Текст книги "Черное эхо"

В этом месте он остановился, однако Элинор продолжила:

– Но детективы из СВР просчитались, Гарри. Они не учли, что общественное мнение будет на вашей стороне. В СМИ вы были представлены как тот коп, который перебил хребет Мяснику из салона красоты и Кукольнику. Как персонаж из фильма. Они не могли уничтожить вас без того, чтобы привлечь огромное сочувственное внимание публики и представить в невыгодном свете свой департамент.

– Кто-то более могущественный вмешался и не дал довести дело до Большого жюри, – сказал Босх. – Им пришлось удовольствоваться моим временным отстранением от работы и переводом в Голливудское отделение, в секцию расследования убийств.

Босх сжимал пальцами ножку своего пустого бокала и рассеянно поворачивал его на столе.

– Это только временное затишье, – произнес он немного погодя. – И эти две акулы из СВР по-прежнему шныряют вокруг, дожидаясь поживы.

Какое-то время они сидели молча. Босх ждал, когда она задаст вопрос, который однажды уже задавала. Солгала ли шлюха? Но Элинор так и не спросила об этом, а спустя некоторое время просто посмотрела на него и улыбнулась. И Гарри вздохнул с облегчением: он почувствовал, что успешно сдал этот экзамен. Элинор принялась собирать со стола тарелки. Босх помог ей прибраться, и по окончании работы они, стоя совсем близко друг от друга и держась за одно и то же посудное полотенце, легонько коснулись друг друга губами. Потом, будто повинуясь одним и тем же тайным сигналам, прильнули друг к другу и принялись целоваться с голодной жадностью одиноких, истосковавшихся по любви людей.

– Я хочу остаться, – сказал Босх, оторвавшись от нее на мгновение.

– Я хочу, чтобы ты остался, – ответила она.

Одуревшие от наркотика глаза Пожара блестели, отражая неоновые огни ночи. Он неистово затягивался сигаретой «Кул», задерживая в себе драгоценный дым. Сигарета была окунута в «ангельскую пыль»[21]21
  «Ангельская пыль» – фенциклидин, синтетический наркотик.


[Закрыть]. Черные струи дыма вырвались из его ноздрей, и блаженная улыбка расплылась по лицу. Он сказал:

– Ты единственная акула из тех, что я знаю, которую используют как наживку. Сечешь?

Он засмеялся и сделал еще одну глубокую затяжку, прежде чем передать сигарету Шарки, который от нее отмахнулся, потому что с него уже было довольно. Затем настала очередь Амулета.

– Да мне уже осточертело это дерьмо! – сказал Шарки. – Сходи ты хоть раз для разнообразия.

– Спокойно, друг, ты единственный, кто способен провернуть это дело. Мы с Амулетом, прикинь, мы просто не умеем так классно исполнять эту роль. Вдобавок у нас своя задача. Ты не такой здоровый, чтобы мутузить этих гомиков.

– Ладно, но почему бы нам не вернуться опять к «Севен-Элевен»? – сказал Шарки. – Я не люблю, когда не знаю, что за человек. Мне больше нравится промышлять у того магазина. Мы огребаем свой навар, а копы не загребают меня.

– Не пойдет, – вмешался тут Амулет. – Если пойдем туда – откуда мы знаем, заявил тот последний мужик в полицию или нет. Нам надо малость выждать, держаться пока оттуда подальше. Они небось следят за тем местом с той же самой автостоянки, что и мы следили.

Шарки знал, что они правы. Просто он считал, что отаптывать бульвар Санта-Моника, завлекая голубых, – это уж слишком похоже на настоящий промысел. А в следующий раз, подозревал он, эти два наркомана вообще не захотят утруждаться. Им захочется, чтобы он сам проделывал эти вещи, зарабатывал вот таким способом. Шарки знал, что тогда наступит момент, когда его пути с этими парнями разойдутся.

– Хорошо, – сказал он, сходя с тротуара. – Не наколите меня, блин.

Он начал переходить улицу.

– Не меньше «БМВ»! – завопил ему вслед Пожар.

