Текст книги "Четырёхгорка"

Володя

– Жека, а какие дела у тебя в Новгороде?

– Да к писателям надо, для журнала нашего чего-нибудь взять. У Балашова Дмитрия, у других.

– У Балашова? Вроде есть у нас книжка его. Вроде есть. Хороший писатель. Да будет ли он с тобой разговаривать? Может, и разговаривать он с тобой не будет. Скажет, чего мне с тобой разговаривать? А может, его и нет уже. Приедешь – а там табличка одна висит, а его нет. А ты тоже не очень-то с ним разговаривай и сам не очень-то задавайся. А то скажешь, мол, питерский я. А правда, может, и нет его. Живой ли он?

– Живой-живой, 68 лет, говорят. Но очень бодрый, корову держит.

– Корову держит? Он? Не может быть. Зачем ему корова? Нет, не будет он с тобой разговаривать. Ну ты потом расскажи, что он тебе сказал.

Два кота один за другим вскакивают в форточку. Один – чёрный полностью, другой – с белой грудкой.

– А, пришли, мои хорошие! Ну, нагулялись? У нас бутылочка на столе, а вам – рыбки свеженькой. Вот. И вот.

Это Галя, жена Вовы, гладит котов, бросает им рыбку.

– Помнишь, мы над ручьём сидели, а я тебя спрашивал про камыши? Ты про них написал. Почему же ты сидишь в камышах, а мы должны все воевать? Ты мне тогда уже объяснял. А я спрашивал об этом Лёньку, а он тоже ничего не понимает. Я говорю: он сидит в камышах, а враг и дурак ходят посуху. Это неправильно. Лёнька соглашается, говорит: я тоже ничего не понимаю, спрошу у Женьки. А наши писатели новгородские воюют. Читал я где-то. Вот и по телевизору выступали. А читал я в газете «Новгород». Бесплатно нам приносят. Там, правда, читать особенно нечего. Но зато бесплатно. И программка есть, главное.

– А как, мэр-то у вас хороший?

– В газетах пишут, что хороший.

Мы смеёмся. Хорошо мне с ними. Всё равно на душе беспокойно, но хорошо.

– Вот, – говорит Володя, – видишь, половица прогнила, писал заявление в жилконтору. Обещали месяц назад сделать. Вот, все делают.

Мы опять смеемся. Несколько раз Володя пытается запеть, но тут же спохватывается: «Нельзя, соседи сейчас стучать начнут. Я когда в совпартшколе учился, то пел в хоре. Галя, принеси альбом. Я получил благодарность за это. Пел. Меня хотели заставить петь басом, но я не знаю, как петь басом, и мне сказали петь альтом. Руководитель и сам не знал точно, как петь басом. Вот смотри – я тут.

Володя стоит в самом центре хора. Красивый, нарядный, молодой. А поёт он действительно хорошо, сочным баритоном.

Славно, когда есть брат, хотя бы один, хотя бы двоюродный. Потому что всё равно родной. А если уж и сестрёнка есть, то жизнь ещё краше. Можно вспомнить, можно заехать, можно посидеть, и даже всплакнуть можно.

Я хочу видеть вас ещё много раз. Много раз ещё мы будем, даст бог, лёжа в кроватях долго и смешно болтать, возможно, об одном и том же, конечно же, о жизни. Вариации всегда хороши, если исполняются с любовью и радостью. И это-то и есть свобода. Но не тот её кусок, который зовется правом выбора, а сам выбор, неизбежный и радостный.

Лучи

Предбанник. Распаренный Коля и разомлевший Вова, степенно беседуя, медленно вытираются полотенцами, изредка беззвучно чокаются пластиковыми стаканами, подливая из большой бутылки, тоже пластиковой, жидкость неизвестного цвета.

– Гляди, Коль… – Вова тянет вверх руку со стаканом и замирает. – Вон, под коньком штука?

