Текст книги "Черное эхо"

Босх подумал о Льюисе и Кларке. Те двое наверняка видели, как они с Уиш заарканили парня. Какова их роль в этом деле? Все отдавало какой-то бессмыслицей.

– Шарки был малый хитрый и ершистый, – сказал он. – Ты думаешь, он пошел бы с кем-то в этот туннель просто так, прогуляться? Думаю, у него не было другого выбора. И чтобы этого добиться, возможно, потребовался кто-то с полицейским значком.

– Или кто-то с деньгами. Ты же знаешь, он бы пошел с любым, если бы речь шла о деньгах.

Она не заводила мотор, и они просто сидели в напряженной задумчивости. Наконец Босх сказал:

– Смерть Шарки – это послание.

– Как ты сказал?

– Сообщение нам, понимаешь? На теле оставили мою карточку. Позвонили по тому номеру, где звонки не отслеживаются. И прикончили они его в туннеле. Они хотят, чтобы мы знали: это их рук дело. Они хотят, чтобы мы знали: у них есть осведомитель. Они смеются над нами.

Она завела мотор.

– Куда едем?

– В Бюро.

– Гарри, будь осторожен с этой идеей о внутреннем осведомителе. Если ты станешь ее проталкивать, а она окажется ложной, то дашь в руки своим врагам все средства тебя закопать.

«Врагам, – подумал Босх. – Кто же мои враги на этот раз?»

– Парня убили из-за меня, – сказал он. – Самое меньшее, что я собираюсь сделать, – это найти его убийцу.

Пока Элинор Уиш отпирала дверь в отдел, Босх сквозь хлопчатобумажные занавеси в приемной смотрел на ветеранское кладбище. Стелющийся по земле туман еще не полностью заслонил усеянное надгробиями поле, и сверху казалось, будто тысяча призраков разом поднимается из могил. Босх видел, как темная канава перерезала склон с северной стороны кладбища, но все еще не мог взять в толк, что это такое. Она напоминала гигантскую могилу – длинная траншея в теле холма, громадная рана. Вынутая земля была покрыта черными пластиковыми полотнищами.

– Хочешь кофе? – раздался у него за спиной голос Уиш.

– Конечно, – сказал он.

Он заставил себя оторваться от окна и последовал за ней в офис. В помещении было пусто. Они прошли в служебную кухню, и он наблюдал за тем, как она высыпала пакетик молотого кофе в фильтр кофеварки и включила машину. Они стояли в молчании, наблюдая, как черная жидкость медленно капает в стеклянную чашку на подогреваемой подставке. Босх закурил и постарался думать только о наполняющем сосуд кофе. Уиш сделала рукой движение, как бы разгоняя дым, но не попросила его погасить сигарету.

Когда кофе был готов, Босх отпил глоток, и тот подействовал на нервную систему, как укол наркотика. Он налил себе вторую чашку и отнес обе в помещение опергруппы. Сев за свой временный стол, зажег следующую сигарету от бычка первой.

– Последняя, – пообещал он, заметив ее взгляд.

Элинор налила себе чашку воды из бутылки, которую вытащила из своего шкафчика.

– У тебя когда-нибудь кончается эта штука? – спросил он.

Она проигнорировала вопрос.

– Гарри, мы не можем винить себя за смерть Шарки. Если за это себя винить, то тогда пришлось бы хватать в охапку каждого, с кем мы разок поговорили, и включать его в программу защиты свидетелей. Не забрать ли нам тогда его мать? Не обеспечить ли и ей защиту как важной свидетельнице? А как насчет той девушки из мотеля, которая была с ним знакома? Ты же понимаешь, это абсурд. Шарки есть Шарки. Если живешь на улице – на улице и погибнешь.

Сначала Босх ничего не ответил. Потом сказал:

– Дай мне посмотреть имена.

Уиш вынула папки по делу об ограблении Уэстлендского банка. Покопавшись, вытащила сложенную гармошкой компьютерную распечатку длиной в несколько страниц. Перекинула ему на стол.

– Это сводный список, – сказала она. – Тут все, кто арендовал сейфовые ячейки. После нескольких имен сделаны пометки, но они, скорее всего, несущественны в данном случае. Бо́льшая часть была сделана, когда мы думали, не жульничают ли они со страховкой.