«Давай учи меня», – подумал Шарки. Он прошел с полквартала по направлению к Ла-Бреа-авеню, а затем прислонился к двери закрытого магазина гравюр и эстампов. Он был пока далековато от «Хот-Родз», книжного магазина для взрослых, который предлагал за двадцать пять центов понаблюдать через глазок за сценами секса между мужчинами. Однако достаточно близко, чтобы попасться на глаза любому выходящему оттуда. Если только эти глаза видели. Он посмотрел назад, откуда только что пришел, и уловил в темноте тусклое мерцание косяка – там, где сидели на своих мотоциклах Пожар и Амулет.

Шарки не простоял и десяти минут, как к тротуару подрулил новенький «Гранд Эм», и стекло, повинуясь электронике, плавно опустилось. Памятуя о машине «не меньше „БМВ“», Шарки собрался уже было отшить этого типа, но тут заметил блеск золота и шагнул ближе. Уровень адреналина у него в крови подскочил на одно деление. Запястье руки, небрежно обхватывающей руль, украшал «Ролекс-президент». Если только это не подделка, Пожар знает, где можно отхватить за них три штуки баксов. По штуке на брата – не говоря уже о том, что может найтись у этого чувака дома или в бумажнике! Шарки тщательно оглядел мужика. Мужик производил впечатление настоящего, без подвоха. Может быть, бизнесмена. Темные волосы, темный костюм. Лет сорока пяти, не слишком рослый. Шарки мог бы даже справиться с таким в одиночку. Человек в машине улыбнулся подростку и сказал:

– Привет, как жизнь?

– Не жалуюсь. А чего надо?

– О, я не знаю… Так, прокатиться… Хочешь прокатиться?

– Куда?

– Да куда-нибудь. Я знаю одно местечко, куда мы можем пойти. Побыть вдвоем.

– У вас есть при себе сто долларов?

– Нет, но у меня есть пятьдесят на ночной бейсбол.

– Подаете или принимаете?

– Я подаю. И захватил с собой свою перчатку.

Шарки помедлил в нерешительности и бросил быстрый взгляд туда, где только недавно виднелся мерцающий огонек сигареты. Теперь он исчез. Наверное, ребята уже готовы тронуться. Он снова стрельнул глазами на дорогие часы.

– Заметано, – сказал мальчишка и сел в машину.

Миновав боковой переулок, машина взяла курс на запад. Шарки удерживался от того, чтобы оглянуться, но ему показалось, что он слышит постреливание мотоциклов, готовящихся к старту. Значит, парни двигались следом.

– Куда мы едем? – спросил он.

– Мм… я не могу повезти тебя домой, дружок. Но я знаю одно тихое, укромное местечко. Там нам никто не помешает.

– Классно.

Они остановились на светофоре у Флорес, что заставило Шарки вспомнить того, другого гомика, с которым он ехал в позапрошлую ночь. Сейчас они были неподалеку от его дома. Кажется, Пожар в тот раз ударил сильнее, чем обычно. Надо будет с этим делом завязывать, а не то они так убьют кого-нибудь. Он надеялся, что мужик с «Ролексом» отдаст все миром. Невозможно было предсказать, каких дел сейчас могут натворить те двое. Накачанные «ангельской пылью», они будут готовы к бою не на жизнь, а на смерть.

Неожиданно машина рванула через перекресток. Шарки заметил, что на светофоре по-прежнему горел красный свет.

– В чем дело? – резко спросил он.

– Ни в чем. Мне надоело ждать, только и всего.

Шарки подумал, что теперь не покажется подозрительным, если он оглянется назад. Он обернулся и увидел, что на перекрестке стоят в ожидании одни только машины. Мотоциклов не было. Чертовы ублюдки! Он почувствовал, как у него вспотела голова, почувствовал первый трепет страха. За закусочной «Барниз Бинери» машина свернула направо и поехала в гору, к бульвару Сансет. Потом они свернули на восток, к Хайленд-авеню, а потом человек с «Ролексом» опять зарулил к северу.

– Мы раньше не встречались? – спросил мужчина. – Твое лицо мне кажется знакомым. Не знаю, может, мы с тобой уже бывали вместе?

– Нет, я никогда… Не думаю.

– А ну-ка, посмотри на меня.

– Что? – нервно переспросил Шарки, встревоженный вопросом и резким тоном мужчины. – Зачем?

– Посмотри на меня. Ты меня знаешь? Ты видел меня раньше?

