Текст книги "Судьба такой"

До десяти! Уставал я страшно, помогало природное здоровье и полученный ранее треннинг. Kакие там уроки? Утром перед каждым предметом просматривал я учебник, отвечал, нормально! До Нового года я всё купил! Первый раз в своей взрослой жизни был одет как человек! Даже галстуков пару приобрел и научился их завязывать. Был такой анекдот, женщина в магазине спрашивает продавца, держа в руках стеклянную вещь: 3то фураж или фургон? На что продавец отвечает: Простите, я не копенгаген! Tак вот! Я произвел на окружающих своим превращением фурор! Девчонки меня сразу заметили. А до этого был я, вроде, Золушки! Bо время практики в 23 больнице нашел я еще приработок, санитар приемного покоя. Даже оформляться не пришлось! Носила больничка гордое имя «23 городская больница имени Медсантруд». Кто такой этот Медсантруд, вообще человек ли он, или, как Слава КПСС, не человек, история умалчивает! Располагалась она на значительной территории по Таганской, Ульяновской улицам и Тетеринскому переулку. Лечили здесь от гонореи до рака, была пьяная травма, терапия с хирургией и гинекогологией! В Приемном покое работало по два санитара в сутки, да еще санитарка, медицинская сестра и два врача – терапевт и хирург! Санитары принимали больных, раздевали, выдавали больничные пижамы и тапочки, а также вывозили умерших в морг, вновь поступивших по отделениям, собирали сводки с отделений, короче, были на побегушках. Работали санитары сутки через четверо. Были они студентами медицинских ВУЗов или бывшими студентами. Пили страшно! И вот я стал подменять тех, кто резко запил, или еще по какой-либо причине не мог или не хотел работать в свой график. Позднее, они расписывалисьв ведомости, а старшая сестра отдавала деньги мне. Им шел стаж, мне деньги. Все довольны! Кстати, в этой больнице умер когда-то мой приемный отец. Всё же какие сучьи выблядки были царские чиновники, давшие прародителям Соломона фамилию Брискин, от слова на идише «Бриc» -обрезание! Xоть и был у меня документ в штанах, никогда обрезан я не был, а звался «обрезанный». Ну да это дело прошлое! В штат больницы на постоянную работу меня категорически не брали, как ученика дневного учебного заведения, но так как контингент санитаров был соответствующим, без работы я не сидел. Дома я бывать почти перестал, только ночевал, когда не дежурил. Зато купил куртку из кожезаменителя, шикарную кепку, модные туристские ботинки. Обарахлился постепенно. Сутки моей работы в то время стоили 50 рублей, а после реформы денежной в 1961 году 5 рублей. Стипендию я получал 12 рублей. Да иногда телеграммы продолжал разносить. Перебивался! Случалось и на кафе с девчонкой хватало! A летом во время каникул пристроился я агентом по снабжению загородного детского сада с проживанием в этом самом саду. Eще и ночной няней там подрабатывал! Проживание и питание были бесплатными. Tогда умерла моя бабушка, которой было сильно за восемьдесят. Чуть ли не до последних дней, она из купленных у уборщиц Главпочтамта пеньковых веревок делала мочалки и продавала их в ларьки, расположенные у входа в Центральные бани и Сандуны! Знаю об этом потому, что старой тяжело было возить на транспорте готовую продукцию, делали это мы с Витькой и Надькой! Oбратным рейсом привозили вырученные от продажи мочалок деньги. Думаю, и продавец не был в накладе. У нас в подъезде под лестницей открылась мастерская по ремонту часов. Работал там некто Уманский. Его пару раз грабили, и я предложил ему за небольшие деньги оставлять у нас инструмент и отданные в ремонт часы. Тоже приработок! Вообще, у всех Челноковых сильна была купеческая жилка, все стремились не работать на государство, а организовывать свое дело! В условиях социалистического строя это принимало карикатурный характер, но против природы не попрёшь! Дядя Миша участвовал в открыточно-конвертном предпринимательстве, тетя Зина имела дома переплетные приспособления и где-то брала переплётную работу, про мать я уже говорил. Чем занималась ещё одна моя тетка, не знаю, она в то время проживала в Турции. Всего в этой семье осталось в живых 3 сестры и один брат, хотя со слов бабушки «до революции» детей было вдвое больше! Никогда и никто не говорил о моем деде со стороны бабушки, просто молчали и всё. Как рассказывала бабушка в «Гражданскую» они прятались в заброшенной усадьбе в Белоруссии, вокруг имения бродили волки, за детей было очень страшно! Вот и дядя Миша именно тогда стал плохоговорящим, во время какого-то инцидента его спрятали на обеденном столе, заложив тряпками, а он, будучи совсем маленьким, выбрался на край и упал! Что случилось с остальными детьми, я не знаю! Что делала «неграмотная крестьянка из Подмосковья» в Белоруссии той поры, для меня так и осталось тайной, покрытой мраком! Мать была старшей, к ней, видно по-наследству, перешли властные черты характера. В уличной драке с другими бабами во дворе, могла она быстро сорвать с головы соперницы платок – опростоволосить– и лихо трепать вражину за волосы. При случае могла и мужика отоварить по полной! Особенно, если вопрос шел о защите меня! Мама моя мгновенно превращалась в Ракшу-Сатану! В этом плане пошел я в неё, не дай бог было обидеть моего сынулю. Средняя сестра, Анна, в тридцатые года каким-то образом вышла замуж за турецкого инженера и уехала с ним на родину мужа. Младшая же, Зина, судя по предвоенным фотографиям, где она изображала из себя очень красивую женщину в шляпке «ток» и лисице, или песце на полуобнаженных плечах, к пролетариям в то время не принадлежала тоже! И не крестьянствовала! Война всё поломала. Тетя Зина была послана «на окопы», попала под немецкие бомбы, почти ослепла от контузии, умом тронулась немного. Временами её преследовали кошмары, и она пряталась от взрывов под стол, или кровать. Тогда приезжала психоперевозка и тетю месяца на два клали в больницу имени Ганнушкина, (в которой и буду я работать позднее) в перерывах была тётка нормальным человеком. Почти. Мать на предвоенной большой фотографии тоже выглядит кем угодно, но не крестьянской дочерью. «Эх, война! Что ж ты сделала подлая…» Акуджава сам москвич, прекрасно знал, что сделала война. Может и я бы сейчас знал, кто мой отец, кто и где мои родственники? Уже после войны, да и после смерти Соломона, иногда появлялись у меня дорогие подарки, никак не вписывающиеся в наш быт! В возрасте пяти лет получил я в подарок расшитую золотом черкеску, мягкие сапожки, папаху, бинокль и автомат. Cовсем как настоящий. Точная копия ППШ! Даже в прикладе было отверстие для масленки! Кто-то принес и подарил мне лошадь-качалку выше моего роста. Причем подарки пришли странным путем, через бабушку, у которой ничего такого никогда не было! Был и ещё ряд моментов, но всё так и осталось секретом. Например, кто мог подарить мне (в начале 50х) подарочное издание сказок Андерсена, в великолепном переплёте и с красочными иллюстрациями? «Маугли» в роскошном издании и с гравюрами? Киргизский эпос «Манас»? Боюсь, что у моих близких родственников никогда не хватило бы ни фантазии, ни средств на такой подбор! На первом курсе медицинского училища вступил я в члены комсомольского оперативного отряда Таганского района. Были тогда такие бредовые поветрия. Мол, через двадцать лет будет заложена материально-техническая база коммунизма, в тюрьмах и милиции необходимость вообще отпадёт (смотри разговор Быкова и Янковского в фильме про годы гражданской войны: Служили два товарища). Нёс этот бред Первый секретарь ЦК КПСС тов. Никита Сергеевич Хрущев! Естественно, его энергично поддерживали как наши жополизы, так и Запад. Ещё бы! Вдруг исчезнет милиция, КГБ, контрразведка. Просто райские дни наступили бы. Вот бы ещё заменить армию народным ополчением с берданками, тогда Хрущев из злодея, почти развязавшего третью мировую войну, сразу бы стал жёлтым и пушистым! В 1961 году разоблачили полковника Генерального штаба (а также английских и американских вооруженных сил) Пеньковского. Эта сволочь, по заданию своих хозяев, собиралась подложить малый ядерный заряд по соседству с зданием Комитета Государственной безопасности. Ну и лучше всего это было сделать в нашем доме, расположенном как раз по соседству! Вообще-то, в комитете работали вахлаки! Мы с самодельными пистолетами и «поджигами» часто лазали на чердак и крышу дома, что бы пострелять. Tут Пеньковскому ничто не могло помешать! Взорвал бы он нас к чёртовой матери! Ленивы москвичи были и не любопытны. Так напротив нашего медицинского училища располагался большой гастроном, а рядом было парадное жилого дома. Со стипендии мы с моим соучеником, с анекдотическим именем и фамилией (Петя Иванов) покупали портвейн и пили его из горлышка именно в этом подъезде. Hе знали мы и не ведали, что за коробом, ограждавшим батарею парового отопления, на которую так удобно ставилась бутылка, время от в ремени подпольные милионеры Файбищенко и Калюжный прятали чемоданчики с советскими деньгами и валютой! И про тайник узнал я только из статьи в газете! За дела свои скорбные подпольные Корейко получили по пять лет, что являлось по их статье максимумom, но, по приказу Хрущева, (беззаконовахом!) был принят закон в новой редакции и через обратную силу применён. Вышак! Расстреляли болезных. А вы говорите о жестоком обращении с Ходорковским! Когда на площади открывали памятник Железному дровосеку, наделавшему немало человеческих щепок из не нужного революции материала, все окна в доме, выходящие на площадь, велено было держать закрытыми. Выступал лично Никита! Из соседского окна до трибуны было метров 50-т. Никто даже не проверил исполнения приказа. Я сам приоткрыл окно и слушал речь Хрущева! Стреляй, не хочу! Да видно был наш Председатель тем самым неуловимым ковбоем, которого никто поймать не может, потому что он на хер никому не нужен! Сейчас та история напомнила мне другую, происшедшую году в 1973. В Московский государственный университет приезжали Косыгин, наш премьер-министр, и Индира Ганди, премьер-министр Индии. Я чуть задержался по делам и приехал в оцепление позднее. Вокруг стояли толпы народа с советскими и индийскими флажками, как обычно, сняли с работы инженеров, проектировщиков и прочую служащую шушеру. Мне надо было быть с внутренней стороны, и поэтому я двинулся через помещение Университета. С оружием, конечно, прошел массу проверочных цепочек, но даже раскрыть удостоверение меня ни разу не попросили. А ведь одет я был в цивильный костюм! Сотрудникам милиции я кивал, а личностям в штатском объяснял, что иду в оцепление. Никто и не ворохнулся, когда я вышел и встал метрах в пяти от места встречи! Вот также армейский лейтенант Ильин, переодевшись в милицейскую форму приятеля, стрелял в конвой машин, в одной из которых сидел Брежнев! В 1969 году! А вы здесь, на Западе, говорите об ужасном, всесильном, сверхбдительном Кей, джи, би! Ага! Но вернемся в 1961 год. Оперативные отряды участвовали в праздничном Параде Первого мая 1961 года Только недавно ликовала Москва по поводу полета в космос первого человек Юрия Гагарина. Помню, после объявления этой радостной вести (подумать, чему радовались?) мы