Босх начал разворачивать распечатку и понял, что она представляет собой один длинный список и пять списков поменьше, маркированных буквами от «А» до «Е». Он спросил, что они собой представляют, и Элинор, обойдя стол, подошла к нему сзади и заглянула через плечо. Он снова почувствовал яблочный запах ее волос.

– Значит, так: длинный список – это владельцы ячеек. Этот список включает всех. Затем мы сделали из него пять выборок: от «А» до «Е». Первая выборка, «А», содержит имена тех, кто арендовал сейф в пределах трех месяцев перед ограблением. Далее, в списке «В», представлены владельцы ячеек, которые заявили, что не понесли урона. Затем «С» – это тупиковый список: либо владельцы умерли, либо мы не смогли их отыскать: сменился адрес либо они, арендуя сейф, представили липовую информацию.

Далее, четвертая и пятая выборки – это параллельные выписки из первых трех. В список «D» внесен всякий, кто арендовал ячейку в предшествующие три месяца и одновременно заявил, что у него ничего не похищено. В списке «Е» – люди из тупикового списка, которые при этом арендовали ячейку в предшествующие три месяца. Все понятно?

Ему было понятно. Мысль сыщиков из ФБР состояла в том, что грабители неизбежно должны были предварительно осмотреться на местности, прежде чем взламывать хранилище, и что эта рекогносцировка, вероятнее всего, состояла в том, что кто-то из них просто-напросто сам арендовал в банке ячейку. Таким образом, они узаконили свой доступ в банк, и человек, арендовавший сейф, получал возможность приходить в хранилище в любое время и присматриваться. Поэтому список тех, кто арендовал ячейку в течение трех месяцев, предшествующих ограблению, весьма вероятно, включал и этого разведчика.

Во-вторых, скорее всего, этот самый разведчик после ограбления не захотел привлекать к себе внимание, поэтому мог заявить, что из его сейфа ничего не украдено. Таким образом, он попадал в список «D». Но если он совсем не объявлялся либо, арендуя ячейку, представил о себе ложную информацию, тогда его имя попадало в список «Е».

В списке «D» было только семь имен, а в списке «Е» – только пять. Одно из имен списка «Е» было обведено в кружочек. Фредерик Б. Рисли из Парк-Ла-Бреа – человек, купивший в Тастине три вездехода марки «Хонда». Возле других имен просто стояли пометки.

– Помнишь, – сказала Элинор, – я говорила тебе, что это имя еще всплывет?

Гарри кивнул.

– Рисли, – сказала она. – Мы полагаем, что это и был разведчик. Арендовал ячейку за девять недель до ограбления. Банковская документация показывает, что в течение последующих семи недель он приходил в хранилище четыре раза. Но после взлома этот человек уже ни разу не появлялся. И не подавал заявления о пропаже. А когда мы попытались с ним связаться, то обнаружили, что адрес фальшивый.

– Есть его словесный портрет?

– Такой, от которого мало толку. Маленького роста, темноволосый, кажется, привлекательный – вот, в общем-то, и все, что могли вспомнить служащие. Мы предположили, что этот человек был разведчиком, еще раньше, чем выяснили насчет вездеходов. Когда арендатор сейфа хочет взглянуть на свою ячейку, служащий отводит его в хранилище, отпирает сейф и затем препровождает его вместе с ящичком в одну из специальных комнат для просмотра. Когда клиент заканчивает, то они одновременно относят ячейку обратно и клиент помечает инициалами свою карточку арендатора. Примерно как в библиотеке. Поэтому когда мы подняли карточку этого типа, то увидели инициалы: ФБР. Ты сам из тех, кто не верит в совпадения. Вот и мы не поверили. Мы сочли, что кто-то насмехается над нами. Позднее эта догадка подтвердилась, когда мы выследили покупку вездеходов в Тастине.

Гарри отхлебнул кофе.

– Но толку от этого было не много, – продолжала она. – Мы его так и не нашли. Среди всякого мусора, оставшегося в хранилище после ограбления, разыскали его ячейку и сняли отпечатки с нее и с дверцы. Ничего. Показали банковским служащим несколько фото – в их числе и Медоуза, – но они не смогли никого опознать.