– Эй, у нас что, фейс-контроль? Сказал же, нет.

Машина свернула с проезжей части на восточную сторону, на автостоянку стадиона «Голливуд-боул». На стоянке было пустынно. Быстро и не говоря больше ни слова, человек проехал в ее дальний, затененный северный конец. Шарки подумал: если это и есть твое тихое, укромное местечко, тогда грош цена твоему «Ролексу», приятель.

– Эй, мужик, мы куда приехали? – обратился к нему Шарки. Он усиленно соображал, как бы благополучно выпутаться из этой передряги. Было совершенно ясно, что накурившиеся по самое некуда Пожар и Амулет где-то отстали.

Он был один на один с этим типом и очень хотел слинять.

– Стадион закрыт, – сказал «Ролекс». – Но у меня есть ключ от раздевалок, понимаешь? Мы сейчас пройдем по туннелю под Кауэнгой, а на той стороне есть маленькая дорожка, мы по ней вернемся обратно. Там никого не будет. Я там работаю. Я знаю.

Какой-то момент Шарки примеривался, не сделать ли мужика в одиночку, потом решил, что не справится. Разве что представится шанс захватить его врасплох. Ладно, там видно будет. Человек заглушил мотор и открыл свою дверь. Шарки открыл свою, выбрался и обвел глазами темное пространство пустой автостоянки. Он искал два огонька мотоциклов, но мотоциклов не было. Надо что-то делать. Либо сперва ударить – потом удрать, либо просто дать деру.

Они направились к указателю, на котором было написано: «Пешеходный переход через автостраду». Там был небольшой бетонный павильончик с открытым проемом и за ним лестница. Когда стали спускаться по выбеленным ступеням, мужчина с «Ролексом» положил руку на плечо Шарки, а затем, словно по-отечески, с грубоватой нежностью обхватил ему шею и затылок. Шарки почувствовал жесткое металлическое прикосновение часового браслета.

– Ты уверен, что мы с тобой не знаем друг друга? А, Шарки? – произнес человек. – Может, мы все же встречались?

– Нет, мужик, я же сказал. Я с вами не был.

Они прошли уже примерно половину туннеля, когда Шарки вдруг сообразил: он не называл человеку своего имени.

Часть V

Четверг, 24 мая

Немало времени прошло с тех пор, как он в последний раз был с женщиной. И потому в постели Элинор Уиш Гарри Босх был скован и неловок, как человек, излишне смущенный и боящийся сделать что-то не так. И, как во всякий первый раз, сейчас получилось тоже не слишком удачно. Она подсказывала ему – руками и шепча слова. Потом он чувствовал потребность извиниться, но сдержался. В дремотном состоянии они лежали в объятиях друг друга. Гарри лицом зарылся в ее волосы и чувствовал их запах. Тот же яблочный дух, который он неожиданно почувствовал вчера вечером, когда они стояли на кухне. Босх был ослеплен любовью, и ему хотелось бы вдыхать запах ее волос бесконечно, каждую минуту своей жизни. Через некоторое время он разбудил ее поцелуем, и они опять любили друг друга. На этот раз он обошелся без подсказок, и ей не потребовалось помогать ему. Когда все кончилось, Элинор прошептала:

– Как ты считаешь, можно быть одиночкой в этом мире и не чувствовать себя одиноким?

Он с ходу не ответил, и тогда она снова спросила:

– Ты одиночка или просто одинок, Гарри Босх?

Он раздумывал над этим некоторое время, а тем временем ее пальцы нежно и ласково водили по татуировке на его плече, повторяя рисунок.

– Я не знаю, какой я, – прошептал он наконец. – Так привыкаешь к тому, что есть. А я всегда был один. Наверное, от этого я был одиноким. До сегодняшнего дня.

Они улыбнулись в темноте и поцеловались, и скоро он услышал ее глубокое дыхание: Элинор уснула. Спустя долгое время, так и пролежав без сна, Босх встал с постели, натянул трусы и вышел на балкон покурить. На бульваре Оушн-парк не было уличного движения и слышался шум раскинувшегося поблизости океана. В окнах соседней квартиры огни были погашены. Они были погашены везде, горели только фонари на улице. Босх увидел, как растущие вдоль тротуара палисандровые деревья сбрасывают цветы. Лепестки, словно сиреневый снег, осыпались на землю, на припаркованные вдоль обочины машины. Гарри облокотился на перила и выпустил дым в прохладный ночной ветер.

