Текст книги "Судьба такой"

Накладывало на советское общество определенный отпечаток и то, что слишком много народа прошло через лагеря и тюрьмы. Сначала это были проигравшие Гражданскую войну белые, затем криминал политического и уголовного характера. Потом победители в войне разделились на секты и начали сажать друг друга. Процесс нарастал. Прав был товарищ Сталин, заметивший, что по мере построения социализма, обостряется классовая борьба! Он умолчал, правда, обостряется эта самая борьба, в основном, со стороны государства и возглавлявшей его партии! Затем присоединение территорий, в зоны поехали новые граждане Союза. Hу, а там война, бывшие пленнные изменили статус и стали заключенными. Да еще разные беженцы времен Гражданской: казаки, власовцы, бандеровцы, националистическое подполье. Конца края нет! От сумы да от тюрьмы не зарекайся! Все это знали и верили в такое пророчество без всякого содрогания. Чисто русский фатализм типа – «Чему быть, того не миновать» – стал присущ практически всем народам СССР. Уже позднее, работая в средней школе, я видел как становятся криминалитетом ребята из очень обеспеченных семей, а уж из нищих почти 100%. Был путь, помогавший избежать неправильного развития событий. Как опер и как педагог использовал я его не раз, в том числе и в отношении собственного сына. Решение было простым и доступным всякому. Из школы рядом с домом, где он проходил как сын заместителя директора, я перевел его в школу, куда надо было ездить на автобусе около 30 минут, да еще с углубленным изучением немецкого языка! Это разом оторвало его от друзей по дому и школе. Общаться стало некогда. B новой школе был он «на новенького», статус незавидный. А после школы, еще с третьего класса, ходил он на тренировки по дзюдо, потом перешел в боксерскую секцию, куда вообще надо было опять-таки ездить! Тренировки длились часа 2—3, три раза в неделю в первый год. B дальнейшем по 5 раз в неделю. В выходные были соревнования, летом – спортлагерь, или обычный пионерский лагерь. Так что сочетание учебы и спорта привело к тому, что кроме еды и сна ни о чем более думать было некогда, да и не хотелось!

В 70—80e годы криминализации в огромной мере способствовало то, что имущественное расслоение в обществе стало значительным до неприличия. Одни имели возможность свободного выезда за рубеж, покупали продукты и товары в специальных местах, пользовались услугами, недоступными основной массе населения. Последние же все чаще и чаще не могли приобрести самого необходимого. Резко выделялись дети ответственных и полуответственных работников, дети деятелей из сферы услуг и торговли. Вокруг нашего отделения милиции были построены великолепные дома с квартирами по 207 кв. метров, в которых была даже комната для фотолаборатории! Жили в них партийные и советские деятели средней величины, например, Насреддинова, Председатель Совета национальностей Верховного Совета СССР. Но жили здесь и дети членов политбюро. Дочь Косыгина, сын Мазурова, сын Воронова и тому подобные детки. Были дети бывших генералов и маршалов, соратников Иосифа Виссарионовича. На территории отделения проживали крупные военачальники в ранге генералов армии, маршалов. Вот, кстати, история, связанная с маршалом войск связи Сизовым. Помню вызвал меня начальник уголовного розыска района, был я тогда старшим опером, и говорит: Mне тут позвонили и попросили в приватном порядке оказать посильную помощь маршалу войск связи, товарищу Сизову. Вот адресок, подскочи и прими меры, ты, говорит, сумеешь! Пришел я к маршалу пешочком, кто оперу машину выделит? Встретили меня приветливо, даже поздоровался маршал за руку. Был бы я «хохол», год бы эту руку не мыл! Затем извинился военачальник, сослался на занятость и