– Мы можем снова к ним обратиться – теперь, когда у нас есть Франклин и Дельгадо. Посмотрим, не является ли один из них этим Рисли.

– Да. Мы так и сделаем. Я сейчас вернусь.

Она встала и отошла, а Босх снова принялся за кофе и за изучение списка. Он прочел каждое имя и каждый адрес, но ничто не зацепило его внимания, кроме пригоршни имен знаменитостей, политиков и тому подобных, которые арендовали сейфы в этом банке. Босх проходил список уже по второму разу, когда вернулась Элинор. Она держала в руке лист бумаги, который положила перед ним на стол.

– Я поискала в кабинете Рурка. Он уже заархивировал бо́льшую часть бумаг, которые я ему сдала. Но памятка насчет гипноза все еще лежала в его почтовой ячейке, так что, наверное, он ее пока не видел. Теперь она уже не имеет смысла. Пожалуй, к лучшему, что он ее не читал.

Гарри взглянул на листок, а потом сложил и сунул себе в карман.

– По правде говоря, – прибавила она, – я думаю, бо́льшая часть бумаг находилась на виду недостаточно долго, чтобы кто-то… Во всяком случае, так мне кажется. А Рурк… он технократ, а не убийца. Было же сказано о тебе в заключениях психологов: не станет преступать черту ради денег.

Босх посмотрел на нее и почувствовал, что хочет сказать ей что-нибудь приятное, залучить на свою сторону. Он не мог ничего придумать и не мог понять этой новой холодности в ее манере.

– Забудь, – сказал он, а затем, опуская взгляд на список, прибавил: – Насколько подробно ваши люди проверяли тех, кто заявил, что у них ничего не пропало?

Она посмотрела на распечатки, где Босх обвел список «В», в котором было девятнадцать имен.

– Мы сверили каждое имя с уголовными досье – со списками людей, имеющих судимости и приводы, – начала она. – Мы разговаривали с людьми по телефону, а затем и с глазу на глаз. Если чья-то история звучала сомнительно или просто у агента почему-либо возникали подозрения, тогда другой агент приходил без объявления, чтобы провести дополнительный допрос. Так сказать, для объективности картины. Я в этом не участвовала. У нас была вторая команда – она и проводила бо́льшую часть выездных допросов. Если тебя интересует какое-то конкретное имя, я могла бы поднять резюме допросов.

– А как насчет вьетнамских имен в списках? Я насчитал тридцать четыре сейфа с вьетнамскими именами: четверо в списке тех, кто не заявлял о пропаже, и одно – в тупиковом списке.

– А почему именно вьетнамские? Если взглянуть на клиентов – китайцев, корейцев, белых, черных и латиносов, тоже получатся солидные выборки.

– Да, но Вьетнам приходит на ум в связи с Медоузом. А теперь мы еще предполагаем, что были замешаны Франклин и Дельгадо. Все трое служили во Вьетнаме в военной полиции. Мы также имеем реабилитационный центр для ветеранов «Чарли компани», который – весьма возможно! – имел к этому отношение. Итак, я хочу знать: после того как Медоуз попал под подозрение и вы начали поднимать послужные списки «туннельных крыс», проверяли вы заново вьетнамцев из этого списка?

– Нет… то есть да. Что касается иностранцев, мы сравнили их имена с данными службы иммиграции и натурализации, чтобы узнать, как долго они проживают в США и являются ли легальными мигрантами. Но это и все. – Она помолчала. – Я вижу, к чему ты клонишь. Это упущение в нашей работе. Видишь ли, мы не разрабатывали Медоуза как возможного подозреваемого, пока не прошло несколько недель после ограбления. Но тогда бо́льшая часть этих людей уже была допрошена. Мы начали следить за Медоузом и не возвращались к списку, чтобы проверить указанных в нем лиц. Ты думаешь, кто-то из вьетнамцев мог в этом участвовать?

– Сам не знаю, что я думаю. Просто пытаюсь нащупать связь. Совпадения, которые не являются совпадениями.

