, б…я, не знаю, что делать – всё дорожает. Пашешь, пашешь, б…я, а даже косметику жене не можешь нормальную купить – только на Восьмое марта да на день рождения. А она обижается, хотя всё понимает. Я специалист ведь хороший, кабельщик классный. Но ведь двое детей! Всё везде надо. Вчера вон жене велели к будущему году в школе обогреватель купить за полторы тысячи, второклассник сын у нас.

– Да, – отозвался второй, – иногда хочется голову кому-нибудь отвинтить.

Посмотрел я на них – здоровые такие. Мрачные только. Такие могут всё что угодно отвинтить… Встретишь вечером на улице – обойдёшь стороной. А видно, что ребята неплохие…

2

Хорошо ходить по Невскому с пустой головой, даже радостно как-то, что в голове ничего нет. Я завидую стилягам прошлого века, которые боролись с тоталитарным режимом штанами-дудочками, красными носками и публикациями за рубежом. Они до сих пор гордятся своими достижениями. Один мой знакомый литератор с восторгом вспоминает, как после его поэтических публикаций за ним по пятам ездила чёрная «Волга». Нагло так следила, открыто. Запугать хотела. Правильно радуется. У кого в те времена в 25 лет была персональная «Волга»? Вот ведь какое внимание было! Кому теперь нужны его стихи? Только вечности.

Да я и сам вспомнил себя. Друзья мои тогда диссидентствовать стали. Литературу всякую доставали – Солженицына, Синявского, кажется, и Сахарова. Я как-то зашёл к одному Лёве за книжкой Сахарова. Жена у него была симпатичная, Аней звали. Мы с ней однажды чуть не переспали. Но обошлось как-то. Хотя в революционной среде это часто случается между товарищами и жёнами.

Так вот, дает мне этот Лёва десять экземпляров Сахарова – экземпляры эти без переплета были, так, листочками, – просит доставить по такому-то адресу, мне он за 15 рублей экземпляр продал. Потом Лёва звонит по телефону. «Эдик, – говорит, – к тебе сейчас приедет Вова Добряков, книжку Сахарова привезет, 10 экземпляров, жди».

«Вот, думаю, гусь. Залечу я с ним в ГБ», – а отказаться неудобно.

Всё-таки отнёс я эту конвергенцию по адресу. Ничего, никто не остановил, не проверил. Даже обидно стало от невнимания такого.

Чего тогда, подумалось, Лёвка блокнот приобрёл – полиэтилен на пластике. Пишешь на нём чем-нибудь твёрдым, палочкой какой-нибудь что-нибудь, а потом отрываешь прилипший к пластику полиэтилен – слова исчезают. Его ещё называли блокнотом диссидента – в пику «Блокноту агитатора», выходила такая брошюра для политинформаторов.

Лёвка потом ещё похвалялся, что жучка подслушивающего обнаружил якобы у себя в квартире. Может, и был жучок, может, нет. Но то, что Лёвка потом называл себя жертвой политических репрессий, я знаю точно…

Вообще-то он, видимо, жертвой всё-таки был. Помню, он ходил в дырявых носках. Сидит, помню, на стуле с поджатыми ногами, а у него пятки сияют белизной непорочной. Лёвка – жертва своей жены Аньки, и Анька – жертва Лёвки.

Встретил я как-то Мишу из тех времен. Сильно выцвел человек, но боевого духа до сих пор не растерял. Разговорился он вдруг, размяк, расфилософствовался. Я даже не знал, как его остановить.

Вообще народ этот, диссидентами который себя называл или борцами за права человека называет, поголовно хочет стать виолончелистами и ходить с автоматом по Верховному Совету, по Раде или по ёще какому-нибудь, ё-моё, парламенту или вокруг них. То викингами желают быть, то англосаксами, то под чеченов косят, то под уголовников. Ищут в своем роду то байронов, то политзаключённых, то грузинских князей.

Так совсем недавно девушки, невесты, чайки мечтали о карьере модели и о близких ей профессиях… Но какой бы они все маскхалат ни надевали, эффект продолжения рода в них всегда срабатывает. И слава богу!