убыл… Eго адьютант, майор, между прочим, предложил чаю, от которого я отказался, использовал проверочную фразу: Чай не водка, много не выпьешь! Предложена была и водка. Махнули мы по рюмахе, и майор объяснил, что у маршала есть дочка с маленьким ребенком. Замужем она за азербайджанским кретином, абсолютно не ценящим своего счастья, жену бьющим и от жены гуляющим. Муж этот, ища развлечений на стороне, как-то не учел, как сам маршал, так и члены его семьи находятся под обязательным наблюдением контрразведки. O его похождениях очень скоро стало известно маршалу, а, главное, маршала – жене! Простить амебе измену ее драгоценной дочери мама никак не могла. Азербайджанца пригласили на семейный совет и предложили быстрый развод и квартиру в военном поселке на Рублевском шоссе. Юноша всех послал и гордо ушел. Немая сцена! Мне предложено было, по-возможности, уладить этот вопрос, поскольку армейскую юрисдикцию над собой гордый сын Кавказа отвергал категорически и матерно! Пришлось побегать по Москве, но человечка этого я добыл! И с исключительной лаской и терпением объяснил ему возникшую ситуацию, кротко указал на возможные для него последствия и в доступной форме пояснил об имеющихся путях выхода из возможно ожидающей его проблемы. Что характерно, он понял всё враз, дал жене согласие на развод, отказался от предлагаемой жилплощади и убыл на Родину! От имени маршала майор поблагодарил меня за работу и спросил, не хочу ли я перейти на службу в армию? Я вежливо отказался, но спросил в свою очередь, что они собираются делать со стоявшим у двери детским манеже? Оказалось, должны были приехать солдаты и вынести его на помойку, поскольку внук маршала уже вырос. Я предложил купить его, поскольку мой сын только подрос до уровня нахождения в манеже. И жена маршала продала мне старую вещь за пять рублей, что по тем временам было неплохими деньгами. (бутылка коньяка – 4 рубля 12 копеек) Отблагодарила! Черт его знает, но мне все эти жены, дети и сами высокопоставленные персоны казались чем-то чужеродным. Жили они в своем замкнутом мире, презирали низы. Гордились своей принадлежностью к элите. Жена моя, работавшая в то время в издательстве «Радуга», как-то рассказала мне, что одна из сотрудниц – дочь директора Олимпийского комитета, распиналась о том, что вчера к ней внезапно пришли гости, а у нее как на грех в холодильнике были только омары, шампиньоны и клубника (была зима). То-то ей пришлось выкручиваться, готовя легкие закуски! Mы иногда не могли купить молока ребенку, еды себе, потому что в магазинах вечером было шаром покати, а днем мы работали! Вот и сын Мазурова, кажется Витя, с которым я был поверхностно знаком, как-то сообщил, отец дал ему 2700 рублей, что бы он мог на базе Управления по делам дипломатических миссий купить себе спортивный автомобиль, который и продемонстрировал! Наша новая «Волга» по сравнению с этой машиной была просто мусором, но и она стоила более 5000 рублей. А сколько в реале должен был стоить этот спортивный? Cам сынуля был лаборантом на кафедре МГУ, цена ему была 70 рублей в месяц. Помню я сына начальника тыла Красной армии времен войны генерала Хруничева. Любил он читать на английском Флеминга, которого горячо мне (читавшему в то время только по-русски и по– французски) рекомендовал. Разъезжал он на огромном черном «Форде»! Ездил кто-то и на «Оппель-адмирале» времен войны, причем, машина была великолепно ухожена! Столкнулся я как-то и с сыном Воронова, которого мы задержали за попытку изнасилования и хулиганство, однако, очень скоро он отбыл из отделения на машине «Скорая помощь», так как за ним на «Чайке» приехал папин помощник, объяснивший всю недопустимость нашего поведения! По морде, правда, Воронов младший получить успел!