– Этот серый шар с отверстием внизу? Никогда такого не видел. Не гнездо осиное… Похоже на подслушивающее устройство… Или видеокамеру… Чьё имущество? ФСБ? ЦРУ? – смеётся Коля. – В такой глуши деВревенской?! Вряд ли… А может, это осы или шершни модерни…низировались или, как это, следующий этап эвЛЬолюции… эвльв… Ну сам понимаешь, наступает. На новую ступень выходят?

– Ты этим не шути… Не до шуток.

– Или очередные проделки Сноудена этого, ну, шпиона американского?

– Коля, тут такие дела открываются! Я вот давно думаю: творится что-то неладное. Даже в обед мысли приходят. Ночью иногда просыпаюсь. По часу не сплю…

– Ха! С ума решил сойти? И куда? Может, к Вале, что под горкой живёт?

– Не, Коль. Отстань! Мне и с Танькой хорошо. Всё-таки я начинаю понимать. Это всё инопланетяне! Помнишь, я тебе про бабушку нашу рассказывал? Она-то чувствовала, когда за ней следят. Никого нет, а следят. Мы тоже все смеялись, не верили. А она повторяла: «Смейтесь-смейтесь… Ещё попомните мои слова!» И советские спецслужбы были ни при чём, потому что так они не умели. Да и что им наша бабушка?! Тогда все этим Сахаровым занимались. Ну и другими всякими там, не помню фамилий. А бабушка говорила, что наводят лучи из космоса. Особенно когда форточку откроешь. А лучи эти вредные. Как только наведут – дома скандал начинается. Но это у бабушки были лучи, а здесь и прослушка, и провзглядка. Видео непрерывное транслируют. И ведь всё под контролем!

Вова опять замирает, широко открывает глаза:

– Гляди, вон и через сучки, стёсанные у брёвен, наблюдают. И птицы вовсе не птицы, а летающие видеокамеры. А насекомые, трава… И сами люди ходят и смотрят с интересом друг на друга, якобы с участием, а ведь следят друг за другом и через мысли всё передают инопланетянам. А те политику приплетают, всяких Жириновских, Зюгановых, Навальных и прочую мелочь обучают, как ссорить нас через эти партии друг с другом, чтобы стрелять друг друга начали, чтобы место освобождали для инопланетян этих.

– И американцев на это они настропалили. Война цивилизаций… Золотой миллиард… – вдруг подхватывает Коля. – Сначала заменят людей на роботов. Потом сами приедут на постоянное место жительства. Такие вот гастарбайтеры межпланетные, цивилизаторы.

– Верно! И для них всё «видимо», что у нас творится. Всё, что есть, – сенсоры. Даже наши нервные окончания к ним подключили. Я залез в Интернет. Много всяких терминов, но я основное понял теперь: как до души доберутся – станут выключать. Хлоп – и всё пусто.

– Когда я узнал, что американцы, идиоты, в космос запустили какой-то зонд с координатами и описанием нашей Земли, понял – кранты могут наступить. Да… На пятки… Зонд ведь улетел за пределы нашей галактики. А там кто живёт? Кто знает? Может, монстры налетят стаями…

Коля наливает стакан, выпивает, не чокаясь. Закашливается. Потом, сглотнув несколько раз, продолжает:

– Конечно, если это Бог так наблюдает, тогда понятно, что молиться ему надо. Всё сходится на пульте Творца.

– Или инопланетян…

– Лучше бы Бог, конечно, чтобы был. Известно ведь, что молитва помогает людям.

– А если это этот подключается, тогда что? Души ему сдавать? Может, это он в виде инопланетян является?

– Такие заморочки возникают, что голова кругом, пульс учащается. А тут ещё сосед возникает. Голосуй, мол, за этого. Не называю, чтоб не рекламировать чушь человеческую перед другой, может быть, и чуждой нам цивилизацией.

Вова смотрит вызывающе наверх, строит морду.