Когда он курил уже вторую сигарету, то услышал, как дверь у него за спиной отодвинулась, и в следующую секунду почувствовал, как чьи-то руки обвиваются у него вокруг пояса.

– Ты что, Гарри?

– Ничего, просто думаю. Ты лучше остерегись. Канцерогенный фактор. Ты слышала об эффекте пассивного курения?

– О вреде, Гарри, не об эффекте. Что у тебя в голове? И вот так у тебя проходят все ночи?

Босх повернулся в ее объятиях и поцеловал ее в лоб. На Элинор был коротенький халат из розового шелка. Большим пальцем он провел вверх-вниз по ее шее и затылку.

– Вот так ночи у меня почти никогда не проходят. Просто не мог уснуть. Кажется, я думал о множестве вещей.

– О нас? – Она поцеловала его в подбородок.

– Пожалуй.

– И что же?

Он нежно обвел пальцем линию ее щек и подбородка:

– Я думал о том, откуда у тебя этот маленький шрам.

– О… это давно, еще с детства. Однажды мы с братом ехали на велосипеде, и я держала руль. Мы стали съезжать под горку, это место называлось Хайленд-авеню – мы тогда жили в Пенсильвании, – и у брата что-то случилось с педалями. Велик начал вихлять, и я так испугалась, потому что поняла: сейчас мы разобьемся. И когда велосипед совсем потерял управление, мчался сам по себе и мы мчались вниз с горы, он закричал мне: «Элли, не бойся! Все будет хорошо!» Да, прямо вот так. И потому что он это крикнул, я поняла, что так и будет. Я рассекла себе подбородок, но даже не заплакала. Я всегда думала, как это замечательно, что он в такой момент постарался ободрить меня, вместо того чтобы беспокоиться о себе. Но таков уж он был, мой брат.

Босх убрал руку с ее лица.

– Еще я думал: то, что произошло между нами… это было славно.

– Я тоже так думаю, Гарри. Славно для пары полуночников. А теперь возвращайся в постель.

Они оба вернулись обратно. Но Босх перед этим зашел в ванную и за неимением зубной щетки пальцем почистил зубы, а затем залез под одеяло. На электронных часах на ночном столике светились голубые цифры 2:26. Босх закрыл глаза.

Когда он открыл их в следующий раз, часы показывали 3:46 и откуда-то несся мерзкий чирикающий звук. Он сообразил, что находится не у себя, а в какой-то другой комнате. Потом вспомнил, что он дома у Элинор Уиш. Когда окончательно сориентировался, то увидел ее темную фигуру, склонившуюся возле кровати: она рылась в груде его одежды.

– Где он? – спросила она. – Не могу его найти.

Босх потянулся за брюками и стал шарить руками вдоль брючного ремня, пока не нашел пейджер и, долго не возясь с ним, попросту выключил. Он и прежде много раз проделывал это в темноте.

– Господи, – сказала она, – до чего пронзительно.

Босх спустил ноги с кровати, собрал простыню вокруг пояса и сел. Он зевнул, а затем предупредил ее, что собирается зажечь свет. Она сказала «ладно, давай», и когда свет загорелся, то ударил в глаза, точно вспышка магния. Когда глаза привыкли, он увидел, что она стоит перед ним нагая, устремив взор на цифровой дисплей пейджера в его руках. Босх наконец тоже посмотрел на высветившийся номер, но не узнал его. Он провел рукой по лицу и взъерошил волосы. На ночном столике стоял телефон, и он переставил его себе на колени. Набрал номер, а потом порылся в своих вещах в поисках сигареты, которую, найдя, сунул в рот, но не зажег.

Элинор заметила свою наготу и подошла к креслу за халатом. Надев его, отправилась в ванную и закрыла за собой дверь. Босх услышал шум воды. На другом конце линии трубку сняли уже на первом гудке. Джерри Эдгар начал не со своего привычного «алло», а прямо с места в карьер сказал:

– Гарри, ты где?

– Я не дома. А что случилось?