Босх вынул из кармана пиджака записную книжку и начал составлять список вьетнамцев – держателей ячеек с датами рождения и адресами. Он выписал четверых, которые не заявляли о пропаже, причем имя из тупикового списка поставил на самый верх. Едва он успел с этим покончить и закрыть блокнот, как в помещение опергруппы вошел Рурк. У него еще даже не просохли волосы после утреннего душа. В руке он держал кофейную кружку с надписью «Босс». Увидев Босха и Уиш, он бросил взгляд на часы:

– Решили приступить с утра пораньше?

– Наш свидетель… Его нашли сегодня мертвым, – с ничего не выражающим лицом проговорила Уиш.

– Господи! Где? Кого-нибудь арестовали?

Уиш покачала головой и скосила на Босха предостерегающий взгляд, предупреждая не заводиться. Рурк тоже посмотрел на него.

– Его смерть связана с нашим расследованием? – спросил он. – Есть какие-то признаки?

– Мы думаем, есть, – сказал Босх.

– Мать честная!

– Вот именно, – отозвался Босх.

– Не следует ли нам забрать дело у полиции Лос-Анджелеса и объединить его с нашим расследованием по Медоузу? – Рурк спросил это, обращаясь к Уиш. Оно и понятно: Босх здесь не являлся частью группы, принимающей решения. Уиш не ответила, поэтому Рурк прибавил: – Не следовало ли нам обеспечить ему защиту?

Тут Босх не смог сдержаться:

– От кого?!

Прядь мокрых волос выбилась из отведенного ей места в шевелюре и упала Рурку на лоб. Лицо его побагровело.

– Какого черта вы имеете в виду?

– Как вы узнали, что дело ведет лос-анджелесская полиция?

– Что?

– Вы только что спросили, не следует ли нам забрать дело от полиции Лос-Анджелеса. Как вы узнали, что оно у них? Мы этого не говорили.

– Я просто сделал логичный вывод. Босх, я возмущен этим намеком и возмущен вами, черт бы вас побрал! Вы намекаете, что я или кто-то еще… Если вы хотите сказать, что имеется утечка информации из правоохранительных органов, тогда я сегодня же потребую внутреннего расследования. Но могу заявить вам прямо сейчас: если такая утечка и имела место, то только не из ФБР.

– Тогда откуда еще она могла быть? Что произошло с теми отчетами, которые мы вам сдали? Кто их читал?

Рурк покачал головой:

– Гарри, это смешно. Я понимаю ваши чувства, но давайте успокоимся и подумаем минутку. Свидетель был взят на улице, допрошен в Голливудском участке, а затем отвезен в муниципальный приют для подростков и там оставлен. И наконец, вы сами находитесь под внутренним следствием в вашем собственном ведомстве, детектив. Мне очень жаль, но ваши же люди, по всей видимости, не доверяют вам.

Лицо Босха потемнело. Он почувствовал себя преданным. Рурк мог узнать о слежке только от Уиш. Значит, она заметила Льюиса и Кларка. Почему же она ничего не сказала ему, а вместо этого передала Рурку? Босх повернул к ней голову, но она смотрела в стол. Он снова посмотрел на Рурка, который энергично кивал, словно его голова была на пружинке.

– Да, она обнаружила за вами хвост в первый день.

Рурк обвел взором пустое помещение, явно мечтая о более многочисленной аудитории. Вот он перенес вес тела с одной ноги на другую: ни дать ни взять боксер в углу ринга в нетерпеливом ожидании следующего раунда, когда можно будет отправить слабеющего противника в нокаут. Уиш продолжала молча сидеть за столом. И в этот момент Босху показалось, что прошел миллион лет с тех пор, как они держали друг друга в объятиях.

– Может, вам следует обратить взор на себя и свое собственное ведомство, прежде чем бросаться скоропалительными и необдуманными обвинениями? – возгласил Рурк.

Босх ничего не ответил. Он просто встал и зашагал к двери.

– Гарри, куда вы? – из-за своего стола крикнула ему вслед Элинор.

Он обернулся, несколько мгновений смотрел на нее, потом двинулся дальше.

Льюис и Кларк засекли «каприс» Босха, как только он выехал из гаража Федерал-билдинг. На этот раз Кларк был за рулем, и Льюис добросовестно отметил время в своем вахтенном журнале.

– У него зуд в одном месте, давай лучше подтянемся к нему поближе, – сказал он.