Коля вскидывается встревоженно:

– Вон, даже бабочка прилетела на наши голоса. Через неё, наверно, ещё кто-то подключился. Вот собаки! Как чуют, что до истины тут добираются! Тут тебе и рациональность и вера сходятся. А люди не ведают того, что всё опять НАКАНУНЕ. Скоро высокомерные научные работники разных званий вынуждены будут смириться и согласиться с нашими доводами. А чо? Даже вполне возможно… Даже путём своих иногда очень глупых экпериментов.

Вова внезапно встаёт. Смотрит на Колю твёрдым внимательным, понимающим взглядом. Потом поднимает палец. После длительной паузы указывает им на Колю:

– Видишь! Это они луч на тебя навели – и ты понял, что я прав. Не мог ты так быстро изменить своё мнение, свои убеждения и проникнуться моими идеями. Надо срочно ехать в город, организовывать общественную организацию, регистрировать и открывать людям глаза и уши.

– Не-е… Мы ещё неделю поживём на даче, а уж потом поедем агитировать…

– Нет! Решительней надо действовать! Я прямо сейчас эту хреновину сшибу-у!..

Вова берёт кочергу, быстро влезает на лавку и яростно сбивает прослушивающее устройство. Потом начинает колотить по нему кочергой.

– А-а! – кричит Коля.

– О-о! – отзывается Вова.

Оба с криками выбегают из предбанника, отбиваясь от каких-то разъярённых пронзительных насекомых.

– А-а, это мутанты!

– О-ой, не-е! Это полиция инопланетян. Ай! Разгоняет наш митинг…

Сто первый гвоздь

(Колотиссимо Федора из одноименной деревни Федоркино)

– Как же так, – печально говорю я себе. Я, плотник Федор, вколачивая очередной гвоздь-«сотку» в опалубку крыши скотного двора, думаю всё время о ней. – Я к ней и так, и этак, а она в ответ только смешки да приколы. Вроде мне это уже давно надоесть должно, а тянет к ней всё больше. Смех смехом, но проснется же в ней когда-нибудь хоть какое-то чувство ко мне.

Вон пылит по дороге «рено» Васьки Струкова. В прошлую субботу я ему такую вот «сотку» вколотил в колесо. Не помогло… А Танька к нему склоняется. Наверно, сегодня согласится переспать.

Вот забью ещё сто гвоздей, а сто первый вгоню в его наглую башку.

Новости спорта

В трёхсотый раз собрались в Петербурге атлеты России на традиционные соревнования по прыжкам в окно. Юбилейный чемпионат вызвал в мире необычайный интерес. Посмотреть на отчаянные прыжки российской элиты съехались любители этого замечательного вида спорта: главы ведущих мировых держав, простые почитатели экстремальных видов спорта, а также апологеты нового вида развлечений – публисуицида, самого экстремального на сегодняшний день вида: красочного, захватывающего дух шоу, на котором люди публично приносят себя в жертву Молоху развлечений.

Погода в Петербурге в это время года всегда соответствует статусу соревнований. Организаторы долго выбирали время проведения соревнований и после долгого изучения и анализа метеоусловий региона нашли наиболее неустойчивый временной отрезок – последнюю неделю мая.

А чтобы подчеркнуть драматизм событий, организаторы сделали всё, чтобы помочь природе, и стали имитировать при помощи специальных устройств попытку улучшения погоды. На самом деле они ситуацию усугубили и достигли в этом максимального эффекта.

Таким образом, во время смертельных прыжков стояла отвратительная погода, и гости смогли во всей прелести ощутить атмосферу соревнований. По традиции, победители публично не объявлялись, ведь иных уж нет, а те – далече: прыжки в окно, хоть вниз головой, хоть просто вниз ногами – дело смертельное. Поэтому главный приз получила дружба между президентами. Её симптомы постоянно проявляются теперь на дружеских саммитах с участием мировых лидеров с их устными договорённостями и приносят весомые плоды в виде зреющих аль-каид, игилов и других высокопродуктивных и высокоорганизованных мобильных политических структур. Такие плоды пытаются уже не пожинать, а срубать. Хотя эта тактика не приводит к победе, а лишь усугубляет дружбу между президентами.