– Тот парень, которого ты разыскивал, тот, что звонил по девять-один-один… ты его ведь нашел, так?

– Да… но мы опять его разыскиваем.

– Кто это «мы» – ты и женщина из ФБР?

Элинор вышла из ванной комнаты и села на краешек кровати рядом с ним.

– Джерри, ты зачем звонишь? – спросил Босх, чувствуя внезапную холодную пустоту в груди.

– Как зовут парня?

Босх испытал замешательство. Уже много месяцев он не засыпал так крепко и был резко выдернут из этого сна. Он никак не мог вспомнить настоящего имени Шарки и вместе с тем не хотел спрашивать Уиш, потому что Эдгар мог услышать и понял бы, что они вместе. Он посмотрел на Элинор и, когда она хотела что-то сказать, приложил палец к ее губам и покачал головой.

– Его имя Эдвард Нис? – послышался в тишине голос Эдгара. – Так зовут твоего парня?

Пустота в груди исчезла. Вместо нее Босх почувствовал, как невидимый кулак вдавливается ему под ребра, в живот и в сердце.

– Да, – сказал он. – Это его имя.

– Ты давал ему свою визитную карточку?

– Давал.

– Гарри, твой розыск окончен.

– Расскажи мне об этом.

– Приезжай и сам взгляни. Я тут возле стадиона. Шарки в пешеходном туннеле под бульваром Кауэнга. Поставь машину на восточной стороне. Увидишь там наши машины.

Восточная автостоянка перед стадионом «Голливуд-боул» в половине пятого утра должна была пустовать. Но когда Босх и Уиш по Хайленд-авеню подъехали к въезду на перевал Кауэнга-Пэсс, то увидели, что северный край стоянки оккупирован знакомым скоплением полицейских машин и фургонов, что служило признаком насильственного или, по крайней мере, непредвиденного окончания чьей-то жизни. По периметру квадрата была протянута желтая пластиковая лента, она огораживала место преступления: спуск в пешеходный туннель. Босх показал значок и назвал свое имя патрульному в форме, державшему в руках список прибывших на место преступления полицейских чинов. Они с Уиш поднырнули под ленту и были встречены громким звуком мотора, доносившимся из входа в туннель. По звуку Босх определил, что работает электрогенератор, подающий энергию для освещения места преступления. На верхней ступеньке, прежде чем они начали спуск, он обернулся к Элинор.

– Хочешь подождать здесь? – предложил он. – Нам не обязательно идти обоим.

– Я коп, ради всего святого! – резко ответила она. – Мне случалось видеть трупы. Босх, ты что, теперь собираешься меня опекать? Ты не хочешь, чтобы я спустилась, а ты остался здесь?

Ошарашенный переменой в ее настроении, Босх ничего не ответил. Растерявшись, он на лишнюю секунду задержал на ней взгляд. Спускаясь первым, он прошел несколько ступеней, но остановился, увидев, как из темноты возникла большая фигура Эдгара и стала подниматься навстречу. Джерри увидел Босха, а затем в поле зрения бывшего напарника попала Элинор Уиш.

– Привет, Гарри, – сказал он. – Это твоя новая партнерша? Вижу, вы действительно хорошо сработались.

Босх лишь молча уставился на него вместо ответа. Элинор была на три ступеньки дальше и могла не слышать этого комментария.

– Извини, Гарри, – сказал Эдгар, напрягая голос, чтобы перекричать рев из туннеля. – Я не то сказал. Тяжелая выдалась ночь. Ты бы видел, кого мне дали в напарники, с кем поставил меня этот глупый козел «шеф-повар» Паундз.

– Я думал, тебе дадут…

– Шиш! Да будет тебе известно: Паундз слепил меня с Портером из секции ДТП. Это вышедший в тираж пьянчуга.

– Знаю. Как ты вообще ухитрился вытащить его из постели?

– Он не был в постели. Мне пришлось выискивать его в «Попугае», в Северном Голливуде. Это один из частных питейных клубов[22]22
  Имеется в виду питейное заведение, в котором постоянным клиентам подают выкупленные ранее спиртные напитки уже после официального часа закрытия.