Босх свернул к западу, на бульвар Уилшир, и держал путь к магистрали 405. Кларк прибавил скорость, чтобы в час пик не потерять его в потоке машин.

– Будет зуд, если только что потерял своего единственного свидетеля, – отозвался Кларк. – Если его увели прямо из-под носа.

– Почему ты так решил?

– Ты сам видел. Он заткнул парня в приют и, довольный, поехал по своим делам. Уж не знаю, что там этот мальчишка видел или рассказал им, но кому-то очень захотелось убрать его с дороги. Босху надо было лучше за ним присматривать. Держать под замком.

По шоссе 405 они ехали на юг. Босх обгонял их корпусов на десять, оставаясь в правом ряду. Шоссе было плотно забито стальной движущейся массой, воняющей бензиновым выхлопом и задымляющей воздух.

– Я думаю, он едет на десятую автостраду, – сказал Кларк. – Он хочет попасть в Санта-Монику. Может, опять к ней домой, может, забыл там зубную щетку. Или она тоже возвратится домой, чтобы вместе встретить сиесту. Разумеешь, к чему я клоню? Я к тому, что пусть себе едет, а мы завернем побеседовать с Ирвингом. Думаю, мы сможем что-нибудь выжать из этой истории со свидетелем. Может, преступную халатность. Этого достаточно, чтобы повлечь за собой административные слушания. Самое меньшее, что он схлопочет, – его вышибут из секции убийств. А если Гарри Босху не позволят расследовать убийства, тогда он подхватится и уйдет. Еще одно очко в нашу пользу.

Льюис поразмыслил над предложением напарника. Оно было недурно. Из этого могло что-то получиться. Но ему не хотелось бросать слежку без позволения Ирвинга.

– Держись за ним, не отставай, – ответил он. – Как только он где-нибудь остановится, я схожу потрачу четвертак, узнаю, чего хочет Ирвинг. Когда он позвонил мне сегодня насчет мальчишки, то, кажется, был в полном восторге. Так что, видимо, дела идут хорошо. Поэтому я не хочу бросать слежку, пока он не даст добро.

– Как скажешь. Кстати, как Ирвинг так быстро узнал, что парня чикнули?

– Не знаю. Следи внимательно. Он поворачивает на десятую.

Они последовали за серым «каприсом» на автостраду Санта-Моника. Сейчас они удалялись от деловой части города, двигаясь против общего потока, а потому – сравнительно свободно. Но Босх больше не прибавлял скорость. Он, не сворачивая, миновал съезды к дому Элинор Уиш – Кловерфилд и Линкольн – и продолжал двигаться по шоссе дальше. Затем нырнул в туннель и, проехав под скалистыми пляжами, снова выехал на поверхность на автостраде Пасифик-Коуст. Теперь он двигался вдоль океанского побережья на север. Солнце ослепительно жарило в вышине, а впереди, в легкой дымке, маячили горы Малибу.

– Ну и что теперь? – спросил Кларк.

– Не знаю. Давай еще немножко повисим у него на хвосте.

На Пасифик-Коуст движение было не слишком интенсивным, и преследователям было не так-то просто неизменно держать между собой и Босхом хотя бы одну машину. Несмотря на то что Льюис был по-прежнему убежден, будто большинству копов лень проверять, нет ли за ними слежки, сегодняшний случай опровергал эту теорию. У Босха убили свидетеля – так что он, вероятно, инстинктивно должен озаботиться, не висел ли кто раньше у него на хвосте, а может, и сейчас висит.

– Ладно, просто следуй за ним. У него целый день впереди, у нас тоже.

Босх держал одну и ту же скорость на протяжении следующих нескольких миль, пока не свернул на автостоянку рядом с причалами Эллис и Малибу. Льюис и Кларк промчались мимо. Проехав милю, Кларк сделал запрещенный U-образный поворот и ринулся обратно. Когда же они подкатили к автостоянке, машина Босха находилась там, но его самого не было видно.

– Опять двинул в ресторан, что ли? – предположил Кларк. – Наверное, ему понравилось это место.

– Там в такую рань еще закрыто.