Но ведь и двери никто открывать не собирается.

Наверно, ждут, когда Пушкин откроет.

Кулибин

Плачет Кулибин, не нарадуется: изобрёл много, а толку мало. Мальчики грозят инвестициями, девочки дают валюту. А она липкая такая. Залепило глаза Кулибину, пока отлеплял бумажки – взяли «за фук» космический паровоз. Сказали только:

– Будем ездить на нашем изобретении!

Удивился Кулибин, говорит:

– Какое же оно ваше, если вы не у нас живёте?

– Хоть в твоём лбу и есть нобелевские блики, – отвечают, – а паровоз-то наш! Хочешь, покатаем? Садись.

Пожал Кулибин плечами.

– Чокнутые вы, ребята, какие-то. Хоть лица ваши мне и не знакомы, но какие-то они слишком шестиугольные – как раз под мой гаечный ключ!

Взял Кулибин и свинтил любителям космических паровозов лица, а потом эти места аккуратно расклепал.

Получились очень милые круглые лица, и ребята такие приятные.

Взял их Кулибин в свою бригаду, и пошла у них работа – одно загляденье!

Такой вот удачный Кулибин на этот раз попался. Изобретатель-практик.

Из рукописей Кулибина

Умельцы

Повынимали из карманов, трясут ими, воздевают к небу, скандируя: «Да здравствуем мы, свободные!» Никто не возражает, спрашивают только: «А что вы еще умеете кроме как фиги показывать?» А те крутят фигами, суют каждому спрашивающему под нос, кричат: «Мы умеем фиги показывать, мы закалились, пока их держали в карманах, а вы ничего не понимаете. Вы хотите вернуться в те времена, когда фиги держали в карманах. Попробуйте так долго держать свои фиги в карманах, сами поймёте, какое для этого мужество требуется!»

Так и живут со сведёнными пальцами.

Вход свободный

– А почему бы и нет? – увидев афишу фотовыставки «Плейбоя», подумал я и пошёл к кассе. Ещё издали я понял свою ошибку: за лицезрение прелестей с меня хотели 250 рублей.

– С девкой хоть поторговаться можно, – в щадящем режиме высветилось на моем мониторе.

Я похрустел пятисотрублёвой бумажкой.

Ладно, пусть кровь не меняет направление прилива. Пусть она продолжает приливать к голове. Это ещё не кранты. А вот если пойду на выставку – будут кранты. И я спрятал хрустящую в карман, подмигнув надменному кассиру. Тот почему-то сидел на пару с кассиршей, наплыва посетителей явно не было. Хотелось показать ему язык, но я отвлёкся.

В помещении со свободным входом продавали картины простых художников. А рассматривали эти картины крупные гладкие дамы средних возрастов, с большими грудями и с топорщащимися кошельками между этих больших и удобных мест. Я приблизился к ним на приличное для такой близости расстояние.

– Вот эту, вот эту надо в кабинет! Как фамилия художника? Да, впрочем, не важно. Главное – подходит. Здесь синенькое в углу, а у меня синяя папка на столе.

Надо же, какой вкус… Хотя ведь ничего не изменилось. То выбирали купцы, то советские работники и подпольные Корейки. Теперь эти…

– Я бы ещё взяла ту работу с фотовыставки, где много девочек и ни одного мальчика. Но, боюсь, не поймут, – по-коровьи вздохнула другая.

– Могут не понять. Вернее, понять-то поймут, но иногда лучше, чтобы не понимали. Да и дешевле здесь картину купить.

Ушёл я от них, как колобок, которого никто не догонял. А чтобы чувство возникшее, неприятное чувство, надо сказать, не превратилось в какую-нибудь гадость внутри организма, я забрёл в пустое кафе с дорогой водкой и, опрокинув скромные сто граммов, пошёл дальше, решая как распорядиться оставшимися тридцатью пятью рублями.