[Закрыть]. Портер дал мне их номер, когда нас официально назначили партнерами, и сказал, что он там в основном проводит ночи. Дескать, работает там в охране. Но я звонил в Паркер-центр, в канцелярию учета внеслужебной занятости, и он у них там не значится. Я знаю: единственное, что он там делает, – это напивается. Когда я позвонил, он, видно, был в отрубе. Бармен сказал, что пейджер у него прозвонил, но он его даже не слышал. Гарри, я думаю, если взять у него сейчас пробу на алкоголь, малый бы надышал до второй отметки.

Босх кивнул и, выдержав на лице в течение трех секунд нахмуренно-сочувствующее выражение, отодвинул невзгоды Джерри Эдгара в сторону. Он почувствовал, как Элинор подошла и встала рядом, и представил их друг другу. Они обменялись рукопожатием, и Босх сказал:

– Итак, что мы имеем?

– Вот что мы нашли на теле. – Эдгар показал пластиковый пакет.

В нем находилась небольшая пачка поляроидных снимков. Опять фотографии обнаженного Шарки. Да, парень не терял времени даром и снова был во всеоружии. Эдгар повернул пакет другой стороной, и там оказалась визитная карточка Босха.

– Похоже, что мальчишка был предприимчивый, активно промышлял в Бойтауне, – сказал Эдгар. – Но если ты его уже отлавливал, то и сам знаешь. В общем, я увидел карточку и сообразил, что, возможно, это и есть тот самый парень, что звонил в службу спасения. Если хочешь спуститься и взглянуть – добро пожаловать, гостем будешь. Мы уже обработали место преступления, так что можешь трогать все, что хочешь. Хотя там даже собственных мыслей не услышишь из-за движка. Какой-то идиот перебил все лампочки в туннеле. Пока непонятно: преступник или кто-то до него. Пришлось устанавливать собственное освещение. А нашего электрокабеля не хватило, чтобы установить генератор наверху. Вот эта малышка в пять лошадиных сил и ревет там, как слон.

Эдгар повернулся, собравшись шагнуть в туннель, но Босх тронул его за плечо:

– Джед, кто сообщил об этом?

– Анонимный звонок. На сей раз не в службу девять-один-один, поэтому никакой записи и никаких следов. Звонок поступил прямо в Голливудский участок. Звонил мужчина. Это все, что смог сказать нам говнюк-оператор – один из этих пузырей, что сидят на вызовах.

Эдгар развернулся и стал спускаться. Босх и Уиш последовали за ним. Пешеходный туннель представлял собой длинный коридор с грязным цементным полом и белыми оштукатуренными стенами, густо исписанными граффити. Коридор заворачивал вправо. Ни за что не догадаешься, что находишься в двух шагах от цивилизации, подумал Босх. В туннеле царила темень, за исключением пятна яркого света, который заливал непосредственно место преступления, примерно на полдороге. Там Гарри увидел человеческую фигуру, распростертую на спине. Увидел в пятне света людей, выполнявших свою обычную работу. Он шел, ведя правой рукой по оштукатуренной стене – для устойчивости. В туннеле стоял застарелый запах сырости, который сейчас смешивался с запахом бензина и бензинового выхлопа от генератора. Босх почувствовал, как на затылке и под рубашкой начали выступать капли пота. Дыхание сделалось частым и поверхностным. Они прошли футов тридцать до генератора, миновали его, а дальше на полу туннеля лежал Шарки, в немилосердном свете мигающих стробоскопических ламп.

Голова мальчика была под неестественным углом приткнута к стене. Он выглядел меньше и моложе, чем запомнился Босху. Его глаза были наполовину открыты и знакомо остекленели – глаза, которые больше не видят. На нем была черная футболка с надписью «Guns-N-Roses», запачканная кровью. Вывернутые карманы линялых джинсов были пусты. Рядом в пластиковом мешке для вещдоков стоял баллончик краскораспылителя, а над ним на стене краской было написано: «Мир праху твоему, Шарки». Краска была нанесена неумелой рукой, и ее было вылито слишком много. Она стекала по стене тонкими черными полосами, и некоторые затекли прямо в волосы Шарки.

Когда Эдгар прокричал, перекрывая рокот мотора: «Ты хочешь это увидеть?», Босх понял, что речь шла о ране. Из-за того что голова Шарки была нагнута вперед, раны на горле не было видно. Только кровь. Босх отрицательно покачал головой.