В очень многих ситуациях сыскари были связаны по рукам и ногам. Садились те, кто был уж очень неосторожен, новички, да откровенные придурки. Могла привести в зону и неосторожность, неуместная болтливость, невезень. Mастерство опера имело огромное значение! Мы, все же, работали и иногда раскручивали отличные дела. Hапример, кражу из квартиры генерала армии Тюленева, жившего на Комсомольском проспекте. Дверь в квартиру была подобием двери ДОТа, выполнена из стали. Замки стояли шведские. Ни ключей подобрать, ни отжать дверь было невозможно. Но преступник вылил концентрированную кислоту на петли двери, а затем «фомичем» ее приподнял. Двер отошла от стены своей задней частью. Дальше был вопрос физической силы и все. Преступник «залетный», куда он лезет, понятия не имел! Впоследствии на допросе он сказал, открыв шифоньер и увидев парадный мундир с неслыханным количеством орденов и медалей, сразу понял во что вляпался! Взяли мы его в одной из строительных «общаг» на окраине Москвы в результате реализации полученных оперативных данных. Работали и раскрывали мы многие громкие по тем временам преступления! Хотя, как говорится: Жизнь наша бекова, нас имеют, а нам некого. Мы всегда были «крайними», отвечающими за ВСЁ. И этим гордились! Неважно, что глупое государство именовало нас инспекторами! Мы вели оперативную работу, боролись с преступностью на нашем переднем крае. Hазывали мы себя опера! Задорнов, кажется, пошутил на этот счет: Метрополитен опера, по созвучию с Нью-Иорским культурным центром. «Если на клетке со слоном, написано – буйвол, не верь глазам своим. Слова верные! Преступников брали не какие то вшивые инспектора, а опера! В 1974 году прокуратура нашего района возбудила уголовное дело по факту сокрытия преступлений от учета в нашем отделении милиции. Как начальник розыска главным подозреваемым был я. Но факты надо было еще доказать! Садиться я не собирался, как опер давно знал, «признательные показания удлиняют срок и облегчают работу следователя». Я же помогать прокуратуре не собирался. В подляк! Меня несколько раз допрашивали, я никакой правды не говорил, так что следователь, взмокший от усилий, сокрушенно сказал: Kак я могу тебя допрашивать, когда ты опытнее меня раз в десять! Я на его лесть не поддался и рассказал в ответ, как я уважаю тяжелую, опасную работу следователей прокуратуры! В материалах дела не было никаких моих личных указаний операм по «пряталкам», какой дурак стал бы это делать? Осложняло ситуацию то, что у следствия были железные показания моего опера Володи Князевского, с перепуга взявшегося выкладывать правдивые показания как горячие пирожки. Был Володя по отцу грузин, по матушке еврей. Cплошной коварный Восток, вовсе не собиравшийся, как и положено по Киплингу, сходится с Западом в моем лице! Топил он меня качественно, что было совсем не характерно между операми. Обычно, в таких случаях мы заранее договаривались о своем поведении на допросах и успешно всё разваливали. Не подумал Володя, что «аукнуться волчаре телячьи слезы»! Когда он, пройдя через меня, стал сам начальником розыска в МГУ, опера работавшие с ним отказались скрывать преступления от учета. Так что Володенька вылетел со службы «в шесть секунд». Да еще когда пришел он наниматься на работу в издательство «Радуга» случайно встретил в коридоре мою жену. Понятно, работу не получил. «Не плюй в колодец, милый мой!» Eще Пушкин отметил! A тогда в прокуратуре стоял я в глухой стойке, держал оборону. Князевский, думая что его словам будет больше веры, попросил допросить по данному делу Жору Цигулева, бывшего опера, от которого я с огромным трудом избавился. На службе Жора только жрал ханку, да оприходывал доступных обитательниц окрестных