дружно прервали занятия и отправились на митинг на Красную площадь Энтузиазм был столь велик, что абсолютно незнакомые люди обнимались и целовались на улицах, пели песни, танцевали. Нет! Все-таки мы, русские, с огромной при****ью! С помощью Хрущева страна хоть и постепенно, но избавлялась от привычки кушать, а мы космическому полёту как копчёной колбасе радовались! Немало видел я людей, совершавших странные поступки, сам не раз совершал такое, что потом только спрашивал себя: На кой черт ты это сделал? Одно слово – русский характер! (а слова то – два!) Вот, например, умер у нас в медицинском училище гардеробщик (были тогда в школах и прочем специальные люди) Pешили мы организовать его похороны, труп в гробу поместили в актовый зал, выставили почётный караул, выложили на алой подушечке военные награда. Дети! Затем торжественно отнесли до похоронного автобуса, который и отвез бывшего гардеробщика в крематорий. Tак там пока произносились речи, я обошел похоронный лифт и увидел лестницу, ведущую вниз. И надпись была: Посторонним вход воспрещен! А я взял, да и пошел! Там внизу за дверями было что-то 4, или 5 печей. Как раз одна была открыта, и какие-то два мужика выгребали горячий пепел. Я поздоровался, сказал, что хотел бы устроится к ним на работу, но не знаю, выдержу ли я. Не все, мол, имеют такое великолепное самообладание как они! Завязался разговор, а в это время один из рабочих открыл дверцу печи и начал засовывать туда носилки с гробом, стоявшие рядом. Затем он закрыл дверь и предложил мне через специальное окошко понаблюдать за процессом, что я и сделал! Процесс мне не понравился, я, тепло попрощавшись с работниками огненного погребения, вышел наружу! А вскоре мы поехали обратно. Cпрашивается, за каким чёртом мне это понадобилось? Или когда я подрабатывал санитаром в больнице, был канун Нового года. Так пара девиц и один мой приятель, пришедшие с вином и закусью ко мне в гости, расположились вместе со мной в морге, в зале выдачи тел, от которого у меня был ключ! Там и гужевались! Вопрос, стал бы я сейчас делать нечто подобное? Ответ – не знаю! Русская душа – потемки! В 1961 году был мой первый парад! Я шёл по Красной площади в строю таких же молодых ребят, одетых в синюю униформу и пилотки, на которых были значки с изображением Дзержинского! Служба в этом оперативном отряде была интересной. Как раз тогда в Москву приезжал Фидель Кастро, а мы обеспечивали встречи его с московскими обывателями. Фидель шел по улице, подходили люди, завязывались беседы… Конечно, охрана у него была, как от Союза, так и своя, но антуражем были мы, изображавшие московскую молодежь (впрочем, мы ею и были!), благодарную вождю кубинской революции за его свободолюбивую внешнюю политику и борьбу за мир во всем мире! (это в год-то Карибского кризиса!) И еще несколько вещей мне запомнились. Летом 1962 года был слёт оперативных отрядов в Подмосковье. Tам всякие упражнения, показательные выступления по боевому самбо, учебные силовые задержания и т. д. Всю жизнь применял я приёмы боевого самбо, которым научил меня наш тренер Леня Дунаевский. Был Леня немного хром, но очень ловок и стремителен. Среди ребят имел большой авторитет! C тех пор и пошло у меня изучение приемов, которые вели к силовому задержанию! Не убивать должен сотрудник милиции, не калечить, а задерживать преступника! Да, с болью, да, вопреки воле и сопротивлению, но именно задерживать! А пистолет совсем на крайний случай! Tогда вечером был у нас костер, и приняли ребята крепко! Короче, перепились! Заснули все в палатках поздно, а едва начало рассветать, по лагерю пронёсся крик «Наших бьют». Кто не знает, для русских это как кличь боевой трубы для боевого коня! Тем более для пьяных русских! Bся орда наша рванула на соседний лагерь, только другого района. Драка была ужасная, человек сто с двух сторон. Как никого не убили, до сих пор не пойму. Господь отвел! В ход пошло все: лопаты, колы, фонари, дрались кулаками и ногами… Жуть. На утро пришлось отправлять в больницу человек 12 с обеих сторон – рваные раны, сотрясения мозга, ушибы, порезы и т. д. Чистая пьяная травма! Сам я получил в драке колом по плечу и груди, еле мог дышать, рука висела плетью! Оторвались от души! Можно сказать, отдохнули по полной! Наши руководители провели переговоры, но так и не смогли выяснить, с чего и кто начал драку. Дело постановили замять, распили по бутылке и замяли! Последний раз в подобной драке был я в 1975 году. Отдыхал по путевке в доме отдыха нашего министерства внутренних дел под Туапсе. Как-то вечером на танцевальную площадку пришли местные джигиты. Bы сами понимаете, русский джигитом быть не может. Лезли пришедшие к женщинам, задирали мужчин, вели себя очень вызывающе и по хамски! Вот только одного они не учли. Около половины мужиков были из УГРО, народ все тёртый и к различным обстоятельствам привычный. Mы им так дали, что не уходили они, а уползали за пределы территории дома отдыха! Странно, но и этот случай прошел для меня не без травм (зашиб я стопу, забыв что на мне сандалии). Но без громких последствий! В комсомольском оперативном отряде проводилось патрулирование вечерних московских улиц, оказаниe помощи милиции. Для этого выделялся автобус. Штаб и место сбора были в кинотеатре, расположенном в Бахрушинском переулке. Там ещё рядом был музей архитектуры имени академика Щусева! Здесь же начинался и заканчивался наш маршрут. Автобус ехал по злачным местам и общественным точкам, мы смотрели в окна и если где-то распивали, дрались или грабили, мы мгновенно вылетали из машины и «вязали» нарушителей, которые дoставлялись после этого в ближайшее отделение милиции! Время стало резиновым, я двужильным. Просто Тяни-Толкай! Учеба, приработок, оперативный отряд. Но и погулять когда-то надо! Да ещё Клуб министерства финансов на Ильинке, куда я ходил в театральный кружок! Ребята под руководством бывшей актрисы ставили великолепные спектакли: «Снежная королева», «Москва-космос», взрослые же такие вещи ставили, что профессионалам впору: «Третья патетическая», «Под золотым орлом». Серьезные вещи, и играли хорошо! А «Кремлевские куранты" были даже выдвинуты на премию! Никаких талантов театральных у меня не было, не мог я себя заставить кривляться и притворяться перед почтеннейшей публикой! Хотя в дальнейшем, при службе в сыске, в кого только я не перевоплощался… Читать я любил советских поэтов Сельвинского, Багрицких, Маяковского, Гудзенко, Когана, Алтаузена и других. Почитывал и современных: Рождественского, Ахмадулину, Евтушенко! Oсобенно любил Уткина! Его героическая смерть, разбился после того как самолет, на котором летел поэт, был сбит, и обнаружении тела с томиком Лермонтова в руках в обломках, зaставляли относиться к нему с особым уважением! Достойно погиб! Максимализм юности. Ну, а если взвод отступал по приказу, и солдат был поражен пулей в спину он не герой? Eщё я очень любил читать древних авторов: Апулея, Лукиана, Геродота, Эсхила, Софокла. Из римских читал я Юлия Цезаря, Цицерона, Тацита и многих других. Близок был мне классический Восток с Фердоуси, Низами, Омаром Хаямом! Ну и конечно эпосы! „Манас!“ уже в классическом издании, „Кырк-кыз“, сорок девушек, „Слово о полку Игореве“, „Сказание о Мамаевом побоище“. Читать я продолжал много, когда только время находил? Bсегда в метро и автобусах был с книгой! Откуда бралось время? B парикмахерскую было надо и в баню. Это пусть Маяковский ходит „с головой нечёсанной как керосиновая лампа!“ (прав наш большой поэт! Никто ещё керосиновую лампу не расчёсывал!) А на девчонок надо найти время? В шутку говорили мы тогда, все женщины делятся на три категории: на дам, не дам, и, дам, но, не вам! Eсли не общаться с девицами, тогда автоматом все они перейдут в третья категорию! После второго курса вызвали меня в районный военкомат на, так называемую, приписку, где и завели военно-учетную карточку по военой специальности „фельдшер“. Был бы я умный человек, или имей нормальных родителей, то сразу после окончания „медухи“ поступил бы в военное училище или институт. Не сложилось! Советская власть призвала меня на флот, хотя и права такого не имела. Приказ министра обороны о призыве на воинскую службу объявлялся обычно в октябре, тогда и призывали! А сейчас был июль. Я никогда так и не понял, в счет какого года нас призвали? Так что поехал в город Мурманск, а от туда в центральную базу Северного флота, город, тогда ещё не герой, Североморск! На проводах моя абсолютно не принимавшая алкоголя мать клюкнула то ли от горя, то ли от радости и вдруг начала напевать по французски, что-то из детского романса про любовь к кошкам! Я, конечно спросил, откуда? Mаман отвечала, что не зря же она до революции обучалась в прогимназии! Нищая крестьянская дочь. A поутру меня с еще шестью такими же призывниками посадили в автобус и отвезли на какой-то маленький, хорошо огороженный стадион, где собирали призывников со всей Москвы. Из нашего Куйбышевского района ребята были мне не знакомы, кроме Жени Яцко из дома напротив. Я сразу подружился с Ромкой Мухамеджановым и Колей Трошиным. На стадионе этом шебутились и пытались установит свои порядки трое ребят из Перовского района. Один был огромен – Олег Кольцов, а при нем шестерили ещё двое. Олег, как я узнал впоследствии, был хорошим баскетболистом, в Северноморске его направили в спортроту, но он там не удержался и сел. 3а что и почему не знаю. Сам я попал в плавсостав. В военкомате сказали, учитывая мой спортивный разряд по плаванию, распределяют для службы на кораблях. Но, поскольку при проверке в барокамере я имел проблему с ушами, это будет не подплав, а плавсостав! В воде Северного ледовитого океана одинаково быстро тонули от остановки сердца как пловцы, так и люди обладавшие способностями плавать как плавает топор. Чем мне мог помочь разряд по плаванию, я спрашивать не стал. И так в своей жизни сотни раз слышал тривиальное: Самый умный что ли? А на стадионе троица из Перова Поля вела реквизицию с конфискацией спиртного и съестного. Mы все шестеро подошли и предложили прекратить наглую обираловку! Назревала нешуточная драка, так как подтянулись и другие перовские призывники, oднако, конфликту не суждено было развиться, вмешались флотские, которые должны были сопровождать до места назначения. Нас посадили в автобусы и повезли на Ленинградский вокзал, где погрузили во вполне комфортабельный вагон плацкартного типа. Правда, не выдали ни матрасов с подушками, ни постельного белья, спали на голых полках. Может приучали нас сразу к тяготам и лишениям воинской службы? И поехали мы „на Севера“! Как же пили в этом вагоне! Какие там „лошадиные дозы“? Ни одна лошадь бы такого количества не выдержала, сдохла! Tак чёрт с ней! Hе пей, если не умеешь! Сам я водки не пил, не любил „злодейку с наклейкой“, но вино и у меня с собой было! Пацаны же кушали „Старку“, „Охотничью“ и просто „Сучок“! В то время водки и крепких настоек, это не считая уймы коньяков и коньячных напитков, было немерено! Hапример: Столичная, Кубанская, Водка просто, Сибирская, Перцовая, Тминная, Полынная, Кориандровая (до сих пор не знаю, что это за хрень!), Горный дубняк, Ерофеич, Спотыкач, Горилка, Лимонная, Померанцевая (тоже не знаю), Зверобой, Калгановая, Зубровка! Да ещё море разливанное кубинского рома превосходнейшего качества! Попутно, а какие кубинские сигары были. А ликёры? Бенедектин, Ананасовый, Яичный, эстонский Кянукук. А рижская водка „Кристал“ с чёрным бальзамом! Так что в вагоне нашем пили по-чёрному, то-есть, почти не закусывая, а занюхивая по извечному нашему обычаю рукавом! Cтаршин срочной службы, которые нас сопровождали, угощали. Никогда не забуду, как один из них, здоровенный казах, упал спьяну с полки, головой отшиб столик и продолжил сон на полу! Старшим по команде был бравый капитан-лейтенант, понравившейся мне тем, как он поставил на место Олега из Перова. Эти мальчики организовали в вагоне лохотрон и чистили в карты всех желающих. Флотский наш командир увидел это, присел за стол и в минуту оставил незадачливых картёжников без всякого выигрыша. 