Он заметил кровавые брызги крови на стене и на полу футах примерно в трех от тела. Пьянчуга Портер сравнивал форму капель с эталонными, на специальной карточке. Криминалист по имени Робердж фотографировал брызги. Кровь на полу была в виде круглых пятен. Капли на стене были эллиптической формы. Не требовалось эталонной карточки, чтобы заключить: парня убили прямо здесь, в туннеле.

– Судя по тому, как все выглядит, – громко произнес Портер, не обращаясь ни к кому конкретно, – кто-то, видно, подошел к нему сзади, перерезал глотку и отпихнул сюда, к стене.

– Ты прав только частично, Портер, – сказал Эдгар. – Как можно вот так, сзади, незаметно, подобраться к человеку в туннеле? Он уже был вместе с кем-то, и они его прикончили. Это орудовал не посторонний.

Портер сунул эталонную карточку в карман и сказал:

– Ну извини, партнер.

Больше он ничего не говорил. Он был толст и морально сломлен – так, как это бывает со многими копами, которые задерживаются на этой работе дольше, чем следует. Портер пока еще мог влезать в ремень 34-го размера, но поверх ремня свисал наружу непомерный живот. На нем была твидовая спортивная куртка с протертыми локтями. На страшном, бледном, как маисовая мука, лице торчал нос пьяницы, большой, бесформенный и болезненно красный.

Босх зажег сигарету и сунул обгоревшую спичку в карман. Потом низко, точно принимающий игрок в бейсболе, наклонился вперед над мертвым телом, приподнял мешок с баллончиком и прикинул его вес. Баллончик был почти полон, и это подтверждало то, что он и без того подозревал и чего боялся. Это он сам убил Шарки. В определенном смысле, во всяком случае. Он выследил его и сделал ценным – по крайней мере, потенциально ценным – свидетелем. Кто-то не хотел этого допустить. Босх сидел на корточках, упершись локтями в колени, держа у губ сигарету, курил и жадно вглядывался в тело, чтобы уже никогда его не забыть.

Медоуз, тот сам был частью всей этой каши – пестрого круга взаимосвязанных событий, которые и привели его к смерти. Но Шарки-то не был. Он был обычным уличным бродяжкой, и его смерть здесь, в этом туннеле, очевидно, спасла шкуру кому-то еще в этой преступной цепочке. Он этой смерти не заслуживал. В этом круге событий он был лицом посторонним, к нему непричастным. А это означало, что события вышли из-под контроля и возникли новые правила игры для обеих сторон. Босх указал рукой на шею Шарки, подавая знак, и криминалист из коронерской службы отодвинул тело от стены. Детектив уперся одной рукой в пол, чтобы сохранить равновесие, и долгое время смотрел на вспоротое горло. Ему не хотелось забыть ни единой подробности. Голова Шарки отвалилась назад, обнажив зияющую рану, но Босх не отвел глаз ни на секунду.

Когда он наконец оторвал взгляд от трупа, то заметил, что Элинор уже больше нет в туннеле. Гарри выпрямился и сделал знак Эдгару выйти наверх поговорить. Ему не хотелось кричать, перекрывая звук генератора. Когда они вышли из туннеля, он увидел, что Элинор сидит одна на верхней ступеньке. Проходя мимо, Босх положил руку ей на плечо. Он почувствовал, как Элинор напряглась при его прикосновении.

– Так что говорят эксперты? – спросил Гарри, когда они с бывшим партнером удалились от шума на достаточное расстояние.

– Ни черта толкового, – ответил Эдгар. – Если это была хулиганская разборка, то одна из самых чистых, какие я видел. Ни единого отпечатка или другой зацепки. Баллончик с краской чист. Оружия нет. Свидетелей нет.

– У Шарки была команда, до сегодняшнего дня они обретались в мотеле возле бульвара, но он не знался с бандитами, – сказал Босх. – Это есть в его личном деле. Он был мелким мошенником. Ну, знаешь, толкал поляроидные снимки, грабил гомосексуалистов – в таком роде.

– Ты хочешь сказать, что его имя есть в файлах по уличным группировкам, но в настоящей банде хулиганов и насильников он не состоял?