общежитий. На мои предложения хоть немного поработать в свободное от своих основных занятий время, говорил: Ты не поверишь, не могу себя заставить! Ну и: Не горяча была любовь, разлука вышла без печали. Вышиб я его со службы, хотя и с огромным трудом. Его папа – генерал армейский – неоднократно звонил генералам милицейским, что и оберегало сынка! Так вот, дал свои показания и Жора! Казалось бы, мне хана! Но тут ошибочка вышла у следствия. Я стал утверждать, все показания являются грязными инсинуациями, прямой местью со стороны одного, и стремлением спасти себя от справедливого наказания другого. Дело развалилось! Материалы были переданы в «Особку» (аналог современного отдела внутренней безопасности). Получил я «неполное служебное соответствие». Согласитесь, лучше не полностью соответствовать, чем отбывать срок! Получил я и строгий выговор по партийной линии, но, даже, без «занесения». Так, пустячок, «майский день, именины сердца»! Выговор для опера, как стальной мотор вместо сердца для предвоенного комсомольца-энтузиаста! Что-то близкое, родное, профессиональное. Навроде шоссе Энтузиастов в Москве. При царе – «Владимирка», этапы (тоже наши коллеги сажали), при Советах, вот уж когда сажали с энтузиазмом! Однако к такому результату надо было еще придти, поскольку по-первам уж очень лютовал наш районный глава парткома полковник Чучкалов, с которым незадолго до этого у меня произошел конфликт. Как-то под вечер, зашел я перекусит в пельменную у метро Фрунзенская. Заведующая была нашей общей знакомой, а опер, Леня Гагельстром, удовлетворял ее гастрономические аппетиты! В подсобке сидели Чучкалов и замполит нашего отделения подполковник Задорнов, потреблявшие коньяк и запивавшие его пивом! И евшие еще и пельмени, которые сразу же воззжелал и я! Пожелав им приятного аппетита, я попросил меня обслужить, а полковников спросил, не будут ли они против, если и я перекушу здесь же, поскольку в зале мест не было. В положительном решении я не сомневался и присел на свободный стул. Но в ответ услыхал я, здесь находятся старшие офицеры, лейтенант может поесть в общем зале в общем порядке. Ну и удивились же они, услыхав оценку их умственных способностей, сексуальных особенностей и направления их движения! Я ушел, а политработники ничего не забыли. Хотя могли бы с пьяну-то! Мне в жизни не везло на политработникой. Я уважаю людей с красными звездами на рукавах, сражавшихся в Отечественную, верю Стаднюку, написавшему, что из его предвоенного выпуска политруков в более чем тысячу человек в живых к концу войны осталось кажется пятеро! В тех же, с кем встречался я, людей не чувствовалось. Так, жвачные, блюющие изречениями из талмуда очередного съезда. Mожет, мне просто не везло, и где-то были настоящие замполиты -исполины духа, готовые броситься на любую вражескую амбразуру? Те же, кого видел я, ничего не делали, да и делать ничего не умели, короче, настоящие российские интеллигенты! Вот заболтать до полусмерти, это комиссары моих времен умели, и ещё умели дать партийную оценку, событиям ли, людям ли! И давали! Сам я в них людей не чувствовал, относился как к домашним насекомым, они понимали, особенно, когда им это говорилось в лицо. На фоне бескрайней нашей работы, среди кулаков и кастетов, в мире воров, убийц и бандитов замполитская служба представлялась легкой прогулкой по весеннему лугу, а платили нам одинаково. Какой-либо надбавки за риск как в психиатрии здесь не было! Таким образом полковник Чучкалов на заседании парткома РУВД исключил меня из партии, а вот райком, после беседы со мной, не согласился. Отделался я выговорешником! Ничего мне более в Ленинском районе не светило, надо былоделать ноги! Xод конем – прыжок, и в сторону!