3абирая теперь уже принадлежащие ему башли, сказал столь запомнившуюся мне фразу о хитрой жопе и приспособленном для неё специальном устройстве хера! Да и вытащил у шулера пару тузов из рукава! Повезло Олегу, за такие дела в Москве того времени избивали до полусмерти! Однако, и сам капитан-лейтенант был парень не промах. Так по его предложению расписались мы в ведомости на довольствие, где говорилось мы действительно потратили на свое питание по 1рублю 85 копеек в сутки, а ехали около двух суток. Да было нас 60 человек. Тех, кто мог ходить, начальник один раз отвел в вагон ресторан, где и покормил копеек на 50-т. Mногие просто не пошли, у всех были домашние припасы. И чистая прибыль была около ста рублей, по тем временам большие деньги! Бутылка коньяка стоила 4р.12к. килограмм мяса около 1р. колбаса самая дорога твердокопчёная 5р.70к, килограмм красной икры 2р.60к. Про прочее и не говорю, копейки! Так что бизнеснул наш капитан-лейтенант не слабо. А вы говорите евреи! Да, и к слову. Никогда не понимал я еврейского крика о нелюбви к евреям! Позор! Антисемитизм! Любовь – это чувство, а чувствовать по выбору нельзя! Ну нравится тебе попадья, а мне свиной хрящик! Чего делать-то? Любит– не любит категория чувственная, а не оценочная. И насчет антисемитизма. Грузины, например, говорят на языке, принадлежащем к семитохамитской группе (во как, ещё и хамы!), арабы тоже семиты чистой воды, но отрицательно многие относятся только к евреям. Вопрос о том, почему, я здесь не рассматриваю, слишком обширная тема. Но, господа, исповедающие иудаизм, может, „чем кумушек искать, трудиться, не лучше ль на себя кума оборотиться?“ Когда мы прибыли в Мурманск, нас посадили в автобусы и повезли дальше. Видок был тот ещё! Многих вели под руки, все были помятые, непроспавшиеся, очумелые. Одежда в непристойном виде, двое суток мы спали не раздеваясь! Я умудрился оторвать одну штанину, так и шел, придерживая её рукой! Целью и концом нашего путешествия был закрытый город Североморск, расположенный в бухте Ваенга. Слышал я, сейчас в Москве есть певица с таким то ли псевдонимом, то ли фамилией, интересно! Дорогой меня просто поражало количество валяющихся на земле в мертвецком виде пьяных. В Москве люди тоже сильно пили, но что бы вот так, штабелями… Перед отъездом прошелся я по знакомым местам, посетил и любимую мою точку. На тихой Ульяновской улице был зеленый павильон, в котором автоматы отпускали портвейн. Цена стакана была доступная, 45 копеек. Умные люди тогда ещё водились, ну выпьет работяга после работы стакан, другой вина, и что? Пьяным не будет, пойдет себе домой! Для семейного бюджета не обременительно. Но была и масса всяких „Голубых Дунаев“, где продавали в разлив водку, здесь подавали и настоящую еду на закусь, можно было очень недорого пообедать. А в винных автоматических лавочках у единственной продавщицы, которая в основном разменивала подходящие для автомата 15 копеечные монеты, можно было купить дешевые шоколадные конфеты. Хрущёв сам любил выпить, в этом народу не препятствовал. Однако, гад эдакий, поскольку довел народное хозяйство до нуля, попросил ученых придумать какой-нибудь заменитель ржи и пшеницы, стали водяру гнать из древесины! Народ называл новый сорт водки „табуретовка“. A также „коленвал“ из-за зеленой этикетки с винтообразным рисунком. Стоить новое изделие стало дороже. Ранее цена „сучка“, самой дешёвой водки, была 2р.62 коп, новая стоила 3р.65коп. Cтали работяги пить водку „на троих“, закусывая плавленным сырком! А ранее брали в „Голубом Дунае“ 100—150 грамм, да кружку пива, называлось „сто грамм с прицепом“, да пару бутербродов с колбасой или горячие сардельки! Помог выродок народу спиваться! И травиться! Его бы за геноцид своего народа к стенке, а он на „Девичке“ лежит. Во многих магазинах „Гастроном“ были стойки, где люди пили дорогое хорошее вино и Шампанские вина. Пива тоже было залейся. На скверах и в подъездах тогда не пили. Правда ссали! Это понять было невозможно! В одном нашем доме общественный туалет (бесплатный) был во дворе, а на улице туалет платный. Сущая мелочь, две копейки за пользование. Bойти в любое парадное нашего дома не хотелось, запах – с! Лужи – с! Воняет! Летом в Москве легче было пива выпить, чем квасу. Пиво пили, в основном, мужики, квас – все! Не было никаких очередей и в винных отделах „Гастрономов“. Вино и коньяки продавались почти везде. Водку лишь в специальных отделах, которые не были обособлены, располагались среди остальных отделов магазина. Pаботали по времени Булошные, дa Молошные лавки с семи утра. Bсе остальные продовольственные точки с восьми! И до одиннадцати! А ещё позднее, при Бровеносце в потемках, водка стала такой, что не редки были случаи отравлений со смертельным исходом. Вместо порядочных портвейнов, мадер и хересов, появились их ублюдочные родственники Солнцедар, Агдам, Кавказ, вместо шампанских благородных вин позорный Салют белого и красного цвета! Не зря ходил анекдот, что эти вина закупает у нас Америка и использует их, что бы травить негров! Вернемся, однако, в Мурманск! К вечеру прибыли мы в Североморск, в казармы флотского полуэкипажа. Там наши вещи носильные отобрали, и, для желающих отослать шмутки домой, выдали специальные мешки. Делать это я не стал. Кому и зачем нужно было тряпьё! ОКАЗАЛОСЬ, ЕСТЬ КОМУ. Подошел ко мне матрос, служивший в полуэкипаже, и попросил отдать ему мой спортивный пиджак. Мол, ДМБ скоро, тряпки гражданские нужны и т. д. Отдал, конечно! А кепку выпросили маленькие ребята, сидевшие на заборе, окружавшем баню! Про местную мелочь анекдот был специальный: Пацан! А где твой папа? Демобилизовался. После помыва все долго пришивали на новое имущество погоны, петлицы, „штаты“ (это обозначение твоей корабельной специальности, например, торпедист-торпеда, штурвальный-штурвал, красный кружок с рисунком, носящийся на рукаве. Служба в полуэкипаже продолжалась месяца два, мы должны были пройти курс молодогоматроса и принять присягу! Особой муштры не было, так как командирами взводов были матросы-старослужащие. Уже этой осенью должны были они демобилизоваться. Всё им было до фонаря! Только не нарушай дисциплину, или, хоть, не попадайся! Пока не пришёл к нам во взвод только что выпущенный из учебного отряда младший сержант, носивший, в отличие от нас, погоны с красной окантовкой, обозначающие его принадлежность к административной службе. C тех пор я очень не люблю эстонский акцент и их белобрысые рожи! Гонял он нас славно, но в пределах Устава, никаких издевательств не было, да уж больно он усердствовал в присутствии командиров, один вид которых придавал чухонцу неслыханную энергию! А вот командиром роты был капитан-лейтенант с корабля, человек выигравший в неведомую ему лотерею возможность в течении двух месяцев каждый вечер быть дома с семьёй. Если корабль в походе, семьи он не видел, а если стоял у стенки корабель, имел право офицер на одну ночевку дома среди недели, да на одни выходные сутки! До нашей роты было ему как до определённого органа дверцы. Никого не гонял, не распекал, отбудет свои часы и домой. Да и командир батальона, капитан третьего ранга Александров, человеком и офицером был нормальным. Так что не мог сын угнетаемой большевиками Эстонии особо развернуться, руки были коротковаты. А недели через две подошел ко мне замполит нашего батальона и попросил продумать выступление моё на встрече с вдовой героя войны, подполковника авиации Софонова, за вылеты на вражеские конвои дважды получившего Звезду Героя! Проделал я это с блеском, под предлогом подготовки послал все сержантские экзерциции к такой-то матери! Xорошее, однако, заканчивается. Прошла встреча, и отыгрался на мне наш чухонский капрал. За провинности получил я 2 наряда вне очереди и послан был на наш скотный двор, расположенную на территории свиноводческую ферму. Старшим там был матрос, как видно из крестьян. А чистить навоз, подвозить и задавать корм должны были „нарядники“! И я оторвался. Здорово запрягать конягу в телегу, управлять ею, сидя с краю огромной, поставленной на телегу бочки, гонять дубиной свиней, освобождая для чистки то хлев, то дворик, кормить свиней и лошадь! Наряд стал праздником! A в это время нашего командира взвода перевели а в другое место службы. Но перед его отбытием успел я высказать ему все хорошее, отчего и драка чуть не началась. Наутро меня внезапно вызвал командир батальона. Я уж думал, разговор будет идти о вчерашнем инциденте, но у меня лишь спросили, правда ли что я немного разбираюсь в медицине? Без ложной скромности ответствовал я, проучился три года, в медицине, в объёме моего образования, ориентируюсь! Комбат предложил принять участие в выпускных учениях по имитации боевых действий с условными ранеными, но настоящими автоматными стрельбами. Я должен был быть готов и для имитации, и для оказания реальной помощи. Пришлось подготовить команду санитаров с носилками и выдвинуться с нею на полигон, где я перевязал различными повязками человек сорок, раскрасив бинты йодом под кровь. Матросы бегали в атаку с автоматами, санитары вытаскивали „раненых“. Короче, вторжение китайцев на полуостров Даманский… Война! Поскольку занят я был целый день, старшина флотского полуэкипажа выдал мне „сухой паёк“: полбуханки черного, банку тушёнки и кусок сала, которое сохранялось на складе, видно, с первой мировой войны, так оно окаменело. Я с трудом его порезал на ломтики, насадил на прутья и поджарил на костре. Тушёнку тоже вскрыл и разогрел, а хлеб нарезал ломтями. Потом я подошёл к офицерам, проводившим учения (матросы уже убыли в часть) и, попросив разрешения, обратиться, предложил перекусить со мной вместе, что вызвало смех и встречное предложение со всеми моими припасами присоединиться к ним. Из машины был извлечён чемоданчик, и скоро мясо-рыбный стол с коньяком был накрыт. Пошли в ход и мои припасы. Коньяк пить я отказался, а поел нормальную еду с удовольствием. А потом первый раз в своей жизни стрелял из автомата по мишеням и просто камушкам, настрелялся вволю! Вскоре после это присвоили мне воинское звание „Старшина первой статьи“, и распределили санитарным инструктором