– Точно.

Эдгар кивнул:

– И тем не менее его мог кокнуть тот, кто думал, что он из этих.

К ним подошла Уиш, но не сказала ни слова.

– Ты же сам прекрасно знаешь, что это не хулиганская разборка, Джед, – сказал Босх.

– Знаю?

– Да, знаешь. Будь это так, здесь бы не остался полный баллончик краски. Ни один хулиган из банды не оставит после себя ничего подобного. К тому же тот, кто расписал стену, не имел навыка. Краска потекла. Кто бы это ни был, он ни черта не смыслит в граффити.

– Отойдем на минутку, – попросил Эдгар.

Босх посмотрел на Элинор и дружески кивнул ей: мол, все в порядке. Они с Эдгаром отошли на несколько шагов и остановились у ленточного ограждения.

– Что сказал тебе этот парень и как случилось, что он свободно разгуливал, если он важный свидетель? – спросил Джед.

Босх вкратце изложил ему суть дела – о том, что они не знали, является ли Шарки важным свидетелем. Но кто-то, видимо, знал. Или же не мог позволить себе рисковать, дожидаясь, пока это выяснит. Рассказывая, Босх бросил взгляд на темные очертания гор и увидел, что первый рассветный луч уже окрасил высокие пальмы на вершине. Эдгар шагнул назад и тоже задрал голову. Но он не смотрел на небо. Его глаза были закрыты. Наконец он обернулся к Босху:

– Гарри, ты знаешь, что за уик-энд на носу? День памяти павших. Это самый длинный в году трехдневный уик-энд для показа выставленной на продажу недвижимости. Начало летнего сезона. В прошлом году я продал за эти выходные четыре дома – заработал почти столько же, сколько копом за год.

Босх был сбит с толку неожиданным отклонением от темы:

– Ты о чем?

– Я о том, что… Я не собираюсь всей задницей влипать в это дело. Не допущу, чтобы оно испоганило мне этот уик-энд, как испоганило прошлый. Я вот к чему: если хочешь, я пойду к Паундзу и скажу, что вы вместе с ФБР хотите забрать это дело, потому что оно связано с тем, над которым вы работаете. Если ты против, я буду заниматься им ровно столько, сколько положено, и ни минутой больше.

– Скажи Паундзу все, что захочешь, Джед. Этот вызов был не в мое дежурство.

Босх двинулся к Элинор, но Эдгар крикнул ему вслед:

– Постой, еще одно! Кто знал, что ты нашел парня?

Босх остановился не оборачиваясь. По-прежнему не оборачиваясь, глядя на Элинор, произнес:

– Мы взяли его с улицы. Мы допросили его в нашем участке, на Уилкокс. Отчеты были переданы в ФБР. Что ты хочешь, чтобы я тебе ответил, Джед?

– Ничего, – бросил Эдгар. – Но знаешь, Гарри, может, тебе и ФБР надо было получше приглядывать за вашим свидетелем? Может, тогда это сберегло бы мне маленько времени, а мальчику маленько жизни?

Босх и Уиш в молчании зашагали обратно к машине.

– Кто был в курсе? – спросил Босх, как только оба оказались внутри.

– Что ты имеешь в виду?

– То, о чем только что говорил Эдгар: кто знал о Шарки?

Она на миг задумалась.

– На моем конце цепочки, – проговорила она, – Рурк получает от меня краткие ежедневные отчеты. А на этот раз получил также памятку насчет гипноза. Отчеты подшиваются в дело, а копии поступают старшему специальному агенту. Аудиозапись допроса, которую ты мне дал, заперта у меня в столе. Никто не мог ее слышать. Она не переписывалась. Так что в принципе отчеты мог видеть кто угодно. Но я не хочу даже думать об этом, Гарри. Никто… Этого не может быть.

– Но получается, преступники знали, что мы нашли парня и что он может оказаться важным свидетелем. О чем это тебе говорит? У них непременно должен быть внутренний осведомитель.

– Гарри, все это только домыслы. Могла произойти масса всевозможных вещей. Например, когда ты говорил ему, что мы опять разыщем его на улице, любой мог проследить за нами и подслушать. Его собственные дружки, та девушка… Любой мог проболтаться, что мы охотимся за Шарки.