Оба начали озираться. В этом конце парковки стояло еще четыре автомобиля, и багажные подставки на их крышах свидетельствовали о том, что машины принадлежали группе серфингистов, которые сейчас подпрыгивали на волнах к югу от пирса. Наконец Льюис увидел Босха и указал на него. Тот находился примерно на середине длины мола – опустив голову, он шагал к дальнему краю, и ветер трепал его волосы. Льюис огляделся в поисках фотоаппарата и понял, что камеру еще не вынимали из багажника. Он вытащил из отделения для перчаток бинокль и навел его на удаляющуюся фигуру. Наконец Босх достиг конца деревянного парапета и облокотился на него.

– Что он там делает? – спросил Кларк. – Дай мне взглянуть.

– Ты сегодня за водителя, а я веду наблюдение. Все равно он ничего не делает. Просто стоит облокотившись.

– Должно быть, думает о чем-то.

– Да, думает. Ты доволен?. Так… закурил сигарету… Тебе интересно?. Погоди… Он что-то делает.

– Что?

– Черт! Нам надо было заранее подготовить фотокамеру.

– Что значит «нам», черт возьми? Сегодня это твоя обязанность. Я за рулем. Что он делает?

– Он что-то бросил. В воду.

В полевой бинокль Льюис увидел, как фигура Босха перегнулась через перила. Он смотрел куда-то вниз, на воду. Больше на молу вроде бы никого не было.

– Что он бросил? Ты видишь?

– Откуда мне знать, блин, что он бросил? Мне отсюда не видно воду. По-твоему, я должен пойти попросить тех парней на досках подгрести к нему и следить вместо нас? Не знаю я, что он бросил!

– Кончай кипятиться. Я просто спросил… А ты не можешь вспомнить цвет предмета?

– Кажется, белый, вроде шарика. Но его вроде унесло.

– По-моему, ты сказал, тебе не видно воду.

– Я имею в виду, что ветром унесло вниз. Кажется, это какая-то тряпка или бумажка.

– А что он сейчас делает?

– Просто стоит у перил. Смотрит вниз.

– Муки совести… Может, он сейчас как сиганет в воду, и нам можно будет забыть про это чертово дело.

Кларк хихикнул над своей тухлой шуткой. Льюис смеяться не стал.

– Да, точно. Все так и будет.

– Дай мне бинокль и сходи позвони. Узнай, чего хочет Ирвинг.

Льюис передал бинокль и вылез из машины. Но сначала он подошел к багажнику и достал оттуда «никон». Приладил телеобъектив, потом отнес фотоаппарат к окошку водительской дверцы и вручил Кларку:

– Сфотографируй его там, чтобы было что показать Ирвингу.

Затем Льюис затрусил к ресторану в поисках телефона. Вернулся он меньше чем через три минуты. Босх все еще стоял, опершись на перила на конце мола.

– Шеф говорит, ни при каких обстоятельствах не бросать наблюдение. Еще он сказал, наши отчеты на хрен не годятся. Ему нужно больше фактов и фотографий. Ты его заснял?

Кларк пялился в объектив фотокамеры и был слишком увлечен, чтобы ответить. Льюис взял бинокль и тоже стал смотреть. Босх оставался неподвижен. Льюис ничего не понимал. Что он там делает? Думает? Тогда зачем было тащиться сюда через весь город?

– Пошел бы он со своими фактами! – вдруг в сердцах произнес Кларк, опуская камеру на колени и переводя взгляд на партнера. – Да, я сделал несколько снимков, Ирвинг будет счастлив. Но этот чувак ничего не делает. Просто стоит у перил.

– Уже не стоит, – отозвался Льюис, не отрывая взгляда от бинокля. – Заводи машину. Шоу продолжается.

Босх ушел с пирса, выбросив в воду скомканную памятную записку насчет гипноза. Она запрыгала по загаженной поверхности, точно белый цветок, и, продержавшись несколько мгновений, исчезла под водой. Решимость Босха найти убийцу Медоуза только укрепилась: теперь ему хотелось торжества справедливости и ради Шарки. Шагая назад по старым доскам причала, он увидел, что ехавший за ним «плимут» съезжает с ресторанной автостоянки. Опять они, подумал он. Но это не имело значения. Его не заботило, что эти двое видели или сочли, что видели. Правила игры поменялись, и у Босха были свои планы в отношении Льюиса и Кларка.