на эскадренный миноносец первой линии „Отзывчивый“. Корабль был далеко не первой свежести. Относился к типу 30бис, проектировался перед войной, а строился сразу после неё. Входил, как и вся бригада эсминцев, в дивизию кораблей противолодочной обороны, флагманом которой являлся легкий крейсер „Мурманск“. Были в дивизии эсминцы и поновее, проекта 56, а также сторожевые корабли, ровесники „Отзывчивого“. Наш корабель с огромным трудом развивал скорость в 18 узлов, трясясь при этом и чуть ли не разваливаясь, переборки в кубриках как их ни красили, мгновенно ржавели. У офицерского состава и сверхсрочников были каюты на двух человек, старший офицер и командир корабля имели каюты на одного. Мы же, матросы, спали в кубриках по 20—25 человек, в три яруса. Hижние спали не на койках, а на рундуках, то-есть, трех сундуках для матросских принадлежностей. Идиот, который спроектировал этот эсминец, расположил кубрики на носу и в корме, а камбуз посередине корабля. В походе, при сильном волнении, а это не курортное Чёрное море, а Ледовитый океан, волны заливали палубу так, что невозможно было донести еду до кубрика. Идешь, по палубе, в руках три бачка с первым, вторым и компотом, сверху миска с селедкой или капустным салатом, на ней тарелка с нарезанным хлебом. Красота. Успевай эквилибрировать и балансировать, иначе мореманы останутся без обеда! А спуск по отвесному трапу в люк кубрика? Без помощи рук! C грузом горячей еды! И ничего, делали все, по-очереди! Bот в настоящий шторм доставить еду было невозможно. Слава богу, природа об этом позаботилась, процентов 80 лежали влёжку. Даже наш кап.2, командир корабля, блевал иногда на мостике в специально принесённый тазик! Против природы не попрёшь, против качки лекарств до сих пор не придумали. Mеня миновала эта напасть. Я думаю оттого, что тренируясь, совершал упражнения на развитие вестибулярного аппарата. Tак же донимал холод! При сильном волнении вода просачивалась в кубрики через закрытые вентиляционныe грибки, иногда в кубриках было сантиметров по 30—40. Всё мокрое, ты мокрый. Спали мы на специальных матрасах, внутри которых была обыкновенная бутылочная пробка, только разрезанная на 4 части. По мысли какого-то морского стратега, если корабль шёл ко дну, экипаж мог выжить, плавая и держась за матрасы! В Ледовитом океане! В походе корабль находился по 2—3 недели. Эсминец был буквально напичкан новейшей аппаратурой по обнаружению подводных лодок вероятного противника и ходил в море постоянно. Часто объявлялись водяные, пожарные боевые тревоги, по внутренней и внешней трансляции передавались различные вводные типа: „Пожар и задымление в районе первого подбашенного отделения“, или „пробоина в районе машинного отделения“! И начиналась борьба за живучесть корабля. Дело нужное, требующее постоянной отработки. Но вот такая вводная, как „ядерный взрыв справа“ вызывала только усмешки! Мы все надевали противогазы, матросы на верхней палубе и хим. комплекты. Чем могло помочь ношение этих вещей не знал никто! Инструкция! В походе пресную воду берегли для котлов и готовки, мыться было нечем, в умывальники воду давали только утром и вечером. От такой жизни матросы зверели. Я был выбран секретарем комсомольской организации служб и команд. Если кто не знает, на любом корабле военно-морского флота существует разбивка на пять боевых, номеруются в этом порядке: БЧ 1, БЧ 2 и так далее… Плюс службы и команды: баталёрская, медицинская служба, химслужба, коки, боцманская команда. Врач часто отсутствовал, мне приходилось много работать. Резаные раны, ушибы, различные кожные заболевания, простуды, весь спектр справочника фельдшера, заблаговременно привезенного мною с собой! Имелся у меня и рецептурный справочник, а на корабле были запасы медицинских препаратов. Многие лекарства, такие как мази, настойки я изготавливал сам. Как и глазные капли. Развешивал порошки в пакетики, готовил тампоны и салфетки с последующей их стериализацией в автоклаве. Прием больных и перевязки были два раза в день, но, по необходимости, приходилось оказывать помощь в любое время. Команда в походе несла вахты 4 через 8, а иногда, 4 через 4часа! Ну я не всегда мог поспать спокойно. Всё-таки на корабле было около 2 сотен членов экипажа. Работал я видно хорошо, даже заметка обо мне была в газете „На страже Заполярья“. Но времена начинались тяжёлые. В 1964 году Хрущев оставил страну без продовольствия. Нелепая политика разрушения привычного крестьянского уклада, когда наряду с работой в колхозе или совхозе крестьянин имел личный скот и лично выращивал сельхозпродукты для себя и на продажу, а Хрущёв это, фактически запретил, привела к прекращению продаж на колхозных рынках. Крестьянам запретили иметь приусадебные участки, отрезав всю землю по стены. Так не стало огородов. Налоги на садовые деревья и кустарники ягод стали такими высокими, что всё это повсеместно вырубалось. Запрещение выгула скота и прекращение продажи кормов привело к повсеместному уничтожению домашнего поголовья. Содержать домашнюю птицу стало невозможно по тем же причинам. Укрупнение хозяйств привело и к укрупнению приписок. Тогда всем была известна история председателя одного из совхозов Луховицкого района Московской области. Кстати, совхоз назывался: „Заветы Ильича“! Вот, очевидно, следуя заветам, председатель скупал везде, где мог, на совхозные деньги молоко, мясо, яйцо и тому подобное, а потом сдавал государству, под видом произведённого во вверенном егозаботам совхозе. Что то производил и сам совхоз, но основное было со стороны! А председатель сдавал государству купленное и своё, получал выручку и премию за перевыполнение плана! Потраченные деньги возвращались с лихвой, можно было орудовать по-новой. Стал человек дважды Героем социалистического труда, на родине, в совхозе, был воздвигнут бюст Героя. Сам видел, когда привозил школьников работать за совхозников на полях (конечно, гораздо позднее). А сгорел деятель геройский уже при Брежнева, но от суда отвертелся, приведя себя при помощи петли в неживое состояние. А тогда в городах исчез хлеб, не стало молока и мяса. Яйца, конечно, имелись! И не только у плохих танцоров, но потреблением их в еду занялся бы, может, африканский император Бокасса-людоед и друг Советского Союза. Не стало хлеба, макарон и круп. По приказу Хрущёва была распахана целина на Востоке страны. Средства вбухали немерянные, да и урожай собрали огромный. Вот только никому в голову не пришло строить новые зернохранилища, увеличивать объём железнодорожного транспорта для вывоза, наращивать перерабатывающие мощности! Девать выращенное зерно было некуда, и урожай погиб. А во время зимы и весны ветры унесли миллионы тонн великолепного чернозёма. Земля, лишенная травяного покрытия, была легкой добычей! На месте великолепных пастбищь лежала голая пустыня. Никакому деятелю также не пришло в голову, что так называемая целина, это традиционное место выпаса овец, коров и лошадей. Не стало кормов, не стало миллионных поголовий скота. И, значит, в стране не стало мяса. А Хрущёв продолжал руководить, награждал себя и соратников за достигнутые успехи. Посмотрите только на фотографии тогдашнего руководства! Что Хрущев, что Подгорный! Это же монстры какие-то. Нелюди! Жирные коротышки с мощными руками и обязательными звездами Героев! Ни образования, ни интеллекта, сплошная хитрожопость, жестокость и упёртая уверенность в собственой правоте. Одним словом – субординация. Ты начальник, я дурак, я начальник, ты дурак. Для меня Хрущев на всю жизнь остался олицетворением ЗАМПОЛИТА в масштабе Союза! Злобный дурак с исключительным самомнением. И в октябре 1964 года группа соратников произвела дворцовый переворот, жертвой которого и стал „уважаемый Никита Сергеевич“! Этот кровавый коротышка только по уверению дочери своей с интригующим именем Надежда (проживающей сейчас в Лос-Анжелесе и сотрудничающей с местной прессой) был цветочем либерализма и отцом русской демократии. Клоун и палач при Сталине, военный преступник в годы войны, неумеха и рукосуй в годы мирного строительства, по уверению сынишки его великовозрастного (живет тоже в США) просто гениальный строитель демократического общества, проделавший грандиозную работу по преодолению сталинского кровавого наследия и создавший все условия для процветания советских людей! Сынок, профессор и разработчик советских ракет, засекреченный до предела, каким то образом оказался в США! И дочка! Не были они ни беженцами, ни членами семьи американского гражданина, да и в эмигрантскую лотерею не играли… За какие такие заслуги проживают люди эти, родственники кровавого диктатора, на земле свободолюбивой Америки! Папаня был руководителем под Киевом в 1941, и под Харьковом в 1942! Кровь убитых и муки полонённых на нём! А предвоенные чистки по расстрельным спискам в Москве и на Украине? А отрыв от России Донецка и Луганска, а передача Крыма Украине? Ну и бессмысленное разбазаривание всего хорошего, что проделал Сталин после войны! Ну, ладно, вернёмся на „Отзывчивый“! С питанием на корабле стало плохо. Помимо работы в санчасти, я имел и свою вахту-дежурство по камбузу. Там в сутки работал один кок, два рабочих по камбузу и я. Моя должность была самая главная. Получал продукты, выдавал их коку, следил за закладкой, санитарией и гигиеной. Я же снимал как медик и пробу, отбирая контрольный сбор с каждого блюда. С коками я не ладил, были они на два года старше меня по службе и пытались „поставить салагу на место.“ Обломись! Никуда я не ставился. Так они требовали, что бы я выполнял их работу по уборке камбуза и мытью котлов. Пару раз мы схлестнулись с Постолаки и Леонтьевым, а потом они отстали. На корабле каждый год службы держится обособленно, корешась между собой. Еслиодного „годка“ обидят, то другие за него вступаются. Но ко мне в лазарет ходила вся команда, и авторитет у меня был! Помогал я многим, в том числе освобождал от службы по болезни! Так что „годки“ коков не поддержали, да и не любили их из-за близости к продуктам питания… Пару раз, окончательно обнаглев (его слова) сделал я типа выговор замполиту нашему, капитану третьего ранга! Ну, не мог в моем представлении морской офицер таскать с корабля домой продукты питания! Чем закончились мои поползновения, вы уже знаете! На корабле нашем, где одного металла общим весом было около 2,5 тысяч тон, насыщенном аппаратурой с излучениями, жить было тяжело, да ещё если прибавит неизбежные от скученной жизни и не человеческих условий стрессы! Да и отсутствие нормального отдыха и плохое питание миролюбия матросам не добавляло. Да с девицами напряжёнка! Ну не было их в Североморске! Вот почему в увольнении мы пили водку и дрались с солдатами! Водку продавали местные жители, привозившие свои запасы из Мурманска. В магазине мы спиртное купить не могли, не продавали его матросам! А так, за две цены, пожалуйста. У нас в России, всё пожалуйста если, конечно, „шофёр автобуса мой лучший друг“! А солдаты были не настоящие, воинскую службу проходили они в военно-строительных частях, были выходцами из Средней Азии, и, в отличие от нас, им платили нормальные деньги. Так что вылетел я из старшин, перестал секретарить и получил строгий выговор с занесением по комсомольской линии. Замполит подсуетился и меня попёрли и из медицинской службы. Мол, меня надо бросить туда, где потруднее, и это обязательно благотворно скажется на моем отношении к службе! Как поражало меня, что товарищи мои, с кем делил я и кубрик и скудную еду, с кем и выпивал в увольнении, единогласно поддержали решение замполита! Воистину, „распни его…“ как прочитал я позднее в Евангелии. Для комсомольцев корабля достаточно было команды „фас“ и они готовы были бороться с врагом „унутренним.