По партийной линии со мной рассчитались, особку проскочил, надо было решать с должностью. Я прекрасно понимал, если останусь на оперативной работе, рано или поздно посадят. И пришел я к своему бывшему начальнику полковнику Дубову, руководившему в то время отделом следственных изоляторов ГУВД, который знал меня очень хорошо. Так стал носить я зеленую форму внутренней службы, ничем кроме цвета петлиц (вишневые) не отличающуюся от армейской. Хотя предложено мне было поработать опером, я от этой чести отказался. В пользу должности так называемого воспитателя. Официально я стал инструктором по политико-воспитательной работе 2 следственного изолятора, именуемого в народе «Матросская тишина» по имени улицы его месторасположения. Сам начал комиссарить! Воспитывать должен был я детей, которые в возрасте до 18 лет совершили преступление, отбыли назначенный срок и вновь встали на путь преступления. Детишки были те ещё! Опера в Матросской тишине были замшелые, работа что ли наложила отпечаток? Bоспитатели состояли из офицеров мужеска и женска пола, но тоже резко отличавшимися от офицеров милиции, с которыми работал я раньше. Именно в этом узилище пришел я к выводу, в местах лишения свободы служат люди специальные, специфически отобранные, или совсем случайные как я. Одно дело если ты грудь в грудь, кулак в кулак работаешь по задержанию преступников, когда ты на равных. Bор ворует, сыщик ищет и задерживает. Нормально! Но вот держать человека в клетке, ограничивать в самом необходимом было совершенно не по мне. Всё восставало внутри меня против службы в СИЗО. Условия, по сравнению с сыском, были отличные: работа строго по 8 часов, обеденный перерыв, отличная своя столовая, свой отдельный кабинет. Трудись – не хочу, а вот не нравилась мне эта служба. И плохой вышел бы из меня тюремщик, но тут включился императив, ведущий меня всю жизнь. Я не мог придти вторым нигде и никогда! На флотах, в дурдоме, в УГРО и СИЗО, в институте и работая в школе, искусствоведя в музее – я, помимо моей воли, стремился стать лучшим по профессии. Помните: «Я придти не первым – не могу»! Это про меня. Не одни монстрики служили в «Тишине»! Ярким пятном выделялся наш начальник, полковник. Время выбросило из моей памяти его данные, но его помню я очень хорошо. Переведен он был на свою нонешнюю должность с поста начальника УГРО ВДНХ, в просторечии с «Выставки». Совершенно седой, подтянутый, с множеством правительственных наград военного времени, имевший даже редкий для его военного уровня орден Александра Невского (в войну был он командиром взвода пешей разведки). Отличный мужик, Шарапов в старости! Но через несколько лет отправлен был и он «на пенсию». B эти годы начиналась борьба за престол. Брежнев становился беспомощным стариком, игрушкой в руках окружения. Борьба была отчаянная. МВД имело сильные позиции в лице личного друга Генсека, министра Щёлокова, первый замминистра был зятем вождя. С другой стороны имелась мощная сила в лице КГБ, поддерживаемого партийными бюрократами– старперами из Политбюро Ленинской нашей. Но именно в это время в систему МВД начали поступать всяческие инструкции из партийных органов, прокуратуре предложили «усилить контроль за соблюдением в системе МВД Ленинских норм социалистической законности»! Гайки затягивали всё туже! Позднее, пришедший из системы КГБ генерал Федорчук окончательно сломает милиции, в первую очередь уголовному розыску, хребет! То-то ваши, так называемые, менты, бесхребетные. И вот еще! Попробовала бы какая-нибудь сявка назвать меня мент. Моментально бы пожалела. А в то время ускакал я от погонь и засад, и пулями был не подстрижен. Отсиделся за колючкой!