Один мой знакомый патриот мечтал посетить публичный дом, когда домов этих в помине не было ещё. Теперь уже он требует закрытия этих заведений. Что-то меняется в мире.

А мне всё это надоело. Я хочу быть тихим евреем.

Все эти абзацы наговорил Миша. А я ему и возражать ничего не смог. Согласен на все сто!

И я тоже хочу тихим русским быть. Хочу всем сочувствовать, но чтобы меня никто за это не попрекал. Хочу работать 8 часов, иметь два выходных и отпуск 24 рабочих дня.

Вот на чём побратались тихий еврей с тихим русским.

Не знаю, что делать с некоторыми фактами текущей жизни. Смеяться нельзя, ужасаться не хочется. Только ощущаешь иногда дрожащее нервное напряжение да лёгкое шевеление волос. Но при этом нет-нет да невольно губы дёрнутся в попытке улыбнуться.

Из рассказов бывалых людей

Бывшая

Встретил я сегодня бывшую женщину. Бывшую – не в том смысле, что раньше она была моей любовницей или женой. Она была просто моей студенткой, слава богу. Писала курсовые, сдавала зачёты, экзамены. Способная была девушка. Так вот, раньше она была женщиной, а теперь стала мужчиной.

Такое вот тело в одном флаконе.

Решил я ей посочувствовать, говорю:

– Трудно, наверно, тебе, Аня… – и запнулся.

А она смеётся так невесело:

– Да ты не смущайся. Извини, что на ты. Теперь-то можно… Мне самому сначала знаешь как было непривычно. Да что там непривычно – страшно. До сих пор трясусь, как подумаю, что со мной произошло.

Всё не так, хотя мир-то не изменился. А с родными что… Но уж лучше всё это пройти и жить так, мучаясь и привыкая!

Лучше! Лучше так, особенно когда видишь по телевидению, как эти мудаки проводят свои фестивали и карнавалы. Такая гадость выпячивать свои гнойники. А эти телесволочи и рады – такая сенсация. Это всё равно что показывать фестиваль раковых больных. Вот была бы радость телевизионная и потеха! Может, скоро и до этого дойдут. Ведь есть любители охоты не по нужде, а по охоте… И на людей устраивают охоту…

А как узнали они, что я сделал операцию, то и за мной стали охотиться: дай интервью, поучаствуй в телепередаче. «Убью», – ответил я им. Поверили, отстали. Значит, думаю, дела мои по укреплению в себе мужского начала идут успешно.

А то ведь есть такие, что и в передачах участвуют, и в шоу разных эротических… Но это в основном в баб превращающиеся. Пусть торчат. Я-то скоро уеду, чтобы с глаз долой – из сердца вон.

Начну новую эру. Та жизнь – не моя. Но детство и родных люблю и помню. Прощай!

Ушел. А уходя, обернулся:

– Вспоминай меня теперь Васей! И не поминай лихом.

Сильный человек, подумалось мне без юмора, хотя возможностей иронизировать, кажется, много.

Такая вот короткая встреча. Я бы его не узнал, но он сам подошёл ко мне. Он не предполагал диалога, но хотел, видно, высказаться. Нет, не выговориться, а именно высказаться.

И уже не важно, драма это или трагедия. Это жизнь.

И у каждого своя судьба.

Только болтать об этом надо меньше.

Варяжская кость

С нашим Бобиком что-то произошло. Он стал вдруг рыть очень глубокие норы. То ли археологом решил стать, то ли активным землепользователем. Роет и роет, но вырыть ничего не может.

Нет, конечно, он находит камни, разный мусор. Как-то даже ступицу автомобильную нашёл. Но всем этим Бобик не удовлетворяется. Рыхлит почву и рыхлит, всех кротов и червей распугал.

Бобик делает перерывы только на завтраки, обеды и ужины. Естественные нужды собаки известно как справляют. Он даже спать стал мало.

Короче говоря, в морде Бобика сосредоточилась целая геологическая или археологическая партия.

Наш участок превратился в итоге в какой-то цирк или реалити-шоу. Люди, прослышав о способностях Бобика, стали собираться у нашего забора и наблюдать за нашей собачкой. Шестой канал организовал круглосуточные трансляции с нашего огорода.