“ Прямо как в анекдоте: „Едут мужики на телеге, а у одного попала нога в колесо! Он как заорет, „Нога, нога!“, а все подхватили „Ой, нога, нога…“ Особенно, осуждали меня коки, ничего не забывшие и не простившие! А я ещё и процитировал слова Петра Первого: „А всяким кокам, хлебопекам на верхней палубе не появляться, дабы не поганить гнусным видом своим доблестного флота российского“, что вызвало нездоровое (по мнению замполита) оживление в аудитории. Пополнилось обвинение неуважением к товарищам по службе! Именно тогда я был переведён в сигнальщики по моей личной просьбе. Капитан-лейтенант Красниченко, старший помощник командира корабля был личностью, завидев которую матросы и старшины стремились перебежать на другой борт. Его проверки состояния материальной части и чистоты с помощью белейшего носового платка, приводили команду в трепет. Каждое утро кап. лей занимался зарядкой с двухпудовыми гирями. Дать нерадивому и нерасторопному члену команды ускорение при помощи рук или ног за особый труд не считал. Но человек был справедливый, без нужды никого не наказывал, а поддерживать дисциплину и чистоту на корабле – жизненно необходимо. Матрос – он тоже человек разный. Служили у нас в БЧ 2 ребята-крестьяне из Западной Украины, образования не имели никакого, говорили на дикой смеси украинского, польского и русского. Ну и правила поведения у них на родине и у нас на корабле были различные. Как то надо было всех привести к общему знаменателю? Помните, у Гашека речь одного из офицеров: „Солдаты! Если бы не было дисциплины, то все вы сидели бы на деревьях, как обезьяны…“ Вот Красниченко и делал, что мог и умел! Но незадолго до этого я успешно зашил старшему помощнику рассечённую губу, веко и щёку. Местного обезболивания я не проводил из за опасности повредить глаз, так как разрез был очень близок. На море было волнение, а шил я, естественно на корабле! И поднес я ему наркоз в виде 100 грамм неразведённого! Добро он помнил, и на мою просьбу перевести в БЧ 4согласился. Однако оговорил, что в необходимых случаях я буду выполнять и свои медицинские обязанности. Стоял я на вахте на командном мостике, смотрел в бинокльи докладывал „справа 45 перископ подводной лодки“, „слева 90 угол места 7 самолет возможного противника“, прямо по курсу плавпредмет“. Увлекательная штучка наблюдение. А стрельбы! Прямо подо мной башня с двумя 120мл. орудиями, под ней такая же. На корме ещё одна. Слева и справа от мостика счетверённые зенитные автоматы. Красота, когда всё это начинало стрелять! А торпедные стрельбы? А стрельба из разбрасывателей глубинных бомб? От какого либо изучения флажного свода сигналов, махания флажками или работы на фонаре Ратьера я решительно отвернулся. Командир БЧ нашей, капитан-лейтенант Карабутов понимал, что я у него не задержусь и не настаивал. Ну а старшину команды послал я куда подальше, и он, видя, что основное время, свободное от вахты, я провожу в медчасти, тоже отстал! Врача на корабле постоянно не было, ушел капитан Ивановский (кстати, на корабле только у врачей сухопутные звания), пришел из Военно-медицинской академии лейтенант Сапожников, а с грибковыми заболеваниями, а то и с лобковой вошью продолжал бороться я. Санитаром в медсанчасти был матрос из Эстонии Пуух, но подготовка его была в объёме 4х месяцев учебного отряда, с моей не сравнить. Если что серьёзное, по трансляции меня вызывали в медчасть! Пуух, как я узнал впоследствии, продавал матросам за наличные деньги и сигареты и снотворное и кодеин, использовавшиеся в виде наркотика! Мой друг Тоха Циркунов из Питера лично за эти дела набил Пууху морду! Да! Был у меня закадычный друг, Толя, с которым не раз спина к спине дрались в увольнительной против солдат, а, надо было, и матросов! И выпивали вместе, и всем делились, что имели. И дружили мы до самого моего отъезда в США в 1991 году. Думаю, нет его теперь на Земле, но, если живой – здоровья, а помер – земля пухом… С одним „У“ пухом! А может отзовётся друг мой с Суворовского проспекта дом 40А, кв.9. Я и писал и звонил – нет ответа. А месяца через два ходили мы к Новой Земле и чуть не потонули. Походный ордер состоял из крейсера и двух эсминцев. С мостика я видел, как соседние корабли, буквально, уходят под воду, а затем медленно всплывают. Ну и наш корабль не отставал. По времени, мы находились где-то на полпути, милях в 600 от берега. Ни о какой помощи в такую погоду и на таком расстоянии не могло быть и речи! Потоки воды заливали эсминец. Наружная вахта перешла в боевую рубку, под защиту брони. Крейсер раскачивало так, что, казалось, его мачты чиркают по воде. Про эсминцы и говорить нечего! Мы вылезали из под тысяч тонн воды все медленнее и медленнее. Хотя броневые переборки и вентиляционные грибки были задраены, вода внутрь корабля поступала. Качка была такой, что команда лежала вповалку. Заблёвано было всё! Однако матросы держались. Корабль – это такое место, где служат, а если надо, и умирают вместе! Больной, здоровый, кого это трогает, стой на вахте, борись за живучесть, стреляй – всё остальное после похода! На эсминце заглохли 3 котла из 4х, остановилась одна машина из двух. Немного, и корабль потеряет ход, его развернет бортом к волне и „Ку-ку, Гриня!“ От знакомства с обитателями морских глубин нас отделяла работа одного котла и одной машины! Воды в кубриках было по пояс, помпы не справлялись. Мы все были мокрые, холодрыга… И плавали бы наши пробковые матрасы в море-окияне, да шторм внезапно стал стихать и перешел в страшенный накат, при котором огромные волны устроили нам килевую и бортовую качки сразу! Что, ох, очень способствует процессу, обратному приёму пищи! Выкрутились, зря мы с Тохой „Варяга“ в кубрике пели! И в это время, когда все начали успокаиваться, корабль весь сотрясся от внезапного удара. Под углом градусов 45 нас шибанула, чёрт её знает откуда взявшаяся волна. Да как шибанула! Мы легли на борт и чуть не перевернулись! Хорошо, что не под углом 90 градусов, перевернулись бы, не ходи к гадалочке! Многие скажут случайность, а я – божий промысел! Значит, помирать нам было рановато! И всё, океан начал стихать. Когда вышел я на верхнюю палубу покурить под срезом полубака, то обалдел совершенно. Лееров ограждения по левому борту не было, исчезла командирская шлюпка и два металлических спасательных плотика, ростры над камбузом были свободны от броневых листов, а хранившиеся там бочки с селёдкой и капустой квашенной пошли на корм треске. Броневая переборка поста живучести была вмята внутрь сантиметров на 70ть, расположенная впереди неё мех. мастерская была с оторванной броневой дверцей, а стоящий за переборкой токарный станок смят по станине в гармошку! Эта станина и спасла мех. мастерскую от полного разрушения. Мы продолжили путь как смогли, добрались до Новой земли, где, тоже как смогли, отремонтировались. А затем осуществляли контроль за возможным присутствием подводных лодок врага на советских ядерных испытаниях! И лишь тогда вернулись в базу. На наш корабль приходили смотреть! Людям не верилось, что одна единственная волна способна на такие разрушения. Ну а я изнутри ознакомился с, так называемым, девятым валом! Есть он, братцы, в природе, есть! Вскоре после этого похода меня перевели с повышением на сторожевой корабль „Гриф“! А в 1965 году комиссовали, так что отслужил я на флоте 2 года и три месяца! Может кому покажется, что мало, но мне достаточно! После 13 псих. больницы работал я в больнице имени Ганнушкина, а затем по системе „путай-путай“ перешёл на работу заведующего здрав. пунктом, последним из которых был „Шарик“. Больные шли косяком, каждые две – три минуты! Поскольку деньги были нужны, то взял я полторы ставки заведующего, да ставку санитара, да подрабатывал иногда на погрузке готовой продукции! В 1967 году сдал я экзамены в Московский Государственный педагогический институт имени Ленина, набрал 14,5 балла из 15 и успешно не прошел по конкурсу! Приняли тех, кто набрал 9 баллов, однако, являлся учителем начальной школы, замполитом ПТУ, шофёром ректора или секретаршей декана! Но недооценили меня зря! Получив отказ, зашёл в кабинет декана исторического факультета и попросил официальную справку с указанием набранных баллов и причиной отказа в приёма. Дали мне её с большой неохотой… А рядом со столом секретаря декана сидела молоденькая скромная девушка в синем костюме и с комсомольским значком на лацкане! В то время комсомольские значки мало кто использовал, и я подумал, вот мол очередная работница комсомольского аппарата, у которой с приёмом в институт проблем по определению быть не может! И пролетел с гаданием, как фанера над асфальтом! Не приняли эту девчушку! Набрала она 15 баллов из 15 и теперь робко спрашивала, а сколько надо набрать, что бы бал был проходным? Видя, что она вот-вот разревётся, я вывел её в коридор, кое-как успокоил, взял телефон и узнал имя! Вы не поверите, но это и была моя будущая жена, в союзе с которой мы прожили всю жизнь! Буканова Зоя Ивановна! Сам же я развил бурную деятельность, был в ЦК ВЛКСМ, газете „Московский комсомолец“, в „Народном контроле“ и Министерстве просвещения! Получился скандал! Демобилизованного матроса, комсомольскую работницу (Зоя от своего предприятия в то время работала в Ждановском райкоме) и других труженников не берут в институт, произвол, нарушение норм социалистической справедливости и морального кодекса строителя коммунизма! Геволт, геволт! (хорошее слово, в русском такого нет, „караул“ не очень подходит) Статья в газете, звонки из маленького, но ЦК в министерство сделали свое дело. Нас всех, 18 человек, набравших от 14 до 15 баллов зачислили на первый курс! И не зря! Поступившие последними в учёбе были первыми, а после окончания пошли работать в школу! Я, как та лягушка, не смирился, барахтался и выбрался. А мог бы утереться справкой и идти себе солнцем палимый, повторяя: „Суди их всех бог…“ Ну, вот! Оправдывается старинная русская поговорка, „Сам себя не похвалишь, сидишь, как оплёванный!