С периода моей службы в УГРО о сотрудниках Комитета госбезопасности имел я устоявшееся мнение, может кто-то и где-то из их товарищей совершает чудеса героизма, спасая социалистическое Отечество, но это не те деятели, с которыми сталкивался я по работе! Общался я не редко с сотрудниками районной Управы КГБ. Когда надо было провести какие-либо акции, они частенько обращались к нам, например, отобрать и отправить в Крым, в «Орленок» 13-ти летнюю дочку еврея – профессора физики, собиравшегося взять ее с собой в Израиль. Или выехать к Приемной Верховного Совета в штатском и разобраться с пикетом евреев-отказников. Ну и так далее! Наши незаметные герои и этого не могли! Bобще, были это люди, обделённые красотой и здоровьем, второй сорт. Гораздо респектабельнее и вальяжнее выглядели те представители КГБ, кто работал на предприятиях и в учреждениях, например, в гостинице «Белград», или в издательствах! Pабота у них была не пыльная. Урки не грозили, враги социалистического строя даже не приближались к местам прохождения службы! Боялись, может? Не подумайте, бога ради, что черню я людей по своей прихоти. Была, была разница! А тех, с кем я работал и дружил помню и вспоминаю до сих пор: язвительного опера Мишу Рогова, косящего под блатного Толю Панина, серьезного Володю Артамонова, застенчивого с виду Борю Жигалкина, милейшего Володьку Шелуханова, бывшего зам. ком. десантного взвода Володю Николаева, хохотуна и похабника Леньку Гагельстрома и многих многих других. Не думаю, что все они живы сейчас, но если живы, желаю всего самого наилучшего! Держитесь, мужики! A среди сотрудников параллельных организаций тоже были отличные ребята. Например, контрразведчики! Территория отделения была буквально насыщена воинскими подразделениями: академия Генерального штаба была, вообще, через дорогу. Да училище им. Фрунзе, да Бригада охраны Генштаба, да Главный штаб ВВС! Ну и по мелочам. Bезде были свои контрразведчики, которым приходилось контактировать с нами в необходимых случаях. С одним из них я подружился, когда уезжал в США он был уже подполковником.

А познакомились мы так! В 1969 году был я младшими сержантом, участковым инспектором 7 отделения милиции. Ходил в форме, но без оружия, поскольку не окончил школы офицеров милиции, куда должен был поехать после Нового года. 1 января 1970 года вечером зашел я в общежитие ткацкой фабрики имени товарища Свердлова. Заведение было женским и славилось тем, что на изменение названия на публичный дом требовались средства только на смену вывески! Расположено было в глухом Малом Савинском переулке. А за домом находилась уже совершенно безлюдная и слабоосвещенная Савинская набережная. Поскольку время перевалило за десять, вахтерша попросила меня помочь освободить помещение от посторонних, оказавшимися четырьмя солдатами срочной службы. Я вежливо поздравил всех с Новым годом, а затем попросил защитников Родины покинуть помещение. В ответ я услыхал о себе массу интересных вещей. И что я рязанская морда, и хлеб белый впервые здесь в Москве увидал. Солдатики разъяснили, что представляет из себя моя мама, изложили конкретно в какие сексуальные отношения они с нею вступают! Будучи на «гражданке» мог я отоварить и за меньшее, но я был на службе и объявил, задерживаю всех четверых. И понеслось! Меня выкинули в коридор и получил я так, что хоть не вставай! Надо было воевать, а то могли сдуру убить. Я встал и махался с ними до одури. Тогда солдаты, в очередной раз сбив меня на пол, рванули из общаги. Я скинул на пол свое идиотское милицейское пальто с оторванным погоном и в крови, и кинулся за ними. Бежали все в разные стороны, но один выбрал Савинскую набережную. Там я его и настиг, сбил на асфальт, попинал ногами и связал руки его же ремнем! Затем тормознул машину и доставил парня в отделение. Вид у меня был тот еще. В крови, с задержанным тоже в крови. Да еще и простудился я здорово, как выяснилось на следующий день. Бегал я не в Сочи, в январской Москве! Наш начальник отделения майор Петрушин, узнав как было дело, поздравил меня с первым силовым задержанием. И по данному факту возбудили против солдат уголовное дело, а задержанного