В результате мы, не выходя из дома, смогли наблюдать, как наш героический пёс борется с очередной грядкой или перепахивает любимую клумбу.

Шестой канал даже прислал свою самую популярную телеведущую, дуру эту похабную, но даже Бобик не пожелал иметь с ней дело и, облаяв, выгнал с участка.

Наконец средь бела дня что-то произошло. Мы насторожились. Бобик упёрся всеми четырьмя лапами в землю и с рычанием вытащил из очередной норы кость.

Люди охнули. В зубах собаки была хорошо сохранившаяся берцовая кость, с которой свисала бирка, а на ней было написано: «Кость Рюрика».

Вот где, оказывается, был похоронен Основоположник. Вот где начиналась земля наша!

Теперь Бобик и Рюрик неразделимы! Есть чем гордиться.

Начиналось всё с Рюрика, а продолжилось Бобиком! Нашим Бобиком! Вот это настоящее продолжение традиции.

А то всё спорили-спорили. А с фактами было туговато. Теперь Бобик с Рюриком, как братья Кличко, навсегда вместе. В истории. И никаких тебе подтасовок.

Выводы делайте, господа! Доверяйте больше братьям нашим меньшим. Это же целая цивилизация неизведанная! А с Бобика начался новый этап в её развитии.

Ночь с дедушкой

Не доверяю я блондинкам. Ведь живём мы бедно. Поэтому приходится сдавать комнату. Всё как положено: через агентство, официально заключаем договор.

И вот однажды приезжают очередные квартиросъёмщики: женщина, 50 лет, симпатичная. Именно блондинка. Именно вызывает доверие. Но всё равно именно этим и не вызывает.

Дедушка ходил плохо. Вернее, не ходил. Но хотел сходить посмотреть всё сам. Внесли дедушку. Блондинка думала, что я справлюсь сама, и предупредила, что дедушка хрупкий, что косточки у него хрустальные. Ценные косточки большого человека. Я сказала, что в тюрьму за битые косточки дедушки не хочу, и блондинка мне помогла.

– Мне, – говорит, обнимая меня, дедушка, – у вас понравилось. И вид хороший, и тишина. Особенно нравится, что транспорт в стороне, но его видно, поэтому не скучно. Я люблю считать автомобили и запоминать их номера. Я буду смотреть в бинокль. Мой в 100 раз увеличивает. А те номера, что не запомню, буду вам диктовать.

Я поняла, что дедушка с юмором и скучно с ним не будет.

Сговорились с блондинкой оформить документы завтра.

– А пока пусть у вас дедушка до завтра поживёт. Чтобы не мучить его поездкой на транспорте.

Покормила я дедушку. Уложила спать.

Сначала дедушка спал спокойно, как младенец. Но часа через два стал посапывать, а ещё через час захрапел на полную мощность. Его храпогенератор работал безукоризненно. Бывали в его работе паузы. Но это были паузы рабочие. Так работают многие механизмы: работают, работают, а потом автоматически переключатся и переходят в режим экономии. Я так говорю, потому что в технике как-то разбираюсь, в институте на инженера когда-то выучилась.

А ещё дедушкины вариации напоминали пение соловья, с коленцами и трелями.

Но самое интересное было впереди. Скрипы и клёкот дедушки, встающего ночью по нужде, заслуживали уважения и требовали сопровождения.

Но я восхищалась блондинкой. С ними, блондинками, мне всегда трудно. Видно, они гипнотизируют меня. Бывает, что даже тошноту вызывают. Они красивые и неумные, но сноровистые и хитрые.

Из уважения к старости я не буду рассказывать физиологические подробности жизни с дедушкой. Скажу только, что он признался мне в любви. Да и я к нему привязалась.

Прожили мы с ним всего две недели. Но потом всё же развелись. Потому что блондинка надумала разделить квартиру, забрав для дедушки лучшую комнату. А ко мне приехала племянница и рассорила нас с дедушкой, став по существу разлучницей, хотя говорит, что спасла меня. Она лишила меня обаятельного и трогательного собеседника, даже посвящавшего мне стихи.