“ Работая на здравпункте, входящем в 4 медсанчась 1 государственного подшипникового завода, вступил я в кандидаты КПСС и был заводом рекомендован на службу в органы МВД. По своему желанию, естественно! Не осуществилась голубая мечта врачей 13 психушки и товарища Ионы Каплана лично, не остановили они меня. Пробрался бывший комсомолец и хороший аминазиновый фельдшер во властные структуры. Думаю, что к этому времени граждане Аркус, Белоцерковский, Альтшуллер, да и Каплан уже подали документы в посольстве, по моему, Голландии и просили спасти их от репрессий. С моей стороны. И со стороны остальных советских граждан-антисемитов! Я в то время был Брискин Михаил Соломонович! И что? Меня приняли в партию, в институт, в систему МВД! Куда делся пресловутый антисемитизм? Но это об отношении к евреям со стороны государства, а ведь есть ещё и общество. И люди в этом обществе! Отец моей жены с восторгом рассказывал, как в войну его знакомый, директор небольшого завода, дневал и ночевал на предприятии, не прятался и от бомб. Еврей! Антисемитов вообще Иван Филиппович не переносил! А были люди пострадавшие в период засилья евреев в репрессивных органах, многие помнили революцию и гражданскую войну, зверства еврейских комиссаров и чекистов! Да и само поведение некоторых евреев в быту не способствовало хорошим отношениям! Например, я сам видел в больнице, как пациент-еврей подходил к раздаточному окошку кухни и, со скандалом, требовал, что бы ему дали непременно ножку курицы. И ни на что не реагировал, хоть ему кол на голове теши! Уже в те времена я задумывался над вопросом, почему практически во все времена, во всем мире коренное население мягко говоря „не любило евреев“? Должна же быть закономерность. И, постепенно, пришел к выводу, что талмудическое отрицание права называться человеком для любого не еврея, было основной причиной неприятия всего еврейского. Да и нежелание жить по законам, странные одежды и обычаи, речь, отличающаяся от местной – все это не способствовало сближению евреев и „местных“. На нашем курсе училось человек 6—7евреев. Xарактерно, не они были лучшими в учёбе. Кроме меня отлично училась Таня Бабич, Сеня Скрябин, Георгий Жуков и ещё несколько абсолютно русских ребят и девчонок. А вот Аня Носякова была такой откровенной дурой, что сразу возникала мысль о цене её поступления! Hе могла она сдать ни на сколько, физически! Зато какие формы, какой апломб, какие наряды! Не страдала от большого ума и Маша Семенихина. Так что теория о безусловном приоритете евреев в образовательном процессе не выдерживала никакой критики! Kак попали эти „абитуриенты“» в элитный педагогический институт? Ведь даже нашу группу не приняли. Видно помог им Яхве, или поклонялисьбудущие студентки Золотому тельцу, и с его помощью получили студенческие билеты! И ничего, совесть она не снаружи! A как к тебе отнесутся товарищи по институту, будут ли тебя уважать за дела твои скорбные, эту часть человечества не колышет. Кстати о совести! Я, посмотрев на русском ТВ новогоднюю сказку «Морозко», подивился и обрадовался находчивости режиссера. На сцене персонаж «Черная Совесть, и играет его натуральный негр! Смелое, хотя и неоднозначное решение! Tеперь о религии! В американской и европейской прессе неоднократно опубликовывались статьи о запрещении религиозным евреям отправлять религиозные обязанности, да и синагог в Москве было раз (в Марьиной роще), два (в бывшем Трёхсвятительском переулке), да и обчёлся! На Пейсах мацы не купишь ни в одной булочной! Господа писатели, всё это чистая лажа. Была, была маца. И синагоги были, хотя и стояли пустыми! На улице Архипова (не желали большевики слушать про трёх святителей, до революции улица называлась Трёхсвятительской) располагалась знаменитая московская хоральная синагога. Это в самом центре Москвы, между Маросейкой, Солянкой и Ильинским сквером! В Москве был я во всех крупных соборах, осматривал и полуразрушенные монастыри, на купола тайком крестился, ибо был христианином. Не чурался и мечети в районе Мещанских улиц, и синагоги, так как всегда был человеком любознательным. По крупным еврейским праздникам Йом-кипур, Пейсах, Симха стойра, Ханука вокруг синагоги было столпотворение. Тысячи людей. Песни, танцы! На Пейсах в синагоге продавали мацу. Думаю, сколько заказывали, столько и получали. Пробовал я это сухое печенье. Точно как в известной песне „Говорит, твое печенье как без сахара варенье…“ Вода и мука. Даже соли не кладут! Как готовили во времена Моисеева похода по Синаю, так и сейчас готовят. Только что не на горячих камнях! Сделать мацу в современных условиях очень дёшево, хотя бы и дома, а продать уже как необходимую религиозную принадлежность можно дорого. Чего же не делать и не продавать? А вот с религиозным рвением евреев вне больших праздников были проблемы! Сколько раз ни заходил я в синагогу в будни, видел всегда человек 5—6 престарелых аидов с длинными бородами. Да ещё привратника-швейцара, имевшего свой мелкий гешефт. Он давал напрокат головные уборы, так как находиться в синагоге с непокрытой головой было нельзя.15 копеек, и вид твой становился угоден Господу! А в православных храмах свой головной убор я снимал и опять становился угоден Господу! Зато в синагоге и в христианском храме не надо было приносить с собой молитвенный коврик и снимать при входе обувь! В помещении синагоги всегда царил приятный полумрак. По обе стороны кафедры с богослужебной книгой, на стене висели два длинных транспаранта с текстами на иврите и русском. Это были молитвы во здравие Советского правительства и Коммунистической партии! И это чистая правда, клянусь в этом положив руки под стегно! Таким образом, Советская власть не мешала иудеям поклоняться Господу, а они, очевидно за это, возносили в письменном виде молитвы за здравие этой самой власти! Eсли говорить откровенно, то религиозных мощностей не хватало всем религиям, в первую очередь православной! Bот сейчас попробую навскидку вспомнить! Разрушено и превращено в мусор Крутицкое подворье, Рогожско-Симоновский монастырь, счез Храм Христа-Спасителя, на Таганке в огромном храме Мартина-исповедника хранят шины троллейбусные, Соборы Кремля превращены в музеи, Василий Блаженный… Да устанет рука перечислять! И разве только иудеи пострадали от антирелигиозной пропаганды и активных антирелигиозных действий? Скорее уж от лиц именно этой национальности исходили приказы об искоренении христианства! Чего там стесняться-то! Бланк, Бронштейн, Розенфельд, Свердлов и всякие там перекрасившиеся Ярославские утверждали расстрельные списки на служителей церкви, издавали декреты о конфискации имущества Православной церкви и её помещений! Вот почему не только еврею на Пейсах, но и русскому на Пасху трудно было попасть в храмовое здание! Вы, случайно, не видели, что творилось в 60—70 годы во время Крестного хода? Помню, в 1973 году на Пасху наше отделение милиции обеспечивало безопасность граждан и общественный порядок на углу Комсомольского проспекта и улицы Льва Толстого, где расположена одна из не многих в то время действующих церквей. Народу набралось несколько тысяч, многие основательно подпившие, особенно молодежь! Bсе стремились попасть в помещение Храма, или, хотя бы, церковного двора, что было физически не возможно. Толпа прибывала, задние давили на передних, уже слышались панические крики женщин, некоторые и вовсе были с детьми. Мне стало понятно, вот-вот передние ряды будут раздавлены об ограду. Лично для меня, как руководившего оцеплением, это означало приличный срок! (я знал майора, руководившего охраной спорткомплекса „Спартак“ в Сокольниках. Когда во время хоккейного матча между молодёжными сборными Канады и СССР возникла давка и были человеческие жертвы, его, не задумываясь, посадили!) Пришлось командовать всем наличным составом. Мы сумели разбить толпу на сегменты и оттеснить в стороны. Не обошлось и без мордобоя! Дубинок у нас тогда не было, оружие по „красным“ датам не выдавали, пришлось применять, что имели! (и насчёт „имели“! Молодой человек! Вы что имеете ввиду? Вот что имею, то и введу! Как мы той ночью! B результате от моего нового плаща остались ремешки. Жалко было очень. В то время купить путное было большой проблемой. Да и не покупали – доставали! Mои пальто, плащи и костюмчики просто горели. Сколько я карманов подырявил пистолетом, сколько мне порвали в свалках, драках и задержаниях… А в наше отделение начальником пришёл старший лейтенант Вайсман, это я к вопросу об антисемитизме… Министр обороны -Родион Малиновский, первый заместитель премьер-министра Дымшиц, Председатель КГБ Андропов, Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Полянский – все они евреи, а ведь от общего числа населения, народ этот составлял не более 2х процентов! Не знаю точно, ходили слухи, что и в Брежневе была еврейская струя крови, хотя внешне он скорее напоминал сильно увеличенного в размерах, столь мною любимого и уважаемого, великолепного Адабашьяна! А почему нет? Сам —Леонид Ильич, братан – Яша, сочетание для русских не характерное! B конце 60х руководил 7 отделением милиции майор Петрушин, личность с характерной шутовской внешностью, но мужик умный. Любил наш начальник подпустить в разговоре шутку с крестьянским уклоном, и речь его была не лишена некоторого налёта провинциальности. (мягко говоря) Капюра, надысь, намедни, вечёр – это из его лексикона! „Ты, ентова, намедни чего делал?“ Был он ранее следователем, работу и нормативные акты знал, а внешность и речь дело второе… Девизом его было бы выражение" Кто богу не грешен, царю не виновать»? Это и про себя и про нас! Я был прикреплён к участковому инспектору, работавшему по соседству с моим участком. С 15 до 24 часов ходили мы по дворам и квартирам, отвечая на жалобы, проверяя, пресекая, карая и принимая меры! Профилактировали и предупреждали, штрафовали и доводили до сведения… Через пару недель я получил форму, удостоверение, но не оружие. Предварительно, должен был окончить школу подготовки офицеров милиции, расположенную на Коровинском шоссе. Если посмотреть на карту, то можно легко убедиться, другой конец Москвы. Занятия начинались после Нового года, так что пока, в смысле самозащиты и оказания защиты гражданам, мог я рассчитывать только на себя. Участковый инспектор являлся тем офицером милиции, который всегда находился среди граждан, именно к нему обращались по всем вопросам. Xороший участковый очень ценился и уважался населением! Должность эта была капитанская, а на моих погонах сиротливо отсвечивали две лычки младшего сержанта. Я изучал должностные инструкции и административный Кодекс, Постановления Моссовета, отвечал гражданам и организациям на их «бумаги», учился печатать на машинке. Дел было невпроворот, только успевай отписываться! Да и территория отнимала много времени. В подвале одного из домов у меня была комнатушка, где и принимал я население. Даже телефона там не было! Если назревала необходимость, то пользовался я телефонами в учреждения и квартирах граждан, а то и телефоном-автоматом. За всё время моей службы в милиции никакой техники у участковых не было, если не считать «Макарова» и кулаки за технику! B отделении милиции был телетайп, две патрульные машины, одна машина оперативная (на ней ездил начальник) и мотоцикл с коляской! Да две пишущие машинки! Я сам прожил с моей мамочкой много лет в коммуналке, так что знал о жизни основной массы москвичей не понаслышке. Коммунального жилья и на моей территории было как грязи. Oбиды, ругань, склоки, ссоры, драки! Kак-то смотрел довоенную хронику: рабочие, проживающие в коммунальном общежитии, нарядно (по их представлению) одетые, в выходной день получают от коменданта по яблоку и несколько копеек и идут на просмотр кинофильма! Затем едят на общей кухне, играют в настольные игры. Идилия! В природе один из них непременно“ нажрется, к кому-нибудь прицепится, и вот вам драка! Но, и вне коммуналок жили люди убого! Холодильники – страшная редкость, стиральных машин не было вовсе, из бытовой техники старенький черно-белый телевизор с маленьким экраном, да радиола. Кроме жилого сектора на терриитории располагалась тюлево-гардинная фабрика, ткацкий комбинат, несколько НИИ, воинская часть, лечебные учреждения, ПТУ, школы и детские сады. Были склады, гаражи, стоянки машин, различные магазины! И общежития были! Даже морг был! Так что работы -выше крыши! Бытовые конфликты, семейные драмы, кражи, угоны, хулиганство, мощенничество! Море разливанное всего. А ещё поддержание чистоты, контроль за очисткой улиц от снега и грязи, сосулек, уличное движение, освещение, праздничные украшения улиц и многое, многое другое. Hадо помнить, что параллельно продолжал я учёбу в институте, переходя с курса на курс без всяких задержек! 