На плейбоек я уже нагляделся. Но поскольку чувства, которые они во мне разбудили, уже прошли, то пошёл я к одной дуре, с которой постановил не встречаться больше никогда, но ввиду нехорошего влияния толстых тёток отменил эту резолюцию.

Сделав исключение на один вечер, я был не очень доволен. Но, возвращаясь поздно вечером в своё одинокое жилище, с удовлетворением отметил, что веду здоровый образ жизни и мне не надо подпольно скрывать свои чувства, как тем, с кошельками между больших грудей, потому что кусочек моего мозга, под названием гипофиз – нормальных размеров. И назавтра, в курилке в конце обеденного перерыва, я смогу рассказать про свою дуру и про этих толстых. Хотя Гошка Куклычов и обсмеёт меня и назовёт человеком слабохарактерным, а Лёвка Финько неодобрительно хмыкнет и, возможно, скажет неприличное, но точное слово.

Кощеичевы страшилки
(Этюды Кулибина по материалам актов Государственного технического надзора)

Операция «Шпунт»

Устроился Кощей Кощеич Бессмертный на ООАА «Шпунт-Бант». А там кранов не хватает, чтобы шпунты забивать. Уговорил Кощеич начальство одолжить списанный у соседей-строителей кран, и сам вызвался на нем работать, вместе с одним товарищем. Ну, им, конечно, отдали кран в аренду с удовольствием, понимая, что это принесёт народному хозяйству большую пользу. Всё, понимаете, подальше от греха.

Значит, забивает Кощеич с товарищем шпунты. А для удобства решили они трос страховочный не заводить. Потом – веселый Кощей Кощеич человек! – решили они уже снизу посмотреть, как забиваются в землю эти самые сваи. Залезли в котлован, куда сваи забивают. Смотрят – здорово снизу смотрится шпунтина: висит вверху, большая, как длинная рыбина. Решили продолжить работу, не сходя с места, – нажали кнопку на пульте управления (он переносной, на тросике подвешен). Шпунт пошёл вниз – расплющил друзей. Ну Кощей полежал, отдохнул, поднялся. Попрощался с товарищем. И, вдохновленный, двинулся к новым подвигам.

Дуплет

Прибыл Кощей Кощеич на берега Ижоры. Устроился на завод стропальщиком. Работает он как-то в цехе. Решил покурить. А свой одинокий пост поручил одному товарищу, который допуска для работы, конечно же, не имел, но очень хотел попробовать постропалить. Попробовал – получается! Вернулся накурившийся Кощеич, похвалил товарища. Тот на радостях так ловко поправил вверенный ему строп на висящей над ними очень тяжелой детали, что эта очень тяжелая деталь – весом в 400 кг – быстро опустилась на двух друзей. Товарищ ушиб ногу.

Грустно лежал замертво распластанный Кощей Кощеич Бессмертный, сил набирался. Отдохнув, отправился на соседний участок, где работал другой товарищ Кощеича – слесарь N. Посидели, помянули предшествующий случай (у товарища N нашлась по этому случаю бутылочка). Потом Кощей Кощеич пошёл ещё маленько поотдыхать. Вдохновлённый же слесарь N пошёл доделывать свою слесарную работу на цеховой верхотуре, но, не справившись с управлением собственным телом, упал на отдыхавшего Кощей Кощеича. Оба получили тяжёлые травмы, но остались живы.

Так Кощей Кощеич Бессмертный сумел сделать быстрый дуплет по травматизму в цехе родного ему завода.

Экстремальная

В одно строительное управление по названию Ух-2 приняли на работу крановщиком Кощея Кощеича Бессмертного. Но не обратили внимание на то, что К. К. Бессмертный раньше ещё и в МЧС служил. А там привыкли работать в экстремальных условиях. Поэтому, когда на стройку напал очень сильный ветер, Кощей Кощеич не обратил на него ровно никакого внимания, а продолжал настойчиво подавать на леса очень необходимые строителям материалы. Работа шла. Ветер крепчал. Груз красиво раскачивало ветром. Когда же этим грузом сшибло в шахту лифта двух каменщиков, Кощей Кощеич очень огорчился и ушёл на другую работу.