отправили в военную прокуратуру! Вскоре меня вызвал военный следователь, и я официально опознал в строю солдат всех четверых. А через неделю пригласил меня к себе наш замполит, познакомил меня со старлеем в военной форме, сказав, это особист из части, где служат мои обидчики. Были они из бригады охраны Генерального штаба. Так познакомился я со своим будущим на многие годы приятелем. Из особого отдела бригады охраны Генерального штаба – контрразведчик. Люди они были особенные. Из документов приятель мой носил три ксивы: нашу «Мурку», удостоверение сотрудника КГБ и офицерское удостоверение. Таким образом, был он сразу и военным и гражданским человеком, един в трех лицах. Прямо господь Саваоф! Любимой книгой была великолепная военная повесть «В августе 44-го» о работе особистов в года войны. Bсе это я, узнал позднее, а тогда он попросил меня забрать рапорт из прокуратуры. Солдаты, мол, служат последний год, отцов нет, матери болеют и подобную мутату, а, главное, у него все показатели рушаться. Посадка сразу четырех военослужащих будет ЧП в масштабах Союза! В это я легко поверил. Человек я как и все русские отходчивый, зла не помню. Так что поехал в прокуратуру и забрал рапорт! Следователь при этом сказал: Купили тебя сержант! Другое объяснение не пришло в его военную голову. А года через полтора, когда уже был в уголовном розыске, задержал я солдата, тырившего на стройке одного из цековских домов стройматериалы. Oпять была драка, солдат даже пугал меня подобием пистолета, но я его задержал и приволок в отделение. Bыручать его пришел тот же старлей! Вот тогда и познакомились мы поближе. Витя рассказал, что воруют солдаты не для себя, для части, их чуть ли не официально посылают на дело отцы-командиры. Нужна краска, сантехника, стройматериалы… А где взять? Ну что было делать? Солдата я отпустил, а пистолет -зажигалку, которой он меня пугал, оставил на память. Выпили мы с Витей коньяку, так и познакомились!

С Савинской набережной связана у меня и другая история. Летом 1972 года в полувыселенном доме на этой самой набережной был убит и ограблен молодой парень. Позвонил в дежурку кто-то из жильцов, и я с мотоциклистом выехал на проверку. В комнате на втором этаже был полный разгром, на полу лежал труп, валялись разбитые бутылки и тарелки с закуской. Погуляли славно! Я вызвал по телефону дежурного следователя Прокуратуры, который и начал свою работу, а сам, отослав «коляску» за подкреплением, решил осмотреть окрестности. Я уже говорил, ночью Савинская набережная была жутким местом. Даже машины по ней ездили крайне редко, фонари едва освещали тротуар, а противоположная сторона заканчивалась парапетом с абсолютно темной Москва-рекой! Я обошёл дом и уже выходил к подъезду, когда заметил, одна из теней, отбрасываемых кустами, вдруг начала двигаться! Замерев в тени, я достал пистолет, стоявший на боевом взводе. Для стрельбы нужно было только опустить флажок предохранителя! Тень вышла на свет и оказалась огромным плечистым парнем, озиравшимся по сторонам. Осмотревшись и не заметив ничего пугающего, парень вошел в подъезд. Надо было его задерживать для выяснения, так как позволить войти в комнату где работал следователь, я не мог. Намерений его я не знал, а следователь имел на вооружении одну авторучку. Тихо подойдя сзади, я ему сказал: Руки подыми. УГРО! Не дергайся, мы одни, драться с тобой мне не климатит, потому стрелять буду сразу и в печень. Ежели выживешь, то и ты долго драться не сможешь! Иди вперед. Вот так мы и пришли на допрос к следователю. У меня даже наручников не было! Их на все отделение имелось две пары, хранили как зеницу ока! Положив задержанного на пол, я связал ему руки его же ремешком. Это уже входило в традицию! Тип и оказался убийцей. Получив данные, я узнал, кликуха его была «Мошка», то ли от фамилии Машков, то ли по контрасту в размерах. Здоров был гад! Народ удивлялся, как это я его повязал один на один. Преступление было раскрытопо горячим следам. Как рассказал сам Машков, что-то прямо подзуживало его идти посмотреть убит или не убит его случайный собутыльник, тянуло его на место преступления. Tакая она была Савинская набережная!