По 10-му шоссе он поехал на восток, к центру города. Гарри даже не дал себе труда заглянуть в зеркало заднего вида, чтобы отыскать глазами черную машину, – он и без того знал, что она там. Мало того, он хотел, чтобы она была там.

Детектив припарковался в запрещенном месте перед зданием службы иммиграции и натурализации на Лос-Анджелес-стрит. Поднялся на третий этаж и пересек одну из переполненных людьми приемных. В помещении пахло, как в тюрьме – по́том, страхом и безнадегой. Скучающая женщина сидела за раздвижным стеклом конторки, трудясь над кроссвордом в «Таймс». Окошко было закрыто. Ниже стекла имелась пластиковая приемно-раздаточная щель для бумажных документов – нечто подобное можно видеть на прилавке мясного рынка. Спустя несколько секунд служащая подняла глаза на Босха. Он показывал ей полицейский значок.

– Вы не знаете, как называется человек, постоянно пребывающий в печали и одиночестве? – спросила она, отодвинув стекло, и тут же проверила, не сломался ли ноготь.

– Босх.

– Что?

– Детектив Гарри Босх. Нажмите кнопку и пропустите меня. Мне нужно видеть Гектора В.

– Мне нужно сначала проверить ваши данные, – с недовольной гримасой ответила она. Потом тихо произнесла что-то по телефону, протянула руку за полицейским жетоном Босха и поставила палец на указанное в его удостоверении имя. Затем положила телефонную трубку. – Он говорит, идите с заднего хода. – Женщина нажала расположенную рядом с окном кнопку запорного устройства. – Говорит, вы знаете дорогу.

Войдя в маленькое помещение полицейского отдела, гораздо более тесное, чем то, где работал сам, Босх обменялся рукопожатием с Гектором Виллабоной.

– Хочу попросить тебя об одной услуге. Мне нужно компьютерное время.

– Что ж, давай это устроим.

Вот что нравилось Босху в Гекторе В. Тот никогда не задавал вопросов вроде «что?» или «зачем?» прежде, чем принять решение. Он был человеком типа «давай это устроим», всегда готовым оказать содействие. Он не играл в разные дурацкие игры, в которые, как пришел к выводу Босх, играли почти все люди их профессии. Гектор крутанулся на вертящемся стуле, обращаясь к стоящему на столе компьютеру, и ввел пароль.

– Ты ведь хочешь пробежаться по каким-то именам, верно? Сколько штук?

Босху тоже не хотелось его дурачить. Он показал список из тридцати четырех фамилий. Гектор тихонько присвистнул.

– Хорошо, мы их, конечно, посмотрим, но это вьетнамцы. Если их дела не проходили по этому ведомству, то и досье здесь не окажется. Я могу извлечь только то, что есть в компьютере. Даты въезда, документация, гражданство – все то, что заложено в базу данных. Сам знаешь, как оно устроено, Гарри.

Босх знал. Но он знал также, что Южная Калифорния – это то место, где, преодолев океан, нашли себе приют большинство вьетнамских беженцев. Гектор начал набивать имена двумя пальцами, и двадцать минут спустя Босх уже держал перед глазами компьютерную распечатку.

– А что мы ищем, Гарри? – спросил Гектор, вместе с ним глядя в список.

– Сам не знаю. Тебе ничего не кажется здесь необычным?

Прошло довольно много времени, и Босх уже подумал, что Гектор скажет, мол, ничего необычного не видит. Тогда тупик. Но Босх ошибся.

– Так… насчет вот этого человека, думаю, ты обнаружишь, что он имел связи.

Имя человека было Нго Ван Бинь. Босху оно ничего не говорило, кроме того разве, что оно было из списка «В»; Бинь был из тех, кто не заявлял о пропаже из сейфа.

– Ты говоришь, связи?