На другой работе

Стал Кощей Кощеич работать на автокране. А навыки, приобретённые в МЧС, остались. Работает он как-то, работает, старается, опять обеспечивает строителей всем необходимым. Так вошёл в ритм работы, что размахался стрелой своего механизма, ни на что не обращая внимания – всё кажется ему, что он кого-то спасает. Тут, откуда ни возьмись, линия высокого напряжения в 6 киловольт. Ба-бах! Всё засверкало, заискрило, пошло кувырком.

Попрощался Кощей Кощеич со своим товарищем-стропальщиком, который опять почему-то работал без допуска, навсегда. Загрустил-задумался. Всё хотел новую жизнь начать, а вот не получается.

Никак не получается у Кощей Кощеича Бессмертного жить по инструкции.

В люльке

Работает Кощей Кощеич на Московском проспекте. Есть там завод один. Работает он сварщиком, получает задание: «Привари-ка, Кощик, штучку одну на новом башенном кране». – «Буит сделано», – отвечает Кощик и самолично лезет с подсобником в люльку крана, чтобы подняться в вышину. «Хлипкая больно люлька какая-то!» – возмутился товарищ подсобник. «Щас исправим!» – говорит Кощеич товарищу и довольно ловко приходит в нужную позицию, производит необходимую сварку, в результате чего люлька с друзьями не очень плавно пикирует к земле.

Грустная такая история с нехорошими последствиями.

Прощальный салют

На одном могучем заводе решили мостовой кран демонтировать. Говоря по-простому – разрезать на металлолом. Собрали удалую бригаду газорезчиков – и за дело. Конечно же, вошёл в неё и Кощей Бессмертный.

Резали быстро и умело – мастера собрались. Один фрагмент конструкции крушил Кощей Кощеич с напарником. Оставалось уж немного. После очередной удачной резки фрагмент закачался и завалился, увлекая за собой двух товарищей, и среди них, конечно же, Кощеич был. Всегда он оказывается в гуще событий. Опять ему пришлось навсегда попрощаться с товарищем. Работы прекратили.

Оклемался Коща на больничном. Выходит на работу. А там бригаду взрывателей собирают – решили разом ликвидировать этот неподдающийся обломок застоя. Ну и уговорил Кощей Кощеич взрывников покрепче заряд сделать. Уж очень ему хотелось отомстить этой железке за товарища.

Рвануло хорошо. Красиво даже. Железки раскурочило. Но при этом и в ближайших трёх цехах вышибло все стёкла и потух свет. Такой вот получился прощальный салют.

Приключение кочегара

Есть у нас одна лесная республика. Но где много леса – там и щепок много. Поэтому есть в республике котельные на щепе. Очень разумное решение в борьбе с отходами производства.

Вот туда-то и занесла Кощея Кощеича судьба. Работает он в котельной, щепочки подкидывает на транспортёр, всем доволен. Недовольны только его друзья: из-за дежурств Кощеича видятся редко. Решили они приблизиться к производству, стали навещать друга, словно тот в больнице лежит. Приходят – и гостинцы на стол. Вид сервиса такой: и работа, и застолье. Прямо наладили они дежурство. Короче, бригада образовалась. Однажды заспорили друзья сильнее обычного. Сбегали два раза в магазин, чтоб доспорить. Но так и не разрешили спора. Кощеич даже встал и начал руками размахивать, как вождь на митинге. Потом все утомились, и кто присел, кто прилёг.

Кощеич залёг на рядом стоящий транспортёр и уехал от друзей в командировку – в котёл – на колосники. Забыл он, как Иванушку-дурачка баба-Яга не могла в печь запихать из-за того, что тот ноги широко развёл и в печь не пролез.

Вот до чего спать умеет крепко Кощей Кощеич Бессмертный!