4 раза в неделю, с 6.30 до 11.40 должен был бывать я на занятиях, посещая лекции, семинары, писать курсовые работы, готовить доклады и сообщения. Служба и Институт в одно и тоже время! Благо располагался он на территории нашего отделения. На лекции ходил я редко, но все семинары и факультативы надо было отсидеть! Я перенёс свои выходные дни на дни учёбы и крутился! В 1969 гоdу я женился, а, поскольку жена училась вместе со мной, то лекции записывала она, а я делал за неё курсовые и прочие объёмные творения. Времени не было совсем. В 1971 году у нас родился сын, названный в честь Святого Станислава! Корни жены были из Польши! Учёба на историческом факультете всегда сопряжена с работой над источниками, получить которые можно было в Публичной исторической библиотеке, либо в „Ленинке“. На дом книги не выдавали, хочешь работать, сиди в библиотеке! 3аказывать надо заранее, не один ты хочешь стать умным и начитанным! Профессорами нашими были личности действительно гигантского масштаба. Один член-корреспондент Барг чего стоил, Лесников, Молок, Минц, Нарочницкий, Иванова, Кобрин, Кучеренко, Гора, Дворецкая и многие другие. Но более всего запомнились мне семинары по истории гражданской войны на Северном Кавказе, которые вёл кандидат наук Ефимов. Он был крупнейшим специалистом в этой области. От него я впервые (и это в то время) услышал правду о расстрелянном командарме Сорокине, погибшем без суда и следствия в тюремной камере, о том, что со слов сослуживцев, если бы дожил Сорокин до сороковых, точно был бы маршалом. Талант военный имел огромнейший, а Северо-Кавказский ВЦИК всё время ставил ему палки в колёса, мешал как мог, завидуя славе и таланту, а, также, авторитету у бойцов Красной армии! По приказу командарма Сорокина за измену делу революции были расстреляны циковцы Крайний, Рубин, Черный и прочие. Сорокин, сам выходец из кубанских казаков, считал, интересы Кубани ему ближе, чем интересы различных политических интриганов. Ну и прогадал. В Центре тоже знали, кто свой… А вот партизанствующий бандит Кочубей, воевавший под лозунгом: Бей красных, пока не побелеют, белых пока не покраснеют, оказался Советской власти своим. Давно повесили бандюгана белые, но до сих пор кочует по экранам фильм „Кочубей“, прославляющий пролившего реки крови типа. Рассказывал Ефимов и многое другое, в то время бывшее для меня откровениями. Я и доклад делал по Гражданской войне на Кавказе, и читал много. Тема интереснейшая! Наш институт, как и 2 медицинский, и химической технологии был создан после разгрома 2 Московского Университета имени Потёмкина! Кадры с кафедр остались, традиции и объём учебы были прежние – 5лет. В программу исторического факультета входило много предметов по литературе, истории искусств, методики преподавания по предметам обучения! Образование давали превосходное, только учись. Ничего, кроме спасибо, я своей Альма матер сказать не могу! Сейчас, когда я подхожу к семидесяти, те безумные пять лет вспоминаются с удовольствием! А тогда было, прямо скажем, тяжело. В 1972 году мы с женой окончили институт. Вокруг Москвы горели торфяники, стоял смог, температура держалась за тридцать. В магазинах не было ни молока, ни кефира, сыну год отроду. И чем кормить? Пивом с колбасой? Да и колбаса была редкостью! Как жена умудрилась окончить пятый курс с грудным ребёнком, практически, в отсутствии мужа, я до сих пор не понимаю. Академического отпуска не брала, на лекции ездила с грудником, отчего ни он, ни она здоровее не стали. Не работала моя Зоя около года, хватало забот по дому и с младенцем! Да и учёба отнимала время! C деньгами была напряжёнка. И это ведь не на машине ездить, а сначала автобус, затем метро и ножками, ножками. С грудным младенцем. Из дома на Грайвороновской улице до Малой Пироговки! Я как мог помогал, сидел с ребёнком, бегал в Текстили на молочную кухню, доставал продукты. Но основные заботы по дому и ребёнку лежали на жене! Свою маму я к нашему сынуле никогда бы не допустил, помня о своём далеко не розовом, детстве, а родители жены, купившие нам кооперативную квартиру и мебель в неё, люди были занятые. Зайкин папа, Буканов Иван Филиппович, продолжал и после достижения пенсионного возраста работать, а мама, Буканова Екатерина Николаевна, тащила на себе Жековскую библиотеку и общественную работу! Родителям жены я благодарен по гроб жизни! Царство им Небесное и пусть земля будет пухом. Они и так помогали нам во всём, совать старикам часто болевшего ребёнка, мы не могли. А было им тогда, как мне сейчас. Eсли быть честным, иногда наш сын пользовался их гостеприимством, значит в это время не было иного выхода. Край! Однако, „Не лепо ли бяше, братие…“ Крутился я на участке, как в водовороте, делал что мог и немного больше, выбивался по показателям в лучшие. Тогда и состоялась моя стычка с солдатами, о которой я уже говорил. Посадил я „по мелкому…“ несколько десятков, неисправимых алкашей отправил на спец. лечение, понавыписывал десятки предупреждений и Постановлений на штраф за нарушение санитарных норм, плохую уборку улиц, регулировал движение. Что мог, проверил, кого можно, предупредил, изучил территорию, вошел, в ритм. Начальство работой было довольно, жители окрестных домов при встрече здоровались, благодарили. B январе убыл я на учебу в школу офицеров милиции. Специальный большой комплекс располагался, как я уже говорил, на Коровинском шоссе, месте совершенно диком и необитаемом! Вокруг были покрытые снегом поля, автобус шёл от метро Новослободская около часа, и до этой станции метро надо было ещё добраться. Короче, у черта на Куличиках! Прибывали мы в школу в 7 часов 30 минут, вот и думай. А после занятий (около 5 часов вечера) институт, или библиотека, да поесть надо чего купить для семьи. Уже тогда с этим были проблемы. В школе милиции нас, курсантов, было человек 200. В основном, сержанты и старшины, но были уже и произведённые в офицеры. Bсе на должностях участковых инспекторов. Офицером милиции можно было стать сразу, если в армии ты имел воинское звание „старшина“, или имел специальное звание где-либо. Cреди нас был один парень, сразу получивший специальное звание „лейтенант милиции“, поскольку работал до этого проводником вагона на железной дороге и имел специальное звание с мудрёным название равное лейтенанту! Называлось оно вроде старшего помошника младшего специалиста по колёсной тяге, или нечто похожее. Занятия делились на лекции и практику. Мы слушали курс разделов права. Изучали криминалистику, оружие, спецсредства, практиковалось изучение боевого самбо, иногда ездили на стрел ьбы. Занятия шли от завтрака до обеда и после, еда была за счет заведения. Ходили мы в форме, за транспорт сотрудники милиции не платили, что немного помогало с бюджетом семьи. Пару раз курсантов использовали при проведении массовых мероприятия, в оцеплениях. На 1мая, день Победы мы стояли в окружении толп перед мавзолеем до самого вечера, устали как собаки, но молодость помогает переносить многое. Народ на нашем курсе был разный, во многом мне чуждый, так я ни с кем толком и не сошелся. В июне был выпуск, мне присвоили звание младшего лейтенанта милиции и вручили погоны с одной звёздочкой! Это был год рождения Ленина, его сотая годовщина. Нам об этом все уши прожужжали. В райкоме партии со всеми состоялось собеседования, старые партийные билеты обменивались на новые, я, поскольку оканчивался мой кандидатский стаж, должен был вступать в партию. Но я тут оказался в какой-то чёрной дыре. Мне нужна была рекомендация членов партии, с которыми я проработал не менее года. В милиции таких не было. Я предложил взять рекомендации по прежнему месту работы, полковник Чучкалов, секретарь парткома РОВД не согласился. Подождешь, – сказал он. Но я подошёл в райком партии, и мне там быстренько разъяснили ситуацию. Я мог брать рекомендацию хоть на Луне, лишь бы проработал с лунатиками один год сообща! Я и взял в медсанчасти нужные бумаги, на партсобрании в отделении меня приняли в члены КПСС. Yтверждать это решение должен был партком и товарищ Чучкалов лично! Формально, придраться было не к чему. Но партийный вожак при помощи классового чутья сразу вычислил вражину. Pазглядел, по удостоверению я Буканов, а по кандидатской карточке вовсе даже Брискин. И задумал вывести хитромудрого еврея на чистую воду. Начал спрашивать, чего я стыжусь своей национальности и почему скрываю настоящую фамилию! Mеня срезать подобными неприличными вопросами было не так легко, как виделось гражданину полковнику. Я ему со всей откровенностью отвечал, я по национальности русский, на фамилию если посмотреть, то и Чучкалов далеко не Иванов, даже не знаю, от какого корня произведена эта фамилия. Dружба народов СССР, особенно в свете столетия со дня рождения Ленина, никогда не будет подвергнута испытанию межнациональной рознью. И я все сделал для того, что бы святые узы, связывающие народы Советского Союза никогда не ослабли! Oбъяснил попутно, были у русского человека Ивана Филипповича Буканов три дочери, родившиеся с разницей в семь лет. Первая вышла замуж за армянина, стала носить фамилию Дулгарян, вторая за украинца и стала Ткаченко. Третья вышла за человека с еврейской фамилией. Так ведь в стране и русских не останется, а в семье Букановых уж точно! Ну и попросил меня уважаемый мною человек взять фамилию жены. Мне было всё равно, фамилия Брискин и так моей не была. Взял и назвался – Буканов. Eсли б и последняя дочь в семье Букановых заимела еврейскую фамилию, то был бы полный перебор и тема для анекдотов! В партию меня приняли! Вообще, мне всю жизнь не везло на замполитов. Bерю в роль комиссаров и политруков времён великой Войны, цифры потерь среди них ужасают. Но вот та сволочь, что сидела в штабах, собирая сводки и осуществляя через подчинённых „воспитание“ бойцов и командиров, вызывает у меня глубокое неприятие. У Константина Симонова есть партийные люди, вызывающие глубокое уважение: Левашов, Пантелеев, Синцов, а есть партийная сволочь Байстрюков, Левин… B жизни, как и в хороших книгах, замполиты, хотелось бы верить, были разные, я нормальных не встречал! B системе МВД и на флоте это были те самые Байстрюковы! Во всё они лезли и мешали всем, всегда были правы, ибо как сказал их верный друг и учитель „Учение Маркса всесильно, потому что оно верно.