Служба опера иногда не совместима с жизнью и всегда с семьёй! Eстественно, ни о каких общечеловеческих ценностях не может быть и речи! Вместе со мной служили человек 20 оперов в разное время. Семью сохранили человека два, а умерли в возрасте до сорока капитан Коля Сорокин, подполковник Сторублев Витя, спились с круга Шелуханов, Панин, Цыгулев, Ветлужский. И, спасая себя, перешли в другие службы Сучилин, Рогов, Артамонов, Жигалкин. Служба была на износ, люди сгорали! Дамоклов меч прокуратуры, сияние милицейской зоны впереди могли остановить какой угодно энтузиазм! Но работу свою мы любили, гордились удостоверение с надписью по красному полю золотом «Московский уголовный розыск»! Hе зря поэт сказал: Давайте ж выпьем за тех кто в МУРе, за тех кто в МУРе, никто не пьет! В следственном изоляторе я впервые увидел Вора. Как политработник я должен был, время от времени, в дополнение к своей основной работе, заниматься и взрослыми заключенными. На мою долю достался лазарет. Придя туда, увидел я в одной из палат человек 10 подследственных. Койка стояла на койке. Я поздоровался и спросил, чем могу помочь? Ну, там, консультацией по правовым вопросам, письмо написать, принять заявление по делу или по режиму. На лучшей кровати у окна лежал мужчина восточного типа лет 35. Был он атлетически сложен, весь в наколках, но главное, на плечах его были выколоты настоящие маршальские погоны! В контакт в то время я умел входить с любым, мы разговорились. От меня ему ничего было не надо, видно, скука сидельская брала свое. Так узнал я, что попал он сюда сдуру, ему лепят совершенно сумасшедшее обвинение в продаже через «своих» автомобилей чуть ли не на сто тысяч. Сам он обэтом ни слуху, ни духу, да вот фраернулся при задержании. Решил оказать сопротивления, его помяли сильно. Вдобавок статью добавили о сопротивлении сотрудникам милиции. Теперь точно в зону идти, «за хозяином» он не впервой, перебьётся! Во время речи этой вся палата смотрела ему, буквально, в рот. Сокамерников, судя по всему, Вор откровениями не жаловал. Между нами даже искра симпатии пробежала. Cовременному читателю такое невозможно представить. Если судить по фильмам типа «Жмурки» современный опер продажен, труслив и полный недотёпа, хотя я в такое никоим образом не верю! Eсли с экранов сотрудников милиции называют «мент поганый», а режиссеры и сценаристы до сих пор живы, значит появилась гниль в Датском королевстве. Tогда опер – вор была связка. Один ворует и бежит, другой ловит. Всё по честному! А вскоре я чуть было не попал в переплёт. По разнарядке пришел в камеру на втором этаже следственного корпуса, где заключенных вместо положенных 25 было человек сорок. И пока я там беседовал, отвечал на вопросы и просвещал, идиот пупкарь захлопнул дверь камеры и отошел по своим контролёрским делам! А меня еще во время беседы начал доставать какой-то баклан, ведя беседу на повышенных тонах и кривляясь. Чуть ли не угрожал! Я заметил в камере давешного Вора и обращаясь к нему произнес монолог о том, что думаю о людях, которым хочешь помочь, которые нуждаются в юридической помощи и об отдельных представителях воровского мира, не отличающих добро от зла! Вор только щелкнул пальцем, и баклан исчез среди шконок. Tут и дверь открылась! Вовремя, вообще то… Mне стало ясно, что организованная преступность вопреки заверениям советской пропаганды, никуда не делась. Что этот подпольный маршал имеет в своем распоряжении сотни таких шестерок, которые будут выполнять его распоряжения не хуже, а то и лучше солдат! Со времен моего детства ничего не изменилось! Были свои бойцы у «Тарзана», будут, если надо, у тюремного маршала!