– У него был какой-то блат, протекция, – пояснил Гектор. – Политические связи – думаю, ты бы это так назвал. Видишь ли, номер его дела имеет буквенную приставку «GL». Этими досье занималось наше Бюро по особым делам в Вашингтоне. Обычно они не занимаются простыми людьми. А только крупными шишками вроде шаха, Маркосов. Или русских невозвращенцев – если они являются учеными или артистами балета. Такой вот публикой. Этих дел я здесь никогда не видел. – Он кивнул и ткнул пальцем в распечатку. – Далее, опять же даты, они слишком близко друг от друга. Его переброска произошла слишком быстро, и это наводит меня на мысль, что не обошлось без подмазки. Я слыхом не слыхивал об этом парне, но вижу, что он неплохо разбирался в человеческой породе. Взгляни на дату въезда: четвертое мая тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Всего четыре дня после того, как он покинул Вьетнам. Если прикинуть: в первый день человек добирается до Манилы, в последний – до Штатов. У него оставалось всего два дня на то, чтобы в Маниле выправить разрешение и прокомпостировать билет на материк. А в это время – старина, вспомни – они ведь прибывали в Манилу полными лодками. Невозможно оформить это за два дня, если только все не схвачено. То есть у этого самого Биня уже был оформленный пропуск. Он имел политические связи. Это не такое уж редкое явление, многие их имели. Когда дело накрылось медным тазом, мы вывезли оттуда множество людей. Кто-то из них принадлежал к элите. А кто-то просто имел деньги, чтобы с их помощью стать элитой.

Босх посмотрел на дату отъезда Биня из Вьетнама. Это было 30 апреля 1975 года. В тот же день уезжал из Вьетнама Медоуз. Тот самый день, когда под ударами армии Северного Вьетнама пал Сайгон.

– А это дата Министерства обороны, – сказал Виллабона, указывая на другое число. – Четырнадцатое мая. Очень короткий срок для проверки документации и признания ее правильной. Всего через десять дней после прибытия этот человек получает въездную визу. Это слишком уж стремительно для простого Джо[23]23
  Джо – прозвище американского солдата.


[Закрыть]. Или, в данном случае, для простого Нго.

– И что ты об этом думаешь?

– Трудно сказать. Он мог быть тайным агентом. Он мог просто иметь достаточно денег, чтобы добиться посадки в вертолет. По сей день о тех временах бродит масса слухов. Как люди в одночасье становились богатыми. Место на военном самолете шло за десять штук. Бесспорно, визы стоили еще дороже. Но… ничего так и не было доказано.

– Ты мог бы достать досье этого парня?

– Да. Если бы был в Вашингтоне.

Босх пристально посмотрел на него, и Гектор наконец пояснил:

– Все дела с кодом «GL» находятся там, Гарри. Именно там сидят нужные люди, которые обеспечивают нужные связи. Понимаешь?

Босх ничего не ответил.

– Не сердись, Гарри. Я посмотрю, что можно предпринять. Сделаю пару звонков. Зайдешь попозже?

Босх дал ему фэбээровский номер телефона, однако не сказал, что он принадлежит ФБР. Потом они обменялись рукопожатием, и Босх ушел. В вестибюле первого этажа он посмотрел сквозь тонированное стекло, ища глазами Льюиса и Кларка. Увидев наконец, как черный «плимут» свернул за угол (это сыщики СВР совершали очередной объезд квартала), вышел и спустился по ступенькам к своей машине. Периферийным зрением заметил, как машина СВР замедлила ход и подрулила к тротуару – шпики ждали, пока он не отъедет.

Босх сделал так, как они хотели. Потому что сам хотел того же самого.

Улица Вудро-Вильсон-драйв, закручиваясь против часовой стрелки, взбегает по Голливудским холмам. При этом ни на одном участке растрескавшейся, залатанной асфальтовой дороги никогда не могли разъехаться две машины без того, чтобы на всякий случай не притормозить. Дома по левую сторону потихоньку взбираются по вертикальному склону горы. Это давние капиталовложения, солидные и надежные. Испанская черепица и лепнина. По правую сторону выросли уже более новые постройки, с деревянным фахверковым каркасом. Они бесстрашно нависают верхними комнатами над рыжими, поросшими колючками руслами высохших ручьев и ромашковыми каньонами. Дома балансируют на сваях, как на ходулях, и так же ненадежно держатся за склон горы, как их владельцы – за свои позиции на раскинувшихся далеко внизу киностудиях. Дом Босха был четвертым от конца, по правую руку.