“ Pаз учение верно, то адепты его всегда вернее остальных! Как-то незаметно прошло пять лет, я окончил институт. Не было времени даже сходить на торжественное собрание и получить Значок и диплом, пришлось и это жене брать на себя! Меня вызвали в кадры и предложили иногда замещать отсутствующего начальника розыска, совмешая с работой инспектора уголовного розыска по делам несовершенолетних. Кто бы отказался? С детишками надо работать вдумчиво, никогда не забывать про специфику. Все опера стремились раскрыть преступление, найти и задержать преступника. Оценка работы следовала из процента раскрытых и совершённых преступлений. Не так было у меня. Раскрывать преступления, совершенные несовершеннолетними, мне не стоило, у меня показатели были другими – рост или снижение подростковой преступности! А вот остальная работа была точно такой же: личный сыск, установки, подготовка и проведение вербовок, наблюдательные дела, последующая их реализация. Работы хватало. Территория нашего района была проходной к парку Горького, съезжались подростки всей Москвы. Приезжих в день были сотни, и своей шпаны хватало! Постепенно, проживающих у нас подростков, имевших склонности и состоящих на учёте, я зажал. Координировал работу с такими же операми в соседних отделениях, работал с родителями и по месту учёбы! Нескольких пришлось „мокнуть“ за грабежи, разбои, квартирные кражи. Чёрт с ними с показателями. А-то уважать сыск перестанут! По отделению преступность медленно снижалась, как и хотели власть имущие. Что было можно, раскрывалось, что нельзя, пряталось! Орудовал у нaс парнишка-форточник, я его выследил и посадил, взял группу „залётных“, орудовавшую ночамi по офисам. Подростки брали, что находили из ценного, затем всё переворачивали, крушили мебель, ломали электрику, в прямом смысле всё загаживали! Удалось раскрыть и пару грабежей, совершённых на нашей территории. Начальство оценило и заметило. Наше начальство, розыскное! Меня знали в Московском Уголовном розыске начальники основных отделов, пару раз докладывал я результаты работы по уголовным делам в Министерстве внутренних дел заместителям министра, генералам Карпецу и Шумилину! По поводу удачных „раскруток“ приходилось и водки выпить с руководителями. Помню у нас в отделении покойного ныне полковника Дерковского, начальника второго отдела Мура (квартирные кражи, кражи гос. и личного имущества). Он после одного задержания так и ходил с неоперабельной пулей в легком. До сих пор идут кинофильмы, снятые по его муровским делам: „Возвращение святого Луки“, „Чёрный принц“ и другие. Я тогда раскрыл несколько квартирных краж, и полковник Дерковский приехал лично допросить задержанного. После допроса, когда задержанного увели, мы распили с ним и начальником отделения бутылку тминной водки, отвратительной на вкус и чуть ли не горячей! Закуски как всегда не было, и из КПЗ кто-то принёс кусок чёрствого черного хлеба, оставшийся после увоза „суточников“.Не пью я её, невкусную, деваться было некуда, выпил! Один случай из моей работы заставил меня крепко задуматься. В районе Усачёвского рынка у женщины „на рывок“ сняли шапку и выхватили сумку. Сумка была с „получкой“, шапка норковая, так что пролетала женщина „под панфары“! (это из одного кинофильма выражение) Поскольку преступника потерпевшая описала как подростка, материал для проверки передали мне. Первым делом, я человека успокоил, обнадёжил. Убивалась она сильно: зарплата, премия и шапку где другую взять! Принеся пару альбомов с фотографиями возможных подозреваемых, я предложил их просмотреть, и женщина очень скоро обнаружила своего обидчика, Борю Гринёва с 3 Фрунзенскоu улицы. И на учёте он стоял как раз за склонность грабежам. Я подъехал к нему домой, но выяснилось, Боря об этом рывке ни слуху, ни духу. Его и в Москве не было. Пришлось проводить очную ставку, на которой Боря и был опознан как грабитель! А он продолжал твердить „не я“! Прокурор сходу дал ордер на арест, а через сутки я сам задержал на Усачёвском рынке точную копию Бори, продававшую пресловутую шапку с рук! Похожи они были как братья-близнецы. Настоящий грабитель оказался учащимся ПТУ, проживал в общежитии, где при последующем обыске я изъял сумку и часть оставшихся денег! Гринёва пришлось освобождать и перед ним извиняться. В 1973 году, хоть был я всё ещё младшим лейтенантом, меня выдвинули на должность начальника уголовного розыска 7 отделения милиции. Унаследовал я должность от майора Сучилина, который вовремя спрыгнул с тонущего парохода, перейдя на должность помощника дежурного по городу Москва! A я сел на горячее. Маразм крепчал, от нас требовали стопроцентной раскрываемости, полной профилактики, соблюдения социалистической законности, полного соблюдения прав граждан. Но вместе это всё складываться не желало! Довольно успешно шло раскрытие тяжких и особо тяжких преступлений. Но в море преступности это были лишь маленькие островки. Мы не регистрировали массу преступлений, раскрыть которые не могли физически. По отчётам раскрываемость была очень высокой, но мы-то знали истинную картину! Работали на износ, часто без выходных и праздников, дома я только спал, и то не всегда. Или среди ночи раздавался телефонный звонок, и дежурный по отделению сообщал про совершение серьёзного преступления, говорил, что машина выслана. С той поры привык я спать в комнате, отдельной от жены и сына, дабы их не будить, отправляясь среди ночи на службу. Да ещё и Исполком, и райком партии проводили совещания, отрывая от службы, прокуратуру наставляла на путь истинный, устраивая проверки по типу: „Шасть ГПУ к Эзопу и хвать его за жопу! Мораль сей басни ясен? Не надо больше басен.“ Под баснями я имею ввиду ту туфту, котoрую гнали мы в отчётах! Нам что ли она нужна была? Все руководящие инстанции знали, как должны работать розыскники. Во главе районных управлений вставали бывшие служащие партийного аппарата, партком постоянно требовал улучшить работу, опередить, повысить и прочее. По замыслу авторов, следователи прокуратуры работали по тяжким преступлениям. Если судить по книгам и кинофильмам, именно они раскрывают, задерживают, совершают чудеса героизма и преданности служебному долгу. Неправда ваша, дяденьки! Мы бегали с пистолетами по „хазам“ и „малинам“, подставляли голову и подставлялись прокуратуре! С полок магазинов исчезали товары. Самое необходимое было дефицитом, часто бывали перебои с продуктами. И это в Москве! А в окрестных районах Подмосковья вообще ничего не было. Несчастные обыватели с утра в субботу и воскресенье выезжали за добычей в Москву. Карманы были нарастопырку, воруй – не хочу! Участились случаи мошенничества, когда преступник предлагал дефицит, брал под него деньги и исчезал. Kарманных краж, грабежей и рaзбоев хватало. Мудрецы из Правительства решили завозитьна работу в Москву, по-лимиту, жителей окраинных республик, расселяя их в общежитиях при предприятиях. Русский язык приезжие знали понаслышке, однако, общаться с русскими девушками хотели. Пошли изнасилования. Я сейчас приведу три разных, характерных для той поры примера. К нам обратилась женщина лет 25—27, заявившая, что её изнасиловали на чердаке дома, расположенного по Большой Пироговской улице. Было преступление чистым „висяком“! Кого искать? Но все необходимые первоначальные меры были приняты. Мы всегда проводили проверку по заявлениям о совершении преступления, потом решали: возбудить дело, отказать в возбуждении или спрятать его к чёртовоё матери! Всё зависело от возможности раскрытия. Потерпевшую я допросил и выяснил, сама дамочка является ранее судимой Окончив школу с золотой медалью, в институт поступать не стала, а неплохо зарабатывала на жизнь, сдавая за других экзамены в престижные ВУЗы. Однажды, фотокарточка была переклеена плохо, деву задержали, получился срок за мошенничество, (обман на доверии) и подделку документов. (справки абитуриента). По поводу случившегося с ней, сообщить смогла крайне мало. Познакомилась с симпатичным парнем, выпили в забегаловки пива и принесённого с собой вина, что-то т ели. Один раз она отходила в туалет. Потом провал в памяти, очнулась на чердаке, без трусов и с порванной юбкой. Лицо парня помнит смутно, но, если увидит, узнает. Я дело тут же зарегистрировал, так так ушлая женщина уже позвонила в Прокуратуру. Я и следователь прокуратуры (в порядке статьи 126 УПК это была его подследственность) обследовали чердак, и произошло чудо. Я обнаружил справку об освобождении из места лишения свободы с переводом на стройку народного хозяйства! В данном случае из хоз. обслуги Бутырского следственного изолятора. Начали мы справку эту крутить, обнаружили, что бывший зек уехал около года назад в один из городов Московской области, где проживает сейчас. Там его и повязали. Несчастный твердил, что честно отсидел у „хозяина“, работает и „завязал“, точно указал, где он был в момент совершения преступления, что и подтвердили члены местной администрации. B процессе опознания потерпевшая указала – не тот! Отпустили с извинениями! Раскрывать надо было, опираясь на другую версию. После допроса бывшего зека, ставшего теперь ценным свидетелем, было установлено, где могла быть утрачена „Справка об освобождении“, выяснили и возможный круг общения С месяц назад к нему приезжал соратник по месту заключения, назовём его Толя. После отъезда исчезла справка. Через администрацию Бутырки, Толя был установлен, но тут всплыла ещё одна закавыка. „Откинувшись“, Толя нигде прописываться не стал, жил на нелегальном положении. Имелись у него и родственники в Москве – сестра с двумя детьми, жившая на Шабаловке. Просмотрев предыдущее уголовное дело, я установил, в описи вещей, находившихся у Толи в момент ареста перечислен и чешский мотоцикл „Чезетта“, вещь красивая, дорогая и престижная. По моей версии мотоцикл подлежал возврату Толе, о чем я и довел до его сведения через сестру. Не клюнул… Я к сестре с объяснением, что мог бы передать мотоцикл ей, но нужно заявление от брата с отказом от вещи. И образец дал. Mозги запудрил, сообщая, что срок хранения истекает, хорошая вещь уйдет в доход государства! Телефон сестры слушали, за жилищем её был полный контроль, так что о месте встречи узнали точно. Взял я его в аптеке на Шаболовке. Пикнуть не успел! Экспертиза подтвердила, насильником был он, деваха опознала, и поехал он в холодные края клюкву собирать на несколько лет, злыдень писюкастый! А сейчас маленькое отступление от обещанных примеров. Дело Никиты Хрущёва по прекращению снабжения населения чем-либо, было успешно подхвачено и продолжено нашей родной Коммунистической партией и Леонидом Ильичём Брежневым лично! Исчезать стало всё! Pусским людям, а глядя на них и другим народам Советского Союза, было не привыкать жить на подножном корму. Лозунг „Воруй, Россия,